[Илэра]

Привет, я сама пописываю, но пока в интернет чего-то серьезного не выкладываю. Здесь хочу попробовать себя в роли критика. Можно? Что для этого надо сделать: какие-нибудь анкеты заполнять или пройти экзамен на граммотность?

---

[Мара, которая говорит]

Я знаю, что много и подряд нельзя, но вот решила вывесить старенькую миниатюру.. БУдет время -- цените=)



Ее убьет солнце



Ее убьет солнце...

Темнота наступала медленно и томно. Темнота медленно раздевалась.

Она сидела на подоконнике и глубоко, преувеличенно спокойно и безразлично курила. По голым ногам стекали капельки пота:город умирал от жары и жажды.

Раскаленное красное солнце сползало за горизонт, посылая мегаполису последние проклятья.

Город поругался с солнцем. Солнце прокляло город.

Она медленно курила, отравляя задымленный, расплавленный вечер.

Она пристально разглядывала дрожащий, пульсирующий воздух.

Ночь подкрадывалась как тайм-аут в их драке - ее и солнца. Солнце взяло передышку.

Она смотрела ему в след , презрительно усмехаясь и медленно выпуская сигаретный дым.

Теперь она точно знает, что у нее есть еще ночь. Ночь. Возможно, последняя. Скорее всего, последняя.

Она зашла в ванную, включила воду. Через несколько минут устало погрузилась в нее. Приятных холодок после изнуряюще жаркого дня . После очередной битвы за себя.

Мокрыми пальцами она взяла сигарету.

Наверное, она уже давно смирилась. Смирилась в глубине души. И это смирение ее убивает. И это смирение ее убьет. Скоро. Совсем скоро. И пусть врачи говорят потом все, что угодно. Ее убьет солнце.

Она окунулась с головой в уже совсем холодную воду. Вот бы лежать так вечно! Вот бы всегда чувствовать только этот приятный, легкий холод вокруг. И не чувствовать боли. Боли в каждой точке собственного тела. Боли в каждом атоме воздуха, который она вдыхает и выдыхает.

Она вылезла из воды и вышла не вытираясь. Чтобы позволить себе еще чуть-чуть не помнить жару.

Зайдя на кухню, она достала из морозилки лед, поставила на стол стакан, налила виски. Отпивая по маленькому глотку, она представляла себе лицо собственного врача, который бы это увидел. Представляла с каким-то циничным и горьким удовольствием. Врачам никогда не понять удовольствия саморазрушения.

Она закурила снова. С тех пор, как ей рассказали, она стала очень много курить. С тех пор прошла целая вечность.

На секунду подойдя к музыкальному центру, она о чем-то задумалась, а потом отошла, так ничего и не включив. Она слушала свои звуки. Слушала звуки своих движений.

С тех пор прошло несколько месяцев. Или несколько лет? С тех пор ее дни стали не настоящими. С тех пор ее жизнь стала кукольным домом, который хозяйка из жестокого любопытства решила разобрать на кусочки. Поломать на кусочки.

Два месяца назад она перестала ходить к врачу. Зачем? Зачем? Все равно уже ничего не изменишь. Ей стало совсем не жалко уже итак сломанного кукольного дома.

Виски в стакане закончился и она налила еще.

ЕЙ пришлось сказать родителям. Больше она не сказала никому. Просто перестала встречаться с друзьями. Перестала отвечать на звонки человека, который ее любил. Которого любила она. Но тогда это вдруг перестало иметь какое-либо значение. В универ она тоже больше не ходила. Она даже не стала забирать документы. Просто в одно утра туда больше не пошла.

Третий бокал виски она пила уже без льда. Она не сказала ему о диагнозе. ЕЙ в сущности все равно, умрет он вместе с ней или нет. Она не боится, не чувствует вины. Ей просто все равно.

Опять стало невыносимо жарко. Она включила ледяную воду и засунула под нее голову. Потом налила еще виски. Так мысли останутся с ней немного дольше.

Она точно знала, что больше бороться с солнцем нету сил. Она представляла себе, как обрадуется это чудовище, когда наконец-таки победит ее. Она представляла себе его злорадство. Ей было все равно.

Глядя на клубы дыма под потолком, она с ленивым безразличием подумала, что в такие моменты, наверное положено, размышлять о жизни, о спасении души, о загробном мире, о смысле жизни, наконец.

Надо думать о том, готов ли ты к переменам. Надо думать о том, что ты сделал и что не успел. Надо быть в отчаянии.

Она была равнодушна и спокойна. Она просто вдруг подумала о том, что так и не дочитала "Войну и мир". Еще со школьных лет. О том, что так и не была в Нью-Йорке. Но собственно, какая теперь ей была разница.

Она подошла к окну. Ей было безразлично, что она умирает. Ей было не жалко себя. ЕЙ было не жалко никого и ничего. Вот только мысль, что она больше никогда не увидит луну, что больше никогда не вдохнет солоноватый питерский воздух больно подтачивала оставшийся еще в груди живой комочек. Она с силой закрыла глаза, даже не просто закрыла, придавила их веками. Придавила веками предательскую жидкость, намеревавшуюся уже было сорваться с ресниц на пол.

Потом медленно открыла глаза. Снова закурила и последним глотком допила виски.

Потом подошла к центру и поставила на повтор любимую инструментальную зарисовку - Air. Легла на кровать и тихо закрыла глаза.

В ту ночь ей снился Питер. Город ее мечты. В ту ночь ей снилась девочка. Ее нерожденная дочь. В ту ночь ей снился огромный шоколадный торт, который она так и не подарила себе на двадцатилетие. В ту ночь ей приснился рай

---

Новая страничка

[Искренность]

(а вот стих, увы, уже не новый - писался несколько месяцев назад)



Я читаю по губам у мира –

Полувзгляды, полумысли, полусны –

Нарушая правила всех игр

Посреди встревоженой весны



Начинаю новую страничку,

Остальные вырвав и порвав.

Всё с начала, будто с непривычки,

Приближаюсь по смятенью глав



Впереди – и слёзы, и ошибки

И, конечно, счастье. А пока –

Лишь учусь читать твою улыбку

По осколкам звёзд и облакам

---

Поправленный вариант!!!!

[Мара, которая говорит]

ПОправила, учитывая замечания...

Зови меня просто Бог....







С ней бесполезно разговаривать. Ее бесполезно умолять. Не услышит. И не ответит. Судьба не за и не против. Судьбе плевать.



Обхватив колени руками, сижу на крыше. Смотрю вниз, на землю. Суматоха. Неразличимые с такой высоты звуки слились в сплошной, ровный, живой гул. Словно шум работающего мотора, голоса, машины и сигналы свидетельствуют о том, что город внизу живой.

Смотрю вверх. Небо. Ровное и безразличное. Молчаливое и циничное. Обманчиво беззастенчиво-наивное. Небо, под которым людям хочется смеяться. Небо, которое людям хочется любить.

Лицемерное.

Высокомерное.

Небо.

Уж я-то знаю.

В безграничной голубизне летнего неба скрывается ледяное безразличие Космоса. Безразличие и пустота. Там нет чувств. Там нет ни боли, ни жалости, ни смеха. Ничего.

Небо.

Люди, вы думаете, что именно там живет добрый, справедливый всепрощающий Бог.

Вы ошибаетесь как минимум четыре раза. Во-первых, не там. За тонким слоем атмосферы на самом деле лишь ледяное молчание Космоса, а не райский сад, это вам сообщил еще Гагарин.

А во-вторых (в-третьих? в-четвертых?), ни справедливым, ни добрым и уж тем более всепрощающим Бога не назовешь.

Но в одном вы правы. Бог на самом деле есть. И он на самом деле почти всемогущ. Относительно вас самих, конечно.

Только вы для него – просто аквариумные рыбки.

У Бога специфическое чувство юмора. (Кстати, Бог – это не нарицательное, это имя. Именно поэтому он так обижается, когда вы пишете его с маленькой буквы.)

Вы забавляете Бога. Своими бессмысленными потугами понять и постигнуть мирозданье. Вы льстите ему своим поклонением. Хотя иногда раздражаете нежеланием понимать элементарные вещи.

Он забавляется, таская у вас из-под носа всякие полезные вещи, заставляя вас попадать в аварии на дорогах, лишая самого дорого.

Он наивен и немного жесток. Он капризен. Ваш мир родители подарили ему на день рождения.

Таких миров, как ваш, – миллионы. Их дарят детям, чтоб научить о ком-то заботиться и кем-то управлять. Их дарят детям просто чтобы развлечь.

Вы тоже придумали что-то подобное, во много раз более простое… Кажется, это называется «тамагочи».

Итак, Бог смотрит на вас и смеется. И вы похожи на него. Взбалмошные, немного жадные, жестокие.

Да, Бога мало пороли в детстве. Вам не повезло.

Но вы надоели Богу. За столько тысяч человеческих лет – ничего нового. Совсем ничего. Все реже и реже подходит Бог к аквариуму, под названием Галактика. И вот тут и вступила в дело она. Судьба. Так назвал Бог программу, которая продолжает поддерживать вашу жизнь, пока он слишком занят чем-то еще или когда ему просто лень.

Последних семь столетий Бог лишь изредка подходит к своей когда-то любимой игрушке, отключает программу и тогда человечество получает очередной подарок: электричество, телефон, ядерную бомбу.

Воистину, у него странное чувство юмора. Уж я-то по себе знаю.

Потому что я – его очередная шутка.

Он понимает, что его мир со все возрастающими темпами движется к гибели. И он ничего не может с этим сделать. И Бог решил, что заняться спасением его игрушки должна я. За право жить.



Лет до 13 я была обычной девочкой, как миллионы других. Записывала свои тайны в дневник на замочке, играла в куклы, мечтала о большой и светлой любви.

И тут заявляется в мой сон об этой самой любви какой-то псих, машет перед глазами бумажкой и говорит, что я ему задолжала.

Дело в том, что законы мира, подобного нашему, не дали Богу безграничной власти. Он не может лично объявиться на земле и все поправить, он может только руководить обстоятельствами. Растить мир, как растят люди домашних животных. Любить, хвалить, поощрять и наказывать.

И вот уже несколько десятилетий это домашнее животное настойчиво пытается самоуничтожиться.

Несмотря на то, что в качестве игрушки мы Богу давно наскучили, все-таки по-своему он любит наш мир. Так, как люди любят домашних кошек.

Мне было три года. Запущенное воспаление легких. Я умирала. И в ту ночь, когда моя жизнь должна была бы закончиться – так решила Судьба – Бог предложил сделку. Он возвращает мне жизнь, а я за это выполню его просьбу, когда придет время.

Нечестная сделка, но выбора мне не оставили.

Когда я пришла в себя, то сразу же рассказала маме, какой странный дядя мне приснился, как он обещал меня вылечить за то, что я ему тоже однажды помогу. Мама списала странный сон на высокую температуру. Я, впрочем, тоже.

А потом он однажды приснился снова.

И снова. Тот же сон. Словно напоминая, что я обещала.

Как же мне было страшно.

Сон повторялся.

С каждым новым разом я все сильнее боялась.

Было в этом сне что-то такое, что заставляло его бояться.

Я часами разглядывала свою левую ладонь, на которой линия, называемая линией жизни, в самом ее начале разветвлялась. Одна ветвь, едва заметная, обрывалась почти сразу, вторая же продолжалась, но походила скорее не на линию, а на шрам от пореза – неестественно прямая, будто кем-то вырезанная.

А потом однажды мне приснился он сам. И все рассказал. И про аквариум, про себя и про то, что мы с сумасшедшей скоростью катимся в никуда.

-- Такое периодически происходит. Такие миры, как ваш, погибают, ломаются. Это считается естественным. Но у меня появилась интересная мысль. Ваш мир – не совсем обычный. Вы куда более свободны, я оставил вам право выбирать, как жить, обозначил только общие контуры.

Он рассказал мне про Судьбу.

-- Но вы все равно стремитесь погибнуть.

Я все слушала и никак не могла понять, какое отношение имею к этому всему. Почему именно мне снятся такие странные сны. Только ощущение, что я знаю рассказчика очень давно, не покидало меня. И странное беспокойство тоже.

Наконец я перебила и задала вопрос, так волновавший с того самого момента, как Бог заговорил со мной:

-- И чего ты хочешь от меня? Зачем я должна все это слушать? Я ведь проснусь и просто решу, что видела кошмар.

-- Не решишь. Уж на слово поверь. А почему должна слушать? Ты задолжала мне. Помнишь? Мы договорились.

Я понимала, о чем он. О том странном сне. Холодный неприятный страх пополз по коже. Спорить было очевидно бесполезно. Я опустила голову. Не закончится это добром. Чувствую, что не закончится…

-- Чего ты хочешь?

-- Ты должна это остановить.

-- Я??? С чего ты взял, что я смогу?!

-- Меня это мало беспокоит, откровенно говоря. Но тебе придется постараться.

Это улыбка мне очень не понравилась.

-- Как? Как ты себе это представляешь? Я должна мир спасать? Иди-ка ты к черту, вот что я скажу.

Улыбка слетела с его губ. К слову сказать, выглядел Бог в каждом сне по-разному. Сейчас это был молодой, лет 25 парень с темными волосами до плеч, с преувеличенно большими черными глазами — такие бывают только в аниме. Никогда бы не подумала, что Бог смотрит аниме.

-- Послушай, я, откровенно говоря, не шучу. И не спрашиваю. Я напоминаю и информирую. – голос его зазвучал чуть мягче: -- Но ты не бойся, я помогу. Мне нужно, чтобы ты исправила одну мою ошибку, которая делает вашу гибель неизбежной. Исправишь – и мы квиты.

Я хмыкнула. Чудесно. Сначала тебе сообщают, что ты – аквариумная рыбка какого-то помешанного, потом добавляют, что ты должна теперь спасать этот аквариум, а в придачу милостиво информируют, что как только окажешь эту милейшую услугу – можешь быть свободна.

-- На помешанного я могу и обидеться. Не волнуйся. Я просто пытаюсь получить то, что ты мне обещала. Начнем с самого начала. Ты стрелять умеешь?

-- Откуда?

-- Вот и научись.

-- Зачем?— ответ я уже знала.

-- Мне нужно, чтобы ты убила одного человека.

-- Неужели ты не можешь сделать этого сам??? Ты же Бог!

-- Ну, значит, не могу, -- мой собеседник недовольно тряхнул головой. – Я не могу убить человека ни с того ни с сего. Видишь ли, программа (я про нее тебе уже говорил) работает на просчете вероятностей развития вашего мира. Единственное, что более или менее твердо она определяет в масштабах одного человека – дату рождения и смерти. Спасти я могу, продлить жизнь. А вот убить – нет. Ну нет у меня материального воплощения в вашем мире. Понимаешь?

Я кивнула.

-- А если его не убить – конец неизбежен. Вы погибнете в результате ядерной войны. При любом раскладе.

-- И когда же я должна свершить кару божью?

-- Ну и наглая же ты!— Бог одобряюще улыбнулся.— У тебя есть пять лет. Пять лет. Но попытка будет только одна. Уж поверь. А потом ты сможешь делать все, что захочешь. До тех пор Судьба будет контролировать, чтобы ты не забыла о своем задании, не перестала готовиться. Будет отсекать вероятности, которые могут тебе помешать.

Я невольно поежилась.

-- И кто же этот человек, который должен погубить Землю?

Бог прищурился и назвал имя.

Я побледнела и... уже в своей постели прошептала «Не может быть».



Яркий шар солнца катится к горизонту. Пора домой. Ловко пролезаю в небольшое отверстие в ограждении выхода на крышу, спускаюсь.

Грозу бы…

Сажусь в автобус. Я живу в центре. Выезжать из квартала высоток на окраине буду не меньше, чем час.

Минут через двадцать небо уже затянуто облаками. Рядом со мной садиться старушка, держащая в руках старую потрепанную сумку.

-- Неужто гроза будет! Вон как небо затянуло…

Я только вежливо улыбаюсь в ответ. Все мои желания сбываются… Бог постарался. Хоть на этом спасибо, я могу получить почти все, что захочу. Если оно, конечно, не помешает моей «миссии».

Криво усмехнулась. Кому помешает гроза…

Звонит мобильный.

-- Алло.

-- Привет, ты где?

-- Еду в автобусе…

-- Пойдем гулять.

-- Сейчас?

-- Ага…

-- Гроза будет…

-- Ну и что? Тепло же… Пойдем!

-- Хорошо….

Зачем? Ничего ведь не получится, и я это знаю. И дело не в грозе. Из отведенных мне пяти лет прошло четыре. Бог больше не снился, не говорил со мной. Но вот только я чувствовала, что он следит за каждым моим шагом. А не он, так Судьба. И не на секунду не забывала о том нашем разговоре.

Не могу сказать, что мне так уж противна была поставленная передо мной задача. Человек, которого я должна была убить, был порядочной сволочью. Даже хуже. Я могла бы даже сказать, что ненавидела его, насколько вообще можно ненавидеть незнакомого человека, наделенного такой властью. Я была вовсе не против его смерти. Но почему я?

За четыре года я стала вполне четко представлять, что в понимании Судьбы мешает выполнению задания. Любые сильные положительные эмоции. Особенно длительные. Я ни разу за это время не была счастлива дольше двух дней подряд. Да и два дня-то…

Постоянное тоскливое одиночество, понимание, что поделиться мучающим обязательством не с кем – не поверят.

За четыре года я разучилась влюбляться и доверять. Потому что как только я привязывалась к человеку, как только немного расслаблялась, как только хоть на миг отпускала пронзительная тоска, к которой я уже почти привыкла – все заканчивалось. Человек просто исчезал из моей жизни. Не объясняя причин. Хотя какой смысл в таких объяснениях? Я ведь и так все понимала.

Любовь мне не положена. Любовь отвлекает меня от поставленной задачи. Любовь предполагает доверие, а доверие рискованно. Я не должна ни на секунду забывать.

И я не забывала.

Я ненавидела его. Бога, который заставил меня дать такое обещание. Ненавидела за то, что у всех других была нормальная жизнь, а мне за право на нее нужно было бороться.

Сначала ненавидела. Потом ненависть и злость сменились каким-то апатичным безразличием. Я привыкала к одиночеству. Я смирилась с неизбежным. И мне уже не хотелось совсем ничего: ни свободы, ни любви. Хотелось просто умереть, чтобы не надо было двигаться, просыпаться, бороться…

Но даже этого я не могла. Даже и не пробовала. Внутренне понимала, что это бесполезно: Бог и Судьба не так просты. Не хотелось расстраивать маму.

Я училась стрелять. Тренировалась. Пять лет. Одна попытка. А потом можно будет уснуть. Можно будет бесконечно смотреть сны.

Так куда же я теперь еду? И зачем?

Мы не договаривались, где встретимся. Мы и так это знали. Как-то просто понимали, куда надо прийти. Вышла на несколько остановок раньше.

Летний день переползал в летний вечер медленно, лениво.

Шла по набережной, пиная кедом камушек. В ушах плеер. В плеере музыка. «Нам не до сна, мы дети богов, наша участь известна…»

Иду по набережной, пиная камушек. Ветер играет с вечно лохматыми волосами. Теплый ветер, но уже пахнущий грозой.

«Гроза отменяется… Теплый летний дождь. Да, так лучше.»

Я знаю, что подобное пожелание звучит глупо. Но также знаю, что его услышат. И более того выполнят.

На майке куда-то взволнованно, сосредоточенно, вдохновенно смотрит Че Гевара. Уж и не знаю, почему, но мне кажется, что мы бы друг друга поняли…

Пинаю камушек кедами. На одном из них написано Left, на другом -- Right. Мама все ужасается, как я могу носить такую обувь. Я же девушка…

Вот и памятник Пушкину. Откровенно говоря, мне его стихи никогда не нравились.

Он сидит на скамейке, читает какую-то книгу. Не Пушкин, конечно. Еще до того, как мог услышать мои шаги, поднимает голову. Улыбается.

Я забываю про камушек.

-- Привет!

Сажусь рядом.

-- Ты ведь не взял зонтик?

Он отрицательно качает головой.

-- Нет.

-- Я так и знала. Ну ничего, дождь будет теплым. Просто дождь. Не гроза.

Он не задает вопросов. Он молчит. Я задумчиво кручу черное гематитовое колечко на большом пальце.

-- Что-то случилось?

-- Нет, – я отвечаю, не поднимая головы.

Потом вдруг словно осеняет:

-- Какое сегодня число?

-- Одиннадцатое…А что?

- Мы с тобой знакомы ровно два года. С годовщиной, дорогой.

Он улыбается. Я не смотрю на него, но знаю, что он улыбается.

-- И тебя тоже. Что-то не так… Что случилось?

Конечно, он чувствует…

-- Все нормально. Как ты?

-- В общем-то… хорошо.

Снова молчим. На мою ладонь приземляется первая капля дождя. Я подставляю дождю лицо. Закрываю глаза. Он делает тоже самое.

Мы все еще сидим на скамейке возле памятника Пушкину.

Сидим рядом, подставляя лицо дождю. И каждый из нас думает о чем-то своем.

Мы знакомы два года. Мысли ступают на привычную колею.

Мы не встречаемся. И никогда не встречались.

Он встает, протягивает мне руку. Я поднимаюсь следом.

Мы идем гулять. Под дождем по безлюдной набережной. Дождь нежно шумит в листьях, капли мягко стекают по коже. Майка намокла. А ведь когда-то она была белой… Че Гевара как-то потемнел, его взгляд словно потерял уверенность и собранность. Теперь он смотрит немного грустно.

Я ступаю на парапет, он чуть крепче сжимает руку, которую, кажется, держит просто по забывчивости.

Шаг, второй.

-- Поехали ко мне.

Он не смотрит на меня. Голос звучит ровно, безразлично даже, но я понимаю, что он слегка напрягся в ожидании ответа.

-- Лучше ко мне. Поехали лучше ко мне.

Он в ответ улыбается краешком губ. И спрашивает что-то о новой книжке.

Мы поговорим о том, что в сущности ничего не значит. Пока не сядет солнце. Пока не изчезнет последний свидетель.

И с последним его лучом — только он и я. Два хищника смотрят и ждут, кто не выдержит первым. В воздухе тонкой струной звенит тихое дыхание. Которое с каждой секундой становится чаще и тяжелее.

Мы смотрим друг на друга, как смотрят хищники. Мы с ним одной породы и сейчас, когда даже солнце нас не видит – нечего прятаться.

Суставы моих пальцев белеют от напряжения. Он это чувствует и по коже легкой дрожью пробегает предвкушение и жажда – победы. Его губа слегка приподнимается, хищно угрожая, как кажется в темноте, клыками. Мы оба слишком хорошо видим в темноте.

И он ощущает, как по всем мышцам моего тела пробегает волна напряжения, а ногти еще сильнее впиваются в ладони.

Он двигается мягко и медленно. Он мягко берет меня за руку. Чужой бы сказал – нежно.

В ответ он видит кончики моих зубов, поблескивающие из-под верхней губы. Чужой бы сказал – улыбку.

Я с силой вонзаю ногти в его кожу. Он даже не вздрагиваешь. Тонкой струйкой и звонко на пол: кап, кап...

А дальше — мы звери. А дальше — до мольбы о пощаде. Упиваемся азартом, сверкаем пламенем глаз. Просто тени. Тени от тени. Мы слишком хорошо видим в темноте.

А потом меня разбудит предчувствие. Я резко открою глаза, беззвучно встану и пойду на кухню. Кофе.

Солнце застанет меня на балконе, в призрачной дымке предрассветной сигареты.

Мы снова люди. В утомительном, шумном мире.

Он пожелает мне доброго утра. Допьет кофе и уйдет, в естественном,честном молчании.

Через несколько часов ночь окончательно разобьется звонком телефона. А чуть позднее, я уйду из дому, открыв все окна. Чтобы, когда я вернусь, его запаха совсем не осталось.



Судьба не имеет ничего против… Только он обязательно должен уйти. Солнце не должно видеть нас вместе. Это не любовь. Она не оставляет легкого счастья. Скорее терпкое, горьковатое сожаление. И сознания, что иначе не может быть.



Через три дня мы встретимся в аське и поговорим о том, что ничего не значит. И так повторится еще не раз.



Выстрел. Второй. Третий. Четвертый. Точно в цель. Не зря же я столько училась… Осторожно кладу пистолет. Я уже давно не промахиваюсь. И с каждым новым выстрелом точно в цель все крепчает во мне вопрос: а что же дальше?

Подозрительно смотрю на потолок, будто жду от него ответа. Будто жду факс с дальнейшими указаниями. «А почему бы и нет? Вполне в его стиле…» Ухмыляюсь. Да, с таким чувством юмора с него станется даже бросить мне на голову кирпич с указаниями – просто чтобы повеселиться.



Собираюсь, выхожу из тира.

«Ну же, умник! Мне это все порядком надоело, ты же знаешь…»

Я повторяю это про себя по несколько раз в день. Я и правда зверски устала. Скорей бы то все закончилось.



Ангел: скорей бы это все закончилось.



Такой ник в аське я выбрала от избытка ехидства. Ну чем же я не Ангел, если Бог – мой непосредственный начальник?

В ответ сиреневые буквы: Что -- это?

Я не могу ему ответить. Только снова не спится… Снова ноющая тоска.

Ангел: все.

Молчание. Он понимает, что спрашивать бесполезно.

Ангел: пойду спать.

Я лгу. Заснуть не смогу еще долго.



Выключаю аську, не ожидая ответа. Все-таки надо попробовать лечь спать. Как ни странно, засыпаю почти мгновенно.



-- Ну здравствуй.

Теперь волосы у него светлые, а глаза ярко-зеленые, но все равно он похож на мальчика из аниме.

Я ухмыляюсь.

-- Наконец-то. Итак… Кажется, у тебя есть план?

-- Да. Теперь уже вполне определенный. Ты проснешься — на столе будет пригласительный на закрытый прием. Жертва там будет. Загляни в шкаф – там висит платье, размер твой. Заряженный пистоле лежит рядом. Как его прикрепить – разберешься.. Постарайся потренироваться ходить так, чтобы оружия не было видно. На прием пройдешь, ты есть в списке, я позабочусь, чтобы обыскивали не очень тщательно. Дальше – по обстоятельствам. Стреляй в голову – на нем всегда бронежилет.

Я киваю.

-- Скажи, а план отступления предусмотрен?

Бог скептически поднимает бровь, и я понимаю, что он не просто похож на анимешного мальчика – он на самом деле нарисованный.

-- Я же сказал, по обстоятельствам…

Очаровательно. Просто прекрасно.

-- Пошел бы ты…



Я просыпаюсь. Два часа ночи ровно. Поспала всего десять минут. Встаю, подхожу к столу. Там и правда лежит пригласительный. Прием завтра в 10 вечера.

Что-то внутри опасливо сжалось. Это равносильно самоубийству. Шанс выйти оттуда живой и без наручников равен почти нулю. Бог, ты мне за это ответишь… Неужели я похожа на камикадзе?

Натыкаюсь на свое отражение в зеркале. Растрепанная девчонка угрожает Богу. Нет, ну вы подумайте. Истерически хихикаю. Разве этим стоило платить за право жить? Разве так я хотела заплатить? Разве есть за что платить?



Я беру телефон.

-- Привет. Приезжай.

-- Сейчас? Ты с ума сошла.

-- Приезжай, я тебя умоляю.

-- Хорошо. Только успокойся.

-- Я жду.



Руки мелко дрожат. Что я делаю? Дышать становиться все сложнее. Я все чаще делаю вдохи. Все резче втягиваю в легкие воздух. В голове звучит: «Не смей. Не смей этого делать».

Я настойчиво отгоняю голос. «Иди к черту. Если можно туда послать Бога».

Дышать все труднее.

Выхожу на балкон. Темное небо. Окна открыты…

Лихорадочно цепляюсь за раму, продолжая дышать слишком часто. В правом легком, том самом, которое воспалялось – острая боль. Кончики пальцев неприятно покалывает, а внутри все сжимается от липкого страха. Насколько могу, набираю в легкие воздуха и:

-- Будь ты проклят!

Хриплый выкрик на сонной, темной улице, такой спокойной и тихой, разрывает умиротворенную темноту.

-- Будь ты проклят!

Закашлялась. Руки совершенно отказываются слушаться.

Звонит мобильный. С третьей попытки нажимаю «Ответить»

-- С тобой все в порядке?

Я едва различает его слова в шуме едущего поезда метро.

-- С ТОБОЙ ВСЕ В ПОРЯДКЕ???

Я не могу ответить: кашель не дает дышать, руки отказываются держать телефон.

-- Родная, скажи хоть что-нибудь. Хоть слово….

В его голосе слышны умоляюще нотки. Я хочу ответить, хочу сказать ему то, что не говорила столько времени из-за каприза какого-то помешанного владельца тамагочи.

-- Солнце, все будет хорошо. Я сейчас приеду. Я приеду. Только… Ты держись. Ты держись. Ладно?

Телефон выскальзывает из непослушных рук, разлетается на части. Я падаю на колени в очередном приступе кашля.

«Я ненавижу тебя. Неужели ты скорее дашь мне умереть и миру вместе со мной? Ни тебе, ни мне?»

Кашляю. Кашляю.

«Я не хочу, чтобы ты делала глупости».

Как ни странно, он отвечает. Голос его звучит обиженно, совсем по-детски плаксиво.

Ловлю себя на мысли о том, сколько же ему на самом деле лет.

Кашляю. Снова. Рук уже практически не чувствую. Слишком порывистые вдохи и слишком мало выдохов.

Раздается звонок в домофон. Борясь с приступами кашля, я ползу к двери. Открыть. Еще раз. Не получается. Еще. Наконец, в трубке раздаются характерные звуки – дверь открыта.

Повернуть замок. Он бегом поднимается на второй этаж, резко дергает дверь. Я падаю ему на руки.

Слишком много вдохов. Слишком мало выдохов.

-- Что с тобой? Что с тобой? Перестань! Прекрати! Пожалуйста, скажи мне, как тебе помочь! Вызвать врача? Что? Что мне сделать?

Руки его мелко дрожат, а в глазах паника. Я хватаю его за рукав, последнее усилие…

-- Не надо. Я только… Ты должен знать… Я… я … люблю. Тебя.

Я потеряла сознание.



Тяжело открываю глаза. «Кто я? Я жива? Где я…Где он?.» Поднимаюсь на локтях. За окном темно.

Вдруг воспоминания наваливаются, словно ледяной ливень.

Стараюсь встать. «Который час? Какой сегодня день недели?»

Рука натыкается на что-то шуршащее… Газета. Я тяну ее к себе. На первой полосе фотография тела в окровавленном смокинге. И огромный заголовок «Вчера неизвестным террористом был убит Президент…». Дрожащими руками впиваюсь в газету, читаю дальше.

«Убийство произошло… с одного выстрела… стрелявший… был… застрелен… охраной… на месте...личность устанавливается»

Руки бесконтрольно впиваются в газету еще сильнее.

"Нет. Этого не может быть. Только не это."

Телефон. Лихорадочно набираю знакомый до боли номер.

"Абонент временно недоступен. Перезвоните позже."

Газета выскальзивает из ослабевших рук. И из нее выпадает небольшой прямоугольник бумаги. Отчаянно тянусь за ним… Белый лист. И три слова, нацарапанные детским, неуверенным почерком.



«Мы в расчете»

---

...Хрусталь...

[...Кошка Молко...]

Время впрепрыжку бежит по круглому циферблату, она сидит у зеркала. Она не ищет изьянов, она пытается сделать себя еще красивее, обмануть жизнь и себя. Доведя глаза до состояния холодного оружия она небрежно накидывает на босые ноги любимые туфли и прикрывает тело яркими тряпками и густой тучей духов. Стуча каблуком по линолиуму она прочесывает комнату в поиске ключа, когда ей нужна какая либо вещь она убегает, прячется во всевозможные места. Но она всегда права и потому ключи здаются и появляются на столе рядом с обверткой от шоколада и вазой с полузавявшими цветами, ей как всегда лень или некогда убрать. Она хватает ключи и семенит до двери. Легкий толчек и дверь поддается, ей в лицо ударяется волна чужого мира, которая переплетает в себе запахи десятков жизней. Дяди Коли, тёти Светы, собака Бимка, Кот Феликс, маленькая Леночка и безталковый Сашка, они все в одно мгновение бьют по её обонянию, она трясет головой отталкиваясь от незваных гостей и закрывает дверь. Впрепрыжку она бежит вниз по истоптаным ступенькам и каждая из них хранит в два раза больше воспоминаний чем вот это маленькое тельце. Как ножик она разрежает тяжелый воздух подьезда, дух этого созданья гораздо быстрее её ног и потому он уже стоит на светарофе ожидая зеленого человечка...

Но её кто-то возвращает в подьезд, слишком неожиданно, потому она стоит растерянная и прижимает боляшее плече в которое слишком сильно ударила вторая её часть , которую за мгновение вкинули обратно от светафора в кожаные туфельки. Но это длится всего пару секунд и её глаза вновь преобретают невозмутимость и холод арктического льда, они смотрят на пока несформированого, маленького человека, испуганого, с ужасом в зеркальце его маленькой души. Смотрит с вопрошением.

-Тётенька, я потерялась...

Через слезы и сопли льются слова, как она не любит детей...

-Мне некогда, у меня дела.

-Пожалуйста, тётенька...

-Мне некогда!

Разворот самой ловкой балерины и она сново бежит вниз по ступенькам навстречу привычной ей жизни. Сзади доносится звон разбитой посуды, так наверное бьется что-то внутри, что-то очень важное, что-то что мы не можем обьяснить, оно важнее сердца и бьется громче, мельче. Звон стоял ужасный, разбился маленький человечек. Но это неважно, ей некогда. Она выпархнула из подьезда и побежала, засеменила по привычным маршрутам, где ей некогда задерживатся. Она достигала своих целей, всегда достигала, но нй всегда было некогда и однажды в одно из самы зарких летних дней она мерила комнаты каблуком в поиске ключей и по привычке побежала по знакомым линиям, плоскостям, широтам и встретила Счастье. Её маленькое тельце обомлело и глаза упали теряя свою смертельность. Она потерялась, её гордость осыпалась как кленовые листья. Счастье стояло на расстояние протянутой руки, но ему надо было спешить, оно опаздывало...

И счастье удалилось под трель бьюшегося хрусталя...

@музыка: ...Piastro-Lipstick...

@настроение: ...

---

Здравствуйте

[Mizerikord]

Собственно, мое творение пришло сюда раньше меня, я имею ввиду рассказ про чувства. Этот рассказ из серии небольших зарисовок, которые я пока условно назвала "Борьба страстей, или КТО В ДОМЕ ХОЗЯИН". Этот небольшой цикл насчитывает уже десять зарисовок, и останавливаться на достигнутом я не собираюсь. В продолжение темы - публикую еще одну зарисовку из своего цикла:

Борьба страстей, или КТО В ДОМЕ ХОЗЯИН

-10-

Здравый Смысл проследил взглядом за рассеивающимся пылевым облачком и стряхнул с пальцев серый налет:

- Ну и что у нас тут? Депрессия? – он уставился на азартно режущихся в подкидного Фантазию и Любопытство.

- Неа… - не высовывая носа из-за шикарного веера карт, протянуло Любопытство, досадливо выплевывая попавшую в рот рыжую прядь.

- Тоска Зеленая? – повторил попытку догадаться Здравый.

- Вчера была… - Фантазия звонко шлепнула картой, делая заход, и тут же звонко чихнула, подняв новое облачко пыли.

- Нууу… тогда не иначе как Мировая Скорбь… - Здравый досадливо поскреб макушку, и скривился в ответ на дружные кивки картежников.

- И по какому поводу? – он пристроился за спиной Фантазии, изучая ее карты. Кудрявая дама сделала постную мину и порывисто прижала карты к груди, как будто это было самое дорогое в ее жизни.

- А вон, у этого спроси! – Любопытство надуло губы и подтянуло к себе карту, пристраивая ее в и без того богатый набор, еле умещающийся в его цепких пальчиках.

Здравый обернулся – и только тут заметил рядом с уныло подпирающим рукой щеку объектом своих постоянных тревог нечто странное, в коротких аляповатых штанишках и длинной, растянутой футболке. Заинтересованный, он принялся подбираться поближе, разглядывая забавного незнакомца…

- И кто это тут у нас такой красивый в модной кепочке? – протянул он душевным голосом, оказавшись в пределах нормальной слышимости от неизвестного. Неизвестный от неожиданности вздрогнул, и резко обернулся, слегка подрастеряв всю свою напускную заносчивость.

- Я есть Стресс! А – гордо ткнул себя пальцем в цветастую майку ставший известным неизвестный, и с видом победителя уставился на Здравого.

- А это есть бейсболка! – он дернул головной убор за козырек, будто хотел продемонстрировать, насколько крепко тот держится.

- Стреееессс? – протянул Здравый, удивленно округлив глаза, - не слыхал о таком!

- Теперь и слыхал, и видал. Стресс это я. И я теперь в вашей команде. Новенький я. – Новенький достал из кармана платок в ярко-синюю ромашку размером с небольшую скатерку для стола, и, трубно высморкавшись, снова обернулся к человеческой макушке и принялся что-то бурчать.

Здравый покачал головой и, подобравшись поближе к картежникам, выдернул из рук Фантазии карточный веер, которым она от всей души лупила Любопытство по носу, приговаривая в запале «по наглой, рыжей морде!!!».

- Так, тихо. Кто мне объяснит, что это за жертва сумасшедшего модельера – получит два дня отгулов.

Любопытство, воспользовавшись тем, что Фантазия от удивления на какое-то время обратилась в соляной столп, переместилось за дальнюю стопку пыльных бумаг, громоздившихся на рабочем столе человека. Фантазия же, вернув себе подвижность, смерила суровым взглядом Здравого, видимо прикидывая, как ей отомстить за то, что ее лишили законного удовольствия. Так и не сумев выбрать достойный способ для мщения, она изобразила на лице долготерпение и ангельскую покорность:

- Как ты уже слышал – это Стресс. Направили к нам его по международному обмену, так что он у нас тут на практике.

- Угу, - кивнул Здравый Смысл, пытаясь понять ситуацию, - по обмену, говоришь? И на кого нам это чудо сменяли?

- На Усталость и Апатию, - любезно улыбнувшись, подсказало Любопытство, высунув вихрастую голову из укрытия. Фантазия метко пульнула оставшуюся в ее руках карту, и удовлетворенно вздохнула, убедившись в том – что не промахнулась. Сдавленно пискнув, Любопытство снова скрылось за бумажными баррикадами.

- А почему сразу на двоих? - Здравый рассматривал заокеанское чудо, прикидывая, и за что им такое счастье привалило.

- Да потому что это не просто чудо, а настоящий вундеркинд! Гений! А работает – вообще за троих. Он еще и Лень может подменять по совместительству! – Фантазия покивала головой в подтверждение своих слов.

- Ладно, хватит, отдай… - она ловко вытянула из рук Здравого карты и принялась их перетасовывать с ловкостью профессионального крупье.

- Эй, Рыжее, вылазь, больше бить не буду! – она поправила рукой пышные локоны, и принялась сдавать карты, выкидывая их на импровизированный карточный стол четкими, выверенными движениями.

- А чего это вы тут в карты режетесь? Вам что, заняться нечем? – Здравый подозрительно покосился на развеселую парочку.

- Так ведь практикант тренируется! А мы пока передохнем… - с готовностью пояснило Любопытство, подгребло свои карты, разложило их в веер и состроило Фантазии весьма многообещающую гримасу.

Фантазия обворожительно улыбнулась, и сделала первый ход:

- Под Дурака! – легкое облачко пыли взметнулось над первой картой…

Здравый обвел взглядом удручающий пейзаж вокруг человека. Стопки пыльных бумаг, гирлянды клейких бумажек с пометками на стенах, полках, и даже на мониторе компьютера, и покачал головой. Ему стало почему-то невыразимо жаль своего подопечного, и он с отеческим сочувствием уставился в склоненную макушку.

«Чем же тебе помочь то, болезный…» - он задумался, изредка недовольно косясь на предприимчивого иностранца, который продолжал вдохновенно «практиковаться».

Внезапно… Здравый просветлел лицом, и, подлетев поближе к человеческому уху с другой стороны тихим, вкрадчивым шепотом произнес:

- Море… Пальмы…

Стресс посмотрел на него надменно с высоты человеческой макушки, и продолжил делать какие-то пассы руками.

- Теплый песок, - не сдавался Здравый, - солнце, тропические рыбки…

Человек медленно приподнял голову, и воззрился на художественно исполненную гирлянду заметок с планами на ближайшую пятилетку, которая каким-то чудом висела, цепляясь за верхний край монитора. Стресс обеспокоено зыркнул в сторону Здравого, и удвоил старания. Здравый Смысл невзначай колыхнул гирлянду, и она обрушилась, увлекая за собой стопку мини-проспектов, которые уже бог знает сколько времени складировались именно на мониторе. Перед лицом человека мягко блеснув глянцевыми боками распахнулась книжечка, возвещающая, что «Все чудеса Красного моря – ждут именно Вас!». Человек некоторое время смотрел на яркие картинки, изображающие солнце, пальмы, белый песок, бездонное небо и безбрежный океан, и его взгляд стал принимать осмысленное выражение. Схватив календарик он что-то быстро принялся подсчитывать, а потом смел со стола осыпавшуюся гирлянду и пристроил понравившуюся картинку на мониторе. Иностранный стажер испустил душераздирающий вопль, и стал мелено таять в воздухе. Фантазия и Любопытство как зачарованные наблюдали за действом, и когда даже надоевшая бейсболка заморского гостя распалась на молекулы – дружно зааплодировали Здравому. Человек за монитором некоторое время неподвижно сидел, рассматривая картинку с пальмами над морем, а потом решительно принялся стучать по клавишам.

Здравый Смысл сдержанно поклонился своим благодарным зрителям:

- Главное – правильно определить приоритеты, - он мягко улыбнулся, и, смахнув пыль с одной из бумажных пирамид, устроился на ней, приготовившись наблюдать за своим подопечным…

- А вот тебе шесть! – лихо припечатала ладошкой карту Фантазия.

- Семь!

- Еще шесть!

- Восемь!

- Семь!

- Ну за что?! – с надрывом возопило Любопытство, снова набирая полные руки карт… Здравый довольно ухмылялся, видя с какой скоростью его подопечный приближает к себе мечту о море, о солнце, о пальмах… Мечту о долгожданном отпуске.



(с) Mizerikord, июнь 2006г.

---

[floodmaster]

Но с места напрягши, главою вперед устремился,

Ван Бастону чудно подобный, стремительный, ловкий.

И мяч поражает, низко летящий, главою его туда направляя,

Где перекладина в угол со штангою смежна, и место такое

Завомо девяткой. Место, где гол вратарю неизбежен.

И точно уметил, девятку Санек мячом поражает.

Все удивились тогда футболисты на поле,

Деяниям чудным великого мужа. И так не один

Восклицал велиреча: ” Нет, гол таковой не один футболист

Не презреет. Ему б удивились и Марко Ван Бастен, и Мюллер, и самый Пеле,

И другие могучие мужи футбола“. Так восклицали они восхищенные голом…

---

Поезд. Ночное.

[Искренность]

(Собрату по дороге, едущему в другом направлении)



Разбежались поезда – тараканами,

Стрелки компаса – во всех направлениях

Городами, полустанками, странами –

Не оставив даже шанс на сомнения



Стук сердец у нас один – ритмом поезда.

Континенты наши рельсами скованы.

Может, правда, в горизонте всё сходится?

За тобой бегу в обратную сторону.



Стук колёс да стук сердец – с небом поровну.

Сны обрывками перронов встревожены.

Лишь луна одна на всех нарисована,

Да тропинки наши всё неисхожены



Наши рельсы до сих пор неизъезжены,

Да не сношены колёса чугунные,

Да по горло не истёрлось сердце нежное,

Да не выпеты гитары звонкострунные



Всё скитаемся, всё ищем, всё мечемся,

А как встретимся – вовек не расстанемся.

Оба мы с тобой – с дорогой повенчаны –

По одной таки дороге отправимся

---

[November Soul]

Я - ничто…

Плыву течением гонимый

Холодною рекой…

Да, я ничто,

Израненный вдоль трещиной

Сосуд пустой.

Скиталец цели потерявший,

Забыв придуманный обет.

Так зыбки звезды на небосклоне,

Так блекл их свет,

Что, кажется, уж не найти

Мне в полумраке смысла след…

---

Рассказ про человеческие чувства.

[alnicX]

- Ну и о чем ты думало? – Здравый Смысл своим любимым менторским тоном выговаривал взъерошенному рыжеволосому существу с хитрющими зелеными глазами. Существо ковыряло в носу, задумчиво косило очами куда-то в сторону, и пыталось изобразить на лице раскаяние. Получалось у него это плохо, но это, похоже, нисколько его не смущало.

Здравый возвел очи к небу, бросил страдальческий взгляд в сторону своего подопечного, и вовремя вспомнив, что ему полагается быть беспристрастным и уравновешенным, удержался от досадливого взмаха рукой. А для досады были серьезные причины. Подопечный, трясясь всеми частями тела, сидел на высоком дереве, пытаясь руками и ногами врасти в покачивающуюся ветку. И как снять оттуда находящегося в состоянии полной паники хозяина Здравый пока не знал.

Он снова посмотрел на рыжеволосое чудо и, в который раз подавив очередной вздох, продолжил допрос:

- Скажи мне пожалуйста, Любопытство, какого че… то есть зачем вообще ты его туда потащило?

Рыжее Любопытство состроило уморительную гримаску с претензией на воплощенную невинность:

- Ну… эээ….. в общем….

Здравый решил продемонстрировать некоторую степень нетерпения и вопросительно изогнул бровь.

- Собственно – я тут не при чем, это вот оно – обвиняющий палец ткнулся в сторону нарезающего поблизости круги Вдохновения. Вдохновение резко затормозило и пристально уставилось на беседующих абсолютно ничего не понимающими глазами.

Здравый поманил пальцем пребывающее где-то в астрале Вдохновение, и то послушно подплыло поближе, изображая из пол длинного плаща некое подобие крыльев.

- А тебе то это зачем понадобилось?

- Что понадобилось? – Вдохновение удивленно вытаращилось, пытаясь сообразить, где оно собственно находится и в чем его обвиняют.

- Зачем ты потащило его на дерево? – Здравый приготовился к длительному и нудному допросу с пристрастием. Уж он то знал, когда Вдохновение творило, беседовать с ним было сущей мукой.

- Я? – Вдохновение так натурально удивилось, что Здравый в очередной раз поразился его умению полностью отключаться от окружающего мира.

- Ну не я же, - вызверился Здравый, начиная потихоньку выходить из себя.

- Я тут ни при чем. Я вообще только идею подало…

- Какую? – процедил сквозь зубы Здравый, из последних сил пытаясь сохранить полагающееся ему по статусу спокойствие и рассудительность.

- Что какую? – вяло среагировало Вдохновение, снова неумолимо погружаясь в состояние творческого аутизма.

- Какую идею? – взгляд Вдохновения все больше терял связь с реальностью… «Доктор, мы теряем его…» съязвил про себя Здравый Смысл, и предпринял очередную попытку:

- Какую идею ты ему подал? – он кивнул в сторону трясущегося на верхушке дерева подопечного, но его слова остались без ответа… Вдохновение медленно крутанулось вокруг собственной оси и снова принялось нарезать круги, только теперь уже вокруг Здравого и Любопытства. Здравый подавил трагический вздох и снова посмотрел на рыжее вихрастое существо, наблюдавшее все происходящее искря глазами и героическими усилиями сдерживая смех.

Здравый обиженно надулся:

- Злые вы, уйду я от вас…

Любопытство состроило испуганную рожицу и возопило душераздирающим тоном:

- Только не это! – и затарахтело с пулеметной скоростью: - Я тут абсолютно не при чем! Это вот этот Пикассо-недоучка решил написать пейзаж, и поволок нашего подопыт… подопечного в лес, и все было отлично, и деревья подходящие, и травка мягонькая, Бианки несостоявшийся! Вот только на деревьях ему птички понадобились, Даррелл его раздери, и не просто птички, а еще и на гнездах, Микеланджело его забери! А просто так он нарисовать не мог, ему натуру подавай, натуралист юный…

- Понятно… - Здравый покачал головой, и воззрился на человека, - это все понятно, а как нам его оттуда снимать? Где его Смелость, собственно?

- У нее дежурство закончилось, - услужливо подсказало Любопытство.

- А Отвага?

– Отгул взяла.

- Мда… А кто остался то?

- Да Паника. Вон, на плече у него сидит, утешает, - Любопытство не сдержавшись хихикнуло, а Здравый судорожным движением подхватил чуть было не отвалившуюся челюсть. Подкравшись поближе к подопечному, Здравый действительно разглядел на плече у человека старушонку, что-то заботливо нашептывающую тому на ухо. Он подлетел еще ближе, сопровождаемый рыжим Любопытством и плавно изменяющим свою орбиту Вдохновением, и прислушался.

- Переломится или нет? Точно переломится, вот уже и хрустнуло что-то… А лететь то высоко, метра три… Переломы ног и рук, кисть держать не смогу, опять больница… - тихий шепоток Паники, описывающий все прелести больничной жизни, лился без пауз и перерывов, и Здравый почувствовал, как у него дрогнули колени… Мысли начали судорожно прыгать и разбегаться, он отчаянно пытался вспомнить, зачем вообще так близко подошел…

- Дятел!!! Определенно это должен быть дятел!!! – внезапно затормозив, Вдохновение проткнуло пальцем небо и устремилось к подопечному, чуть не сбив по пути Здравый Смысл и Любопытство в придачу.

Со словами «Вас здесь не стояло!» оно метким броском отправило Панику в продолжительный полет куда-то в сторону соседней березы, а само принялось дергать человека за ухо:

- Хватит трястись! Отдохнул – и будет. Насиделся! Это дерево не подходит, надо найти с дуплом, надо глубже в лес! – оно взволнованно дергало человека за ухо, за нос, теребило за волосы, и подопечный, наконец-то отмерев, начал потихоньку, сначала неуверенно, а потом все шустрее слезать с дерева. Его движения становились все более четкими, а в глазах вместо животного ужаса появился нездоровый, слегка фанатичный блеск.

Здравый Смысл наблюдал за происходящим действом, время от времени трагично закатывая глаза.

- Главное – чтобы не заблудился… - пробормотал он, устремляясь вслед за удаляющейся спиной подопечного…

- Это любопытно… - прошептало Любопытство, пускаясь вдогонку за Здравым…

- А вдруг заблудится? – прошамкала беззубым ртом Паника, и маскируясь за стволами деревьев двинулась в ту же сторону.

---

Столичной птице

[ПсиХоПатиЯ]

Я здесь,

в пыли провинциальных, убогих

дорог, огней, машин, витрин, людей…



А ты,

дорогая, столичная птица,

ярко чёрного тревожно-активного цвета.



Нас разделяет

до одури много чего……

нас связывает только то……последнее лето.



И ты,

всё реже звонишь…

ссылаясь на занятость дней и ночей…



А я…

с кем-то ещё, кто ближе, кто звонит

каждый вечер, желая приятных снов…



Но расстояние

и время (конечно же) не х%я не лечат,

убеждаюсь всё больше в лживости этих слов.



И вот, опять

зима, весна, скоро лето……

но уже не наше, не золотисто-пьяное, знойное.



Я по-прежнему

тут, в этом городе, где всё наизусть, на ощупь.



Ты по-прежнему где-то ещё,

(но только не здесь), потому что обоим так стало намного проще.





~Расстояние измеряется в потерях~

---

воспоминание

[zadveri]

А ты знаешь, из моего окна видны поезда..

Не дают уснуть перестуком колёс..

Напоминают, что никто [не]приехал тогда,

Напоминают о тяжести горелых волос..



Под откосом - гладь серебристых болот.

Под болотами - твёрдый от трупов ил..

И пощёчина рельсами, лица поворот…

И в осеннем тумане оградки могил…



А ты знаешь, воздух так чисто звенит..

Из моего окна с высоты видны поезда…

И осень,.. как кстати,..- небо в крови..

Ко мне он хотел…хотел приехать тогда….

---

О точках и многоточиях (Я не люблю, когда уходят, не простившись)

[Искренность]

Я не люблю, когда уходят, не простившись,

Не обернувшись и ни слова не сказав.

Я не люблю душевного затишья

И неоконченный финал последних глав.



Я не люблю, когда не ставят точку,

Размазав многоточье по щекам.

На полуслове брошенные строчки:

«Мне надоело. Всё, додумай сам»



Я не люблю влюбляться безответно.

Какая глупость – слёзы и мечты.

Уж коль любить – так быть попутным ветром,

А не скупым обрывком пустоты.



Мне надоели мудрые цитаты,

Когда своих найти не можешь слов.

И если правда, что любовь крылата,

Тогда влюблённый – жалкий птицелов?



Я не люблю, когда сомненья точат,

Я не хочу быть тенью – попятам!

Мне надоело. Всё. Я ставлю точку.

А ты, коль хочешь, так додумай сам.

---

[:Silence:]

Вот нашла тут старое свое стихотворение, не знаю мб кому понравится...)



Среди каменных джунглей одна,

Среди лиц всех знакомых всегда

К тебе направляюсь, к теплу

Но где ты?Никак не пойму.

Исчез, убежал, испарился,

Средь талых снегов растворился?

Смеюсь я и плачу, кричу.

Не верится мне, я ищу.

Бесплодных столь поисков нет.

Ищу я горячий твой след.

Но с каждой минутой труднее

Найти в себе силы, слабею...

Отчаянье, страх - я рыдаю,

Осознаю, что тебя я теряю.

На грудь давит тяжкое бремя,

Я снова его обретаю и время

Не сошьет мне нового сердца

Мое солнце погасло, где греться?

---

Любовь измеряется взглядами

[Искренность]

Любовь измеряется взглядами –

Опущенными, отведёнными.

Любовь измеряется взглядами –

Но страшно поднять глаза.

Любовь измеряется вздохами,

Касаниями, ладонями,

Отшучиваньем, намёками,

На то, что нельзя сказать.



Любовь измеряется радостью

От звуков родного голоса.

Любовь измеряется робостью

Да страхом поверить в мечты

Любовь измеряется ревностью,

Сомнениями и слёзами,

Любовь измеряется разумом,

Который уже молчит



Любовь измеряется вечностью,

Бескрайностью неба ясного,

Секундами скоротечными,

Легендами, снами, сказками.

Любовь измеряется тактами –

Встревоженными да рваными.

Молчанием да загадками,

Да шрамами всё, да ранами.



Любовь измеряется глупостью.

Любовь измеряется честностью.

Любовь измеряется мыслями,

Утратившими тормоза.

Любовь измеряется криками.

Любовь измеряется скрипками.

Любовь измеряется взглядами –

Но страшно поднять глаза.

---

Герой

[myi]

Капли, капли, капли, капли, слезы

Льются, льются, бьются о стекло.

Снова, снова, снова идут грозы,

Все давно, давно, давно ушло.



Мой нарисованный герой,

Душе твоей такой пустой

Доверены страданья,

Любовь, мечты, желанья.

Он уходил, а я рыдала,

Он умирал, я рисовала.

Теперь у меня лишь ты

В мире боли и пустоты.



Слезы, слезы, слезы, слезы, капли

По лицу текли, текли, текли.

Он был жив так недавно - давно,

Но теперь уже всем все равно.



Мой нарисованный герой,

Лишь ты все понимаешь,

Как тяжело остаться одной.

Спасибо, утешаешь.

Сочувствия полны твои глаза,

На щеке высохла слеза.

За утешение благодарю,

О мой герой, я тебя люблю.



Любовь, любовь, любовь боль вытесняет.

Никто, никто, никто не понимает

И говорят, что это сумашествие

Любить, любить, любить свое творение.



Мой нарисованный герой,

Остались только мы с тобой.

Люблю тебя, тебя лишь.

Ты мне веришь? Веришь.

Ты никогда не покинешь,

Не бросишь и не предашь.

Ты идеален, мой герой,

И я всегда буду с тобой.



Пламя, пламя, пламя жжет бумагу,

Я так больше, больше не могу.

И герой, герой мой погибает,

Он вернется, нет, наверно нет.



Мой нарисованный герой,

Остался только пепел твой,

Но я спасу нашу любовь.

Нож по руке - капает кровь.

Пусть все кричат: "Постой!"

Я иду к тебе мой герой.

Черный тунель, пульса нет,

Но не брезжит в конце свет.



Капли, слезы, капли, капли, слезы,

Крики, плачь под раскаты грозы.

Все изменилось в три дня.

Гибнут герои - я убила себя.

---

Молчи!

[ПсиХоПатиЯ]

Молчи!

Знаю точно, что скажешь «нет».

молчи………

я просто не хочу это знать…

Прости……

Мне не нужен такой ответ.

Пусти!!!

Я хочу без тебя пропасть!!!

Забудь……

Это только моя любовь……

к тебе……

но ты, в общем-то, не при чём.

Молчи!!!!

Оправданья тебе не идут,

слова………

те, которые не о чём.

Не ври,

говоря, что тебе очень жаль…

«В-С-Ё-Р-А-В-Н-О»……

это более точный ответ.

Я смогу,

это просто ещё один шаг,

Стерплю!!!

замурую себя в чёрный цвет…

Запру,

семь замков на одну меня.

Замру,

до прихода тёплых ночей…

И вновь…………

ускользая и не любя………

останусь,

свободной…………опять ничьей.

---

***

[Ветер пустыни]

У придворных шутов есть маски,

А под ними скоывают слезы.

Так и я лишь создатель сказки,

Что пыталась сберечь наши грезы.

У придворных шутов - работа

Всех смешить, развлекать людей.

Но не знает никто, что охота,

Мне сокрыться в тоске своей.

У придворных шутов стихи

Восхваляют всегда короля.

Только слезы у них тихи,

Лишь сыреет от них земля.

У придворных шутов есть воды,

Чтоб легко было управлять.

Насмешит в любую погоду,

Стоит только лишь приказать.

Шут не стоит, увы, ничего.

Он смешон и трагичен, как я.

Что стоите, избейте его,

Он лишен своего короля...

---

[DRIADA-girl]

стоит ли мне продолжать писать и там только начало.подразумевается как фентези.хочу так же на дайри перенсти.но кому0нибудь это надо?

начала выкладывать свою книгу

как думаете стоит продолжать?

---

[:Silence:]

Здесь - Он шел по оживленной улице с закрытыми глазами.За те доли секунды, когда они были открыты, юноша успевал ловить на себе удивленные взгляды любопытных прохожих. Ему было безразлично, все равно. Он завернул в тихий переулок, вошел во двор незнакомого ему дома. В том дворе было прохладно, ветренно и влажно. Солнечный свет совсем не проникал сюда. "Колодец" - подумал юноша, прошел в глубь двора и сел на качели. Они висели на цепях, но несмотря на это, были очень устойчивы. Он сидел и размышлял, фантазировал, пытался всеми доступными ему средствами вырваться из окружающей его действительности. Издалека молодой человек заметил идущих в этот двор женщину с маленьким ребенком. Чуть подумав, встал и не оглядываясь пошел дальше своей дорогой. Ребенок радостно вскрикнул и бросился к качелям. Юноша вздохнул.

Опять закрыв глаза, он побрел в сторону своего дома. Только ему было известно насколько он не хочет идти домой. "Дом, - пронеслось в его голове, - еще совсем недавно это не было пустым словом. Дом представлялся мне крепостью, где все сделано для полноценного чувства безопасности. А сейчас..."

А сейчас его никто не ждал там. Родители уехали, остался только кот. Но он несказанно был рад этому, иначе пришлось бы придумывать место, куда себя деть на то время пока Алиса не вернется.

"Боже, когда у людей так складывается жизнь - это должно быть мимолетным кошмаром, видением, бредом..Всем чем угодно, но только не реальностью. Не может жизнь так круто поменять свое русло, свой оттенок, свой смысл..."Парень шел, не смотря себе под ноги, он вообще ни на что не смотрел. Он шел с закрытыми глазами. Проносившиеся мимо люди были словно из другого мира. Мира, где все цветное, яркое, быстрое, нетерпящее промедлений. А его мир был сер и глух. Все обесцветилось за один миг. Что такое месяц по сравнению со всей жизнью?Это миг. За этот миг и оглох его шумный мир.

Теплое солнце нагревало спину, он шел, продолжая раздумывать над произошедшим, продумывать различный ход событий, возможные варианты своих поступков и слов.И каждый раз приходил к выводу, что был прав. Возможно не во всем, возможно не в мелких деталях, но в целом. Истина была на его стороне. Его истина. У каждого человека своя истина, но лишь немногие могут видеть истину другого человека. И еще меньше людей, желающих позаимствовать что-то из чужой истины. ОДин скажет, что это воровство, другой посчитает унизительным учиться у иной истины, третий вообще над этим не задумается. И лишь девятый, умудренный жизнью, не важно, старик или ребенок, покачает головой, проведет по волосам рукой и скажет: "Да, пожалуй, тут есть чему поучиться...". И это будет высшей похвалой для иной истины. Большего ей не дождаться.

Все эти мысли не в первый раз посещали его голову. Эти размышления шли будто не от разума, а из сердца. А он всегда к нему старался прислушиваться. И правильным считал лишь то, что ему посоветует сердце, совесть. На самом деле, юноша не мог иначе, потому что ослушавшись воли сердца его начинало терзать страшное чувсто,страшнее совести, и долго еще после проступка он чувствовал этот пронизывающий холод в области солнечного сплетения. Это были почти физические боль и холод. Поэтому, его сердце не позволяло ему оступиться. Вот и сейчас он понимал, что прав.- переделанная первая часть, кто в прошлый раз критиковал тому будет интересно, думаю)

А вот продолжение.

Алиса бежала вверх по лестнице, стараясь удержать в руках целый ворох бумаг, чертежей и два подрамника. Ей нужно было как можно быстрее взобраться на пятый этаж, где ее ждал заказчик. Это был ее не первый заказ, и скорее всего не последний, но этого клиента ей терять не хотелось. От нее требовалось совсем немного, всего лишь наглядно изобразить интерьер будущего кабинета этого заказчика. Клиент оказался эстетом и ценителем ручного труда, поэтому никакими компьютерными программами от него было не отделаться. Алиса не спала две ночи подряд, вспоминая годы учебы в институте. Она никогда не умела распределять время, сдавала все в последний момент. Но качество работы от этого не страдало, поэтому все были ей довольны.

"Успеть, успеть, успеть...- стучало в голове у девушки. - Еще чуть-чуть, последняя ступенечка.."

- Да! - неожиданно громко крикнула Алиса, преодолев лестницу, и подняла руки вверх, уронив подрамники.Она ойкнула,не обращая внимания на взгляды сослуживцев(с таким характером ко всему привыкаешь), и посмотрела на часы. Оставалась одна минута до назначенного времени. Девушка резко подхватила весь свой скарб и понеслась по коридору. Добежала до кабинета №512, остановилась, перевела дыхание, изобразила на лице улыбку и постучала в дверь.



Он остановился. Тиха мелодичная музыка разлилась по улице, еще минуту назад погруженной в полное молчание.

- Алло, - тихо и устало проговорил молодой человек.

У него все замерло внутри. Он целое утро пребывал в забытье, погруженный в свои мысли, и уже совсем отвык от людей. Но это звонила Алиса, юноша не мог быть ей не рад.

- Привет, Дим! - девушка явно была взволнованна чем-то очень радостным. - Представляешь, заказчику все-все понравилось, он сказал, что будет советовать меня друзьям как высококвалифицированного специалиста!

- Ого, поздравляю, Алис!! - как будто в холодную воду окунули, - Это же замечательно!

Искренне радуясь за любимую, Дима пытался прийти в себя. Он помотал головой, словно стряхивая с себя остатки сна, усталости, раздумий.

- А ты как?Все еще переживаешь? - Алиса изменила тон, стала говорить тише и спокойнее.

- Да, но в целом ничего...Жить можно, - Дима улыбнулся.

У Алисы потеплело на душе.

Последний месяц был неимоверно тяжелым. Девушка видела как мир самого дорогого ей человека рушиться на глазах и, самое ужасное, ничего не могла с этим поделать. Единственное, что было в ее руках - оказать максимум поддержки Диме. Поэтому фраза "Жить можно" уже была достижением. Нет, Дима никогда не задумывался над тем, чтобы влезть в Верховный Список без очереди. Он слишком любит жизнь. Намного больше чем она его. Алиса вздохнула. "И почему все так не справедливо?Если не такие люди как Дима, то кто тогда должен быть счастливым?"

- Когда встретимся? - спросила девушка, все еще погруженная в свои мысли.

Не много, вдохновение куда-то ускользает)