В одной сказочной стране, в сказочном дворце жила была принцесса. Совершенно определенно прекрасная, потому что другими принцессы обычно не рождаются. Было у принцессы только два недостатка, которые обычно мешают девушкам успешно выйти замуж за принца – она была чересчур самостоятельна и умна, что, согласитесь, не залог крепкой ячейки общества. Так вот… Жила она была, и докатилась до собственного девятнадцатилетия… Понятное дело, вокруг было полно самых разных сватающихся принцев, потому что как пишут в Дейли телеграф, принцам вообще обычно делать нечего кроме как шататься по приемам и делать разного рода предложения принцессам. Принцев принимали в бальном зале, кормили, поили, загадывали загадки, заставляли играть в шашки и прыгать через скакалочку, но каждый обязательно где-нибудь да прогорал, и ему тут же давали от ворот поворот. Но, как того требует жанр, однажды явился Он, весь в белом, с напомаженными усами, на боевом коне, с мечом-кладенцом и сборником анекдотов, которые прилично рассказывать при дамах. Он писал стихи рваным гекзаметром, умел загадочно ставить многоточия, говорил складно, и даже читал книгу заморского гения Ж.П.Сортира, и мог привести из нее целые абзацы, ничуть не сбившись. Словом принц был всем принц, и даже, в общем, не глуп. -Ну-с, - сказала принцесса, в своей обычной насмешливой манере, - а теперь возьми скакалочку и прыгай. Чудеса случаются – принц мог и на одной ножке, и перебежками, и даже держа ноги крестиком!!! Словом, он легко прошел все обычные уровни, и принцессе уже было не придумать, чем еще отвадить жениха, да и поздно: пора пришла, как говаривал пьянь и балагур Сашка, она влюбилась… Тут бы и честным пирком, да за свадебку, но, как отлично понимает мой благосклонный читатель, просто так даже коровы не летают… В те же века, где-то в том же районе, может быть чуть вправо на юго-север, жил коварный злодей. То есть, он там, НАВЕРНОЕ, жил, и даже вероятно был, но об этом ходили лишь мутные, полные мрачных недоговоренностей слухи. Люди шепотом поговаривали. Что у этого типа то ли вообще нет лица, то ли лиц столько, что сам черт мозг сломает. Ничего особенного от него не исходило, кроме некой смутной угрозы и предчувствия, что такое соседство до добра не доведет! Народная молва прозвала вселенское зло просто: Многоликим, некоторые остряки интерпретировали эту кличку как: Мультирожий или Полихарий… Но суть в принципе оставалась одна: зло существовало, лицемерило и естественно с ним надо было бороться. Никто не знал, где он живет, однако Многоликий Полихарий изредка творил темные дела, суть которых понятна не была никому, от чего они становились еще темней и выглядели совсем уж зловещими. В общем, страх божий! И вот, когда белое платье уже было готово, и принцесса, с неясной тоской разглядывала свою фату, налетел черный вихрь… Хотя он был скорее темно-коричневый, но это же не важно? Так вот…налетел этот вихрь и похитил…Жениха! Народ естественно возмутился, устроил пару забастовок и штук семь собраний: как это так! Нарушение всех понятий о приличиях! Похищать по всем стандартам следовало принцессу! А тут что? Беспредел! Позовите управдома! Я буду жаловаться в высшие инстанции! Долой! Весь мир насилья мы разрушим! А в это время в замке прекрасная принцесса сняла подвенечные шелка, облачилась в простенький костюм крестьянского мальчика, обрезала свои роскошные кудри, перемазалась золой, и оправилась на поиски логова злодея, чтобы спасти своего суженного. Ибо, как было сказано историками выше, принцесса была умна. Она отлично знала, что кроме хороших людей по дороге попадаются люди с самыми разными намерениями: а кому нужен грязненький мальчишка в тряпье, с которого и взять-то нечего? А вот прекрасная дева… Словом за воротами дворца оказался уже хрупкий, довольно жалкого вида ,подросток, который и направился куда глаза глядят. Шла принцесса-мальчик шла, пока не стемнело.. В поле не видно стало ни зги, шептались зловеще тростники у черного болота, где-то ухала сова… Все говорило о том, что прямо сейчас случится страшная закрутка. -Куда путь держишь, дитятко?- вдруг сказал чей-то скрипучий старческий голос из зарослей ракиты, - маленьким в такое время спать пора! -Гуляю, - хмуро отвечала принцесса, - а что? -Да, так…- из кустов выбрался забавный маленький старичок с палочкой, совсем не страшный, а даже какой-то смешной, - а чего не спросить? Мало ли помогу чем? - Ты что тимуровец на пенсии? – поинтересовалась принцесса уже более доброжелательно, поскольку одной в черноте все- таки идти было жутковато. -Типа того, дитятко, просто мы с тобой идем в одну сторону. -Откуда знаешь, дядя? -Ну как… Дорога-то одна, - логично заметил старикан. Слово за слово, пошли рядышком. Дед знал столько всяких присказок и побасенок, что к рассвету принцесса уже совсем позабыла грустить, даже заулыбалась. Да и путь показался не таким уж трудным, а почему и нет? Не обязательно же страдать каждую секунду, даже если идешь спасать похищенного возлюбленного? И вот пришли они к перекрестку четырех дорог, старичок примолк, хитро поглядывая на принцессу-мальчика. -Ну и куда ты дальше, пацаненок? А ответить-то было и нечего. -Ну если ты ищешь вдруг Криворожего, или как там его… То тебе вооон туда, - ухмыльнулся старик махнув рукой в направлении самой запущенной дороги, которая больше напоминала лесную просеку, - а так…направо пойдешь до гипермаркета Лента дойдешь…И так далее, - дедок порылся в кармане, и достал маленькое серебристое колечко, - вот тебе, малой, вместо путеводителя по местам боевой славы, оно от сглаза спасает, душу веселит и не дает с пути сбиться. А теперь ступай себе, а мне налево до ларька… И не успела принцесса что-то сказать и даже осознать дикость ситуации, как старичок-балагур пропал, словно его и не было. -Мистика, - покачала головой дева, надела колечко на безымянный палец и стало ей слегка тоскливо: все же попутчик был веселым, хоть и странным до жути. Но делать нечего, надо было продолжать путешествие. Чахлая тропка привела принцессу-мальчика в темный - претемный лес, где даже среди бела дня было сумрачно и сыро, как в склепе…С корявых, мертвых ветвей свисали какие-то черные наросты, похожие на драное тряпье, птицы не пели, вообще никаких явных звуков не нарушало тревожную тишину: зло затаилось где-то по близости, это даже без скрипучей напряженной муз. композиции было очевидно. Вдруг, откуда не возьмись, выскочили граждане, видом схожие с сатанистами, как их рисуют РИА новости. Страшные, черные, все в заклепках и перевернутых крестах….Словом, как есть черти! -Ага! – воскликнули они хором, - тебя-то нам и надо невинный младенец! На младенца принцесса-мальчик не тянула даже с большим припуском, однако невинной была вполне, так что история выходила гнусная в любом случае… -Принесем тебя в жертву господину, а то надоело нам кошек к деревьям прибивать! Не серьезно это! И только хотели схватить бедную девушку, уже зашевелили длинными зловещими пальцами, как вдруг из чащи выскочил серый волк –огромный волчище, при зубах, когтях и кровожадном характере. Зарычал, завыл, оскалился дико, засверкал красными глазищами и встал между пакостниками и их предполагаемой жертвой, топорща серый волос на загривке. -А ну кыш, раздолбаи! – изрек зверь человеческим голосом, - а то пасть порву, моргала выколю! Злодеи опешили, помялись, но волчара продемонстрировал свои клыки – каждый размером со столовый нож, и сатанисты гордо и победно пустились в рассыпную. -Ой...- сказала принцесса-мальчик, и подумала было бухнуться в обоморок, все же она была девушка нежная и впечатлительная, но, вспомнив о свей великой миссии, быстренько передумала, - ты чего? -А ничего, - сказал волк, перестав щелкать зубами, - надоели. Шляются тут всякие, а потом банки консервные, презервативы драные и всякая пакость по лесу раскидана! Бардак,а не страшная пуща! Извини, что напугал…Давай провожу тебя дальше, а то мало ли какие тинэйджеры еще нападут? -Давай, - в принципе волк оказался при ближайшем рассмотрении даже симпатичным, принцесса-мальчик всякое зверье любила и никогда не боялась, так что согласилась с таким попутчиком без сомнений. Побрели в чащу. Волк знал много всяких лесных сказок и очень забавно передразнивал манеру зайца острить, так что путь сделался легким и даже веселым, к тому же зверь отлично объяснялся по-человечески, уж точно получше всяких там глашатаев, которые всегда путают окончания числительных и ударение в слове «позвонишь». -Ну а куда ты, направляешься-то? – наконец задал кодовый вопрос волк. Принцессе так захотелось вдруг ему рассказать всю правду, что сил нет, ну слово за слово: призналась. -Любишь его значит? – почему-то тоскливо спросил волк. -Люблю, - вздохнула принцесса-мальчик. -И не боишься Многоликого? -Не боюсь… -И пойдешь до конца? -Пойду. -Ну тогда нам не по пути, давай прощаться, и, знаешь что… почеши мне за ушком… Принцесса почесала, как просили, и пальцы нащупали тоненькую цепочку. -Возьми себе, - попросил волк склонив большую треугольную голову ниже, - она убережет тебя от всяких дураков, невежд и нахалов, что в принципе одно и тоже. -Спасибо, - сняв цепочку и надев ее себе на шею, задумчиво сказала принцесса, - а чего это ты такой добрый? -А нравишься ты мне, - честно признался волк, - люблю верных и смелых. -Ну, я не очень-то и смелая, - смутилась принцесса. -Смелая, смелая…Другая бы за бабки нашла богатыря, чтоб убил злодея, а ты сама пошла… Так что не спорь со мной – это бесполезно. Ну прощай. -Прощай, -вздохнула печально дева: волк был забавный, и расставаться как-то совсем не хотелось. Зверь оглянулся напоследок, глаза у него оказались зеленые и странно ласковые для такой-то злобной животины, и скрылся в темноте леса. И принцесса-мальчик продолжила свой путь в полном одиночестве. Чаща скоро кончилась, и кольцо-путеводитель указало ей новую дорогу. Шла девушка уже почти сутки, ей хотелось немножко поспать, да и съесть бы что-то не помешало, но, как на грех, ни магазина 24 часа, ни пятерочки завалящей не попадалось – понятное дело! Обитель зла! А между тем пейзажи вокруг были симпатичными, хоть и немного мрачноватыми: все поля и поля, напоминающие пустынные барханы…Лесок вдали, крохотная речушка по курсу справа – скромненько и со вкусом. Принцесса-мальчик решила пойти к воде, чтоб если не поесть, то хоть напиться вдоволь. На камушке у самой кромки неожиданно обнаружилось создание. Создание выглядело как лохматая девочка лет семи, в летнем, цветастом платье и с удочкой. -Привет! – звонко изрекло дитя не оборачиваясь, - как делишки, как детишки? -Привет, - немножко растерялась принцесса –мальчик, - не знаю, а какие детишки? -Это не существенно, - болтая ногами, заявил цветок жизни, - как тебя зовут? Тут дева растерялась, потому что врать хоть и умела, но не любила. -ну.. Я мальчик…Просто мальчик… -А девкой был бы краше, - безапелляционно сказало дитятко, вытащив из воды маленькую серебристую рыбку. Принцесса-мальчик поняла, что явка провалена и во всем созналась. -Здорово! – одобрила рыбачка, - это как в театре, только я театр не люблю. Хочешь рыбку на палочке? -Как это? – заинтересовалась принцесса. -Элементарно, Ватсон, не требуется даже изучать корпускулярно-волновую теорию света, - отмахнулся шаловливый ребенок. В стремительно сгущающихся сумерках костерок смотрелся уютно- и очень по-домашнему, а рыбка на палочке пришлась принцессе очень даже по вкусу: на безрыбье и уксус сладкий. -А тебя как зовут, - за болтовней о бихевиористике, как о несостоятельном методе идентификации психотипов, принцесса позабыла спросить самое главное. -Называй меня просто: «О, господи!»- догрызая четвертого карасика, сообщил анфан терибль, - а ты куда идешь? Небось, на борьбу со злом? -Откуда ты знаешь? -Дедуктивный метод, не смотря на свою ограниченность, иногда дает не плохие результаты. А если конкретизировать: лицо у тебя решительное. -Бездоказательно, дорогой профессор, может быть у меня кончились сигареты, а ларек за углом опечатали налоговики?- критично заметила принцесса-мальчик. -Трагизма в жестикуляции мало, и не прослеживается аффектация в речевых обертонах, - парировала девочка, расправляя платьице, усыпанное нарисованными желтыми тюльпанами. Словом убедить в чем-то упрямое дитя возможным не представлялось, и дева сдалась в который раз. -Я ищу Безликого, он похитил моего жениха, - как на духу вскрыла правду-матку принцесса-мальчик. -Ой, жуть какая!- всплеснуло руками дитятко, - он что же по- принцам больше специализируется? -Откуда я знаю! Но я обязательно должна его победить! -Победишь, победишь, куда денешься, - вдруг как-то не весело проворчала девочка, и в ее крошечной ручке что-то блеснуло, - вот тебе на вечную память штучка, не думай, что она простая! В ладонь принцессы- мальчика лег тоненький золотой браслет. -Он тебе поможет отличить правду ото лжи, верность от измены и любовь от блажи, - ребенок встал с камушка, свернул удочку и плевком загасил костерок, пояснив:- я в обществе юннатов с трех лет, природу берегу, мать твою. -Подожди…-принцесса-мальчик поискала у себя хоть что-то достойное момента, но нашла только сплетенный собственноручно бисерный браслетик с руной Маназ, очень кстати забытый на левом запястье при переодевании, - вот. Это тебе. Просто так, оно не помогает ничему, но вот… ты меня накормила, напоила и вообще… Спасибо. Принцесса –мальчик любила делать подарки и не любила неблагодарности. -Зыкинско! – обрадовалась деточка-лапочка, - понтовая фенька! -Слушай, а ты не знаешь, как выглядит этот Многоликий? -Судя по кликухе, по-разному, - раздалось уже издалека. Момент… и девочки след простыл, словно никогда ее и не было. Принцесса-мальчик снова осталась одна во тьме. И тут странным образом засияло подаренное старичком кольцо. «С чего бы это?» - только и успела подумать дева, как перед ней во тьме вспыхнул фонарь, осветивший старые, заросшие плющом, каменные ворота, которых здесь быть не могло. -Ой… И стало ясно, что вот оно - логово зверя, фашиста проклятого и похитителя принцев. Не обманул веселый дед. Привело колечко в нужное место. Жутко стало, на душе заскреблась сразу стая котов… Но принцесса-мальчик смело шагнула вперед, всем своим видом сообщая миру, что all you need is love! Черная-черная аллея привела к черному-черному дому. -Выходи злодей! – на самом деле голос у девы не дрогнул, это просто акустика была дурацкая! Черная-черная дверь отворилась с ужасным скрипом, на миг показалось, что где-то завыл волк. Словом, все спецэффекты старой школы… -Ну, заходи, раз пришла, - произнес чей-то усталый голос, - поговорим? В кромешной темноте Многоликого видно не было, но внезапно шею принцессы мальчика согрела тоненькая цепочка, подаренная серым волком, и стало совсем не страшно. -Отдавай моего жениха! И говорить тут не о чем! - твердо ответила дева, немножко не ко времени вспомнив, что оружия никакого с собой не взяла, - или… -Ну что ж… - со странной тоской произнес злодей, - ты доказала, что любишь, что бесстрашна и умна, ты победила. -Что так просто?- принцесса мальчик от неожиданности даже растеряла весь свой воинственный пыл. -А что сложного? Любовь, а не бабло побеждает зло, - тихо отвечал Многоликий, - идем, я провожу тебя к нему. Принцессе сделалось даже как-то не радостно от такого поворота событий: она думала, что тот, о ком так много говорили большевики, хотя бы попробует с ней побороться, но нет… -Ты бы хоть загадку загадал или испытание придумал, - попросила дева, подергав за рукав злыдня, - а то неканонично выходит! -Ладно, - Многоликий пожал плечами, - сколько будет дважды два четыре? -Восемь, - из вредности ответила принцесса –мальчик. -В каком измерении? – парировал злодей, чуть-чуть улыбаясь. -Это если по безналу. -Принято, - кивнул Многоликий, - пойдем в темницу принца освобождать. Слов за слово пошли. Темницей оказалась довольно большая комната с картинами на стенах и жарко горящим камином. Посреди этого великолепия стоял симпатичный столик, на котором была разложена шахматная доска и явно шла партия . -Твой ход, - принц вынырнул из глубокого кресла, весь из себя здоровый и довольный, и обернулся на вошедших. -Мат, - тихо сказал Полихарий, - мне. -Ой, а это что за оборвыш? Ты зачем его привел? В преф сыграем? А четвертого там не завалялось? -Нет, никаких больше игр, - мрачно ответил злодей, - ты и так мне последние штаны проиграл. -Ну…У меня еще невеста есть! – оживился принц, - давай на нее сыграем? Эй, малец, ты в преф умеешь? Принцесса –мальчик так и обмерла вся, только коленки и губы заметно дрожали. И тут случилось чудо, обыкновенное, с первого взгляда на чудо вовсе и не похожее: чья-то теплая сухая ладонь легонько сжала руку девы. Золотой браслетик от юной рыбачки вдруг вспыхнул оранжевым на запястье принцессы, и стало спокойно и легко. Она посмотрела на стоящего рядом отрицательного персонажа, и подумав сжала пальчиками его руку в ответ. -Слушай, а давай его убьем? – тихо предложила принцесса-мальчик Многоликому. -Пусть живет с этим, - ответил миролюбивый злодей, - ну его к черту… Принцесса – мальчик согласно опустила голову, разглядывая их сплетенные руки, и внезапно удивленно распахнула очи. В тусклом свете свечей весело переливался бисер. На левом запястье злодея победно сияла руна «Маназ». -Но как? – старый вопрос, который по сию пору задают друг другу финские рыбаки, поймав русалку, прозвучал испуганно и изумленно. -Элементарно, Ватсон. Как ты думаешь, как может выглядеть тот, кого называют Многоликим? – как старый одессит, злыдень отвечал вопросом на вопрос. -….э…Судя по- кликухе по- разному? – неуверенно пробормотала принцесса -Не забудь дать ссылку на первоисточник, - проворчал Многоликий, доставая волшебную метлу, - эй, приятель. Проигрыш вышлешь мне по почте, а сейчас – свободен. Махнул метлой, и не стало принца. Улетел, вместе с огрызками и этикетками от вина, в свое царство. -Теперь вопрос, - вздохнул отрицательный герой, - что ты скажешь народу? -Попрошу папу на неделю сделать царство оффшорной зоной и устроить карнавал. А потом все сами забудут, в конце концов, девушке не обязательно выходить замуж, чтобы быть королевой!– сказала принцесса –мальчик грустно. Принца было не жалко, но осадочек остался. Надо ли говорить, что карнавал удался, а последующее повышение цен на электроэнергию заставило народ царства-государства вовсе забыть о каких-то там моральных устоях и месте женщины на кухне. Так что никакой свадьбы не было. Просто на вопрос: «Пойдешь за меня?» она ответила: «да». При этом присутствовали: кот без сапог (1 шт) и несколько пауков, занятых своими делами. И стали они жить поживать, и никогда не скучать… На то он и Многоликий, чтобы иногда устраивать сюрпризы своей принцессе. А добро победило зло. Правда, те, кто записал эту фразу в золотую скрижаль истории, до сих пор не могут решить кто кого, зато и им не скучно.
Ты нашёл дорогу сюда, чтобы окликнуть меня по имени...
Хвала математикам вздори! Они умеют вычислять тишину, умножать слова на слова в столбик, Получая на выходе завораживающие Истории, Получая на выходе бурю (в Мировом океане ли? в колбе?)
Хвала копирайтерам жизни! Они из звуков создают каркасы роскошных трёхмерных моделей. Но больше, кажется, не нуждаются ни в почестях, ни в укоризне – Они неизменные рабы своих же собственных сложных изделий.
Хвала расточителям мыслей! Они засевают густою тревогой поля – сознанья людские. И культивируют (пусть – понемногу) удивительнейшие смыслы! Только сами порою не могут спастись от своей же лютой тоски.
Я – не из матёрых поэтов, Не умею объять необъятное тенетами нескольких строчек. Я могу лишь рассказывать короткие, маленькие историетты, Сдабривая их россыпью точек и многоточий.
Она всегда пьет черный кофе, Слушает Баха, читает Толстого. У нее в квартире отменный запах Духов дорогих с бергамотом.... Она ночами выходит на крышу И подолгу стоит без движения, И с ней ее вечный правитель - Имя которому, Пренебрежение...
Ну а вы не пьете ли черный кофе? Ночами вас крыши свободой не манят? Неужели вас не тяготила забота О тех, кто вас непременно обманет?
Ты слушаешь Земфиру А за окном темнеет, И снова расставаться, И снова уходить. Ты слушаешь Земфиру, Считая километры, Считая дни недели, Считая города. Ты слушаешь Земфиру, В твоей улыбке лето, Язвительное счастье, Неповторимый Блюз. Ты слушаешь Земфиру, И я под эти песни Лечу к тебе на крыльях Из смеха и Bond Street Ты слушаешь Земфиру, И за окном темнеет, И снова расставаться, А впереди - вся жизнь.
Вот вылакал вечер воду во всех водоемах, Вот внутрь ворвался, вяло втекает в вокзал. Вижу врагов, вездесущей виагрой ведомых. Вижу: визжит встрепенувшийся верой вассал.
Винчестер висит — воистину время вендетты. Вращал виртуозно вселенную выгнутый вол. Венеру в вине возлюбить возжелали валеты. Во всем виноваты: весна, венский вальс, валидол
Непоздний вечер. Грустный свет Спадает с лампы на подол. Очередной тоскливый бред… Я дома - милый точно зол… Я знаю, есть моя вина! Прости… пойми… Ведь я одна! Не слышишь? Пустяки… усну, И твой покой я не затрону. Я буду изучать луну, Напялив гордую корону. Еще браслет сплету из ветра, Брелок – воздушный поцелуй… Ты в моем сне осколок света Мелком хрустальным нарисуй. Я, пробудившись, обнаружу - На ощупь свет похож на мед! Мы удивительно похожи… Но знай, моя судьба – полет, А ты рожден, чтобы скитаться По грешной маленькой Земле Ее дарами наслаждаться, Которые так скучны мне. Ах да, мы отвлеклись, ты погоди – Я все еще сижу на месте, Все еще вечер, свет горит, И сон забыт на старом кресле…
главный герой моего романа молод, красив и пьян, умен, и бесценно дорог - найди хоть один изъян. он вечно как тот червонец - любим и последним псом, и я рядом с ним - тенью - невидим, и невесом.
он прожил не так уж много, но опыта хоть отбавляй - "малыш, а в твои-то годы.." - "ты молод и глуп": читай. ночами глотает книги, под глазами потом синева. зато я понимаю его с полувзгляда. ему же нужны слова.
он беззастенчиво, методично имеет весь этот мир глянцевый Бог для серых масс, не жизнь, а прямой эфир. редко бывает случай, когда он не сдержит слез тогда он приходит ко мне. только я принимаю всерьёз.
и может, он без царя в голове, и совести ни на грош его отговорки "прости, малыш" по сердцу - как острый нож и я, пожалуй, устал искать тепло среди тающих льдин но я все равно возвращаюсь к нему - ведь я у него один.
Учитывая все происходящее, в чем-то я несомненно должна быть гениальна.
Предисловие: это фанфик. По мультсериалу "Наруто". Здесь два явных противоречия с реальным миром - то, что персонаж из аниме вообще тут появился и то, что касается электротока. В тексте используется нецензурная лексика. Думаю, господа администраторы сами удалят текст, если он чем-то не отвечает правилам сообщества.
Поздний вечер. Я сижу дома и пересматриваю в тысяча триста тридцать первый раз любимое аниме. Вдруг сзади раздается «хлоп», и сразу за этим – звук падения тяжелого тела. Я оборачиваюсь и вижу… Глазам своим не верю. Я вижу лежащего на моем ковре Хатаке Какаши! После того, как наизусть выучишь мангу, идентифицировать тело в джойнинской форме, с копной серебристых волос и косо одетым хитаем очень просто. Я опускаюсь на колени рядом. Что, досмотрелась до галлюцинаций? Нет, галлюцинации не пахнут потом и кровью, не пачкают чужие вещи. Я пытаюсь нащупать пульс, но пальцы скользят и никак не могут найти артерию. По крайней мере, он дышит. Сначала я пытаюсь осторожно перевернуть Какаши на спину, но потом плюю на осторожность и переваливаю на бок, как мешок с картошкой. Тяжелый он, как, в сущности, и должен быть тяжелым человек без сознания. Жилет снять легко, вот с формой потруднее, тем более что она местами присохла к телу. Я соображаю про себя, что если отдирать все это прямо здесь, раны снова откроются. Те, которые залепила ткань. В три подхода я дотаскиваю тело Какаши до ванной. Где-то на полпути рассудок заявляет, что я сошла с ума и он снимает с себя всякую ответственность, и уступает место подсознанию. Подсознание, а именно женская сущность, умиленно смотрит на раненного воина и тягает его дальше. В ванной я перевожу дух и включаю воду. Как удачно, что у нас душевая кабинка, а не чугунная ванна! Оставив Какаши в душе, я отправляюсь на розыски ножниц. Резать намокшую ткань не очень удобно, но разматывать и стаскивать все это дело нереально. Он так и не приходит в себя; наверно, это плохо? Из глубин подсознания снова всплывает разум и намекает, что нелишне было бы позвонить в скорую. И что я им скажу, интересно? На одной машине с Какаши уедем. И будем лежать в соседних палатах. В психушке. Какаши без маски столь же привлекателен, как и в оной. Даже лучше, потому что можно между делом провести пальцем по его губам. Поцеловать я, конечно, не осмеливаюсь. Что я, извращенка какая? Очнется, тогда и поговорим. Его кожа бледная, незагорелая, и удивительно гладкая там, где нет шрамов. Которых могло бы быть и поменьше. Свежих ран четыре: самая серьезная на бедре, длинная и глубокая, и три помельче, на груди и на плече, по сравнению с первой - царапины. Кровь уже почти не идет. "Вся вытекла", - язвит мой циничный разум. Я выключаю воду и обрабатываю раны, как умею - водка, зеленка, стрептоцид. Главное, чтобы Какаши не помер от кровопотери, придет в себя, использует какое-нибудь медицинское дзюцу. Извожу кучу бинтов. Транспортирую чистенького, вымытого Какаши в спальню, кантую на диван, чувствуя себя не женщиной, а приспособлением для перетаскивания тяжестей. Сажусь в изголовье и преданным взглядом смотрю на Хатаке. Вот сейчас он очнется... Спросит: "А кто это меня перевязал?" А я скажу: "Это я..." Я жду. И жду. И жду. Наконец мне надоедает ждать, я ложусь рядом на диван и засыпаю.
Я просыпаюсь оттого, что что-то важное исчезло из окружающего мира. Поднимаю голову, оглядываюсь в темноте и тишине комнаты и не сразу понимаю, что случилось. Хатаке не дышит. Вскакиваю, сбрасывая одеяло на пол, склоняюсь над ним, прижимая ухо к груди: его сердце не бьется…. Сколько времени прошло? Минута? Три? Больше?! Я вроде слышала, что пять минут мозг еще может жить без кислорода. Потом все. Открываю Хатаке рот, прижимаюсь губами и с силой выдыхаю. Зажимаю ему нос, набираю полную грудь воздуха и опять вдуваю в рот. Надеюсь, хоть немного кислорода усвоится. Реакции – ноль. Хатаке лежит труп трупом. Я сползаю ниже и на ощупь считаю ребра. Где тут сердце, мать моя?! Куда вообще давить надо? К черту счет, хуже все равно не будет. Оседлав бедра, ставлю руки ему на грудь крест-накрест и нажимаю, как учили на курсах первой помощи. Плохо учили! Все что помню – слова инструктора: «Лучше сломанное ребро, чем остановка сердца». И еще «три на пять». Три раза выдохнуть, пять раз нажать, повторить процедуру. На пятый раз я уже мокрая как мышь. Да уж, не с моей комплекцией ребра ломать. Лицо Хатаке в лунном свете белеет, как фарфоровая маска. Догадываюсь встать и включить свет. Привалившись к стене, смотрю на мелко дрожащие руки. Однако, вот и нацеловалась, вот и натрахалась… По моим подсчетам, прошло уже куда больше пяти минут. Моему мозгу, видимо, тоже не хватает кислорода, потому что я упорно отказываюсь верить, что Какаши умер. Но даже мне понятно, что продолжать искусственное дыхание бессмысленно. Ущемленный мозг выдает оригинальное решение: говорили, что у Какаши особые отношения с молниями? Электричество это тоже молния? Да? Или нет? Бегу в коридор, выворачиваю ящик с инструментами, хватаю моток проводов. Наскоро зачищаю ножом концы, обрезаясь, и бегу обратно в комнату, Не вписываясь в дверной проем, стукаюсь бедром о косяк, выдаю шипение сквозь зубы. Фигня, я все время о косяки бьюсь. Как рыба об лед. Обматываю проводом Какаши, так чтобы концы касались груди, и втыкаю другой конец в розетку. Господи, помоги! Искры, шипение, синее пламя из розетки. Запах паленой кожи. Комната погружается во мрак, как и вся квартира. Я сползаю по стене на пол и думаю, как буду объяснять ментам, откуда в моей квартире труп. Со следами пыток. И тут раздается слабый стон. Господи, ты есть. Я шмыгаю носом и ползу в коридор за фонариком. Обратно возвращаюсь уже нормально, подсвечивая фонариком и чувствуя себя нормальным человеком, а не старой больной обезьяной. Какаши по-прежнему без сознания, но он дышит. И сердце бьется ровно. А я знаю, почему у него такая прическа! Его постоянно так реанимируют! Вымотанная до предела, я валюсь на диван рядом с ним. Пообщалась с любимым персонажем, называется. Затащила его в постель, ага. Меня разбирает нервный смех: и почему у меня все не как у людей? Даже если сейчас тут появится Кисаме и вознамерится меня изнасиловать, не пошевелю и пальцем. Устала, как собака. За окном занимается рассвет.
Учитывая все происходящее, в чем-то я несомненно должна быть гениальна.
*** Тоска… Я к лету не привыкла еще, Наверно, осень не отпускает меня, А ветер в спину дует – и все, И не остаться здесь, и не уйти – семья…
Я год за годом пробегаю свой круг, А берег дальний все так же тонет в росе, И нечего взять С ладоней протянутых рук, И нечего дать. Просто живу. Как все.
Вступление к только что начатой истории. (С запятыми у меня пожизненные проблемы, так что очень прошу вас, внимание на них не заострять. Они потом будут исправляться грамотным человеком. Просто мне нужно мнение о самом тексте.)
читать дальшеМного веков тому назад в самом центре океана, что омывает четыре материка Илари, лежал прекрасный остров, на котором процветала в изобилии Великая Империя, ныне существующая лишь в легендах и уже не имеющая имени. Населявший ее народ был силен и мудр. Произведения искусства, вышедшие из-под кисти имперских художников до сих пор будоражат воображение населения Илари. Гигантские статуи украшают дворцы многих королей и богатейших из вельмож. Великолепнейшие орудия, созданные этим народом и по сей день помогают многим народам выжить в столь непростом мире. Но, однако, не смотря на мудрость и искусность населявших ее людей, в одной из битв Империя пала. Немногие выжившие затопили остров, отправив на дно океана все сокровища Великой Империи, чтобы не достались они врагам. И чтобы не могли те использовать мудрость населявших ее когда-то людей, во вред остальным народам. Но перед тем как отправиться к предкам, вслед за теми, кто уже покинул мир, те, кто выжил в этой битве, создали три талисмана, каждый из которых был надежно спрятан. Ибо лишь при помощи талисманов теперь можно было активировать разрушительную в руках врага и созидательную в руках защитника мире, силу – Лунный кристалл, созданный еще в самом начале времен. Где теперь находятся эти талисманы, не известно никому – даже самим богам, а из летописей стерты все упоминания об их местонахождении. Однако где бы они ни были – талисманы должны быть найдены, а Лунный кристалл – активирован. Ибо нет у народов Илари другой надежды уцелеть в грядущей великой битве. Мир, и тот пошатнулся, когда пробудились на востоке силы Тьмы, пребывавшие в безвестности многие века подряд. Что будет, коли они одержат верх? Удастся ли уцелеть хоть кому-то? Нет ответов на эти вопросы даже у всевидящей Майи. И от ее взора сокрыто будущие рода человеческого и всех народов мира. Одно лишь ясно – должны быть найдены талисманы. Должна вновь пробудиться великая сила, что прежде защищала Илари. И определены уже самой Судьбой те, на чьи плечи ляжет этот тяжкий груз. Но неизвестно только, по силам ли он им окажется…
"All i want is someone to come sit with me in the ashes." cf. Job 2:11-13
believe me, unwishing my autumn streams, believe me, unsleeping in human dreams... you see just one star in your darkest sky, you tell just one lie of all human lies, you love just one world - no more and no less -, you worst just few words: "I'm shure, He'll bless... for all unforgiven and endless pain, for singing to sleepless nocturnal rain, for picking and lighting all solar dust... He'll bless just for being not one of us."
Учитывая все происходящее, в чем-то я несомненно должна быть гениальна.
*** Здесь очень пустынно. Здесь тихо до дрожи. Здесь шепот неслышен, а крик невозможен. Забытые песни, разбитые чувства – Истоки реки, осушившие русло. И нет места боли, и нет воли скуке… Я был бы художник. Да скованы руки.
Как расходятся, скрипя, края материков, Так и сердце моё рвётся от таких прикосновений. Я умел терять, но к этой боли не готов - К ломкой боли пережитых где-то в пустоте волнений. Лето шкалит золотым и синим в городах, Задыхаясь, впопыхах ловлю движенья её тела И читаю вслух в её зеркальнейших глазах Как она меня любила, как смущалась и хотела.
Сшивает судьбы тонкая игла... Переплетая жизненные нити, Роняя свет на бренные тела, Узорами времен на них кидая блики. Завяжет память в узелки, Накроет чувствами волна прилива. Парят тела по миру, будто мотыльки, Наполненные сладостным ефиром.
читать дальшеТы любила терпкий виски И следы душевных ран, Уходила по-английски, Сердце прятала в карман. Я хотел казаться строгим, С полуслова уходить, Только, знаешь, по немногим Я мог так с ума сходить... Жизнь так сильно изменилась. Главное, себе не лги, И скажи - как получилось, Что друг другу мы враги?..
Цветы под током, В поцелуях - яд; Хоть вой ты волком- Нет пути назад; И темный ангел С огненным мечом В преддверье смерти Скажет об одном: Что жизнь-безделка, Ну а вечность-миг; Ни в черных стрелках И ни в переплетах книг Не сможем мы найти ответ Зачем живем? Зачем нам этот свет? Когда умрем? И будет вечен этот круг, Как та змея, И ток с цветов - на кисти рук, И умереть, любя; И ангел смерти заберет Ту душу, что, моля, Спускается на дно в водоворот, Так не найдя себя……
Зря, когда мы близких судим, суд безжалостен и лих, надо жить, прощая людям наше мнение о них. (с)
"Не стоит противиться судьбе, потому что всё все равно идет так, как хочет". Такую странноватую надпись увидела она над бело-золотыми воротами, отражавшими свет звездных лучей. читать дальшеОна осторожно выставила вперед руку, недоверчиво коснулась створки. На ощупь ворота были похожи на пожелтевший осенний лист. Она испуганно отдернула руку, боясь небрежным прикосновением разрушить их красоту. Позади нее бежевым щербатым серпантином вилась дорога, выпадая из поля зрения то из-за нависшего валуна, то из-за странной ряби, киселем болтавшейся над пылью. Она удивлялась этой ряби: помнила, что шла раньше по этой самой дороге, помнила особой формы валуны, редкие кустики, повороты помнила тоже, но никогда не проходила через странный, болтающийся в воздухе прозрачный кисель. Удивление тоже было привычным: она помнила, что всегда, оборачиваясь, могла видеть странную рябь над дорогой. Это стало в своем роде ритуалом: оглянуться назад, удивиться и тряхнуть головой, одновременно распушая волосы и отгоняя лишние мысли. Она завершила "ритуал" и повернулась к воротам. Белые с золотой отделкой и, как она уже выяснила, довольно хрупкие, они возвышались над ее головой метра на полтора. Обойти их вокруг было нельзя: с двух сторон – обрыв, а вокруг – горы, горы. Она кивнула, подтверждая неизменность мира. Ворота приняли к сведению ее полупоклон. От вынужденного бездействия она, подняв взгляд, стала вчитываться в надпись на створках. Смысл упорно ускользал, но в глаза бросалось слово "судьба". И она стала размышлять о своей судьбе, о том, в чем же ее предназначение в этом мире. "Вот иду я по этой дороге, - думала она, - а зачем я иду? Что я делаю для мира, кроме как то, что вношу в него изменения своим движением? Даже мои следы быстро заметаются дорожной пылью, и мир все равно сильнее меня в своем постоянстве! Да, но я же сама меняюсь. А значит и мир не настолько неизменен. Пусть я часть этого мира, пусть он больше и сильнее меня, но он не может заставить меня перестать двигаться! Как только я остановлюсь, как только остановится все во мне – мир застынет. Я существую в нем, чтобы его менять. Только я в нем изменяема, и потому я иду. Это моя судьба, и я не сильнее неизменности мира, потому что я зачем-то часть него, составляющая, имеющая все его черты. Я создаю противоречие тем, что иду. Но я иду только вперед, потому что в этом мире нет другой дороги. Значит, мир сам создает условия для моего движения, потому что это – условие существования его самого. И если я остановлюсь, мир остановится для меня и остановится вообще. А без мира не будет и меня, потому что я – его часть. Моя судьба – идти. Мир хочет жить. Я тоже. И все идет так, как хочет, поэтому я теперь и понимаю все это, дабы не совершать ненужных ошибок, глупых поступков. Я не буду противиться своей судьбе, потому что она приводит меня к исполнению самых верных желаний". С этими мыслями она шла вперед, пока вдруг не оказалась перед большими изумрудно-зелеными воротами с надписью, сделанной старинной вязью: "Бессмысленны лишь те поступки, которые ничего не меняют". Она тронула ворота рукой: они оказались прохладными и колючими, как край драгоценного камня – явно непреодолимое препятствие. Она оглянулась назад: все тот же пыльно-песочный цвет серпантина и странная рябь, из-за которой пропадал кусок дороги. Последняя была совсем близко, даже можно было определить ее высоту – немного больше трех метров. Она пожала плечами, привычно удивившись. Затем вчиталась в надпись на воротах впереди. Задумавшись об ее смысле, она рассеянно сделала шаг, другой, третий – и, дойдя до ворот, прошла сквозь них, будто их и не было вовсе. В этот миг ворота осыпались крохотными искорками, оставив в воздухе прямоугольный, чуть подрагивающий след. А внизу, у подножья гор, в этот момент мигнул, став чуть-чуть ярче, кривой указатель, на котором было выцарапано: "Дорога прописных истин". И в ту же минуту к указателю подошел человек, видимо, заметивший вспышку. Он прочитал надпись, на секунду нахмурился, а затем сделал шаг на дорогу, в том направлении, куда указывала кривая стрелка. Перед ним была калитка, криво сколоченная, некрашеная, и на калитке – надпись: "Дороги ведут только вперед". Человек прочел, уверенно кивнул, открыл калитку и сделал следующий шаг. Через некоторое время он обернулся. Как и подобало, калитка была на месте и еле слышно поскрипывала, чуть покачиваясь от ветра. Человек снова уверенно и, похоже, довольно кивнул и двинулся по дороге вперед, туда, где маячила увитая виноградом деревянная дверца с надписью.
У меня один вопрос - насколько прозрачен текст для непосвященного? Кошка
1. Сама по себе. Кошка была настоящей. То есть блядью. Но старательно не показывала этого, хотя на поверку все, кто знал, что она – кошка, так же знали, что она блядь. Видимо, неотделимый образ. Но кошка и не думала отрицать. Она лежала на многих коленях, подставляя голову под руки и протяжно мурлыча, она щурилась серо-зелеными глазами и что-то думала про себя. А после спрыгивала с очередной груди, оставляя на прощание пару размашистых царапин, а иногда лишь несколько волосков на одежде – знак, что она была. Кошка всегда выбирала, куда ей ходить и с кем. Потому что была одна. А потом появились они. ещё пару раз встречается нецензурное слово. 2. Кошка и друзья. Они были разными, некоторые совсем даже и не кошками. Но она привязалась, впервые познав чувство надобности. Настоящей надобности. Она ошарашено смотрела на тех, кто с легкостью принял её натуру, кто мог разгадывать её и просто слушать долгое и протяжное мурлыканье. А иногда и шипение. Она злилась, не понимала, она пыталась уйти и забыть, но возвращалась раз за разом. И…её ждали. Ждали терпеливо, спокойно, тепло. Кошка ценила тепло, и осталась с ними. А они остались с нею, но кошка все равно была одна.
3. Кошка и хозяева. Двое. Непонятых и непринятых. Но все же, её Хозяева. Кошка ела с рук, порою впиваясь когтями в тонкую кожу ладони, и заворожено наблюдала, как течет алая кровь по пальцам. За это её били. Впрочем, кошку били многие, ведь как обычной кошке, ей всегда нравилось совать нос не в свое дело. Потом кошка набралась опыта и совала нос с безопасного расстояния. У неё был дом. Но все же не было очага.
4. Кошка и любовь. Кошке часто снились сны. Кто-то не верит, что животным могут сниться сны, но ей – снились. Кошка видела теплый камин и плед, слышала потрескивание дров и мерное покачивание плетеного креслица. Она чувствовала тепло. Странное тепло шло изнутри, а кошка лежала на чьих-то коленях и устало молчала. Кошка не верила снам – их нельзя было потрогать. Но порою, слыша перебранку других кошек за толстым оконным стеклом, залепленным стылыми узорами, она улыбалась. Потому что умела улыбаться. И, наверное, умела мечтать.
5. Кошка и партнер. Мечты стали явью. Так решила кошка, повстречав на своем пути очередные колени и руки. Теперь у неё был и дом и Хозяин, и даже очаг – маленькая кухонная плита, на огонь которой кошка часто щурила искрящиеся глаза. Кошка грелась на коленях, нежилась в покое и ласке, уходила, когда вздумается, и так же возвращалась обратно. Её кормили. Ласкали. И она неизменно возвращалась, хотя оставалась такой же блядью. Ей нравилось быть любимой. Всеми. Многими. Им. Она была...счастлива.
6. Кошка и собака. Счастлива ровно до тех пор, пока в доме не появилась собака. Кошка любила гулять. Но чаще всего в одного. Партнер же любил гулять с собакой – с ней было весело. А собака…собака любила все, что любил Партнер. Ведь она была собакой. Наверное, собака ненавидела кошку, но им нечего было делить. Наверное, кошка так же сильно ненавидела собаку…наверное. Но все же больше она ненавидела себя: за слабость и кошачью натуру. Ничего не изменилось. Все так же горела газовая конфорка плиты. Все так же щурилась кошка, глядя на сине-золотые разводы огоньков. Все было так же. Только кошку больше никто не ждал.