Простите за робость, простите за верность, И может, ненужную (ДА?) откровенность, Ранимость души, мою ревность до дрожи... Простите, на ”Ваш идеал” не похожа!
читать дальшеПростите меня, ведь и я Вас прощаю: За то, что любви Вы мне НЕ обещали, Слова: ”не звонил”, ”не пришел” и ”не Ваш”, Простите мой "скучный и длинный пассаж".
Пусть так. Соглашусь, если это так надо – Я всё сочинила. И этому рада. Не важно, что были, писали, звонили, Ведь главное – Вы отреклись и забыли.
Простите меня, как и я Вас прощаю, Увы, разлюбить Вас?.. Не обещаю.
Лана живет одна. Правда, так было далеко не всегда: еще пару лет назад у нее был муж и пара шумных детишек, мешающих спать по ночам, но придающих жизни особенный смысл. Теперь Лана имеет возможность ежедневно высыпаться и ни от кого не зависеть, но, кажется, это вовсе не делает ее счастливой. Муж ушел к другой, дочки воспитываются, в основном, у бабушки, которая, стоит заметить, хорошо справляется с этой задачей, - банальная история, которой может «похвастаться» почти каждая вторая женщина среднего возраста. У Ланы светлая кожа с легким теплым загаром и редкими рыжеватыми веснушками, медовые волосы до плеч, пара лишних килограммов, частые мигрени, особенно в пасмурную погоду, и чересчур затянувшаяся депрессия, от которой спасают только редкие сны, полные задушевных разговоров со старшей сестрой и, что важнее всего, понимания, которого теперь так не хватает наяву. Правда, после таких снов ей немного не по себе – сестра умерла почти пять лет назад, оставив после себя только однокомнатную квартиру, в меру чистую и уютную, расположенную практически в центре города, в которой и живет Лана, и альбом со странными, почти шизофреническими, рисунками, которые она держит в специальном ящике и периодически пересматривает, пытаясь понять, что именно заставило сестру покончить с собой. Возможно, все эти обстоятельства однажды заставили бы живущих с Ланой задуматься и о ее психическом здоровье, но Лана живет одна.
Ещё одна книга в запыленной полочке; Ещё один старый, не выпитый чай; Ещё карандаш, грифель сотни раз сломанный; Ещё паутина на бледных плечах.
Ещё один лист, в тихой ярости скомканный; И ещё одна тушь, пролитaя на пол; А ещё есть душа, так безжалостно проклята; И мечта со вчера, что утратила зов.
И ещё один день так бессмысленно прожитый, Есть застывшая жизнь - вот картинки на стол; И моя, не родная, вся память из прошлого - Забирайте, коль кто-то cмириться готов.
...Пусть меня не напишут в счастливых легендах Пусть рассыпется пепел истлевших страниц Выбирала сама, но не где-то и с кем-то Выбирала я память- без слёз меж ресниц....
Это я, отрицавший тирана не за то, что он зверь и вандал, а за то, что он глуп. (с)М.Щ. Мэджикарп Антон смотрит на людей с интересом
В первом городе небо кажется выше_над, В первом городе ветер кажется чуть свежей. Первый город - не рай и, конечно, не город-сад, И для "сити", кажется, несколько маловат, Это город давно заброшенных виражей.
Первый город наполнен воздухом и весной, Даже если за снегом воздуха не видать, Первый город придуман быть для тебя мечтой, Первый город, как город-ад, изначально твой, Но вот незадача: ему на тебя плевать.
А второй город - узок, глух и почти что слеп - На асфальте рисует кровью следы твои. Он закрыт, неухожен - старик на исходе лет! И, наверное, слишком сильно похож на склеп, Но он ждёт тебя. Ждёт тебя и твоей любви.
Разве так пишут стихи? Так провожают мёртвых. Терпкие чаинки рифм, сгорая, летят в ладонь. Baby, ты знаешь... Baby, мне нужен отдых. Я же не Бродский... Ну, может быть, капельку Джон Донн.
На подоконнике холод и я - обхватив колени, Как всегда элегантен и вроде как не один. Baby, о чём написать? О борьбе двух моих вдохновений? Я, увы, не Уильям Шекспир, и даже не фея Динь- Динь.
Он способен дотянуться до звезд, не считая, что это сон...
Ветер выл. Выл как человек. Выл от боли, злости или паники. Время вдруг замедлило свой бег, а меня и вовсе продинамило. Ветер звал. Звал меня с собой. Бить по крышам, разбиваясь вдребезги. Бить по стенам, с криком, головой. И держаться, чтобы солнце спереди. Ветер бил, бил себя и нас. От безвыходности и от невозможности. Под прицелом чуть зеленоватых глаз мы разбились о края неосторожности.
Вот, скажем, кто-то кому-то заехал в лоб кулаком. Это может быть оскорбление. Это может быть предательство. Это может быть подвиг. Меняются обстоятельства, меняется с ними и смысл. М.Семенова
Небо поддержать руками, Чтоб не упало на голову. Непреднамеренно-крайний Вечно судьбою исколотый. Верящий – не специально Бог не ответил вам, молящим, Я понимаю буквально Строчку с мольбою о помощи. Небо устану поддерживать, Рухнет, и ладно, пусть падает. Непреднамеренно – грешная Буду сомненья загадывать. Мучаюсь, где же желанное, Думаю – я же ответственна, Небо – руками, ты странная, Сказки ведь кончились детские. Не упадет небо запросто, В небе решают все Высшие. Ты только волен оттаскивать После обвала всех выживших…
Как у нищего в тарелке медяки, мысли в голове моей трезвонят. Вместе с нищим нас и похоронят, грош его и мысль моя - близки. Мне бы о возвышенном мечтать, нищему бы золота в кошель. А ещё ему - к ночИ постель, мне бы - невысОко, но летать. Кто из нас богаче и мудрей? Может я – желающий понять, испытать, почувствовать, узнать? Или он – живущий без затей? Ежедневно люди к паперти идут и, крестясь, ему монеты подают, и смиренно образам поклоны шлют… мне ж покоя никогда не подадут.
Горячий кофе, холодный упрек… Я нынче снова стянул в узелок Пунктиры трасс, да сухой запас, Да нити разлуки, связавшие нас, И осень, что снова тянет ко дну И зовет Сатану.
И веришь - не веришь, но это так – Ключом к мирозданью является знак. Если шпилька – то верно уж быть беде, Если карта – гадать по мутной воде, а брошенный под ноги лепесток – к мечте.
Я болен ложью и темнотой. Надежда и Вера, танцуйте со мной Табачным пеплом на стылом ветру, Горелыми листьями поутру... Стели мне, Любовь, по тайному рву Одолень-траву.
И веришь - не веришь, но это так – Ключом к мирозданью является знак. Если шпилька – то верно уж быть беде, Если карта – гадать по мутной воде, а брошенный под ноги лепесток – к мечте.
Словно ветки, сплетенные гроздьями гнезд, Узелки перекрестков на тысячи верст Круг, сменяющий круг, отвернувшийся друг, Да пульсация крови, да горечь разлук, Я усвоил урок, сплел сонетов венок И шагнул за порог…
И веришь - не веришь, но это так – Ключом к мирозданью является знак. Если шпилька – то верно уж быть беде, Если карта – гадать по мутной воде, а брошенный под ноги лепесток – к мечте.
Руки скованы, глаза закрыты, Всё, что когда-то казалось холодом, Сегодня болью моей убито, Те, что когда-то были любимыми, Отныне проданы, прокляты, брошены! Дни, что раньше были счастливыми, Сейчас лишь черные точки прошлого. Вены порваны, душа открыта, Сегодня меня вспомнят многие, Завтра я снова буду забыта.
Здравствуйте. Я решила написать рассказ (или повесть, как получится), и вот сотворила начало. Оно коротенькое, но мне очень хочется узнать чье-нибудь мнение по его поводу.
читать дальшеНазвание: Восход (это название отрывка, а не будущего творения) Предупреждение: Это мой первый опыт описания природы, а не действий героев =) От автора: у меня накопилось множество вопросов, но все они, в основном, сводятся к следующему: "стоит ли продолжать в том же духе? или лучше вообще не продолжать?"
Облака вдалеке окрасились нежно-розовым цветом. Все вокруг стихло, ожидая момента, когда из-за них появится солнце. На лесной опушке вообще редко бывает тихо, но этот миг был каким-то особенно торжественным, ежедневным ритуалом, без которого не начинается ни один день. Впрочем, солнце не спешило покидать своих ночных владений, пауза затягивалась. Человек, сидящий на холмике, глубоко вздохнул, его тяжелый взгляд прошелся по розоватым верхушкам деревьев, окантовывающих опушку, скользнул по облакам и выше, отмечая про себя красоту предрассветного неба. Его конь нетерпеливо всхрапнул, видимо, он не разделял светлую грусть хозяина, ему хотелось домой, поесть и поспать, а не любоваться восходом после ночной погони. Наконец, первый луч появился из-за горизонта, а за ним сразу же появились другие, освещая все вокруг. Лес проснулся, защебетал на все лады, постепенно наполняясь дневными красками. Человек прикрыл глаза и повернулся навстречу солнцу. Оно грело замерзшие скулы, наполняло теплом и энергией уставшее тело, придавало новых сил измученной душе. Горький смешок вырвался из его груди. – Ну что, друг, – обратился он к коню, – теперь у меня только ты остался. Нет у нас больше ни дома, ни друзей, ни денег, ни места, где нас ждут с горячим завтраком и теплой постелью. Что фыркаешь? Моя вина, говоришь? Ну, может быть. Да вот только куда нам теперь податься-то? Если поймают, то обоим несдобровать, а одни прятаться мы долго не сможем. Есть идеи? Человек протянул руку к коню и потрепал его губы. Животное недовольно отвернулось и продолжило жевать траву, сердито фыркнув на хозяина. Идей не было, но и торчать на одном месте не имело смысла. Человек поднялся, взял коня под уздцы и пошел прямо, ему было все равно куда идти…
и черт их знает, что я люблю в них больше: как спят совсем по-детски и видят Польшу (куда потом уедут), не любят утра, как фен-расческа, тени-румяна-пудра, утюг-футболка, кеды, автобус-пробки. как деспотичны, но поначалу робки (краснеют, шепчут: здесь слишком людно) или как позже просят, чтобы я их любила еще сильнее прежних (небывших даже). сиянье этих милых смешных мордашек на фоне моря, группы, подруг невесты, меня (когда мы все же - о Боже! - вместе). как жарко ловят волосы, пальцы, плечи, как бьют под дых и после губами лечат. как дома врут про мальчика папе-маме, влезают (еле) в старенькую пижаму, свою одежду складывают на стуле, как перед сном, над клавишами ссутулясь, они выводят: милая, доброй ночи.
Так обидно - ты снова поддался моде, Шарф, мной купленный, затягивать туже. Пить рюмками и обещать едва знакомой особе, Деньги, как заправской, в немецком борделе, шлюхе.
Ее рыжие кудри греют твои ресницы. С каждым ударом и выдохом - два милиграмма поглубже. Пряча в ладонях кофе, с пулей во рту - в улицы. Врач? Терапевт? Психиатр? Кто мне из вас теперь нужен?
В тусклом дождливом бульваре - плата вперед за ласки. Виски в надтреснувшей кружке - снова удар - и навзничь. Лезвием в острой нехватке - снять и развеять Сказки. Наши и ваши души - в глупых процентах разниц.
Я из этого лета возьму проливные дожди, Что пришлись нам по вкусу, хотя и застали врасплох. И, казалось, сам гром неожиданно взял и оглох, Когда вырвался вдруг крик свободы из сжатой груди.
читать дальшеМне от лета на память останется песня о нас... Ночь, гитара, мартини, сигары, “The Show Must Go On”, И как после менты из подъезда нас выгнали вон, А нам всё было пофиг – мы б спели на бис ещё раз.
И как мы до утра просидели у двух фонарей, Чтобы видеть глаза. В твоих - зелень, в моих – серебро... Это лето запомнится вихрями смелых ветров, Вдруг сорвавших замки с двух так прочно закрытых дверей.
"Но в сердце мы надежду затаим, что тот, кого мы любим безвозвратно, напишет вдруг письмо, и вместе с ним вернёт мечту с надеждою обратно". - Осенний Лис.
Ты будешь моей, конечно же! Возможно не очень скоро. Захочешь вернутся в небрежности скомканного разговора. Ты позвонишь случайно, словно не нужно было. Но прозвучит отчаянно: "Я ничего не забыла!" И я всё помню всерьёз. Да разве тебя забудешь! И я всё жду твой вопрос: "Ты меня ещё любишь?"
"Август. Персики и цукаты. И в медовой росе покос..."
Мы часто слышим то, что не хотим. И даже если это пара строчек, Произнести их вас не убедим - Как плохо тех любить, кто нас не хочет. Но в сердце мы надежду затаим, Что тот, кого мы любим безвозвратно, Напишет вдруг письмо, и вместе с ним Вернет мечту с надеждой нам обратно