[.Арта]

И опять художественный бред

Живу,

Не тужу,

по дому

Брожу.

Люблю,

Не боюсь,

Я знаю-

Дождусь.

Сказать-

Не сказать,

Себя

Потерять?

Иль жить,

Не тужить,

Потерянной

Быть?

Так быть

Иль не быть?

Великий

Вопрос!

Ответ

На него

Не знаю

Всерьез.

---

[.петрова]

Вот и осталась пара часов

Солнечных стрелок вперёд по обоям.

Лишь пара фраз, малозначащих слов,

Мы, не начав, эту тему закроем.

Ты только куришь одну за одной,

Будто тебе всё равно, ты забыла.

И бьются мысли: зачем я с тобой?

Может, и вправду приворожила?

Двадцать минут...И случайно поймаю

Твой обречённо-отчаянный взгляд.

Боже! зачем я вообще уезжаю!

Я ненадолго...Я скоро назад...

---

_Обвинительное..._

[Sheherazade]

Посвящается...

Посмотри мне в глаза, пожалуйста.

Что ты там видишь?

Сперва, конечно, ничего не разглядеть, но туман постепенно рассеивается и ты видешь ее. Холодно, наверное, лежать на зеркале... Ты ее жалеешь? Ты же еще не знаешь, что имеешь счастье лицезреть труп.

Такая бледная, глаза закрыты, волосы растрепаны, девушка безвольно лежит на темной зеркальной поверхности. Знаешь как ее зовут? Любовь. Хочешь расскажу как она умерла?

Она спала и проспала бы так всю жизнь, если бы ее не разбудил Некто, мелькнувший в чужих глазах. И вот она проснулась после долгого-долгого сна, потянулась, села, обхватив руками колени. Как же тут холодно - ведь она нага. Скоро придет Некто, согреет... Но он не приходил, просто мелькал в чужих глазах, а она силилась его разглядеть.

Голодная, в холоде и одиночестве, но она все же жила. Жила потому что ждала. Секунды, часы, месяцы... И вот Некто пришел. Пришел... Даже не так - заглянул на минутку, предстал перед ней во всей красе.

Но минута - это, иногда, даже много : Некто превратился за нее в Никто и исчез. Так всегда бывает : когда кто-то превращается в никто, он исчезает, растворяется в воздухе, рассыпается осколками слез...

И вот она умерла. Умерла от холода, голода и одиночества. Умерла, потому что ей незачем теперь жить, ей некого ждать.

Ужасная смерть... Правда? И ведь, по правде говоря, умерла она даже не сама от старости или болезни - ее убил тот, кто разбудил. А знаешь, кто это был? ТЫ.

---

Моя первая попытка в прозе...

[ПрЫнцесса в кеда)(]

Хочу услышать критику! Не стесняйтесь!



И вот снова ты видишь его перед собой. Он так близко, что кажется, стоит только протянуть руку, и ты сможешь дотронуться до него: провести рукой по его мягким волосам, погладить по щеке, заглянуть в его бездонные глаза и хотя бы на секунду прильнуть губами к его губам. Но это лишь мираж. А на самом деле он проходит мимо со своими друзьями, а может быть и с девушкой... Это всего лишь слова: он не твой, но как много они значат! Он просто не твой, ты не имеешь право так смотреть на него, ты не имеешь права гладить его по щеке, тонуть в его глазах, касаться его губ... Но ведь никто не может запретить думать о нем. И как же это мучительно! Помнить все, как будто это было вчера, но просто не иметь права... Так обидно...

---

[Rasco-Kelentis]

...любое коммерческое использование без разрешения автора запрещено...



Пролог.



Капли дождя текут по щекам, оставляя неровные дорожки, они скользят, но, очутившись на губах, как ни странно не обретают вкуса…. Натянутые и раскаленные нервы высасывают все: обстановку, окружающие предметы, людей, запахи и вкусы…. Нет ничего кроме тупого, ноющего зарубцевавшейся, но до так до конца и не зажившей раной ожидания….ожидания самого дорого и между тем родного человека. Кажется, эти понятия должны существовать в симбиозе чувств, но это не так…у нас это не так…вот видите – это «у нас»… Когда два человека становятся единым целым, мысль о разлуке, о том, что можно с радостью ждать возвращения и встречи, становится абсурдной. Встреча приносит успокоение и чувство теплого и бежево-розового умиротворения…

- Привет, - я смущенно целую ее щеку, по привычке стесняясь косых дождливых взглядов прохожих и перехватываю большую спортивную сумку – все, что надо Кате на несколько дней.

- Привет, - она удерживает мои губы на своих на несколько секунд дольше, чем это позволяют правила хорошего тона в общественных местах, и как всегда пытается удержать сумку.

- У тебя рука болит.

- Когда ты рядом, у меня все в порядке, - я по-идиотски улыбаюсь, чувствуя предательскую боль в потянутой на тренировке по фехтованию мышце.

- Нет, ну надо вот так умудриться. Она смотрит на тыльную сторону руки, на которой несколько свежих царапин и пара серебристых ниточек старых, - зай, может, ты все-таки бросишь это все?

- Ты знаешь, что не могу, это отдых.

- Который заканчивается травмами.

Мы идем домой. К нам домой. Квартира, дверь которой сможет скрыть нас от любопытных, поможет расслабиться Кате после перелета, она не любит самолеты, а мне даст возможность обнять ее. Очень скоро в моих руках появится чашка с горячим свежим чаем, который, в прочем останется нетронутым, потому, что…она обнимет меня… а пульсирующая в венах кровь прорвется наружу расширенными зрачками и раскаленным надломленным полушепотом. Чашка, с уже холодным отрезвляющим чаем, появится в моих руках, только когда, когда ночь уже накроет бархатом этот серый город. Катя, по-кошачьи передернет плечом, глядя на мой холодный чай, и нальет себе горячий кофе. Она пьет его неровными, как и ее дыхание глотками.

- Посадишь сердце.

- У меня же есть твое, - она ухмыляется, как ребенок, который точно знает, что завтра он получит подарок на Рождество и конечно, уже не слушает нравоучения о послушных детях.

- Сделаешь нас двоих бессердечными?

- Ну что ты, - ее рука котенком ляжет в мою ладонь, - разве я смогу...

- Если двоих, - размышляю я, пока дым сигареты, неумелым птенцом кружа воздухе, старается вырваться к приоткрытой дверцей форточке, - то не страшно.

- Ничего, скоро мы будем вместе, и у нас будет целая вечность, к тому же у нас есть наше сегодня…

- Да, наше…оно принадлежит только нам, - говорю я, обнимая ее, и вдыхая запах ее волос: запах лимона и каких-то специй, может корицы?





Часть 1. Это мы?





- Нам надо расстаться.

Парень напротив выглядит не очень удивленно, скорее всего, он знал.

- Почему?

Достаточно равнодушно, чтобы понять, что здесь задето мужское самолюбие и больше ничего, к счастью ничего.

- Я не думаю, что мне нужен мужчина.

Пас, уход в сторону, вместо того, чтобы сказать правду, мне жаль человека и поэтому я предпочитаю найти мягкий повод, настолько мягкий, чтобы хрупкая гордость этого парня не пострадала.

- В смысле. Ты можешь сказать, что тебе во мне не нравилось.

Черт. Я то могу сказать, но вот захочешь ли ты услышать?

- Ты не устраиваешь меня как мужчина, я не чувствую желания по отношению к тебе и секс с тобой для меня неприемлем.

Все.

- Понятно. Вот, это тебе.

- Не надо.

А ведь он знал, что мы расстаемся, возможно, причина и не была ясна, но он знал. Неплохой ход, при условии, что совесть иногда просыпается. Ладно, что-то парень совсем убит…

- Мы останемся друзьями?

- Думаю вряд ли.

Ну вот, теперь все в норме, мужское самолюбие радуется, что хоть чем-то смогло задеть и ушло вместе со своим обладателем с гордо поднятой головой.

- И долго это будет продолжаться!

Пьеса та же действие второе.

- Что именно?

- Сколько их еще будет? Ты не думаешь, что проблема в тебе? Чем тебе не нравился этот?

- Он плохой любовник.

Все. Сейчас можно спокойно чем-нибудь минут на пять заняться. Переваривание информации.

- И это повод? Он ведь любил тебя.

О, на этот раз быстро, хотя за то количество подобных разговоров можно было привыкнуть.

- Да, - разбавляю это наглой ухмылкой, претендующей на пощечину или всплеск фразы: извращенка.

Хлопок дверью. А и черт с вами, господа, парень любил не меня, а то, что он, как ему казалось, добился меня. На протяжении пары месяцев он упорно трахал эту мысль во всех позах, а мне пришлось объяснять, что здесь ему светит только мысль. Между тем монитор загорелся, и на рабочем столе появилась надпись «математика». Вот, еще одна веселая вещь. На протяжении года играть со мной в догонялки, через полтора года до меня, наконец, дошло, что это не любовь, а просто желание получить все, что только можно, циничная уверенность в собственной неотразимости. Наверно теорема нашей нелюбви – это единственное, что я вынесла с уроков математики. Хотя я искренне наслаждалась профессионализмом ее игры – мастер. Знал бы ее муж, что он с топорством дровосека угробил ферзя, в бытовых неурядицах. Впрочем, мне следует сказать спасибо, за просмотр этой игры и музы, которая помогла написать пару циклов стихов и несколько рассказов. Депрессия иногда творит чудеса. 1.15 Интернет и очередной сайт знакомств. В этом романтика нашего времени, не доверять никому и все же искренне надеяться на то, что за одной из анкет скрыт прекрасный принц или принцесса. Блеф, ложь, похоть, глупость, жадность - туева куча вещей, сталкиваться с которыми не хочется. По просмотру пары десятков анкет возникает ощущение того, что ты копаешься в несвежем белье, положение усугубляется тем, что оно ко всему прочему еще и не твое.



За окном снег. Я ненавижу зиму, эта фраза вырисована везде, абсолютно везде на подернутых морозной крошкой стеклах, в чашке горячего кофе, в пепельнице со свернувшимися окурками, чьи тельца беспокойно и недовольно переворачиваются, ругаясь шорохом на нового соседа и своего незадачливого бога, который посыпает их головы пеплом и улучшает их демографическую обстановку.

И снова десяток анкет, созданное и отправленное сообщение с предложением о знакомстве – достаточно нестандартное, для обывателей статичных страниц и достаточно стереотипичное для меня. Иногда мне бывает стыдно, правда…когда человек с восторгом пишет о том, как нестандартно я знакомлюсь…я успокаиваю себя тем, что все это фарс. Странно, успокаивать себя, размышляя, что все это ложь…перевернутый с головы на ноги и обратно мир…Шалтай-Болтай в наше время. Никогда не знаешь, где ты окажешься завтра...



Она ответила, не знаю, что меня тогда побудило написать, может фотография…очень счастливая улыбка… я никогда не знаю, что делать с женщиной, если она плачет и совершенно не знаю, что делать, если тебе вот так обезоруживающе улыбаются. И в том и в другом случае ощущения идиота, потому, что чтобы ты не сделал - суть ты не поменяешь – у одной уже текут слезы, а другая уже улыбается…а ты лишний потому что и слезы и улыбка принадлежат им, а ты врываешься сюда без спросу… Может быть в этих рассуждениях скрыт истинный выбор. Я выбираю женщину вместо мужчины…мне нравится сложность игры, построенной на эмоциях, интуиции, безрассудности. Я не умею подчиняться мужчинам, меня удручает простота отношений и да…мне нравится секс с женщинами…в общем я написала, а она ответила. Меня уже с самого начала поражало то, что мы разные, слишком разные…это иногда забавляло, иногда пугало, раздражало и веселило. Она любит точность, а вы можете себе представить литератора, претендующего не точность, да он карандаши переломает вместе с нервами, пока напишет хоть что-нибудь стоящее. Я не говорю об историках, но даже те, оперируя датами, умудряются влезть в шкуру дизайнера-художника и поработать с тенями, пылью и драпировками. Как итог напомаженная дата, облаченная в подкрашенную, если нужно состаренную и потертую драпировку из лоскутов домыслов, легенд, версий и исследований.

- Это наука – проститутка, - сказала Катя как-то.

- Ага, - ухмыльнулась я, - а Радзинский тогда кто? Стриптизер?



Она живет в другом городе, а мне не двадцать лет. И то и другое выяснилось случайно и не сразу. И она, и я боялись оборвать переписку. И теперь я жду ее. Пишу каждый день ей стихи, прозу, делаю небольшие зарисовки. Мы ни разу не видели друг друга. Она никогда раньше не имела отношения с девушками, гомосексуальных отношений. Но ведь у нас не гомосексуальные отношения – мы не только не подобны, но секса у нас не было. Она рушит все мои стереотипы. «Я никогда не буду предлагать встречаться натуралу» - летит в корзину смятой школьной запиской. На ее фразу: «Ты хотела бы со мной отношений?». Я пишу: «Ты станешь моей девушкой?». Отлично. Остальные принципы забились в угол сознания до лучших времен, с ужасом смотря на своего сородича в мусорной корзине и со странным любопытством на Кэт.

- Я люблю тебя, - говорит она, а я не верю. Падший ангел - имя данное мне прошлыми отношениями и закрепленное бывшей девушкой, падший ангел не умеет верить – протяни ему новые крылья и он будет в ужасе оглядываться на наличия архангелов и демонов, потом украдкой хапнет одно и побежит, чтобы придя домой не повесить его на стенку или спину, а спрятать в ящик и засыпать куриными перьями извлеченными из обыкновенных подушек, потом уляжется на пустую наволочку, и будет спать. Я не умею доверять. Но она учит, каждый день с удивительной дотошностью она подбирает коды к шифру моего сердца.

- Я тебя люблю, - наконец говорю ей я.

Здравый смысл смачно плюет, собирает пожитки, и хлопая дверью уходит не прощаясь. Вот так девятнадцать лет почти идеального сожительства, а теперь словно отрепетированный, идеальный, почти английский уход. А мне не жаль. Мне жаль, что сейчас зима, а моя любимая далеко.

- Я приеду через три-четыре месяца.

Ок. Я разговариваю с другом. Он думает о том, чем бы ему заняться с девушкой, при наличии нулевого счета в кошельке, растущих запросов пассии и где бы взять денег….

- Она скоро приедет. Надо найти работу.

- Завтра посмотрим.

Работы нет, тебя нет, денег тоже нет…зато в избытке ссоры с родителями и приколы на учебе. Отец с ненавистью смотрит на галстук, затягиваемый на моей шее. В безупречных серо-стальных глазах секундное желание, чтобы это была удавка. Но он безукоризнен, а значит, такие мысли не должны появляться

К тому же он верит в Христа, а я никак не могу понять этой веры. Если Бог есть ему все равно, откуда слышать все эти жалобы, восхваления и проклятия. Хотя, если он слышит только то, что говорят в храмах, то он молодец – так как соборах его чаще всего хвалят и просят. Вся нецензурщина, как в прочем и истинные молитвы остаются за кадром этой кузницы актерского мастерства. Ему бы еще не знать о чем они думают. Потому, что бабка с пакетом, что держит его мертвой хваткой, воровато оглядываясь на соседей, откуда пахнет рыбой, думает сейчас отнюдь не Христе и терновом венце…Господи, извини, но ее рыба, глядящая на позолоту остановившимися пустыми глазами, перебивает запах ладана. Худощавый священник чертыхается и тут же крестится, смотря на одну из икон.



Скоро твой приезд и внутри все переворачивается, когда задумываешься, что будет если я тебе не понравлюсь. Мы с другом устраиваемся на работу. До твоего приезда месяц, у нас куча долгов, наполеоновские планы, о том, как улучшить жизнь себе, человечеству и…а курить между тем нечего. На улице идет дождь, наш начальник, разбивает воздух крепким боксерским телом. Он отдает пачки с листовками, кислотно-желтые жилетки и уходит – впереди три или четыре часа беготни. Грязь, вода, машины и светофор. Грязь, вода, машины и светофор. Грязь, вода, машины и светофор. Сколько раз это повторяется? Не знаю, не одна сотня до того момента, как наш работодатель машет рукой, забирает остатки листовок, жилетки и отдает деньги. Мы вытираем мокрые лица, премся на остановку и мечтаем лишь о ванне и ужине. Завтра будет тоже самое. Ты скоро будешь рядом, это мысль, которая согревает меня, заставляет отказываться от знакомств и бежать белкой в колесе по перекладинам учебы, работы и прочих жизненно важных дел, надеясь на то, что очень скоро ты его сломаешь. Ты любишь меня. Я люблю тебя.



- Игорь – это твой парень?

- Нет, мы просто друзья.

- Понятно, - лицо мамы мрачнеет, - а где твой молодой человек?

- Мой любимый человек далеко, - я не хочу обманывать. Я люблю Катю, но она не парень.



Маршрутки, метро, автобус и университет.

- Привет, чем занимаешься вечером, - девушка из параллельной группы смотрит слишком доверчиво. Принципы возмущаются против демона, который шепчет что-то, об упущенном шансе, о том, что может Кэт играет и не приедет сюда, а если приедет, то ей совсем необязательно знать об этом.

- Извини, но у меня работа сегодня, - я улыбаюсь, понимая, насколько фальшиво звучит все это.

- А на выходных? - из-за этой детской наивности становится не по себе.

- Я не могу, у меня есть девушка.

- А-а-а, - растерянная, она смотрит в глаза, надеясь, что сейчас я скажу, что все это шутка и предложу сходить куда-нибудь, - ну тогда ладно, пока, - не дождавшись ответа, она уходит.

Она уходит, а я вспоминаю прошлый год, принципы ликуют, демон сквозь клыки шипит что-то типа: «Идиотка».



Ты скоро приедешь. Сейчас весна. Я сдаю зачеты. Ты говоришь, мне время рейса и я бегу в аэропорт.

- Ты далеко? – подруга Юля ухмыляется, она знает ответ, но хочет услышать мои интонации.

- Я хочу встретиться с Кэт.

- С кем?

- С любимой девушкой.

- Вот, - она улыбается, - так и надо говорить, давай, вали, уже отсюда, от препода я отмажу.



Жаль, я не увижу этого, бабулька лет восьмидесяти будет вынуждена слушать бред о личной жизни Юли, ее странных политических взглядах, весенней депрессии. Самолет прибудет через час. Твой самолет.

На улице по-весеннему холодно, внутри слишком жарко. Я стою внутри наблюдая как через рамки металлоискателя проходят десятки людей. Счастливых, равнодушных, расстроенных. Проходит час, а тебя нет. Демон внутри курит трубку, ухмыляется говоря: «Я ведь предупреждал тебя» и протягивает мне сигареты из моего же рюкзака. А ты говоришь, что с самолетом проблемы. Демон не верит и смеется. Наконец появляешься ты, приятельски хлопаешь меня по плечу и выходишь на улицу. Интересно, ты видела тогда мое лицо? Я перехватываю у тебя сумку, и мы ждем автобуса, ты не хочешь снимать очки, а я ненавижу разговаривать, не видя глаз собеседника. Мы едем в метро, и ты смеешься. Опять эта улыбка, против которой нельзя ничего сделать. Хозяин квартиры, которую мы снимаем, учит Катю открывать дверь, а меня…

- А вот здесь полотенца, - он учит меня, как вешать полотенца. В ванной. На крючок. Очень замысловатое занятие, правда? Кэт заканчивает разговаривать по телефону и предлагает погулять. Если я ей не понравлюсь у меня есть,…и я понимаю, что никого нет. Впервые я выкладываюсь на одни отношения, не держа кого-нибудь на всякий случай. Демон закатывает глаза. Принципы улыбаются машут плакатом с надписью «Однолюб!». Идиотская по своей сути прогулка закончилась еще более идиотскими разговорами. Она что-то рассказывает, понимает, что все это не нужно, но не умолкает. Обычно это не очень хороший знак, это означало бы, что человеку неуютно. Но неуютно из-за чего? Она умолкает, и я понимаю, что время вышло. Шансы на пощечину велики, но…я слишком хочу ощутить ее губы, почувствовать вкус ее кожи. Последнее на что меня хватает это оборванная фраза: «Можно?». Она отвечает. Человек который в пустыне за сотней миражей, наконец нашел родник поймет меня. Ее губы слишком нежные, с терпким вкусом недавней сигареты и пьянящего желания. Она обнимает меня, прижимая как можно крепче, не отпуская – единое целое, вскоре я пойму, что так оно и есть. Мы вместе и совершенно невозможно что-то изменить. А мне надо домой. Это похоже на душ, холодный душ с утра.



Я вхожу в квартиру. Нотации и бред, мысленная установка: «На своей работе, ты будешь слышать и не такое». Разговор с другом закончился в середине ночи. Скоро вставать.

- Ты куда? – мама выходит, сонно смотря на часы.

- Портфолио у девчонок забыла, перед учебой надо забрать.

- Так они ж спят наверно? – она озадаченно смотрит на то, как я выхожу и закрываю дверь, и на часы, который показывают 5 утра.



На улице красновато-оранжевое солнце, холодно. В магазине с цветами спит продавец, положив большую, тяжелую голову на руки.

- На экзамен? – спрашивает она, смотря на меня сонными глазами.

- Да, - отвечаю я, - на самый важный экзамен.

Ты встречаешь меня сонной и с яркой зубной щеткой в руках. Я люблю тебя. Я снимаю куртку и футболку. Мы снова вместе. Демон оценивающе смотрит на нее: «Ты у нее не первая». Ложь, кричу я ему. «И она у тебя тоже» - добавляет он. А вот это уже правда. Но она первая девушка, с которой нет лжи, от которой я не устаю и которая, не пытается изменить меня. Я хочу принадлежать ей. Демон скулит, твердя о потерянном времени, о том, что все это плохо кончится.

Я хочу ее, я хочу больше чем секса, больше чем любви. Тебе хорошо со мной и ты говоришь, что любишь меня. Демон выгибается, пытаясь рассмотреть ту безумную, которая говорит, что ей со мной хорошо.

Мне надо в универ, вставать не хочется, безумием кажется та мысль, что мне надо оставить сейчас тебя, пусть даже и на пару часов. В дверях аудитории меня встречает Юля:

- Дура, что ты здесь делаешь!? – на нас смотрит парочка преподавателей и администрация, - Вали обратно! Куда ты приперлась?!

- Я…ну вроде, если занятие пропущено, с экзаменами большие проблемы….

Юля на секунду задумывается, оценивая степень моего идиотизма.

- Идиотка. Давай-ка честную причину по чему ты здесь, а не в постели с любимой.

- Не знаю! - это ору уже я, - Я не хочу надоедать, пускай немного отдохнет! Мне страшно, нельзя показывать всю свою привязанность! Человек сядет не шею!

На нас смотрят все, кто есть в коридоре и рекреации.



Я выдерживаю пару и мчусь обратно к Кате, которая встречает меня у парадной.

Я целую ее в лифте или это она меня целует? Я не знаю, но ее губы сводят меня с ума – фраза слишком банальна, чтобы описать радость, бежево-розовое тепло и волну нежности к этой девушке. Она легко опрокидывает меня на кровать, один из приемов рукопашки, демон внутри смеется, а я чувствую себя идиоткой. Я половину весны твержу ей о своих тренировках по фехтованию, оружию и рукопашному бою, она кивает головой, что-то уточняет…а потом я оказываюсь лежащей на кровати…почему-то ущемленное самолюбие очень быстро уходит. А демон смеется, откинувшись на спинку бархатного кресла - он хохочет. Она со мной, она во мне…она курит, и я понимаю, что в этой кухне в данное время находится филиал рая. Она хочет есть и в два часа ночи мы идем в магазин, а потом я готовлю макароны. Принцип: «Я никогда не буду стоять у плиты» летит в мусорную корзину. Ради нее. Она обнимает меня, засыпая, теряя окончания и без того понятных фраз. Прижимается горячей щекой к ключице….

- Я хочу посмотреть Русский музей.

Мы идем туда, и я понимаю, что у нас считанные часы…ей сегодня улетать.

Со стен на нас смотрят полотна, герои которых видели слишком много таких картин, не то, что смотрители, удивленно наблюдающие за Кэт, расстроенной и не снимающей темных очков и моим слишком открытым и растерянным взглядом. Для меня это все неправильно! Мы не должны быть здесь, мы должны быть дома, я хочу обнять ее…но не могу стереотипы шипят и колют взглядами иностранцев и местных…

Когда мы вернемся домой – ты пройдешь на кухню закуришь, а я сев на пол обниму твои колени. А внутри демон тоже курит и с тоской смотрит на горящее пламя в камине.

- Она сломает тебя! – говорит демон.

- Пусть сломает, но это сделает она…

Демон наливает полный бокал свежей крови и разбавив водкой разом выпивает.



Я смотрю на тебя и не понимаю, каким образом я смогу прожить без тебя до августа. Я приду в себя уже только в маршрутке. Когда пощечина демона приведет в чувства…горечи и тоски.

- Такого не может быть, она не может сейчас уехать! Так нельзя! – я кричу, это глядя на демона.



- Ты знала, на что ты идешь, - он говорит спокойно и в его глазах боль, подумать только демону больно, но ведь он часть моей души, и даже ему не избежать горечи и тоски.

- Подумай, ей тоже плохо…она возвратится в свой город, без тебя, для нее это как сон и вот теперь ее разбудили, помоги ей.



Я пытаюсь улыбаться, пытаюсь…но у меня хреново получается. Горечь во рту становится нестерпимой, я хочу курить, я хочу тебя, я хочу, чтобы всего этого не было…но сейчас ты исчезнешь…я целую твои губы, мужчина позади тебя смотрит почти с шоком. Я ухожу слишком быстро, дезертирую. Я понимаю, что так нельзя, но ты не должна увидеть слез, я понимаю, что мне нельзя сорваться, это не поможет ни тебе, ни мне…

Две недели ада. Я, возвратившись в квартиру чувствую ненависть ко всему, я ненавижу все это за то, что здесь нет тебя. Две недели ада. Две недели прежде чем я смогу адаптироваться к жизни. Я схожу с ума. Родные ничего не говорят, только смотрят…были попытки завязать разговор о счетах на телефон…мне похуй. Демон смеется, наблюдая за их взглядами: так смотрят на больных.



Они думают о наркотической зависимости. Да я наркоманка – мой наркотик ты. Три дня инъекций и полное привыкание. Что ты со мной сделала? Демон смеется, но смех все больше похож на истерику. Он смеется над дебилизмом ситуации и ее безысходностью. Впереди два месяца ожиданий.



Часть 2. Мы будем вместе!



У меня практика. И три десятка детей. У нее молочный комбинат с раб. классом. Классом рабов социальных. стереотипов и завышенного мнения о…дай им флаг и горн и они прокричат: «Всегда готов!» Служить не трем буквам С и затесавшейся туда как десятки республик Р, так своему мужу алкоголику и голодным детишкам, о которых они твердят каждые пять минут.

- А мой-то сегодня…всю зарплату…пропил…



Я живу мыслью о том, что она скоро приедет, а осенью я смогу найти работу.

- Как твой молодой человек? – спрашивает бабушка, наливая пятую кружку чая.

- Да, на самом деле все хорошо, только одна проблема, хотя я это проблемой не считаю. Это девушка.

- Кто девушка? У него? Какая девушка?

- Он – это она и девушка.

- А ты не знала, - в глазах ужас от возможности того факта, что ее внучку так обманули.

- Нетязналанонедумалачтовсебудеттаксерьезно и, - я перевожу дыхание, - …мывместеужепол-года.

Бабушка смотрит удивленно, пытаясь что-то разобрать в этой тарабарщине.

- Ты не могла бы еще раз повторить.

- Э-э-э, я знала, но не думала, что все будет так серьезно и…мы вместе уже пол-года.

Бабушка всплескивает руками, демон ухмыляясь подвывает:

«Горе-то какое-е-е-е!» Но слышу его только я, и поэтому ухмылка на моем лице выглядит признаком безумия.

- Ты сошла с ума.

Ага, мне нужна она.

- Как…я не понимаю…как так можно.

- Нам хорошо вдвоем…

- Ладно дружить, никто не говорит, что это плохо, это хорошо, но…как….как с сексом-то?

- А вот в СССР, секса не было, – демон смеется, - поэтому наверстываем упущенное прошлыми поколениями.

- Хорошо с сексом. Мне нравится.

- И ты…это ж…за это…раньше-то сажали! Ну, вот не думала, что ты у меня лесбиянка.

Забавно, но это слово не любят все как натуралы так и гомосексуалы, может потому, что оно чаще звучит как ругательство?

- Срам-то како-о-о-й! – потешается демон.

Дальше два часа объяснений, что все нормально. Что вылечить меня никто не сможет. И что девушка у меня хорошая.

- Я конечно не понимаю, но буду думать до осени. И Господи, родителям-то пока не говори.

Что думать и почему до осени не знаю ни я, ни демон.



Мне надо уезжать. Две недели перед тем, как я смогу снова услышать твой голос. Демон, вздыхая пакует вещи, принципы встают дружными рядами и я обещаю Кэт верность и любовь. Я начинаю ненавидеть эту поездку уже сейчас, находясь в здании аэропорта. Может самолет рухнет и мы никуда не полетим? Демон вздыхает, кладет в саквояж успокоительное и крем от солнца. Я схожу с ума, деньги на телефоне закончились и…я не могу тебе написать, а ночью мучают сны – мне снится, что мы никак не можем встретиться, что ты не хочешь меня видеть. Демон пьет литрами валерьянку, но вынужден раз за разом пересматривать эти сны. Огромное солнце обжигает кожу, которая слишком стосковалась по Катиным рукам, по касаниям ее нежных пальцев. Я не люблю золото, и оно не любит меня. Оно отворачивается и злобно шипя каплями воды на камнях пощечинами оставляет красные следы на моем теле. Я смотрю в этот желтый глаз и смеюсь, - скоро придет ночь и луна закроет желтый глаз! Но приходит ночь - и луны нет, здесь нет ни звезд, только черное небо, да море. Море…я вспоминаю тебя. Кэт так любит воду, что иногда кажется, будто та отразилась в ее переменчивых серо-синих глазах. И сейчас волна псом ложится у моих ног, и словно почувствовав тоску она в луче проходящего мимо кораблика, я вижу как волна принимает цвет твоих глаз. И белые псы урчат, глядя как я улыбаюсь. Демон смотрит вперед, далеко за горизонт и насвистывает мелодию, зеленые глаза умиротворенно поблескивают. Я поднимаюсь к коттеджу и слышу, как он говорит о том, что может хоть эта ночь пройдет спокойно. Я знаю, что все будет хорошо…. Я верю в это. Демон укутывается в одеяло, его ночной колпак с кисточкой смотрится особенно торжественно при появлении Морфея, который завет тебя… Я вижу твои глаза и я слышу твой голос….

- Я люблю тебя, и мы всегда будем вместе…



Эпилог.



Темноволосая девушка выпрямившись смотрит на пачку листов. Рука устало проводит по глазам и тонкие пальцы массируют виски.

Через пару секунд несколько металлических полос скрепляют год жизни. Девушка открывает первую страницу. Шариковая ручка. По-детски неровный почерк выводящий:



Такой любви почти не бывает…мы придумали ее, поверили, но осознание того, что все это сказка, прошло по нам обеим острием бритвы. Почти год твоих измен Кэт, почти год моего пустого ожидания и отвращение от чужих губ, ласкающих мое тело, после того, как я узнала правду… я выполнила свое обещание, помнишь, ты просила написать историю о нас? Она закончена.



С неба падал снег, он падал на одежду прохожих, на асфальт и на равнодушное лицо девушки, что сидела на карнизе.

Начиналась зима…

---

Зима

[.:Юки:.]

На стекле кружки и стрелы;

Ты так любишь,

Что потом?

Чертишь белым

Словно мелом

Снегом под моим окном.

На дворе мороз и вьюга

Опустевший зимний сад

Я дрожу: ты мне не нужен

И не в чем не виноват...

На морозе чахнет осень,

И возрадовшись зима

Позволения не спросит

На разлуку у тебя.

В сердце кружатся снежинки,

Много за ночь намело,

А хрустальные слезинки,

Как бриллианты на сукно...

Небо падает угрюмо

На проспекты и дома

И меня уносит мимо

От тебя моя зима...

---

Приветствую!

[шкодный. лис.]

Здравствуйте,дорогие критики!Помогите разобраться кто я бездарность или нераскрытый потенциал.С уважением .Я.

***

Избитые фразы,

Неновые мысли…

Давно надоели,

И где-то прокисли.

По связкам,

По струнам,

Из недр гортани.

Врезаетесь.

В сердца прозрачные грани.

По всюду:в трамваях,в метро,на буклетах.

Вы ищите яркие души поэтов.

---

вот я щас как взмахну волшебными ножницами!

[Coca-Cola.]

вот я щас как взмахну волшебными ножницами!

"Вот я щас как взмахну волшебной палочкой..." - подумала Мну и пошла искать палочку. Под руку попались ножницы. Ну ничего, у меня волшебные ножницы будут. "Вот я щас как взмахну волшебными ножницами..." - а че загадать-то? Надо, наверное, заклинание какое-нибудь знать, да? Ладно, щас че-нить найдем.

Открываю книжный шкаф, фу как тут пыльно! И впрямь книги древние завалялись. Ну годов, этак, семидесятых. В полиэтиленовой обложке, каких сейчас не делают. Где моя волшебная книга заклинаний? Агаа... вот она, называется... "Англо-русский словарь!" - во, как раньше названия-то шифровали!

Черт, не то. Это книга про здоровье. Что на данный момент не очень актуально.

А называется книга... "Унесенные ветром". Отлично! Открываю страницу с заклинаниями на любовь. Беру в руки волшебные ножницы и взмахиваю ими, ну совсем как Гарри Поттер это делал, со словами: "Я же сказала, что не хочу ничего старомодного. Н внутри чтобы были красные обои и красные бархатные портьеры и чтоб все двери раздвигались". Щас гром грянть должен. Буууум! Вот, щас заработает.

Сажусь на кровать, жду. Что-то ничего не происходит. Наверное, надо еще раз взмахнуть волшебными ножницами. Взгляд падает на цветик-двухцветик (в принтере была только красная и синяя краска, так что семицветика не получилось), я отрываю от него лепесток и ору что есть мочи на всю квартиру: "Лети-лети, лепесток, через запад на восток, через север, через юг, возвращайся, сделав круг, облети вокруг земли, быть по моему вели. Вели, чтобы мне тут же явился прекрасный принц на белой иномарке!"

Сажусь на кровать, жду, когда мне явится принц Чарльз. Наверное, надо прибраться. А хотя нет, он увидит, в каком свинарнике я живу, и заберет с собой жить во дворец. Для пущей бедности надо... черт, кровать бы поменять! Ладно, так сойдет.

Пять минут, десять. Нету принца. Наверное, великий Мерлин сильно занят. Надо ему позвонить, напомнить, что я тут колдовать пытаюсь. Беру мобильный, набираю номер Великого Мерлина, он 12-значный: 344444536445. Вне зоны обслуживания? Он что, опять в сортире с запором застрял?!

Ладно, пусть себе срет спокойно. Пойду волшебными ножницами колдовать. Беру ножницы: "чай, наколдуйся!" - иду на кухню. Заварка есть, вода горячая - только налить осталось. Однако... Опять взмахиваю: "Телефон, зазвони!" - секунда, две. Не звонит телефон. Я расстроенно принимаюсь готовить бутерброд с сыром "Ламбер", молча его жую и мрачно сверлю глазами стенку. Кто знает, а вдруг получится у Мну просверлить там дырку? Наверное, все-таки получится, потому что квадрат синей гипотенузы равен зеленому свету на перекрестке, где стоит наш университет с ректором во главе, когда он идет в гости к президенту, который решает мне задачки по бухучету и щелкает орешки, а когда щелкает семечки, то квадрат двадцать первой степени печатных сми равен сумме катетов квадрату Зуляра минус Рабиновича в кубе, умноженных на всех-всех одногруппниц в мире, число коих составляет...

И тут голосит мобильный. Неужели Мерлин-таки справился с запором?

-Алло?

- Это, привет.

- Ну это, привет. А это кто?

На другом конце провода говорит какой-то мужской голос, а я так увлечена своим обоснованием дырки в стене на кухне, что угадать, кто это, сложновато.

- А это принц на белом мерседесе! - отвечают мне на другом конце.

Что-то поздновато ты, принц.

- Точно на белом?

- Вроде цвет машины давно не менял, а что?

- Да ничего, тока это, как принца-то зовут, и откуда у принца мой номер?

- Понимаешь, мне тут друг сказал, что если я позвоню по номеру, родившемуся у меня в голове, то будет мне суперсчастье.

- Ну опоздал ты маленько, принц. Целых пять минут ждала, когда ты свалишься мне на голову, а ты вместо этого позвонил. Нехорошо девушек заставлять ждать.

- Да что ты! Ожидание удваивает вероятность деразочарования в объекте, который поведет тебя сегодня в ресторан.

- Ты уверен?

- А то!

- Ладно, слушай, а у принца имя-то есть?

- Да вроде было. В паспорте написано: "Андрей Васьльевич Белкин".

Ненавижу Андреев, достали они меня за всю свою жизнь! Хотя, если с мерседесом, то можно и пережить, одно-то свидание.

- Но все же я буду величать тебя прекрасным принцем. Или просто принцем.

- Хорошо, красавица.

- Откуда знаешь, что я красавица?

- Ну так, других в своей жизни не держим.

- Стало быть, я у тебя не единственная?

- Ну что ты, как раз так самая!

- А, ну что ж, приятно познакомиться было... - я уже не знаю, что сказать дальше. Во-первых, охуела порядочно, во-вторых, бутерборд кончился, в-третьих разговор что-то затянулся.

Но настойчивый Белкин не оставляет меня в покое:

- Как это было. Ты со мной в ресторан не идешь что ли?

- Ну как же, что ты, иду конечно! Только вот сейчас натяну свое платье от Дольчи и Габбаны в полосочку черно-белую и явлюсь тебе во всей красе, прям такая вся превся.

- Я тебя лучше сам заберу, а то мало ли - не в тот камин еще попадешь. Будь в пять часов у памятника Александру. Только еще оповести как тебя зовут, а то девушек много, могу и спутать.

- Ничего, интуиция подскажет. Величат меня друзья Мелиссочкой, ну а по паспорту не скажу как. По паспорту только когда королем станешь.

- Ладн-ладно, согласен. Через лет десять узнаю, как тебя зовут, когда папа мне трон правления передаст королевством мерседесов.

- Заметано, прекрасный принц, в пять у памятника, я буду в полосатом платье от Дольчи и Габбаны.

Ложу трубку. Что за странный тип. Может, не ходить никуда? Нет, душа зовет, тянет. Только нету у меня платья от Дольчи и Габбаны. Стало быть, надо сделать!

Взмахиваю своими волшебными ножницами в направлении своего гардероба со словами: "Найдись полосатое черно-белое платье от Дольчи и Габбаны немедленно!" - гардероб молчит.

Подхожу, открываю его, все как висело, так и висит. Да и нету у меня вообще вещей от кутюрье, от Дольчи или Габбаны, вообщи ни от кого нет! И даже полосатых нет! Черт, что же делать?

До пяти не больше полутора часов. Может, в магазин слетать на метле? Не поймут ведь люди. Зато психушка обогатится пациентами за один раз на много тысяч рублей.

Тут открывается входная дверь, в квартиру входит мама и Аля. Аля такая же маленькая, как и я, она работает с мамой, замужем за богатым китайцем, и она охуенно классно одевается!

- Привет, - машу я им.

- Даш, - говорит Аля сходу, - Я платье себе купила, такое классненькое, но оно мне жмет, прикинь!

- А вернуть?

- Не могу я такую стильную вещь возвращать. Понимаешь, это сильно стильная вещь, от Дольче-Габбана. может тебе подойдет? Я тебе его подарю.

Я стою, выпучив глаза, а она достает из пакета полосатое черно-белое платье. Да вы знаете, сколько такая вещь стоить может?!

Я мерю платье, как по мне сшито! Только тут немного складочки и там чуть-чуть подвисает. И впрямь стильно. Стоит пятьсот долларов, бля! А Аля мне его просто так дарит.

- А тебе не жалко его, оно ведь такие деньги стоит...

- Да ты что, когда это я деньги считала! надевай давай!

Я натягиваю платье и, окончательно охуев, начинаю краситься.

- Ты что, на свидание собралась? - спрашивает мама.

- Да, принц позвонил, сказал, что ждет меня с бриллиантом в коробочке.

- А, это хорошо, - замечает мама и они с Алей уходят беседовать в гостиную.

Я же пораженно смотрю на свои ножницы. Затем взмахиваю ими еще раз со словами: "Да будут мне духи дорогие!" - нет, наверное, перегадала, да? Затем тут же придумываю обоснование духам. Только я начинаю сочинять, как кот запрыгивает на стол, где стоят мамины бутылочки и смахивает хвостом одну из них. Хм. И впрямь дорогие. Живанши. Ну Живанши так Живанши.

Душусь, крашусь, взмахиваю палочкой: "Да будет мне экапаж!"

Проходит минут пять. Ничего не двигается с местаю Телефон молчит, в квартире подозрительно тихо. Ну, думаю, наверное, мыши долго в лошадей превращаются. Или это фея моя тормозит с похмелья? Феей временно назначаю Юльку. Время, правда, поджимает уже, а фея моя что-то не чешется. Ладно, думаю, поеду на маршрутке.

Выхожу на улицу, иду вдоль дороги. Холод промозглый, на мне только пуховик накинут, шапки нет ни черта. Надо было пальто хоть надеть, к нему хоть кепка есть. Что-то я не подрасчитала. Где мои ножницы?

Тут рядом со мной тормозит тачка. Открывается дверь, Юлька бросается ко мне с недовольной рожей: "Хули голая зимой ходишь?"

- Ну, я на свидание пру. Вот, экипаж что-то не приехал, придется на маршрутку садишься.

- А тебе куда?

- К памятнику.

- Тебе повезло, мы как раз на работу едем, я документы забыла. Садись давай.

Я охуеваю снова, но уже не настолько сильно. Однако, за мной сама фея приехала! Наверное, мышей не было поприличнее.

Мы едем, вескло смеемся, я рассказываю про принца, Юлька мне про возлюбленного, доезжаем до местности, я выхожу, а Юлькина корпоративная машина разворачивается и едет в офис. Я оглядываюсь - мерседесов белых не видно. Может, он спрятал машину, чтобы не все видели, какая она шикарная? Возле памятника стоит парень с букетом свежих роз. Ага, вот оно самое.

Подхожу. Парень какой-то сильно красивый. Явно девушку свою ждет. Я растегиваю пуховик, чтобы было видно платье, и продолжаю стоять, как дура.

Тут парень начинает меня пристально оглядывать, а в следующую минуту у меня поет мобильник в кармане. "Принц" - высвечивается на экране.

- Алло? - выдаю я.

- Мелиссочка, обернись, пожалуйста.

Кажется, розы мне предназначаются. Обожаю розы!

Улыбаясь во весь рот, я подхожу к принцу и принимаю подарок. Он среднего роста, отличного телосложения, с белозубой улыбкой в дорогущих туфлях. Точно на мерседесе - зимой туфли не носят.

- Так вот ты какое, суперсчастье, - замечает он.

Белкин явно доволен результатом своей работы. А я думаю о волшебных ножницах. Это лучше, чем волшебная палочка.

- Ты сказал, что ты на белом мерседесе, где мерседес?

- Момент. Щас все будет, - кивает он и, беря меня под руку, осторожно ведет к близлежащим кустам. Во дура, как я не заметила мерседеса зимой в кустах?!



Отличный вечер. Белкин, ресторан, мерседес. До дома довезли, назавтра встречу забили, еще и серенады напевать стали, прямо все так как-то... позитивно.

Прихожу домой, а там... папа на кухне сверлит в стене дырку. Наконец-то они новую вытяжку купили!

---

[.петрова]

Уходила вдаль по мостовой,

А в глазах отражалась весна.

Только знай всегда - она с тобой,

Пускай и безнадёжно одна.

Первым майским дождём за спиной

Исчезает твой город-канал...

Только знай всегда - она с тобой,

Она хочет, чтоб ты это знал...

---

Жизнь.

[Олеся Олеговна]

Жизнь.





- Хочешь, я расскажу тебе, что такое жизнь? Хочешь, открою Великую Тайну Бытия? Я проведу тебя по тонкой линии, именуемой жизненным путем и, оступившись, ты поймешь, как она тебе дорога. Жизнь. Ты видишь, какая она? Прерывистая…,из-за сомнений, и словно кардиограмма, то вверх, то вниз… Это твои взлеты и падения. А вот здесь сыро. Это слезы. Они никогда не высохнут. Это твое прошлое, твоя история. Твоя жизнь. А дальше, смотри, волны… Да… Тревоги не оставляли тебя тогда. Многое пришлось пережить… Но я был с тобой. Доказательство? Рябь. Это от взмаха моих крыльев, когда я подхватывал тебя у очередной пропасти. Жизнь – это, ведь, единственное, что у тебя есть. И как бы не было плохо сейчас, посмотри вот сюда. Видишь, радугу? Это счастливые дни. И их больше, правда? Сколько тогда в твоих глазах было радости. Ты с удовольствием вдыхал воздух, улыбался, и в душе твоей не было печали. И только ради того стоит жить, чтобы увидеть в своей тонкой линии очередную радугу. И, возможно, если дойти до ее начала, найдешь леприкона и его горшочек с золотом.

Молодой Ангел взмахнул крыльями и ласково улыбнулся. Человек, стоящий на крыше многоэтажного дома, открыл глаза. Одинокая слезинка скатилась по его щеке.

- Тебе хорошо, - устало сказал он. – Ты не пережил того, что пережил я. В твоей Жизни не было столько унижения. Столько ненависти и предательства. А я видел, как друг, улыбаясь, подсыпал мне в стакан с чаем мышьяк. И на суде он говорил, что сделал бы это еще раз. И с удовольствием. Я видел, как одноклассники в школе шептались за моей спиной и показывали пальцами на мой большой нос. Они ненавидели меня и подкладывали мне в портфель дохлых крыс. А я терпел. Думал, что все закончится, когда вырасту. Когда стану большим, взрослым дядей. Но ничего не закончилось. Жизнь такая же. Ничем не изменилась. Не изменила меня.

Человек замолчал. Его сгорбленная фигура смотрелась жалко. Ангел положил свою невесомую руку на плечо подопечному.

- Но, ведь, и хорошее было…

- А для чего я живу? – вспылил человек. – Для нескольких минут счастья?

- Хотя бы ради этого, - спокойствию Ангела не было предела. – Но ты можешь все изменить. Вся твоя жизнь в твоих руках. Ты зависишь не от общества, от себя. Ненужно ждать, когда все сделают за тебя, борись сам, делай все для того, чтобы добиться своей цели . И у тебя все получится. И запомни: Жить – значит страдать. Тот, кто не страдает – не живет. Ты должен понять эту простую истину. Только благодаря страданиям мы ценим каждую секунду счастья… Живи.

Человек отступил от края крыши и тяжело вздохнул.

- Ты молодец, - ободряюще сказал Ангел. И исчез. И лишь небольшое белое перо с его крыла осталось лежать у ног человека. Наверное, чтобы вернуться.

Хотя, почему вернуться? Ангелы никогда не покидают людей. Их задача - сделать все, чтобы люди жили.



Ну, как?

---

как?коментируйте!:)

[kto*to]

Глупо обзавем друг-друга счастливыми

И будим смотреть в потолок,

Твои комнатные растения

Давно пробили в нем трещины,

И песок сыпится на лицо,

Я притворюсь,что он

Попал мне в глаза,

Моя слеза нелепо течет по щеке.

Десятки птиц слетелись

На балкон к тебе

И тысячи ветров

Сегодня здесь устраивают бурю.

Я не забуду ,как сидели мы

Прислонившись спиной

Освещенные блеском наших глаз,

А за окном менялась яркость лунных фаз,

Я не забуду.

Рассыпимся сахаром

По песочным часам,

Зажмем в кулак свой страх,

Мы видели как падал мир,

Наш проколотый земной шар.

---

[~Энни Булкинс~]

Размещаю рассказ сей по просьбе товарища моего по имени Angel of Death. Соответственно, он же является автором.



Я дарю тебе крылья.



Он проснулся, с трудом разлепив веки. Была боль, была темнота, и был холод могильного камня под спиной. Он охнул и с огромным трудом заставив себя подняться, обернулся. Взору предстало огромное кладбище, простирающееся до самого горизонта. Сотни, тысячи высоких и старых могильных плит возвышались в холодном полумраке. И на каждой из них, куда только можно было дотянуться взглядом, была высечена одна-единственная фраза: " Покойся с миром".

Проснувшийся задохнулся, почувствовав, что в груди его столь же холодно и пусто, как и в этом некрополе. Он в ужасе попытался нащупать тонкую нить пульса. Тишина. Человек обмер. Ему казалось - это всего лишь дурной сон; небольшой толчок - и он проснется, и все будет хорошо... но он не мог проснуться. Взгляд метнулся влево, вправо... Жестокий ветер пробирал до костей, под ногами кружилась мертвая осенняя листва...Темные облака, узкая полоска заката на горизонте и голые тонкие ветки

Боль начала понемногу уходить. Он, осторожно ступая, обошел могилу, на которой спал, и увидел аккуратно прислоненную к надгробью косу. Темно-синяя сталь тускло блестела на длинном отполированном древке, украшенном резными черепами. Очень тяжелая на вид и столь же неудобная, она на удивление легко легла в руки. У него вырвался вздох восхищения. Человек пораженно рассматривал оружие, даже оставив попытки вспомнить, кто он и как здесь оказался. Впрочем, он забыл не только это. Не было имени, не было причины просыпаться, как не было и причин засыпать. Он не помнил, как оказался на кладбище. Попытавшись спросить у памяти ответа, он наткнулся на глухую стену, выстроенную неизвестно кем.

Что-то тихонько зазвенело. Он опустил голову и увидел и увидел на своей шее небольшую подвеску на короткой черной цепочке. Подвеска была выполнена в виде прозрачного черепа, заполненного темно-красной жидкостью.. Была ли то кровь человека, или же кровь неведомого существа, проснувшийся не знал. Возможно, это была душа, обретшая оболочку себе на погибель. Память упрямо не желала давать ответов.

Он оперся на косу одной рукой, а другой взял подвеску, и поднес её ближе к глазам, чтобы рассмотреть получше. Жидкость переливалась всеми цветами радуги, и когда покрывало тьмы падало на подвеску, глаза черепа зажигались ярким белым светом, а очнувшийся ощущал прилив тепла и сил во всем своем теле.

Согреваемый светом черепа, он постепенно перестал ощущать холод. И лишь сейчас обратил внимание на свою одежду. Длинные штаны из странной серебристой ткани, короткая рубаха из того же непонятного материала, поверх темно-красный кожаный жилет с костяными бляхами, высеченными из костей неведомой твари. Поножи черной стали; длинные, от кисти до локтя, наручи из темного металла. И высокие стальные сапоги с торчащими из голенищ костяными шипами. Он удивленно осмотрел свой наряд. Непрактичная с виду броня, и не защищающая от ветра и ударов одежда - кто же в такой пойдет на поле боя?

Вдруг он резко одернул себя. Стоп... какой бой? Откуда уверенность, что он пойдет на битву? Ведь он же ничерта не помнит. И...откуда этот липкий, настырный голос, шепчущий, что бой будет, и скоро, и броня как нельзя лучше защищает именно от тех, кого ему предстоит встретить на своем пути?..



Над кладбищем раздалось хлопанье крыльев. Он не заметил, погруженный в свои раздумья, как позади него на могилу опустился черно-серебристый ворон. Птица почистила перья и с любопытством взглянула на юношу, застывшего с косой посреди огромного некрополя, как изваяние самой Смерти. Юноша вздрогнул, обернулся, и ворон мягко взлетел ему на плечо.

- Мой господин, - важно изрекла птица, повернувшись к юноше, - мне было приказано сопровождать вас. Ежели желаете что-то спросить - извольте, я к вашим услугам.

Человек с трудом закрыл отвисшую челюсть, шумно прочистил горло. Все страньше и страньше. Не иначе, он очнулся в сказке. А все же... вопросы у него действительно были.

- Скажи мне... ворон... где я? Что это за место? - он обвел рукой кладбище, словно желая показать, что подобного просто не может быть.

Птица огляделась, мигнула и, подскочив, захлопала крыльями, вцепившись в плечо острыми когтями.

- Это, мессир, ваш новый дом, - прокаркал ворон. - И проснулись вы, сударь, здесь, потому что каждый из будущих ангелов начинает новую жизнь в своем новом доме.

- Новая жизнь... - медленно произнес юноша, стискивая рукоять косы так, что костяшки на руках побелели, - но скажи мне, ворон, если это... - он запнулся, - моя новая жизнь... то... то как же...

- Ааа... - ворон удовлетворенно щелкнул клювом. - Вы хотите знать, что насчет вашей прошлой жизни, не так ли? - Глаза ворона лихорадочно заблестели. Мужчина порывисто кивнул.

- Откровенно говоря, мессир, нам запрещено говорить об этом своим подопечным, но ваш случай исключителен, милорд, и поэтому я...

- Исключителен? Чем же?

- А вот этого - не обессудьте, мессир, - я вам сказать ну никак не могу, - казалось, ворон искренне опечален, - поэтому отвечу то, что могу и хочу вам сказать. В силу вашей... исключительности вы оказались одним из Смертоносцев, мессир. Ваша же прошлая жизнь... - птица на миг умолкла, - закончилась, увы, нелепо.

- Что именно? Говори! - человек наклонился и схватил ворона за крылья.

- Аккуратнее, прошу вас! - поморщилась птица.

- Прости, - он поспешно разжал руки. Проводник уселся поудобнее, и неловко начал.

- Понимаете, мой господин, вас убили. Нет-нет, я бы хотел вам сказать, что это был несчастный случай, но не хочу лгать вам, господин. Убийцы, наемные, подстерегли вас ночью на дороге. Ваша жизнь прервалась быстро, вы не мучились.

- Какое облегчение это слышать!.. - гневно процедил проснувшийся. - Неужели все, чего я достиг - это вот такая глупая смерть на дороге, ворон?!

Мудрый проводник промолчал в ответ, только его перья встопорщились, словно бы от ветра, который уже успел утихнуть. Тучи разошлись, взошла полная луна, бросая на мертвую землю рваные снопы света. Поняв, что ответа не будет, человек отвернулся, разглядывая совершенно одинаковые склепы.

Молчание затягивалось. Наконец дух, облеченный плотью черной птицы, смущенно, как показалось его подопечному, каркнул и вновь заговорил.

- Я могу понять ваше удивление, милорд. Я сам некогда очнулся точно так же, и так же точно не мог вспомнить, не мог понять... Но, поверьте мне, через четверть прохода этой луны по небесному склону вы все поймете.

Юноша бросил на проводника недоуменный взгляд.

- Ты? Ты тоже проходил это? - недоверчиво спросил он. - Но ведь ты же...

- Да, господин, да! Вам тяжко поверить, понимаю, но то было очень, очень давно. Я многое прошел с тех пор, многое увидели мои глаза. Когда-то, когда был я подобен вам, меня звали Кресар. Теперь же я просто Онэ. Что означает "чистый дух", мессир, на вашем языке.

- Я ничего не понимаю... - жалобно простонал новорожденный. - Ты говоришь какими-то загадками... Онэ. Кто эти Смертоносцы, которых ты упоминал? И кто же, вернее сказать - кем же ты был все-таки, а, Онэ?

Онэ пожал серебристо-черными плечами, и посмотрел в глаза человеку.

- Смертоносцы, мессир, это Ангелы. Ангелы смерти. Что же до меня - я был одним из них. Но, как уже говорил, очень давно - тихо произнес он.

Казалось, что Оне внезапно согнулся и постарел. Его будто бы скрутило невидимыми путами, однако миг спустя наваждение исчезло без следа.

- Но если ты был... тогда почему, почему сейчас ты такой? Почему не среди собратьев?

- Они называют это "наградой", - горько усмехнулся ворон. - Наградой за службу, господин. Но если бы спросили меня, я бы сказал вам, что лучше убитым быть и никогда не воскреснуть, чем принять подобное вознаграждение.

- Но, - прервал он сам себя, - я слишком много говорю, а мессир устал. Позвольте, я провожу вас.

- Но куда? Куда ты хочешь меня вести, дух?

- К вратам, милорд. Там вам скажут все, что вам положено знать. А пока же... оденьте вот это.

И перед изумленным человеком появились серый балахон с глубоким капюшоном и сплетенные из жесткой кожи сандалии.

- Оденьте это. Одевайте поверх вашей одежды. Нет-нет, милорд, вам совсем не нужно ничего снимать... И теперь, господин, у вас будет новое имя. Амох. Именно так я и буду вас отныне звать.

- Х-хорошо... - пробормотал озадаченный Амох, разглядывая одеяния. - Но я все же не могу понять, Онэ, зачем мне эта коса, что это за странный амулет у меня на шее? Это ты можешь мне объяснить?

- Нет ничего проще, лорд Амох, - легко ответил проводник. - Коса есмь символ вашей силы, вашей власти. А, кроме того, в нашем мире множество противников и злобных тварей, только и ждущих убить одного из вас.

Ладанка же, милорд, хранит в себе частицу вашего полубожественного бытия, вашей сущности. Она будет греть вас, будет защищать от вражьих заклятий. Но не только это, - хитро прищурился ворон. - То, что вложено Создателем в эту кровь, превосходит все, что только есть в умах совращенных на темный путь. Об этом, равно как и многом другом, вы узнаете сами, лорд Анох. Я не вправе раскрывать вам все сейчас, Старец скажет то, что не дозволено мне. Идемте.

И Анох пошел вперед, следуя коротким подсказкам Онэ. Он огибал могилы, обходил склепы, петлял по бесчисленным дорожкам. Анох думал, что так прошло много часов, однако рассвет и не думал наступать. Когда он спросил об этом своего гида, тот коротко ответил, что здесь не бывает рассветов.

Они шли и шли, кладбище было воистину бесконечно. Но, в конце концов, они остановились перед одним из склепов, который ничем не отличался от остальных. Новорожденный огляделся. Он стоял во впадине холма, возвышающегося над кладбищенской оградой. Справа от него протянулись унылые катакомбы, заваленные землей и камнями. Слева вились бесчисленные памятники, украшенные семилучевыми звездами.

Склеп был сооружен из прямоугольных каменных блоков. Железные дверцы, покрытые налетом ржавчины, мхом и плесенью, закрывали вход. Наверху виднелся стеклянный купол из разноцветных стекол, таких неуместных и ненужных здесь.

Анох нерешительно поднялся по ступеням, покрытым трещинами, и коснулся дверей. От них исходила спокойная, уверенная сила.

- Смелее, мессир, - шепнул Онэ, кивая. - Входите. Старец ждет вас.

Мужчина закусил губу, бросил быстрый взгляд на спутника, поудобнее перехватил косу и толкнул створки. Они со скрипом разошлись в стороны, открывая дорогу в темноту.

- Ступайте, лорд Анох, ступайте, - подбодрил Онэ.

Глаза черепа на ладанке вновь загорелись, разгоняя мрак. Стало светло как днем, и только по углам ещё жались боязливые слабые тени. Взору Аноха предстал высокий каменный гроб, стоящий у стены. От дверей к гробу вел полуистлевший ковер, по бокам от которого стояли почерневшие канделябры с огарками свечей.

Как только Анох с Онэ зашли внутрь, свечи зажглись сами собой. Ворон щелкнул клювом и покосился на каменную постель мертвеца. Крышку покрывал барельеф, изображающий девушку со сложенными на груди руками. Глаза её были закрыты, лицо - спокойно и умиротворенно.

- Кто похоронен здесь? - шепотом спросил Анох. Отчего-то ему не хотелось разговаривать здесь в полный голос.

- О, мессир, это Ангел печали. Темный Охотник оборвал нить её жизни, - так же тихо ответил Онэ. - Дай-то Сотворивший, милорд, чтобы вы никогда с ним не встретились. Видите, что стоит у изголовья? - он кивнул на темную чашу, заполненную темной водой, стоявшую на высокой колонне рядом с крышкой гроба.

Анох подошел ближе. Трещали горящие свечи, дым их пах ладаном и медом. Тени от высокой фигуры новорожденного плясали по стенам. Двери за спиной тихонько закрылись. Было тепло и уютно, несмотря на то, что это все же был склеп. Не хотелось уходить отсюда. И оба молчали, глядя на водную гладь в чаше. По ней кружилось несколько маленьких водяных светлячков, от которых шел ровный и теплый свет, освещающий гроб. И в лучах этого света глаза изображенной девушки словно бы приоткрылись, и тогда Анох увидел ее взгляд, полный невыразимой печали и тоски. И выражение лица изображения начало меняться, становясь больше похожим на уродливую маску...

- Что... что происходит? - забеспокоился ангел, ещё не обретший крылья. - Что-то не так, Онэ!..

В ответ ворон лишь покачал птичьей головой, и совсем по-человечески вздохнул.

- Нет, милорд, это камея печали. Она водружается над каждым... прошу простить меня, над каждой погибшей девушкой, парящей на крыльях...

Новорожденный тревожно наблюдал за переходами изображения. Ему было грустно, больно. И было очень жаль эту девушку, что погибла вот так, вдали от своих сородичей, сестер, от рук неизвестного Охотника, а теперь... теперь её плоть, равно как и дух навсегда, упокоилась в этой камее.

Лицо девушки сначала выражало печаль, потом тоску, затем удивление, страх, и наконец - ужас. Рот раскрылся в беззвучном крике, свет в чаше вспыхнул особенно ярко... и все исчезло. Теперь Анох видел лишь гроб, увенчанный барельефом, красивым и искусным, но никак не живым. Вода в чаше была спокойна, видимо, тволшебные создания ушли на дно.

Юноша потряс головой. Ему казалось - это наваждение, иллюзия, но слишком натуральная, и слишком сильны были отражаемые чувства.

Онэ молчал, глядя куда-то в сторону. Ангел молчал тоже, не в силах говорить сейчас. Любое слово было бы кощунством. Любой жест - предательством.

- Что же, милорд... - Аноху показалось, что Онэ говорит с трудом. В черном птичьем глазу блеснула слезинка. Вторая. Человек сделал вид, что ничего не замечает.

- Что же, милорд, вы увидели... увидели, к чему приводит наша служба, и их. Крылья разниться могут цветом, мессир, но помните - нас не любят.

- Онэ... скажи мне, кто все-таки эта девушка? - попросил мужчина.

Онэ через силу взглянул в глаза своему подопечному. В его взгляде застыла боль.

- Это... это Миэнмирэ, лорд Анох. Когда-то я любил её, но "награда"... - последнее слово он произнес как самое грязное ругательство. - В этом облике я ничем не смог ей помочь. Я все видел, но ничего не смог. Самое страшное, мессир, когда вот такое вот бездействие заставляет вас кусать локти от ярости, но эта ярость не может найти выхода.

Он снова замолчал, подпрыгнул и, взлетев с плеча, устроился на каменном карнизе гроба.

- Впрочем, мы более не можем задерживаться. Вас ждут. Ступайте. Идите по той лестнице, - и Анох в самом деле увидел стертые ступени, ведущие вниз. Однако он остановился и оглянулся на своего проводника, к которому уже успел привыкнуть.

- А как же ты? Ты остаешься?

- Вы должны идти одни. Я буду ждать здесь, пока вы не вернетесь. Ступайте, мессир.

И Анох пошел все вниз и вниз. Но вместо того, чтобы становиться темнее, лестница делалась все светлее. И так до тех пор, покамест он не достиг дна. Здесь не было ничего. Только широкая каменная плита, и свет, заливающий все вокруг.

И в середине плиты стоял высокий седой ангел с громадными серыми крыльями. Он был одет в ниспадающую длинную ризу темно-желтого цвета. Риза по краям была украшена сложнейшим узором. Голову Старца прикрывал клобук.

Едва юноша приблизился, ангел поднял голову и пристально посмотрел на него. Вместо глаз светились два маленьких солнца, излучающие уверенность и мощь.

Старец чуть наклонил голову, поджал тонкие бледные губы и заговорил:

- Ты был убит, птенец, но восстановлен. Тебе дается сила, дабы повелевать, тебе дается разум, чтобы служить. И тебе дается кровь, дабы ни Тьма, ни Свет не имели над тобой силы, - пророкотал он неожиданно низким голосом, который не мог принадлежать небесному существу.

- Помни, птенец, тебя будут бояться и ненавидеть, тебя будут звать и будут проклинать. Тебя будут пытаться убить, и тебя станут спасать... - на ошарашенного Смертоносца лился целый поток слов, он едва успевал воспринимать сказанное.

- Тебе дается коса, которая может убить даже бога. Ни живой, ни мертвый, ни элементаль, ни голем, ни один из Темных и ни один из Светлых не сможет противостоять твоему оружию. Но помни, новорожденный - если ты употребишь оружие свое во зло, то кара будет страшна...

Старец властно вскинул руку и указал пальцем на оружие Аноха. Тот повернулся и увидел, как черепа на косе загорелись и, вспыхнув, растаяли в воздухе. По лезвию прошла зеленая волна.

- Но дается тебе оно только для защиты, - наставительно поднял палец ангел. - Что до остального - я дарую тебе крылья. Да несут они тебя к новым несчастным, чтобы смог ты принести им долгожданный покой. Я дарую тебе власть над смертью, чтобы ты мог беспрепятственно бывать за пределами этого сущего, материального мира. Ибо, дитя мое, только в краях мертвых ты сможешь унять терзающую души боль. Отныне ты - Смертоносец, нареченный ангелом смерти, Анох, твоя задача будет - сопровождать мертвых в их последнее жилище за гранью. Во всем помогай своим собратьям, ты не один будешь исполнять свое предназначение.

- И... Старец резко вспорхнул вверх, крылья развернулись, и тело его повисло над землей, - я извлекаю тебя из потока времен, дабы тебе не грозила смерть от человеческой старости. Отныне, присно и во веки веков время не властно над тобой, сын Смерти! - лицо ангела перекосилось, словно бы от отвращения, и он взмахнул рукой. - Ступай теперь, Анох. И да хранит тебя Создающий!

Смертоносца приподняло, его окутал поток тьмы, хлынувший из-за светящегося барьера, и он потерял сознание.

Когда же он очнулся - уже второй раз за этот день - то обнаружил себя стоящим рядом с гробницей. Коса в его руках нестерпимо горела новым светом, горело само лезвие, древко же оставалось холодным, как и прежде.

Оглядевшись он понял, что находится совсем в другом склепе. Онэ нигде не было видно. Перед ним стоял простой каменный гроб, рядом не было ни свечей, ни чаши со светлячками. Анох окинул себя взглядом. На нем был надет тот самый серый балахон, ноги обтягивали кожаные сандалии. Ладанка висела поверх, приятно грея тело.

И когда ангел смерти, шагнув к дверям, толчком распахнул их, ему в глаза брызнул живительный солнечный свет.



Ждем критики.

---

Ты спишь

[.:Юки:.]

Ты спишь... А на белой подушке

Чернеют кудрявые пряди,

Тебе сокровенно на ушко

Шепчу я о сказочном счастье .



Ты спишь... Я не вижу прекрасных

Осеннего неба зрачков,

Лишь только густые ресницы

Как стаи слепых мотыльков...



Ты спишь... И во сне что-то молвишь

Тебя не тревожит рассвет,

Из глаз моих морем соленным

Слеза золотая течет...



Ты спишь... Так загадочно, просто...

Я нежно ласкаю тебя,

На небе попрятались звезды,

Но сон твой сильнее утра.



Ты спишь... Ты красив, ты опасен,

Ты пахнешь как тысячи роз,

Твой облик спокоен, прекрасен,

С чертами несбывшихся грез...

---

Выдуманное

[Стражница]

Но ведь кто-то же это все придумал...

Кто-то придумал каждый день и каждую ночь, каждый рассвет и каждый закат.

Кто-то придумал каждый зеленый листик и каждую каплю дождя.

Кто-то придумал каждую человеческую жизнь и для каждого свою судьбу.

Кто-то придумал меня.

Он, наверно, сидел за столом и выдумывал каждую клеточку моего тела.

А может он нарисовал меня?.. Нарисовал руки, ноги, лицо...

Мне придумали пальцы, что будут писать эти строки.

Кто-то придумал мои глаза, решил, что они будут темными, и обмакнул кисть в черную краску.

Затем мне придумали сердце... придумали, что оно будет красным, и что оно будет биться.

Мне придумали жизнь. Мне придумали чувства. Мне придумали мысли.

Вот только крылья мне придумать забыли...

Но ничего... мне ведь придумали дом на земле. Придумали, что там мне будет хорошо и что там меня будут любить.

Кто-то придумал весь этот мир.

Он, наверно, сидел за столом, а в руках у него были краски. Он придумал этот дом напротив, каждый его кирпичик, каждое окошко, каждую занавеску... Придумал эту маленькую девочку и не пожалел розовой краски на ее платье. Он даже придумал ей разбитую коленку.

Кто-то придумал эту землю и это небо.

Кто-то придумал поселить между ними людей, животных и птиц.

Кто-то придумал, что небо должно быть голубым и вылил на него банку краски.

Но ее не хватило... пришлось придумать облака.

Кто-то придумал солнце... придумал, что оно будет горячим.

Кто-то придумал одуванчики и ветер, чтобы мы не обожглись.

Потом кто-то решил придумать слова. Но, наверно, он нечаянно уронил их, и они стали грязными...

Тогда кто-то придумал тишину и придумал, что люди будут ее слушать...

Кто-то хотел придумать что-то еще, но... наверно, устал... Да и краски почти закончились...

Осталось немного белой, но она не для нас... Ведь кто-то придумал ангелов.



Он, наверно, сидел за столом... и краски его были красками жизни... должно быть, он называл себя Художником...

---

[ta petite amie]

Предупреждение: полгода не писала рассказов. О том. что это похоже на многое я догадываюсь

"В случае, если по каким-либо причинам

человек вдруг исчезнет с лица Земли, то

уже через двести тысяч лет на планете не

останется никаких следов его пребывания."

New Scientist.

( http://lenta.ru/news/2006/10/12/traces/ )

Корабль далёкой галактики уже несколько суток до того, как рискнул высадить сюда развед-группу, кружил на орбите этой планеты.

Планета была прекрасна. Её покрывали бескрайнии фиолетово-коричневатые океаны; густые, бурные леса; большие, резкие горные пики. Правда, воздух был хоть пригоден для дыхания, но слишком вреден для организма, привыкшего к чистому воздуху как на их планете.

И ничего живого.

---

На третий день в кают-компании собралась вся иследовательская группа.

Все доклады команлиров различных подгрупп подвердили показания машин - планета была прекрасна, но слишком загадочна своей пустотой.

Наконец, пришло время выступать самому младшему учёному в группе - тому ещё и 30 не было, а это было его первым путешествием к другим звёздам.

Он слишком смущался своих коллег, а в мешковатой широкой одежде и вечно съежающих на нос очках смотрелся просто нелепо.

- Кхем... Сопоставив все данные об этом участке галактики и сравнив анализы планеты... я пришёл к выводу, что эту планету населяла цивилизация. Примерно семь-восемь веков назад, возможно и более... На тот период это, наверное, была самая развитая цивилизация во всей Вселенной. Они могли путешествовать из одного конца планеты в другой примерно за сутки; они победили множество болезней; изобрели разумную технику и смогли подчинить её себе... Словом, они достигли того уровня, что мы достигли меньше, чем три века назад. Но в одном они нас обогнали ещё на два века: они изобрели оружие массового поражения. Не только ядерное и химическое, но и бактериологическое.

- Подожди-ка, Сэм. - прервал его капитан, откидываясь на спинку кресла. - Что-то не сходится: во-первых, о такой развитой расы стало бы известно всему космосу - но ты прекрасно знаешь, что наша планета считается самой развитой...

- Да, капитан, да, я не спорю - мужчина разозлился за то, что его перебивают, не дав высказаться, и едва пытался сдержать свой характер - Я вам всё объясню. Дело в том, что они уничтожили не только сами себя, но и почти... да нет, всё живое, что осталось на планете.

- Сэм, ты говоришь о развитой расе.

- Нет, капитан! Нет! Это вы сказали. Они превзошли нас в развитии техники и науки, но не в духовном. они жаждали новых земель и власти. Как наша планета 10 веков назад. Они начали уничтожать друг-друга. Как в Среднии века на любой планете. Но если только в Средние века у людей обычно были мечи и палки, то у них было оружие массового поражения!

Команда угрюмо молчала, недоумённо глядя на их младшего члена экипажа. В глазах у многих читалось недоверие и мысли ссадить этого сумашедшего прямо здесь. Тот же выглядел более растрёпанным, чем в начале своей речи и каким-то... побитым.

- Понимаете... начав сбрасывать бомбы, они заразили всю планету. Среди выживших особей пошла мутация. Чаще - отрицательная. Возможно, жизнь продолжалась ещё сто-стопятьдесят лет - максимум - после последней сброшенной бомбы... Но выжившие тогда не смогли выжить в изменившихся условиях, - неуверенно улыбнувшись собственному каламбуру продолжил тот, - но по происшествию нескольких столетйи природа смогла прйити в себя, восстановиться, хоть и с некоторыми изменениями... То, что мы видим сейчас - это не невиданные чудеса природы, а изменения обычной планеты.

Я сделал более подробный анализ воздуха - в нём ещё присутсвуют микрочастицы пыли - даже на высоких слоях воздушных потоков, - а радиация такая же как на любой заселённой планете - но откуда она вообще может появиться на дикой планете?

Команда молчала. Наконец, самый старший по возрасту - но ему было всего-то 47 лет - тихо произнёс:

- Сэм... Скажи, а ты сам до этого додумался?

Сэм смущнно покрасснел и опустил глаза в пол. Через минуту он выдал из себя:

- Есть такая эндиклопедия... В сущности, детская... Мифы и слухи Галактики. Там есть эта история. Точне, гипотеза одного неизвестного учёного. Он даже расчитал координаты, но на практики никто этого доказать не смог. Я думаю, мы сегодня это доказали...

Капитан, продолжая хмуриться, обвёл взглядом команду, и спросил:

- Что ещё известно об этой планете?

- Ничего кроме, капитан.

- А название?

- Глупое какое-то... В той книге её назвали "Земля".



[не_любимая.]

23.11.2004

---

ААААААААААА

[!Rasta!]

БЛИН НУ ПОЖАЛУЙСТА, МНЕ ЭТО ОЧЕНЬ ВАЖНО!!!! НУ ХОТЬ ЧТО НИБУДЬ НАПИШИТЕ!!!!!!!!!!!!!!!!

---

Canterbury Tale

[.:Юки:.]

Ночь. Только, что прошел дождь и асфальт блестит в свете фонарей, словно полированный паркет. Мостовая выложена брусчаткой, по маленькому мостику, который перекинут через узкую речушку, бредет девочка. Она наклоняется и смотрит вниз в реку. Длинные тонкие водоросли поддаются течению и медленно колышутся под водой. Они растут кустами, словно волосы десятков утопленниц. Девочка медленно идет, куда глаза глядят. Она сворачивает в узкий переулок и идет до конца пока не упирается в ворота. В носу до сих пор стоит зеленый запах реки. Ворота такие высокие, что напоминают стену крепости. На самом верху ворот нависает огромная фигура Иисуса. Он всегда смотрит в глаза, его взгляд полон страдания, но он мягкий и понимающий. Девочка долго всматривается в каменные зрачки Иисуса. На самом деле, она их не видит, но представляет.

На шпиле Кентерберийского собора сидит существо. Громада собора невообразимо величественна. Девочка стоит, задрав голову, но не может охватить своим взором все здание. Ночью он подсвечен, шпили, словно иглы, устремлены ввысь, они пронзают звездное небо, как будто острая спица прокалывает черную ткань в горошек. Каждая линия собора упорно направлена вверх, острые углы вытянутых окон с витражами тоже тянутся к небу. Существо, словно паук, сидит, уцепившись руками за один из шпилей. Невозможно разобрать что это. На небе нет луны, поэтому виден лишь черный силуэт. Девочка прищурилась, чтобы разглядеть, что же за странная фигура на самой вершине храма. Она не почувствовала ни капли испуга, ни даже толики удивления. Существо шевельнулось, стало приподниматься, и вот, взору уже доступны, как медленно расправляются огромные пушистые крылья. Они поднимаются вверх, вместе со всей конструкцией собора, крылья делают несколько тяжелых взмахов. Усталые, сонные крылья… Существо взлетело в воздух и словно раненая птица стало падать вниз. Оно упало, как камень со шпиля собора, но перед самой землей, когда девочка уже чуть было не вскрикнула, поменяло свое траекторию, и пулей подлетело к ней. Это был юноша или мужчина – возраст определить сложно. Его глаза горели недобрым, синим огоньком.

- Тебе страшно? – строго спросил он.

- Нет, а что должно быть?

Юноша усмехнулся, но его улыбка совсем не была похожа насмешку обычного человека.

- Твои глаза, - сказала девочка, - похожи на огонек газовой плиты.

Он стоял молча, и, несмотря на свой вполне человеческий рост, не казался ничтожной букашкой по сравнению с громоздким собором. Его огромные черные крылья, были похожи на обгоревшие ветки деревьев, когда уголь уже настолько черен, что его блеск отдает синевой. Края крыльев были подпалены, наверное, когда-то они горели.

- Ты кто? – наивно поинтересовалась девочка.

- Я кто? А ты не видишь, кто я?

- Нет…

- Я Демон.

- Демон… Это значит злой?

- А что такое вообще зло?

- А я не верю в него… Потому я не знаю, что такое зло.

Демон снова усмехнулся. Он повернулся к каменно статуе Иисуса и обратился к девочке:

- Он – это добро?

Она неуверенно пожала плечами. Маленькая фигура ее словно съежилась от стыда, когда она вновь посмотрела в глаза статуе и поспешила ответить:

- Да! Он – это добро.

- Так вот я – это противоположное ему.

- Нет, так не бывает.

Девочка развернулась и хотела было уйти. Ни этот странный молодой человек, ни англиканский собор не занимали более ее внимания. Демон удивленно посмотрел ей вслед.

- А хочешь, я расскажу тебе, что такое зло? – выкрикнул он.

Девочка обернулась и посмотрела прямо в черные глаза с синим огнем - бледное мраморное лицо Демона оставалось неподвижным и не выражало никаких эмоций.

- Хочу! – с вызовом ответила она.

Демон легко подхватил ее на руки и взлетел. Один раз он облетел вокруг собора, будто желая удивить ребенка. Девчонка крепко стиснула зубы, чтобы не закричать и чтобы этот странный человек не подумал, что она испугалась.

Они летели над городком. Вот где-то внизу остались руины средневековой крепости. На старой каменной башне золотые стрелки на синем циферблате, дрогнули, будто испугавшись пролетавших, и большая стрелка приблизилась к двенадцати. Часы начали протяжно бить «бооом-бооом».

Окна домов поочередно гасли, они промчались над главной улицей, где уже закрылись все магазины, и только доносился веселый шум и звон кружек в старом пабе. Девочка закрывала глаза маленькими ладошками и снова открывала, чтобы убедится, что полет ей не снится и Демон правда хочет показать ей что-то непременно очень интересное.

Они прилетели к окраине городка. В одном маленьких домишек, где подоконники обычно украшены клумбочками, на втором этаже в окне горел свет. Демон поднял девочку совсем близко к окну, что бы сквозь паутину кружева белой колышущейся занавески она могла видеть происходящее в комнате. Там стояла молодая женщина, на руках она держала младенца, завернутого в пеленки и маленькое голубое одеяло с рюшками. Мягкий свет падал ей на лицо, опушенные ресницы, сбившаяся прическа… Она что-то тихо пела и иногда передвигалась по комнате, качая на руках ребенка. В помещение вошел мужчина, он погладил молодую маму по светлым волосам и нежно поцеловал в щеку. С его лица не сходила светлая улыбка, и он долго вглядывался в маленький сверточек, видимо пытаясь получше разглядеть мордашку младенца.

- Видишь их? – спросил Демон.

От его дыхания веяло холодом. Девочка легонько кивнула, не понимая, зачем это Демон показывает ей семью, которая абсолютно счастлива. Разве это и есть зло? Нет, нет, это совершенно противоположное, это точно не зло!

- Этот ребенок станет инвалидом. – сказал Демон, - И он не сможет даже ходить в школу. А мать… Видишь ее пшеничные волосы? Она очень быстро поседеет. И это сделаю я.

Демон опять крепко схватил девочку и понес ее высоко над городом. Ее длинные волосы развивались, она все крепче и крепче цеплялась за его руку. Снова пролетели над башней. Вот уже другой конец города. Дома более бедные, но прекрасны их палисадники и маленькие дворики. В одном из таких домов крыша покрылась мхом. Он очень старый, но лужайка аккуратно подстрижена, душно пахнут цветы, в окне нет света. Здесь уже все спят и слышно лишь, как кошка ступает мягкими лапами по деревянному полу. Демон снова дал девочке заглянуть в окно. На постели мирно сопит старушка. У ее кровати, на тумбочке стоит коробка в золотой бумаге с бантом. От комнаты так и веет порядком и пунктуальностью. Камин, на столе кружевные салфетки и свежие розы в вазе. Старушка явно прибиралась тут днем.

- Смотри, - снова говорит Демон, - Ей уже семьдесят три, но эта старушка полна сил и энергии. Видишь коробку? Завтра она собирается ехать к своему маленькому внуку, у него день рождения. В коробке подарок, она только утром купила. Но примерно через час ее сердце перестанет биться.

Девочка цепляется руками за карниз и нервно сглатывает. Ее ясные, пока еще безгрешные глаза уже полны слез, которые как спелые ягоды вот-вот упадут с ветви.

Демон наслаждается ее реакцией. Он смахивает со лба длинную черную челку. Черты его лица совершенны. Надменным тихим голосом он шепчет девочке на ухо:

- И это тоже могу я… А теперь летим. Я покажу тебе еще один дом. Чтобы ты поверила мне абсолютно.

И снова полет. Девочка уже не смотрит вниз. Демон продолжает кружить над городом, средневековые постройки покрыты тьмой, они спят, спит каждая клумба и каждый цветок. Вот еще дом. Он расположен рядом со старым костелом. Здесь протекает все та же маленькая река, в которую девочка вглядывалась до встречи с Демоном. У костела кладбище, серые плиты могил почти все заваливаются назад. По реке плывет безразличный ко всему одинокий лебедь, словно крылатый сторож ночного кладбища.

- Кстати, кладбище… Здесь все то же я, – замечает Демон.

Дом, который он хочет показать девочке, сильно отличается от предыдущих. Это уже не двухэтажный жилой домик с маленьким садиком. Нет, это современное панельное строение. На его окнах нет кружевных занавесок. Свет вообще не горит. Демон плавно становится на один из балконов. Малышка прислоняется лбом к холодному стеклу. В комнате спит маленький мальчик. Его сон неспокоен. Он часто переворачивается и что-то бормочет во сне. Стены комнаты заклеены детскими рисунками. Кровать, тумбочка, письменный стол и стул – ничего лишнего. Мальчик то глубоко вздыхает, то накрывается с головой одеялом, будто ему снится кошмар.

- А этот мальчик, - Демон взглядом указывает на кровать, - Он сирота. Я сделал так, что он никогда не видел свою мать. Он не помнит ее. Думаешь, он счастлив? Нет, конечно. Он просто пока не осознает этого. Но скоро поймет.

- Может его усыновят? – тихо интересуется девочка тоненьким голоском.

Демон погладил ее ледяной рукой по кольцам волос:

- Нет. Его не усыновят. И это тоже я… Ну что ж, думаю, я достаточно тебе показал.

Через минуту они снова оказались перед входом в англиканский собор. Он остался неизменен, будто время не властно над ним. Демон поставил девочку на землю. Ее личико выражало смесь удивления с непониманием. Она долго задумчиво смотрела на огромные витражи, но зрачки почти не двигались. Демон торжествующе улыбался.

- Ну что? – спрашивает он – Теперь ты понимаешь, что такое зло? Зло – это я!

Малышка повернулась к нему спиной и пошла прочь от собора. Сделав всего несколько шагов, она обернулась.

- Нет, - крикнула она, - Ты – это не зло… Ты – зависть! Ты так завидуешь людям, что от этой зависти стараешься все испортить. Потому, что у тебя ничего подобного нет…

Она не прибавила шагу. Все так же спокойно девочка пошла по брусчатке, скрылась за поворотом и ее шаги еще долго раздавались в тишине спящего городка. Демон взмахнул крыльями, взлетел на самый верх собора, чтобы лучше видеть город, и снова уцепился за острый шпиль. Он сложил крылья и прислонился щекой к рельефному камню. Из его глаз покатились густые черные слезы.

---

[moonRi]

Господа, прокомментируйте, пожайлуста. Черный, Вы тоже прочтите, я кое-что исправила. ( «Это совсем не приятное ощущение», мне кажется, звучит более эмоциональней, чем « Это ощущение не из приятных»)











Становлюсь злее… Прямо здесь… Сейчас… Вот мой взгляд из наивного, детского становиться угрюмым в щелках глаз… Маленький черный шарик зла поднимается во мне как дрожжевое тесто; нарастает, нарастает, нарастает… Это совсем не приятное ощущение… Как будто что-то черное закрывает солнце, сорняк душит цветок или река замерзает зимой.

Телефон… В последнее время звонков с хорошими новостями не бывает – не возьму…

Становлюсь злее. Не хочу, но становлюсь. Может все через это проходят? Предательство… Плевок в душу, каблуком в сердце… Только женщины умеют так искусно предавать. Искренне недоумевая о случившимся смотреть чесными глазами… Я сама могу изображать столь наивный взгляд, но с поклонниками, не с друзьями, а уж с подругой эти «женские штучки» - просто смешно…

Становлюсь злее… Какая-то нелепая обида поглощает с головой.

Наверное, не зря говорят: «благими намереньями вымощена дорога в ад», «доверяй, но проверяй!» и т. д. А один товарищ говорил: «Дай потаскать!», на вопрос: «Что?», звучал довольно забавный ответ: «Очки свои розовые!»

Нельзя быть такой наивной! Нельзя!...

Телефон…Прежде никогда не было такого жуткого нежелания брать трубку… Не хочу никого слышать!

Становлюсь злее… Отражение с черными волосами и взглядом исподлобья уже совсем похож на плохую и недобрую … Становлюсь злой. Я никого не люблю. Все люди - мрази! Они не ценят, в них нет ничего святого, они живут только для себя! И я буду! Буду только для себя! Теперь на меня можно повесить табличку « не влезай – убьет!» Я – злая! Никому… Ничего…Я вас больше не люблю, люди! Не люблю,… Вы ничтожны и не можете разглядеть солнце моей души! Вы холодны и жестоки. Я – злая!, я вас не люблю!

Опять телефон… Рука сама взяла трубку. Из нее послышался неприятный голос, но было уже поздно…

- Привет! А я все звоню, звоню, никак не могу тебя застать! Ты не поверишь, что произошло! На меня столько всего навалилось! Столько проблем, столько проблем…

Она долго еще что-то очень быстро говорила и тут я впервые ее не слушала - мне не нужны ее проблемы!.... Она однажды отказалась от моей помощи, которая стоила мне не малых сил и нерв… Она просто воткнула нож в сердце и поворачивает по часовой со скоростью секундной стрелки и до сих пор не понимает этого… Не хочу ни слышать всего этого, ни помогать. Не могу уже просто. Мне больно… Я раздавлена. Я зла!

- Мне все равно… Хоть убейся!...

Кидаю трубку. Это оказалось не легко.

Мою душу растащили по щепоткам… Я верила в эту дружбу… Как холодно… Как жутко… Как одиноко…

Ноги подкосились, и я сползла вниз по стенке. Я еще долго смотрела в одну точку, а слезы вновь и вновь освежали щеки своей солью…

Откуда эта наивность? Почему другие живут иначе? Люди я люблю вас, правда, очень! Высоких и низких, умных и глупых, смешных и серьезных. Я люблю вас за то, что вы такие разные, за то, что вы умеете жить и каждый по-своему, за неповторимость, оригинальность, индивидуальность. Я люблю дедушку за его искрений, добрый взгляд. Люблю мамашу, орущую на свое чадо, потому что теперь знаю, как бывает плохо, а значит и как хорошо. Я люблю вас люди, правда, очень, но и вы меня любите, пожайлуста!

Становлюсь злее… Как холодно… На самом деле злость неприятно чувство! Неужели я не заслужила, хоть немного, самую чуточку вашей любви?

Я люблю вас люди, но и вы меня любите, пожайлуста!.........

---

Вариант второй - исправленный и доработанный

[Стражница]

Г-н Черный*, так лучше?



Колыбельная



Привет, малыш. Спишь? Нет?! Ну что же это такое? Разве не ты мне в прошлый раз обещала... Ах, прости... Ты ведь ничего не помнишь...

Кто я? Я твой самый настоящий ангел, именно такой, как ты представляла. Конечно-конечно, у меня есть крылья, как ты хотела - большие и белые. Потрогать? Можно, давай руку... Нравятся? Конечно, мягкие, разве не о таких ты мечтала? Хочешь, чтобы я научил тебя летать? Не могу... Глупышка, ты ведь и так умеешь...

Что это я заболтался? Тебе ведь давно пора спать. Хорошо-хорошо, будет сказка... Ну давай, иди ко мне, садись на колени и слушай...

Я расскажу тебе про далекий Заоблачный мир, населенный ангелами и про их жизнь. Я расскажу тебе про любовь ангела Люцифера, про сильное, но безответное чувство, и ты поймешь, как появляется ненависть. Я расскажу про то, как был наказан ангел и про то, как его возлюбленную спрятали на Земле. Она ведь до сих пор живет где-то здесь, а может это всего лишь легенда...

Но все это будет чуть позже, а пока тебе нужно уснуть. Ой, у тебя закрываются глазки... Ложись поудобнее, а я тебя укрою... и посижу тут рядом... Спи, малышка, спи и ничего не бойся...



Девочка уснула, а ангел все сидел рядом и смотрел, как во сне она возвращается к своему истинному облику, сама об этом не подозревая... Смотрел, как меняется внешность малышки, как из совсем еще ребенка она превращается в юную девушку, как ее волосы светлеют и становятся золотыми... и как за спиной медленно, но верно вырастают большие, белые, мохнатые крылья...



Спи, малышка, спи... Он не найдет тебя, пока я здесь...

---

[ta petite amie]

Если ты просто один,

Кто-то рядом одинок

Со смертью почти един,

Отмеряя и свой срок.



Продав мечты и мысли,

Уйдёте вместе в миры

Оставив всё на после,

Унося с собой дары.



Там лето солнце дарит.

Тенью уйдёте в рассвет,

Но что-то вас неволит -

И тебя там будто нет.



А ты мёртв, не выдержав

Очередной преграды.

Слова свои не сдержав,

И тебе уж не рады.



А тот, кому больнее,

уйдёт, потом вернётся,

Оказавшись сильнее.

С твоим духом сольётся.



16.11.2006