[ФАКтично_Янгол]

все, кого любишь, когда-нибудь просто уйдут,
не оставив на память, как сувенир, даже старой рубашки,
так зачем же ты снова, на ночь читаешь сказки?
знаешь, милая книжки предательски врут,
делают нас ранимыми, заставляют искать отмазки,
там где давно все следует перечеркнуть.

все, кого любишь, когда-нибудь просто исчезнут,
им будет плевать на то, что без них очень трудно выжить,
так зачем же ты снова растрачиваешь всю нежность?
пытаясь найти любовь в обычных мужских капризах,
(все равно не удастся надолго их удержать),
и пойми наконец, это просто интимная близость,
заставляет нас так привязываться и страдать.

все, кого любишь, когда-нибудь просто умрут,
как и те, кто любил. в этом мире все быстротечное
и запомни, все фильмы, книги, стихи безнаказанно врут,
и любовь никогда,
никогда,
не бывает
вечная.

авт. -Лика Терехова

@темы: Стихи

---

[ФАКтично_Янгол]

Когда тебя нету - я плачу,
Плачу горько, и нервы взвинчены,
Именую себя неудачницей,
Посылаю к чертям все принципы.
Когда ты со мной - я радуюсь,
Но радость моя переменчива,
Просто знаю, когда я счастлива,
Где-то плачет другая женщина.

авт. - Лика Терехова

@темы: Стихи

---

[ФАКтично_Янгол]

любовникам не посвящают песен, не пишут для них стихи, не меняются письмами,
их провожают к утру, чтоб потом можно было выспаться.
с ними не делятся жизнью, и о их горькой жизни не слушают,
они сразу заносятся в списки "Быстротечное и ненужное"

ведут себя с ними сдержано, не требуя нежностей, верности,
им не звонят без повода, им вообще не звонят, наверное,
и в редких случайных встречах не ищут глубоких смыслов,
так что сожри всю наивность, детка, вместе с дурными мыслями....

....ведь любовникам не признаются в любви и не пишут для них стихов,
заучи себе это на память, выжги на сердце, вырежь на коже,
чтобы запомнить в конце концов......

авт. - Лика Терехова

@темы: Стихи

---

Бабушкины пальцы

[Макалей МакКалкин]

Геннадий с детства боялся мясорубку. Большая, из матового серого железа, очень тяжелая и зловещая конструкция. Бабушка резала красное мясо на куски, а потом бросала их на спираль. Крутила и приговаривала:
— Вот Гена, сейчас накручу, и будут у нас котлетки.
Когда бабушка говорила, она смотрела на Геннадия, и не прекращая движение правой, левой вминала красные куски в тупой мясорубкин шнек, чтобы та жрала охотнее. Давясь особенно крепкими жилами, мясорубка кряхтела как больная, но дело свое делала, выплевывая красных мясных червяков. Сердце Геннадия терзало хозяина. С детства у него была очень изобретательная фантазия. То ли он читал не те книги, то ли это было наследственным недугом, но если он видел, что ситуация может привести к трагическим последствиям в принципе, то к ним она и приводила, в его богатом на детали, воображении. Вот она улыбается, приговаривает что-то добродушное и бессмысленное, старческий рот шевелится, и Гена способен только наблюдать за движениями губ, рук, ничего не слыша. Особенно хитрый кусок мяса, с неожиданной торопливостью проваливается в зазоры между витков, а вслед за ним туда же отправляются пальцы бабушки. «Хрусь», бабушка меняется в лице, вся как бы синеет и открывает рот. Гена видит все ее зубы, даже те, которых давно уже нет в живых. Они красные как советский флаг и один золотой, как серп и молот на нем. Геннадий слышит крик. Крик страшный, животный, кровавый крик отчаяния и яростной боли. Бабушка вытаскивает руку из мясорубки и смотрит на изуродованную кисть.
— Что ты наделал? — кричит бабушка, а Гена стоит и смотрит, широко распахнув молодые веки. Старая бабушкина кровь каплет на еще не перемолотую мертвую плоть коровы и растворяется в ней как в родной. Гену вытошнило.
— Ты чего, Геночка? Не хочешь моих котлеток? Ну не хочешь и не ешь, никто ж не заставляет. Бабушка бегает вокруг и с обиженной интонацией вытирает пол, а Гена смотрит на ее руки, здоровые, нормальные руки, сморщенные, старческие, но все пальцы живы.
— Нет бабушка, я не хочу твоих котлеток.
— Да не стой ты здесь столбом, поди поиграй, видишь вытираю? — Бабушка дала маленькому Геннадию добродушный мясной подзатыльник, очевидно для скорости. Геннадий не обиделся. Он вообще никогда не обижался. Сейчас он был счастлив, что на этот раз все обошлось, что на этот раз он сумел спасти бабушкины пальцы.

@темы: Рассказ

---

Телохранитель

[Lady Wesker]

Такое

@темы: Рассказ, Творчество

---

Наступила осень и хмурится небо.

[Протубераша]

Наступила осень и хмурится небо.
Снова падает, падает дождик.
В парках, тихо шурша, опадает листва,
И в Москве, скорей всего, тоже.
Снова пахнет бензином и мокрой землей,
Солнце стало кому-то дороже...
Странные люди, здесь, в Баку.
И в Москве, пожалуй, тоже.
Вечерами на улице меньше людей.
Недовольный погодой прохожий...
Стало больше в Баку закрытых дверей.
И в Москве, скорей всего, тоже..
Ветры все набегают, и все холодней,
Но в любой день непогожий
Вспомню я о тебе - и в Баку потеплей..
И в Москве, наверное, тоже.

@темы: Стихи

---

[С-ал-о-мейа]

Кремация душ

Ольге с крысой.
Ответ на поток сознания.

Дойти до предела натянутых нервов,
Рассыпаться снегом, развеяться ветром,
Разбиться о тяжесть потухшего неба,
Наполнивши душу отчаянным светом.
Так просто бесформенно плыть по теченью,
Зарывшись в быту отвергать все сомненья.
Так трудно пытаться понять и поверить,
И ждать, что в итоге - получишь по вере.
Круши и ломай, не бойся разрушить
Воздушные замки, ведь лжи нет прощенья.
Еще не известно, как всем будет лучше.
В кремации душ твое освобожденье.

@темы: Стихи, Творчество

---

Письмо

[Aska Langley]

«Здравствуй, радость моя!
Наверное, не следовало это писать, но я не могу промолчать. Я так счастлив. Сегодня уже замечательный день, хоть он и начался всего пару часов назад, но ты сделала его особенным, подарив мне свой голос и растворённую в нем улыбку. Ты не умолкая рассказывала, как прошел день и так смешно злилась на свою новую учительницу. А потом в тебе словно что-то переключили, и ты тихим, надломленным голосом поведала как какой-то мальчишка из параллельного класса наговорил тебе кучу гадостей. А он ведь нравится тебе, этот парень, я знаю, хоть и никогда не понимал почему. Мне так хотелось в этот момент прижать тебя к себе, поцеловать в макушку. Маленькая моя, да ведь этот дурак ничего не понимает! Зачем ты его слушала? Зачем ты расстраиваешься? Ты удивительная, нежная, что он этого не видит его проблема, ты в этом не виновата. Моё маленькое сокровище, не надо грустить, улыбайся. Мне или кому-то еще - это уже неважно. Какое же ты солнышко! Стоит мне подумать о тебе, и сразу становится так тепло. Нас разделила тысяча километров, а ты все равно освещаешь мою жизнь. Звучит глупо, да? Но что я могу поделать, если это так и есть. Я так давно тебе не писал. Не знаю, чего-то боялся. А сейчас даже не знаю, что сказать. Ощущение почти такое, как при наших встречах... Помнишь как подолгу мы простаивали возле подъезда, глядя друг другу в глаза и не говоря ни единого слова, чтобы потом прийти домой, позвонить и говорить, говорить, говорить. И сейчас тоже мне хочется тебе так много сказать, но не знаю с чего начать, да и нет ни единой связной мысли в моей пустой голове. Впрочем, как всегда. Я столько раз хотел тебе написать, но все не было времени, а стоило мне сесть, как голова пустела, я силясь вспомнить, лишь сильнее впадал в состояние какой-то апатии и жуткой рассеянности. А мне так тебя не хватает, тебя и твоих писем. А еще возможности зайти к тебе в комнату, чтобы увидеть тебя и сказать очередную глупость. Просто так, чтобы ты, девочка моя, улыбнулась нежной, почти волшебной в фосфоресцирующем мерцании монитора улыбкой. Боже мой, какую я несу чушь. Прости меня.
Знаешь, от тоски в моей голове стали появляться совсем уж глупые мысли - что было бы, если бы я не уехал? Жили бы мы вместе? Сложилось бы у нас все или нет? Но мне так хочется, чтобы сложилось хоть что-то, пусть это и эгоистично, но я не могу по-другому. Ты так мне нужна. И мне хочется быть рядом с тобой. Нет, я не требую, даже не прошу, чтобы ты была рядом со мной, чтобы ты была в моей жизни, но мне так хочется быть в твоей. А иногда я мечтаю о том, что ты когда-нибудь будешь во мне нуждаться, что захочешь остаться рядом и тогда я смогу крепко обнять тебя и никуда-никуда больше отпускать. Я знаю, что этого никогда не будет, но ты прости мне эти мечты. Ничего не могу с этим поделать. Радость моя, ты простишь, я знаю, всегда прощаешь мне мои глупости. Моя милая девочка, маленькая нежная девочка, счастье моё, хоть тут немного мое. Сколько же глупостей наделал, и всегда молчал. И не говорил тебе какое ты удивительное чудо. Но, видишь, научился, мне теперь так много нужно тебе сказать, когда мы встретимся, если мы встретимся... Но, главное... Я люблю тебя! Это я тоже научусь говорить вслух, пусть поначалу и тихо, шёпотом. Я всему научусь, чему следовало научится раньше. Всему-всему, обещаю. Только не исчезай, солнышко, просто будь, тогда и я смогу быть. И нет-нет! Я ничего не решаю за тебя снова. Всё это ни к чему тебя не обязывает. Помни об этом, моя радость.
Удачи тебе во всем. Я».

Он ещё несколько раз внимательно перечитывал письмо, тщательно изучая каждую строчку своими усталыми глазами. Медленно, точно прожёвывая, пробовал каждое слово на язык и, убедившись в чем-то своём, недоступном для понимания стороннему наблюдателю, скривил рот в немного глупой страдальческой улыбке. Затем, опершись на трость, он поднялся со своего уютного кресла-качалки. Открыл старое деревянное окно, впустив в свою лачугу холодный ноябрьский воздух. Аккуратно сложил письмо в самолетик, на секунду замер...и, размахнувшись, отправил его в полёт. А потом еще долго-долго сидел у окна, всматриваясь в непроглядную северную тьму. Может быть ветер всё же сжалится над бедным глупцом и доставит письмо, которое он не в силах был отправить...
(*эта концовка предложена  denco91*)

@темы: Рассказ, Творчество

---

Оборотень

[Шеррон]

Путь,
Рассыпанный вдоль угловатыми нитями нежно
Паутиной вживлён в пустоту существующих дней.
Укрывал на раз-два, пухом снежным немного небрежно,
Но теперь шире шаг, а удары все с каждым больней.

Жуть,
Я вдыхал серый дым, зная, что потеряю снова:
Твою душу, смеющийся взгляд, седину на висках.
А взамен - рваный хрип, ряд когтей на ветке дубовой,
Каждый раз после бунта держать тебя в сильных руках.

Ртуть
Вместо крови шепотом тихим по яремной вене.
Я единственный, кто не боялся смотреть тебе вслед,
Всё сильнее сжимая перчатку; Ты снова:"Измена?!". Неверно.
Просто слишком отчаянно жажду того, кого уже нет.

Грудь
Так сжимает тисками вдали уходящие тени,
На вдох-выдох, без слез, по песчинкам отмерю жизнь.
Я смирился уж с пылью в ковре, с твоим взглядом, отточенным ленью,
Но устал засыпать и держать в изголовье ножи.

Будь
Сильнее со зверем в душе, хоть и скалясь на яркое море,
Я покорно принял, что наш путь уж давно не вернуть.
Будь (со мною?) собою, без клеток, без воя и боя.
Просто, пожалуйста,
Будь.

@темы: Стихи, Творчество

---

На берегу снов

[|Иона|]

Мы стоим на краю
И тела наши в дивном огне -
Догорает закат, зажигается пламя костров...
Этот мир
каждый день нам шептал свое "нет"
Мы не знали
и знать не могли других слов

Берег снов...

Корабли покидают свой порт
Чтобы плыть
неизвестно зачем и куда
Может быть
просто время подняться на борт
Может быть
так волнуется в сердце мечта...

Мы стоим на краю
Дальше есть только ветер и свет
Открываем глаза -
На щеках наших капли воды
Этот мир
Нам приснился в таинственном сне
Мы не знали тепла,
мы не знали беды...

Две звезды...
Одна в небе другая в тебе
Знаю путь
жаль дороги не вижу пока...
Все, что есть,
открывается в диком цветке,
Что сжимает
у самого сердца рука..

@темы: Стихи

---

[raved]

Пью крепкий кофе утром.
На кухне квадратов в восемь
Тесно от голоса Курта.
Осень.
Красное мальборо, пепел
На кухне в восемь квадратов.
Я не один на планете.
Правда.
(18.11.10)

---

***

[Deathless angel]

Что делать, если с равнодушной страстью
Я больше не могу смотреть в ее глаза?
Порок не хочет быть в прислугах власти,
Он хочет снять с нее все пояса.
Вздохнуть, почувствовать что будоражит
Твое дыхание чью-то сухую кровь,
Наглядно показать, что значит
Такое сволочное острое «любовь»
Я так хочу, но страх меня снедает,
Разум кричит: « Остынь! Все это злая блажь»,
И вдруг с отчаянием понимаю,
Что трусость отражается мне и в ее глазах.
Ну что ж, границу эту так просто нам не пересечь;
Мне остается только вздернуть плечи,
Отвести взгляд и нервы поберечь.

@темы: Стихи, Чувства, Я

---

Мы дошли

[demodok]

Кто не наши — те уроды!
Это очень хорошо,
что граница огорода
обозначена межой.

Все враги полны коварства,
всё плохое — лишь от них!
Но граница государства
неприступна для иных.

Неприятен неприятель.
В мире много мерзких сил...
Если был бы я Создатель —
я б его разгородил!

* * *
На границе мира — стены.
Мы дошли и пали ниц,
потому что у Вселенной
за стеною
нет границ!

@темы: Стихи

---

от пса

[demodok]

Если ты хоть единственным словом
пожалеешь меня,
я могу перестать быть готовым
за тебя умереть,
разорвутся крепчайшие нити
между мной и тобой...
Ты богиня, а я твой служитель,
и не смей снисходить!

@темы: Стихи

---

[demodok]

А.К.

Мне бы выпить. Хоть бы малость.
Но не с кем-то, а с тобой.
Помнишь, как мы раздражались
стеклотарою пустой?
Как сердились друг на дружку
оттого, что сУхи кружки...

Водка есть. Но нет тебя.
Значит, выпить - не судьба...

@темы: Стихи

---

"Написание хорошего диалога – искусство не меньше, чем ремесло"

[Аннушка]

Доброго времени суток, дорогие сообщники!

Предлагаю продолжить обращать внимание на то, что советует Стивен Кинг =).

он, в свою очередь, предлагает поговорить о диалоге.

В первую очередь писатель обращает наше внимание на то, что диалог — это еще один способ представить, описать, охарактеризовать персонажа, и приводит такие правила:

«никогда не рассказывай того, что можешь показать»

и

«ключ к написанию хорошего диалога – честность».

(к тому же, эти правила вообще хороши в общем и целом. Честность — лучшая политика, не так ли? И вообще незаменима. (это говорит Кэп, а так же сам Стивен —

«Честность в повествовании искупает множество стилистических ошибок, как показывает опыт авторов деревянной прозы вроде Теодора Драйзера и Эйна Ренда, но ложь – ошибка огромная и неисправимая. Лжецы процветают – с этим никто не спорит, – но лишь в огромном мире предметов, и никогда – в джунглях настоящего сочинительства, где ваша цель – писать по одному слову. Если здесь вы начнете лгать о том, что знаете и чувствуете, развалится все»).

А художественная литература тем и отличается от простого разговора, что писатель не только рассказывает, но и побуждает к образам и мыслям, которые не уложишь в буквы, но которые сквозят между строк — имхо).

В частности, говоря о последнем, Кинг говорит о подборе верных и «настоящих» слов для персонажей, тех, которыми они бы говорили, будь они живыми людьми (какими они и должны стать в голове читателя) и в таком случае, об использовании ненормативной лексики.

«Если написанный вами диалог должен обладать звучанием и реализмом, <...>, то для этого необходимо точно воспроизводить, что говорит человек, попав себе молотком по пальцу. Если заменить «Ах ты говно!» на «Ах ты сахар», подумав о Легионе Приличия, то этим будет нарушен непроизнесенный договор между автором и читателем – ваше обещание выражать чистую правду о том, как люди говорят и действуют.

С другой стороны, может, кто-то из ваших персонажей (допустим, незамужняя старая тетушка главного героя) действительно сказала бы «ах ты сахар», попав себе по пальцу. Вы будете знать, какое слово употребить, если знаете своих персонажей, а мы узнаем что-то о герое, что-то более живое и интересное. Смысл в том, чтобы каждый из действующих лиц говорил свободно, не оглядываясь на Легион Приличия или Кружок Христианских Читательниц. Поступать иначе – это не только бесчестно, но и трусливо...»

Конечно, это не призыв изъясняться подобной лексикой, а призыв быть честным и знать и понимать своих персонажей, чтобы быть в состоянии их показать другим людям.

Вот некоторые примеры с комментариями советующего:

«

***

– А ты как думаешь? – спросил мальчик, рисуя палочкой в пыли. Он рисовал то ли мячик, то ли планету, то ли просто кружок. – Ты тоже думаешь, что Земля вертится вокруг солнца, как они говорят?

– Не знаю, что там они говорят, – ответил мистер Бате. – Никогда не учил, что там говорят те или эти. Они каждый талдычат свое, пока у тебя голова кругом не пойдет и паритет не потеряешь.

– Что такое паритет? – спросил мальчик.

– Вечно у тебя дурацкие вопросы! – воскликнул мистер Бате, выхватил у мальчика палочку и переломил. – Паритет бывает у тебя в животе, когда есть пора! Если ты не больной. А еще говорят, что это я необразованный!

– А, аппетит, – спокойно сказал мальчик и снова начал рисовать теперь уже пальцем.

Хорошо сделанный диалог показывает, умен персонаж или глуп (мистер Бате, который не может сказать «аппетит», не обязательно дурак; чтобы составить суждение на эту тему, надо его еще послушать), честен или плутоват, интересен или скучен.

***

Г.П. Лавкрафт был гений в смысле написания макабрических рассказов, но диалоги писал ужасно. Кажется, он и сам это знал, потому что среди миллиона слов его прозы на диалог приходится меньше пяти тысяч. Вот пример из «Цвета вне пространства», где умирающий фермер описывает инопланетное существо, проникшее в его колодец, и по нему видно, какие были у Лавкрафта трудности с диалогом. Знаете, ребята, никто так не, разговаривает, даже на смертном одре.

– Ничто… ничто… цвет… он горит… холодный и мокрый… но горит… он живет в колодце… я его видел… вроде дыма… как цветы были прошлой весной… колодец ночью светился… все живое… высасывает жизнь из всего… в камне… наверное, из камня… все вокруг каменело… не знаю, чего он хочет… люди из колледжа вокруг копали в камне… тот же цвет… тот же самый, как цветы… семена… я видел это на той неделе… он пробивается в голову и тебя хватает… поджигает… откуда-то он из оттуда, где все не так… один прохвессор так говорил…

***

«Война Харта» – детективная история об убийстве в лагере военнопленных во время Второй мировой войны – идея хорошая, но в руках Катценбаха – проблематичная, когда он начинает ее готовить. Вот разговор командира эскадрильи Филипа Прайса с товарищами перед тем, как немецкое начальство шталага «Люфт-13» его уводит, не для репатриации, как они уверяют, но чтобы расстрелять в лесу.

Филип снова притянул к себе Томми.

– Томми! – шепнул он. – Это не совпадение! Все не так, как с виду! Копай глубже! Спаси его, парень, спаси! Я сейчас еще сильнее верю, что Скотт невиновен!.. Ребята, вы остаетесь теперь сами по себе. И помните: я верю, что вы выживете! Выживете во что бы то ни стало!

Он повернулся обратно к немцам:

– К вашим услугам, хаултман, – сказал он с неожиданной спокойной решимостью. – Я готов. Делайте со мной, что решили.

То ли Катценбах не понимает, что каждая фраза командира эскадрильи – клише из военных фильмов конца сороковых годов, то ли сознательно использует это сходство, чтобы пробудить у читателя сочувствие, грусть или даже ностальгию. Как бы то ни было, это не срабатывает. Единственное чувство, пробуждаемое этим отрывком, – недоверчивое нетерпение.

»

Так же, Кинг обращает внимание начинающих писателей на атрибуцию диалога, в частности, на наречия. (которыми «выложена дорога в ад». Так же он недолюбливает страдательный залог. Можно подумать, что эти два момента подходят только и именно к английскому языку, но я думаю, что чрезмерное употребление страдательного залога (например, «Дверь открылась, дом был покинут, и шторы задернуты») и наречий может быть свойственно пишущему и на русском языке, особенно при оформлении диалога. В любом случае, это не более чем советы=))

Как считает мистер Кинг, «с помощью наречий автор обычно сообщает нам, что он боится выразиться недостаточно ясно, боится не суметь донести до нас мнение или образ.

Вдумайтесь в предложение: Он резко закрыл дверь. Это никак нельзя назвать ужасной фразой (по крайней мере в ней стоит активный глагол), но спросите себя, нужно ли здесь слово резко. Можете возразить, что оно выражает разницу между Он закрыл дверь и Он захлопнул дверь, и я спорить не буду… но что там с контекстом? Как там вся информирующая (не говорю уже – эмоционально волнующая) проза, описывающая события до того, как Он резко закрыл дверь? Разве она не должна нам сказать, как именно он закрыл дверь? А если она нам об этом говорит, то разве резко – не лишнее слово? Не избыточное?

Меня здесь могут обвинить в педантичности и мелкой придирчивости. Отрицаю. <...>

Но я готов быть справедливым к наречиям. Да, готов. За одним исключением: атрибуция диалогов. Я настаиваю, чтобы наречия в атрибуции диалогов использовались только в редчайших и самых особых случаях… и тогда чтобы не использовались, если сможете без них обойтись. Чтобы уточнить, о чем идет речь, вот три предложения:

– Положи! – крикнула она.

– Отдай, – взмолился он, – это мое!

– Не будьте вы таким дураком, Джекил, – сказал Аттерсон.

В этих трех предложениях глаголы крикнула, взмолился и сказал являются атрибуцией диалога. А теперь посмотрите на такие сомнительные варианты:

– Положи! – крикнула она зловеще.

– Отдай, – униженно взмолился он, – это мое!

– Не будьте вы таким дураком, Джекил, – презрительно сказал Аттерсон.

Три последних предложения слабее трех первых, и почти любой читатель сразу скажет почему. Не будьте вы таким дураком, Джекил, – презрительно сказал Аттерсон – это еще лучшее, потому что это всего лишь штамп, а остальные два активно смехотворны. Такие атрибуции диалогов когда-то назывались «свифтики» по имени Тома Свифта, храброго героя-изобретателя в серии приключенческих романов для мальчиков, написанных Виктором Апплетоном Вторым. Апплетон обожал предложения вроде «А ну, попробуй!» – храбро выкрикнул Том или «Папа мне помогал с расчетами», – скромно ответил Том. Мы в школьные годы играли в салонную игру, где надо было придумывать смешные (или хотя бы полусмешные) свифтики. Помню: «Вы прекрасно пукаете, леди», – сказал он, набравшись духу или «Я – пиротехник», – ответил он, вспыхнув. (Модификаторами глаголов здесь служат придаточные предложения «обстоятельства образа действия», играющие ту же роль, что и наречия.) Обдумывая, надо ли пускать губительные одуванчики наречий в атрибуцию диалога, подумайте и вот о чем: хотите ли вы писать прозу, которая превращается в основу для салонной игры?

Есть писатели, которые пытаются обойти это правило исключения наречий, накачивая стероидами сами атрибутивные глаголы по самые уши. Результат знаком любому читателю криминального чтива в бумажных обложках.

– Брось пушку, Аттерсон! – проскрежетал Джекил.

– Целуй меня, целуй! – задохнулась Шайна.

– Ты меня дразнишь! – отдернулся Билл.

Пожалуйста, не делайте так. Умоляю вас, не надо. Лучшая форма атрибуции диалога – «сказал», вроде сказал он, сказала она, сказал Билл, сказала Моника. Если хотите видеть действие этого строгого правила, перечитайте любой роман Ларри Мак-Карта, гуру атрибуции диалога. <...>

Ведь вы скорее всего знаете, о чем ведете речь, и можете нормально двигать прозу активными глаголами. И наверное, вы достаточно хорошо уже рассказывали свою историю, чтобы верить: когда вы скажете он сказал, читатель поймет, как он это сказал – быстро или медленно, весело или грустно. Да, ваш читатель, быть может, вязнет в болоте, и бросьте ему веревку, ради Бога… но не надо глушить его бухтой стального троса».

@темы: Ликбез

---

Эм..Рискну, надо же учиться... Оо

[Lovebel]

Произошел раскол небес.
Вместе ангел и нечестивый бес.
Горят огнем, черны глаза
В ответ на чистые ласки ангела.
Страсть, ярость и животный страх,
Весь этот круговорот затягивает нас.
Никто не может дать совет.
Что произошло?
Как все теперь….
Все будет жить и процветать?
Как ангел будет наш летать?
Но ангел лишь молчит в ответ,
В ответ на панику и страх,
Что разыгрались в небесах.
А очи светлые любовью лишь горят,
В ответ на дерзкий и отчужденный взгляд.
Люблю… – прошепчут вдруг уста,
Обладателя демонического руна.
Произошел раскол небес.
Ведь вместе ангел и нечестивый бес.

@темы: Стихи, Творчество

---

Поднадзорный

[demodok]

Жанр: запись сна

Снилось, что читаю новый роман Марка Твена.
Читаю на английском, поэтому понимаю с трудом, но русского перевода пока что нет. Марк Твен рассовал свои рукописи по конвертам и в завещании указал, когда какую можно будет вскрыть и издать, и вот настало время очередного конверта, и в Штатах роман издали, а у нас пока что не перевели.
Я даже название романа не очень-то понял. Что-то вроде «Надзирание» или «Наблюдение» — но не просто наблюдение, а с обязательной фиксацией и донесением, написанием очень подробных отчетов наблюдения за человеком. Имя у главного героя (он же рассказчик) какое-то непроизносимое — для меня, читающего рукопись Марка Твена, только что изданную на английском. Поэтому, читая, я называл его Поднадзорный.
Сначала был очень сложный и потому жутко интересный пролог, посвященный психологическим аспектам надзирания и поднадзорности. В прологе очень наукообразно описываются и систематизируются реакции поднадзорных на сам факт надзирания за ними. С одной стороны, это раздражает человека, с другой — развлекает его, но самое страшное — у поднадзорности, оказывается, есть эффект привыкания, человек может «подсесть» на факт собственной поднадзорности и чувствовать себя весьма неуютно, когда за ним не надзирают.
А потом начинается собственно роман: что-то вроде дневника надзирания героя за самим собой и за своими надзирателями. Надзирают за ним везде: на службе в какой-то мелкой конторе, на улицах, в магазинах, дома (этим занимается кто-то из прислуги), на пикниках (один из друзей ГГ). За ним надзирают даже в общественном сортире (в кабинках установлены громоздкие, наведённые на стульчак, хитроумные фотокамеры, в которых с громким клацанием автоматически меняется фотопластинка каждые полминуты, и подробному техническому описанию этих фотокамер посвящена чуть ли не половина главы).
Понемногу начинает раздражать, что до сих пор (уже седьмая или восьмая глава из чуть более двадцати!) не объяснено, почему за героем установлено надзирание, в чем он провинился или в чем подозревается. Поначалу «дневник самонадзирания» воспринимается как маленькая месть надзирателям: «Вы надзираете за мной? Ну так я буду надзирать за вами!». Это кажется правдоподобным, потому что «дневник самонадзирания» надзирателями тоже прочитывается, и они даже не слишком скрывают это — герой то и дело обнаруживает признаки того, что его дневник опять открывали, читали и даже переписывали. Потом психологический вектор автора дневника меняется: он увлёкся процессом надзирания за собой, «подсел» на этот процесс, он тщательно фиксирует все свои действия, могущие показаться подозрительными. И только ближе к концу рукописи становится ясным, что в центре внимания героя — не он сам и не его надзиратели, а всего лишь один из его надзирателей (это женщина), остальные изображаются лишь постольку-поскольку, в моменты «пересменок» с той, за которой надзирает герой. И становится ясной жуткая мысль: в этом государстве все надзирают за всеми, у каждого гражданина есть несколько поднадзорных граждан, и за каждым гражданином надзирают несколько других. И пишутся подробные отчеты, весьма похожие на вот этот «дневник самонадзирания», — и не является ли этот «дневник» просто одним из таких отчетов? Отчет о надзирании за одной из своих надзирательниц...
Рукопись не закончена, она обрывается в самом начале двадцать какой-то главы. В предыдущей главе между Поднадзорным и его надзирательницей начинают завязываться личные отношения, осложненные фактом взаимонадзирания. Но очень даже возможно, что рукопись всё-таки закончена, что Марк Твен нарочно оставил рукопись незавершенной — точнее, придал ей вид незавершенности. Потому что никакая любовная интрига не может оказаться интереснее жуткой социальной идеи романа.

P.S. Между прочим, приснившаяся мне рукопись Марка Твена — очень даже в духе его собственной судьбы (того, что мы знаем о его судьбе). Марк Твен сам был поднадзорным своей жены, она жестко и даже жестоко цензуровала его рукописи, именно она внушила Марку Твену мысль о преждевременности многих его рукописей, именно под ее влиянием он рассовал их по конвертам и составил свое завещание, где определил сроки публикации: через 10, 50, или 125, или даже 500 лет после смерти автора... Он вполне мог ощущать себя Поднадзорным и написать такой роман.

@темы: проза

---

Не сказка

[Zavulonika]

Мой последний рассказ, хочется критики. ☺


На чердаке было душно. И пыльно. Сквозь мутное небольшое окно пробивались полуденные солнечные лучи, позволяя разглядеть и груды старья, и разнообразный строительный хлам, хранимый здесь по причинам, известным лишь самим хозяевам.
По потолочной балке полз паучок. Казалось, он был занят только своими паучьими делами и совершенно не замечал наблюдавшей за ним маленькой девочки. Возможно, все дело в том, что эта девочка не размахивала руками, не пыталась порвать паутину, как другие дети, не шумела и почти не двигалась. Паучок не знал, что объяснение такому необычному поведению очень простое: девочка была расстроена. С самого утра день у маленькой Эмили не задался: сначала закончились ее любимые шоколадные хлопья, затем родители вместо семейного похода в парк решили съездить в магазин за строительными материалами, а затем продолжить отделку кухни. Все дело в том, что семья Эмили делала дома ремонт, но на рабочих из-за скудности семейного бюджета было решено сэкономить. Родители уехали за покупками, а за главного оставили брата девочки - Саймона. Он был старше Эмми на целых четыре года и считал, что сестра должна его слушаться. Но это еще не самое ужасное, что успело случиться в тот день.
Пока Саймон смотрел телевизор, девочка решила помочь родителям и украсить кухню. Эмили всегда хотелось нарисовать что-нибудь волшебное, например, стене около двери не хватало феи, которая будто бы только что залетела в помещение. Решено было взять синюю краску и начать творить. Нет, Эмми не считала, будто все феи синего цвета, просто более подходящей краски рядом в тот момент не обнаружилось. Феечка выходила просто замечательной, портило ее только смазанное крыло. Эмили размышляла, как бы исправить досадный недочет, когда зашел брат. Мальчик рассердился, он изо всех сил старался быть ответственным и взрослым, а теперь ему попадет за то, что оставил сестру без присмотра. Родители никогда не разрешали рисовать на стенах, а провинившихся наказывали, запирая в какой-нибудь комнате дома. Саймон не мог поступить как взрослый, из-за ремонта не осталось почти ни одной запирающейся двери. Кроме чердака.
Эмми сидела, съежившись на полу, обхватив колени руками, и думала: «Разве фея оказалась такой некрасивой? Он должен был подождать маму с папой, им бы она точно понравилась! И мама с папой никогда не запирали меня на чердаке, все этот Саймон. Вот если бы феи были настоящими... Они бы играли со мной, я бы никогда не оставалась одна».
В углу что-то зашуршало. Девочка насторожилась. Шорох послышался отчетливее, теперь можно было различить тоненький перезвон. Эмми немного испугалась, но в то же время ей стало любопытно и она начала осторожно приближаться к источнику звука. Шорох определенно доносился из-за старого чемодана. Девочка и не заметила, как на чердаке слегка потемнело, она смотрела только на синие отблески совсем рядом. Из-за чемодана показалось крыло, затем маленькая ручка, и вот уже крылатая фигурка вылетела и с волшебным перезвоном запорхала перед носом Эмили. Девочка боялась пошевелиться, боялась спугнуть чудо. Но фея и не думала исчезать, наоборот, со всех сторон стали появляться такие же синие создания, но теперь они переливались всеми цветами радуги. Эмми звонко смеялась и хлопала в ладоши: «Ну конечно же, они настоящие! Как здорово!»
Феи, кружившиеся по чердаку в волшебном танце, стали все ближе подлетать к окну. Вскоре они уже практически все кружили там, иногда даже бились о стекло. Эмми решила заговорить с ними: «Чего вы хотите?»
«Выпусти нас. Там наш дом. Помоги, Эмили…»
Девочке стало жалко их, и она решила открыть окно. Феи почтительно расступились и ждали, пока она справится со старыми задвижками. Наконец окно поддалось. Девочка распахнула настежь створки и замерла от восторга. За окном был не старый двор со сломанными качелями и пожухлой травой, нет, там была настоящая волшебная страна. Все именно так, как Эмми и представляла: зеленые луга, на которых паслись единороги, цветущие розовые деревья, ясное небо и радуга. У горизонта блестело море, девочка видела его только на картинках, но сразу поняла, что это оно. Как в любой сказочной стране, там был замок с острыми шпилями, белыми стенами и высокой башней. А феи уже вылетели в окно и кружили рядом.
Только теперь Эмили поняла, что волшебные создания что-то говорят ей. Она прислушалась: «Пойдем с нами! Разве тебе не хочется к нам в гости? Ты сможешь вернуться, но если захочешь, то останешься с нами. Пойдем! Мы хотим с тобой поиграть! Пойдем…» Эмми так хотелось поиграть с феями и попасть в сказку, хор голосов был настолько манящим, что она взобралась на подоконник, и, увидев за спиной такие же синие крылья, как и у феечек, шагнула из окна. «Я ненадолго»,- пообещала себе девочка.
Тело Эмили Блэквуд нашла соседка во время прогулки с собачкой. На чердаке хранилось много старых банок с красками, растворителями и эмалями, выделявшими ядовитые испарения. По версии следствия, это и вызвало помрачение сознания, заставившее ребенка выброситься из окна.
Синюю фею на кухонной стене так и не закрасили.

@темы: Рассказ

---

Пните меня ))

[Magreta33]

Наш тесный мир. Так много света,
Что, ослепив, укрыло от меня
То таинство рождения планеты,
Которой правят боги: ты и я.

Наш добрый мир. Живет здесь нежность,
Взлелеянная лаской рук.
Сердец сплетенных безмятежность
Бальзамом от душевных мук.

Наш грешный мир. Здесь правят боги
Со страстью в сердце, жадные до губ,
Презревшие условностей пороги.
Поступок сей отчаян или глуп?

Наш тайный мир. Здесь губ молчанье
Дороже ценится, чем слог.
За встречу плата – расставанье,
Разлуки боль – любви залог.

Сердец дыханье сохраняя
В ночи наш диалог затих.
И замер, дня вновь ожидая,
Наш мир – планета для двоих.

@темы: Стихи