[Мастер-]

Среди десятка альтернатив, многоголосиц ненужных тем,
ты выбираешь чужой мотив и наживаешь себе проблем.
Уходишь из дому на вокзал. Уехать, бросить. Запить, забыть.
Но кто-то рельсы уже связал за горизонтом в тугую нить.
Иной судьбы для себя не ждал. В усмешке треснул иссохший рот.
Но кто-то воду арестовал, она по трубам теперь течёт.
Берёшь гитару. Ты свят и чист!.. играешь блюз, а в руках картон.
Взамен гитары картонный лист, гитарным контуром обведён.

Ушедший день подытожил чёрт – кривыми цифрами по душе.
А в результате – неравный счёт, три раза вышло по трижды шесть.

@темы: Стихи

---

[raved]

СД

Барахтаюсь в горе барахла, очевидно пришла зима. Обволакивает. Залезает под одежду.
Минус двадцать два.
Между прочим, месяцами прочими между, февраль — холоду голова (застрял в горле комом, как последняя вовсе не сорная глава Овода).
Холода.
А ещё холодает. Не надоедает ртути в градуснике ползти вниз. В декабре казалось, тёплая одежда — атавизм; а нет, потеплее бы.
Потеплело бы.
Полетело бы тело без ватника, лето ведь.
Влажность.
Жажда.
Чёрт с ними, заждались.
Мы.
Ждали, ждали и заждались (выдохлись ждать).
Вы-дох-лись.
Так, что сдохнуть хочется. Слава Богу не в одиночестве, будет кому написать на гранитной плите отчество.
Нет — имя, фамилию, отчество.
Нет — фамилию, имя, отчество.
Чествовать не надо, просто написать; хоть маркером,
перманентным, чтобы не стёрся от первого пыльного ветра.
Похороните меня в шляпе фетровой, никогда не носил, а так спущусь, посмотрю. Ну или поднимусь, попялюсь. Если отпустят.
А не отпустят — сами посмотрите, как она мне идёт. Тем более мало ли сжалятся — дадут посмотреть всё-таки.
Тик.
Так.
Тик.
Неровный нервный тик,
тишина,
криз.
Время живое, даже когда часы мертвы, даже когда зима, пургой завывая, сковывает жизнь на планете Земля.
Гора никогда не идёт к Магомету, тоже самое с летом, лето должно быть внутри.
Себя для.

---

Всем доброго дня

[*Дева Озера*]

Забывать не дано, а лишь притворяться.
Уходить-то легко, ты попробуй остаться.
Взлетать тяжело, падать вниз - невозможно...
Я плакать не стану о брошенном прошлом.

Ждать. Но чего? Тают в сумерках тени.
А звезда вдаль зовет, но спуститься не смеет.
Крепкий кофе в руках - мимолетная терпкость.
Только лишь тишина со мной делит нежность.

За стенами гроза грязь омоет слезами.
И мечта, как всегда, сны наполнит цветами...
Что ты хочешь, душа? чью надежду лелеешь? -
Собираешь осколки и зачем-то их клеишь...

Забывать не дано, попробовать - стоит?
Уходить-то легко - ветер двери закроет.
Взлететь бы сейчас, да как брошу тело?..
Белые крылья, да черные перья.

---

двустишие

[демодок]

Непонятные нравятся многим.
А понятные - одиноки...

@темы: Стихи

---

нет ничего серьёзнее, чем юмор!

[демодок]

Опять скажу: нет ничего серьёзнее, чем юмор!
Сошлюсь на поговорку: «В каждой шутке — только доля шутки», каковая поговорка происходит от чуть более древней: «В каждой шутке есть доля правды».
Обе поговорки неверны. Точнее — неполны. Неисчерпывающи.
Шутка — это такая форма высказывания, которая позволяет сказать правду в тех случаях, когда говорить её не представляется возможным. По тем или иным соображениям — чаще всего этическим.
Этически недопустимо называть себя дураком в разговоре с учениками. И тогда, помогая не солгать, на помощь приходит шутка. Утверждение «я дурак» облекается в шуточную форму. Истина — высказана, но проблема «верить или не верить» становится не твоей проблемой, а проблемой твоего ученика. Заодно достигается некий педагогический эффект: «А вот пускай ученик порешает проблемку самостоятельно! Пускай сам решит: стОит ли и есть ли чему учится у дурака?».

@темы: Мысли вслух

---

Песенка

[Catold]

Я когда-то любил этот солнечный мир,
Я не ждал ни зимы, ни весны.
Но однажды пролил на тетради кефир
И закрыл двери с той стороны.

А потом повзрослел я, как чудилось мне
(в двадцать пять мы как будды умны), —
Когда ты закатила скандал при луне,
Я закрыл двери с той стороны.

Помотало меня от канав до вершин,
Денег нет, а мосты сожжены;
Незнакомцам распахивал двери души...
И захлопывал с той стороны.

Я играл внуку блюз, ты вязала носки,
Жизнь моя – от стены до стены.
А на дальней стене напишу я стихи
И закрою дверь с той стороны!

@темы: Стихи

---

Рейс Москва – небо

[Мирская]

«Никогда не угадаешь, где же он не приземлится» (с)

Опоздать на самолет теперь стало намного сложнее, чем раньше. Уже не сослаться на пробки: сел в красный экспресс и поехал с ветерком. Виктору горько было думать о том, что изменилось в городе за те три года, что он не видел Ольгу. Бывшая девушка, а теперь безнадежно записанная в любовницы, молча держала его за руку, стоя в аэропорту, и старалась казаться неунывающей. До посадки оставалось каких-то двадцать минут. Вся морока с регистрацией, обычно тянувшаяся раздражающе долго, пролетела в районе периферийного зрения. На горизонте, за взлетно-посадочной полосой виднелось поднимающееся красное солнце. Впереди был нудный перелет в компании со вчерашней газетой и пока еще неизвестными соседями. Виктор хотел сказать что-то важное Ольге, но она все время смотрела куда-то сквозь него, и он не решался. Уши словно заложило ватой – звуки извне прорывались в сознание с большим трудом, а что-то нехорошее, засосавшее вдруг под ложечкой, только сильнее вырвало его из реальности.

Красное солнце, и полнеба залито незабываемыми по красоте цветами. Белый пассажирский лайнер, закончивший посадку на борт, медленно пополз по полосе, отливая отчего-то розовым. Как игрушечный. И издали казавшийся даже забавным.

Ольга сжала руку Виктора в своей и вдруг прошептала: «Вить, я боюсь! А вдруг что случиться?» Он очнулся и хмыкнул: «Глупая. Ты всегда всего боишься. Прекрати. Я ведь не могу остаться». «А хочешь ли?» - вдруг на полном серьезе спросила Оля и посмотрела пристально в душу.

-Объявляется посадка на рейс…! – прервал откровения голос аэропорта, и Виктор дергано засуетился. Ему было пора. Больше никаких сантиментов. Он поцеловал Ольгу в лоб и бросил как можно более безэмоциональное «Пока». Она осталась стоять в зале ожидания, опустив обессилевшие враз руки. Страх – вот, что осталось в ее душе. И страх не за себя. Видно, правда, глупая. И всего боится.

Мужчина в деловом костюме и дорогом пальто толкнул не понятно откуда вышедшего Виктора и, не особо обращая внимания на окружающую суету, ввентился в середину очереди на посадку. Анатолий летел в Архангельск, как и все собравшиеся у металлоискателя. Очередная командировка. В очередной совершенно безликий город. По совести сказать, Анатолий мог навскидку отличить только Москву и Питер, остальных городов для него не существовало. Они превращались в серую кашу грязного снега у него под ногами. Ему было плевать, где окажется на следующий день, через месяц, через год. Достаточно было мысли, что он выполняет свою работу. На совесть и за очень хорошие деньги. Женщины же тоже везде были одинаковы, хотя он и предпочитал москвичек, умудряясь вычислить их даже в самом дальнем захолустье родной страны. И лучше блондинок.

В Архангельске его уже ждала администрация филиала, состоящая из местных не слишком умных и расторопных аборигенов, стол и тосты в честь поднятия корпоративного духа с легко читающимся умыслом задобрить нового проверяющего. И, самое приятное, - белый конверт с занимательным содержимым. Ради него стоило терпеть многочисленные перелеты, скучных людей с одинаково подобострастными лицами. Анатолий рассчитывал на неплохой номер в гостинице и ужин за счет компании, или даже в кругу семьи директора филиала.

Толпа через металлоискатель двигалась неохотно, каждого досматривали с особым рвением. Анатолий поморщился от показного, как ему казалось, желания позаботиться о безопасности. Женщина впереди него с маленькой дочкой говорили о чем-то, отвлекая и раздражая.

-Мама, а эта тетя и меня будет трогать? – спросила маленькая Маша, прижимаясь ближе к маминым мягким полным ногам.
-Не бойся, милая, - Снежанна, мама Маши, подвела дочку к металлоискателю. Девочка прошла сквозь рамки. Те оставались молчаливы и полны достоинства. Снежанна сняла с себя серьги, крестик и прошла вслед за дочерью. Металлоискатель мигнул сотруднице полиции. Снежанну осмотрели дополнительно, отдали украшения и пожелали приятного полета.

По гладкому асфальту взлетной полосы мама с дочкой, держась за руки, подошли к трапу. Солнце было уже бледно розовым. Дома в Архангельске, должно быть, бабушка с дедушкой уже не могут найти себе места, переживая за родных. Отпускать их вдвоем в Москву не хотели категорически, но стойкому бледному стебелечку Маше требовалось лечение. Снежанна была благодарна всем людям, что тащили ее дочурку практически с того света вот уже полтора года, и, наконец, вытащившие. Обещали, что рецидива не будет, и через еще год маленькая заживет совершенно обычной жизнью. Как хорошо! Значит, больше не будет дорогостоящих лекарств, панического страха по ночам, что Машка умерла там, в своей постели, пока весь дом спал. Значит, наконец, можно будет говорить о школе, новых играх и поездке на море.

Мама с дочкой поднялись на трап, и вдруг Машка с поразительной для не окрепшего организма девочки силой сжала мамину талию и сказала совсем по-взрослому:
-Спасибо, Москва!
-Спасибо, столица, - тихо отозвалась Снежанна, пряча лицо в шарф и надеясь, что Маша не увидит ее слез.

-Что встали? Заходите уже! – прикрикнул на них взлохмаченный парень и, едва не свалившись со ступенек сам, толкнул девочку.

У него болела с похмелья голова, а во рту как будто стая крыс переночевала. С трудом вспоминалось количество выпитого накануне: оно терялось где-то между третьим пивом и возникало спустя провал бутылкой виски, распитой на двоих. Санек летать не любил. Он очень боялся высоты и надеялся в лучшем случае проспать весь полет в своем кресле, а в идеале – надраться так, чтобы забыть вообще всё, что должно произойти с момента взлета до приземления.

Обычно Саня обходился поездами, но тут ситуация требовала срочных мер – его ждали с минуты на минуту. Мать, болевшая всю его сознательную жизнь, решила помирать. Парень думал, что зрелище это скучное, и вообще не хотел оставлять столицу по случаю, но бабушка, воспитавшая его, орала в трубку так, будто задалась целью без помощи связи докричаться из Архангельска до Москвы. И он полетел.

Первым делом, найдя свое кресло и усевшись в него, Санек задумался о выпивке. Его бы устроила и какая-нибудь дурь-трава, но с таким досмотром, как в аэропорту, ему не удалось бы протащить даже пачку сигарет незамеченной. Чесался нос, тряслись колени, пальцы и отчего-то бровь. Нервным тиком Санек не страдал и, часто бывало, высмеивал других по случаю.

-Девушка, мы скоро взлетим? – он подался к хорошенькой, но строгой на вид стюардессе, помогавшей старой бабушке отыскать место.
-Через двадцать минут.
-А у вас тут выпить найдется?
Стюардесса внимательно поглядела на Санька и нехотя ответила:
-Найдется. Но после того, как мы взлетим и наберем высоту.

Санек грязно выругался себе под нос и всем своим тощим телом, закутанным в пуховик, нахохлился. Для довершения игнорирования злой реальности он накинул капюшон и пониже опустил голову.

-Кажется, наши места, - излучающая жизненную силу пятидесятилетняя женщина с тучным супругом заняли места рядом с Саньком. Их мысли были устремлены в Архангельск к взрослым детям, маленьким до безумия любимым внукам. Наталия Васильевна перебирала в мыслях, всем ли она купила в Тунисе сувениров, и останется ли довольна старшая внучка-баловница, тезка Наташа.

-Миш, - она повернулась корпусом к супругу: - А я все думаю: может, Наташке стоило бы еще каких-нибудь вещичек купить? Что всё украшения да сувениры… Ну, куклу еще помнишь, которую мы видели?
-Тусь! – не то с упреком, не то просто с отдышкой ответил Михаил Витальевич: - Ей будто носить нечего! У нее вся комната тряпками завалена. И кукол этих ставить, чай, уже некуда. Угомонись. Ты мне плешь уже проела Наташкиными сувенирами. Выбирала бы сама. Чего меня потащила?
-Тьфу на тебя, Потапыч! – Наталия Васильевна гневно завозилась в кресле и выдернула из сумочки потрепанный томик ее вечного дорожного детектива. Последние пять лет это была незаменимая книга в дороге. Открыв ее наобум, женщина погрузилась в чтение. Супруг, оставленный в покое, сразу же задремал, а ее уединение нарушали короткие инструкции суетящихся стюардесс.

Часы показывали время отлета.
В салоне стало тихо. Кто-то погрузился в свои дела или мысли. Кто-то, как Санек, с разгону врезался в волну тревоги и пластом разбился об нее. Стюардессы излучали уверенность, но уже через минуту они пропали из виду, оставив одиноким пространство прохода по пассажирскому салону самолета.

Огромная махина не спеша сдвинулась с места, поехала, набирая скорость, ощутимо подрагивая. Маленькая Маша холодной детской ручкой сжимала мамин пухлый палец и смотрела на соседа слева. Снежанна старалась не подавать вида, что волнуется немного, но она знала, что теперь точно всё будет хорошо в их жизнях. Больше не будет тяжелых испытаний, а будет как у всех – немножко бытовых неурядиц, совершенно нормальные проблемы на работе, может, возобновятся отношения с бывшим мужем и вообще… Просто надо приземлиться и обнять крепко-крепко дожидающихся родных и пойти вместе домой.

Виктор, сидя в хвосте самолета, думал о жене и сыне. Все-таки Ольга была не для него. Приятно было случайно встретить ее, вспомнить былое, но отказаться ради нее от мягкой и уступчивой Лизы он не мог. Да и не хотела Ольга от него детей. А Лизка уже не раз заводила разговор о втором. Отношения с Ольгой похожи на американские горки. Она была непонятной. Странной. Непостижимой. Загадочной. А Лиза простой и родной. Нет, другой жены ему было не надо. И, кажется, любовницы тоже.
Если ему наскучит семейная жизнь, то Ольга еще и не могла стоить того, чтобы мотаться в Москву каждый раз. С Лизкой разводиться – последнее дело. Ее очень любят его родители. А это многого стоит!

Самолет набрал высоту. В салоне появились два стюардессы. Одна профессионально мило улыбнулась его и спросила, что он будет пить. Анатолий с соседнего ряда перебил его, привлекая внимание девушки к себе. Тот, улыбаясь до онемения скул, попытался было флиртовать с девушкой. Она чуть криво ухмыльнулась и сощурила глаза. Анатолий резко замолчал. Его еще никогда так не одергивали одним выражением лица. Уязвленный в самое сосредоточение самолюбия, он цедил горькую минералку и смотрел в одну точку.

Одновременно у всех пассажиров дух захватило. Показалось, что самолет падает.
-Уважаемые пассажиры, соблюдайте спокойствие!

«Самолет просто попал в воздушную яму», - шипел в стакан с виски Санек и тер глаза. Он уже обкусал на пальцах все заусенцы, расковырял болячку на руке, выпил два стакана, но никак не мог успокоиться. «Просто воздушная яма, такое случается, хотя и редко», - продолжал он рассказывать стакану. Противная мелкая девчонка, загородившая ему дорогу на трапе, заревела.

-Девушка, у вас есть успокоительные? – не выдержал он.
Стюардесса с сомнением взглянула на его стакан:
-Да не мне! Девчонку успокойте! – взвился он в ответ на взгляд. Стюардесса улыбнулась понимающе и пошла к Маше.
Снежанна побелела, но пыталась успокоить дочь сама. Она понимала, что не слышит в своем голосе необходимой уверенности и все рыщет глазами по салону в поисках поддержки. Кто-то же должен обоих их уверить, что все в порядке. Кто-то сильный. Кто-то все знающий.

Очнувшийся от дремы Михаил Витальевич обратился к жене с вопросом о причине паники. Та с видом знатока с насмешкой сказала о воздушной яме. Михаил Витальевич снова устроился удобнее и закрыл глаза. Он делал вид, будто уснул, но в столь странной позе, он читал про себя молитву.
Самолет снова тряхнуло.

-Да что ж это такое?! – громко возмутился Анатолий.
-…просьба соблюдать спокойствие и пристегнуть…, - обрывки слов вывели из оцепенения Санька. Он стал пристегиваться, чертыхаясь и с трудом попадая в гнезда застежек.
-Мама! Мамочка!
-Все будет хорошо, Машенька. Вот так, - Снежанна дрожащими пальцами застегивала на дочери ремни.

Самолет вел себя странно. Кто-то посмотрел в окно и громко ахнул. Санек, боявшийся выглядывать, рванул к ближайшему окошку. Внизу был лес.
Нет, внизу очевидно был слишком близко лес.

Маша заплакала снова. Анатолий громко требовал не понятно у кого парашют. Виктор, наплевав на запреты, включил сотовый телефон и с трудом попадая по клавишам набрал сообщение: «Я люблю тебя», - и отправил Лизе.

Вцепившаяся в потрепанный детектив Наталия Васильевна смотрела строго перед собой и впервые в жизни осознала, что в ее мыслях невыносимая тишина. Ее муж, побагровевший лицом, вслух читал «Отче наш» и плакал. Вокруг был гул, иногда прерываемый плотной тишиной и возобновлявшийся чьим-нибудь истеричным голосом. Но оглушительное молчание перебороло.


Вроде, услышать, как ветви деревьев царапают брюхо железной махины, было нельзя, но многие, будь у них возможность все рассказать, могли бы поклясться, что слышали. И что это был самый страшный звук в их жизни.

Секунды через три стало больно.
Через пять секунд не стало ничего.


А Светлана, блаженно потянувшись в теплой гостиничной постели, внезапно увидела в окне высоко стоящее солнце. Оказывается, она уже во второй раз не смогла заставить себя проснуться в четыре утра, и во второй раз ее билет на самолет в Архангельск оказался просрочен. Она посетовала на отсутствие силы воли и перекатилась на другой бок, ища в складках одеяла телефон.

@темы: Рассказ

---

Уродливая любовь

[consolo]

пишет  Лоринга

АСМОДЕЙ И САРРА

(по Книге Товита)

Как проклятие Сарре ее красота,
Равных коей не сыщешь во всей Иудее.
Мало кто из девиц так жестоко страдал
От любви злого духа, царя Асмодея.

От подземного князя ни слезы, ни гнев,
Ни молитва, ни плеть, ни кинжал не спасали.
День и ночь много лет неотлучно при ней.
Шепот тихий и вкрадчивый чудится Сарре:

- Серебром бы запястья твои оковать,
Жемчуг с моря вплести тебе в черные косы,
И шептать жарко полные страсти слова,
И прикончить любого, кто глянет без спроса.

И носить на руках над землей и водой,
Целовать бы - до слез, до бессилья, до боли.
И ввести как супругу в подземный свой дом...
Я прошу - лишь кивни в знак согласья - не боле.

- Убирайся под землю к себе, Асмодей.
Будь ты хоть фараон, все равно мне не нужен.
От таких происходят все беды людей.
Духу зла никогда не бывать моим мужем.

- Сжалься, Сарра, молю, покажи мне свой лик!
Обернись только раз - и возьму тебя в жены.
Гордый князь Преисподней у ног у твоих,
Красотою твоей неземной пораженный.

Мир огромный - захочешь - и брошу к ногам,
Только слово - и будешь княгиней, царицей.
Отчего же ты так холодна и строга?
Отчего не желаешь судьбе покориться?

- Не судьба ты мне, демон, проклятье мое!
Ах, зачем, о Создатель, зачем я красива!
Уходи: здесь не ждет тебя теплый прием.
Уходи: о любви этой я не просила.

- Что ж, упрямая женщина, гляну и я,
Сколько дней, сколько лет продержаться ты сможешь,
Если всякий, кто будет назначен в мужья, -
Всякий замертво рухнет у брачного ложа.

И убийства те лягут на совесть твою,
Тяжким камнем на душу и цепью на тело.
И ты будешь знать точно, кого я убью
И что этих смертей ты сама захотела...

@музыка: Хелависа - "Элисон Гросс"

@темы: аццкое

---

аэлита

[демодок]

Я невоспитан.
Или дурно
воспитан.
В общем — некультурно.

О цвете глаз, о росте трав,
о чём-нибудь — поговорим?
Неужто я и впрямь неправ,
и вкривь неудобоварим?

Не оппонент — варящий борщик
и льющий щедрою рукой:
плохой поэт, хреновый спорщик
и собеседник никакой...

Вы правы, сытые соседи:
культура и без нас жива,
дающих пищу для беседы,
но не умеющих жевать

так, как принято жевать в культурном обществе!

@темы: Стихи

---

Доброго времени суток

[Морга]

Пишет  Жабо-Зверь:

Это один из рассказов, собранных в цикл "Письма на ту сторону" и оформленных, соответственно, в форме писем.
Интересно было бы услышать Ваше мнение.

Понедельник, 23 мая 2011
21:46
Ты знаешь, ласточки ткут небо. Легкими взмахами крыльев протягивают радужно переливающиеся нити, выплетают лазурную гладь, крест на крест, как ткут льняные полотна. Подтягивают эти ниточки одну за другой, выкладывают в причудливом орнаменте облаков и подшивают к кронам деревьев. Мир серебрится ветром и окрашивает сотканное небо причудливыми цветами живых красок. Которые чуть позже опадут слепым дождем и соберутся в радугу.
Знаешь, с каждым днем распустившиеся желтые одуванчики становятся белым пухом, закрывая и отбеливая траву, копошась на земле и залетая в открытые окна. Своеобразные снежинки лета, на которые можно загадывать самые долгие желания, не боясь, что растают. У меня ведь никогда не получалось загадать настоящее желание, вылепленное из кусочка собсвенной души и помещенное на хранение в сердце. Старик с его старухой держали в руках целый ворох желаний, пытаясь отобрать всего три. А у меня никогда не получалось придумать даже одно. Ужас, правда? Дом можно и самому построить, корыто вытесать из дерева, а возможность ходить пешком я никогда не променяю на машину. Стаптывая обувь, я всегда могу заглянуть за подкладку реальности и выйти с другой ее стороны, машины же ездят только по выверенным дорогам, в потоке других таких же. Чем не механическое стадо, идущее на выпас?
Поэтому в последнее время меня все чаще посещает мысль набрать снега из одуванчиков и начать загадывать длинные желания. Не боясь, что снежинки растают. Ведь если и тренироваться в таком деликатном деле, то на сезонной вечности, правда?

@темы: Рассказ

---

Улыбнитесь, моя королева...

[Irenei]

***
Улыбнитесь, моя королева, я вам спою
Может сказку, а может правду — не в этом суть.
Улыбнитесь, моя королева, я вас люблю
И мечтаю вам хоть когда-нибудь присягнуть.
Вы присяге не внемлете, в ваших глазах печаль,
Вы не верите в песни и блеск золотых корон.
Улыбнитесь, моя королева, мне очень жаль,
Что последним героем последний убит дракон,
Что вы выросли, я же осталась смиренно ждать
С вашей памятью, верой и сердцем в моих руках.
Я пишу эти строки, как будто кладу печать:
Запечатав свой смех в беззаботных своих стихах.
Улыбнитесь, моя королева, ведь я смеюсь,
Мой придворный наряд — небольшой шутовской колпак.
Не скучайте, моя королева, я остаюсь,
Ну а вас здесь оставить — увы — не могу никак.
Я мучительно рифмы выписываю в тетрадь,
На кроссовках зола — я плясала вокруг огня.
Мне, моя королева, случилось вас потерять,
Так узнайте, узнайте, узнайте во мне меня!
Рассыпаясь стихами и смехом по площадям,
В дождь играя на старенькой лютне с одной струной,
Я поклоны кладу вам не хуже придворных дам…
Улыбнитесь, моя королева. Пора домой.

---

Здравствуйте.

[*Дева Озера*]

Благодарю за критику. Можно я вас еще раз побеспокою?

Звездный свет в зеркалах раскололся на тысячи снов;
Опадают на дно перья тысячи ангельских крыл...
Это просто луна. Это ветер просится в дом.
Это, слышишь? - в степи плачет тонкою флейтой ковыль.

Но тяжелою плетью взлетит над виском тишина;
Витражи разлетятся и битым станут стеклом...
Это просто забыта на улице чья-то мечта, -
Слышишь? - голос ее растекся ночным серебром.

По высоким углам расползлись, затонув, корабли.
Их безликие тени замолкли, о прошлом скорбя...
Это просто в закате отполыхали мосты, -
Видишь? - нам улыбнулась из бездны небесной звезда.

---

[Морга]

Пишет  J-J:

Это большой цикл, который в скором времени может стать оформленным произведением, поэтому я очень прошу не щадить мою детскую неокрепшую психику, и писать все, что вам кажется правильным. Заранее большое спасибо.


Автор: J-J

Рейтинг: pg

Жанр: роман, юмор

Особенности: никакой исторической достоверности, для любителей Дикого Запада

Аннотация: Размеренная жизнь тихого далекого городка на юге Техаса нарушена внезапным ажиотажем: в город съезжаются все ковбои с близлежащих округ для участия в родео, которое проводит загадочный владелец соседнего бара, который открывается в самый неподходящий момент, составляя явную конкуренцию "сердцу" города - бару "Славный койот"...

Основные действующие лица:

Эль Фернандез - шериф

Сью-Мари - владелица бара "Славный койот"

Амитола - индеец

Ник (Папа) Смит - владелец бара "У Папы Смита"

Лал - индианка из кочующего племени



Вчера вечером и до самого утра в баре Сью-Мари было очень шумно – собрались все ковбои с округи и что-то праздновали. К сожалению, почти уже в самом начале все забыли, что нужно было праздновать, но эта мелочь никого не остановила.

Повсюду в баре валялись бумажки, сигареты, пустые бутылки и прочий мусор, который оставили разудалые ковбои. Кучерявый карлик – помощник Сью-Мари – что-то злобно бормоча себе под нос подметал пол, а сама барменша бегала в это время с подносом и собирала пустую посуду, когда вошла Фернандез.

- Пристрели мою кобылу! Ну и дела… Сью, ты спала хоть немного?

Растрепанная барменша с полусвалившейся прической мельком посмотрела на шерифа и стала протирать тряпкой стол:

- Ну… Часик где-то. После того, как все ушли.

Шериф посмотрела на часы:

- Так ушли все в шесть утра. Сейчас восемь.

- Значит, полчаса… Эль, если тебе не сложно, помоги, а. Ведь сейчас кто-нибудь заявится, а у нас тут полный кавардак. Лулу тоже не спал и все метет в одном месте… - Сью-Мари посмотрела на карлика, который спал, оперевшись на швабру, и шепотом добавила, - Не буди его только, а то раскричится.

Фернандез кивнула и стала быстро сбрасывать кружки на первый попавшийся поднос, потом, как циркач, медленно и осторожно понесла их к барной стойке, внимательно смотря на последнюю кружку, стоявшую на верху подноса. Пройдя несколько шагов, она уже была довольна собой и своим цирковым номером, как внезапно споткнулась о ножку выдвинутого стула; вся конструкция из кружек полетела вниз и с грохотом разбилась.

Карлик подскочил на месте и громко завопил. Фернандез с ужасом посмотрела на Сью-Мари – та слишком устала, чтобы ругаться.

- Ладно, пускай… Меньше мыть придется. Подмети лучше пол, Эль. И постарайся больше ничего не разбить.

Через час все было готово, и Сью-Мари устало присела на один из стульев:

- Такого праздника я больше не выдержу. Мне нужен сменщик. И помощник. И вообще… - барменша пыталась поправить прическу, - Что праздновали-то вчера?

Фернандез махнула рукой, давая понять, что даже можно не спрашивать. На самом деле, вчера были поминки, но они так быстро превратились в празднование, что про поминки все, разумеется, забыли.

- Спать охота… - протянула Сью-Мари и сладко зевнула, глядя на Луиса Карлоса Монтего де Рамиреса, пристроившегося у бочки. Напротив, на улице неожиданно стало очень шумно: подъехало огромное количество лошадей и людей с чемоданами, которые переговаривались на совершенно непонятном языке.

Девушки выглянули на улицу.

- Что за черт?.. – процедила Фернандез, пытаясь разглядеть приехавшую разношерстную компанию.

- Кто все эти люди? Они только приехали, что ли? – Сью-Мари снова зевнула.

- Иди-ка ты поспи немого, Сью. А я сейчас разберусь с этими господами, - Фернандез сочувственно поглядела на барменшу и двинулась по направлению к снующим туда-сюда людям.

Она поймала какого-то странного паренька с длинной шеей и крючковатым носом и спросила его, что тут происходит. Но тот лишь замотал в ответ головой и, подхватив здоровый тюк, быстро направился к зданию напротив бара Сью-Мари. Раньше там был игорный дом, но его хозяина убили, а дом разорился; и вот уже несколько лет стоял нетронутым. Неужели кто-то, правда, приехал сюда? С этим стоило разобраться.

Фернандез вошла в здание – да, тот самый игорный дом, точнее, его остатки. Правда, теперь везде стояли катули с вещами, чемоданы и сновали разные люди, толкаясь и переговариваясь.

- Посторонитесь, дамочка, - услышала шериф у себя за спиной голос с ужасным акцентом и обернулась. Двое рослых мужчин протащили мимо нее барную стойку и осторожно водрузили ее посередине.

- Эй, парни, вы, кажется, умеете разговаривать, что здесь творится? – спросила Фернандез. Мужчины переглянулись между собой:

- Здесь будет бар.

- Бар?! – удивление девушки было настолько искренним, что мужчины даже смутились, - Кто тут главный? С кем можно поговорить по поводу… - Фернандез быстрым жестом указала на стойку, - всего вот этого?

- Ну, допустим, со мной, - ответил чуть визгливый голос с хрипотцой и страшным акцентом. Еще более страшным, что у тех двух мужчин. Фернандез обернулась – перед ней стоял высокий, крупный, но средней полноты, мужчина лет пятидесяти. Одет он был дорого и со вкусом, а опирался на палку с золотым набалдашником, - Я так понимаю, вы, красавица, местный шериф.

Девушка подбоченилась:

- Правильно понимаете. А вы?

- А я… - мужчина усмехнулся и прошел чуть вперед, - простой честный гражданин, который хочет жить в вашем округе.

Фернандез пристально смотрела на мужчину. Он неприятно улыбнулся:

- Знаете, у вас неспокойная округа… Постоянные перестрелки и прочее. Как вам удается справляться со всем этим?

- Буду справляться гораздо лучше, если вы назовете свое имя и скажете, что собираетесь тут творить, - холодно ответила шериф.

- Да, теперь я понимаю, почему вас так любят, - было ощущение, что мужчина издевается.

- Меня?..

- Именно. Знаете что, здесь, - он окинул взором помещение, - слишком шумно и неприятно для беседы с такой очаровательной леди. Разрешите пригласить вас в свой кабинет.

- Если это не займет много времени.

- О, ну что вы. Я знаю, как вы заняты, и не задержу вас больше нужного, - мужчина жестом указал вглубь помещения, предлагая Фернандез пойти первой.

- Нет уж, вы ведите, а я следом.

Он усмехнулся и, развернувшись на каблуках дорогих кожаных туфель, пошел к большой двери, отворил ее и прошел внутрь. Шериф зашла за ним следом. Это и правда был кабинет, и надо сказать, что выглядел он впечатляюще. Почти все было из золота – ручки кресел, ножки диванов, книжный шкаф был изрисован позолоченными узорами. Посередине стоял гигантский стол из красивого дерева теплого оттенка и был настолько большим, что даже было страшно к нему подходить. Мужчина прошел к креслу с золочеными ручками, который стоял позади стола.

- Присаживайтесь, госпожа шериф, - пригласил он.

- Послушайте, хватит играть со мной в джентльмена. Скажите, кто вы и что вы хотите, - Фернандез оперлась на стол. Мужчина снова заулыбался и потер набалдашник своей палки.

- Вы всегда так настроены, госпожа шериф?

- Да, особенно если со мной пытаются играть в какие-то дурацкие игры.

Мужчина сделал разочарованный вид:

- Жаль, я уже растерял все свое былое обаяние… Меня зовут Ник Смит, но все называют меня Папа Смит, чего и вам желаю, госпожа шериф.

- Отлично, господин Смит, один вопрос уже решен, - саркастично заметила Фернандез, - Теперь скажите мне, что вы тут делать собрались.

Папа Смит вздохнул, и на какое-то мгновение Фернандез стало его жалко:

- Я вижу, тут не очень любят чужаков… Но, поверьте мне, прекрасная шериф, что я не собираюсь делать ничего плохого, - он помолчал, - Я много путешествовал по свету, знаете, я увлекаюсь золотом – такое уж не особо оригинальное у меня хобби.

- Я заметила… - шериф явно смягчилась.

- Это трудно не заметить, да. Я, знаете ли, ездил по свету, был болен золотой лихорадкой… Хотя, и сейчас я от нее не излечился. Я по-прежнему люблю и дорожу золотом. Один его вид, одно только его присутствие заставляет меня быть на десять, а то и на двадцать лет моложе, - он посмотрел на Фернандез и улыбнулся, - Вы слишком молоды, чтобы это понять, к сожалению.

- Нет, я поняла… Вы любите, вы увлекаетесь золотом… Но что вы делаете здесь?

Мужчина откинулся назад на кресле – он чувствовал себя уверенно.

- Я не знаю, насколько хорошо вы знаете историю золотых артефактов… Скорее всего, вы не знаете ничего, но вот что я вам скажу. Я закончил эту бешеную погоню за золотом – теперь у меня есть только одна мечта, - Папа Смит понизил голос, - Более двухсот лет назад в этой округе жил известный ковбой – лихач и везунчик – его так и звали Удачливый Джон. О его похождениях ходили легенды, а об его удаче даже слагали невероятные небылицы, но все как один утверждали, что это правда.

- У него, разумеется, был какой-нибудь золотой артефакт?

Ник улыбнулся:

- Вы умная девушка. Совершенно верно. Всемирно известная подкова Удачливого Джона.

- Что, прямо его самого подкова? – усмехнулась Фернандез.

- Нет, это была подкова его первой лошади – однажды, они убегали от бандитов и почти были пойманы, но его лошадь уверенно перепрыгнула через каньон. К сожалению, одна из ее подков оторвалась – вы представляете, каково было лошади?

- Да уж…

- В благодарность за такой героизм и его спасение, Удачливый Джон – у него тогда еще не было такого прозвища – потребовал специально для его лошади выковать подкову из чистого золота. Любой, у кого окажется эта подкова, будет безумно удачлив до конца своих дней.

- Вы хотите найти здесь эту подкову?

Мужчина снова вздохнул:

- Я же сказал, я пришел сюда с добрыми намерениями. Эта подкова у меня. И я хочу вернуть ее на родину, так сказать.

- Каким образом?

- Вы скоро обо всем сами узнаете, прекрасная шериф. А теперь, если вы позволите, мне нужно заниматься благоустройством бара, - мужчина встал и направился к двери.

- Так все-таки бар, - резко сказала Фернандез, даже не думая двигаться с места.

- Вас что-то не устраивает?

- Но… У нас уже есть бар, причем как раз напротив!

- А, эта ветхая лачуга с покосившимися стенами и есть ваш бар? – Папа Смит захохотал, - Вы шутите сейчас, госпожа шериф?

- Нисколько…

Мужчина перестал смеяться:

- Ну что ж… Тогда передайте его владельцу, что я желаю ему удачи.

- Это она.

- Кто?

- Владелица бара. Девушка.

- Тогда, тем более удачи! – Папа Смит снова засмеялся и жестом указал на дверь, - Прошу, госпожа шериф. Надеюсь, теперь вы пройдете первой, ибо, как вы поняли, бояться нечего.

Когда шериф почти вышла из здания, Папа Смит окликнул ее:

- Госпожа шериф, я буду рад вас видеть в своем баре. Открытие завтра. Приходите, не обделите меня вниманием.

Фернандез ничего не ответила и вышла на улицу. Мимо нее снова пробежал тот самый паренек с длинной шеей.

Девушка посмотрела на бар «Славный койот» - он действительно выглядел не самым лучшим образом – стены были и правда покосившимися, вывеска давно отвалилась и валялась внизу у входа, а про дыру в полу в подсобке вообще можно было слагать легенды. При том, что дырка разрасталась все больше и больше с каждым годом. Имидж у бара был на самом деле отвратный, но разве кто-то думал об этом, когда «Славный койот» был единственным баром на всю округу? А все потому, что у Сью-Мари нет ни денег, ни помощников, чтобы привести в порядок свое заведение… Бар никогда еще не выглядел так убого – в свое время его содержала семья Сью-Мари, мать и отец. Вот тогда бар просто блистал. А сейчас они переехали в Миссисипи и открыли там забегаловку, подарив бар Сью-Мари на двадцатилетие. Похоже, самому веселому месту в округе придется сильно постараться, чтобы отстоять свои позиции…



Амитола проснулся от того, что ему было очень холодно. Причем холодно со всех сторон. Открыв глаза, он кое-как разглядел то, где находился: голые бетонные стены и толстая решетчатая дверь. Все понятно, он в тюрьме. Вот только не понятно, за что он тут сидит. Поняв, что весь продрог насквозь, Амитола огляделся по сторонам и схватил ватный матрас, который был постелен на подвесную кровать. Кое-как обмотав его вокруг себя и согревшись, индеец достал трубку и стал думать. Точнее, курить: сегодня индейцу повезло, в трубке еще остался недокуренный табак.

Когда табак все-таки кончился в трубке, пришлось Амитоле вылезти из своего убежища и как-то убежать из тюрьмы. Долго думать не пришлось – на решетке не было замка; не исключено, что Амитола сам пришел в камеру как следует выспаться.

Оказавшись на свежем воздухе, индеец сладко потянулся и направился к бару. Сегодня в нем было непривычно тихо, поэтому Амитола осторожно вошел внутрь. В зале было пусто и на редкость чисто. За одним из столов сидела Сью-Мари, уронив голову на руки, и крепко спала. В углу, пристроившись к бочке с вином, сладко спал карлик.

- Сью-Мари, - индеец толкнул пальцем в голову барменше. Та застонала и нехотя подняла голову, посмотрев на индейца сонными глазами.

- А?.. Что?.. Посетители?..

- Да нет, нет! Это я. Амитола.

- А… Ну, что ты хочешь? Налей себе сам, все что нравится, - барменша обратно опустила голову.

- Не, пить не хочу. Табак где?

- В подсобке где-то… - неразборчиво пробормотала Сью-Мари.

Поняв, что ничего больше он не добьется от барменши, индеец осторожно прошел мимо карлика в подсобку. Там был настоящий кавардак – ящики с фруктами, овощами, пустые и полные бутылки вперемешку, сразу же был мусорный ящик. Амитола стал рассматривать полки и открывать все подряд коробки. Наконец, табак был найден и с радостью затолкан в трубку. Еще чуть-чуть он отсыпал в карман штанов, - так, на всякий случай.

Выйдя на улицу Амитола неожиданно понял, что ему нечего делать. Тогда он пошел, куда глаза глядят – так он делал достаточно часто – и в скором времени набрел на небольшой вигвам. Потом еще один и еще один. Тут была не иначе как целая дюжина вигвамов.

- Уходи! – вдруг услышал резкий окрик Амитола. Справа от него стоял большой разрисованный индеец, направив на него острозаточенное копье. Амитола ни чуть не испугался.

- Эй, приятель, я же…

- Уходи! – еще раз крикнул другой индеец и стал приближаться к Амитоле.

- Да погоди ты, я ничего… - договорить он не успел, ибо пришлось бежать и прятаться в ближайшей растительности. Только тогда грозный разрисованный индеец успокоился. Амитола решил снова попытать свое счастье и попробовать поговорить с этим индейцем.

- Наверное, я давно не разговаривал с индейцами. Разучился. А то все ковбои да ковбои. Надо еще раз…

Поправив штаны и распушив перья на головном уборе, Амитола снова смело шагнул к вигвамам.

- Ты! Уходи! – разрисованный индеец возник буквально из-под земли.

- Ну, подожди! Подожди! – Амитола стал тихонько пятиться, - Давай я дам тебе что-нибудь! – индеец постучал себя по карманам и выхватил трубку – Вот, смотри, табак! Хочешь?

Разрисованный остановился, внимательно посмотрел на протянутую трубку:

- Мир?

- Говорить он не умеет, что ли… Мир, да, мир. Бери.

Разрисованный уже было собрался взять трубку, как вдруг резко обернулся и прислушался, а потом снова грозно закричал на Амитолу:

- Уходи!! Уходи!! УХОДИ!! – уже было обрадованный индеец не на шутку удивился, спрятал трубку обратно в карман штанов и прыгнул за кусты.

- Да тут же у них сокровища! – осенило в кустах Амитолу, - И он их охраняет.

Из кустов был не очень удобный обзор, но другого варианта у индейца не было. Он стал внимательно наблюдать за тем, что сейчас будет происходить. Никаких сокровищ, как он ожидал, никто не достал. К вигвамам стали подходить другие индейцы, очень похожие на разрисованного. И тут Амитола увидел большого и рослого индейца с очень серьезным выражением лица и с большим головным убором из перьев. Она тащил на себе лань, а потом бросил ее посередине и ушел. Другие индейцы засуетились вокруг брошенной добычи и унесли ее. Никаких сокровищ. Сплошное разочарование. Амитола собрался уже уходить, как неожиданно увидел… Почти что сокровище: невысокая, кареглазая девушка с длинными черными волосами, одетая в длинную разноцветную накидку шла прямо к вигвамам. От увиденного у Амитолы даже расширились глаза, и на мгновение он забыл о том, что ему хочется курить. Красавица не торопясь прошла мимо кустов, в которых сидел индеец, и направилась к самому большому вигваму. Там уже стоял и ждал ее тот самый большой и рослый индеец с очень серьезным лицом.

- Тут целое племя, которого раньше не было… - пробормотал Амитола, приходя в себя и доставая трубку. Он решил прийти сюда ночью, когда этот дурацкий индеец, который не умеет разговаривать, наверняка будет спать.

Ночь не заставила себя долго ждать – не успели еще сумерки опуститься на землю, как Амитола снова подкрался к кустам. Практически все индейцы сидели вокруг большого костра и покачивались в такт странной песни того самого индейца с серьезным лицом. Этот обряд продолжался настолько долго, что Амитола заскучал.

Наконец, все встали и разошлись по вигвамам. Осталась только та девушка, которую Амитола видел еще утром. Она немного посидела, глядя на затухающее пламя, потом взяла песок и затушила остатки огня.

Индеец осторожно полз на животе, пытаясь внимательно разглядеть, куда направилась девушка: она обошла сначала один вигвам, потом заглянула во второй… Тут Амитола отвлекся, потому что почувствовал что-то у себя под животом, что-то колючее и неприятное: пришлось встать и посмотреть на помешавший предмет. Это была гладкая и красивая на вид кость, правда, она имела острый край.

Сначала Амитола разозлился, а потом понял: кость была скорее всего из ребра… Вполне возможно, что от человеческого ребра. Индейцу стало не по себе, атмосферу усугубила опускающаяся на землю ночь и громкий крик за спиной:

- Уходи!!

Буквально подпрыгнув на месте, Амитола метнулся вперед и, споткнувшись обо что-то упал в затушенный костер. От страха он быстро-быстро стал молотить руками и ногами по обугленным кускам, разбрасывая в разные стороны грязь и пепел.

- Тише ты, тише! – услышал Амитола приглушенный голос и, обернувшись, попытался разглядеть темноту.

- Кто здесь? – так же тихо отметил Амитола и услышал приглушенный смешок. Наконец, индеец разглядел своего собеседника – это была та самая красавица, которую он видел утром. Она что-то шепнула на ухо разрисованному индейцу, который обнаружил Амитолу, а потом, быстро подхватив вторженца под руки, помогла ему подняться.

- Тихо только, тихо. Пошли.

Она привела его в ближайший вигвам. Практически ничего не было видно до тех пор, пока девушка не зажгла небольшой огонек, стараясь следить, чтобы он сильно не разгорелся. Слабое пламя осветило ее темную кожу и красивые черты лица: на лоб упала прядь угольно-черных волос. Заметив, что Амитола внимательно ее разглядывает, она улыбнулась и села на землю, прикрывая огонь.

- Тебя как звать? – наконец спросила она.

- А… эээ…

- Ты что, тоже не умеешь разговаривать как наш стражник? – в голосе слышалось абсолютное разочарование.

- Нет! Нет! Я очень даже хорошо говорю, - Амитола, не дожидаясь приглашения, сел к огню поближе. Посмотрев на него, девушка сдавленно захихикала: все лицо, да и все тело индейца, было в черных и серых разводах и пятнах – память о посещении самого центра затушенного костра. Девушка взяла какую-то тряпочку и стала оттирать с лица гостя пепел.

- Угораздило же тебя измазаться…

- Да он бешенный у вас… Я еще днем хотел прийти к вам, но он не пустил! – девушка насторожилась и отсела.

- Ты откуда такой?

- Я?.. Ну… Не знаю! Когда-то у меня было племя, а потом… А потом его не стало. Но у меня есть друг, правда. И я часто хожу в город, там всегда мне дают табак, - похвастался индеец.

- Так не бывает… - задумчиво протянула девушка, обняв свои ноги.

- Как не бывает? Очень даже… - Амитола не договорил, потому что девушка резко подняла руку и, подскочив на месте, подошла к краю вигвама.

- Лал? С тобой все в порядке? – послышалось снаружи.

- Да, отец, все в порядке, - как можно более удивленно попыталась сказать девушка, - А что случилось?

- Ничего… Просто я увидел, у тебя огонь горит, вот и…

- Отец, все в порядке. Мне просто не спится.

- Я могу войти?

- Нет. Я хочу побыть одна.

За стенками вигвама еще некоторое время была какая-то возня, а потом все стихло.

- Ложись спать, - девушка метнула в индейца быстрый и странный взгляд, - Там видно будет, что с тобой можно сделать.

Она протянула Амитоле странного вида накидку и потушила огонь.

@темы: Рассказ, Творчество

---

[Бенджамин Джи]

- Я ли прекрасней?... - тихо шуршит в ночи
Голос; глаза, как угли, тлеют во тьме покоев.
- Всё... не напрасно? Ответь же мне, не молчи,
Образ в зеркале круглом! - Я ничего не скрою.

Кожа твоя нежна, снежная, как фарфор,
Губы, что лепестки, манят чужие взгляды.
Моя госпожа, княжна, величественен твой взор
Движенья твои легки, как танец речной наяды.

Очей же голубизна глубже лесных озер,
Волосы - мягкий шелк, блестящий да вороной.
Ты знаешь, моя княжна, плохой из меня актер,
Правду сказать - мой долг: нет больше другой такой.

Хриплый зловещий смех словно вороний грай:
Зеркало, ты не лжешь! - сиплый надсадный вой, -
Да, я прекрасней всех! Что мне ваш ад иль рай!
Смерть, ты напрасно ждешь, не приходи за мной!

Кружится королева в вихре безумной пляски,
Платья лохмотья вьются черным крылом над ней.
Зависти дочь и гнева, колдунья из детской сказки,
Когтистые пальцы гнутся в проклятии прошлых дней.

Седые нечесаны космы, морщины избороздили
Лицо, что когда-то раньше пленяло всех красотой.
Старуха, в сумраке пестром на чьей ты поешь могиле,
Когда свет луны все дальше уносит ночной покой?


В старом-престаром замке черной вороньей тенью
Скользит в тишине коридоров мятущаяся душа,
А зеркало в тонкой рамке, отрада ее и забвенье,
Все шепчет в их разговорах: Ах, как же ты хороша!

---

[демодок]

Пишет [J]*_душа_*[/J]:


Удалено по просьбе автора. Модератор Морга.

@темы: Стихи, Творчество, Чувства

---

[Erick-York]

майорка

мне снилось небо, наполненное молчанием
мне снились мёртвые турки и англичане
мне снилась боль, снились стыд и отчаянье
и командиры в дырах
мне снилась дания или, возможно, исландия
мне снился рак и его терминальные стадии
мне снились телевидение и радио
рвущие тело мира

мне снилось небо в крапинку парашютистами
мне снился джонни, и снилась евангелиста, и
мне снилась кровь, снились порох, курок и выстрел
и от досады слёзы
мне снилось слово в конце твоей вечной повести
мне снились мы - нас поймали в ночные новости
всё-таки нас добили уколы совести
и ещё два сверх дозы

мне снилось море, кричало китами и чайками
я, позолоченный солнцем, без мыслей, трусов и майки
в воду вбегал счастливым, ослабил болты и гайки
всем и во всем признался
мне снилось море, бескрайнее и безмятежное
на одну треть любовь, на одну - любовь, остальное - нежность
в нем растворился полностью и, конечно же,
больше не просыпался

---

Беркли — форева!

[демодок]

«Каждый человек — Вселенная!» — это не просто красивая формула. Это — точная формула! Потому что каждый человек живёт в той Вселенной, которую он придумал. Потому что если (или «когда»?) я перестану придумывать мир — мир перестанет существовать.
В мире, который я придумал, много чего есть и много чего нет. Например, в придуманном мною мире нет Парижа. Я не придумывал Париж — значит, его в моём мире нет. Но я с большим интересом отнёсся к выдумкам Гюго, Дюма, Жоржа Сименона. А также к выдумкам русских поэтов и даже к штампам Флеминга. Замечательные выдумки!
Но собственного Парижа я так и не стал придумывать. Моя Вселенная и без него слишком тесна...
Наверное, это же самое можно сказать по-другому. Например, так:
Я всё-таки выдумал мой Париж — по подсказкам Гюго, Дюма, Жоржа Сименона, русских поэтов и Флеминга. И у меня просто не было возможности сравнить мои выдумки с реальностью (с так называемой реальностью).
Оговорка в скобках — весьма и весьма существенна.
Кажется, Пришвин где-то говорил примерно такое (не дословно, поскольку лень искать в «придуманном мною» Интернете): «пристальное разглядывание одного квадратного метра луга даст больше информации, чем путешествие по всем столицам мира!».
Вселенная деда Щукаря не только не беднее, а пожалуй что и богаче Вселенной Джеймса Бонда. И уж во всяком случае богаче Вселенной Эдмона Дантеса, который граф Монте-Кристо. Который всю свою судьбу вклепал в примитивную идею страшной мести обидчикам...
Наши друзья и наши любимые — это самые интересные из наших выдумок!
В отличие от наших врагов...

@темы: Философия

---

[Варвара Лесная]

Название: Пока без названия. Назову, если будет продолжение.
Автор: Варвара Лесная
Жанр: фэнтези
Примечание: Дорогие друзья! Прошу вас, будьте строгими судьями и укажите на все недостатки. И скажите, стоит ли продолжать.

Глава 1.

- Чертова осень! - проворчала я, выбираясь из очередной лужи. А их развелось видимо-невидимо. И все они ужасно холодные и мерзкие. И все попались на моем пути.
- Ты же любишь осень. - Усмехнулась Алиса, удобно устраиваясь на пеньке. Я лишь показала ей язык и стала выжимать подол рубашки.
Все ощутимее холодало, солнце клонилось к закату. Бродить пешими по лесам - весьма занятное увлечение, особенно если ты магичка, закончившая академию с отличием.
Мы с Алисой - вечные странники. Все накопленные за годы учебы деньги мы просадили в первый же год и сейчас перебивались редкими заработками, поэтому и шатались по миру. А чего бы и не шататься, если весь багаж - диплом да связка писем. Ну, за эти годы я приобрела еще весьма чудный рюкзак с пятым измерением, только ловить там все равно нечего, ибо имущества с Алисой у нас все равно никакого нет.
- Слушай, Варь, - подружка вытащила меня из пучины размышлений. А лучше бы из лужи вытащила. - Сегодня ночевать где будем? Нет, лес - это конечно заманчиво...
Я ее хорошо понимала. Я и сама соскучилась по чистым простынкам, пуховым подушкам и хорошей баньке. Я вытащила из кармана последнее письмо, на обороте которого в прошлый раз намалевала карту. Ну, если совсем честно, то карта - это слишком громко сказано. Так назвать это убожество можно было с великой натяжкой. Скорее это весьма приближенный план местности, намалеванный пьяным старостой после третьей кружки пива. Но при великом желании разобрать было можно.
- О, смотри! - я развернула листок на пеньке, перед Алисой. - Мы сейчас тут.
Я ткнула пальцем и заштрихованный участок, на котором корявыми буквами значилось - Лес. Прямо на границе леса располагалась деревенька - Нижние Шептуны.

До деревни мы дошли уже заполночь. Деревня уже спала и мы не стали стучаться ни в одни двери, дабы нас не приняли за упырей. Да, и такое в нашей практике бывало. Спать, конечно, хотелось, но не так сильно. Так что мы позволили себе неописуемую роскошь - ночную прогулку под луной. Мои ноги начали было протестовать, да только я их быстро заткнула. Алиса же вообще ни капельки не страдала от нашего путешествия. Не спорю, она была избалованной белкой и больше меня любила перины и пуховые подушки, на которых мы спали в академии. Но и в пути она сидела на моем плече, ни капельки не утруждая себя походом.
Мы шли по главной улице и любовались. В отличие от Верхних, Нижние Шептуны были деревенькой окультуренной нынешним правительством. С одной стороны это очень радовало, значит, здесь мы сможем найти хорошую ночлежку за небольшие деньги. С другой - работы здесь нет. А даже если и есть, спрашивать не стоит. Везде, где правительство провело "окультуривание" потребность в шатающихся магичках отпала. В каждом населенном пункте появились собственные маги. А в особо продвинутых городах целые "фирмы магических услуг" - как они сами себя называли. Многие мои одноклассники работали в подобных фирмах. А я именовалась "ведьмой праздношатающейся". Ну, в дипломе конечно написано немного иначе, да суть та же. Таких как я ценили в маленьких деревушках, на трактах, а в городе мне делать было нечего.
Но в том, что у деревни есть свой маг - тоже есть плюсы. Возможно этот маг из нашей академии, и он что-нибудь да знает про Тео.
-Опять мечтаешь о своем контуженом? - Алиса, при всей своей изысканности и привередливости никогда не отличалась чувством такта.
- Ни о чем я не мечтаю, - огрызнулась я и быстрее зашагала вперед.
Я никогда не знала, как отвечать на подобные "подколы" моей ручной белки. Только начинала злиться и огрызаться. Но быстро отходила и старалась перевести тему. Как и сейчас.
- Слушай, может, сходим пока до озера. Тебе то что, а я в грязной рубахе хожу...
Алиса ничего не сказала, лишь легонько махнула пушистым хвостиком у моего уха. Она была не обидчивая и все понимала.

В лунном свете озеро казалось волшебным. Оно сияло так загадочно, так заманчиво. Я, не долго думая, скинула с себя одежду и с удовольствием окунулась. Вода была лишь слегка прохладной. Для такой осени это было странным. На дворе была уже середина сентября и о теплой воде не могло быть речи даже днем. Русалки, поняла я и услышала тихое пение в камышах. Русалок я не боялась. И не потому, что знала не менее двадцати способов избавится от них. А потому что я их понимала. И даже немного им сочувствовала. От хорошей жизни не пойдешь топиться.
- Эй, Варька! - закричала с берега Алиса. - Они тут к рюкзаку с домогательствами лезут.
Я вышла на берег и окликнула расшалившихся русалок. Их было всего трое. Две блондиночки с тиной в растрепанных волосах и одна зеленоволосая. Меня не удивило то, что у озерных обитательниц были стройные ноги. Каждому уважающему себя магу известно, что озерные русалки способны в свете луны менять свои радужные хвосты на обыкновенные человеческие ноги. Подойдя к ним, я развязала рюкзак и открыла его перед ними. То, что рюкзак был волшебный, сыграло мне на руку. Ничего, кроме черноты в нем видно не было, и это создавало впечатление пустоты. А на досуге я заговорила свой рюкзак от любопытных носов так, что даже если бы он был битком набит золотом, все равно бы ничего, кроме нескольких крошек на дне в нем не увидели.
- Ну чего вам надо то? Нету в рюкзаке ничего.
- Так совсем и ничего? - надув прелестные губки переспросила зеленоволосая. Она была очень красива - правильные черты лица, синие глаза с поволокой.
- Совсем. Даже еды нет. - вздохнула я, завязывая рюкзак обратно. Чего-чего, а кушать хотелось.
Русалки в это время стали разглядывать мою одежду, разбросанную на берегу. Да уж, аккуратностью я никогда не отличалась. Штаны висели на кустике, а рубашка валялась у самой кромки воды.
- А чего это ты, девка, в мужских штанах ходишь? - спросила одна из блондинок.
- Да и рубаха у тебя какая-то совсем неказистая.
А вот за рубашку то я обиделась. Я ее сама шила, пока в академии училась. Да без капли магии. Я еще и вышивать пыталась на ней, да только вышло что-то совсем невразумительное. Так что я бросила все это, оставив запланированного дракона без лап.
- Мне нравится, - буркнула я, выхватывая свое творение из рук русалочки и направляясь стирать ее. Можно было бы воспользоваться и заклинанием, да только больно быстро он него вещи портятся. А рубашечку я носила уже столько лет. Так что мы по привычке - водичкой да мыльцем. Мыльце нашлось в боковом кармане рюкзака. Не совсем мыло, так, кусочек малехонький. Но ничего, мне хватит.
-Ну, посмотрите, девочки, что за нахалка! - начала возмущаться зеленовласая. - Мы даже баб деревенских к озеру не подпускаем, хоть и живем с ними уже не одну сотню лет, а эта мылом в нашей воде орудовать собралась.
Я оглянулась и улыбнулась. Не добрая вышла улыбка, ох не добрая. Клыкастая какая-то.
- Тебе что, жалко воды? - спросила я елейным голосочком.
- Так ты не русалка, что бы ею пользоваться. Мы и так тебя пощадили, искупаться позволили. А ты, не благодарная, мыло в воду!
- Не русалка говоришь? Так сейчас стану. Дело то за малым. Да только ты не хуже меня знаешь, что я с тобой на сотни лет останусь. А характер у меня, сама видишь, не сахар да медок. Ну что, топиться мне, или мыло переживете.
Зеленоволосая поняла, что ругаться со мной глупо. Но и авторитет свой перед подругами ей терять не хотелось.
- Тогда выкуп. - Твердо сказала она и встала с травы.
- Выкуп так выкуп - усмехнулась я и начала загибать пальцы. - Значит так, рубашку мне твою, самую нарядную, гребень да зеркало. И что бы не тянула до рассвета.
Русалка аж рот открыла от такой наглости. Да деваться уже некуда было. Всего одним щелчком пальцев я вызвала небольшой файрбол и стала его подкидывать. Зеленоволосая стрелой нырнула в воду и через несколько минут преподнесла мне с поклоном рубаху, гребень и зеркало. Потребность в стирке временно отпала, я свернула свою рубашку и кинула ее в рюкзак. На себя же одела новую, русалкой преподнесенную. Ох, и хороша была рубаха, вся нитями золотыми да серебряными расшитая. В такой и под венец идти не стыдно.
Зеленоволосая посмотрела на меня с такой тоской, что мне ее жалко стало. Но рубашку я возвращать не стала, а лишь села рядом и стала колтуны из своей гривы вычесывать.
- Ну что, расскажешь что ли, как русалкой то стала. Знаю ведь, что помнишь. Потому и косы позеленели. От тоски, небось? – спросила я, протягивая ей гребень. Знаю ведь, что любит косы чесать. Вот пусть и с моими помучается. Все равно у нее лучше получится. Та без сопротивления взяла гребень и стала меня расчесывать. И как ладно у нее шло дело, что я доже завидовать начала. Под ее умелыми руками мои лохмы волосок к волоску ложиться стали.
- От тоски. - Вздохнула русалочка и начала рассказывать свою печальную историю.
- Родилась я не в Шептунах, городская я. Дом у нас был - загляденье, стены в росписи, полы коврами заморскими устелены. Батюшка мой - градоправителем был, почетным человеком. И меня любил да баловал. А я шебутная была да шумная. Все приключений мне хотелось да чудес. Вот и нашло одно такое чудо меня. Кареглазое да темнокудрое. А сердечко то девичье впечатлительное - сразу так и полюбило. Я за ним из окон своих каждый день смотрела, да окликнуть все никак не решалась. А только ночью темной забрался ко мне мой суженый, за рученьки белые подхватил да увез с собой в Шептуны. Я то глупая, уши развесила да поверила речам сладким да заманчивым. А в Шептунах его другая уже ждала, да с дитем. Вот я позора то и не выдержала да в озерко сиганула.

Вот бабы, нам наука. Нечего ушами любить, и топиться не придется. За разговорами и рассвет подкрался незаметно. Перед уходом русалочка скинула с шеи нить жемчужную и протянула мне. Глядя на недоуменную меня, она улыбнулась.
- Что бы помнила, да сама так не ошиблась. А коли ошибешься, давай к нам, у нас весело.
Я вежливо отказалась от приглашения, помахала девочкам рукой на прощание и отправилась обратно в деревню.

С рассветом Нижние Шептуны ожили и зашумели. На площади, которая ночью была так пустынна, появилось множество лавочек с разнообразным товаром. В воздухе витали ароматы свежих калачей да пирогов. Живот так призывно заурчал. В кармане нашлось всего два медяка, чего хватило только на горсть орешков для белочки. Не долго думая, я их и купила. Обрадованная Алиса долго рылась в сумке и все-таки выудила пару золотых и несколько серебряных монет. Назвать это богатством можно было с натяжкой, но хватало этого на многое. Например, на месяц спокойной жизни в этой богатой деревне. Или на хорошую лошадь. Но лошадь мне была не нужна, я предпочитаю путешествовать пешком, а не натирать седлом мозоли на заднице.
Рынок пестрел разнообразными товарами. Глаза разбегались и отказывались собираться в кучу. Яркие платки и ткани, украшения, посуда и всякая домашняя безделица. Мое внимание привлекла куртка, утепленная каким-то незнакомым мне мехом. Примерив ее, я просто влюбилась в эту вещь. Курточка была очень удобной и легкой. Конечно, торговец запросил за нее невозможные деньги – целых три серебрушки. За такие деньги можно купить козу, и на сдачу взять пару курочек-несушек. Но я не собиралась разводить подворье, так что заплатила даже не торгуясь. Курточка грела душу сильнее, чем три серебряных монеты.
Я бродила меж рядами, наслаждаясь шумным обществом. Все-таки тяжело большую часть времени проводить в компании деревьев и одной говорящей белки. Магички – существа социальные, кто бы что ни говорил. Мы проводим 8 лет в академии, не только получая необходимые знания, но и привыкая жить коллективом. В академии есть такие понятия, как коллективная ответственность. Нас приучают ощущать присутствие в своей жизни других людей, их зависимость от наших решений. Как ни странно, такое свойственно только для нашей академии. Практиковалась у нас такая занятная штука, как студенты по обмену. Так вот, послали меня в магический колледж. Там каждый ученик воспитывался как самостоятельная, автономная от других, личность. Для меня было странным отсутствия там командных соревнований, совместных послушаний. Даже жили адепты поодиночке. Дикость, больше никак не скажешь.
Окунувшись в воспоминания, я не сразу заметила, как началась драка. Не самый удачливый воришка был пойман за руку, и теперь его волокли на суд.
- Смотри-ка, - сказала я Алисе, - как здесь скоры на расправу. Неужели они даже в темнице его в воспитательных целях держать не будут?
- А зачем? – ответил кто-то сбоку. – Руки отрубят и все.
Я повернулась и увидела невысокого щербатого паренька. На вид, ему было лет пятнадцать, не больше. Мальчика грыз яблоко и насмешливо смотрел на то, как у меня открывался от удивления рот.
- Как отрубят? – сказать, что я была удивлена – ничего не сказать. Я уже видела, что воришка – маленькая веснушчатая девчонка, лет 7. Что-то в ней мне показалось смутно знакомым…


Глава 2.

На площади перед помостом собралось множество народу. Толпа гудела, ожидая зрелища. На центр помоста вышел не молодой мужчина.
- Народ! – голос у него был громкий и какой-то неприятный. Ледяной, что ли. – Год за годом мы боремся за чистоту нашего общества. Мы соблюдаем законы, пишем новые и идем в безоблачное будущее…
Слушать его стало невообразимо скучно. Я заметила, что зеваю не я одна. Мой юный осведомитель не постеснялся выразить общественное недовольство.
- Слышали уже, и про будущее, и про социализм.. Ты про вора давай.
Оратор стушевался, но тут же взял себя в руки и велел вывести «подсудимую». Стражники подтолкнули девочку, и она чуть не свалилась с края помоста. Маленькая, худенькая девчушка в порванной рубашке, не вызывала у меня ничего, кроме жалости. Такая маленькая, думала я. Что же довело ее до воровства. Но толпа при виде нее загудела, как пчелиный рой.
- Друзья мои, перед нами преступник. Жестокий и беспощадный. Разве нашему обществу нужны такие члены?
Толпа загудела в два раза сильнее и громче. Этому обществу нужны были зрелища, а не социализм. Я продвинулась вперед, ближе к помосту. Хоть с огромным трудом, но мне это удалось.
- А что же она натворила? – спросила я, магически усиливая силу своего голоса. Орать сквозь этот гул было бессмысленно.
Оратор, он же обвинитель окинул меня слегка насмешливым взглядом.
- Может быть милостивая госпожа хочет выкупить воровку? – усмехаясь, спросил он.
- Сколько?
- Золотой. – улыбка его стала еще более жестокой и ехидной. Толпа резво замолчала, ожидая, что же я отвечу.
Мда, это были не маленькие деньги. Но я не думая бросила монету ему в ноги.
- Подавись, стервятник. – крикнула я. У болтуна аж глаза на лоб полезли. Он согнулся и трясущимися пальцами вцепился в монету.
Я лишь усмехнулась и легким прыжком оказалась на помосте перед малышкой.
- Так что ты украла? – спросила я у ребенка. Та подняла на меня красные от слез глаза и тихонечко прошептала.
- Я не крала, сударыня. – Она протянула ладошку, в которой сжимала медяшку. – Меня оттолкнули и я не успела заплатить за леденец.
Я подхватила девочку на руки и обратилась к толпе.
- Вы хотите счастливого будущего? Вы, что вините маленького ребенка во всех грехах? – устало спросила я. Все таки мне хотелось спать. Не знаю, что там творилось внизу. Меня сейчас заботили стражники, косившиеся на меня.
- Ну что вы смотрите. Ждете еще денег? Так делите то, что есть. Социализм же строите, какие деньги.
Я, с девочкой на руках, спустилась с помоста и зашагала с площади. Малышка свернулась и старалась казаться незаметной.

Через какое-то время нас нагнал все тот же щербатый мальчика.
- Сударыня, простите милосердно… - Начал было он раскланиваться.
- Ну чего тебе, - тихо спросила я, опуская девчонку на землю. Та тут же вцепилась мне в руку, боясь потеряться.
- Вы…Вы ведь не местная. Кто вы? – спросил мальчишка, с интересом рассматривая меня и малышку. Но тут его внимание привлекла Алиса. Она так ловко выскочила из рюкзака, где все время пряталась, что мальчишка рот раскрыл от удивления.
- Ведьма, – спокойно ответила я, приподнимая упавшую челюсть мальца. – А ты чего хотел? Не видишь, я устала.
- Я хотел предложить вам кров. Знаю, сейчас вас ни в одну таверну не пустят. Вы ведь с ней. – Он ткнул в девочку пальцем. Та лишь сильнее вцепилась в мою ладонь и шмыгнула носом. Бедняжка, она же была ни капельки не виновата.
- Кров? А баня есть? – спросила я, заинтересовываясь. Спать хотелось невыносимо, есть еще больше. А горячая вода вообще была приделом мечтаний.
- Обижаете, конечно есть. Меня Светик зовут. – Он улыбнулся во весь рот, презентовав нам полный набор белоснежных зубов. Я даже позавидовала.
- Ну так веди. Я Варвара, это моя белка Алиса. А это..
- Даша. – тихо прошептала девочка, краснея. Я удивленно посмотрела на девочку. В нашем мире подобными именами детей называют магички. А у простого люда полный двор Миловиц, Любослав и Златолик. Я решила отложить выяснение родословной моей подопечной до лучших времен.

@темы: Рассказ

---

Ночью

[Морга]

Пишет  Наталия-:

Отраженье в стекле, четкий контур руки, -
Мне не нравится эта безвыходность позы,
Но сквозь плечи летят лепестки белой розы,
И движения так нереально легки...

Отраженье, как я, в глубине своих снов:
Тает комната, стены прозрачней надежды.
Но я вижу, что там тоже красны одежды,
И мы можем вполне обходиться без слов...

Отраженье - во мне, это я - за стеклом -
Подоконник и томик в красивой обложке.
Только вот под рукой не мурлыкает кошка,
И никто не стоит залевым плечом
С серебристым мечом,
С круглой в ухе сережкой,
Кому бури и ветер всегда нипочем,
Кто и смерть назовет своей "маленькой крошкой"...

А еще он не знает. что ждет его Дом...

@темы: Стихи

---

Тоска

[|Иона|]

Свет далекой звезды больно режет глаза
Не смотри - эти звезды лишь миражи
Ты мечтал убежать куда-нибудь за?
Не смеши... за какие еще рубежи,
Если нет никаких рубежей?
Только тропы в поисках хлеба,
Только здания в тысячи этажей
Высотою до самого неба...
Старайся еще, старайся
Целый день старайся, беги
Или в нижний сон опускайся
Чертовы понедельники, клубничные пироги
Время тянется неудержимо
У души рот полон песка
Жажда. Мягкие путы режима.
Тоска. Тоска.

@темы: Стихи