.там, где раскрашивают сны чуть влажной кисточкой для век
Вот два моих текста. Надеюсь получить рецензию)
Прощание с городом
Я москвич. И считал себя русским всю свою жизнь. Хотя не знаю, насколько это разумно и закономерно. Моя мама – действительно москвичка, ее родители – тоже. А вот мой отец – из Индии. Владелец преуспевающего чайного бизнеса. С мамой они познакомились в институте и с тех пор не расставались. В семье нас трое – я, 18-летний Максим, 15-летняя Амбика (папа настоял на том, чтоб имя одной его дочери было индийским) и 14-летняя Ксеня. Мама уехала от нас, когда мне было 15. Она живет со своим новым мужем в Айове, США. У нее родилась дочь Эмили, ей сейчас 2 года. Она счастлива, а мы почти совсем не скучаем по ней. Мы не были у нее ни разу, а зачем? Она же все равно не вернется.
Окончив в этом году школу, я решил порвать с этим городом навсегда. Все в нем было слишком родным и уютным, я просто не мог оставаться тут больше. Москва душила меня своей любовью, своими воспоминаниями о прошлом, о моем детстве. И я решил уехать. Для спокойствия домашних я поступил в МИЭМ. Просто, на всякий пожарный.
Но сейчас у меня три дня на прощание с городом. Я уезжаю в Прагу, в Пражский Государственный Университет. Навсегда. Мое имя уже есть в списках, я знаю своих соседей в комнате в общежитии – немец Герхард и испанец Марко и менять что-либо уже не имеет смысла. Слишком много сил, времени и денег вложено в это предприятие. Я не смогу приезжать сюда – Москва не отпускает, она тянет назад, вполне возможно, что в один из приездов я просто не найду в себе сил на обратную дорогу. Поэтому навсегда.
Вещи собраны, да и вещей-то у меня не так уж много – все уже лежит в Праге с моего прошлого приезда. Осталось совсем немного. Хватит на одну спортивную сумку. И то она на половину уже уложена.
Три дня. Господи, какой же это маленький срок, чтобы запомнить город своего детства. Надо потратить время разумно.
Августовский день. Голубое небо залито взбитыми сливками облаков, зеленые листья шелестят на ветру, а в небольших лужицах – последствиях вчерашнего дождя – игриво отражается солнце. Спускаясь в метро, я не затыкаю уши, как обычно, наушниками, я стараюсь вслушаться в эту частичку жизни горожан. В Праге тоже есть метро, но оно совсем иное. Там все отличается от Москвы.
Я трясусь в забитом вагоне, среди ароматов духов и запаха пота и усталости, среди старости и детства, среди девушек и юношей. Счастливые – они не уедут. Мне жаль, я не хочу уезжать, но все уже решено.
Через три остановки выхожу. На выходе из метро, из круглосуточного электрического света, глаза приятно побаливают от яркости красок и солнечных брызг. Совсем недалеко – моя школа, в которую я ходил целых 11 лет. Сколько раз я проходил мимо этого дома?!...
Сегодня наверное, большинство учителей в школе. Людмила Сергеевна, моя классная – скорее всего. У нее ведь, кроме школы, ничего и нет в этой жизни. Живет она совсем одна в однокомнатной квартирке около школы, муж давно уже умер, а дети разлетелись по миру – и не соберешь. А уроки русского у нее так здорово проходили! Все легко, без напряга, иногда с шутками, иногда – с ее рассказами «про жизнь»…
Вот и школа. «Тот же дом, та же дверь, те же стены…».
«- Вы к кому, молодой человек?
- Людмила Сергеевна в школе? Я ее выпускник…
- Она на педсовете. Попробуйте прийти позже».
Ну не объяснишь тут человеку, что «позже» уже не будет!.. Жалко…
Ну что ж, тогда, наверное, имеет смысл пойти к Никите и Мите. С ними мы дружили с первого класса, постоянно вместе бедокурили, гоняли мяч, дергали девчонок за волосы и всегда что-нибудь вытворяли. Они давно уже знали, что я уеду, но когда они услышали это сегодня – видели бы вы их лица. Они, как и я, считали, что все это еще так нескоро, а мой отъезд – через три дня. Предложил им покататься по городу. Они согласились. Решили обзвонить одноклассников – вдруг кто захочет прогуляться с нами…
Обзвонили. Компания получилась ничего себе – мы втроем, Лена Федорова, Сашка Степанов, Сережа Костадинов, Колька Туманов, Настя Кузнецова, Света Левченко и Герман Старцев. Поехали сначала в парк Горького, как дети там побродили, покатались на Американских горках, встретили химичку Елену Вячеславовну (Леночку) с дочкой Милой. Миле (мы ее всегда дразнили Милкивэй) сейчас 5 лет. Когда мы учились в 5 классе, Леночке было 20 лет и она ушла в декрет, вернувшись только к нашему 10 классу. До декрета она водила нас в кино, музеи и театры, вела себя как подружка. А после возвращения в школу она стала иногда приводить на уроки Милку, когда ее было не с кем оставить. Тогда уроками то, что проходило в классе назвать можно было едва ли….
После парка Горького поехали на Поклонку. Там пофоткались у танков, а потом решили посидеть в кафе.
Вечерело. Но еще хотелось гулять, поэтому мы решили поболтаться в вечернем центре города….
Домой я вернулся около полуночи, бесконечно уставший и бесконечно довольный. Пришел, выпил чаю и лег спать…
В такой суматохе прошли два остальных дня. В последний день мы с сестренками ходили в кино, а потом поехали покупать им вещи для отдыха – они с отцом поедут на пару недель в Египет. Когда приехали домой, на часах было 10 вечера. Быстренько поужинав и посмотрев телек, разошлись по комнатам – завтра рано вставать.
Всю ночь я не спал, думал. И только когда под окнами начали мести улицу дворники, а стал проверять – все ли собрано, ничего ли я не оставил, - я понял, что я никуда и никогда из Москвы не уеду, не смогу уехать навсегда. Все равно вернусь.
Но уже совсем скоро проснутся сестренки и папа.
Надо будет сесть в машину и ехать в аэропорт, стоять там на стойке таможенного контроля, потом пить апельсиновый сок в какой-нибудь кафешке, ожидая приглашения на посадку. Потом надо будет сесть в кресло, пристегнуть ремни, достать плеер и книжку. Потом, как всегда, заложит уши, а в иллюминаторе покажется уменьшающаяся Москва. Потом.… Да не важно, что будет потом. Важно, что я вернусь.
Расставаться необходимо. Но только для того чтобы встретиться вновь.
4 сент. 2006 – 5 янв. 2007
Рассказать?
Ника сидела с ногами на подоконнике и смотрела на дождь за окном. Прогуливала химию – там совсем неинтересно. Хотя забивать одной – тоже то еще удовольствие…. Сзади кто-то подошел и положил руку ей на плечо. Оконное стекло слабо отразило какого-то десятиклассника.
-Ты кто?
-Леша. Почему ты тут сидишь? Ты ведь Ника, да?
-Да…. Ника, - совершенно не было настроения разговаривать, но посылать сразу не хотелось. Мало ли.
-Что прогуливаешь?
-Урок, - немного подумав, добавила – Химию.… А ты?
-А я русский. Ник, что-то случилось?
-Дай мне на дождь посмотреть, а?
-Как скажешь, - но он никуда не ушел, а кинул рюкзак на пол и встал к окну, опершись на подоконник локтями.
Простояли минут 15. Молчание опять нарушил этот… Леша.
-Ник, пойдем гулять.
-Пойдем, - не узнав, куда, ничего не спросив, просто пожав плечами.
Все равно на дождь уже спокойно не посмотришь.
Ника нехотя, как разбуженная кошка, сползла с подоконника и привычно повесила сумку на плечо. - Пойдем.
Пошли. Леша по дороге заглянул в раздевалку, стянул с вешалки ветровку. Повесил ее на руку – хоть и дождь, но тепло. Ника шла так – в «костюмных» брюках и розовой рубашке. Охранник на выходе (вечно скучающий, от которого пахло дешевым Saint George’м) как будто грозно спросил – «Куда?». Хотя на самом деле ему это было глубоко параллельно. Но так требовали инструкции. Ника как-то странно улыбнулась, сморщилась, - «Дядь Сереж, выпустите. Мы вернемся. Нам очень нужно!». «Смотри, девочка, догуляешься,» - заворчал тот, но двери все-таки открыл. Ему же все равно – кто и куда свалит во время учебного дня.
Пошли по школьному двору, по осыпавшимся лепесткам яблонь. Дождик теплыми каплями стекал по шее под рубашку, отчего та прилипала к спине, становясь почти прозрачной. Ника подняла лицо вверх, навстречу дождю.
-Леш, ты любишь дождь?
-Я…. Ну так, знаешь…. А ты?
-А я люблю…. Я родилась, когда шел дождь… - повернувшись к Леше лицом и смешно вытирая пальцами потекшую тушь.
Он достал из кармана платок и протянул ей. Глядя в свое смутное отражение на дисплее телефона, Ника стерла некрасивые черные полоски на щеках и впервые улыбнулась Леше.
-Ник, у тебя через месяц последний звонок. И все. И ты уйдешь. А мы останемся.
-Да. Я уйду – вы останетесь. Но я же не умру….
-Ха, еще бы. Даже не думай, - его улыбка вышла какой-то неестественной, натянутой.
-Не умру, буду приходить. Правда-правда буду.
-Обещаешь? – Леша взял Нику за руку и притянул к себе.
Она оказалась ниже его на голову. Малышка. И худая – как вороненок. И небо отражается в серых глазах.
-Обещаю… - протянула Ника, прикусив губу, чтобы не расплакаться не пойми от чего.
Вот оно как, значит. Вот как все просто. Леша осторожно, как к острому осколку стекла, прикоснулся губами к никиному лбу.
Они стояли, казалось, долго. А на самом деле – не больше десяти минут.
Со звонком из школы выбежали мелкие – ученики началки, у которых закончились уроки. И со свойственной им бестактностью начали бегать вокруг Леши и Ники (а их, по многим мероприятиям знала почти вся школа) с соответствующими воплями. Дети бегали и резвились под дождем, и не замечали, что в двух разных жизнях, разных судьбах, разных сердцах происходит что-то общее, какой-то общий психо-физико-химический процесс. Имя которому – Любовь. А может, и не любовь вовсе. Влюбленность.
Но тоже неплохо.
А дети все бежали и бежали, с криками, смехом, детской непосредственностью и радостью. Как близко они, оказывается, были.
По никиным щекам текли слезы. Вперемешку с дождем.
Рассказать, как плачут от нежности?
Прощание с городом
Прощание с городом.
Саше, Нине и моей мечте о Чехии.
Я москвич. И считал себя русским всю свою жизнь. Хотя не знаю, насколько это разумно и закономерно. Моя мама – действительно москвичка, ее родители – тоже. А вот мой отец – из Индии. Владелец преуспевающего чайного бизнеса. С мамой они познакомились в институте и с тех пор не расставались. В семье нас трое – я, 18-летний Максим, 15-летняя Амбика (папа настоял на том, чтоб имя одной его дочери было индийским) и 14-летняя Ксеня. Мама уехала от нас, когда мне было 15. Она живет со своим новым мужем в Айове, США. У нее родилась дочь Эмили, ей сейчас 2 года. Она счастлива, а мы почти совсем не скучаем по ней. Мы не были у нее ни разу, а зачем? Она же все равно не вернется.
Окончив в этом году школу, я решил порвать с этим городом навсегда. Все в нем было слишком родным и уютным, я просто не мог оставаться тут больше. Москва душила меня своей любовью, своими воспоминаниями о прошлом, о моем детстве. И я решил уехать. Для спокойствия домашних я поступил в МИЭМ. Просто, на всякий пожарный.
Но сейчас у меня три дня на прощание с городом. Я уезжаю в Прагу, в Пражский Государственный Университет. Навсегда. Мое имя уже есть в списках, я знаю своих соседей в комнате в общежитии – немец Герхард и испанец Марко и менять что-либо уже не имеет смысла. Слишком много сил, времени и денег вложено в это предприятие. Я не смогу приезжать сюда – Москва не отпускает, она тянет назад, вполне возможно, что в один из приездов я просто не найду в себе сил на обратную дорогу. Поэтому навсегда.
Вещи собраны, да и вещей-то у меня не так уж много – все уже лежит в Праге с моего прошлого приезда. Осталось совсем немного. Хватит на одну спортивную сумку. И то она на половину уже уложена.
Три дня. Господи, какой же это маленький срок, чтобы запомнить город своего детства. Надо потратить время разумно.
Августовский день. Голубое небо залито взбитыми сливками облаков, зеленые листья шелестят на ветру, а в небольших лужицах – последствиях вчерашнего дождя – игриво отражается солнце. Спускаясь в метро, я не затыкаю уши, как обычно, наушниками, я стараюсь вслушаться в эту частичку жизни горожан. В Праге тоже есть метро, но оно совсем иное. Там все отличается от Москвы.
Я трясусь в забитом вагоне, среди ароматов духов и запаха пота и усталости, среди старости и детства, среди девушек и юношей. Счастливые – они не уедут. Мне жаль, я не хочу уезжать, но все уже решено.
Через три остановки выхожу. На выходе из метро, из круглосуточного электрического света, глаза приятно побаливают от яркости красок и солнечных брызг. Совсем недалеко – моя школа, в которую я ходил целых 11 лет. Сколько раз я проходил мимо этого дома?!...
Сегодня наверное, большинство учителей в школе. Людмила Сергеевна, моя классная – скорее всего. У нее ведь, кроме школы, ничего и нет в этой жизни. Живет она совсем одна в однокомнатной квартирке около школы, муж давно уже умер, а дети разлетелись по миру – и не соберешь. А уроки русского у нее так здорово проходили! Все легко, без напряга, иногда с шутками, иногда – с ее рассказами «про жизнь»…
Вот и школа. «Тот же дом, та же дверь, те же стены…».
«- Вы к кому, молодой человек?
- Людмила Сергеевна в школе? Я ее выпускник…
- Она на педсовете. Попробуйте прийти позже».
Ну не объяснишь тут человеку, что «позже» уже не будет!.. Жалко…
Ну что ж, тогда, наверное, имеет смысл пойти к Никите и Мите. С ними мы дружили с первого класса, постоянно вместе бедокурили, гоняли мяч, дергали девчонок за волосы и всегда что-нибудь вытворяли. Они давно уже знали, что я уеду, но когда они услышали это сегодня – видели бы вы их лица. Они, как и я, считали, что все это еще так нескоро, а мой отъезд – через три дня. Предложил им покататься по городу. Они согласились. Решили обзвонить одноклассников – вдруг кто захочет прогуляться с нами…
Обзвонили. Компания получилась ничего себе – мы втроем, Лена Федорова, Сашка Степанов, Сережа Костадинов, Колька Туманов, Настя Кузнецова, Света Левченко и Герман Старцев. Поехали сначала в парк Горького, как дети там побродили, покатались на Американских горках, встретили химичку Елену Вячеславовну (Леночку) с дочкой Милой. Миле (мы ее всегда дразнили Милкивэй) сейчас 5 лет. Когда мы учились в 5 классе, Леночке было 20 лет и она ушла в декрет, вернувшись только к нашему 10 классу. До декрета она водила нас в кино, музеи и театры, вела себя как подружка. А после возвращения в школу она стала иногда приводить на уроки Милку, когда ее было не с кем оставить. Тогда уроками то, что проходило в классе назвать можно было едва ли….
После парка Горького поехали на Поклонку. Там пофоткались у танков, а потом решили посидеть в кафе.
Вечерело. Но еще хотелось гулять, поэтому мы решили поболтаться в вечернем центре города….
Домой я вернулся около полуночи, бесконечно уставший и бесконечно довольный. Пришел, выпил чаю и лег спать…
В такой суматохе прошли два остальных дня. В последний день мы с сестренками ходили в кино, а потом поехали покупать им вещи для отдыха – они с отцом поедут на пару недель в Египет. Когда приехали домой, на часах было 10 вечера. Быстренько поужинав и посмотрев телек, разошлись по комнатам – завтра рано вставать.
Всю ночь я не спал, думал. И только когда под окнами начали мести улицу дворники, а стал проверять – все ли собрано, ничего ли я не оставил, - я понял, что я никуда и никогда из Москвы не уеду, не смогу уехать навсегда. Все равно вернусь.
Но уже совсем скоро проснутся сестренки и папа.
Надо будет сесть в машину и ехать в аэропорт, стоять там на стойке таможенного контроля, потом пить апельсиновый сок в какой-нибудь кафешке, ожидая приглашения на посадку. Потом надо будет сесть в кресло, пристегнуть ремни, достать плеер и книжку. Потом, как всегда, заложит уши, а в иллюминаторе покажется уменьшающаяся Москва. Потом.… Да не важно, что будет потом. Важно, что я вернусь.
Расставаться необходимо. Но только для того чтобы встретиться вновь.
4 сент. 2006 – 5 янв. 2007
Рассказать?
Рассказать, как плачут от нежности?
Рассказать, как плачут от нежности?
Как рисуют на стеклах холодом
Пустотой разделенные смежности,
Не живут. Зелено-молодо.
Как потом в гуще встречаются
Кружевной тополиной снежности,
Как заветное вдруг случается.
…и как плачут потом от нежности?…
(с)-Интернет
Как рисуют на стеклах холодом
Пустотой разделенные смежности,
Не живут. Зелено-молодо.
Как потом в гуще встречаются
Кружевной тополиной снежности,
Как заветное вдруг случается.
…и как плачут потом от нежности?…
(с)-Интернет
Ника сидела с ногами на подоконнике и смотрела на дождь за окном. Прогуливала химию – там совсем неинтересно. Хотя забивать одной – тоже то еще удовольствие…. Сзади кто-то подошел и положил руку ей на плечо. Оконное стекло слабо отразило какого-то десятиклассника.
-Ты кто?
-Леша. Почему ты тут сидишь? Ты ведь Ника, да?
-Да…. Ника, - совершенно не было настроения разговаривать, но посылать сразу не хотелось. Мало ли.
-Что прогуливаешь?
-Урок, - немного подумав, добавила – Химию.… А ты?
-А я русский. Ник, что-то случилось?
-Дай мне на дождь посмотреть, а?
-Как скажешь, - но он никуда не ушел, а кинул рюкзак на пол и встал к окну, опершись на подоконник локтями.
Простояли минут 15. Молчание опять нарушил этот… Леша.
-Ник, пойдем гулять.
-Пойдем, - не узнав, куда, ничего не спросив, просто пожав плечами.
Все равно на дождь уже спокойно не посмотришь.
Ника нехотя, как разбуженная кошка, сползла с подоконника и привычно повесила сумку на плечо. - Пойдем.
Пошли. Леша по дороге заглянул в раздевалку, стянул с вешалки ветровку. Повесил ее на руку – хоть и дождь, но тепло. Ника шла так – в «костюмных» брюках и розовой рубашке. Охранник на выходе (вечно скучающий, от которого пахло дешевым Saint George’м) как будто грозно спросил – «Куда?». Хотя на самом деле ему это было глубоко параллельно. Но так требовали инструкции. Ника как-то странно улыбнулась, сморщилась, - «Дядь Сереж, выпустите. Мы вернемся. Нам очень нужно!». «Смотри, девочка, догуляешься,» - заворчал тот, но двери все-таки открыл. Ему же все равно – кто и куда свалит во время учебного дня.
Пошли по школьному двору, по осыпавшимся лепесткам яблонь. Дождик теплыми каплями стекал по шее под рубашку, отчего та прилипала к спине, становясь почти прозрачной. Ника подняла лицо вверх, навстречу дождю.
-Леш, ты любишь дождь?
-Я…. Ну так, знаешь…. А ты?
-А я люблю…. Я родилась, когда шел дождь… - повернувшись к Леше лицом и смешно вытирая пальцами потекшую тушь.
Он достал из кармана платок и протянул ей. Глядя в свое смутное отражение на дисплее телефона, Ника стерла некрасивые черные полоски на щеках и впервые улыбнулась Леше.
-Ник, у тебя через месяц последний звонок. И все. И ты уйдешь. А мы останемся.
-Да. Я уйду – вы останетесь. Но я же не умру….
-Ха, еще бы. Даже не думай, - его улыбка вышла какой-то неестественной, натянутой.
-Не умру, буду приходить. Правда-правда буду.
-Обещаешь? – Леша взял Нику за руку и притянул к себе.
Она оказалась ниже его на голову. Малышка. И худая – как вороненок. И небо отражается в серых глазах.
-Обещаю… - протянула Ника, прикусив губу, чтобы не расплакаться не пойми от чего.
Вот оно как, значит. Вот как все просто. Леша осторожно, как к острому осколку стекла, прикоснулся губами к никиному лбу.
Они стояли, казалось, долго. А на самом деле – не больше десяти минут.
Со звонком из школы выбежали мелкие – ученики началки, у которых закончились уроки. И со свойственной им бестактностью начали бегать вокруг Леши и Ники (а их, по многим мероприятиям знала почти вся школа) с соответствующими воплями. Дети бегали и резвились под дождем, и не замечали, что в двух разных жизнях, разных судьбах, разных сердцах происходит что-то общее, какой-то общий психо-физико-химический процесс. Имя которому – Любовь. А может, и не любовь вовсе. Влюбленность.
Но тоже неплохо.
А дети все бежали и бежали, с криками, смехом, детской непосредственностью и радостью. Как близко они, оказывается, были.
По никиным щекам текли слезы. Вперемешку с дождем.
Рассказать, как плачут от нежности?
