[stih]

название:№1
Это первый кусочек из небольшого сборника под названием "монологи", а посему он просто нумеруется.
жанр: рассказ


Стоит только мне его увидеть, и я совершенно неосознанно начинаю проговаривать про себя одну и ту же, бессмысленную, по сути, фразу.
-Вот сейчас укурюсь, облююсь и издохну.
Не монотонно, как мантру, а с выражением и придыханием, словно давая себе обещание. На каждое слово по шагу.
-...И издохну!- мне нравится делать акцент именно на последнем слове. Оно
всегда приходится на левую ногу, вне зависимости от того, как быстро я
иду. Левый каблук говорит "цок!", я одновременно с ним говорю о своей
смерти. Почему-то, это придает мне уверенности.
В такие моменты я, должно быть, очень напоминаю смесь бойцовского петуха и расово выдержанного эсэсовца на параде 1939 года. Грудь колесом, глаза горят, из груди рвется негодующий птичий клекот, я стараюсь по-военному чеканить шаг. Со стороны, вероятно, забавное зрелище.
Выхожу из вагона, нахожу его взглядом, вот стоит себе у красно-синего
информационного столба, мгновенно подбираюсь, расправляю плечи и несусь к нему через потоки людей. Меня тянет на деструктивщину, я готова взорваться. Проходя мимо группы узкоглазых и низкорослых туристов, фотографирующих мозаику на стене едва сдерживаю себя, чтобы не заорать:"Не снимайте её, она уродливая!".
-Привет.
-Здравствуй.

"укурюсь, облююсь и издохну. укурюсь, облююсь и издохну. укурюсь... и издохну! издохну! издохну!"

Мы выходим на улицу и мне становится чуточку легче. Я превращаюсь в красивое и ловкое хищное животное, приветливо скалюсь в ответ на шутки, на жутком ветру прикуриваю сигарету с одной спички, потом, чуть погодя, щелчком пальцев отбрасываю метров на пять окурок, перепачканный моей помадой цвета спелой вишни. Щурю глаза и, чуть наклонив голову, молча жду, пока он возится со своей зажигалкой, вертясь вокруг своей оси, как волчок, пытаясь укрыть от ветра хилый газовый огонек.
В такие минуты я благодарю жадного табачного божка за то, что он завербовал меня в свою свиту намного раньше, чем его.
Боже, какой нужно быть жалкой, чтобы чувствовать своё превосходство над человеком, который не может справиться с зажигалкой и с наигранным наслаждением затягивается тяжелыми сигаретами от которых у него начинается легкая гипоксия мозга и кружится голова? Но что есть, то есть. Вот эти пять метров истоптанного снега на газоне- моё поле боя, на котором учитывается все. Абсолютно все.
Сначала он рассказывает мне о чем-нибудь нейтральном, не затрагивающем ни меня ни его, потом немножко жалуется на свою жизнь, притворно вздыхая о какой-нибудь бабе или очередном лучшем друге. Я же в это время хватаюсь за каждое его слово, обливаясь желчью, про себя говорю ему нечто мерзкое. На лице у меня маска идеального слушателя. Беспрерывно демонстрирующая сменяющие друг друга эмоции в диапазоне от "удивления" и до "восхищенного удивления".
-... Оказывается, она хотела устроить мне сюрприз!- говорит он и улыбается
-Ссссюрприз. Мда. Сюрприззз, значит? Вроде живого китайского щитомордника в бельевой шкаф? Сюрприиииз.- говорю я про себя, давая разрешение лицевым мышцам лица на исполнение незамысловатой улыбочки вида "Ахха, как забавно" из класса "мне по одного места, что ты там говоришь".
Впрочем, он не такой уж мармеладный мишка, каким может показаться на моем фоне. Стоит мне необдуманно обронить хотя бы одну фразу, брякнуть что-нибудь не в впопад, нечаянно исковеркать слово и он мгновенно оживляется, и становится похожим на собаку породы бигль, которая только что унюхала в траве свежий лисий след. Он начинает нехорошо, я бы даже сказала, гаденько улыбаться одними уголками губ, или, смотря по настроению, одним уголком, искривляя рот в злодейской однобокой усмешке, что на его языке тела означает вызов, который я не могу не принять.
Поговаривают, что истина рождается в спорах. В наших с ним словесных баталиях не рождается ничего, кроме редких спичечных вспышек самоутверждения. Он умеет мыслить логически и правильно подавать материал, а посему говорит много и красиво, периодически загоняя меня в угол своими речевыми оборотами, верой в светлое будущее и щенячьим энтузиазмом сделать "все как лучше". Я беру здоровым цинизмом, здравым смыслом и изворотливостью. Словом, слушать нас, сплошное бедствие.
Иногда он бывает расстроен. Тогда я мигом вытягиваю из него все подробности его злоключений, чаще всего связанных со столкновениями с недружелюбным социумом, и начинаю канифолить его мозг, смакую каждое слово в своем рассказе о том, какие все кругом нехорошие сволочи (едко добавляя про себя:"И ты, кстати, тоже!" ) и какие монстры, порою, дремлют в расчудеснейших с виду людях("И в тебе, и в тебе, и в тебе!" ) Мой голос звенит и переливается, я как тетерев на току, можно подходить и брать
голыми руками, не слышу ничего вокруг, для меня существует только он, мой безмолвный слушатель, понуро смотрящий куда-то на землю, и драгоценный бисер слов, которым я, не размениваясь, осыпаю его с головы до ног.
Так мы проводим два, а то и три часа кряду, и расходимся только тогда, когда сигарет в пачках остается только на дорогу домой, а руки замерзли до такой степени, что едва ли способны вытащить из кармана проездной билет. Мы по-товарищески жмем друг-другу руки, лобызаемся в щеки и расходимся каждый в свою сторону, говоря на прощание "Пока-пока", "Удачи" и никогда "До встречи".
И вот, я снова выхожу на своей станции, поднимаюсь из метро, нахожу свободную лавку и сижу на ней минут пять, ровно настолько хватает последней за эти сутки моей сигареты. Я снимаю с себя шапку и перчатки, запрокидываю голову и пускаю аккуратные дымные колечки в темное, будто чернильное небо. Сижу так и о чем не думаю, и, кажется, даже ничего не чувствую, словно растворяюсь в полумраке ранней зимней ночи, меня не существует. Меня нет. Потом встаю, стряхиваю с волос налипшие хлопья снега, водружаю на голову шапку и иду домой. Там я принимаю горячую ванную и борюсь с желанием незамедлительно сделать себе харакири простым кухонным ножом, рассматриваю свои колени и сеточку вен на запястьях...
Теплая вода уже смыла с меня и вишневую помаду, и перья боевого петуха, и фуражку юного фрица, и на какую-то долю секунды внутри меня что-то вдруг болезненно вздрагивает, сердце проваливается куда-то и начинает биться так глухо, что я от ужаса закрываю глаза и зажимаю нос, и скрываюсь под водой до тех пор, пока в голове тоненько не запоет нехватка кислорода: "Иииииииииииииииииииии..."
И через пару дней, сидя на скучной лекции или семинаре, я с тихой садомазохистской радостью отвечаю на его смску или пишу ему сама, что да, на том же месте, сегодня, в семь вечера.
Даже не спрашивайте, зачем мне все это.