Лето было в разгаре, и над лесной опушкой раздобревшей на толстых мышах кошкой выгибалось зведное небо. На костре булькал котелок. Из котелка шел щекочущий обоняние аромат куриного супа.
Компания бравых, но безработных наемников, сидела вокруг костра, дожидаясь, пока курятина дойдет до кондиции. Мадмуазель Нини сосредоточенно подсчитывала оставшиеся в общественной казне денежки. Капитан хмуро смотрел в темноту леса и, видимо, размышлял, чем бы завтра похмелиться. Арбалетчик деловито помешивал супчик, время от времени поправляя щегольскую шелковую бандану. Отец Иеронимус перебирал четки, и думал о своем, о духовном. Или, может, тоже о том, чем похмелиться.
И только Тьмотик волновался. Хилер закусывал губу, прикладывал мокрую тряпочку к налившемуся разноцветьем шикарному фингалу, вскакивал, садился обратно и вещал:
- Да... Как же они так? Нельзя ж так с людьми-то обращаться! Добрее же надо быть. Мы ж к ним по-хорошему, а они вон как! Со всем ведь обхождением подходили, вежливо. Ну что они взбеленились на меня? Курицы несчастной пожалели! Нет, ну как же так можно, я вас спрашиваю?
- Мгм, - отец Иероним благочество возвел взгляд к небесам.
- Сорок два, - выразительно сказала мазель Нини, перекладывая монетку.
Господин Капитан промолчал.
- Мессия? - вскинул Арбалетчик очи на Тьмотика.
- Чо? - интеллигентно ответил хилер.
- Не выступай, - подал дельный совет Арбалетчик и сдул пену с супчика.
Тьмотик досадливо вздохнул и протянул миску за своей порцией наваристого бульона из невинноубиенной курицы.