фанфик

[stih]

Название: «Наперекор»
Фандом: «Золотой компас»
Автор: Лина Тонн
Бета/гамма: Redhat
Рейтинг: R
Тип: гет
Пейринг: лорд Азриэл/Мариса Колтер
Жанр: общий, роман
Аннотация: Тогда я и поняла, что делать всё наперекор Азриэлу доставляет мне чертовски много удовольствия.
Отказ от прав: сюжет – Филиппу Пульману, экранизацию – создателям.
Вызов: Написано на фикатон "Напиши в незнакомом фандоме" по заявке Almond: "Золотой компас: лорд Азриэль/миссис Колтер. AU, где Лира воспитывалась у Марисы".

Азриэл. Мой милый Азриэл. Так забавно было наблюдать за ним. Смотреть, как он злился, смеялся, ревновал меня к моему мужу. Я до сих пор не могу найти ответ на вопрос, почему выбрала его. Да, я упивалась властью своих чар, которые и толкали обычно благоразумного и спокойного Азриэла на необдуманные поступки. Да, мне нравилось восхищение в глазах того, кого все боялись. Да, я просто любила играть людьми.
- Я буду называть тебя Мари, - как-то произнёс он, гладя меня по голове. Я куталась в простыню, положив голову ему на плечо.
- Нет, - возразила я.
- Да, - сказал он тоном, не терпящим возражений.
- Ты никогда не будешь называть меня так, - уверенно повторила я, приподнявшись на локте. Наши взгляды скрестились; тогда я и поняла, что ужиться с Азриэлом будет непросто. Он был рождён для того, чтобы управлять, а я – отнюдь не для того, чтобы повиноваться, даже такому мужчине, как он. Я так и не смогла понять, как собиралась жить с ним. Ведь изначально я рассчитывала только на удовольствие.
В тот день мы впервые поссорились. Он ушёл, хлопнув дверью, оставив о себе напоминание: большие синяки на запястье и багровый подтёк на шее.
Тогда в сознание впервые закралась мысль, что на самом деле моё «лекарство от скуки» (я назвала его так в пылу одной из последующих ссор) чересчур властное и жестокое. Азриэл любил охоту, сырое мясо и токайское вино. Это должно было натолкнуть меня на мысль о его характере. Недаром муж говорил, что я хороший психолог. Он был преданным, что заставило его несколькими месяцами позже заколоть старика Колтера. Любил искусство – единственное его увлечение, которое я разделяла. Ещё он увлекался гольфом, книгами и техникой. Но всё это не мешало ему быть чертовски заносчивым и самоуверенным. Я, не привыкшая к тому, что восхищаться можно кем-то ещё, кроме меня, была в бешенстве. Что я могу сказать о своём характере? Самой судить трудно; тем более, если верить людям, их мнение обо мне отнюдь не лестно. Азриэл говорил, что я непозволительно красива (об этом-то я и сама знала) и отзывчива. С последним я до сих пор не могу согласиться. Как по мне, я та ещё дрянь. Да, смазливое личико, обольстительная улыбка и многообещающий взгляд могут проложить дорогу в свет, но от себя не уйдешь. Одно я знаю точно – с собой я честна. Остальное меня не волнует.
Кроме всего прочего Азриэл занимался благотворительностью. И я всякий раз не могла понять – действительно ли у него добрая душа, или всё это тщательно спланированная рекламная кампания. Я уже говорила, что слыла неплохим психологом – но Азриэл был единственным, которого я не могла «прочитать». Других людей я читала, как открытые книги, и большинство из них не представляло для меня интереса. Я могла подставить и предать, когда речь шла о личной выгоде. Мне не стыдно признаться в этом, потому что пришлось на себе проверить закон джунглей – выживает сильнейший. И опровержению этот закон не подвергается. Однажды я поняла, что лучше слыть бессердечной стервой, чем добродушной наседкой.
Хотя иногда до крика хотелось с кем-то поговорить. Нет, великосветской болтовни о литературе, музыке и живописи в моей жизни было предостаточно. Но вот чтобы по душам, ни к чему не обязывая ни себя, ни собеседника… Таких бесед мне катастрофически не хватало. До знакомства с Азриэлом я даже не подозревала, что смогу с кем-то просто так разговаривать. Но даже сейчас, вспоминая об этом, я испытываю нешуточные сомнения. Я ведь уже говорила, что считаю Азриэла двуличным и очень даже «себе на уме». Мне не раз говорили, что в своих суждениях я упряма до безумия.
Тогда я и поклялась себе, что никогда не приду мириться первой. Прошла неделя, вестей от Азриэла не было, и я, честно сказать, немного погрустнела при мысли, что больше не будет сногсшибательных развлечений и адски прекрасных вечеров. Но семь дней спустя лакей принёс письмо, обёрнутое красной шёлковой лентой. Азриэл извинялся и приглашал меня покататься верхом возле его поместья. Муж опять уехал по делам, а я была предоставлена себе. Сначала мелькнула мысль, что неплохо бы ещё несколько дней подчёркнуто не замечать Азриэла, но скука всё же пересилила гордость. Спустя полтора часа я, одетая в бархатное небесно-голубое платье, уже стояла рядом с Азриэлом, держа лошадь под уздцы.
Надо бы прибавить, что прогулка получилась недолгой. Внезапно поднявшийся ветер неприятно хлестал по щекам, а мелкий дождик капал за ворот лёгкого осеннего платья. Азриэлу пришлось пригласить меня в дом; хотя вряд ли он был против, бушующая непогода явно была ему на руку.
Мы приятно провели время за графином токайского и запечённой индейкой. Говорили о чём-то пустяковом, сейчас даже не вспомню, о чём – то ли о светских сплетнях, то ли о новых нормандках, приобретенных Азриэлом, то ли вообще о политических делах моего мужа. Я очнулась только когда сильные пальцы Азриэла коснулись тесёмок, стягивающих корсет. Измятое голубое платье валялось на полу, причёска распалась, и мягкие локоны каскадом струились по моим плечам; а тут и кремовый корсет медленно сполз к моим ногам, поддавшись умелым рукам Азриэла. Возможно, стоило смутиться и опустить голову, но я была слишком возбуждена, чтобы думать о правилах приличия. Он стоял позади меня; я переступила через ненужный корсет и обернулась, шагнула к Азриэлу. Это был молодой, чрезвычайно обаятельный мужчина с тёмными пронзительными глазами (от такого взгляда мурашки по коже), тонкими губами, широким носом и короткими чёрными волосами. Я протянула руку, касаясь его щеки; он вздрогнул и улыбнулся, сжимая мою руку и привлекая к себе. Я оказалась в объятиях Азриэла, и он тут же поцеловал меня, заставив на несколько мгновений забыть обо всём. Он целовал жадно, настойчиво и властно; я извивалась в его объятиях, но тут Азриэл прервал поцелуй, подхватил меня на руки и перенёс на постель, укрытую атласным покрывалом. Нетерпеливо избавляясь от одежды, спустя несколько секунд он уже целовал мою грудь, почти до боли прикусывая соски. Возбуждение было настолько сильным, что я не помнила себя и остервенело царапала спину любовника, заставляя его рычать.
Прелюдия закончилась внезапно: Азриэл грубо раздвинул мне ноги и вошёл – так глубоко, что я закричала. Медлить он не стал, вжимая меня в постель и входя до предела. Я стонала и что-то бессвязно выкрикивала в полузабытьи.
- Тебе же нравиться быть в моей власти, Мариса, - прошептал Азриэл, наклонившись к моему уху.
- Не дождёшься, - сквозь застилающую пелену удовольствия прошипела я, вонзая ногти в его кожу.
- Ты упрямая сучка, - кривясь от боли, прохрипел он. Не долго думая, я высвободила правую руку и дала ему такую пощёчину, что она звоном отозвалась в ушах.
- Дрянь, - прорычал он, схватив меня за запястья и прижимая их к кровати.
- Ненавижу тебя, - отчётливо проговорила я, не желая признаваться даже себе, что мне действительно нравится.
- Не ври себе, Мари, - ухмыляясь, сказал Азриэл и излился в меня сильными толчками. Я не хотела кончать, назло ему, но он отпустил мою руку и ввел два пальца внутрь. Я выгнулась дугой, в экстазе выкрикивая имя Азриэла, и обессилено откинулась на подушки.
В ту ночь я не вернулась домой. Вообще-то мне было безразлично, что скажет муж, но, как оказалось, он тоже не вернулся домой ночевать. Так моё ночное приключение осталось незамеченным. Я мгновенно уснула, думая, что я вправду неотразима, если сам лорд Азриэл упал к моим ногам. О да, тогда я действительно считала это правдой. Ну разве можно сомневаться в собственной красоте? Небесно-голубые глаза, маленький тонкий носик, роскошные светлые локоны, немного припухшие губы и гладкая оливковая кожа – не само ли совершенство?
Первой фразой, которую я услышала следующим утром, была:
- И не вздумай отрицать, что тебе понравилось!
Азриэл выглядел ужасно довольным и нагло ухмылялся, глядя мне в глаза.
- И не надейся, что я сознаюсь в этом, - не менее нагло ответила я.
- Но ведь это так! - воскликнул он. Азриэл всегда был вспыльчивым и очень быстро терял контроль над собой.
Тогда я и поняла, что делать всё наперекор Азриэлу доставляет мне чертовски много удовольствия. К тому же, было необходимо поставить его на место, иначе он возомнил бы себя единственным и абсолютным моим хозяином. Я же предпочитала оставаться независимой и подчиняться лишь собственным прихотям. Прости, Азриэл, но по-твоему не выйдет.
В тот день мы поссорились во второй раз. Потом помирились. И снова поссорились, и снова, и снова… и так до бесконечности. Скандалов и примирений было очень много, и все они были яркими и запоминающимися.
Но одна из ссор была просто феерической. Азриэл заявил, что бросит меня, если я не уйду от мужа. На тот момент сделать это было практически невозможно, ведь я только стала подниматься по политической лестнице, и разрыв с мужем перечеркнул бы мою карьеру в самом её начале.
- Ты сучка, упрямая сучка! Ты же хочешь меня, хочешь принадлежать мне! Какого чёрта ты строишь из себя непонятно что?! – орал Азриэл, глядя на меня помутившимися от гнева глазами.
- Я ничего от тебя не хочу! Это всё плоды твоего чересчур завышенного самомнения, - не менее злобно бросила я в ответ.
Тогда он впервые утратил самообладание. Не помня себя, он шагнул ко мне; я испуганно отскочила назад, но этот мужчина был втрое сильнее меня. Азриэл изо всех сил сжал мою руку повыше локтя, оставляя синяки, и, сверля меня взглядом, прошипел:
- Ты ещё приползёшь ко мне на коленях, поняла? - а потом, ехидно ухмыляясь, добавил:
- Мари, - и, швырнув меня в угол комнаты, ушёл, хлопнув дверью.
- Ты мне не нужен, и не надейся! – со слезами ярости в голосе выкрикнула я ему вдогонку. Не знаю, услышал ли он, но мне показалось, что спустя несколько секунд стена содрогнулась от мощного удара. Было невыносимо обидно, и я позволила себе немного расслабиться и вернуть силы, выпив бутылку токайского. Его любимого токайского. Прошло несколько дней, и я полностью пришла в себя, мысленно поставив на наших отношениях точку. Нет, даже не точку – восклицательный знак. Но где-то в глубине души я надеялась, что через неделю, максимум полторы, в комнату постучится лакей, держа на подносе письмо, перевязанное ярко красной лентой. Таких лент у меня сохранились десятки. Я не могу объяснить, зачем берегу их; ленты лежат в отдельной шкатулке, такой же красной, как они. Несколько раз эта шкатулка уже оказывалась над мусорным ведром, но какая-то неведомая сила заставляла меня отдёрнуть руку и поставить коробочку на прежнее место.
Но прошло три недели, а лакея всё не было. Я находилась в крайне расстроенных чувствах, но, обсуждая за обедом дела мужа, услышала, что лорд Азриэл уехал по делам.
Насчёт того, когда он вернётся, муж ничего не знал.
Азриэла не было два месяца. За это время я успела убедиться, что ничего общего у нас с ним нет, и мы никогда не будем вместе. Для союза нужно было искать компромисс, но мы оба не были на него способны. Вместе с тем я поняла, что несмотря на двуличность и вспыльчивость Азриэла, я продолжаю тосковать по нему. Нет, до любви было ещё далеко, хотя привязанность уже зародилась. Да и сама любовь в нашем случае была… относительной.
Потом моё здоровье резко ухудшилось: начала кружиться голова (я придерживалась обычной диеты, и это выглядело довольно странным), появилась тошнота, круги под глазами и раздражительность. Я по несколько раз в день меняла своё отношение к Азриэлу: то я ненавидела и презирала его, то была готова кинуться ему в ноги, умоляя вернуться. Я списала всё на переутомление, ведь тогда я усиленно работала над своей карьерой, но когда случилась задержка, я запаниковала. Тогда-то я и поняла причину недомогания.
Решение было принято без колебаний – ребёнок не имеет права на существование, иначе плакала моя карьера крокодильими слезами. Допустить, что это ребёнок Колтера, я не могла, ведь мы давно не занимались с ним любовью. У старика были проблемы с этой стороной супружеской жизни, хотя он и мечтал о наследнике. Но даже его ребёнка я бы не решилась оставить, ведь это означало на многие годы закрыть себе дорогу в большую политику.
Я выбрала дату для аборта, но тут, как гром среди ясного неба, прозвучала весть – лорд Азриэл вернулся. Сначала я решила не придавать этому значения и сделать вид, что мне глубоко безразлично, но потом всё-таки подумала: раз он отец, часть вины нужно переложить на него.
Я сама назначила ему встречу. Когда я пришла, он стоял, опираясь спиной о стену и сложив руки на груди.
- Я знал, что ты сделаешь первый шаг, - с самодовольной усмешкой констатировал он.
Но я тогда уже знала – мы слишком разные, чтобы между нами завязалось что-то большее, чем несколько все же приятных ночей.
- Аззи, я беременна, - холодно произнесла я. Его здорово бесила эта дурацкая форма его имени, и я намеренно назвала его так. Азриэл сжал зубы, по скулам заходили желваки.
- И что ты собираешься делать? – еле слышно спросил он. Я даже удивилась: впервые всесильный лорд Азриэл попал врасплох, а я была полноправной хозяйкой положения.
- Избавлюсь от него, естественно. Он ломает все мои планы, - сухо произнесла я. Как можно было спрашивать очевидное?
Он неестественно побледнел и тяжело задышал.
- Умоляю тебя, Мариса, не делай этого... Он же живой.
Я не поверила своим глазам – Азриэл встал передо мной на колени. Я оставалась непреклонной, со странным наслаждением мучая его, а Азриэл продолжал умолять меня. Он просил просто выносить ребёнка, говорил о том, что возьмёт его на своё попечение и много другой ерунды. Но я поняла, что уже тогда он дорожил нашим ребёнком, моим ребёнком. И уже тогда я поняла, что рожу, но никогда не отдам ему дитя. Мальчик, девочка – неважно, он никогда их не увидит. Да, это отродье, эта обуза не была мне нужна – ни на день, ни на минуту. Но зато ребёнок был нужен ему.
Это и стало ответом на все вопросы.
-fin-