[stih]

Пишет  .narcissu в 14.31:

Название: Лабиринт грехов
Автор:  .narcissu
Жанр: фэнтези, мистика, немного юмора.
Саммари: фэнтези с элементами иронии, повествующие о Рае и Аде XXI века. Падение ангельской тюрьмы под названием «Небесная Бастилия» даёт начало истории, которая крутится вокруг трёх существ:
Серафима, влюблённого в аромат крови.
Единственной кицунэ на ангельском материке, которая считает всех вокруг себя лишь красивыми куклами.
И архангела, которому просто повезло выжить.
Для них реальность – это сон. Лабиринт лжи и самообмана. Лабиринт их грехов.
От автора: в рассказе присутствует насилие, и некоторые персонажи могут менять свой пол на противоположный. Ангелы, демоны и прочие мифический существа могут не соответствовать своим канонам.

Конструктивная (и не очень) критика приветствуется.

Любые совпадения с реально существующими/существовавшими лицами, местами и событиями являются случайными.

Арка I. Пролог. Глава 1.

На самом деле первая арка уже закончена (в неё входит: пролог, три обычные главы и одна бонусная), но она занимает 23-24 вордовые страницы, поэтому если Вам понравится этот кусочек - выложу ещё.

Пролог.

Давным-давно на лесной поляне, в окружении зелёной травы, была речка. Потом над ней построили мост, а рядом поселилось много-много людей. Рано или поздно всё меняется. Тоже самое можно сказать и о самих людях. Раньше они боролись за существование, находя поддержку в природе. Именно тогда люди полагались на Богов.

Случись неурожаи, голод и пожары – Боги гневаются.

Будь год спокойным и урожайным, а воинские подвиги успешны – Боги сжалились.

Так было ни одну эпоху, но со временем всё это стало лишь данью традициям; никто больше не вспоминал это с уважением или страхом, а кто-то даже усомнился в их правдивости – не слыханная дерзость былых времён.

Конец близок. Осознание этого посетило меня давно, но тогда почему, даже сидя в чётырёх белых стенах, я вновь и вновь вспоминаю о маленьком городе с мостом над речкой; и грустно вздыхаю?

А тем временем над Небесной Бастилией сгущались тучи.


Глава 1.

— С сигаретами нельзя, — страж-тюремщик смотрел на меня сурово, будто на мелкую сошку. Все херувимы такие горделивые; считают, что если носят такой высокий чин, то все будут страшиться и уважать их, но на деле никакого повода для гордости быть не должно; они так же трусливы, как и сидящие выше серафимы; в них нет ничего благородного.
Ругаться с ним не хотелось, поэтому пожёванную сигарету пришлось потушить и отправить в ближайшую урну.
Этот страж, видимо, новенький. Моя персона является не таким уж и редким визитёром, поэтому старшие и опытные знают меня в лицо; да и поведение их не столь смешное, более сдержанное и без тошнотворного самовосхваления. Чтобы не говорили, а молодёжь портится даже в таком живописном месте, как Рай.

Большое здание в сто с лишним этажей, словно огромная колонна тянется ввысь; стены, пол, потолки – всё такое белоснежное, будто их каждый день драят тысячи уборщиков, хотя это вполне могла быть и заслуга заключённых.
С виду никогда и не скажешь, что это тюрьма; чистенькая уютная регистратура, цветочки в горшках и низенькая мадмуазель за стойкой, фиксирующая дату и время посещений. Никогда не понимал, зачем им регистратура, когда это место и так почти никто не посещает.
— Шестьсот седьмой? – в её изумрудных глазах отразилось недоумение, но лишних вопросов не последовало. Она прекрасно знала, что мне безразличны её постоянные сплетни. – Хорошо, проходи, — девушка сделала какие-то пометки в толстой чёрной папке и, кажется, по своему обыкновению улыбнулась, но мне уже было всё равно; в тот момент я, неспешным шагом, направлялся к лестнице в конце холла.

Первый этаж здания состоял из длинного коридора, который начинался с регистратуры, от которой длинным строем тянулся ряд белых стульев, намертво приделанных к стене, а в самом конце был заколоченный лифт с находящейся рядом белой дверью, ведущей к лестнице на второй этаж.
Наверное, каких-то пять лет назад этим лифтом активно пользовались, но теперь он сломался, а о его починке не могло идти и речи. Когда деньги были, то сломанный лифт был лишь шуткой, отражением лени и нежелания; но теперь, когда финансирование сильно урезали; лифт перестал существовать, и всплыла более насущная проблема – сокращение рабочих кадров.
На втором этаже был такой же кристально белый длинный коридор, но вместо стульев по правому боку располагались двери с прикрепленными на них табличками, на которых чёрным маркером были написаны номера каждой из камер.

Тюрьма в Раю была только одна, и так вышло, что изначально её задумывалось построить вдали от каких-либо поселений, что в итоге и сделали, но архитекторы сильно просчитались: они не приняли во внимание тот факт, что городам свойственно расти и расширяться.
Если раньше тюрьма была лишь далёкой неприступной крепостью, о которой слагали легенды и пугали страшилками на ночь, то теперь это почти никем не признанный символ правосудия, находящийся в одном из жилых районов; верят в него, наверное, только сам парламент с монархом и некоторые буржуазные личности. Остальным же он настолько осточертел, что его подумывают даже сломать: одни в шутку, другие всерьёз. Порой, даже страшно представлять, какие колоссальные разрушения принесёт за собой эта не шуточная афера. Однако если тюрьма будет разрушена, то не будет больше символа парламентарной монархии и, возможно, наконец-то начнутся крупные изменения социальной и политической систем. Но стоит ли этого огромное количество жертв? Ведь если задуматься, то гарантию того, что что-то изменится никто и не давал.

По левому боку расположено много длинных и широких окон, создающих эффект огромных дыр в стене, что само по себе необычно для такого заведения, но волноваться не о чем: на все окна наложены невидимые барьеры, которые с лёгкостью воспрепятствуют желанию заключённых сбежать.
С другой стороны – это психологическая пытка. Обычно рядом с каждым гигантским окном ставят по одной – две скамейки для дежурного персонала и узников, решивших прогуляться по этажу. Скорее всего, их ставили не ради такой корыстной цели, но разве не мучительно сидеть возле одного из таких окон (которые, кстати, все выходили на кишащий жизнью мегаполис) и знать о том, что от желанной свободы тебя отделяет лишь прозрачное стекло, которое, казалось бы, так легко разбить, а на деле – нереально? Именно эта иллюзия и сводила многих с ума.

— Ты веришь в Бога?
В коридоре было пустынно, лишь одна-единственная миниатюрная фигура сидела на небольшом отдалении от меня. Это была невысокая синеглазая женщина в белой сорочке, хотя это можно было смело назвать и платьем. Чёрные, подстриженные под каре, волосы были особенно прекрасны: чистые, блестящие и, скорее всего, мягкие, как шёлк. Тонкие изящные руки и ноги довершали картину, делая её похожей на красивую дорогую куклу. Наверное, первое, что пришло на ум – божественная красота; даже среди ангелов никогда раньше не видел настолько красивых существ. Но красота никогда не бывает вечной; даже у бессмертных её разъедает время.
— Скорее всего, нет. Для верующего от тебя слишком сильно пахнет деньгами, — взгляд глубоких синих глаз был устремлён прямо на меня; казалось, что она пытается заглянуть мне прямо в душу. Коварная улыбка на её бледных губах красноречиво говорила о том, что с их обладательницей нужно быть начеку.
Я молчал. Даже если бы мне было, что сказать, я бы всё равно не ответил. Мы – существа из разных миров; даже не смотря на тот факт, что оба ангелы. Она была не первой, кто пытался заговорить со мной в тех белых стенах. Одни были заскучавшими стражами, другие такими же обречёнными, но какой бы различной не была тема для разговора, для меня все они — лишь скучные одинаковые пустышки.
— Игнорируешь, значит? – обречённо вздохнула она, а затем вновь улыбнулась своей странной зловещей улыбкой. – А ведь ты всё ещё можешь повернуть назад.
Только она успела произнести последнее слово, как в конце коридора погас свет – крайне необычное явление для такого места, но ещё более необычным было то, что когда я вновь посмотрел в сторону скамеек, то девушки там больше не было; казалось, она растворилась, словно мираж оазиса в пустыне.

Я остался наедине с тьмой и светом – злейшим врагом и неверным союзником лампы накаливания которого могли в любой момент погаснуть. В детстве мне всегда казалось, что тьма является порождением всего плохого и сверхъестественного – подсознательных страхов и чудовищ, зародившихся в твоём сознании; так я считаю и сейчас. Правда есть один противовес, появившийся ещё в годы моего раннего отрочества. Я точно уверен, что труп с перерезанным горлом, лежащий в огромной луже вязкой жидкости – это реальность, а не ещё одна ужасающая картинка, созданная богатым воображением. Увиденное пошатнуло все мои понятия о страхах, и я перестал думать о том, что такое страхи, откуда они берутся и как с ними бороться. Я просто не принял того факта, что испугался увиденного и поэтому решил забыть обо всём, вернуться к тому с чего начинал и на этом остановиться. Страхи – монстры, которых породила фантазия; остальные доводы я даже слушать не стану.
Но я не мог отрицать того факта, что мне страшно. Так страшно, что тело одеревенело, а конечности налились свинцом; глаз не мог отвести от застилающей другой конец коридора тьмы. Казалось, что там было что-то живое; что-то, что тогда смотрело на меня, и если бы я не овладел своим телом, то оно настигло бы меня и сожрало бы, даже костей не оставив.
— Открыто!
От приглушенного зова по телу пробежала дрожь. Чтобы не потерять самообладание, пришлось собраться с силами и уверить себя в том, что всё это – моя больная фантазия, что на этаже просто перегорела лампочка, и в этом нет никакого стороннего вмешательства. Сделав глубокий вдох, я повернулся в сторону зова и обнаружил, что всё это время находился рядом с шестьсот седьмой камерой; должно быть голос доносился именно оттуда.
Коснувшись белой ручки, я ещё раз окинул взглядом тёмный коридор. Сквозь тьму пробирался алый свет двух горящих глаз, виднелись смутные очертания чей-то фигуры. Сердце ёкнуло. Я открыл дверь и, недолго думая, вошёл в камеру.
Это место больше похоже на психушку. В прямом и переносном смысле, — это всё, что я тогда подумал. А ведь тогда я даже и не предполагал, что это – моё последнее посещение места, в шутку называемого Небесной Бастилией.