Стало тихо. Темно. И рука дрожит,
поддаваясь нечетким линиям,
заливаясь рассветно-синим
и закатно-чужим.
Позабыв о богах и религиях,
не забыл, как покрывшись инеем
задыхался моим именем?
А у ног этажи. Этажи
и пролетов черная изморозь.
Серой сыростью пахнет сырость.
Ты меня выписал, выменял
как продажное пестрое лето.
Но только, прошу, держи меня,
расцветай и цвети внутри меня.
Я в руках твоих легким дымом, я
лишь фонарь
не дающий
света...