[stih]

с.б.

холодные звезды ждут середины акта
и падают, и горят, и сгорят до тла;
теперь - всё равно, никому ничего не надо,
когда в этом доме завешивают зеркала.
богиня дрожит, пожирают секунды свечи;
холодная здесь - она, никакого льда!
но камнем, уложенным гордо ему на плечи
её отрицание правды - "конечно, да"

когда наступает ночь, его тянет выпить
из чаши терпения той, что срывается,
когда совершает важнейшее из открытий,
и падает, не сумев сохранить лица.
сейчас - невозможно, а после - неактуально,
и, прошлое проглотив (серебро горчит),
он чем-то баррикадирует двери спальни
и в темноте копирует ей ключи.

она открывает, роняет ключи, немеет:
зеркальная комната, мертвая пустота,
и лезвие у её лебединой шеи,
и чья-то ладонь над бездной ее рта,
и дергаться смысла нет - она проиграла -
не справилась, не осилила, не смогла;
и он обнимает ее, чтоб она не боялась,
а после идет завешивать зеркала.