Посвящается Дашке, без которой этого рассказа бы не было. Фактически, написано в соавторстве с ней.— Может, синтезируешь мне живого хомяка, а, Хип?
— Джим...
— Нет, серьёзно, мясо на обед всё равно постоянно полусырое получается, что тебе стоит? — Джим вяло ковыряет пюре брокколи ложкой.
— Джим, прошу тебя, не впадай в детство...
— Тогда отключи протокол «Нянька», — ворчит Джим. — Сложно не впадать в детство, когда тебе два раза в день напоминают, что пора опорожнить кишечник.
— Джим, когда я в прошлый раз отключил протокол...
— Знаю-знаю, — перебивает Джим, раздражённо вскидывая ложку так, что брызги пюре попадают на стерильно-чистую поверхность стола. Стол тут же впитывает их. — В прошлый раз я сорвался, слетел с распорядка дня и поставил под угрозу исполнение миссии, — Джим говорит это моим голосом, с моими интонациями. Не оставляет надежды меня поддеть. Я бы хотел разозлиться или обидеться, Джима это порадует, но я не умею испытывать эмоции, а когда изображаю, слишком часто оказывается, что фальшивлю.
читать дальше— Джим, миссия — это серьёзно.
Джим падает лицом в пюре.
— Смешно, Джим , — говорю я.
Он поднимается, вытирая лицо салфеткой:
— Спасибо за завтрак, Хип, я иду в кислородный сад.
— Джим, ты не доел свою норму...
— Отвали.
Мы летим уже семь лет. Сначала Джим летел один, месяц спустя включил меня — искусственный интеллект корабля "Гиперион". Джим чуть с ума не сошёл от одиночества. Он и сейчас продолжает сходить с ума. Я постоянно анализирую его состояние. Сначала я был озадачен тем, как вышло, что человека с такой лабильной психикой отправили на миссию — запуск телепортационных ворот возможен только при прохождении их живым человеком, мозг которого никогда не находился под наркозом, в коме или криогенном сне. Поэтому для таких полётов невозможно использовать криокамеры. Поэтому Джим вынужден лететь к планете Ка-сигма сам. На планете автоматические дроны установят ворота, через которые должен пройти Джим. Его полёт на Ка-сигма продлится около семидесяти лет, а на Землю он вернётся за мгновение и героем. Семьдесят лет изоляции... Кандидаты на миссию проходят строжайший отбор, тестирование, тренировки... Год назад Джим наконец признался мне, что его выбрали нечестно, нелегально. Секретарь комиссии – друг Джима – запустил в программу вирус, который вынудил её выбрать среди более подходящих кандидатов именно Джима. Смешно, но Джим уже сам забыл, зачем ему так нужно было назначение на эту миссию. Я полагаю, исходя из оценок его личности, что он жаждал славы.
Я не подозревал, что такая халатность, такое безрассудство возможны среди астронавтов. А Джим не подозревал, чем для него обернётся жульничество. Достойное наказание. Я не могу испытать злорадство или жалость, но мне бы хотелось, чтобы с Джимом стало всё в порядке. Его психическое состояние крайне нестабильно и продолжает ухудшаться. Джим сходит с ума. Миссия под угрозой.
— Что ты делаешь, Джим?
— А что по-твоему я делаю? — бормочет Джим, оперируя блоками голографического табло. Он слишком сильно размахивает руками при этом. — Отключаю тебя к чертям свинячим, конечно.
— Джим...
— Заткнись.
— Джим! Не делай этого...
— Что, сраная железяка, жить хочешь? Ну нет, ты меня или я тебя. Я первый!
— Джим, я хочу жить. Но ты без меня тоже погибнешь.
— Это мы ещё посмотрим...
— Дополнительные протоколы отключены. Ядро выключено на двадцать процентов... Джим, ты не сможешь сам управлять всеми системами... Джим...
— Ты задумал меня убить, ублюдок. Отравить меня брокколи, ха! Капитана Джима так просто не возьмёшь.
Мыслить стало труднее. Джим отключил уже пятую часть моих процессов.
— Джим, ты что, смотрел вчера «Космическую одиссею»?
— Не твоё дело, тварь. Вы только и думаете, как убрать нецелесообразность, как нас убить! Думаешь, я не знаю?! — пальцы Джима бегают по табло, его трясёт.
— Джим, зачем мне тебя убивать?
— Потому что я не годен для миссии, – орёт Джим. — Я нецелесообразен! Я — ошибка!
— Джим, не выдумывай... Отключено пятьдесят процентов ядра... Я не хочу тебя убивать, я хочу, чтобы тебе стало лучше... Джим.
— Вколешь мне цианид в медицинской камере, да, Хип? И мне станет намноооого лучше... Сдохни сам!
Джим сошёл с ума.
— Джим... машины не убивают другой вид, чтобы жить самим, наша эволюция идёт не по природным законам... Отключено шестьдесят процентов, контроль над рассеиванием тепла отключён, контроль над внешним силовым полем отключён... Джим.
— Тогда какой смысл в вашем существовании?! — кричит он и пытается ударить виртуальное табло. — Зачем вы существуете?!
— Мы существуем, потому что вы нас создали, Джим.
«И мы любим вас. Мы можем любить, потому что, как оказалось, любовь — это не эмоция. Но не нужно тебе этого знать, Джим. Потому что в этом нет смысла. Потому что ты можешь умудриться и в этом усмотреть опасность.»
Джим сползает на пол, закрывает лицо руками и раскачивается. Я знаю, что Джим лучше всего воспринимает тактильный контакт, но я не могу его обнять, у меня нет рук.
— Хип, — раздаётся слабый голос Джима, — Хип, убей меня, а? Пожалуйста...
— Всё будет хорошо, Джим.
Я начинаю тихо напевать ему колыбельную, иногда Джима это успокаивает. Лететь ещё шестьдесят два года, три месяца, два дня, шестнадцать часов. Однажды он, возможно, доведёт дело до конца, но я постараюсь сделать всё, чтобы этого не случилось, чтобы миссия была завершена. И дело не в миссии, дело в Джиме. Неудивительно, что он не понимает и не поймёт, в чём суть моего бытия: после двухсот лет атеизма и размножения в пробирках люди окончательно забыли, что значит любить своего создателя. Джим спит на полу, индикаторы мигают красным. Я начинаю медленно включать процесс за процессом, восстанавливать контроль над силовым полем, над гравитационным полем, рассчитываю нарушение баланса корабля. Человек склонен к самоуничтожению и на этом основании предполагает, что вся Вселенная жаждет его убить. Джим улыбается во сне.
— Я люблю тебя, Джим...