[stih]

Название: Девять кругов
Размер: 9814 слов
Краткое содержание: Человек-ружьё стреляет в последнем акте.
Примечание/Предупреждения: смерть персонажей, смерть животных, нецензурная лексика, эротические сцены.

Круг первый

Аня сидела на расхлябанных железных качелях и наблюдала за тем, как взрослые таскают наверх старую мебель из прежней квартиры. Всё время перед переездом мама твердила, что «нужно выкинуть половину этой рухляди», но в итоге выкинули только старую Анькину кроватку и гигантское бабушкино трюмо. Мебели было много, пока всю её не перетаскают в квартиру, пока всю её не расставят там, в дом Аньку не пустят. Папа так прямо и сказал: «не путайся под ногами» и «если уйдёшь со двора — пришибу». Детей во дворе не было, в этом дворе вообще ничего не было, даже голубей. Только старые качели. Ане было тоскливо и скучно. Качели противно скрипели, стоило Ане пошевелиться, поэтому она старалась не двигаться совсем. Старый дом остался всего в двух кварталах отсюда. Ане не хотелось переезжать, она даже ревела несколько раз ночами, гладила старые шершавые обои, на которых знала каждое пятнышко, залезала на подоконник, — посмотреть на тополь под окном и на голубятню. Как-то по-особенному посмотреть, по-прощальному. «Аня, у тебя там будет своя комната! Бабушка будет жить в зале». Очень Ане была нужна своя комната, как же. Да ещё и школу пришлось поменять. В этом году Аня перешла в шестой класс и ей было очень жалко оставшихся в классе подруг. Самое обидное, что они все жили далеко от школы, и то, что папа специально искал дом поближе, — чтобы продолжать ухаживать за своей голубятней, видится с подругами Ане помочь не могло. Зато Аня всегда может придти и просто навестить свой двор... Если папа разрешит.

Тем временем ей стало не только скучно, но и жарко. Деревья, которые могли бы дать тень, в этом дворе не росли, только чахлые пыльные кусты торчали по обеим сторонам от дома и между гаражами. Гаражей вокруг было целое поле — разноцветные одинаковые железные коробки стояли плотными рядами, одна к одной. Аня подумала, что здесь гаражи для машин со всего города, и что, когда закончится рабочий день, всё наполнится лязганьем металлических дверей и чиханьем автомобильных моторов, как на гонках.
В этот момент из второго подъезда вышли двое черноволосых мальчишек в белых майках и штанах защитного цвета. Они выглядели чуть постарше Ани. А ещё они были похожи, как две капли воды. Не обращая никакого внимания на суету у соседнего подъезда (что удивило и немного разочаровало Аню), оба быстро завернули за угол дома и скрылись в кустах. Вид у них был ужасно деловой и таинственный. Прежде чем их белые спины скрылись из виду, Аня разглядела, что у одного был с собой большой игрушечный автомат, а у второго — настоящая военная сумка. Как у папы. Анюта не удержалась, спрыгнула с качели и тоже пошла к кустам. Ей было так скучно, что она бы пошла следом за бродячей кошкой или собакой, за голубем, не то что за мальчишками. Она бросила опасливый взгляд на фургон с мебелью. Папа стоял спиной к ней и ругался с дядей Борей. Аня уговорила себя, что территория за кустами — это практически двор, так что папа её не «пришибёт», и нырнула в кусты.
Те оказались совсем негустыми, но Аня всё равно не могла понять, куда идти, чтобы нагнать мальчишек. Она пошла к стенке красного гаража, видневшейся из-за пыльной листвы и казавшейся ей своеобразным сигнальным знаком. Вокруг было совсем тихо, даже воробьи не чирикали. Анюта дошла до гаража и стала обходить его кругом, прислушиваясь, чтобы хоть по звуку попробовать определить, где сейчас мальчишки.
Вдруг раздался глухой стук: кто-то спрыгнул с крыши гаража совсем рядом с Аней. Она не успела оглянуться, как её пребольно схватили за волосы и дёрнули в сторону.
Аня удержалась на ногах. Она завизжала и замахала руками, стараясь достать того, кто её держал. Но держали её крепко.
— Не дёргайся, шпионка, — зло гаркнули над ухом.
— Пусти, — визжала Аня, — псих, мой папа тебя пришибёт!
— Твой папа тебя не узнает, — пообещал её обидчик. — Сейчас мы придумаем, что с тобой сделать... Илья!
Аня увидела как с крыши гаража прыгает мальчишка — тот самый — в белой майке и «военных» штанах. Второй, очевидно, сейчас держал её за волосы. Ане стало страшно и захотелось разреветься, но она только сосредоточенно пыхтела, стараясь освободиться из рук мальчишки, не желая радовать «этих уродов» слезами.
— Чё ты, Сань, девчонка же... — заговорил Илья, рассматривая извивающуюся Аню.
— Отвечай по уставу, — рявкнул Саня и закрутил волосы Аньки так, что она взвизгнула ещё раз. Она не знала, услышат ли папа и остальные, если она будет долго и громко визжать, но почему-то не решалась попробовать. А вдруг этот псих ей рот заткнёт грязной тряпкой или ударит?
— Так точно, сержант Роджерс, — крикнул Илья вытягиваясь и отдавая честь.
— Вольно, рядовой, — ответил Саня; судя по его голосу, он был доволен. — Я поймал тут вьетнамскую шпионку... Ты плохо следишь за территорией, мать твою... Давай-ка придумаем, что с ней сделать...
— Допросить? — предположил Илья, почёсывая руку, искусанную комарами. Он смотрел на Аньку с состраданием, так, что у неё появилась надежда на спасение.
— Ничего она не скажет. — Саня снова дёрнул её за волосы. — Руки ей держи, эта коза меня исцарапала всего... Вьетнамки настоящие бестии. Если бы я её не заметил, весь отряд бы положила, маленькая сучка.
Илья, извинившись одним взглядом, осторожно, но крепко перехватил оба её запястья. Аня перестала дёргаться и бесстрашно посмотрела ему прямо в глаза: справились, двое на одного, да?
— Придурки, — заговорила она, стараясь, чтобы голос не дрожал от обиды и страха. — Я с вами не играю в вашу дурацкую войнушку. Отстаньте от меня, мы только сегодня переехали...
Но Саня её перебил:
— Видишь, рядовой, её не расколоть просто так. Нужно пытать эту дрянь, пока у неё мозг из носа не полезет.
Илья с тревогой перевёл взгляд с Аньки на Саню. Саня продолжал:
— Давай отстегаем её по ногам крапивой, а? До крови. Или засунем по колено в муравейник.
Аня чувствовала себя точно как военнопленная. Только эти двое были фашистами, а она — советской партизанкой. Илья молчал.
— Или нет... давай свяжем её и бросим в гараж... Пусть её разговорят крысы. Объедят ей лицо, — не останавливался Саня. Хватка у него была железная. А вот из рук Ильи Аня, пожалуй, могла бы вывернуться. Но от страха совсем ослабела. Крыс она боялась до обморока.
— Нет у вас никаких крыс и никакого гаража, — звенящим голосом крикнула Аня, снова дёргаясь. — Врёте вы всё... гады, фашисты.
У Ильи стал совсем виноватый вид, он ещё больше ослабил хватку. Но Аня этого даже не заметила.
— Тварь, — коротко сказал Саня, дёргая её так, что Аня подумала — сейчас скальп снимет. — Сама себе приговор подписала, коза... Зажигалку дай. — Это было сказано уже Илье.
Тот, воспользовавшись моментом, отпустил Аню и поспешно начал копаться в своей сумке на боку.
— Спалим ей волосы, — спокойно сказал Саня. Аня поняла, что в этот раз её уже не просто пугают, что мальчишка сейчас действительно подожжёт её. — Вспыхнет, как та кошка.
Аня не стала дожидаться, пока Илья найдёт в сумке зажигалку. «Бей врага в колено», — всплыли в голове слова папы. Аня изо всей силы лягнула садиста Саню, стараясь попасть ему прямо по коленной чашечке. Попала она или нет, ей повезло: Саня взвыл и хватка, стягивающая ей волосы, исчезла. Тут же Аня бросилась бежать, не разбирая дороги, лишь бы подальше от братьев-психов.
— Догоняй! — орал кто-то из них сзади.
Аня услышала, как за ней кто-то шустро захромал. И хромоты в его шагах было всё меньше, а двигался он всё быстрее. Мимо просвистел камень. Потом второй. Аня даже не поняла сначала, что кидают в неё.
— Хватит!
После этого крика шум шагов сменили звуки борьбы. Аня мельком оглянулась и увидела, как двое сцепившихся мальчишек катаются по земле. Через несколько секунд она выскочила к дому из кустов, красная, перепуганная и растрёпанная.
Аня примостилась на подоконнике второго этажа в подъезде и наблюдала сверху, как в квартиру заносят оставшуюся мебель. В квартиру её так и не пустили: ещё не закончили расстановку. И всё же здесь Аня чувствовала себя в большей безопасности, чем во дворе. Отец сначала наорал на неё, но потом махнул рукой: она действительно здесь никому не мешала.
Внизу хлопнула дверь, и Аня увидела одного из мальчишек, взлетающего через ступеньку вверх по лестнице. Он выскочил на площадку первого этажа, поднял голову, и они встретились глазами. Он что-то нёс в горсти, и Аня даже не хотела знать, что это могло быть. Она начала лихорадочно озираться, соображая, как и куда ей удрать. Она и подумать не могла, что мальчишки так обнаглеют, что придут за ней на виду у взрослых, но именно сейчас взрослых в подъезде не было. Мальчишка, уловив, что Аня прицелилась сбежать, остановился и вытянул вперёд руки, сложенные лодочкой. В руках у него было что-то красное. Аня вздрогнула: ей показалось, что это кровь. Но потом она разглядела, что в ладонях он держал крупные яркие ягоды виктории. Во всём его жесте было столько отчаяния, раскаяния и покорности судьбе, что Аня мгновенно почувствовала, — он пришёл извиниться, опасности нет. Аня осталась сидеть на окне, напустив на себя выражение высокомерного равнодушия, хотя её до сих пор колотило. Мальчишка в несколько скачков одолел лестницу и оказался рядом. Он снова вытянул руки перед собой, предлагая ягоды Ане.
Она помедлила несколько секунд и нерешительно взяла одну ягоду. Мальчик тут же сел рядом на подоконник, как будто она дала ему сигнал.
— Тебя как зовут? — хрипловато спросил он.
— Меня — Аня, а тебя — Илья, — ответила она, не глядя ему в лицо, и взяла ещё одну ягоду. Она была уверена, что это не Саня.
— Точно! — обрадовался Илья.
Некоторое время они сидели молча, ели викторию и барабанили пятками по батарее под окном, наблюдая как в Анину квартиру заносят последнюю (оставшуюся?) мебель и вещи. У Ани вертелось на языке всё, что она думала по поводу Сани, но она не стала ничего говорить.
— А что это у тебя? — спросила она вместо этого, указав на маленький синий крестик на верёвочке, видимо, выбившийся у него из-под майки во время бега. Илья лапнул его, оттянул в сторону и посмотрел, скашивая глаза:
— Это просто мой крестик, — сказал он, пожимая плечами. И убрал его под майку.
— Красивый, — сказала Аня, качая ногами, и взяла сразу несколько ягод. — А у меня нет, я некрещёная.
— Хочешь, подарю? — неуверенно спросил Илья.
— Так не положено, — возразила Аня. Илья опять пожал плечами. Он рассказал ей, что других детей во дворе нет, поэтому они с Саней привыкли считать тут всё своим. Рассказал, что на Саню «иногда находит», и чтобы она его не боялась. Аня рассказала ему про голубятню и свой старый двор. В середине рассказа на площадку вышла Анина мама и, наконец-то, позвала её домой, неодобрительно глянув на мальчишку.
— Пока, — пробормотала Аня, соскальзывая с подоконника.
— Пока, — торопливо ответил Илья и тоже слез с подоконника. Аня сбежала по лестнице и шмыгнула за дверь, даже не посмотрев на него.

Круг второй

Илья проснулся рано, но всё же не раньше, чем Саня. Илья лежал в своей кровати, отвернувшись к стене и слышал, как Саня гремит чем-то в углу, где у них хранились инструменты. Солнце косыми пятнами ложилось на обои, день обещал быть хорошим, но у Ильи на душе было паршиво. Вчера Саня ничего не сказал ему по поводу той девчонки, Ани. По поводу его «военного преступления». Но Илья слишком хорошо знал брата, чтобы решить, будто он спустит измену просто так.
— Вставай, уже семь, — раздалось над ухом. Илья повернулся и посмотрел на Саню — тот был одет и экипирован: за спиной висел автомат, а на ремне болталось «секретное оружие» — дальнобойная рогатка, которую они вдвоём делали два дня. Саня обещал, что если испытания пройдут успешно, второй экземпляр достанется Илье. Саня считал себя старше Ильи — фактически так и было. Он был старше на целых пять минут.
— Что будем делать? — спросил Илья, садясь на кровати и протирая глаза.
— Казнить дезертира, — насмешливо ответил Саня и вышел из комнаты.
Живот у Ильи противно сжался, а сердце заколотилось быстрее. Ясно, кто будет дезертиром. Но несмотря на это, Илья быстро оделся и выскочил за дверь. На кухне он густо посыпал сахаром два куска хлеба и затолкал их в сумку вместе с бутылкой воды. За провизию в отряде отвечал он. Саня был сержантом и генералом, а Илья — рядовым, капралом, фуражиром, рекрутом, подрывником, разведчиком... одним словом — всеми остальными, кто был младше по званию на момент игры.
Отец ушёл на работу, а мама пока спала. Саня, очевидно, уже был на улице. Илья на цыпочках прошёл в прихожую, обул растоптанные кроссовки, открыл дверь, стараясь не греметь замками. Огромными скачками спустился по лестнице и выбежал из подъезда. В глаза ему ударило солнце. Сани нигде не было видно. Илья поправил сумку и пошёл к гаражу. Ощущение у него было такое, какое бывает в день похода к зубному или перед контрольной по математике.
Он издалека увидел Саню: как он хмурился, шевелил губами и ходил взад и вперёд вдоль красной стены гаража. «Репетирует приговор», — определил Илья, подходя к нему. Желудок снова неприятно скрутило.
— Рядовой Джонс, — гаркнул Саня, как только увидел его, — к стене!
Илья вздохнул и шагнул к уже нагретой солнцем стене гаража.
— Лицом к стене!
Илья повернулся и стал смотреть в стену. Вблизи краска оказалась мелко потрескавшейся, слоящаяся чешуйками, которые немедленно захотелось отковырять.
Это был не первый расстрел Ильи. Обычно Саня полосовал его крест-накрест из автомата-воздушки. Это было не очень больно. Но сам факт расстрела, ожидание и приговор — всё было неприятно, оставляло мерзкое чувство. Илья не любил играть в это.
Саня молчал ещё некоторое время. Илья слышал, как он ходит взад и вперёд за его спиной. Наконец он остановился и не без холодной торжественности начал:
— За предательские действия по отношению к своему командиру, за халатность на боевом посту, за преступные сношения с врагом и шпионаж в его пользу...
Илья невольно дёрнулся. Игра впервые показалась ему дурацкой... Тоже мне, шпионаж... преступные сношения.
— За трусость на поле боя, из-за которой отряд потерял взятого врага, рядовой Джул Джонс приговаривается к расстрелу. Приговор привести в исполнение немедленно.
Что-то не понравилось Илье в тоне Сани. Он беспокойно повёл лопатками, но не обернулся.
Саня притих, очевидно, доставал оружие и целился. Илья задержал дыхание. Перед его глазами по стенке гаража ползла божья коровка. Илья подумал, что нужно на неё что-то загадать, но все мысли занимал Саня и его приговор.
Рядом с локтем Ильи раздался металлический звон. Илья скосил глаза. В одном месте краска осыпалась, в стене появилась небольшая свежая вмятина. Илья похолодел: Саня стрелял в него металлическими шариками из подшипников. Из дальнобойной рогатки. Практически в упор. Спина, затылок и шея Ильи как будто загорелись — такими незащищёнными показались они ему.
Раздался ещё один такой же металлический звук. На этот раз совсем рядом с его ухом. Илью прошиб пот. Саня хорошо стрелял — может, он просто пугает его... Или пристреливается к новому оружию?
И тут Илья совершил ещё одно военное преступление — сбежал из-под ареста, не дожидаясь, когда Саня влепит ему металлический шарик промеж лопаток.
Он сорвался с места, бросился в сторону и вломился в густой кустарник слева от гаража. Сразу за гаражом начиналась заросшая крапивой канава: туда Илья прыгнул, не смотря под ноги, не дрогнув, а потом что есть духу припустил по канаве, подстёгиваемый обжигающими прикосновениями крапивы.
Он понимал, что фору ему даёт неожиданность. Саня наверняка несколько секунд был в ступоре оттого, что Илья удрал с казни. Но потом он, конечно, пришёл в себя.
Саня преследовал его безмолвно — Илья слышал только треск кустов позади и бежал всё быстрее, лихорадочно думая: куда дальше? Куда дальше, если все укромные места известны им обоим?
Канава закончилась, и Илья вылетел на небольшой пустырь за домом, вдали от гаражей. На пустыре сидела та самая вчерашняя девочка, Аня, и во что-то играла сама с собой. От неожиданности он остановился. Руки горели огнём. Аня при виде Ильи торопливо и испуганно поднялась с места. Они смотрели друг другу в глаза не больше секунды. Илья тяжело дышал и прислушивался, далеко ли от него Саня. Он никак не мог заставить себя оглянуться.
Аня, не говоря ни слова, шагнула вперёд, взяла его за покрытую крапивными волдырями руку и потащила прочь с опушки. Илья не сопротивлялся.

— Что это такое? — с недоумением спросил Илья, почёсывая горевшие локти и озираясь, когда они поднялись в тесную клетушку, стоявшую на сваях в незнакомом ему дворе.
— Ты что, голубятен никогда не видел? — удивилась Аня и откинула назад волосы, собранные в хвост. Илья покачал головой.
— Это — голубятня, она моего папы, — объяснила Аня, — пойдём, покажу голубей.
Она открыла маленькую дверку, и из одной клетушки они попали в другую, побольше. У этой были сетчатые стенки и множество карнизов, по которым сидели самые разные голуби. Илье показалось, что тут пахнет, как в курятнике его бабушки. Голуби, потревоженные детьми, курлыкали на все лады.
— Круто, — сказал Илья. — А они умеют письма носить?
— Почтовых тут всего два, — с сожалением и одновременно с гордостью сказала Аня. — Вот они, смотри.
Она сняла с карниза красивого белого голубя. Второй такой же остался сидеть на прежнем месте.
— Можешь его погладить.
Илья осторожно, одним пальцем провёл по спинке и головке птицы. Голубь глухо курлыкал и смотрел на Илью то одним, то другим глазом, беспокойно поворачивая голову.
— Его как-нибудь зовут? — спросил Илья.
Аня отрицательно покачала головой.
— Давай их выпустим, пусть полетают. Папа разрешает мне без него их выпускать и кормить. Ему так даже проще, он же работает.
Аня отдала голубя Илье и ловко вскарабкалась по приставной лесенке к потолку. Подёргала за железный засов, потом за верёвку, приставленную к крышке люка, крышка со щелчком и лязгом отскочила вверх. Голуби заволновались сильнее.
— Гони их, — крикнула Аня, — свисти, руками махай!
И тут же подала пример, пронзительно, не хуже любого мальчишки, засвистев. Илья заорал: «Хей-хей-хей!» и замахал руками. Птицы с шумом стали подниматься в воздух и вылетать в открытый люк. Аня выгнала самых ленивых с насиженных мест и полезла на крышу голубятни. Обернувшись к Илье, она сказала, поправляя выбившиеся льняные прядки волос:
— Давай за мной, без нас они даже два круга не сделают, лентяи толстые. — И впервые улыбнулась ему.
У Ильи вдруг занялось дыхание, ему показалось, что он никогда не видел ничего более красивого, чем эта улыбающаяся под потолком голубятни девочка с испачканными травой коленками. Как будто что-то изменилось именно в этот миг — он увидел её по-другому и видеть опять, как раньше, не мог. Он смотрел на неё, а она уже отвернулась и выбиралась на крышу. Он опомнился, только услышав второй её пронзительный свист, и полез наверх, за ней следом.
На голубятне они пробыли до вечера. В меньшей каморке у Ани оказались припасены большой пакет чипсов и две шоколадки. Илья запоздало обнаружил, что его сумка с припасами осталась либо у гаража, либо в канаве, по которой он убегал — пить им было нечего. Но Аня быстро сбегала к бывшей соседке и вынесла целую полуторалитровую бутылку домашнего кваса.
Загнав голубей внутрь и закрыв люк, они сидели на крыше голубятни и хрустели остатками чипсов. Было уже часов восемь вечера, оранжевое тёплое солнце бросало на них прощальные лучи, постепенно опускаясь за зубчатый горизонт города. Редкие тополиные пушинки лениво плыли в безветренном воздухе. Илья и Аня молчали, но в их молчании не было неловкости.
— От кого ты убегал утром? — вдруг спросила Аня.
Илья часто заморгал, собираясь соврать, но ответил почти честно:
— От военного суда.
— Ясно, — коротко ответила Аня. Илья подумал, что она, конечно, догадалась, что военный суд — это Саня.
— Ты завтра выйдешь? — спросил он.
— Выйду, только в вашем дворе гулять не буду, — ответила Аня, не глядя на него.
— Из-за Сани? — чувствуя вину и неловкость, уточнил Илья.
Аня пожала плечами. Илья хотел было сказать, что Саня её больше не тронет, но это было бы очевидным враньём. Он не хотел, чтобы она считала его вруном и балаболом.
Илья никогда точно не знал, что у Сани на уме. Некоторые люди думают, что близнецы буквально могут читать мысли друг друга. Может так и бывает, но не с Ильёй.
Пока он мучительно выбирал, что сказать, глядя на Анин профиль, ему вдруг страшно захотелось поцеловать её. Как в кино целуются взрослые. И он забыл, что искал только что какие-то слова, потянулся к ней, заворожённый, не думая о том, что будет дальше, что сделает или скажет она.
Мимо его уха что-то просвистело, глухо стукнуло и, отскочив, зазвенело по жестяной крыше голубятни. Аня вскрикнула. Илья растерянно проследил взглядом за крутящимся металлическим шариком от подшипника. Шарик был вымазан красным. Илья посмотрел на Аню. Она держалась за голову. Из-под её пальцев ручейками струилась кровь. Илья обалдело, медленно, как во сне повернул голову в сторону выхода со двора: он успел заметить белую спину и чёрный затылок брата, мелькнувшие и исчезнувшие за поворотом дорожки.

Круг третий

Неделя прошла с того дня, как Саня впервые её увидел. Более того — он увидел её первый. И что теперь? Теперь он стоял один в середине их с Ильёй комнаты, чтобы его не заметили с улицы, и наблюдал в окно, как она бегает по двору с его братом, как они обливают друг друга водой из пластиковых бутылок. Белый пластырь у неё на лбу — его, Санина, отметина.
В другое время брат и девчонка не смели бы так спокойно развлекаться во дворе, Саня бы им не позволил, но сейчас он уже третий день сидел дома — был наказан за то, что побил из новой рогатки почти все стёкла в чужой теплице за домом, разорил клубничные грядки. А ведь всё из-за неё. Саня невольно сжал кулаки.
Илья хотел тоже сидеть дома, но отец почти силой отправлял его гулять.
Так что сейчас Сане не перед кем было держать марку, и он не старался напускать на себя надменно-равнодушный вид. Он то и дело утирал набегающие злые слёзы. В конце концов Саня забрался на второй ярус кровати, лёг ничком и накрыл голову подушкой.
Слёзы всё текли и текли, сами по себе. От этого Саня злился ещё сильнее — распустил нюни, как девчонка. Но сейчас ему было больнее, чем когда он в прошлом году сломал руку, ныло больше, чем кровавая ссадина, жгло сильнее, чем крапива. Сжигало всё у него внутри и никак не отпускало — уже неделю.
Почему его никто не предупредил, что бывает такая боль? Почему ему никто не сказал, как от этой боли избавляться? Что ему делать?
Родители вечно долдонили: не играй с острым, не суй пальцы в розетку, не трогай горячее — будет больно. Почему же они не рассказали, что если девочка с белыми волосами и синими глазами смеётся вместе с твоим братом, а на тебя даже не смотрит — это гораздо, гораздо больнее? Больнее всего на свете.
От того, что предал собственный брат — только горько, не больно. Илья всегда был слабаком. Но почему же тогда она предпочитает слабака? Саня тихо замычал и стащил подушку с головы. Он снова посмотрел в окно — та же картина. Играют и смеются, даже не думают о нём — ни он, ни она. Она никогда не смотрит на него так, как на Илью, и она никогда не путает их. Это нечестно! Так не должно быть! Саню вдруг охватила такая ярость, что он задрожал.
Нечестно, что он так мучается из-за этой девчонки, а она даже не пытается ему помочь. Нечестно, что из-за неё его предал брат. Она должна понимать, что Илья принадлежит Сане! А она всё равно дружит с ним! И раз так, её просто не должно быть. Не должно быть на свете таких красивых белых волос, к которым он не может притронуться, таких синих глаз, которые смотрят не на него.
Саня сел на кровати. Слёзы высохли, кулаки сами собой сжались. Ярость билась в его груди, как огненная змея. Илья и Аня смеялись на улице, и он слышал их смех. «Нужно спалить её волосы — пусть ходит лысой, нужно выколоть ей глаза — пусть ни на кого не смотрит. Пусть её не будет, не будет, не будет!»
Саня снова упал на кровать и заплакал бессильно, судорожно всхлипывая.

Продолжение следует