"Что-то, без названия..."

[stih]

...Красиво. Красиво... Как красиво вокруг. Снег идёт.

Язык его был беден, как может быть беден язык человека, всю жизнь проведшего за решёткой. Сейчас ему двадцать, но чувствует он себя вдвое взрослей и втрое старее: годы, когда небо видишь только в кино, а неровные клетки на окнах воспринимаешь как само-собой разумеющееся, не добавляют во взгляд оптимизма, тем более, если это взгляд в будущее; а особенно в тюрьме, где возможностей отвлечься две: вспоминать, или грезить. Вспоминать ему было не о чем, родился и вырос он здесь же, в соседнем бараке, с видом на западную стену, а детство прошло в играх за право питаться лучше, не давать себя бить или трахать в задницу, в узком промежутке меж третьим и пятым бараками. Юность была бурной - к шестнадцатилетию ему преподнесли подарок. Роскошный и нужный - нож. Это первая вещь, которой он владел. И которой овладел. Ему думалось, что в совершенстве.

В восемнадцать он был одним из предводителей банды Четырёх, так назывались мелкие космополитичные группы, которые сумели договориться меж четырёх углов Зоны. Перекрёсток держали Ики, или Исты, смотря, кто и с какой долей ненависти и уважения говорил о них. Победить их считалось невозможным, так как только они владели двумя самым ценными вещами, что было в Зоне: информация и новые люди. Первая приносилась со вторыми, и новичков быстро прогоняли через фильтр, а потом мусор, не успевший сдохнуть, выкидывали на окраины. Сыном такой сволочи и матёрой зэчки он и был. И единственное, что осталось в его памяти от матери, это её тоска по воле. Годы и годы он думал. как сбежать... Выхода не было. Ни для таких как он отбросов Зоны, ни для жёстко сформированных Инстов. Даже легенды про Побег не ходили по баракам, и лишь изредка, кто-то вспоминал о полузабытом пересказе про парня, что отсидев пятнарик, слился в гробу, забравшись в него, вместо двинувшегося совсем другана, и сумел пройти через пламя крематория. Имя его было Крист и был он главарём.

Перекрёсток был именно перекрёстком, огромный крест, отгороженный "колючкой", от остальной Зоны, и узкие усиленные двери, напротив каждого барака. К каждой двери был приставлен Патруль, и в принципе любой мог пройти через них, предъявив номер выжженный на груди и погладив патрульную собаку, закупиться в чипке и подцепить - если повезёт - тёлку из вольных. Но только до ночи. Любой не Инстовец, найденный ночью на Перекрёстке, утром обнаруживался повешенным на воротах своего барака. Такова была жизнь, и Крист первый задумался, почему всё именно так, а не иначе. И первое, что он сделал, достигнув совершеннолетия - на ночь остался на Перекрёстке. Один. Без оружия.

Утром следующего дня он вернулся в свой барак и ударив в рельс, собрал сходняк. Первым делом он - прямо на ящике - перерезал глотку Главарю, и сказал, что он врал всем, и что он, Крист, узнал правду о том, что Перекрёсток на самом деле...

Через год, он сумел подчинить себе все Четыре Стороны. Это обошлось Окраинам в сто двадцать зэков и полгода резни. Но теперь Перекрёсток на ночь не запирался, а все достигшие силы парни обучались в Колонии Перекрёстка. Появились невиданные раньше вещи: гондоны, ложки из алюминия и на всех столбах повесили рупоры, из которых звучала музыка и голоса, которые говорили что-то очень странное, но наполняющее грудь обжигающе тёплым воздухом, и надеждой... Так прошло ещё два года.

Армия, раньше состоявшая из полутора сотен Отмороженных, теперь была поделена на три части: Отморозки, Быки и Писцы, и если первые два отряда были просто пополнены свежим мясом из новичков, то в Писцы набирали совсем старых, отмотавших по двадцать и более лет, особенно тех, кто всё время учился метать электроды. Таких было немного, так как это развлечение дорогое, да и надобности особой в таких мастерах не было. Теперь же этому специально учили, и учили молодых. Всего же три Отряда были равны двум Баракам, то есть больше тысячи бойцов. Крист ходил задумчивый и часто надолго пропадал в здании Режима, в Перекрёстке. Когда же у него, подловив, чтобы он был в настроении, спрашивали, чего он ждёт, он отвечал всегда одно и то же: зимы.

Холода ударили резко и сразу, за ночь помёрзла вода в бочках и несколько детей, что матери оставили на улице в наказание. Крист собрал Общий Сходняк и просто сказал: время. Всё уже знали, что и как нужно делать. Огромная толпа из женщин, детей и подростов, перемешавшись со стариками, пошла на Запретку... Никто не хотел быть первым, кого сожжёт высоковольтный разряд, но сзади напирали Отряды, по бокам рядами стояли и ждали только команды Писцы, и вот огромное, визжащие о воющее стадо вдавилось в ряды "колючки"... Треск, искры и короткие стоны слились с воем серен и криками тех, кому не повезло умереть сразу... АСУчки на вышках начали стрелять в толпу через восемь секунд, после прорыва... Но толпу уже нельзя было остановить, Отряды, коля отстающих ножами, гнали её вперёд, прямо в овраг и на колья, торчащие из него... Писцы забрасывали АСУ дротиками и копьями, и сумели "замолчать" две из них, третья, свихнувшись, стреляла поверх голов, по баракам. Когда толпа прокатилась мимо, из будки на вышке с замолчавшим пулемётом раздался одиночный щелчок пистолетного выстрела. От оврага несло гарью обугленного белка, кое-где стонали умирающие, а надо всем этим светило огромное Солнце, и мерно падал яркий от его лучей снег. Зона была пуста.