- Ты все еще продолжаешь радоваться этой глупой Луне?
- Я да. А ты нет?
- Нет.
Его рубашка была расстегнута, на груди лежала пепельница, волосы упали на глаза. Давно пора подстричься. В углу комнаты сломанная гитара, без струн. Он уже год как не играет. Безразличие, которое стала постоянным выражением его лица меня иногда пугало, а иногда просто огорчало, так что выходила из комнаты, запиралась в сортире и плакала, утирая слезы туалетной бумагой. Вот и сейчас подкатил ком в горле. Даже в темноте, я видела его безразличие. Он не всегда был таким. Любимое слово – «нормально». У него всегда все «нормально», без какого либо оттенка. Иногда конечно, случались истерики. Он кричал на меня, точнее кричал мне. О том, как все его достало, как он ненавидит эту жизнь, этих людей, меня, свою мать, квартиру, в которой мы живем… Но это бывало редко, такие минуты счастья, когда он наконец накричится, разрыдается, а потом как будто оживает. На всю ночь. И мы занимаемся любовью, как раньше – с чувством и нежностью, засыпая я думаю, что все, теперь наладится, пойдет по-старому… На утро иллюзия развеивается. Он снова пьет на кухне вчерашний чай, складывает окурки в переполненную пепельницу, молча одевается и уходит на работу. А я снова плачу.
Каждый вечер мы ходим гулять. Просто идем рядом, даже не держимся за руки и не разговариваем. Молчание – наше привычное состояние. Не знаю для чего длится эта пытка, почему бы разом со всем не порвать… Наверное, потому что редко-редко он улыбается, и я готова терпеть все это ради мгновения. Ночами он трахает меня, словно выполняет физические упражнения, кончает и засыпает до утра. Спит плохо, чутко, поэтому я иногда даже боюсь шевельнуться. Смотрю на него и думаю: «Может, для него лучше было бы умереть? Слабак, как же я ненавижу тебя, за то, что ты позволяешь мне любить себя».
Тебя сломало. Не ломай меня.