Повесть, точнее, ее часть. !.
«Да, к моему великому сожалению, вы правы, я не могу жить без музыки. Единственное место, где обхожусь без нее без дискомфорта – моя собственная музыкальная студия. Мой плеер, как вы правильно подметили, всегда со мной» – именно такую запись в дневнике печатал некто Гор в 20:03 по московскому времени, 18 октября 2006 года. В его голове медленно перекатывался из одного уха в другое шепот, вещавший:
«…ибо он тут же узнал, что сделал плохо, и изменил свой поступок, и, так как он тут же узнал, он исправился, и получилось, что зла он и вовсе не сделал, а сотворил лишь добро, запомнившееся нам. Но тут мы встречаемся с логическим несоответствием – если он все-таки делал зло, то куда же оно делось? по логике вещей, уравновесив зло творением добра, было достигнуто равновесие и обнуление общих систем, однако выходит иначе: он осознал свой негатив и аннулировал его, вырезав и вставив на его место позитив. Так коверкается закон сохранения материи и энергии, но и это не высшая константа: наша память просто вытесняет его негативный поступок, оставляя нам лишь воспоминание, след его позитивного позыва, а он, в свою очередь не является самим поступком…»
Гор подумал, поставил точку и продолжил:
«Я знаю, в этом виноваты не только слуховые галлюцинации, но и привычка. Но с другой стороны, вы себе не представляете, насколько широк мой музыкальный кругозор и насколько точно я помню каждую музыкальную фразу того, что я слышал хотя бы два раза в жизни. К сожалению, я не имею музыкального образования, и повторить я вряд ли что-нибудь смогу, но моему занятию звукорежиссурой…» - Гор задумался.
Голос все шептал:
«…Так куда же девается это состояние души - абсолютный негатив или позитив? В этом и состоит вся загадка теософии, так как даже Бог сочетает в себе как положительные, так и отрицательные стороны, но лишь изыманием из нашей памяти зла остается святым его образ - но не он сам! Выходит, что нам становится неизвестно, каким же становится он после сотворенных им обоецветных дел? А вот это уже не факт, так как на момент творения зла его суть является абсолютным злом, а на момент творения добра его души - суть Свет. А куда тогда деваются излишки темной или светлой материи? Все идет оттого, что наши воспоминания в тех самых шлейфах, следах позывов и забирают эту энергию. К моменту забывания или вытеснения негатива и поспевает закончиться светлый поступок, и в образовавшийся вакуум смыслового пространства летят кванты творения…»
«…моему занятию звукорежиссурой это несказанно помогает. Я знаю все важнейшие (если вообще не все) закономерности, позволяющие мне работать с музыкой, подбирать ее к картинке, определять, хороша она, или плоха…» - подумав, добавил Гор.
«…К сожалению, этот факт имеет и отрицательную сторону: к примеру, великие революционные деятели накапливали так много негатива на своих поступках лишь потому, что позитив не мог выветриться из смыслового пространства слишком многого количества людей. И именно поэтому по прошествии многих лет, когда позитив, наконец, выветривается, мы видим, что в вакуум масс заливается творимое той личностью зло. И опять происходит нарушение равновесия, в результате которого умы людей оказываются заполненными лишь негативными эманациями поступков, и из-за этого остальные эманации вынуждены принудительно-добровольным образом окраситься в черный или быть вытесненными квантами Сознания с отрицательным зарядом. Именно нарушение равновесия привело столь прекрасную территорию страны, известной в разные времена как Гиперборея, Русь, Расея, Росса, Гардарика, Россия, Российская империя, РСФСР и Российская Федерация к информационному загрязнению негативными эманациями. Особенно губительным оказался век девятнадцатый, так называемый расцвет, где количество выброшенного в атмосферу чистого позитива настолько перенасытило континуум, что негатив буквально продрал землю. Ментальные трещины вскоре перешли в физические, что отразилось на создании ядерного оружия и космонавтики…»
Хрипотца в голосе-из-его-головы заставила Гора отвлечься от писанины и закрыть форточку. Затем он сел обратно на стул и заставил себя печатать дальше.
«Большую проблему, не спорю, это составляет летом. Это ведь почти как наркотик – постоянно его принимая, сложно добиться передоза и нирваны, а если долго воздерживаться, как, например, в отпуске, то заслуженные минуты музыки будут абсолютным наслаждением…»
А голос все вещал. Вскоре он даже стал мешать Гору:
…Ментальные трещины вскоре перешли в физические, что отразилось на создании ядерного оружия и космонавтики... Однако абсолютно другую ситуацию мы можем лицезреть у вечного антагониста Гипербореи - Эльдорадо, земле Америго, Америке, USA, США. Великая депрессия и геноцид индейского народа привел к переизбытку квантов зла, что привело к выковыванию самой гуманистичной цивилизации. Также нельзя упомянуть и страны Евросоюза: зло Средневековья здесь веками накапливалось в результате более медленного темперамента жителей, что вскоре вылилось в создание таких чудесных мест, как Греческие острова, Британия, Франция... Лондон, образовавшийся на месте утечки негативной энергии, в чем-то схож с Санкт-Петербургом, ибо ныне это – одно из самых странных и искаженных в своей прекрасности мест в мире
Гор закончил печатать, вздохнул и подумал, отодвинув в своем сознании Голос на самый задний план:
«Да, я думаю, не следует в этом году ехать в Питер…»
Потом был ужин, было вино, оставшееся еще с его дня рождения, был телевизор, который почему-то шипел и ничего не показывал, и была постель, в которую Гор с удовольствием погрузился около одиннадцати – необычайно рано для этого времени года. Напоследок он пробормотал:
Так рождаются мысли слова
Как огонь голова
Я один ты одна
Ты один я одна
За окном все снега
Ла ла лала лалала ла ла.
За окном осень трансформировалась, шурша, прощалась с городом, ностальгировала среди палых листьев и грязных луж. Она превращалась во что-то новое, прежде неизвестное, во что-то белое и грозное…
Шорох улицы блуждал между стекол, тихо прокрадываясь в сон Гора.
«.
Серые стены, исписанные граффити и уходящие куда-то в неведомую высь.
Потусторонняя музыка, три-четыре ноты, страшно.
Такой знакомый запах... Я понимаю, что это сам воздух пропитан им.
- Что это за туман? - вопрошаю я в пустоту.
- Пары лизергиновой кислоты, друг мой.
- Эээ... а ты кто?
- Меня зовут доктор Хоффман, я здесь живу.
- Ммм... Этот туман похож на марихуановый дым...
- Да? Но это же гениально!
- Пары ЛСД, говоришь?..
- Прекрасный бизнес, друг мой! Ты открыл мне глаза! Превращать дым от косяков в пары кислоты... ооо... Прекрасный бизнес... Будем приглашать сюда курильщиков и выдавать им косяки бесплатно! А конденсат лизергиновых паров... ммм... продавать наружу... нет, или им же... какие деньги...
- Но чувак, это же все всего лишь у меня в голове?
- А ты знаешь, сколько народу сюда заходит?..
Я ошарашенно замолкаю. Мне это не нравится.
Я хватаю бумажку, какой-то мусор под ногами, турецкая надпись, такие выбрасывало к нам на берег Черного моря, в Анапе. Когда-то это были чипсы. Мне до этого нет дела. Я записываю на ней осколком карандаша мелодию. Доктор Хоффман что-то мне советует, и болтает без умолку. Бхавад Путин! Я его уже вижу! Подтянутый старичок, серый пиджачок, галстуг, тонкие очки.
Хор ангелов за его плечом тянет: "Марихуаннна... Марихуааааанннаааа...."
Обшарпанные стены.
Надписи.
Я их читаю.
"Я УБИЛ КЛАУДИЮ ШИФФЕР!".
Написано темно-красными мазками. Небрежно.
Меня передергивает.
Ну ладно там – Бритни Спирс…
- Мля, это же святотатство! - выражаю я свою позицию насчет этого.
- А как ты думаешь, почему все это написано кровью? - отвечает, задрав бровь, доктор Хоффман.
Внезапно буквы вспыхивают красным, плывут по стене и меняются местами.
Теперь надпись гласит:
"СМЕРТЬ ГЛОБАЛИСТАМ!"
- Но как же так? - возмущаюсь я, - Там же было больше букв, это не по правилам! Даже переводчики Поттера все правильно написали, а тут фигня выходит!
- Дурачог, это же твой сон.
"Марихуааааанннааа... Глобалистыыыыы... Все прошлоооо... Шестидесятникииии..." - хороводят ангелы вокруг головы Хоффмана.
«Все мысли в моей голове рано или поздно становятся звуками…» – такой была последняя мысль Гора, прежде чем он провалился в темную бездну глубокого сна…
Но вот ночь и прошла. Близилось новое утро, полное новых звуков, белого цвета и странного ветра.
Тихо-тихо накатил на спящего Гора шорох…
№.
Шммммрррррр… шшшшшш… мырррррр…рррррр…
Потом стали различимы отдельные слова…
Негативизм как средство самовыражения появился сравнительно недавно, хотя самые его древние корни можно обнаружить еще в палеолите. В неолите такое тоже не редкость – еще в восемнадцатом веке пастушки со своими флейтами наигрывали печальные мелодии, приводя сим в исступление представителей дворянского сословия. Считается, что это послужило толчком к возникновению такого направления, как сентиментализм, и, в частности, пастораль. Засилье в двадцатом веке всевозможных Панков и так называемых готов объясняется, прежде всего, положительным выпячиванием континуума в районе Европы, и, как следствие, скапливание в этом провале негативной энергии. Это еще одна странность поступательно-эмоционального континуума: кроме квантовых стен, влияющих на массовое сознание, существуют так же свободные кванты-эмотики, обычно полярные общему эмоциональному фону. Они действуют лишь на социальные меньшинства, такие, как рабочая молодежь в Британии (родоначальники панков), интеллигенция в России (многочисленные падонки, те же панки, неформалы) или богема в Америке (хиппи, торчки, и т.п.). Именно эти кванты – так называемые отрицающие (так как негативными их называть нельзя) являются сейчас доминантными в эмосфере и обладают необычным свойством: во время засилья негативного эмофона они обращают свой заряд в положительный и, наоборот, в положительных условиях принимают негативный характер.
Так, в шестидесятые года двадцатого века континуум был настолько искажен ядерными испытаниями и общей политической обстановкой, что отрицающие кванты собирались не только во впадинах континуума, но и в выпячивающихся слоях, с обратной (внутренней) стороны континуума. Это привело к необычайной активности общественности, ее абсурдистским противоположным мнениям, которые, в то же время являлись единством. Впервые история столкнулась с таким одушевлением толпы и ее сознательностью (названной позже коллективным-бессознательным). Выбросы в эмосферу эманаций вскоре привели к мощнейшему и почти полному разглаживанию всяческого эмофона, в результате чего освободившиеся эмокванты устремились в свободный полет, сшибая всю разумность народомасс. Тем не менее, наиболее положительно настроенные индивидуумы, как и наиболее злобные послужили как-бы магнитами для отрицающих квантов. Это резко десоциализовало этих индивидов и настроило на отрицающую волну – большинство из них стало общественно-политическими деятелями, осуждающими обыденность. В основе их философии лежит отрицание как зла, так и добра, и они являются своеобразными центрами, неровностями континуума, накапливающими как негативные, так и позитивные кванты. Их свойство, названное позже вайдизмом (от анл. widism, этимология которого не вполне ясна, считается, что это синтез русского «знание» и английского «wide» - широкий) позволяет им лишать свободные эмокванты негативизма и оптимизма, превращая их в отрицательные кванты. Появление подобных аномалий было замечено еще в IV веке, а эмовмятины на дне Атлантического океана указывают на то, что это случалось и много раньше, но очень редко. Однако в последние три века подобные эмоаномалии возросли во много раз. Многие специалисты опасаются, что перенасыщение эмосферы Земли в конце концов приведет к полнейшему выравниванию эмофона, а это повлечет за собой непоправимые последствия и катастрофу. Но по нашим данным количество таких отрицателей растет по гиперболической траектории, и никогда не достигнет критической массы, причем наибольшая скорость роста количества рождений приходится на конец восьмидесятых-начало девяностых. Некоторые связывают это с параболическим возвращением в эмосферу квантов отрицания шестидесятых годов, выпавших на детство-молодость родителей этих аномальных индивидуумов.
А теперь вернемся к главной проблеме, затронутой в этом письме.
Потоки отрывающихся от Земли эмоквантов отдачей сталкивают планету с ее орбиты, и лишь луна – абсолютный вакуум по части эмофона – стабилизирует ситуацию, задерживая в пределах Солнечной системы кванты эмоций и поступков.
В связи с этим возникло предположение (гипотеза Хоффмана-Фримана) о том, что вспышка численности вайдизстов (также называемых индиго) стала естественным следствием нестабильности, природным решением проблемы. Задерживая на Земле эмокванты идниго, пусть даже путем аномалии, стабилизируют и выравнивают орбиту Земли. Но и в этом мы видим проблему: вскоре, по авторитарному мнению многих эмофизиков, придется вводить второй високосный год для корректировки календаря в связи с изменением наклона Земной оси, вызванной потоками эмоквантов.
Хриплый голос мешал ему спать, но и сил проснуться пока еще не нашлось. Гор с трудом разлепил глаза. Взгляд его медленно сфокусировался на пустом аквариуме. Нет, он был не пустой, в нем валялись нестиранные носки. Да, точно. Надо бы их постирать.
Совсем недавно в информационную сферу земли была выброшена мысль о том, что исход эмоквантов был призван оттолкнуть Землю с орбиты приближающегося к нам потока античастиц, грозящего Земле информационной и эмоциональной аннигиляцией. Но тогда остается необъясненным факт появления индиго-отрицателей. Есть так же гипотеза, к которой склоняется большинство эмофизиков, гласящая о том, что всякие изменения эмофонда Солнечной системы являются антропогенными и не могут быть объяснены по сути своей. Однако это ставит под вопрос все доктрины эмофизики и ставит под вопрос само существование эмофилософии. С другой стороны именно это предположение наблюдается нами как самое вероятное. Итак, в этом письме я ставлю под сомнение всякое существование Академии Эмонаук при ВМУЭН ОЭАО… ох, как сердце-то прихватило…
И тут на Гора нахлынула волна чужой боли. Дыхание перехватило. Через минуту вроде кое-как отпустило, но было все еще херово. Пальцы нащупали телефон и набрали знакомый номер.
- Доктор Хоффман?
- Это я, сынок.
- О, что это происходит?
- Это твои сны, все твои сны.
- Нет. Не это. Что за ВМУЭН ОЭАО?
- Мммм… О, да, я же ее член. Это Все…Мирный Университет Эмотических Наук какой-то там Экономической Академии… ооо, дальше забыл, ну и это не так уж и важно.
- И еще диетический творог…
- Что?
- Он тоже входит в список вещей, которые мне пока не важны. Но причем здесь я – и ОЭАО?
- Ммм, послушай моего совета: наведайся в Содом.
- Это там, где Клаудия Шиффер?
- Нет, забыл, его уже подожгли… он уже горит… о, черт, мы все сгорим!
Тут связь оборвалась. Гор остался один. С некоторым беспокойством он вслушался в тишину. Но нет, Голоса там не было…
Неужели он умер?
Интересно, а сколько ему – обладателю Голоса – лет? В каком мире он живет? Что это за эмофилософия?
Никто не отвечал.
Гор сполз с кровати вниз по натянувшемуся одеялу и завернулся в него. Брр, неужели уже зима?
Выглянув в окно он убедился, что да, действительно выпал снег.
Приехали.
И песчаностью снега пустыни покроем
Растерялась Москва…
HORUS's BAD TRIP
I.
Я – крохотная стенка эмоций.
Гор положил таблетку под язык – резкими тенями предупреждала на ней запись о древнем городе инков… Секунда – и вот она превратилась в растворяющийся порошок, две – и нет ее вовсе, лишь странный отсутствующий вкус властвует во рту. В начале нахлынуло желание удовольствие. Ну, это было не в новинку. Но захотелось вдруг не чего-то определенного, а самого факта, а это создавало ва-ку-ум в его голове…
Темные улицы города. Слишком темные для такого утра. Я долго не попадал в кроссовку.ногой…
По его голове проехал звук отъезжающей в бесконечность электрички. Какие мрачные деревья!.!
Хищными глазами горят огни квартир. Как они манят! Хочется взлететь к ним мотыльком и сгореть в этом пламени обыденности.
Наша планета – вечный мерзловый шар.
Наша планета – череда.
Как интересно наблюдать за бездной одинокой женщины, безнадежно спешащей на ушедшую, на уже не существующую электричку.
Доносились звуки далекой стройки. Как всегда, в голове заиграла музыка, абсолютно электронная и биоморфная, безнадежная в своей потусторонности.
Остаток полураспада салициловой кислоты – мелькнуло в его голове ничего не значащее определение для вкуса его ротовой полости. Здесь все пропитано радиацией – безнадежно прошептал Гор.
Черные деревья угрожающе набычились, размахивая лапами, а Гор все думал о бедной одинокой женщине и электричке:– зачем им бежать и почему именно тапочки? Зачем ей тапочки? ОГРОМНЫЕ, СТРАШНЫЕ, РАЗОДРАННЫЕ В КЛОЧЬЯ СЕРЫЕ КРОЛИКИ МЕТНУЛИСЬ ТАПОЧКОМ. Так, ну это уже загон пошел…
Школа мерцала приветственно розовой жемчужиной в ночном небе осеннего утра. Звала. Он ведь пришел на урок почти вовремя. Да вы что, я же писал сочинение до трех часов ночи!
Пугаться не надо…
А я смогу тебя позвать? – шепнул Гор.
«Скоро…» - захихикала она.
«Скоро» никогда не наступит! Оно находится на стыке «далеко» и «никогда»!0
Гулом бурлили скважины рабочие на улице, забивали свои сваи и косяки. Гор сидел в школьной библиотеке, впитывая далекий ритмичный гул. Старушки-библиотекарши (сегодня их было особенно много) что-то забормотали о новом басовом колоколе на церкви. О! – подумал Гор. – Так это басовый колокол гудит по моей башке!
Она сказала, что «Скоро» придет. Оно наступит.
Ооо… время. «Зови меня Нагайя», - шепнула ему обнаженная девушка из его головы.
Это тонкий английский юмор – выгнать всех учеников из кабинета иняза для того, чтобы испить чаю. Наша школа – рассадник нервных заболеваний. Шепот в моей голове: Это Время Земли…
Я достану тебя! – кричат.
Какой сейчас урок?
Четыре!
Иди… Я восстану в тебе.
Это время…
Егор, подержи зонтик!
А я выучил восемь, шестнадцать и еще двадцать шесть.
Everybody at their’ place…
Ready to touch…
Start the Noise!
No. Don’t retell from your place. Go to the white-green-blackboard.
Монофонические галлюцинации оцениваются как два к пяти, полифонические – один к десяти. Услуга считается полифонической, если многогранность бытия принимается клиентом или звуковой поток состоит из двух и более смысловых пучков. Теночтетлан – контент и сервис провайдер №1.
Так прошел день, так прошла ночь, много времени прошло. А потом я заснул…
II.
Вот так вот я и проснулся.
От нежного тормошения.
Такого давно не было.
Я даже успел удивиться.
Я перевернулся на спину и уставился в потолок: как всегда его не было видно. Потом попытался встать. Попытался.
На мне сверху сидела она. Существо, обладающее невероятно бледной кожей, холодными длинными пальцами, космой черных волос, взорванных невообразимым беспорядком и загримированными в черное провалами глаз. Надо сказать, красивых глаз. Но странных. Она легла на меня сверху и погладила своими длинными-длинными-длинными и, о ужас, ледяными пальцами мою небритую щеку. Слишком худая. Девушка, когда вы последний раз питались? Ее глаза выразительно уставились на мое, наверное, страшно заспанное, да к тому же небритое лицо. Красивые глаза, страшные глаза... Я понял, что мне в них не понравилось. Зрачка не было.
Всплыло имя: Нагайя.
- А я тебя разве звал? - хриплым, не своим голосом спросил я.
- Теперь ты принадлежишь мне, глупый ты мой... я зову тебя, когда хочу.
А ведь потолка действительно не было. Я был не у себя дома.
Ветер стучал мне в левый бок, и я поежился от осознания того, что лежу я на холодной, и, видимо, еще по-утреннему мокрой траве. Вокруг висел непрошибаемой стеной желтый туман. Нагайя поцеловала меня своими синюшно-холодными губами, и я неожиданно страстно ответил ей. Это был не обычный утренний холод: он манил, бодрил... и убивал. Вот так к людям приходит их смерть, подумал я. Оторвавшись от ее ласковых губ я довольно убедительно пробормотал:
- Эээ, мое время еще вроде как не пришло, Нагайя.
- дурачок, я зову тебя тогда, когда хочу... - хихикнула она.
- Иди ты! А вот я не хочу, чтобы этот раз оказался последним.
Я уже окончательно проснулся и потянулся, разминая мышцы. Нагайя положила голову мне на грудь и грустно вздохнула:
- Ты теплый, человек. Я не хочу тебя отпускать. Давай останемся здесь, я покажу тебе путь к нашему городу, тебе понравится... ты не будешь мертвым, как все!
- И как ко мне тут будут относиться, а? Единственному живом у на многие километры... Я замерз. Дай мне встать.
Нагайя послушно слезла с меня, и уселась на бледно-желтую траву, обняв свои колени руками. Бедняжка. Как же здесь одиноко... и холодно.
Для вас ведь не существует времени? Жди меня, и я обязательно приду к тебе, рано или поздно, моя Нагайя, моя смерть...
Ты только жди. А уж я свое обещание сдержу.
Можешь навещать меня в самые холодные дни зимы - только по ночам, когда я еще теплый. И я буду согревать тебя. Даже когда я буду не один, тебе все равно найдется место в моей кровати, моя Нагайя. Но я не могу жить здесь, в этом месте, для жизни не предназначенном.
Я встал, встряхнул затекшими ногами. Нет, так нельзя. И как теперь отсюда выбраться?
Но Нагайя уже исчезла, не попрощавшись. Естественно, она ведь теперь всегда со мной.
сексуальное развитие ребенка отмечено тремя последовательными большими фазами: оральная фаза, анальная фаза и генитальная фаза (половая).
целью оральной фазы является в первую очередь удовольствие от эротической стимуляции своих эрогенных зон и введения предметов. у взрослых поцелуи, некоторые более или менее извращенные действия, привычка пить или курить могут быть связаны с оральной фазой. специфические детские страхи, например страх быть съеденным, также связаны с оральной фазой. в действительности в данный период единение с предметом происходит в процессе приема пищи или после его окончания. следует также отметить, что поглощение объективно разрушает поглощаемое.
Я увидел сгорбленного человека в рваном пальто, он был очень похож на паука, да. Его глаза были надуты, точно вот-вот лопнут. Он тоже занимался поеданием дыма - по крайней мере, я заметил торчащую из его кармана трубку.
- Живой? - проскрипел паук.
- Я уже устал бродить по этому туману... - я только и смог, что выдавить из из себя это.
Паук пробормотал: "Набежало всяких... то люди, то оборотни, то вообще живые...", и просеменил куда-то вбок, а потом побежал вообще куда-то вверх и скрылся в тумане. Нет, ну так нельзя! Откуда здесь стена? Конца ей не видно: туман...
и вот я побрел вдоль этой стены, для верности держась рукой за ее шершавую поверхность...
III.
Путешествие за грань голубой
Планеты...
Я вздохнул - мои пальцы уже привыкли к шершаво-покрашеной поверхности этой странной стены.
Стена была точь-в-точь как в в подвале дома, в котором я провел свое детство. Даже надписи:
"Здесь был С3-PO..."
Студенты тогда еще обладали чувством юмора... сейчас завернуть за поворот - и будет зарешеченный проход в бассейн, и можно будет посмотреть, как большие люди проходят мимо, вооруженные пакетами. А в пакетах полотенца, плавки, тапки...
И они проходят мимо, не замечая тебя, маленького. Совсем рядом стоит за фигурной решеткой скамейка - мне зачем-то надо до нее дотянуться, но мои руки еще так коротки...
но нет. Решетки не было. Была серая, словно из фанеры, дверь в потеках краски - и у нас была такая же! - замок, чуть вываливающийся из самой двери, висящие сверху проводки выломанного звонка (знаешь, если их соединить, то он зазвонит!). Под дверью - банка из-под кофе, полная окурков. А рядом с банкой полулежит человек в потертой куртке и старых посеревших джинсах. Пол покрывают разноцветные квадраты из линолеума - но я же только что шел по улице? Человек поднимает ко мне лицо, затягивается...
Я знаю его. Это мой старый друг. Тасс. Наркоман.
- А ты-то как тут оказался, Тасс? - спрашиваю я у него, ничего не понимая.
- Ну, знаешь... у всех что-нибудь когда-нибудь не срабатывает. Бывает, да? Вот у тебя часто подводили коды php и детали конструктора, а у меня не сработало сердце. Это братец героин...
- Жаль...
- Это произошло почти сразу после того, как я уехал тогда. Я ведь забыл дать тебе свой новый адрес...
- Да, я потерял с тобой контакт...
- Ты... тоже? Как это случилось?
- Да нет, я живой...
Лицо Тасса мгновенно преобразилось. Он отшатнулся, врезавшись спиной в стену, исписанную граффити. Банка из-под кофе перевернулась, мокрые окурки высыпались на пол.
- Уходи... Не надо тебе быть здесь.
Вдруг соседняя дверь отворилась - ибо я уже оказался в длинном коридоре общаги МГУ, известной как ДАС - и оттуда высунулась голова незнакомой мне девушки.
- Тааас? - протянула она, и вдруг заметила меня. Ее лицо тут же посерело (хотя оно и так было бледнее некуда), и ее руки потянулись в мою сторону:
- Живооой... - выдохнула она.
Подо мной провалился пол, оставив Тасса и эту девушку где-то далеко в вышине, а я оказался в месте, где часто бывал в своих детских кошмарах - тайный, второй подвал ДАСа, закрытое помещение, куда стекаются монстры всех детей этого района.
Где-то тут должен был жить одноногий дед, путешествующий по электросети и вытекающий из розеток, а вон за той дверью – там, где женские туалеты - должен быть бассейн, в котором проводит дни монстр из канализации...
С потолка капало. Естественно, ведь над нами ДАСовский бассейн, где я научился плавать...
Из темного угла послышался шорох. Я вздрогнул...
на завершающей стадии детской сексуальности интерес к гениталиям и к мастурбации приобретает преобладающее значение. действительно, мастурбация является нормой в современных социальных условиях жизни для подростков, а также для взрослых, в том случае, в том случае, если объект их желаний недоступен. мастурбация ребенка видится нам способом постепенного усмирения сексуального возбуждения. На данном этапе можно считать, что мальчик отождествляет себя со своим пенисом, "испытывающим" особенно острые ощущения. страх остаться без этого органа называется "боязнью кастрации". Она идентична боязни быть съеденным на оральной стадии. часто выделяется фаллический этап у девочек...
IV.
Это был всего лишь Рыжик, кот из моего детства. Какой-то весной мы заметили его среди одуванчиков – он весело кружил за своим хвостом. После этого мы часто видели его – вот он среди труб в подвале-переходе между двумя корпусами ДАСа, вот – в магазине второго корпуса. Он был возмутительно теплый, и всегда пушистый. Мы с мамой часто играли с ним, а особенно той весной, когда одуванчики выросли буквой «Г», объясняя нам, где под землей расположена труба с горячей водой – они ведь теплолюбивые, сволочи. У следующей весны для меня был сюрприз – именно тогда мой эпидермис взорвался аллергической реакцией под воздействием белого сока солнечного цветка. С тех пор я не люблю одуванчики. В один из не по-весеннему серых дней, спускаясь по лестнице с тринадцатого этажа (лифт опять не работал), я увидел в окно Рыжика на крыше перехода между корпусами. Он лежал, совсем мертвый, в луже собственной крови и кишок, среди мусора, накиданного студентами в окна и принесенного ветром. Ворону удивленно каркали, думая, а стоит ли вообще копаться в этом трупе. С тех пор я не верю, когда говорят, что кошки всегда приземляются на все четыре лапы.
Тогда я был совсем маленьким и впечатлительным.
А теперь у меня щетина растет только с одной стороны лица.
Мои волосы растут только во время сна.
Мои ногти нарастают с безумной скоростью – но только ночью, когда я все равно уже мертвый.
V.
А дальше я заблудился. Холодный кафель подвала сменился разноцветным гранитом гор. Точно такой же покрывал железнодорожное полотно рядом с «Буревестником», куда я еще совсем маленький ездил с родителями (тогда еще студентами, судя по всему). Да, это были туманные горы Кавказа. Хотя нет, на Кавказе не бывает так противно-холодно. Вот мой новый попутчик грузинского вида – прибился, и идет, идет, не уставая. Его обнаженную волосатую грудь украшает уродливый кривой шрам. Он что-то без устали тарахтит добродушно, не особо задумываясь над тем, слушаю ли я его. Его зовут Данко, знакомое имя такое, он здесь уже давно, успел освоиться. Вся эта горная система создана его воображением – а чем еще заняться в вечности? Когда я вдруг срываюсь с уступа, он ловит меня за руку, удерживая. И почти сразу же, отпрянув, отпускает. Его глаза превращаются в два больших выразительных пятака, ну да, он ведь почувствовал мое тепло. Вот что я тебе скажу, дорогой. Иди-ка ты из этой страны побыстрее, ведь бывают и не такие как я, бывают и живоненавистники – говорит мне горец со шрамом на груди. Я, пожалуй, покажу тебе правильный путь. Но перед этим послушай, что я тебе скажу. Если тебе захочется посвятить свою жизнь служению другим людям… слушай меня внимательно.
…Вот так это делается: ты берешься за торчащие края своих плавающих ребер (тех, что пониже), и тянешь их в разные стороны. Они ломаются возле позвоночника - и всем вокруг слышен их хруст, и еще мокрое хлюпанье разрываемых сосудов, и тот же противный хруст сминаемых легких - они ведь твердые, а ты этого даже не знал. В зависимости от прочности твоих костей, верхние ребра сломаются вместе с теми, за которые ты взялся, или же тебе придется доламывать их вручную. Затем остается совсем немного - разорвать кожу и мышцы, держащие грудину. И вот твоя грудная клетка уже разворочена. Посреди теплых наполненных воздухом мешков нужно нашарить пульсирующее обжигающим огнем сердце и разорвать артерии, которыми то скреплено с легкими. Вены порвутся легко, этим даже не заморачивайся. И вот оно уже в твоих руках - еще слабо трепыхающееся в своей безнадежности, подавленное и надорванное сердце. Подними его вверх, покажи его людям, и пусть свет твоего чистого сердца укажет им дорогу. Стань маяком их темного пути. Но стой крепко, лишь бы толпы страждущих не сбили тебя, слабеющего с каждой минутой. Не думай ни о чем - сердце ведь больше не поддерживает воздухом твой мозг. Стой.
И лишь потом, когда люди оставят тебя далеко позади, позволь своим ногам подкосится, разреши себе упасть. И никто не обернется посмотреть, что же сталось со спасителем, с тобой. Ты останешься посреди пустыни, дожидаться стервятников, сожрущих твою быстро остывающую плоть, выклюющих твои светящиеся в отблесках грозы глаза, дожидаться тех, что сожрут твои надломленные легкие, вырвут печень и раскидают на десятки метров твои запутанные кишки. Мозг - вот истинный деликатес, за него будут драться грифы. Но это еще не все. Потом будет хуже - останки твоей растерзанной плоти утилизуют черви, грибы, бактерии, которых невозможно даже увидеть. Твое некогда чистое сердце упадет в пыль, и следующим же дождем его смешает с грязью. И лишь сверкающие бело-желтым кости будут медленно утопать в принесенной ветром пыли. В твоих глазницах совьют гнезда мелкие птички, а в разорванной грудной клетке, возможно, спрячутся змеи. Поломанные ребра, кости рук, пальцы будут глодать грызуны в поисках кальция и других минералов. И, в конце концов, ты обратишься в пыль, и жесткий северный ветер развеет тебя по всей пустыне, из которой ты некогда вывел людей. Ах да, люди. Они не оставят тебя: столетиями позже именно в этой пустыне установят они, неблагодарные, полигон для ядерных испытаний. И пыль, которой некогда был ты, будет уничтожена начисто, ведь даже атомы разрушаются под воздействием этой страшной энергии, о которой ты даже не подозревал. А после на протяжении долгих столетий кислотные дожди будут сглаживать то, что останется после взрыва. И когда на месте твоего триумфа, твоей жертвы останется лишь обглоданная ветром и кислотой скала, задумайся, наконец, зачем было жертвовать собой ради этой серой, дикой толпы, даже не вспомнившей о своем благодетеле - Тебе…
***
Надо отдать ему должное: Данко действительно показал мне верный путь. У выхода меня уже ожидала Нагайя, сказавшая, что теперь будет следовать за мной неотрывно во веки веков. Ну да, зато я хотя бы знаю теперь свою смерть в лицо.
;.
Гор проснулся с таким паршивым чувством, что он действительно уже умер. И вправду, левая сторона его лица оказалась подозрительно колючей на ощупь. Зеркало не предвещало ничего хорошего: помятая рожа могла принадлежать и бегемоту из московского зоопарка…
Снег не спешил таять. Напротив, эта серебряная плесень прорастала изнутри, из самого чрева отравленной планеты.
Все решил легкий завтрак с огромной чашкой кофе и еще одной таблеткой этого странного вещества. Мир сразу засиял всеми цветами радуги, правда, достаточно кислотной радуги, надо сказать. Наверное, так выглядит радуга для мертвецов, выбравшихся в мир живых. Но это не важно. Гор побрился, подстриг ногти и слегка размялся: теперь надо было вспомнить, к чему просыпаться так рано.
Он даже обрадовался, когда в его голове заиграл немного уставший, но все же живой и здоровый, и уже такой родной Голос некоего профессора ВМУЭН ОЭАО.
А теперь, мои дорогие друзья, пришло время поговорить о наркотиках. Вся суть состоит в том, что большинство наркотиков просто вытесняют все негативные кванты из человека, искривляя его эмоции. А к зависимости это приводит лишь тогда, когда положительных квантов слишком мало, и они не могут противостоять натиску возвращающихся в образовавшийся вакуум негативных эмоквантов, и остановить этот поток теперь могут только наркотики. Вайдизсты обладают способностью довольно долго противостоять этой зависимости, так как всякие негативные кванты, попадающие в их искривление континуума, становятся отрицающими и не наносят особого вреда. Но это несет еще большую опасность: в конце концов, наркотик может уничтожить вайдизста и превратить его в обычного человека, ведь отрицающие кванты обладают многими свойствами негативных, и, следовательно, вытесняются тоже, хоть и не так активно…
Начинался новый день, солнце приветливо кинуло Гору свои первые лучи, и он радостно принял их, допивая последние глотки теплого сладкого кофе. «Как хороша и ярка ранняя зима!» - проскользнула у Гора в голове столь нетипичная для него мысль.