Грешник Он стоял на перекрестке дорог, где ему пел песни только ветер, такой же одинокий, как и он сам. Он знал, что во всем мире остался только он один, и его голос потонет в пустоте – столь же огромной, как Вселенная. Он не верил раньше, что можно быть таким одиноким. Он не знал, что такое тоска и печаль. Он позабыл свое имя – уже долгие годы никто не произносил его, никто не звал его – и не ждал... …Ты говоришь, что во мне нет света, что я не слышу Бога. Ты кричишь и плачешь, бьешься, как дикая птица в клетке. Ты не можешь понять, что мир не может быть черно-белым. А я могу.
И конца этому он не видел.
Но он выбрал этот путь сам. Лучше так, чем иначе.
Закрывая глаза, он каждый раз видел перед собой лица тех, кто был ему дорог и близок. Прошло уже бесчисленное количество лет, а он все помнил их, тех, кто ушли за грань. Ведь они где-то смеются и улыбаются, их жизнь полна цвета и ярких красок. А у него свой удел.
Он – вне искупления. На нем – грехи всех тех, кто живет в том, другом, счастливом мире.
Он перестал задавать вопросы – здесь никто его не услышит, никому нет дела до одного-единственного грешника, идущего своей дорогой.
Подняв голову, он посмотрел на небо – оно было темно и мрачно, как его мысли. Тяжелые тучи нависали над миром тяжелым полотном; черные, неподвижные, они бросали угрюмую тень, не оставляя даже малого просвета. Бурая земля, словно здесь когда-то схлестнулись в неистовой, яростной схватке все народы мира. Песок под ногами не скрипел, а печально шептал, повторяя слова ветра. Холмы сухой земли пересекали реки, багряные, словно пролитая кровь. Эти реки казались ранами, словно кто-то острым лезвием распорол саму кожу земли. Этот мир постепенно катиться в пропасть. Все, что он видит – начало конца. Но ему уже не страшно…
…Так не может продолжаться дальше! Не говори ничего! Не говори, молчи! Твой шепот манит, он опутывает, словно липкая паутина. Твоя кровь… она так же черна, как ночь за окном. В твоей душе только сумрак. Ты вновь и вновь причиняешь мне боль своим богохульством. Я не могу, не хочу быть рядом с тобой! Я не могу остаться!..
В его ушах вновь и вновь звучал этот голос – чистый и звонкий. Она всегда была такой же, как и ее голос – нежная, светлая, легкая, как маленькое белое перышко в солнечных лучах, просочившихся сквозь оконное стекло. А ветер словно нарочно нашептывал ему о ней, но ему уже не больно…
Ты боишься ночи и света полной луны. Ты закрываешь окна и желаешь поскорее заснуть, чтобы встреть рассвет и наступление нового дня. Ты не смотришь на ночное небо. Скажи мне, почему ты так дрожишь?..
Я рассказал тебе о том, что научился летать. Правда, здорово? Мне стоило всего лишь расправить крылья, и я полетел – словно я делал это всегда. И я понял, что я рожден для полета, что для меня это так же естественно, как дышать. Я хотел разделить с тобой свою радость, но ты сказала, что летать могут только ангелы, а я – просто человек, и я должен довольствоваться землей. Я говорил тебе о своих мечтах и планах, но ты хмурилась и бормотала, что на все воля божья. Я желал большего, я рвался вверх – но твой взгляд таких светлых прекрасных глаз молчаливо меня осуждал. Ведь ты любила меня когда-то! А что теперь? Ты боишься даже коснуться моей руки, словно боишься заразиться, запачкаться моей «чернотой». Ты говоришь, что я грешен и во мне больше нет духовной чистоты.
Но я просто живу. Я не оборачиваюсь назад, я иду прямо, стараюсь вобрать в себя каждое мгновение. Я все чувствую сполна – горечь и счастье, боль и наслаждение. Я знаю, я верю в то, что я буду жить вечно, но ты грустно шепчешь, что все мы смертны. Тебе страшно, ты не веришь мне, ты кричишь, что я – вне искупления.
Я не могу понять твоих слез. Долгими вечерами ты молишься за меня, но я не вижу в этом смысла. Зачем ты делаешь это? Зачем преклоняешься перед тем, кто тебя не слышит? Мы сами творим свои жизни и судьбы! Жизнь – здесь, перед тобой! Ты можешь идти по ней так же легко, как и я! Не оставайся в стороне! Дай мне руку! Пойдем со мной!..
Он до сих пор отчетливо помнил каждое свое слово. Редкие лучи раскаленного добела солнца, скрывающегося обычно за тяжелыми серными тучами, сплетались в причудливые образы. Они не приносили с собой надежду, обязанные каждый раз напоминать грешнику о своем прошлом. Но он уже не чувствовал горечи…
…Хорошо, Энжи. Ты говоришь, что я – воплощение греха. Я не могу больше видеть твоих слез. А мне больше нечего терять. Ты не веришь в меня, быть может, ты и права…
Посмотри на зарю. Ты видишь, как обливается кровью новый рассвет? Ты чувствуешь, что нашему миру осталось уже не так уж и много? Да, ты все знаешь… Иначе быть не могло… Но ты не погибнешь из-за таких, как я! Посмотри, Энжи – тебя ждет новый мир. А я… А я грешен. Для вас это не будет потерей. Быть может, жизнь одного грешника сумеет что-то исправить.
Теперь Анжела счастлива где-то там, на другой земле. Он принес свою жизнь в жертву ради нее, но он ни на минуту об этом не пожалел. Он еще помнил, как когда-то надеялся на прощение, надеялся хоть еще раз увидеть ее небесно-голубые глаза, как высокое светлое небо в полуденный зной, мечтал еще раз коснуться ее льняных волос цвета спелой пшеницы, хотел тихо произнести ее имя: Энжи... Но сейчас у него уже не было надежд…
Он вынужден бесконечно плутать по запутанным дорогам старого мира, погибшего от грехов и злости. Каждый раз он видит только разрушение. Как он хотел когда-то жить вечно! Теперь у него есть это, он затерян в бесконечности – навсегда. Не чувствуя усталости, он уже целую вечность бредет в пыли. Жар от сухого песка и все еще раскаляющегося солнца делает его дорогу невыносимой, но он уже не чувствует этого. Он научился не чувствовать ничего. Ведь он – всего лишь грешник, и его теперешнее существование – лишь попытка искупить все, что он когда-то натворил – что когда-то натворили все люди, жившие здесь.
Что будет с ним, когда этот мир развалится на части? У него не было ответа на этот вопрос. Он не думал об этом, ему уже было все равно. Пусть все будет так, как предначертано.
Это конец.
Он не сможет что-то изменить…
…По пустым пыльным дорогам, затерянным где-то в тени старых миров, опаленных взорвавшимся солнцем, идет грешник. Он бредет, словно тень, по осколкам собственных желаний, разбитых вдребезги. Он чувствует, что на нем – все грехи тех, кого он освободил от возмездия. Но ему нет прощения. Он идет вновь и вновь, растворяясь в дымке душного тумана и уходя в Бесконечность…