Нечто

[stih]

Эдакая зарисовка, что ли.

Тьма. А потом появились звезды. Теплый ветер приятно коснулся лица. Тепло, совсем не страшно. Потом под ногами появился песок. Я стоял посреди пустыни и ощущал тепло исходившее от нагретого за день песка. Я просто стоял и молча любовался на звезды, но чувствовал неудовлетворение. Ах, да, я же пришел сюда к друзьям. И услышал ответ: «Иди на костер, неужели ты его не видишь?». И в самом деле, костер был. Само пламя я не видел, лишь красные отсветы на барханах, за которыми он и горел. Я пошел на мерцание костра, наслаждаясь приятным теплом ночной пустыни. Какие ядовитые твари? Здесь никого нет. Только я и мои друзья. Да, и море. Очень тихое, спокойное море. Я пошел вдоль берега и теплые волны одна за другой омывали мои уставшие от долгой дороги ноги. Только вода в море была грязной. На дне были видны обрывки газет, полиэтиленовые пакеты, мертвые рыбешки. Как я все это вижу ночью, освещаемой лишь звездами и маленькой луной? Луна. Когда она успела появиться? Лунная дорожка дрожит в маслянистой пленке покрывающей поверхность воды. Испорченное, мертвое море. Но оно мне нравится. Оно родное, как… как моя жизнь. И словно я вечно шел вдоль его кромки. Да, друзья: наконец я вижу и пламя костра, и их лица. Среди них есть и незнакомые люди. А вот сидит подруга, с которой я когда-то поссорился и которую давно уже не видел. Но она друг. Конечно, как в тесной компании без запутанных отношений? И мы помиримся. Ведь здесь так хорошо – ночью на краю моря у костра, среди близких, и, пока что еще незнакомых, друзей. Некоторые тихо переговариваются между собой, но это совсем не мешает наслаждаться тишиной. Я присел к костру, стало теплее, но совсем не жарко. Обменялся с кем-то парочкой слов, абсолютно бессмысленных, но в тоже время очень важных, просто необходимых, словно я внес свою лепту в творение, создаваемое всеми. Я захотел окунуться в воду. Зашел в теплое, молчаливое море по пояс, и медленно погрузился с головой. Теплая вода коснулась лица, и я почувствовал легкую истому, словно долго мучался в тяжелой болезни, а после, устав, с облегчением канул в беспамятство. Прошло не более мгновения, а когда я вынырнул, уже светало. Становилось холодней. Надо было скорее выходить из воды и впитывать оставшееся тепло. Я вышел на берег. Друзья уже потихоньку расходились мелкими группками, уходя вдаль в пустыню, исчезая за песчаными холмами. Еще остались некоторые, что сидели у остывающего кострища и молча смотрели на восток. Не далеко от берега остановилась лодка. Два браконьера безмолвно занялись своей работой: сетью вылавливали мертвых рыбок со дна. Пробыв недолго, их лодка, тихо шурша мотором, уплыла на запад, в еще не рассеявшуюся тьму. Стало еще холоднее. Последние из оставшихся друзей ушли, крикнув что-то на прощание. Я остался один у потухшего, остывшего костра. Мокрый я стоял на холодном песке, дрожа от пронизывающего ветра, глядя на восток, где смыкаются море, серое предрассветное небо, и песок пустыни. Я чувствовал, что скоро что-то должно произойти. Первый луч солнца вот-вот готов был вырваться на поверхность омертвевшей пустыни, разрывая сумрак позади меня, а волнение все нарастало. Оно становилось нестерпимым, и вот, в последний момент, когда над поверхностью опустевшего одинокого мира появилась первая точка солнца, я понял, что проснулся.