Когда-то в школе нам давали простенькие задания – учительница литературы заболела, а нас, шумных, живых и вертящихся, надо было чем-то унять, и давалось обычно задание – написание небольшое по объему сочинение (чтобы потом не мучится особо с проверкой), которое бы обязательно кончалось на заданную фразу.
Помнится, была как-то дана фраза «я люблю зиму». На нее сочинение должно заканчиваться. И вот – на старости детства, «во студенчестве» – вспомнилось.
Зима, утро. Снежок. Пятнадцатое января, Россия. Как следствие – посттравматическое состояние почти всех органов осязания, психика расстроена, нервы ни к черту. Нехватка сна – тоже похмелье…
Восемь часов утра тридцать минут. Нет, не пол девятого. Пол девятого звучит не так… расстраивающее, как восемь тридцать.
Первая пара – лекция права Европейского Союза. Не европейского права, не в коем случае, хотя разница – только для юристов, эксклюзивном.
Меня пытают юриспруденцией, хотя, судя по количеству судорожных глотков волшебной минералки – не только меня…
И в сознание проникает…
– Европейская социальная Хартия была пересмотрена узким кругом…
Взма-а-ах ресниц – и вот они опускаются, опускаются, почти падают…
Матрица.
Почти видна.
– Комитет начал работу по усовершенствованию в отношении прав человека. Фактически…
Я ни-че-го не понимаю. Но ведь сегодня пятнадцатое…все нормально…
– В варианте шестьдесят первого года…
«Странно», - слабо удивляюсь я, а ведь где-то читала, что варианта образца шестьдесят первого года не было, это была мистификация…Зачем? Не помню. Кому это нужно? Знать…знать…Спи…Глупая Хартия, и, в любом случае, не спорить же с преподом? Накроется автомат.
Девятнадцатое марта. Дико хочется спать, спать, спать. Я краем уха слышу чей-то шепот, еле слышный, едва-едва: спи-ите, весна, авитаминоз…
Так должно быть. Должно. Быть. Быть. Должно.
Так.
Спать, спать, спа-ать…
– Но контрольный механизм...
Лектор диктует, я пишу, моя рука выводит какие-то иероглифы – буквами их точно не назовешь, ничего сознательного. Но никто не вскрикивает, не падает в обморок, даже просто не одергивает меня - все нормально, я такая же как все.
Пишем дальше.
– Процесс косвенного воздействия…
Он идет, идет. Хо-одит, размеренно, спокойно, плавно, читает. Нет, не читает – отчитывает – отходную.
Как поп, как исповедник умирающему – равнодушно, со знанием дела и уверенностью, что клиент готов, никуда он, голубчик, не денется.
Со знанием ритуала.
И как хочется встать – нет! Нет встать! Вскочить, заорать, убить, растоптать, но кроется в уголках глаз насмешка, мелькает темное знание – ты никогда, никогда этого не сделаешь.
Я ненавижу это знание, эту уверенность…
До него была школа, после него будет – обязательно будет – начальник (шеф- босс- клиинты-заказчики), невесть откуда взявшийся муж, дети и соседи, ноющие собаки и ревматизм…И довольный голос гробовщика.
Зачем ждать?
Повешусь.
Снег мягко ложится на грязную землю, пусть ненадолго, но скрывая грязь ее тела.
Красиво.
Я люблю зиму.