Фома Себастьянович, бухгалтер сорока двух лет, очень любил писать письма. Бывало на ночь запрется в кабинете и сидит там до самого утра – пишет. Жена на странности мужа давно перестала обращать внимание. Если раньше думала, авось, с годами пройдет, то потом смекнула – не пройдет. А раз дело плохо – зачем лезть? Мешать человеку? Главное, чтобы зарплату в дом приносил. Вовремя. Фома Себастьянович в свою очередь деньги получал исправно. Часть уходила на повседневные нужды, часть откладывалась. На отпуск в Сочи, на походы в дорогие рестораны, на шляпки и модные платья для жены. Так и жил Фома Себастьянович. Днем сводил дебет с кредитом, вечерами строчил письма Богу, где вдохновенно поносил тяжелую судьбину среднестатистического бухгалтера с низкой зарплатой, глупыми детьми и строительным краном в соседнем дворе.
читать дальше«Господи! – жаловался Фома Себастьянович. – Чем я хуже других? Помоги мне, Господи, избавь от невзгод, ибо невмоготу мне стало ныне жить. Даруй мне счастье и спокойствие, дабы сумел я со смертного одра перенестись в рай, к подножию трона Твоего радостным и довольным».
Поставив точку, Фома Себастьянович с чувством исполненного долга выкуривал папиросу, по обыкновению запечатывал конверт и шел спать. Письма Фома Себастьянович хранил в верхнем ящике стола. Не отправлял, справедливо полагая, что Господь Бог слишком серьезен и доверять работникам почты по определению не должен. Да и адрес Бога, честно признаться, Фома Себастьянович не знал.
Но однажды сынишка Фомы Себастьяновича – Фома Фомич, мальчик умный, упитанный, хотя и шаловливый, - пробрался в кабинет отца и, хихикая, забрал все письма, до единого. Вывел красным карандашом в графе «кому» слово «Богу», в графе «куда» - «Небеса», и отнес в ближайшее отделение Главпочтамта, гордясь удачной шуткой.
Через три дня Марфа Семеновна, почтальон с тридцатилетним стажем, как всегда обходила свой район. На плече висела туго набитая печатной продукцией сумка, щеки румянил декабрьский мороз. Марфа Семеновна была немолода. Коллеги ненавязчиво советовали ей выйти на заслуженный отдых, обещали помогать деньгами, если жизнь вдруг сделается совсем невыносимой. Пенсии сегодня мизерные. Марфа Семеновна от смущения краснела, тихонько всхлипывала, но на уговоры не поддавалась. Привыкла с невзгодами бороться самостоятельно. На судьбу не жаловалась, и писем никогда не писала. Даже Богу.
…С трудом отворив тяжелую деревянную дверь, Марфа Семеновна зашла в подъезд дома Фомы Себастьяновича, вынула из сумки последнее письмо и долго вертела в руках. Затем пожала плечами и опустила в почтовый ящик.
До закрытия продуктовых магазинов оставались считанные часы, успеть бы за хлебом... Марфа Семеновна поправила лямку и зашагала по обледенелому тротуару.
Вернувшись с работы, Фома Себастьянович перво-наперво заглянул в почтовый ящик. Не потому, что ждал от кого-то весточки, а потому, что такова была традиция. Четвертые сутки Фома Себастьянович находился в скверном расположении духа и писал Богу чаще. Ругал дурака-сына и начальника-лентяя.
Заметив белый конверт, Фома Себастьянович искренне удивился. Сглотнул. Нащупав дрожащими пальцами в кармане пальто маленький ключик, он несколько минут не решался поднести его к замку. Сердце в груди неприятно сжалось. Такое с ним происходило редко – исключительно в дни ревизии.
Достав наконец письмо, Фома Себастьянович ахнул. Обратный адрес был не указан.
— Куда катится мир! — нервно воскликнул он и разорвал конверт
На ладонь упал маленький листок пожелтелой бумаги, на котором ровным, красивым почерком было написано всего шесть слов:
«Только почтальоны попадают в рай.
Бог»
Фома Себастьянович вздрогнул.
— Не верю! — сдавленно пробормотал он. — Не верю…
А листок внезапно почернел и рассыпался пеплом.