[stih]

Доброго времени суток! Вот раскопала у себя залежи литературных трудов, хочется поделиться с народом. Всё написано давненько, а свеженькое не перепечатано, ибо пишу по старинке чуть ли не пером гусиным...

Опус под рабочим названием "Страдания юного творца. А так вообще и без названия-то собственно

«Я – офеня… То есть я разъездной себе литератор, промышляющий на собственных вечерах продажей собственных книг. Такова реальность моего бытия.»
Дина Рубина


Пора приниматься за ум, иногда думаю я, пора читать более умные книги, пора учиться – так всерьез, сидя ночами за угрожающе шатающимися кипами книг, конспектов, пора видеть цели, пора к ним идти. Хватит сидеть, думаю я, сидеть и выводить на бумаге свою беспорядочную жизнь, рисовать себе там людей знакомых, оставлять их портреты в истории памяти сердца, вести хронологию выходных, поездок, как будто ты писарь-наблюдатель, идущий за медленно идущим караванов, записывающий любое отклонение от линии пути, а помимо этого и все, что попадает в поле своего зрения. Кому будут нужны эти твои бесконечные летописи? На сегодняшний день смысл твоего творчества заключается в посвящениях твоим мальчикам или мужчинам (о, как же без этого обойтись – великие страсти, шекспировские страдания, мучения, сердечко-то слабенькое, маленькое, душонка закостенелая, драмы уже не перевариваются – так и кидай их в тетради, в блокноты, на листочки); да и любительский туризм твоей маленькой любимой компании, твоих друзей и тебя (самые яркие моменты твоей жизни, как у неудачливого художника, который в красках неудачлив, поэтому редкие гармонии цвета заучивает наизусть).
А не можешь, по-другому. Я не могу. Я очень недовольна. Вот «реальность моего бытия». Я гоняюсь от одного события к другому, бесконечно наступаю на грабли, они закатывают мне в лоб, набивают шишки, и я снова сажусь за стол залечивать свои раны, катая одну страницу за другой. И вижу, черт побери, в этом смысл. Хотя я могу сказать, что его там нет, что пишу мемуары какие-то, комиксы для будущего моего поколения, чтобы дети мои, дети детей потом почитывали жизнь мою, расписанную от А до Я.
Меня не оставляет мысль, что, хоть и кажется неправильным такой образ жизни, это мое, МОЕ, РОДНОЕ, вбитое годами, привычкой, и так и будет продолжаться до того момента, пока я не опишу собственную смерть и с последней точкой не испущу дух.
Тут на днях сидели с подругой в кафе, просто пошли посидеть, так после сессии отдохнуть, потрепаться, два часа ни о чем, отдых дать мозгам и душе. И произошло ещё одно событие (ведь ничтожная малость, а у меня, как у натренированной охотничьей собаки срабатывает рефлекс, и я уже в стойке, уже принюхиваюсь, жадно готовясь запустить свои зубы в очередной кусочек свежей добычи) Попали под какую-то акцию, конкурсы какие-то, призы – шарики, да это не главное. Проводил, их рыже-синий человечек, клоун MAX, веселая такая личность, «имеющая харизму», как он изволил высказаться. И выяснилось, что мы с ним даже в некотором роде коллеги – оба филологи, только он из Литературного, а из МПГУ. Ко мне припожаловал образ моей судьбы, лет, может, так через пять, может, через десять. Ты же творческая личность, ты же автор, так сказать, пишешь, думаешь, сочиняешь. Ты же писать хочешь, «монумент гранитный», ну уж если не гранитный, то хотя бы книжки со своей фамилией на прилавках в книжных. Зайти в такой магазин, поправить небрежно шарф, и с тихой улыбкой пройти мимо своего же лица на форзаце фолиантов в суперобложке.
А вспоминается эпизод, когда я читала свою очередную нетленку про любимый отдых на даче дома у подруги для знакомых, сидела в центре комнаты, читала старательно так, с выражением, с паузами и интонациями, и даже вариациями в голосе, и мимика тогда отрабатывалась железно, чтобы, не дай бог, где-нибудь не так глазом-бровью повести. А еще когда, бывает, знакомишься с новыми людьми, или меня знакомят, причем обязательно берут за руку, и представляют меня Автором (впору примерять венец из лавра, а может, и из терновника, кто знает), тогда приходится бороться за это звание, и заискивающе рассказывать о том, что пишешь, как пишешь, отвечать на вопросы, на которые уже тысячу раз отвечал, вкрадчиво подсказывать сайты, на которых публикуешься, или лениво предлагать переслать по почте «что-нибудь из написанного». И как не стыдно врать, потом себя укорять за то, что из написанного так все осточертело, что кажется, даже в электронном виде страницы будут ветхими и истертыми. А из недописанного так много всяких обрезков, кусочков, осколков, что порой не знаешь, откуда вот это вот отвалилось, кому это из моих героев больше подходит?
Грустно…. Я смотрела на MAXа, который вдохновенно на флейте выдувал «Мурку», которая ему, может, надоела, но так её уж точно узнают, приз выиграют, и работа пойдёт; и думала, что почти также каждую свою статеечку, каждый рассказик, каждую зарисовочку старательно преподношу на блюдечке, даже на подносе, в окружении всевозможных сластей, предварительно своего читателя умасливая, чтобы потом уж напоследок невзначай – а вот на закусочку, обратите внимание. И буду по-прежнему, и дальше так же егозить, пока не будет своего угла в литературной нише, откуда можно будет книжки уже и сбрасывать прикормленному уже читателю.
Я Дину Рубину не сразу поняла с фразой, про офеню. На том пути не стояла ещё. И сейчас не стою – где она, Мастер, а где я – «жучок-блошачок». Только знаю, что Мастерами не рождаются, ими становятся, и все чаще путем расшаркивания ножкой, реверансов, поклонов, саморекламы, и прочей самоторговлей.
Я все думаю, что пора приниматься за ум, все ищу новые подходы к очередной мысли, которая грозит вылиться в очередное творение, все выписываю для неё маршруты. Передо мной угрожающе колышется море белых листов, которые разлетаются от порывов ветра, которые рвутся моей безжалостной рукой, когда совсем уж кажется написанное примитивом. И ещё думаю, как уже расписать этот свой новый шедевр, какую интригу запустить для пущего интереса, а конспекты пусть лежат, куда они денутся, они и без рекламы хороши…

27.06.04года, Москва