***
Збышко Войтек, великий рыцарь из Плавикена, сидел в придорожных кустах и хлюпал расквашенным носом.
Рыцарем он пока значился только в мечтах, а вот великим дурнем был уже сейчас. Ну, надо же было попасться на глаза ватаге сельских парней, именно в тот момент, когда он неловко перелезал через плетень с брюквой, десятком луковиц и парой яиц, утащенной из курятника. Ох, и настучали же хозяева по загривку незадачливому воришке – еле-еле ноги унёс! Крепких поселян совсем не устрашила хилая железяка, которую Збышко привык считать своим мечом, и добытая (попросту говоря, опять-таки упёртая) им ещё весной у хуторянского кузнеца. А на его обиженные вопли: «Я буду лыцарем! И тогда вы пожалеете! Пожалеете, холера вас побери!» отвечали паскудным смехом и издевательствами.
Рыцарь разбитого носа, Збышко Войтек, урождённый холоп, ещё раз громко шмыгнул, потёр щёку замызганным рукавом свитки и мстительно пробурчал:
- Ничего, вы ещё пожалеете, пёсье племя! Когда князь посвятит меня в лыцарство, тогда приду я конным топтать вашу пашню! Токмо дождитесь – и вы пожалеете!
Несмотря на обиду, саднящие бока и предвечернюю прохладу, пробирующуюся по кустам, Збышко опять погрузился в мечты. Там, в грёзах, он восседал на гнедом – нет, лучше на сером в яблоках! – коне, гордо подбоченясь и презрительно поглядывая на копошащихся у стремян оруженосцев. За спиной у него реял штандарт с фамильным рыцарским гербом – точно таким же, как и на плаще, небрежно накинутом на блестящие латы. И обращались к нему не «Эй, Збышек, тащи свою тощую задницу сюда, да побыстрее!», а «Милсдарь Збышко фон Плавикен» или «Ваша светлость Збышко Плавикенский, лыцарь княжеский».
Эх, добраться бы только до города…
Вечерняя роса, осевшая на вороте потрёпанной свитки, заставила парня поёжиться и очнуться. В животе настойчиво забурчало, и будущий рыцарь с гордостью отметил, что, не смотря на внезапное подлое нападение численно превосходящего противника, он сумел унести с собой почти всю свою добычу. И даже умудрился не разбить по дороге одно из яиц! Сей факт показался несчастному Збышку добрым знаком и он, наконец, решился выбраться из кустов – насобирать хвороста и развести где-нибудь в отдалении крохотный костерок, чтобы состряпать скудный ужин.
Но стоило ему выйти на прогалину и нагнуться к поваленой берёзе, обдирая с неё засохшие ветки, как невдалеке вдруг послышалось ржание и частый стук копыт идущих рысью лошадей. Збышко заметался по дороге, точно затравленный заяц, не зная, то ли бросать хворост, то ли бежать в гущу леса, то ли прятаться за стволом ближайшего граба. В итоге он так и замер у обочины, сжимая в руках несколько хворостин, и всеми силами пытаясь слиться с придорожными кустами лещины.
Кавалькада приближалась. Судя по звуку, лошадей было три или четыре, шли они ходко и вот-вот должны были показаться из-за поворота.
Збышко зажмурился – вот и кончилась его вольница. Сейчас его увидят, опознают в нём сбежавшего холопа и, отстегав как следует кнутами, сдадут местному войту, который, в свою очередь, отправит его к пану в поместье. А уж тот-то шкуру спустит. До самых до костей спустит…
Прощайте, дурные, как говаривала его тётка, мечты. Прощай плащ с гербом и уважение с восхищением. Кому ты нужен, Збышко Войтек…
Далее