[stih]

Кошка замерзала. Уже не слушались лапы, уже не таял на ушах падающий с черного неба снег. Кошка закрывала глаза, словно пытаясь хотя бы не видеть этого холода, обволакивающего со всех сторон. Она никуда не шла, просто сидела напротив подъезда обыкновенного пятиэтажного дома. Редкие люди, выходящие на улицу, поднимали воротники, обматывались поплотнее шарфами. Чертыхались вполголоса, быстрым шагом проходя мимо.
Иногда в этих чертыханиях кошке чудилось что-то знакомое. Тогда она вздрагивала всем тельцем, поднимала голову. Зелено-желтые глаза вспыхивали двумя маленькими огоньками. И тут же гасли.
Темнело быстро, так, как бывает только самой злой, самой колючей зимой. В окнах загорался свет. Почти в каждом окне.
Когда-то у кошки тоже было свое окно, и дом, и свет, которым дом освещался.
Кошка тогда была маленькая, веселая и, как говорили, должна приносить удачу – настоящая трехцветная кошка.
У кошки был дед Саня, бывший майор, кавалер скольких-то орденов заслуженных в Великой Отечественной. Дед курил крепкие папиросы, от запаха которых кошка всегда чихала, и любил вспоминать свою покойную жену Людмилу.
По вечерам кошка с дедом сидели на маленькой кухне. Дед шумно прихлебывал чай, шелестел газетой.
«Эх, Муська - говорил он – Одна ты у меня, одна ты. Внучка-то, внучка…иех…» - он горестно вздыхал. Кошка забиралась к нему на колени, тыкалась носом куда-то в щуплый живот. « Была бы моя Люся живая, все было бы по-другому…»
Как – «по-другому» - кошка не знала. Когда дед Саня принес ее с рынка домой – никакой Люси уже не было.
« Люся у меня красавица. Другую такую поискать, да днем с огнем не найдешь. А уж хозяйка какая! Ах, Муська, какие бывало, пироги затеет моя Люся! Таких пирогов…»
В огромном альбоме, обклеенном выцветшим бархатом, жили старые пожелтевшие фотографии. На них дед Саня был молод, крепок, улыбчив. И женщина, нет – девушка рядом с ним. Тоненькая тростиночка, с глазищами в пол лица – его Людмила, Люся.
Кошка знала, что где-то, в какой-то непонятной США, у деда есть сын и внучка. И кошка сердилась на них, за то, что к деду не приезжают и к себе его не зовут.
Однажды дед Саня попал под дождь и заболел. Страшно кашлял, заваривал какие-то пахучие травки в алюминиевом ковшике и ругал врачей.
«Эти врачи, Муська, черт бы их побрал. Ничего ведь не умеют, ничегошеньки. Вот у нас в полевом госпитале…да-а…мертвого на ноги ставили. А то!»
Кошка с радостью нашла бы для деда тех самых врачей-умельцев, но где их искать? Где полевой госпиталь?..
С того случая дед почти перестал вставать с дивана, ходить по утрам за газетами. Он только курил свои ужасные сигареты, глядя в окно.
«Вот была бы Люся моя жива, - вздыхал он – Она бы меня в раз вылечила. А так…»

Как-то утром кошка пошла будить деда и не разбудила. Долго мурлыкала и топталась по животу – но все равно не разбудила. Сном крепче крепкого спал дед Саня.
Потом вдруг приехали какие-то люди, так и не проснувшегося деда увезли, а кошку выставили за дверь. Тогда еще была осень, достаточно теплая. Кошка научилась спать в подъезде, ловить редких подвальных крыс. А днем, пока светло – искала своего деда.
«Пропадет ведь без меня, - думала кошка. – Он ведь сам говорил, что у него только я. Нельзя ему одному.»
Каждый вечер кошка возвращалась к своему – их с дедом – дому. Чтобы не пропустить момент, когда дед вернется.
А потом пришла зима, как назло, холоднющая.

Кошка замерзала. Уже не слушались лапы, уже не таял на ушах падающий с черно неба снег.
Кошка закрыла глаза.

«Муська!» – услышала она вдруг голос. Знакомый, родной. Дедов голос!
« Муська, тудыж твою! – перед ней стоял дед Саня – в красивом пальто, улыбающийся, совершенно здоровый и молодой. Прямо как на тех фотокарточках в альбоме.
«Я тебя ищу, ищу…Пойдем скорее!»
Он взял кошку на руки.
«Ох ты милая моя, поди замерзла совсем!»
Дед расстегнул пальто, посадил продрогшую кошку запазуху. Сразу стало тепло и хорошо. Кошка замурлыкала, сначала тихонько, потом все громче. Дед смеялся и ласково чесал кошку за ухом.
Снег прекратился.
«Пойдем же скорей» - повторил дед – «Там моя Люська таких пирогов напекла! И с капустой есть, и с рисом, и с мясом! Пойдем, Муська. Она нас давно уже ждала, боюсь, попадет, что так долго. Только я ей говорю – без своей Муськи не пойду! Да-да, так и сказал.»
Дед снова засмеялся и легким шагом пошел по пустой зимней улице. Прижимая кошку к себе.