Маршрут "Лужники - Стэмфорд Бридж - Лужники"

[stih]

Первая глава недавно начатого ориджа. Предвосхищая: вопросов по тексту должно быть много, если что - задавайте, постараюсь ответить.

Глава №1. Leaving Chelsea

Начать было непросто. Сорваться из сумеречного, туманного Лондона и приехать в Москву, встретившую Лили Энн слякотным летним дождем. Погода мгновенно убила ностальгию и желание избавиться от страхов и скелетов в шкафу, приведшее юную журналистку на стоянку аэропорта Шереметьево-2.
Начать было непросто. Успокоится и решиться. Купить билет на рейс Лондон-Москва, сложить в клетчатый чемодан от Барберри все необходимое и дрожащими руками убрать в потайной карман два самых дорогих воспоминания – связку потемневших ключей с двумя брелками: коровой, подаренной кем-то из одноклассников, и турецкой фенечкой с «синими глазками», привезенной родителями из отпуска, и старую потрепанную спартаковскую розу. Пережившую все, что пережила ее хозяйка. Даже больше.
Было сложно не поднять трубку и не отказаться от билета. Вовремя вызвать такси и не проспать. Подойти к окну, затянувшись, выдохнуть дым, глядя на виднеющийся в утреннем тумане Стэмфорд Бридж. Не заплакать от страха перед неизбежностью и болью от прижигания старых ран. Сделать мэйк-ап – четкая линия века сиреневым карандашом, три взмаха щеточкой туши, помадой по губам. Туалетной водой побрызгать: за уши – раз-два, на запястья – раз-два, в вырез майки – раз-два. Раз-два, раз-два – каблуками по лестничной клетке – вытащить чемодан, взять сумку со столика у зеркала, запереть дверь – и оставить за ней два с половиной года жизни on English way.
На ходу надеть сиреневый кардиган, забросить сумку на плечо. Бросить последний взгляд на Стэмфорд Бридж и на погасшие окна собственной квартиры. Надеть солнечные очки и сесть в такси.
Было сложно выйти у Хитроу, не попросить водителя вернуться. Гордо пройти регистрацию, а в Дьюти Фри взять лишь по несколько бутылок Бейлиса, Пина Колады и белого рома – Баккарди, кажется. Потому что по дороге в Москву, да и в Москве, надо будет нажраться. Иначе задача «не сойти с ума» перестанет быть выполнимой. И еще пару шоколадок – закусить. И в соседнем магазине Блэк Икс-Эс – привет из прошлой жизни, когда от вас обеих пахло одинаково.
Сложно и страшно глядеть в глаза своему прошлому.
Самым страшным было слушать цокот собственных каблуков по трапу. Звонко, маршеобразно, и Лил подумала, что гвозди в крышку ее гроба будут влетать именно с таким звуком. Хотелось упасть в обморок. Или упасть на трап – прямо под ноги – чтобы толпа затоптала. Как тогда. Чтобы судьба доделала то, что не закончила три года назад.
От улыбки стюардессы свело скулы, и мисс Стэрлинг покрепче сжала ручки черного пакета с надписью Duty Free. Все.
Пути назад уже нет. Лили Энн Стэрлинг готовится посетить Москву. И посмотреть в глаза Аньке Морозовой.

Страх отпустил мгновенно, как только шасси оторвались от взлетно-посадочной полосы и Боинг стал набирать высоту. Вместе с ухудшением физического состояния – уши заложило сразу, а вдобавок стало подташнивать, пришла полная моральная нирвана, как после косяка в лондонском клубе.
В конце концов, когда-то это должно было произойти.
Девушка сняла кардиган – стало вдруг слишком жарко, но осталась в очках.
Никто и ничто не сможет защитить ее, вдруг осознала она.
Кинь в прошлое камень – и оно выстрелит в тебя из пушки. А если ты давил прошлое танком? Что тогда?
Захотелось, чтобы самолет упал и разбился, но девушка быстро отогнала эту мысль, ведь окружающие не в коем случае не виноваты.
Ощущение свободы было слишком обманчивым.
Девушка попросила у стюарда стакан и достала бутылку ликера – похоже, это единственный способ хоть как-то успокоиться.
Три года – полгода в больнице, два с половиной в Лондоне – чужая жизнь, чужой язык, чужие люди рядом. И только глаза в зеркальном отражении не изменились.
Девушка судорожно глотнула ликер. Во рту осталась горечь и легкий привкус кокоса. Спокойствия не прибавилось ни на грамм, ни на гран.
Странно представить себя – такую – в Москве. Во дворе в Медведково, на старых скрипучих качелях, с пачкой Вайсроя и бутылкой пива. Или в Луже…
От этой нечаянной мысли девушка вздрогнула, ликер пролился на откидной столик.
Пиздец.
Лили понадеялась, что ее сосед – благообразный старец лет 70, читающий Times, не финн, и написала на слегка запотевшем стекле иллюминатора Mittavitto. Материться по-русски или по-английски в бизнез-классе как-то некорректно, а вот «Пошло все на хуй» по-фински, может, и не поймут.
Громко заорать захотелось очень сильно, да вот уроки миссис Мэри Стэрлинг-Фитцжеральд слишком сильно запомнились.

***
- Запомни, Лилиан, - старая леди упорно не хотела признавать имя Лили Энн – как истинной русской в душе, ей претили двойные имена, - настоящая женщина всегда держит свои чувства под контролем. Даже если очень плохо или очень страшно.
- Я запомнила, бабушка, - да уж, жизнь научила.
- Лил, сколько можно просить?
- Хорошо, Мэри, - девушка улыбнулась и стала разливать в чашки сливки. Проверила, достаточно ли крепко заварился чай. Потянулась к сахарнице.
Получила легкий шлепок по руке.
- И еще: настоящая леди пьет чай без сахара, - улыбнулась миссис Мэри.
***

- Do you want a cup of tea, miss?
- Yes. Without sugar, please.