[stih]

Это опубликованная вещь.
Просто интересно, что здесь про нее скажут

Solamen miseris
("Утешение несчастных")

Горел огонь и туман. Густой грузный смог пеленал один из нижних ярусов Мегаполиса нищенским рубищем, а всполохи дешевой неоновой рекламы подчеркивали неприглядность.
"Полторы тысячи лет назад меня бы сожгли на костре", - Аида-Эстри скользнул прочь от заостренного в готическом стиле "окна". Моментально стекло заросло "пылью", датчики атмосферы безоговорочно подчинялись воле повелителя. - "Либо демонстрировали в цирке как редкого выродка. А теперь - я одна из многих... если бы не Тени"
Аида-Эстри предпочитал думать о себе в женском роде. Женщинам прощается быть слабыми. Правда, Теням не по вкусу слабость.
Тени... они были всегда; время - иллюзия за гранью биения плоти. Вырывали из жизни избранных ими, и обрекали на сладостную агонию. Тени облачили Аиду-Эстри в рубиновую диадему, посвятили ее в Кумиры гермафродитов, трансов и танатофилов, одарили черным хрусталем потусторонней красоты. Тени перерезали нить пребывания Аиды среди людей: не живая, не мертвая, не мужчина, не женщина. Вынуждена питаться чужой кровью, а любовь ее - поцелуй тления.
Страдание - родник очищения. У смерти сто сорок ликов, и Аида-Эстри был каждым из них.
"...Одна из многих, и все-таки другая".
Среди десятков тысяч гермафродитов и трансов Мегаполиса, Контактер - один. И Аиде-Эстри поклонялись. Странны фанаты ее - не одержимые пламенем и яростью, не утыканы мечами-имплантантами, не плюются кислотой из вживленных в гланды генераторов яда. Никакой агрессии - но вечный траур, изысканное поклонение предначальному божеству смерти, Сатурну.
Аида-Эстри сам сотворил своих фанатов такими. Тени запрещали противиться злу Внешнего Мира.
"Смерть стоит у каждой двери, Смерть и Тени. Жестокий Город способен изорвать вас в клочья, вылакать сердца, подобно своре диких псов - но благословенного небытия не отнимет никто. Приди же - приди, безумный от горя, принеси себя в дар прекрасным терниям суицида".
...Так говорили Тени.
Аида-Эстри повторяла.
Поклонники приходили. До капли крови отдавались скорбному божеству. "Благословен Кумир наш, ибо последнее желание всякого исполнит".
Любовь - ей Аиду-Эстри тоже научили Тени. Сексуальное вожделение чуждо большинству врожденных гермафродитов, поэтому либидо перерождается. Чаще всего - в некрофилию.
Это проще - любить мертвых.
"Ах, как бы я хотела шагнуть за грань", - Аида-Эстри подняла с пола полуразложившийся череп. Прильнула к позеленевшим устам одновременно материнским и страстным поцелуем, ткани легко отслоились, заголяя усмешку. Убитый шесть суток назад фанат насмехался над Аидой-Эстри: он уже обрел финальный покой.
Контактер обречен - быть распятым. Посередь туманной тверди, вне небес и земли, сотни игл в ногах, руках и глазах.
"Приди и утешься. А мой черед... ах, я не смею и мечтать", - он вернул череп на прежнее место. Аромат гниющих тканей не вызывал отвращения, ассоциировался со сном и покоем.
Аида-Эстри лег в "гроб". Строго говоря, гроб и белесо светящаяся атмосфера склепа была всего-навсего вариантом рекламы, может, немного утонченнее и изысканнее, чем зазывные картинки борделей и притонов - но сути то не меняло. Для себя лично Аида-Эстри предпочел бы строгое жилище, без всякой мишуры.
Мертвые не нуждаются - ни в могилах, ни в фамильных склепах.
Однако традиционные человеческие воззрения требовали соответствия. Вампиры и не-мертвые Контактеры обязаны покоиться в гробах. К счастью, "кровать" весьма удобна.
Вокруг печального ложа нависали гладкие зеркала черненного серебра. Аида-Эстри уставился на свое отражение.
Прекрасен или безобразен? Прежде, пока своей музыкой он не добился славы и определенного дохода, в него плевали. Урод. Чудовище.
Эстри поморщился. Он не любил вспоминать прошлое, но шрамы не исцелить. Благословение Теней: раны Контактера не зарастают, лишь множатся, будто трещины в древнем здании.
Впрочем, теперь фанаты возносят дифирамбы неживой красоте божества.
А где правда?
Узкое подвижное лицо, нос и уши унизаны ритуальным пирсингом. Губы - змеятся, переливаясь мириадами вариаций страдания. Глаза... фанаты сравнивают их с болотными огнями, блуждающими душами неупокоенных. Бесцветные и такие яркие - глаза...
Худая гибкая фигура со слишком широкими для женщины - и узкими для мужчины - плечами. Изящные руки, словно у какого-нибудь аристократа с приставкой "фон" к фамилии. Сухая бледная кожа - любой медик безошибочно поставит диагноз "неизлечимый вампиризм, солярофобия".
И полное отсутсвие половых признаков.
"Женщина во мне - ей вся боль, ей не дано пробудиться", - Аида-Эстри провел ладонью по бедрам. - "Как жаль... О Тени, как же я могу *быть* с вами - ведь Смерть сестра Любви, и они - женские начала... "
Без ответа.
Как жаль.
В складках парчовой обивки гроба Аида-Эстри нащупал кость с четырьмя фалангами: пятая недавно отвалилась, рассыпалась, пришлось закопать. Этой чужой мумифицированной лапкой принялся ласкать себя, точно надеясь, что Тени позволят женщине-Аиде явиться в искаженное тело.
...Ничего.
На одном из зеркал взошла луна: кто-то желает встречи. Аида-Эстри медленно отдалился от транса. Сморгнул, на веках и ресницах нависали слезинки. Он стер их: фанатам-прихожанам не следует наблюдать страдания Кумира. Контактер принимает ищущих покоя - венчает самоубийц милосердием Теней, однако личную драму Аида-Эстри прятал. Он был скрытен - очередная памятка прошлой жизни.
"Уродство и красота - близнецы по мысли Теней. Вопрос лишь в количестве косметики".
Аида-Эстри распахнул вход в склеп, приготовясь выслушивать и утешать. Он не имел права жаловаться на свою боль, его назначение в проклятом Мире - исцелять искалеченных судьбою фанатов эликсиром небытия. Священная миссия.
Бедные-бедные гермафродиты, низшие из низших - даже панки и диггеры пинают их, и лишь у смерти приют они найти могут...
Послышались тяжелые шаги. Аида-Эстри удивленно вскинул бровь: бесполые дети Города - невесомы и легки, призрачные создания, изначально отмеченные благодатью не-жизни.
-Аида-Эстри Кейннари? - басовито прогудел имя Кумира пришелец.
Аида-Эстри неплохо видел в темноте. Пригляделся. Обычно Эстри не позволял себе нескромности пялиться на гостей, уважая чужое право на сокрытие лица - но тут любопытство пересилило кодекс.
-Кто ты? - неприязнь затушевать не удалось. Гость - не гермафродит. Мужчина, рослый и крупный. Одежда выдавала представителя элиты: одна пурпурная шелковая рубашка стоила целое состояние.
Зачем *он* - баловень судьбы - явился к Аиде-Эстри?!
-Я пришел к тебе, - сказал мужчина. - Ты ведь принимаешь всех несчастных, монахиня Тьмы?
-Слишком много плоти, живой плоти, человек, - отвечал Эстри, указывая болотным взглядом на тренированные мышцы. - Ты - не из моих прихожан. Если ты, корпорат, захотел развлечений - бордель этажом выше.
Гость хмыкнул.
-Между прочим, в средневековье монахи не отказывали в помощи. Даже тем, кто не из их паствы. "Придите страждущие и найдите утешение" - разве не твои слова это, Аида?
Он сел прямо на пол, с некоторой опаской отодвинулся от распластанного скелета и дорожки фосфоресцирующей плесени.
Аида-Эстри поджал губы. Красивое мужественное лицо гостя не внушало доверия. Аромат терпкого одеколона, стоимостью в рубашку из редкостного натурального шелка - тоже. Корпораты - зло. Корпораты - врачи в белых халатах, охотятся на вампиров, принудительно лечат. Враги.
"Монахи не отказывали в помощи".
Да, это так.
Аида-Эстри взяла массивную ладонь мужчины в свою. Гость инстинктивно дернулся от холодного, будто окоченевшего, прикосновения. А потом расслабился.
- Будем знакомы. Я Ричард Файрстоун, - произнес он.
Имя мелькнуло бликом: Аиде приходилось слышать его, но сколько-либо конкретных ассоциаций не возникло. Неудивительно: он мало интересовался окружающей реальностью.
-Кажется... какая-то группа? - полувопросительно.
-Вроде того, - Ричард уставился в угол, где сплелись два скелета. Облезшая иссиня-черная плоть лежала подле желтоватых костей, точно ненужная любовникам одежда. Ричард вздрогнул. – «Дети Огня». Даже, вроде бы на пике популярности, сам Гранд-мэр приглашал нас на прошлый праздник Города.
Аида-Эстри кивнул.
"Зачем он пришел?"
Красивый мужчина, успешный и неглупый - вероятно, "притемняется", за соответствующие деньги можно сохранить интеллект. Хотя, трансам и прочему отребью проще: их даже в расчет не берут...
Ричард Файрстоун. Само имя - вроде вывески, ярко-алых маячков. Он так чужд черноте искусственного псевдо-склепа.
-Я слушаю тебя, Ричард, - длинный желтый коготь Аиды дотронулся до локтевого сгиба. Вздулась крупная вена пониже бордового рукава... но Ричард по-прежнему не отшатывался.
-Ты медиум, - сказал он.
-Я избрана Тенями, - поправил Эстри.
-Неважно. Ты - медиум. Потусторонний мир, все такое - верно? - снова пульсация.
-Именуй меня словами твоими, - улыбнулся Аида-Эстри. Болотные огни блуждают. Двенадцать душ - непробужденная женщина. На болоте не растут васильки... о Тени, что такое васильки? Цветы - луговые, забытые на ярусах отверженных.
Его глаза. Непробужденная женщина собирает васильки на летнем лугу.
Но трясина - тягуча...
"О Тени, я не понимаю слов ваших..."
-Отлично, замечательно... - Ричард сбился. Откинулся назад, заерзал локтями на парчовой подстежки гроба. - Аида... я...
Кадык дернулся от неловкого сглатывания:
- Я убил мою жену.
Признание неожиданно - Аида-Эстри едва не рассмеялся истеричным хохотом. Сдержался, разумеется, спасибо Теням.
Аристократ - и сожалеет о грехе? Нонсенс. Да и если так, почему Ричард явился жаловаться ей, госпоже эвтаназии?
"Собери букет васильков: на них роса. Горько-соленая, точно влага женщин в момент соития".
-Ты, чего, не поняла?! - внезапно взорвался Ричард, наверное молчание затянулось. Или скелеты в уголках раззявились чрезмерно откровенно, будто откликаясь на (не)мысли Аиды-Эстри. - Я убил Карен. Убил. Не сам, разумеется, - свободной ладонью Ричард прикрыл васильковые глаза, а с губ слетала исповедь - будто пена изо рта наркомана. - Мои фанаты, верные слуги, разорвали ее на части, а я смотрел и ухмылялся. Они сдирали с нее кожу, ломали кости какими-то ржавыми балками и еще дьявол знает чем. Я смотрел. Карен кричала - о Господи, как она кричала, вроде сирены зашкалившей, я думал - уши лопнут от ее визга, а еще от ритуальных выкриков фанатов. Они пели наши песни и убивали мою Карен. Аида!..
Ричард вцепился в хрупкое плечо гермафродита.
-Аида, я... тогда я радовался. Карен стервой ведь была. Поэтому натравил. Стервой. Да. Но я не могу, Аида... Карен приходит ко мне. Она плачет. Постоянно. Я схожу с ума. Живу на наркоте. Я - схожу - с - ума! - он вновь заорал, вопль забренчал в серебряных зеркалах, точно колокол. Ричард стиснул Аиду-Эстри, судорожно ища в странном создании спасение. "Он... она - сама дитя наркотиков. И вампир. Только идиот мог явиться к безумному некрофилу за помощью".
-Роза проросла в царстве сумрака, Ричард Файрстоун. Не узреть вновь ей света, - прошептала Аида-Эстри. Голос ее изменился, будто сдвинувшись на несколько октав к черной стене иных миров.
-Что... это значит? - Ричард склонился над Аидой. Придавил гермафродита к ложу, точно пытаясь изнасиловать - впрочем, его собственное запястье еще таилось в оправе костистых пальцев Аиды.
-Карен умерла, - жесткий, почти мужской тон. - Карен не вернется к тебе. Ты - правитель мира сего, но Тени забрали ее, и против них ты - червь.
Аида-Эстри оттолкнул Ричарда.
-Верни ее мне, - потребовал тот. Сложил на груди руки, прекрасный и демоничный. Пламя полыхало в его коже, и васильки расцветились золотом.
"Да. Вот оно как - явился герцог-Солнце к распятому Сферы Теней - и потребовал любимую".
-Ты просишь меня, аристократ? - засмеялся Эстри. - Иди к корпоратам: у них есть ДНК-регенераторы, нуклеиновые модуляторы и прочие достижения вашей науки. Ты нелогичен, Ричард Файрстоун: у тебя достаточно денег, чтобы белые джинны с верхних ярусов служили тебе, так прикажи им возродить убитую тобой женщину. Я же - рабыня Сатурна, проводница в царство смерти... Не обратно.
Ричарда перекосило. Благородное лицо обратилось оскаленной звериной маской. Тигриной, предположил Эстри. Того гляди, кожа покроется рыжим жаром и полосками - и вернется уничтоженный цивилизацией хищник в земное царство.
Он разорвет меня, безучастно отметил Эстри. Тени - и вот этого вы избрали в качестве избавителя?..
Ричард запрыгнул в гроб, отчего конструкция зашаталась. Не рассчитанная на вес крупного мужчины, "кровать" вампира затрещала, и по лакированной поверхности поползли шесть огромных трещин. Ричард схватил Аиду поперек туловища и выволок из гроба. Прижал к плесневелой стене.
-Я убью и тебя! - пригрозил он.
-Убей, - ухмыльнулся любимец Теней. - Тридцать лет я жажду освобождения. Ты сияешь, подобно адскому солнцу. Радиоактивный восход, сожги меня дотла.
-Верни - мне - Карен! Ты можешь!
-А корпораты?
-У них не осталось ее ДНК... Послушай, Аида, - Ричард зажал зубами нежную ткань слегка припухлых губ. Блеснула бисеринка крови, завлекательно-манящая.
"Васильки порой алы. На восходе - и закате".
-Послушай, Аида... - дважды повторил он. - Ты - последняя надежда. Я миллион раз пытался возвратить Карен, а яйцеголовые только руками разводят, мол, поздно. Нельзя уже. Пр-роклятье. Я плюнул на всю их чертову науку - пришел к тебе. Я никогда не верил в мистику, месяц назад я бы со смеху валялся, услышь про всяких там Теней и прочую чушь... а теперь я верю.
Последнее он выдавил гортанно, снова запрыгал проглоченным мячиком кадык.
Аида-Эстри молчал. Ричард отпустил его, и гермафродит сполз вдоль стены. Как обычно - непротивление, полная пассивность, будто и не осталось ни мышц, ни сухожилий в изможденном теле, укутанном траурной робой.
Ричард отступил на шаг. Аида-Эстри сидел на корточках, обхватив колени, снизу вверх смотрел на прекрасного мужчину с жестокими, будто небесные цветы, глазами. Тигриная стойка сменилась странным расслаблением.
Что... происходит?
"Он плачет - вот что. Ах, чудные лепестки, осыпаются - темное дыхание осени пробежалось по ним, я - осень и увядание... как жаль".
Ричард сел на край разломанного гроба. Вероятно, он ненавидел себя за слабость - мужчины-не-плачут, а уж тем более - гордые красавцы-элитарные музыканты. А так - чем он, дьявол раздери, лучше истеричного гермафродита?!..
Ричард плакал. Не по Карен - по себе. А еще...
-Придите страждущие и да исцелитесь, - пробормотала Аида.
Ей было все равно, разрешено или нет призывать мертвых, тревожить вожделенный покой. Лепестки неба-за-куполом, мифического и чудного - сыпались к ногам Аиды. Ее долг - заживлять раны чужие, забирать боль.
Аида встрепенулась. Выпрямилась во весь рост, узкая темная фигура, похожая на столп дыма. Да возгорится жертвенный костер, где медиум сам себя приносит жестоким божествам не-жизни.
Аида воздела ладони вверх, чуть пошатывалась. Подвижные губы бормотали неслышимые молитвы - некоторые слова Ричард расслышал, но не разобрал; то был не общий язык, но - в тысячу раз древнее. Переливчатый и певучий - уничтоженные людьми птицы вернулись и пели голосом Аиды-Эстри.
Непознаваемый, как сама смерть.
Заголились клыки вампира, но Ричарда они не пугали. Изломанная красота вплеталась в движения Аиды. Она стояла на одном месте, но полуразрушенное неизлечимой болезнью тело воскресло - или же кто-то насильно влил в ссохшиеся вены травянистые, горькие воды. "Контактеры не умирают, Ричард. Боль множится - но красота того стоит, не так ли?"
Ричард наблюдал.
Вроде бы та же Аида-Эстри. И - не он.
Неправильно, сообразил Ричард еще через пару минут. Не _оно_.
_Она_. Женщина-пробужденная.
Бесцветная кожа Аиды сгладилась, вампирская мертвенность обратилась эластичностью - будто пролился весенний дождь на пустыню. Ресницы удлинились бархатной кромкой.
Аида шептала. Призывала своих Теней - и они снисходили до избранного. Аида танцевала - неподвижно, и все-таки ни секунды не сохраняя статичность, гибкая и величественная. Ричарду захотелось опуститься на колени и молиться на Аиду-Эстри: впервые повидавший сотни чудес света циничный музыкант восхищался. И не своей, а чужой красотой.
Бесформенный балахон сползает с плеч - по-девичьи покатых, а еще наметились молочные железы, и нездоровая худоба сменилась стройностью. Обнаженная Аида была совершенством. Ричард подумал о женщинах-аристократках: их бесконечные операции по улучшению тела превратили в клонированных кукол, Аида же была подобна Венере, вышагивающей из пены гниющей плоти и хладной почвы могил.
Внезапно Аида оборвала танец. Взглянула на Ричарда - и тот отшатнулся. У богини - глаза Карен.
-Эй? - выдал ошарашенный Ричард. Его представления о мире, логике и науке давно валялись на дне бездонной пропасти, а теперь... теперь он взирал на (не)Карен, и понимал, что добился своего.
Карен. В теле Аиды-Эстри.
Два в одном.
-Приди, о возлюбленный, - пропела женщина-совершенство. Трансформация окончена, и шедевр Теней диссонировал со смрадным склепом. "Как много пены", подумал Ричард. - Приди, обними меня...
Ричард подчинился.
"КОГО я хочу - Карен или Аиду? И КТО хочет меня?"
Вопрос остался без ответа. Богиня Теней принялась расстегивать шелковую рубашку, Ричард отметил, что ладони Карен/Аиды ледяные - куда холоднее, чем у "прежнего" Эстри. Тени высасывают из нее остатки жизни.
-Аида?
-Выбери имя мне, о возлюбленный - выбери сам. Вот я пред тобою, мой прекрасный возлюбленный.
Аида улыбалась. Васильки склонялись для нее - целое поле васильков. Женщина вырвалась из плена, пусть ненадолго, и Тени возьмут дорогую цену за слияние с убитой Карен. Аиде-Эстри все равно.
-Мой прекрасный возлюбленный, - она прижалась к полностью обнаженному телу Ричарда.
Ричард и Аида. Убийца - и жертва в теле медиума.
Что еще изобретет Город?
Не важно.
…После того, как все закончилось, Аида-Эстри высвободилась из тяжелых обжигающих объятий Ричарда. Ее ноги, грудь и рот еще пахли океанскими пряностями, но Тени твердили: время истекло.
Восхитительная богиня сжалась в позе зародыша.
"Больно..."
Миллиарды ран - звездное небо, они кровоточат святой водой. Кусочек за кусочком, эпидермис отваливается с трясущихся костей. Больно, о Тени, жестоко ваше милосердие - ручей и ветки, камни и глаза - пепел, все пепел. Солнце сожгло, а вы забираете гарь.
Аида-Эстри бился, напоминая гусеницу. Бабочки не перерождаются обратно в гусениц - но Эстри - исключение. Слизь и бесполость. И боль.
Ричард. Вот он: беспомощный и довольный, на изящно очерченных губах улыбка. Вены теплые, а кровь – алая специя - отсчитывает секунды.
Аида-Эстри подполз к Ричарду. Агония шваркала наждачной бумагой, бренчала ржавым железом. А кровь мужчины манила.
"Разве не ведаешь ты, красавец с верхнего яруса, чем платят фанаты мои за наслаждение? Кровью и жизнью. Это справедливо - не так ли?"
Терпковато-горький аромат кожи и пота тревожил ноздри вампира. Эстри затолкал в голодную пещеру своего рта желтые ногти. Не вцепиться, не... Трансы жаждали смерти, являлись за суицидом. А Ричард просто мечтал увидеться с Карен. Попрощаться. Попросить прощения?
"О Тени, дайте мне силы..."
Поцелуй мертвой любовницы - не зло, правда? Тени примут страждущего. Эстри - аватар Харона в этом выхолощенном Городе.
Близко. Вена. Близко.
-Мой прекрасный возлюбленный, - прошелестел вампир. Изможденное тело, лишившееся всей прелести, растянулось подле Ричарда.
Нет, Эстри - не убийца.
"Ты - убийца, мой прекрасный возлюбленный, а я - нет... Я беру за руки маленьких детей, плачущих на берегу Стикса - и провожаю их: они рыдают и молят о спасении. Ты - чересчур живой. Мужчина. Красивый мужчина. Прекрасный. Я не убиваю..."
Поначалу боль усилилась.
Потом мука потихоньку затянулась нефтяной пленкой.
Аида-Эстри знал, что сумеет вытерпеть агонию.
Ради Ричарда - не так уж сложно. *Совсем* не сложно.
Спустя полчаса удалось задремать.
Ричард очнулся вскоре. Поспешно оделся и выскочил за дверь.
*

В горах стальных, в плясках камня - время застыло. Тысячелетия наслаиваются друг на друга, ржавчиной и костылями. У дна мечутся глубоководные рыбы, изуродованные самой природой; они не ведают - почему наказаны жестоко, они не жалуются.
Иногда - плачут.
Редко. Аида-Эстри прятал слезы много лет.
Но явилось солнце, нырнуло к выбоинам и гнилым водорослям омута, всколыхнуло древнюю серость, иззолотило язвы лепры. Солнце всемогущее, солнце безжалостное - явилось к сгустку Тьмы непроглядной, к бесполой твари Ночи. И просил сын семи цветов: "Помоги мне, черная вдова".
Тьма - бархатна и не зла. Не сумела отказать.
И отправилось Солнце царствовать - наверх, в небеса. Не поблагодарило даже тварь Тьмы: да и некого. Спалил ее оранжевый восход.
"Дотла... дотла..."
Мерзлый склеп, сладкий смрад и болотный пар - силки. Аиде-Эстри не вырваться.
"Так больно. Это твоя позолота, сын солнца. Как жжет..."
В объективном отсчете миновало две недели, но время остановилось для избранного Тенями, и ныне Тени усмехались над отравленной жестоким светом нежитью. "Мне не повезло", думал Эстри. - "Мне не дано умереть, даже от солнца. Я - аномалия в семидесяти тысячах измерений".
Что-то заслонило шепот Теней. Аида-Эстри предполагал: это лепестки васильков. Они приветствуют утро на верхнем ярусе, и нет им дела до погребенной в зыбучих песках пустоты.
Есть старинная легенда: на неком острове безымянном жило чудовище, наводило страх кошмарным обликом и собирало кровавую дань с рабов своих. Но однажды явилась дева прекрасная в черный замок монстра, и полюбило чудовище ту деву, пуще богатств и силы, пуще жизни полюбило - ибо понять красоту способен тот лишь, кто сам безобразен...
К сожалению, Аида-Эстри запамятовал, чем заканчивалась легенда. И в любом случае, дева - была человеком. А не солнцем.
"Вампир полюбил солнечный луч. Это смешно. На самом-то деле... о Тени, дайте ответ: за какие прегрешения мне *такое*?"
Тени целовали изморозью. "Забудь его", твердили они. Тени всемилостивые, всеведающие - правы, но невозможно соскрести червонную печать с сердца, что из покоя предсмертия пробудилось - трепещется, зачем-то толкает чужую мертвую кровь по венам.
Лихорадочно. И мучительно.
"Забудь его - твоя участь вести заблудшие души к вратам небытия".
Тени правы. Но Солнце - высоко, не спрятаться. Склеп - иллюзия. Все - иллюзия...
"Даже - Тени?"
Аида-Эстри встрепенулся от кощунственной мысли. Спорить с Тенями... нет, он не спорит. Просто плачет. Вновь и вновь, днями и ночами, понятия времени нет в мрачных застенках.
Одиночество никогда не причиняло такой боли.
Вампиру не узреть солнца - истина.
Но...
"Ричард, я люблю тебя".
Аида-Эстри провел когтями по оконному стеклу. Голоса Теней шумели, предвещали шторм. Он не воспринимал. Вероятно, ослеп и оглох: золото расплавило зрачки и барабанные перепонки.
"Ричард, о мой прекрасный возлюбленный".
Эстри метнулся в противоположный угол, к гробу - и вновь к окну. Он достиг того предела, когда безумие, страдание и любовь соединились в какофонию. Вот-вот череп лопнет, будто стеклянная пробирка. Тени стучались голыми ветвями, выли стаей волков.
Ричард...
Зачем она, Аида, - Ричарду? Богатый музыкант прислал немалую сумму кредитов назавтра после сеанса "экзорцизма", поблагодарил - но повторно встречаться с Аидой-Эстри не пожелал. Брезговал, конечно.
Эстри представил, как Ричард отмывал свое тело после «любви» вампира. С антисептиками и прочими средствами, какие применяют богатые, если они, не приведи Бог, вынуждены спускаться на нижние ярусы.
"Вампир, забудь о солнце".
Растопчи мечты, смирись и отправляйся к фанатам... исцелять страдания, принимать их.
-Нет! - воскликнула Аида. Ее длинные ногти царапнули по стеклу, соскребая декорацию-паутину, и в затемненную обитель вампира ворвался рекламный призыв. Напротив склепа установили экран Глобалнэта - издевка или знак?..
"Я похоронила себя заживо с рождения. Посвященная Теням, да... но..."
Аида-Эстри сжала виски. Острые ногтевые пластины пропороли тонкую кожу, из ранок проступила густо-рубиновая прохладная кровь.
-Ричард...
(Тени, о Тени, простите - мне нужен он!)
Потусторонние голоса хрипели, словно все мертвецы - от сотворения мира, во главе с окровавленным Авелем - обвиняли медиума в предательстве.
-Уходите! - закричала Аида. - Уходите! Я люблю Ричарда! А вы - уходите!..
С нехарактерной быстротой и решительностью, Аида-Эстри принялся собираться. Он не покидал склепа уже лет восемь, с тех пор, как репутация проводницы закрепилась за "сумасшедшим гермафродитом".
Но солнце... порой оно растапливает железо - в свечной воск. И цепи падают бессильные, как убитые змеи.
Траурный балахон полетел прочь, застлал белизну гробовой обивки. Каменные своды раздвинулись, обнаружив подобие шкафа. В прошлом Аида-Эстри носил "цивильную" одежду, пора тряхнуть стариной. Он поколебался немного, извлек из "шкафа" узкие брюки и свободную рубашку в стиле "унисекс". Добавил серебряную цепочку, подчеркнувшую тонкую талию. Критически осмотрел получившийся результат, поморщился. Плоская грудь и угловатые плечи... нет, Ричарду такой Эстри не нужен.
Не-женщина.
(Тени, почему вы отобрали у меня - даже пол? За что, Тени?.. Я устала быть "ничем", я устала от вашей пыточной милости... и я полюбила. По-настоящему...)
"У меня достаточно денег", - гермафродит присел на край "гроба".
Его тошнило. Идея безумна, бредова, но...
"В той легенде красавица превратила чудовище в принца. В моем случае... в принцессу?"
Он поднял голову. В зеркале отражалось странное создание. Определенно не рода людского.
"Чудовище..."
-Я - хочу - быть - человеком! - заорал Эстри. Тени шипели. Тошнота подкатывала к горлу, а сердце билось и билось, выскребалось из закоулков окостенелых ребер, из увядших лепестков больной вампирской плоти.
Деньги. Найдутся.
-Я решила. Я _решила_, - четко выговорила Аида-Эстри. - Я - больше не Эстри, я - женщина Аида! А вы, Тени, оставьте меня!..
Она выдернула ритуальный пирсинг, распустила пучок волос на затылке выбритого черепа. Подхватила сумочку, запихав туда несколько кредиток - устаревшего достоинства, ну да деньги есть деньги. Эстри фактически не нуждался в них, и сумма скопилась достаточная.
Чтобы окончательно пробудить женщину-Аиду.
-Для тебя, мой прекрасный возлюбленный, мой Ричард... Для тебя.
Тяжелая гранитная дверь захлопнулась за ней.
Склеп опустел.
*

-Вы уверены... э... кхм... господин...
-Госпожа.
-...Госпожа Кейннари? Ваш случай чрезвычайно сложен, мы вынуждены предупредить. Врожденный ядерный гермафродитизм, вампиризм в запущенной стадии, кроме того диагностировано крайнее телесное и эмоциональное истощение...
-Я плачу. Я заказываю - и вы исполняете. Кажется, так принято в твоем мире, человек?
-Отлично, госпожа Кейннари. Но "Сайберклон" не несет ответственности за возможные последствия, например, отторжение тканей, дезинтеграция личности...
-Слишком много слов, смертный. Поторопись.
-Э... как Вам будет угодно, госпожа Кейннари. Распишитесь здесь.
*

Destruam et aedificabo.
Разрушу и построю
Alea jacta est.
Жребий брошен
*

Кофе был замечателен. Натуральный, из выращенных в теплицах зерен, подобные продаются поштучно и стоят десять кредитов. Впрочем, вкус соотносился с ценой: густой, пряный и ароматный.
-Ну как? - осведомился Ричард.
- Ты здорово готовишь кофе, - лениво похвалила Тина.
-Все для тебя, - ухмыльнулся тот. Он прищурился: черный хлопковый костюм потрясающе сидел на Тине, точно она и впрямь принадлежала рыцарскому ордену – эдакая амазонка-крестоносец. Вон и крестик серебряный на шее. Для пущего соответствия.
-Ричард, так что у тебя... ну... - Тина замялась. Зачастую напарница Ричарда боялась показаться нетактичной..
-С Карен? - Ричард отхлебнул свой кофе.
-Да. Ты говорил...
-О призраке, да. Она меня преследовала, после того, как... - Ричард сделал паузу, погладил воротник вокалистки. Тина поймала его руку. Ричард улыбнулся.
-В общем, сейчас все в порядке. Немного спиритизма и материализации духов, - он сделал "страшные глаза". - Забудь.
-Вот и отлично, - Тина отодвинула антикварную фарфоровую чашку. Концепция Ричарда гласила: баночный кофе годится лишь рабов-мутантов поить. Во всем он такой. Изысканнее иных аристократов с верхушки. Даже не верится, что ходил к какой-то чокнутой гадалке за помощью. Но раз сработало... почему бы и нет?
-Кстати, у меня не только кофе запланирован, - ухмыльнулся Ричард.
Тина взглянула исподлобья.
-Значит, Карен в прошлом? - значительно спросила она.
-Ага, - Ричард принялся расстегивать аллюминиевые пуговицы. Серебристый крестик скользнул от его полированных ногтей, будто спасаясь. Ричард подумал, что завоевал приз - и ради приза стоило пробежаться по дну.
Блузка Тины осталась недорасстегнутой: автомат сообщил, что к Ричарду гость.
-Какого дьявола?! - Ричард неохотно оторвался от весьма занимательного действия.
-Объект: неизвестен. Предполагаемое имя: Аида Кейннари, - доложил компьютер.
Фарфоровая чашка - выдох осколков из замершей трахеи. Цвета растаяли. Ричард закашлялся. Черная блузка Тины всплыла беззвездным небом, могильной пустотой, а густота кофейного запаха - трупными миазмами.
-Это оно! Тина, это оно... Клятый гермафродит!.. - тупо выговорил Ричард.
"У мертвых отличная память. И призраки приходят за платой - большей, чем деньги. Как в легенде о каменном госте, мертвецы настигнут тебя в брачную ночь..."
Болотная трясина на коже – мягкая и затягивающая, подобно шизофрении.
-Впустите его. Тина, извини... мне надо это уладить, - Ричард сглотнул. Кофе испарился, во рту пересохло. Осколки печально белели на ковровом покрытии, а Тина недоумевающе взирала поочередно на него и на разбитую чашку - и обратно.
Когда же появился пришелец - вернее, пришелица - Тина не сообразила, чего Ричард так перепугался.
Женщина. Обыкновенная, лет тридцати - без учета теоретических омолаживающих операций, конечно. Высокая. Темные волосы и светлые глаза. Стройная - узкое черное платье подчеркивает все достоинства. Нездоровая бледность намекала на вампиризм либо наркоманию, но в целом ничего инфернального в гостье не наблюдалось.
Ричард почесал затылок.
"Я ошибся? Дьявол, это не Эстри. Того урода я бы через сто лет узнал, я ж чуть не удрал как увидел..."
-Э... Госпожа..?
-Разве не узнаешь меня, о мой прекрасный возлюбленный, - хрипловатый грудной голос откинул Ричарда в пропахшую некрофилией и безумием цитадель предсмертия. - Взгляни на меня - вот я, пред тобой, о мой прекрасный возлюбленный. Солнце воскрешает мертвых, твои лучи вернули меня к жизни. Обними меня - ибо я твоя невеста.
Ричард не двигался.
Голос. Архаичная, напевная манера строить фразы. Вампирская бледность. И глаза - о эти глаза, сгустки фантомной энергии, тысяча призраков на Черном Шабаше.
"...Женщина?"
-Эстри? Господи, что ты с собой сделал, Эстри?
-Я изменилась - для тебя, мой прекрасный возлюбленный, - Аида-Эстри приблизилась - плавная и гибкая, похожая на египетскую статуэтку.
Тонкая бледная рука притаилась на его талии, вторая поглаживала выемку между ключиц. Она улыбалась Ричарду, обольстительная богиня нежити, и Ричард понимал, что девять из десяти мужчин отдали бы все, включая последнюю каплю крови, лишь бы обладать черным алмазом по имени Аида... не Эстри - но госпожа Аида Кейннари.
Только не Ричард.
Ричардом самим *обладали*. И хозяйка задала вопрос:
-Что это значит?
-Тина, - он отстранился. - Госпожа Кейннари помогла мне... избавиться от Карен. Познакомьтесь...
-Что - это - значит?! - тон Тины тяжелый - так срываются в пропасть многотонные булыжники, крошатся о зубцы ржавых свай Города.
-Уходи, смертная, - Аида выступила вперед. - Уходи, ибо Ричард мой, я заплатила короной моей, силой моей - я отступилась от Теней ради него, и не тебе, смертная, разлучать нас!
Убийственная логика. Но Ричард каков - рассказывал о бесполом монстре. Врал?!
-Ричард!
-Мой прекрасный возлюбленный...
Она танцует - богиня Тьмы в саване из лунного света, ее алтарь - надгробный камень, ее красота - воронье крыло и увядшая роза. Она повелительница и рабыня, что серпом Сатурна срежет колосья бесчисленных душ.
Последуй за ней. Так решили ее Тени - не спорь с властью чуждой и могучей, смертный.
"Аида?"
"Тина?"
Ричард - посередине. Солнце зависло меж двумя горизонтами. Крест или ложе змеи Тиамат. Выбор - за ним. Солнце оживляет мертвых и убивает живых. Солнце...
Он зажмурился, будто собственный свет мучительно сузил зрачки.
-Аида, - мягко проговорил Ричард. - Извини, Аида. Я пришел к тебе, чтобы успокоить дух Карен, и ты помогла... но я хочу быть с Тиной. Я люблю ее, понимаешь? Ты... ты прекрасна, ты самая восхитительная женщина на свете, черт, но я - люблю - Тину! - он выкрикнул.
(недуматьнедуматьобоженедумать)
Аида-Эстри чуть пошатывалась. Небольшая аккуратная голова свесилась набок, пряди волос цвета безлунной полночи растрепались по плечам. Ричард упорно изучал ступни, а еще обломки чашки, словно во фрагментах уничтоженного фарфорового изделия сосредоточился смысл жизни, так и не найденный философами.
"Смысл смерти - уж точно".
-Уходи, - сказал он.
Он боялся последующего молчания - или не-молчания, так приговоренный страшится эшафота. Но пауза была короткой.
Аида-Эстри развернулась и скользнула прочь.
Через полминуты Ричард уже прятал нерожденные слезы в локтевых сгибах Тины, зная: эпизод с Контактером Теней завершен, а Тина простит... правда?
И он надеялся: память позволит выкрошить Аиду-Эстри. Хотя бы до уровня осколков кофейной чашки, которые потаенными костями белели на полу.
*

Грязь.
На верхнем ярусе, на нижнем - грязь. Небеса и ад уравнены.
Аида-Эстри бредет, покачиваясь. Как никогда напоминает зомби - без разума, без сердца, без дыхания. Прекрасная - и пустая оболочка. Воистину, красота, как и уродство - внутри.
У нее нет и уродства.
В заветной легенде дева полюбила чудовище. Но в чреве Города чудеса и сказки - прах и мусор.
…Ничего не осталось.
"О Тени, я отвергла вас - но молю, простите... придите ко мне".
Без ответа.
Гул Города - равнодушный, как туман на болоте. Внутри Аиды - тишина.
Город тяжел и грязен, свинцовый смог испещрен лучевой болезнью реклам. Аида-Эстри спряталась в какой-то подворотне, сняла и скомкала элегантное платье. Обнаженная, она терзала новое женское тело - и ненавидела его.
"Вот я - Тени, откликнитесь! Я... одинока. Простите-простите..."
Жестокие - но милосердные, они не солнце. Темнота неспособна лгать и ранить, ее предназначение утешать несчастных траурным влажным бархатом.
"Тени, простите меня".
Тишина.
Она сжимает виски, шепчет молитвы потрескавшимися губами. Глаза потухли, она падает на каждом шагу. Торчащее железо и камни пятнают синяками и порезами.
Умирает?..
Нет. Тени не примут ее. Тени отвернулись - и вожделенной награды не достичь. Зато всплывают льдисто-белые, будто облака, слова корпората: "Возможна дизентеграция личности".
Аида плачет и думает о васильках.
Любовь воскресила вампира - так ненадолго. Ложью и сетями переплетен мир. Остановите мертвое сердце: в нем кол, а оно бьется. Глупое.
Возврата нет. Ричард отверг ее, а Тени - покинули. Они посвятят загробной благодатью иного. И некого винить, кроме себя.
Она предпочла иллюзию. Серебро Теней - на лживое золото сменяла, и ныне в ее ладонях...
Пустота.
Грязь.
Одиночество.
Vae soli...
Горе одинокому