Когда это случается, мне всегда хочется смотреть на кровавый закат, щелкая зажигалкой в темноте холодной октябрьской ночи. Выдувая клубы дыма из потрескавшихся губ, обмазанных черной помадой и загадывать несбыточные желания, умиляясь до слез оттого, что они никогда не исполнятся. Когда это случается, я всегда смотрю в зеркало, обрамленное кованной рамкой с отломленными краями. И вижу там очередной портрет худого андрогинного музыканта, с волосами воронова крыла, протыкающими тонкими прядями шею. Отражение потерянного существа, с постепенно тускнеющими серыми глазами, обведенными черным. Когда это случается, я иду на свою крышу и сажусь на самый край, свесив ноги, болтая тяжелыми ботинками в воздухе, плюя вниз, на этот разлагающийся город с высоты девятнадцатого этажа. Когда это случается… Когда приходит меланхолия, вытесняя жизненную депрессию, заставляя думать о чем-то светлом, а потом плакать с заломленными руками и бить по темным стенам ногтями, стирая с них и без того облупившийся черный лак. Я так ненавижу эти времена… Когда нет покоя в твоей разбитой, потерянной жизни, ускользающей сквозь пальцы, как песок…

Я знаю, что это ОН заставил меня чувствовать боль. Такую, похожую на крошение внутренних органов, такую… похожую на ломку измученного джанки… Такую, что лезвие бритвы в сравнении кажется приятным поглаживанием.

Я звал его своей Готической Лолитой, своей Ледяной Принцессой. Он же предпочитал, чтобы его называли Орион, в честь этого сияющего созвездия. Он был также холоден и загадочен, как звезды в космосе…

Даже смотреть в его синие глаза было больно. Но я любил эту боль – она пронзала меня, даря наслаждение, вызывая потоки отвращения смешанного с красотой и нежностью. Я помню, как он кружился посреди нашего чердака, танцуя балет. Его иссиня черные волосы разрезали воздух, кружевные юбки разлетались в стороны, а каблуки стирали гнилые деревянные доски. А музыка лилась из виктролы, создавая иллюзию старого века. Органная музыка…

Орион часто начинал смеяться при самых неожиданных ситуациях, тем самым заставляя мое тело сотрясаться от дрожи восхищения и ледяного холода одновременно. Тогда он доставал свои любимые карты, с надписями, сделанными кровавой вязью и предлагал мне на выбор одну из них. Эту игру он любил больше всего – я выбираю картинку, а Орион воплощает ее в реальность. Обычно там были загадки и темные рисунки, больше похожие на кляксы, сделанные кровью. Этот «трюк» проходил особенно великолепно на Halloween. Когда толпы подростков, напевающих Bauhaus призрачно плыли по улицам, стуча в каждую дверь – «Trick or Treat!». Ориону обычно легко удавалось заманить любопытных подростков, будь то андрогинный парень или готическая девушка – за ним следовал любой. Орион казался, для вдохновленных загробно-траурной тематикой подростков, идеалом и женщины и мужчины в одном лице. Оказавшись в его власти, они позволяли делать с собой все что угодно. Сначала мы наряжали «жертв» по своему вкусу, открывая пыльные сундуки со средневековыми костюмами. Мы одевали девочек в мальчиков, а мальчиков в девочек. А потом Орион танцевал с ними, показывая мне представления, после которого эти потерянные дети хлопали в ладоши. К концу «сеанса», они окончательно расслаблялись, до отказа напоенные шартрезом с многочисленных Марди-Гра, которые теснились на чердаке месяцами. Тогда Орион доставал из своего раскрывающегося серебряного распятия (которое всегда присутствовало при нем) изящное лезвие бритвы и любовно вырезал те непонятные картежные рисунки на белом снеге кожи стонущих от наслаждения детей смерти. А потом, он начинал пить их. Орион обмазывал свои губы их кровью и дарил мне свои поцелуи. И он пел им. Пел этим потерянным душам их последнюю колыбельную…

читать дальше