Нууу...это продолжение. Ишрим.

среда, 07 февраля 2007

21:32

все записи пользователя в сообществе angel-leralix

Глава 4.Рояль, вальс, и девушка Женя.

Взываю в молитве – увидь, Волк Одиночества!

Во мне свершится скоро давнее пророчество…

(Найтвиш).

Мамины легкие молочно-белые занавески нежно коснулись моего лица. Она провела пальцем по моим губам еще нежнее. О, я ошибся – это был поцелуй. Распахиваю глаза, и вижу ее белый силуэт, исчезающий среди белоснежных занавесей, вижу плавные движения ее плеч, слышу ее шаги и такое легкое дыхание…

Я вскочил, и пытался ее отыскать, каждое мгновение, испытывая обманчиво-нежные прикосновения туманной ткани, которые никогда не заменят ее рук…Я задыхался – в одной ее ладони мое прошлое…в другой – настоящее. Будущее мое растворяется вместе с нею в бесконечности этих прозрачных, но таких непроницаемых тканей. Ни позвать ее, ни даже прошептать имя…Ни вздохнуть – белесая дымка удавкой овивает мое тело. Может, я умру, но так нескоро…впереди вечность. Она – исчезла, а вечность осталась.

Я открыл глаза. Мне все еще чудилось ее присутствие. Сжал кулаки так, что, казалось, ногти прошили плоть. Какая я сволочь…

«Почему ты не в маске?», поинтересовалась высокая светловолосая девушка в васильковом платье. Лицо ее самой скрывала очень красиво отделанная парчой и перьями изящная маска.

- Я не знал, что так надо, - тихо ответил Волк. Голос юноши был звучный, мягкий, теплый. Никак не сочетающийся с его пронзительными голубыми глазами.

Незнакомка смотрела на него, а он – ощущал ее интерес. Ему вдруг показалось, что эта девушка догадывается об убийстве человека (по виду, весьма состоятельного) этим вечером. Волк всегда испытывал к таким господам неприязнь – холеные, белые рожи, изнеженные руки…Впрочем, костюм убитого юноше вполне подошел.

Но она так глядела…глаза сверкали в больших фигурных прорезях маски. Знает ли она, как знала все Ишрим?

Вокруг метались люди, разнузданные в бесконечном танце и праздничном угаре. Пылали костры, колыхались бумажные фонарики, и необъятные телеса светских дам и простолюдинок. Ни в одном окне приземистых длинных домов не горело ни единого огонька, но света хватало в избытке.

Время от времени над толпой проносился, перекрывая гомон и хохот, визгливый глас шута на подмостках. Он высоко вскидывал ноги в цветных кальсонах, и орал:

- Карнавал!!!

- Как ваше имя? – спросила девушка.

Волк не умел улыбаться. И смеяться – не умел. Но в тот момент обязательно расхохотался бы.

- Хозяйка звала меня Пес, госпожа.

Из-под маски послышался звонкий смех.

- Как вы милы, голубчик! А меня зовут Дэверне. Но позвольте, куда же подевалась ваша «хозяйка»? – с улыбкой осведомилась она.

Волк впервые за последнее время ощутил волнение.

- Она была ведьмой, - ответил он.

Девушка снова рассмеялась. И приблизившись к нему, прошептало на ухо:

- Какое совпадение.

Волк втянул запах ее кожи. Сквозь что-то резковатое, псевдоцветочное, явно прослеживался знакомый сладкий запах. Он изумленно к ней пригляделся – неужели, это она? Она идет за ним?

Небеса разверзлись и полыхнули огнем. Вокруг завизжали дети, закричали в восторге молодые люди…

Волк понял, что ничего страшного не произошло, и вновь позволил себе посмотреть на Дэйрдре. Она сорвала маску, и ее миловидное румяное личико освещали разноцветные всполохи. А в глазах плескались водопады огненных искр.

- Здрасте! Какое совпадение, - глядя на меня глазами честного ребенка, сказала девушка. Я некоторое время припоминал, где видел ее, а потом, вспомнив, сразу отбросил вариант совпадения. Девушка у гроба. Сегодня она была в тесном траурном платье. Такие как эта даже из дома просто так не выходят. Таких я назвал бы «Девил-роуз». Настолько хороша, насколько коварна.

А тут – прямо посреди улицы, в разгар дня…

- Добрый день, - произнес я. – Только не припомню нашего знакомства.

Она поджала губки.

- Ну как же. Разве не вы присутствовали вчера на похоронах моей подруги?

Ах, значит все-таки подруги. Я скорбно кивнул, невольно втягиваясь в заведенную ею игру жестов и условностей.

- Да, это был я. Мои соболезнования.

Она на мгновение прикрыла глаза в знак признательности. Что не помешало ей в следующую секунду сверкнуть ими.

- А где же ваша очаровательная спутница? – спросила она. Ее коварство было настолько очевидным, что это показалось мне забавным.

- Вы не о том хотели меня спросить, - улыбнулся я.

- Зачем же «на вы»? – поморщилась она. – Меня Женя зовут.

Тут я чуть не расхохотался. Нервы, товарищи, штука тонкая.

Евгения нахмурилась. Я поспешно вернул на место взлетевшие брови.

- Представьте себе, меня так же, - выдохнул я.

Ее это известие не столь вдохновило. И вообще, похоже, что-то у нее со мной не клеилось, потому она решила сразу вывести меня на чистую воду.

- Как вы вчера там оказались? Неужели мимо проходили? – она пристально оглядела меня с головы до ног, задержавшись взглядом на ссадине.

- Даже не собирался так говорить. Мы были ее знакомыми.

Она чуть откинула голову назад, и по ее лицу стало невозможно определить, о чем она думает.

- Неправда. Всех, кто был на похоронах, пригласила лично я.

Я пожал плечами.

- Мы узнали о Сашиной смерти, и решили проводить ее.

Женя сузила глаза.

- У нас с Александрой знакомые – только общие. Я знаю о ней все.

Меня порядком раздражал ее следовательский тон и подозревающий взгляд. С какой стати я должен перед ней отчитываться?

- А она – знала о тебе все? – я прожег ее ледяным взглядом. Женя смягчилась.

- Прости. Я все еще немного не в себе. Всех подозреваю, понимаешь?

- Так ее все-таки убили? - спросил я, всматриваясь в проплывающие в сознании изображения покойницы. Мы медленно двигались (с Женей, естественно) по тенистой аллее.

- А как иначе? – в ее голосе впервые послышалась горечь. – Она никогда не стала бы с собой такое творить…Ей вены перерезали, и бросили. У реки.

Я промолчал – не представлял, что говорят в таких случаях. Особенно, когда ты и сам знаешь то, что тебе открывают с большим трудом. К счастью, она осталась удовлетворена моим молчанием. Но сама безмолвствовать была не в состоянии.

- Она была мне, как…я сама. Сколько помню, мы всегда вместе. Были. Я не знаю, кто…убивает, но если бы нашли его…я бы не пожалела ни его, ни себя, - она говорила так тихо, что приходилось разбирать ее слова в шелесте листвы. От первого впечатления о ней остался лишь туманный след.

Кожа у нее была смуглая, а волосы – совершенно прямые, как вчера. Упрямый подбородок, и довольно резкие черты лица.

И тут я напрягся. Убивает?..

- Убили кого-то еще? – внезапно спросил я. Женя вздрогнула.

- Да, нам сказали – это серия. Саша не первая. Третья. И, если честно, я боюсь теперь выходить из дому. И тебе бы не советовала, - отрезала она.

- А я-то здесь причем? – скептически поинтересовался я.

Она остановилась, и взглянула как-то странно, будто сквозь меня.

- Убивают готов, - уронила она. – Уже был один парень, с восточки. Три жертвы за последний месяц. Каждую неделю…

Девушка медленно отвела глаза, и пошла дальше. Я, несколько шокированный, нагнал ее через пару секунд. Я тогда чуть не стал четвертым.

- Ты уверена?

- Результат налицо, - ее собственное лицо презрительно скривилось.

- Может, гопники? – без особой надежды предположил я.

- Вряд ли. Те – уж скорее битами башку расшибут…а Сашу…будто ритуал какой-то.

Меня передернуло. Хватит с меня ритуалов.

Я снова поймал на себе ее странный взгляд – рассеянный, несфокусированный. И – сквозной.

- Вот мы и пришли, - она внезапно остановилась. Добавила, увидев в моих глазах вопрос. – Здесь находится моя студия.

- Ты художница?

- Почти. Я танцую. Танцовщица, балерина. Не стриптиз, - отрывисто отвечала Женя. – Хочешь зайти? Познакомлю тебя с братом. Он говорил с ментом, знает больше моего.

Я кивнул.

Через узкий темный коридорчик, вверх по обшарпанной лестнице…Я ожидал увидеть нечто иное за деревянной старомодной дверью. Скажу проще – ТАКОГО я точно не ожидал. Я оказался на пороге церкви. Католического храма: вход находился в одном конце продолговатого помещения, в другом – что-то подобное алтарю с огромным распятием, под которым располагался рояль. К самому алтарю тянулся прямой, как стрела, проход между параллельными рядами деревянных скамей темного дерева. Потолок на стыках со стенами был сглажен и постепенно восходил вверх, придавая обстановке чисто храмовый оттенок.

За роялем сидел человек в строгом черном пиджаке с воротником-стойкой – совсем не по погоде, и каштановыми короткими волосами. Он оставался недвижим, кажется, спрятав лицо в ладонях.

Женя поманила меня туда. Человек поднялся нам навстречу. Он был долговяз, но довольно хорошо сложен, а под длинным пиджаком у него оказалась черная майка в сетку.

- Игорь, это – Женя, мой тезка. Они были вчера на похоронах, помнишь? – представила нас девушка. Брату ее на вид было лет семнадцать – он выглядел примерно ровесником Ирины. Он добродушно улыбнулся, приподняв брови, открыто смотря на меня синими глазами.

Я почему-то не смог. Улыбнуться. Я отчего-то ощутил себя глубоко пораженным…

Мы никогда не жмем друг другу рук. Меня отучили на первом же году пребывания в сообществе…хоть убейся, не могу звать это сектой. Ох, как же мне промыли мозги… И самое страшное – я этого совсем не замечаю до сих пор, остается лишь догадываться…

А Игорь протянул мне руку. Он, к счастью для себя самого, и к сожалению – для меня, не был посвящен…Я нахмурился, собирался было отказаться, но вдруг неожиданно пожал ее. И ощутил крепкое мужское рукопожатие. Слишком крепкое и чересчур мужественное для его возраста…

- Игорь прекрасный аккомпаниатор, - с улыбкой сообщила Евгения, и исчезла за боковой дверью.

Я удивился, как она вообще смогла это слово выговорить. И вообще – у меня складывалось впечатление, что надо присмотреться к этой барышне повнимательней…возможно, и кроется в ее очаровательной черепушке нечто иное…не то, о чем я подумал в самом начале.

- Я не сомневаюсь, - улыбнулся я наконец. Вышло очень…ээ…натянуто.

Юноша в одно мгновение оказался за роялем. Поразительная ловкость для его телосложения.

Пальцы его, длинные и необычайно живые, сходу забегали по клавишам. Довольно ритмичное вступление. Но, как оказалось, он только разогревается. Композиция казалась очень и очень сложной – звуки так и лились из под его пальцев, словно брызги, словно капли… При особо быстром и ритмичном подъеме юноша наклонялся вперед, и чуть вправо, будто боялся упустить величайшее чудо, наслаждение, которому нет равных. Я пораженно застыл, забыв, что нахожусь здесь впервые, что вообще впервые вижу этого молодого человека – таковы были его мастерство и желание… Лишь однажды он на мгновение отвлекся, и скользнул по мне лучистым взглядом…дрогнул в улыбке уголок его рта. А через миг…мелодия исчезла, оставив лишь дымку эха под потолком. Я дрогнул.

Игорь поднялся. Он был со мною одного роста. Мы заглянули друг другу прямо в глаза. Я навсегда запомню его синие…на белом узком лице.

И эту слабую ухмылку.

- I picture your face in the back of my eyes, - напевно проговорил он, - А fire in the attic a proof of prize…

Я широко распахнул глаза, поняв, о чем он говорит. А точнее – что хочет сказать…

- Anomaly, anomaly, anomaly... – пропел он тихо, еще раз ухмыльнулся – уверенно и смело, но необыкновенно естественно, и снова приземлился за рояль.

Я бездумно сделал назад несколько шагов…но он уже не смотрел на меня, начав медленную сонату.

Я почувствовал спиной прикосновение. Вздрогнув, я обернулся, но то была Евгения. Видимо, я не заметил, как она возвратилась…а ходила она переодеваться. На ней были спортивные брюки и такая же черная майка.

- Останешься? – поинтересовалась она. Улыбаясь открыто, как ее брат.

Я глубоко вздохнул. Ну, по крайней мере – пытался. Она будет танцевать? На следующий день после похорон?

- Нет, спасибо. Я очень рад знакомству. Правда, Жень, мне пора, - я нацепил самое свое невинное выражение лица из всех имеющихся.

Девушка пожала плечами.

Я пошел по проходу к двери, с каждой секундой ускоряя шаг. Плевать, что я так и не переговорил с ее братом. Я и так услышал от него лишнего…

Прекрасно чувствую, когда меня провожают взглядом. Ни один из них не обернулся.

†

Огненные палые листья проносятся над моей головой…там, где в прозрачном небе уже не видно птиц…и мне не важно, какое нынче время года…

Они истлеют, там же, надо мною…а я – здесь, внутри. Я выбрался бы, если б только мог. Я бы все изменил. Только бы не остаться тут, только бы не видеть больше, как танцуют вальс на моей могиле…

URL