Всем доброго времени суток.
Я немного увлекаюсь написанием рассказов, и мне бы хотелось услышать любую критику одного из моих "детищ".
читать дальше
Холодный ветер растрепал русые волосы по узким плечам. Кто ты?.. Что ты?.. Зачем пришла?.. На лице застыла непроницаемая маска решимости и боли; ей не мешают даже слезы на щеках. Прыгай вниз – все равно когда-нибудь умрешь… Устало опустились веки. Все пустое… Губы сжались в тонкую линию. Вся жизнь – это ложь… Внизу слышатся чьи-то крики, звуки сирен. Точка в бесконечности… Шаг…
***
Длинная вереница разношерстных людей всех возрастов. И все они что-то сделали. За душой у каждого нечто черное.
Свист кнута, вскрик… На лицах у всех гнев, злоба, страх и отчаяние. Эта смесь перекашивает губы и глаза, превращая людей в безмолвные марионетки собственного страдания. Все они сожалеют где-то в глубине души, но исправить содеянное уже не способны.
Она идет среди этих темных и злых существ. Все они – тени тех, кто ходил когда-то по твердой земле. Но эти существа были темны и тогда, а теперь почернели и вовсе. Их души напоминают изъеденное яблоко; они не стоят ни гроша.
Лохмотья вместо одежды, пакля вместо волос. Теперь их не отличишь друг от друга. В кожу навеки впилась пыль и копоть. И на всех лицах одинаково горят злые, потускневшие глаза. Все добро вытравлено всем тем вековым отчаянием, существующим здесь с давних пор.
Всегда легко отличить «прибавление». Они все такие светленькие, разговорчивые. На них даже почти цела одежда. Но со временем они сольются с этой серой толпой, станут частью ее.
Но сейчас они другие, хоть их глаза одинаковы. И она отличается от них всех. Ее чистые голубые глаза не полыхают от вечного огня Ада, в них есть что-то, что не способны вытравить кнуты и отчаяние. Это какая-то золотая искра, вечная и неизменяемая.
То, что она отличается ото всех, заметили и надзиратели. Когда до нее доставал кнут, она не кричала и не молила о пощаде; она только сильнее стискивала зубы, а в глазах появлялась холодная ярость и стальной блеск.
***
- Прибавление было?
- Да, милорд, но…
- Тогда почему я о нем не знаю?
- Просто я подумал, что…
- Не думай. Это моя работа – думать за вас всех.
- Хорошо, милорд, хорошо…
Надзиратель рухнул на колени перед троном, схватил край плаща и принялся судорожно целовать его.
- Встань.
Демон поспешно вскочил, не смея поднять глаз. В следующий миг он рассыпался на тысячи осколков.
- Ты.
Другой надзиратель, более низший, чем убитый, испуганно посмотрел на своего хозяина и упал на колени.
- Да, милорд…
- Теперь ты главный надзиратель.
- Спасибо, милорд…
- Советую не допускать тех же ошибок, что предыдущий.
- Хорошо, милорд…
- Ну, так что с пополнением?
- Двадцать мужчин, восемнадцать женщин, милорд…
- Дети?
- Нет, милорд, но…
- Но?
Надзиратель затрясся на полу.
- Давай это но.
- Есть подростки, милорд…
- Хорошо, очень хорошо. А почему мне не хотели докладывать?
- Возникли некоторые трудности, милорд…
- Говори!
- Хорошо, милорд. Простите, милорд… Просто один подросток, девчонка, ведет себя так, как ей не позволено, милорд…
- Кто она?
- Самоубийца, милорд…
- И как же она ведет себя?
- Как падшая, милорд…
- Падшая?.. Привести сюда!
***
Она сидит у закопченной стены и смотрит вдаль. К горлу подкатывают слезы, но они не способны пролиться наружу – их испаряет жаром. А от этого становится только тяжелей. Она даже начала жалеть о смерти…
К ней подходят несколько надзирателей. Двое подхватывают за руки, несколько идут сзади, остальные ведут вперед.
- Хозяин хочет видеть тебя, - проговорил один из «первых». – Обращайся к нему «милорд».
Она презрительно усмехнулась, но не ответила. С этими грязными существами даже говорить противно.
Надзиратели завели ее глубоко в лабиринты Ада. Ее грубо впихнули в какую-то дверь, но за ней никто не пошел. Она поняла, что здесь и состоится встреча.
Комната в черно-красных тонах, похожая на тронный зал. Портьеры, гобелены, на которых изображены картины смертей и ужасных мучений, тысячи свечей… Но все это ни на долю секунды не завладело ее вниманием. Она смотрела прямо на трон в тени и кого-то в черном плаще, восседающего на нем.
- Здравствуй, - по залу разнесся завораживающий властный голос.
Она не ответила, продолжая смотреть на фигуру в тени.
- Тебя не учили правилам приличия? – он подался вперед, и она утонула в синих глазах.
- Я тебя себе иным представляла, - заметила она, следя за блеском в шелковых черных волосах.
- Неужели? И каким же? – на губах заиграла улыбка, но глаза остались ледяными.
- На несколько лет старше, - она даже не изменилась в лице. – И с красными глазами.
- Неужели нескольких тысяч лет недостаточно? – на его губах застыла невеселая усмешка. Так улыбаются, услышав от кого-то, высшего по чину, вовсе не смешную шутку.
- По виду ты чуть старше меня, - она ни на миг не смутилась.
- Да? А сколько тебе лет? И, может, представишься? – он поднял одну бровь, восхищаясь ее смелостью.
Все те, кто приходил к нему до этого, пытались задобрить его самолюбие, заваливая многочисленными лестными словами, и умоляли, умоляли, умоляли… Она же даже не потрудилась называть его на «вы».
Она покачала головой.
- У меня отныне нет имени. А было мне шестнадцать.
- И как мне тебя звать? – он слегка приподнял подбородок.
- Никак, - на ее лице оставалась также маска безразличия.
Он склонил голову вбок, глядя в глаза. Ей не нравился этот расклад. Он вел себя слишком по-царски, его речи и манеры были наиграны. Везде одна лишь ложь… Она устало отвела взгляд в сторону.
- Это все? – она снова смотрела в его синие глаза с прежней решительностью.
- Почему ты покончила с жизнью? – спросил он.
- Все равно когда-нибудь умерла бы. Вся жизнь – это ложь. Я не нашла в ней места себе, - ответила она.
- Банальный ответ, - заметил он.
- Это все? – повторила она.
- Расскажи мне о себе, - попросил он.
- Мне казалось, Всевышние знают все о смертных, Люцифер, - холодно произнесла она.
Что-то изменилось в его взгляде. Он перестал быть манерно-ледяным, в нем вспыхнула жизнь, тысяча эмоций. Но он отвел взгляд в сторону, а когда снова посмотрел в ее глаза, уже совладал с собой.
- Почему ты решила, что я – Дьявол?
- Только ты обладаешь властью, - на ее лице не проскользнула и тень эмоций.
- Может я просто высший демон? – осторожно предположил он.
- Нет. Ты гораздо выше, чем демон, - спокойно ответила она. – Ты падший ангел.
Зашелестел плащ – он сменил позу, подавшись вперед.
- И только поэтому ты говоришь со мной? – он нахмурился.
Она кивнула в ответ.
- Потому что я равен тебе, - тихо сказал он.
- Скорее я равна тебе, - поправила она. – Просто я держусь, и ты решил проверить меня. Ведь тебе тоже наскучили небеса…
- Теперь я согласен вернуться, - вздохнул он и опустил взгляд. – Да и ты тоже хочешь вернуть прошлую жизнь. Я знаю.
Она не стала отрицать, и это еще сильнее удивило его.
- Не устала носить эту маску? – спросил он, подняв на нее усталый взгляд.
- Безразличие спасает от унижений и боли, - холодно ответила она.
- Нет, - он покачал головой. – От боли оно не спасает.
Эти слова словно разрушили какую-то стену внутри нее. Она почувствовала, что к горлу снова подкатил ком, лишая слов. На глаза, впервые после смерти, накатила пелена слез. Она опустила голову и зажмурилась, пытаясь бороться с собой, но по щекам уже побежали мокрые дорожки. Она сильно прикусила губу, стараясь удерживать всхлипы.
Зашелестел плащ, рука опустилась ей на плечо. Она подняла голову и встретилась с теплыми, искрящимися синими глазами. Он обнял ее, и она разрыдалась у него на плече, не в силах сдерживать себя.
Через некоторое время он отодвинулся от нее, почти успокоившейся, но все еще подрагивающей, стер слезы со щек и улыбнулся.
- Я не дам тебе допустить мою ошибку, - тихо сказал он.
Он осторожно поднял ее лицо за подбородок и провел пальцами по щеке, глядя в глаза. Он медленно наклонился к ней и поцеловал. Потом осторожно отодвинулся назад, глядя в ее глаза, и снова погладил по щеке.
- Иди к свету, - прошептал он.
- Сатанаэль, - так же шепотом отозвалась она, положив свою руку на его.
Он улыбнулся, тепло и мягко, как-то по-детски.
- Прощай, - он отошел от нее, лицо снова стало холодным.
- Не хочу, - прошептала она.
Она подошла к нему. Он словно ждал этого, и они снова слились в поцелуе.
***
Она открыла глаза. Внизу слышатся чьи-то крики, звуки сирен. Зачем столько шуму из ничего? Шаг…
За спиной распахнулись тяжелые черные крылья. Она полностью отдалась ветру, радуясь свободе и прохладе. Как же она раньше не замечала, как прекрасен этот мир?..
***
В тронном зале, скорчившись на троне, рыдал падший ангел. От него отвернулся свет, а теперь и тьма. Он устал от одиночества, но он не мог позволить ей томиться под землей. Он возьмет на себя ее грехи, и будет безропотно нести бремя одиночества. Но пока ангел дал волю чувствам – слишком они были сильны. Гораздо сильнее него…
А когда-нибудь он придет к ней. Или она к нему. И они не будут одиноки. А пока он сидит здесь на троне, в жаре и отчаянии Ада, а она пусть летает в небе. Он не может лишить ее счастья…
Я немного увлекаюсь написанием рассказов, и мне бы хотелось услышать любую критику одного из моих "детищ".
читать дальше
Самоубийца.
Холодный ветер растрепал русые волосы по узким плечам. Кто ты?.. Что ты?.. Зачем пришла?.. На лице застыла непроницаемая маска решимости и боли; ей не мешают даже слезы на щеках. Прыгай вниз – все равно когда-нибудь умрешь… Устало опустились веки. Все пустое… Губы сжались в тонкую линию. Вся жизнь – это ложь… Внизу слышатся чьи-то крики, звуки сирен. Точка в бесконечности… Шаг…
***
Длинная вереница разношерстных людей всех возрастов. И все они что-то сделали. За душой у каждого нечто черное.
Свист кнута, вскрик… На лицах у всех гнев, злоба, страх и отчаяние. Эта смесь перекашивает губы и глаза, превращая людей в безмолвные марионетки собственного страдания. Все они сожалеют где-то в глубине души, но исправить содеянное уже не способны.
Она идет среди этих темных и злых существ. Все они – тени тех, кто ходил когда-то по твердой земле. Но эти существа были темны и тогда, а теперь почернели и вовсе. Их души напоминают изъеденное яблоко; они не стоят ни гроша.
Лохмотья вместо одежды, пакля вместо волос. Теперь их не отличишь друг от друга. В кожу навеки впилась пыль и копоть. И на всех лицах одинаково горят злые, потускневшие глаза. Все добро вытравлено всем тем вековым отчаянием, существующим здесь с давних пор.
Всегда легко отличить «прибавление». Они все такие светленькие, разговорчивые. На них даже почти цела одежда. Но со временем они сольются с этой серой толпой, станут частью ее.
Но сейчас они другие, хоть их глаза одинаковы. И она отличается от них всех. Ее чистые голубые глаза не полыхают от вечного огня Ада, в них есть что-то, что не способны вытравить кнуты и отчаяние. Это какая-то золотая искра, вечная и неизменяемая.
То, что она отличается ото всех, заметили и надзиратели. Когда до нее доставал кнут, она не кричала и не молила о пощаде; она только сильнее стискивала зубы, а в глазах появлялась холодная ярость и стальной блеск.
***
- Прибавление было?
- Да, милорд, но…
- Тогда почему я о нем не знаю?
- Просто я подумал, что…
- Не думай. Это моя работа – думать за вас всех.
- Хорошо, милорд, хорошо…
Надзиратель рухнул на колени перед троном, схватил край плаща и принялся судорожно целовать его.
- Встань.
Демон поспешно вскочил, не смея поднять глаз. В следующий миг он рассыпался на тысячи осколков.
- Ты.
Другой надзиратель, более низший, чем убитый, испуганно посмотрел на своего хозяина и упал на колени.
- Да, милорд…
- Теперь ты главный надзиратель.
- Спасибо, милорд…
- Советую не допускать тех же ошибок, что предыдущий.
- Хорошо, милорд…
- Ну, так что с пополнением?
- Двадцать мужчин, восемнадцать женщин, милорд…
- Дети?
- Нет, милорд, но…
- Но?
Надзиратель затрясся на полу.
- Давай это но.
- Есть подростки, милорд…
- Хорошо, очень хорошо. А почему мне не хотели докладывать?
- Возникли некоторые трудности, милорд…
- Говори!
- Хорошо, милорд. Простите, милорд… Просто один подросток, девчонка, ведет себя так, как ей не позволено, милорд…
- Кто она?
- Самоубийца, милорд…
- И как же она ведет себя?
- Как падшая, милорд…
- Падшая?.. Привести сюда!
***
Она сидит у закопченной стены и смотрит вдаль. К горлу подкатывают слезы, но они не способны пролиться наружу – их испаряет жаром. А от этого становится только тяжелей. Она даже начала жалеть о смерти…
К ней подходят несколько надзирателей. Двое подхватывают за руки, несколько идут сзади, остальные ведут вперед.
- Хозяин хочет видеть тебя, - проговорил один из «первых». – Обращайся к нему «милорд».
Она презрительно усмехнулась, но не ответила. С этими грязными существами даже говорить противно.
Надзиратели завели ее глубоко в лабиринты Ада. Ее грубо впихнули в какую-то дверь, но за ней никто не пошел. Она поняла, что здесь и состоится встреча.
Комната в черно-красных тонах, похожая на тронный зал. Портьеры, гобелены, на которых изображены картины смертей и ужасных мучений, тысячи свечей… Но все это ни на долю секунды не завладело ее вниманием. Она смотрела прямо на трон в тени и кого-то в черном плаще, восседающего на нем.
- Здравствуй, - по залу разнесся завораживающий властный голос.
Она не ответила, продолжая смотреть на фигуру в тени.
- Тебя не учили правилам приличия? – он подался вперед, и она утонула в синих глазах.
- Я тебя себе иным представляла, - заметила она, следя за блеском в шелковых черных волосах.
- Неужели? И каким же? – на губах заиграла улыбка, но глаза остались ледяными.
- На несколько лет старше, - она даже не изменилась в лице. – И с красными глазами.
- Неужели нескольких тысяч лет недостаточно? – на его губах застыла невеселая усмешка. Так улыбаются, услышав от кого-то, высшего по чину, вовсе не смешную шутку.
- По виду ты чуть старше меня, - она ни на миг не смутилась.
- Да? А сколько тебе лет? И, может, представишься? – он поднял одну бровь, восхищаясь ее смелостью.
Все те, кто приходил к нему до этого, пытались задобрить его самолюбие, заваливая многочисленными лестными словами, и умоляли, умоляли, умоляли… Она же даже не потрудилась называть его на «вы».
Она покачала головой.
- У меня отныне нет имени. А было мне шестнадцать.
- И как мне тебя звать? – он слегка приподнял подбородок.
- Никак, - на ее лице оставалась также маска безразличия.
Он склонил голову вбок, глядя в глаза. Ей не нравился этот расклад. Он вел себя слишком по-царски, его речи и манеры были наиграны. Везде одна лишь ложь… Она устало отвела взгляд в сторону.
- Это все? – она снова смотрела в его синие глаза с прежней решительностью.
- Почему ты покончила с жизнью? – спросил он.
- Все равно когда-нибудь умерла бы. Вся жизнь – это ложь. Я не нашла в ней места себе, - ответила она.
- Банальный ответ, - заметил он.
- Это все? – повторила она.
- Расскажи мне о себе, - попросил он.
- Мне казалось, Всевышние знают все о смертных, Люцифер, - холодно произнесла она.
Что-то изменилось в его взгляде. Он перестал быть манерно-ледяным, в нем вспыхнула жизнь, тысяча эмоций. Но он отвел взгляд в сторону, а когда снова посмотрел в ее глаза, уже совладал с собой.
- Почему ты решила, что я – Дьявол?
- Только ты обладаешь властью, - на ее лице не проскользнула и тень эмоций.
- Может я просто высший демон? – осторожно предположил он.
- Нет. Ты гораздо выше, чем демон, - спокойно ответила она. – Ты падший ангел.
Зашелестел плащ – он сменил позу, подавшись вперед.
- И только поэтому ты говоришь со мной? – он нахмурился.
Она кивнула в ответ.
- Потому что я равен тебе, - тихо сказал он.
- Скорее я равна тебе, - поправила она. – Просто я держусь, и ты решил проверить меня. Ведь тебе тоже наскучили небеса…
- Теперь я согласен вернуться, - вздохнул он и опустил взгляд. – Да и ты тоже хочешь вернуть прошлую жизнь. Я знаю.
Она не стала отрицать, и это еще сильнее удивило его.
- Не устала носить эту маску? – спросил он, подняв на нее усталый взгляд.
- Безразличие спасает от унижений и боли, - холодно ответила она.
- Нет, - он покачал головой. – От боли оно не спасает.
Эти слова словно разрушили какую-то стену внутри нее. Она почувствовала, что к горлу снова подкатил ком, лишая слов. На глаза, впервые после смерти, накатила пелена слез. Она опустила голову и зажмурилась, пытаясь бороться с собой, но по щекам уже побежали мокрые дорожки. Она сильно прикусила губу, стараясь удерживать всхлипы.
Зашелестел плащ, рука опустилась ей на плечо. Она подняла голову и встретилась с теплыми, искрящимися синими глазами. Он обнял ее, и она разрыдалась у него на плече, не в силах сдерживать себя.
Через некоторое время он отодвинулся от нее, почти успокоившейся, но все еще подрагивающей, стер слезы со щек и улыбнулся.
- Я не дам тебе допустить мою ошибку, - тихо сказал он.
Он осторожно поднял ее лицо за подбородок и провел пальцами по щеке, глядя в глаза. Он медленно наклонился к ней и поцеловал. Потом осторожно отодвинулся назад, глядя в ее глаза, и снова погладил по щеке.
- Иди к свету, - прошептал он.
- Сатанаэль, - так же шепотом отозвалась она, положив свою руку на его.
Он улыбнулся, тепло и мягко, как-то по-детски.
- Прощай, - он отошел от нее, лицо снова стало холодным.
- Не хочу, - прошептала она.
Она подошла к нему. Он словно ждал этого, и они снова слились в поцелуе.
***
Она открыла глаза. Внизу слышатся чьи-то крики, звуки сирен. Зачем столько шуму из ничего? Шаг…
За спиной распахнулись тяжелые черные крылья. Она полностью отдалась ветру, радуясь свободе и прохладе. Как же она раньше не замечала, как прекрасен этот мир?..
***
В тронном зале, скорчившись на троне, рыдал падший ангел. От него отвернулся свет, а теперь и тьма. Он устал от одиночества, но он не мог позволить ей томиться под землей. Он возьмет на себя ее грехи, и будет безропотно нести бремя одиночества. Но пока ангел дал волю чувствам – слишком они были сильны. Гораздо сильнее него…
А когда-нибудь он придет к ней. Или она к нему. И они не будут одиноки. А пока он сидит здесь на троне, в жаре и отчаянии Ада, а она пусть летает в небе. Он не может лишить ее счастья…
-
-
16.03.2008 в 17:38Сначала написал большой пост, потом понял, что неправильно его написал, и все стер
Ладно, поделюсь впечатлением: идея хорошая, но вот исполнение немного не на высоте. Убрать явные огрехи, переписать некоторые диалоги, сделав их более серьезными - и выйдет хорошая добротная вешь.