сон чудовищ = игры разума
Выкладываю вместе, бо стих - продолжение текста. 
Интересно ваше мнение.
текстОн ухмыляется мне из-под черного цилиндра, по стеклу монокля пробегает блик.
Кукловод, добрый мастер игрушек… хозяин и творец собственного маленького мира. Воплощает в нас свои самые странные желания. Мечтает об o mundo ideal.
Забавный чудак или маг, свихнувшийся от безысходности?
Кто его знает, наши маленькие плющевые сердечки не помнят событий – только чувствуют его эмоции.
Наверху плещет и бьется в бесконечном веселье большой город, расплескивает огни позолоченные на дорогу, оставляет игривые следы на задниках карет и телег, которые скрипят колесами о мостовую. Запахи смешиваются в единый невообразимо-сладко-приторный аромат, порождают самые странные образы и ассоциации.
Город агглютинаций и галлюцинаций – где-то там пишет свои монографии Фрейд, этажом выше Кант сочиняет бредни про императивы и аперитивы, а на крыше медитирует сладкоголосый Будда Гаутама.
Беспорядочное смешение различных столетий и эпох.
Это видно даже по нам и нашим одеждам: на полке пышная красавица эпохи ренессанса соседствует с тонкогубой и суровой средневековой дамой.
Наши напудренные гладкие лица выражают разные эмоции, но в одном мы едины: в каждой из нас горит безвременный огонь души нашего создателя.
Даже самые древние красавицы, с жутковатыми фарфоровыми сколами на капризных личиках, опутанные тенью и паутиной времени – даже они смотрят порой так понимающе и так тоскливо, что нечастые посетители испуганно вздрагивают.
Иногда он скучает по ушедшим временам. И мы видим смутные картины, которые мелькали перед его взором – бескрайние зеленые поля, посеребренная лунным светом девушка, ощущение простора и расправленных крыльев…
Что ты делаешь здесь, в пыльном чулане, среди своих механических игрушек, отец наш, бог наш, единственный и любимый ребенок?
Тогда хозяин поднимается к другим людям и бродит по влажому сумрачному городу. Он слушает напевы уличных музыкантов, и от невыносимого solidade что посещает его душу, так сладко и тягуче болит сердечко каждой из нас.
Спускается на набережную, гладит пальцами шелковистую воду речушки и подставляет ладони ветру.
Разве ты не совершеннейшее из созданий, сотканых волей случая? Разве ты упустишь шанс сотворить что-то еще более прекрасное, повинуясь чувству и разуму?..
Наш хозяин прохаживается по своим угодьям, время от времени заговаривая с кем-нибудь из нас. Мы улыбаемся, киваем, но не говорим – дар речи – слишком ценен, чтобы тратить его на такие цели. Нам хватит и дара жизни.
В нашем маленьком чулане время словно приостанавливается на секунду, затаив дыхание перед очередным прыжком в полубезумье города над нами.
Город, в котором причудливые механизмы соседствуют с лошадьми и крысами, переносящими чуму.
Город, который бьется на песке у реки, словно рыба, нечаянно выброшенная на сушу.
Отчаянно шлепает хвостом по колючим песчинкам, раскрывает свои нежные жабры, пытаясь спастись от удушья.
Мы знаем тщетность подобных усилий, но разве это кому-то важно?
Время замирает глядя на нас, а пока все происходит подобным образом – а значит для нас еще осталось маленькое мгновенье жизни перед тем, как рыба выгнется в последний раз.
Мастер, кажется, знает его секрет, и, возможно, когда-нибудь найдет способ остановить его бег, но пока занят другим.
В дальнем и темном углу подвала сидит Она.
Самая совершенная и чуткая из нас, наша младшая и старшая сестра, самое любимое и еще не ненавидимое творение нашего отца.
Но пока Она спит сном ребенка или уставшей куклы. Мы так часто путаем одно и другое, игрушку и играющего, что для нас и не осталось разницы.
Пусть спит, до времени, когда-нибудь оно придет. Вопрос только в том, сможет ли оно уйти после того, как заглянет в ее глубокие золотистые глаза…
стих
Все просто отлично. Привычна картина.
Таких как я - сотни. Фарфоровый скол.
Глубокий подвал оплетен паутиной,
И тени мрачны, жизни долог узор.
Да все хорошо. Только нервы ни к чёрту.
И я многозначно молчу, что есмь аз.
Тут влажно, и душно, и пыльно, потерто.
Водой напоёно стекло моих глаз.
Все супер. Прощанье отложим до встречи.
По стуку в грудине сверяем шаги.
Мне сердце сменил метроном, в давний вечер.
Не бойся, от сбоя еще далеки.
Пусть так утекает надежда людская.
Но все ведь проходит? И это пройдёт.
Я кукла, игрушка; но все же жива я.
Все просто отлично. На кукольный счёт.
Интересно ваше мнение.текстОн ухмыляется мне из-под черного цилиндра, по стеклу монокля пробегает блик.
Кукловод, добрый мастер игрушек… хозяин и творец собственного маленького мира. Воплощает в нас свои самые странные желания. Мечтает об o mundo ideal.
Забавный чудак или маг, свихнувшийся от безысходности?
Кто его знает, наши маленькие плющевые сердечки не помнят событий – только чувствуют его эмоции.
Наверху плещет и бьется в бесконечном веселье большой город, расплескивает огни позолоченные на дорогу, оставляет игривые следы на задниках карет и телег, которые скрипят колесами о мостовую. Запахи смешиваются в единый невообразимо-сладко-приторный аромат, порождают самые странные образы и ассоциации.
Город агглютинаций и галлюцинаций – где-то там пишет свои монографии Фрейд, этажом выше Кант сочиняет бредни про императивы и аперитивы, а на крыше медитирует сладкоголосый Будда Гаутама.
Беспорядочное смешение различных столетий и эпох.
Это видно даже по нам и нашим одеждам: на полке пышная красавица эпохи ренессанса соседствует с тонкогубой и суровой средневековой дамой.
Наши напудренные гладкие лица выражают разные эмоции, но в одном мы едины: в каждой из нас горит безвременный огонь души нашего создателя.
Даже самые древние красавицы, с жутковатыми фарфоровыми сколами на капризных личиках, опутанные тенью и паутиной времени – даже они смотрят порой так понимающе и так тоскливо, что нечастые посетители испуганно вздрагивают.
Иногда он скучает по ушедшим временам. И мы видим смутные картины, которые мелькали перед его взором – бескрайние зеленые поля, посеребренная лунным светом девушка, ощущение простора и расправленных крыльев…
Что ты делаешь здесь, в пыльном чулане, среди своих механических игрушек, отец наш, бог наш, единственный и любимый ребенок?
Тогда хозяин поднимается к другим людям и бродит по влажому сумрачному городу. Он слушает напевы уличных музыкантов, и от невыносимого solidade что посещает его душу, так сладко и тягуче болит сердечко каждой из нас.
Спускается на набережную, гладит пальцами шелковистую воду речушки и подставляет ладони ветру.
Разве ты не совершеннейшее из созданий, сотканых волей случая? Разве ты упустишь шанс сотворить что-то еще более прекрасное, повинуясь чувству и разуму?..
Наш хозяин прохаживается по своим угодьям, время от времени заговаривая с кем-нибудь из нас. Мы улыбаемся, киваем, но не говорим – дар речи – слишком ценен, чтобы тратить его на такие цели. Нам хватит и дара жизни.
В нашем маленьком чулане время словно приостанавливается на секунду, затаив дыхание перед очередным прыжком в полубезумье города над нами.
Город, в котором причудливые механизмы соседствуют с лошадьми и крысами, переносящими чуму.
Город, который бьется на песке у реки, словно рыба, нечаянно выброшенная на сушу.
Отчаянно шлепает хвостом по колючим песчинкам, раскрывает свои нежные жабры, пытаясь спастись от удушья.
Мы знаем тщетность подобных усилий, но разве это кому-то важно?
Время замирает глядя на нас, а пока все происходит подобным образом – а значит для нас еще осталось маленькое мгновенье жизни перед тем, как рыба выгнется в последний раз.
Мастер, кажется, знает его секрет, и, возможно, когда-нибудь найдет способ остановить его бег, но пока занят другим.
В дальнем и темном углу подвала сидит Она.
Самая совершенная и чуткая из нас, наша младшая и старшая сестра, самое любимое и еще не ненавидимое творение нашего отца.
Но пока Она спит сном ребенка или уставшей куклы. Мы так часто путаем одно и другое, игрушку и играющего, что для нас и не осталось разницы.
Пусть спит, до времени, когда-нибудь оно придет. Вопрос только в том, сможет ли оно уйти после того, как заглянет в ее глубокие золотистые глаза…
стих
Все просто отлично. Привычна картина.
Таких как я - сотни. Фарфоровый скол.
Глубокий подвал оплетен паутиной,
И тени мрачны, жизни долог узор.
Да все хорошо. Только нервы ни к чёрту.
И я многозначно молчу, что есмь аз.
Тут влажно, и душно, и пыльно, потерто.
Водой напоёно стекло моих глаз.
Все супер. Прощанье отложим до встречи.
По стуку в грудине сверяем шаги.
Мне сердце сменил метроном, в давний вечер.
Не бойся, от сбоя еще далеки.
Пусть так утекает надежда людская.
Но все ведь проходит? И это пройдёт.
Я кукла, игрушка; но все же жива я.
Все просто отлично. На кукольный счёт.
@темы: Рассказ, Стихи, Творчество
-
-
22.04.2008 в 08:07Простите, один вопрос - перед словом "мир" точно должен стоять предлог?
Чем-то напомнило кн. Одоевского. Опять скажу как простой читатель - нравится.
-
-
22.04.2008 в 12:50Спасибо, рада, что понравилось
-
-
22.04.2008 в 19:52Что, во-первых, текст все же достоин прочтения.
Во-вторых, в нем есть идея.
Я не хочу болшье разбирать более детально рассказы.