Небольшой рассказ, название "О том, кого нет". Или "В ожидании волны критики", как вам больше нравится =)
читать дальшеСоленый морской воздух наполнял легкие, прохладная вода по-хозяйски омывала ступни, оставляющие следы на мокром песке, которые тут же исчезали под безжалостной морской пеной.
Она неспеша прогуливалась по безлюдному морскому берегу, когда солнце еще только лениво выглядывало из-под морского одеяла. Прогуливалась вот так вот одна, оставив скучный номер. Одиночество иногда тяготит, но это одиночество такое спокойное и блаженное, как теплое пуховое одеяло в зимний вечер. Такое одиночество должны охранять сфинксы, и разрывать любого, кто посмеет на него покуситься. В таких мыслях она шла по мокрому песку. В поисках смысла. Надоела жизнь, надоел этот бред, надоела эта суета. Иногда ей даже казалось, что она ищет его с самого рожденья. Это его она искала в снах, когда бежала по темным жизненным коридорам с облезлыми стенами. По коридорам, которым нет конца. Вот только где он, смысл? Она пробовала ходить по протоптанным дорожкам, пробовала искать его в мужчинах, в тихом семейном счастье, в друзьях, в работе… Но ее душа в это время презрительно фыркала и отворачивалась. Это был не ее Смысл. Да, есть мужчины, есть друзья, к которым она стремится, которых она любит. Это все создавало уют и жизненное удовлетворение, некую ватную оболочку для куклы в коробке. Но ведь Смысл, он не человек. Он не может быть человеком. Она любила свободу и любила одиночество. Ее живые мысли легко пробивались сквозь бетонные стены общественной морали, сквозь картонные стенки коробки. Она пока не чувствовала необходимости создавать свою семью. Зачем де она должна делать то, что не хочет, только для того, чтоб избежать непонимающих и поэтому осуждающих взглядов бабушек? Да, она привыкла делать все, что захочет. И слышать то, что хочет ее душа. Поэтому ее глаза и светились неповторимым свободным счастьем. Вот и сейчас она тоже счастлива, и приехала сюда не потому, что летом положено выезжать к морю. А просто потому, что так захотела.
На пляжном горизонте появилась крепкая, уверенная в себе черная точка. И по мере ее приближения начала приобретать вполне четкие очертания. Люди… Нет, человек. Но мифический сфинкс даже не дрогнул. Свои. Длинные волосы, старые черные джинсы и рубашка с закаченными рукавами, вся в пятнах краски. Все старое, потрепанное, но имеющее такой сильный, особый шарм. И взгляд, абсолютно отсутствующий, обращенный куда-то вовнутрь себя, хоть и упирающийся в полотно перед ним. Художник… Она любила художников. Художников и писателей. Настоящих художников и писателей. Тех, что создают. Потому что только они были по-настоящему свободны. Как и этот человек, который сейчас, когда все прочие люди спят, рисует рассвет.
– Доброе утро, – спокойно, без тени флирта, но очень тепло поздоровался художник, когда она подошла к нему. Поздоровался не оборачиваясь и не отрывая взгляда от мольберта, – присаживайся.
– Доброе утро, – постаралась ответить в унисон его интонациям она, и присела рядом на песок.
Некоторое время они молчали. Он был погружен в свой мир, а она наблюдала, как порхает кисть над пока еще белым полотном. Нормальные люди бы завязали натянутый разговор, поболтали бы о погоде, поинтересовались друг у друга, что он делает на пляже в такой рань. И потом разошлись. Но они не нормальные. Они свободные. Для них не существует никакого надо и положено. Поэтому они просто сидели рядом и молчали.
– Ты счастлива?
Она улыбнулась. Вопрос прозвучал обыденно, сказанный тем же спокойным тоном, но задел самые тонкие струны в ее душе. На полотне уже красовалось море и живое, восходящее солнце.
– Да.
Штрих за штрихом начал появляться маленький белый кораблик. Сначала несмело, будто осторожно осматриваясь и пробуя на вкус окружающий мир, и постепенно все более и более четкий, и вот уже гордо возвышающийся на акварельных волнах.
– Ты нашла его?
Кисть уже просто порхала по полотну, нанося последние, завершающие штрихи. Нашла ли она его? Вопрос о том, кого же собственно его, даже не стоял. И так понятно, что он говорит о том, зачем она приехала сюда, о том, что ищет, и ищет уже давно. И у нее уже был ответ. Ответ, который созрел всего несколько минут назад, как этот маленький кораблик.
– Теперь я все поняла. Все. Я потеряла столько времени и сил… Я больше не буду его искать. Я буду его видеть. Как вот сейчас я вижу его в твоей картине. Она создана не мной, но это он. Смысл. Твоя необычная техника радует взгляд, а смысл душу. Может, потомки будут стараться найти в ней его, глубинный, разберут всю картину на мазки, в надежде, что смысл спрятан под ними, где-то на изнанке и в подтексте. А ведь он вот, на самой поверхности. Но они все равно будут всматриваться в горизонт, вместо того, чтоб посмотреть перед собой. Спасибо тебе. Я поняла, что могу видеть. Я не нашла того, что искала, но я больше не нуждаюсь в нем. Спасибо.
Художник впервые обернулся и взглянул на нее. Смотрел прямо в глаза и видел ее насквозь. И взгляд его был мягкий и теплый. Несколько секунд он просто смотрел, а потом покачал головой и улыбнулся. Как учитель улыбается робким первоклассникам на самом первом уроке. А потом извлек нечто из своей необъятной черной сумки. Сумки художника. Еще один мольберт. И развернул его перед ней. Поставил краски и кисточку. И снова улыбнулся. Теперь уже ободряюще.
– У тебя все получится.
И она взяла протянутую кисточку и начала рисовать. И постепенно на полотне обретал жизнь Тот, Кого Нет.
читать дальшеСоленый морской воздух наполнял легкие, прохладная вода по-хозяйски омывала ступни, оставляющие следы на мокром песке, которые тут же исчезали под безжалостной морской пеной.
Она неспеша прогуливалась по безлюдному морскому берегу, когда солнце еще только лениво выглядывало из-под морского одеяла. Прогуливалась вот так вот одна, оставив скучный номер. Одиночество иногда тяготит, но это одиночество такое спокойное и блаженное, как теплое пуховое одеяло в зимний вечер. Такое одиночество должны охранять сфинксы, и разрывать любого, кто посмеет на него покуситься. В таких мыслях она шла по мокрому песку. В поисках смысла. Надоела жизнь, надоел этот бред, надоела эта суета. Иногда ей даже казалось, что она ищет его с самого рожденья. Это его она искала в снах, когда бежала по темным жизненным коридорам с облезлыми стенами. По коридорам, которым нет конца. Вот только где он, смысл? Она пробовала ходить по протоптанным дорожкам, пробовала искать его в мужчинах, в тихом семейном счастье, в друзьях, в работе… Но ее душа в это время презрительно фыркала и отворачивалась. Это был не ее Смысл. Да, есть мужчины, есть друзья, к которым она стремится, которых она любит. Это все создавало уют и жизненное удовлетворение, некую ватную оболочку для куклы в коробке. Но ведь Смысл, он не человек. Он не может быть человеком. Она любила свободу и любила одиночество. Ее живые мысли легко пробивались сквозь бетонные стены общественной морали, сквозь картонные стенки коробки. Она пока не чувствовала необходимости создавать свою семью. Зачем де она должна делать то, что не хочет, только для того, чтоб избежать непонимающих и поэтому осуждающих взглядов бабушек? Да, она привыкла делать все, что захочет. И слышать то, что хочет ее душа. Поэтому ее глаза и светились неповторимым свободным счастьем. Вот и сейчас она тоже счастлива, и приехала сюда не потому, что летом положено выезжать к морю. А просто потому, что так захотела.
На пляжном горизонте появилась крепкая, уверенная в себе черная точка. И по мере ее приближения начала приобретать вполне четкие очертания. Люди… Нет, человек. Но мифический сфинкс даже не дрогнул. Свои. Длинные волосы, старые черные джинсы и рубашка с закаченными рукавами, вся в пятнах краски. Все старое, потрепанное, но имеющее такой сильный, особый шарм. И взгляд, абсолютно отсутствующий, обращенный куда-то вовнутрь себя, хоть и упирающийся в полотно перед ним. Художник… Она любила художников. Художников и писателей. Настоящих художников и писателей. Тех, что создают. Потому что только они были по-настоящему свободны. Как и этот человек, который сейчас, когда все прочие люди спят, рисует рассвет.
– Доброе утро, – спокойно, без тени флирта, но очень тепло поздоровался художник, когда она подошла к нему. Поздоровался не оборачиваясь и не отрывая взгляда от мольберта, – присаживайся.
– Доброе утро, – постаралась ответить в унисон его интонациям она, и присела рядом на песок.
Некоторое время они молчали. Он был погружен в свой мир, а она наблюдала, как порхает кисть над пока еще белым полотном. Нормальные люди бы завязали натянутый разговор, поболтали бы о погоде, поинтересовались друг у друга, что он делает на пляже в такой рань. И потом разошлись. Но они не нормальные. Они свободные. Для них не существует никакого надо и положено. Поэтому они просто сидели рядом и молчали.
– Ты счастлива?
Она улыбнулась. Вопрос прозвучал обыденно, сказанный тем же спокойным тоном, но задел самые тонкие струны в ее душе. На полотне уже красовалось море и живое, восходящее солнце.
– Да.
Штрих за штрихом начал появляться маленький белый кораблик. Сначала несмело, будто осторожно осматриваясь и пробуя на вкус окружающий мир, и постепенно все более и более четкий, и вот уже гордо возвышающийся на акварельных волнах.
– Ты нашла его?
Кисть уже просто порхала по полотну, нанося последние, завершающие штрихи. Нашла ли она его? Вопрос о том, кого же собственно его, даже не стоял. И так понятно, что он говорит о том, зачем она приехала сюда, о том, что ищет, и ищет уже давно. И у нее уже был ответ. Ответ, который созрел всего несколько минут назад, как этот маленький кораблик.
– Теперь я все поняла. Все. Я потеряла столько времени и сил… Я больше не буду его искать. Я буду его видеть. Как вот сейчас я вижу его в твоей картине. Она создана не мной, но это он. Смысл. Твоя необычная техника радует взгляд, а смысл душу. Может, потомки будут стараться найти в ней его, глубинный, разберут всю картину на мазки, в надежде, что смысл спрятан под ними, где-то на изнанке и в подтексте. А ведь он вот, на самой поверхности. Но они все равно будут всматриваться в горизонт, вместо того, чтоб посмотреть перед собой. Спасибо тебе. Я поняла, что могу видеть. Я не нашла того, что искала, но я больше не нуждаюсь в нем. Спасибо.
Художник впервые обернулся и взглянул на нее. Смотрел прямо в глаза и видел ее насквозь. И взгляд его был мягкий и теплый. Несколько секунд он просто смотрел, а потом покачал головой и улыбнулся. Как учитель улыбается робким первоклассникам на самом первом уроке. А потом извлек нечто из своей необъятной черной сумки. Сумки художника. Еще один мольберт. И развернул его перед ней. Поставил краски и кисточку. И снова улыбнулся. Теперь уже ободряюще.
– У тебя все получится.
И она взяла протянутую кисточку и начала рисовать. И постепенно на полотне обретал жизнь Тот, Кого Нет.
-
-
23.02.2009 в 19:02Такое одиночество должны охранять сфинксы, и разрывать любого, кто посмеет на него покуситься. В таких мыслях она шла по мокрому песку. В поисках смысла. Надоела жизнь, надоел этот бред, надоела эта суета. — *с надеждой* а пафос?
Иногда ей даже казалось, что она ищет его с самого рожденья.— неожиданно, учитывая, что неясно, о ком речь.
Сперва думало-о мужчине, потом автор пояснил.
Она пробовала ходить по протоптанным дорожкам, пробовала искать его в мужчинах, в тихом семейном счастье, в друзьях, в работе… Но ее душа в это время презрительно фыркала и отворачивалась. — душа впадала в смертный грех. Мое мнение-героиня ждала, как в шутке о депутатах,- настоящей цифры.
но ведь Смысл, он не человек.— что с пунктуацией? И ещё смутное сходство с фразой "твои руки, они все в пальцах"...
Ее живые мысли легко пробивались сквозь бетонные стены общественной морали, сквозь картонные стенки коробки. — метафорическое сравнение, видимо, отсылает все к той же кукле в вате. Зачем такое обилие сравнений? "Дом окружает стена, неприступная и увитая плющом, от нее веет...-Короче, высокая каменная стена. Дальше." почти (с).
на пока не чувствовала необходимости создавать свою семью. Зачем де она должна делать то, что не хочет, только для того, чтоб избежать непонимающих и поэтому осуждающих взглядов бабушек? -невычитка с "де".
Ужасное громоздкое предложение, которое умоляет разбить его на вопрос и рассуждение "по поводу".
На пляжном горизонте появилась крепкая, уверенная в себе черная точка.— ухохатываюсь, в цитатник. Беру перерыв... простите...
-
-
23.02.2009 в 20:23Люди… Нет, человек.— точка, уверенная в себе,крепкая, однако, двоилась?
Но мифический сфинкс даже не дрогнул. Свои.— Мне страшно. Я думал, сфинкс- образ, который "проехали": не очень удачный, избит. Свои-это человек? А... а что могло двигаться так, что издали можно принять за человека?
Длинные волосы, старые черные джинсы и рубашка с закаченными рукавами— закаченными могут быть глаза. Файлы на серв закачИвают. Рукава закатывают.
Свои. Длинные волосы, старые черные джинсы и рубашка с закаченными рукавами, вся в пятнах краски. Все старое, потрепанное, но имеющее такой сильный, особый шарм.-действительно: свои пришли. Автор даже не сказал, точно ли это был человек, детали, такие незначительные, как пол и возраст, тоже пошли по боку. Зато свои: волосы, джинсы и рубашка — нарисовались.
И взгляд, абсолютно отсутствующий, обращенный куда-то вовнутрь себя, хоть и упирающийся в полотно перед ним. — кроме шмотья пришел взгляд, перед которым висело полотно.
Художник… — измазаться мог и Том Сойер, откуда такая уверенность-читатель не в курсе.
Художник… Она любила художников. Художников и писателей. Настоящих художников и писателей.— Я бы еще раз переписал: можно добавить определений, но так, по слову в предложение-и выйдет много, главное, без повторов.
Тут внезапно я соображаю, что не точка приближалась к героине, а героиня к точке подошла, ибо с мольбертом мэн так быстро бы не переместился.Штрих за штрихом начал появляться маленький белый кораблик...на акварельных волнах— Мадам! Не касаясь вопросов о снаряжении художника, хочу у Вас спросить: как, какими средствами рисовать по холсту акварелью? Даже школьнику известно, что акварель можится хорошо даже не на всякую бумагу. Акварель водорастворима и закрепляется за счет впитывания. Ни на керамику, ни на стекло, ни на ткань холста она не ляжет. По крайней мере без какого-то бумагообразного грунта.
Второе. Белый кораблик появляется на темном море. В акварельной живописи беление не допускается.
Я рисую. Но можете меня проверить.
Картина... создана не мной, но это он. Смысл.— О, мой мозг!
Может, потомки будут стараться найти в ней его, глубинный, разберут всю картину на мазки, в надежде, что смысл спрятан под ними, где-то на изнанке и в подтексте.— Мэри Сью грузит нещадно. В ней-его. Да. В картине-подтекст. А в тексте- нижний слой или полотно?
Спасибо тебе. Я поняла, что могу видеть. Я не нашла того, что искала, но я больше не нуждаюсь в нем. Спасибо. -героиня дважды чихнула и художник ее поздравил? Иначе хватило бы и одного спасибо.
А потом извлек нечто из своей необъятной черной сумки. Сумки художника.— Из своей-не значит из "сумки художника"? К чему избыточные уточнения?
ще один мольберт. И развернул его перед ней.Еще один мольберт. И развернул его перед ней. Поставил краски и кисточку.— может, положил всё же?
"И она взяла протянутую кисточку и начала рисовать. И постепенно на полотне обретал жизнь Тот, Кого Нет."— И родилась в этот миг не просто МС, а Великая и Непревзойденная пафосная Художница?
В общем, смысл я бы пересказал в паре абзацев,а гером как были непрописанными, так и...так что вышло бы без потерь. Зачем было писать так много
и местами смешно?-
-
23.02.2009 в 20:41за дельные уточнения художественных мелочей тоже, каюсь, не вникала. Ну, и за все остальное тоже)
В свою очередь прошу прощения за загрузку вашего мозга, но спасибо, что прочитали до конца))
-
-
24.02.2009 в 13:37Вещь, бесспорно, аллегорическая: предположить, что дамы и художники на самом деле вот так
(«Доброе утро. – Доброе утро. – Ты счастлива? – Да. – Ты нашла его?») беседуют на пленэре рано утром, совершенно невозможно. Стало быть, это всё иносказание. Однако иносказание требует (ладно; настойчиво просит) красоты слога. Красоты явлено намного меньше, чем хотелось бы (см. исчерпывающий анализ consolo).
Т.ч., жаль, но – неудача.