= читатьВечерний Париж, розовая сладкая вата, золотые огоньки колеса обозрения на площади Согласия. Элен не помнит себя от восторга, она, как маленькая девочка, вертит головой по сторонам, крепко сжимая мою руку. Она очень счастлива.
- Ты хочешь покататься?
- Конечно! – отвечает она, поспешно кивая, - Очень! А ты?
- Я как ты. Пойдем!
Элен первый раз в Париже. Она настолько романтична, что вот уже пять дней задыхается от радости. Я знаю ее всего три из этих пяти, но по ее словам, она расплакалась, когда увидела Эйфелеву башню. Я всю жизнь вижу эту башню практически ежедневно, и она не вызывает у меня совершенно никаких эмоций. Жаль, что я не мог видеть плачущую от восторга Элен. Возможно, мое отношение к творению Эйфеля перестало бы быть столь пренебрежительным…
Мы часами гуляем, взявшись за руки, по парижским улицам, она постоянно щелкает фотоаппаратом и часто смеется. Она не бывает в своей гостинице. Утром мы завтракаем в кафе напротив моего дома. А еще Элен без ума от витых решеток на окнах моей квартиры. Она вообще большая поклонница парижских решеток. Говорит, что приедет домой и придумает, как установить такую же на окнах у себя. Она даже зарисовала узор: «Я буду смотреть сквозь них и вспоминать тебя».
Улыбающийся арабский юноша из своей стеклянной будки протягивает нам два билетика на сеанс счастья. Элен замечает, что у этого юноши очаровательная и добрая улыбка, наверное, он хороший человек.
Мы садимся в кабинку и медленно плывем вверх.
- Элен, милая, ты не боишься высоты? – меня удивляет ее выражение лица – будто испуганное.
- Нет! Мне просто очень нравится, мне вообще все тут у вас так нравится… - смеется она, отрывая кусочек сладкой ваты и протягивая его мне.
Три дня с Элен… А еще через два она покинет Францию и, возможно, я больше никогда не увижу ее. Расстроен ли я? Нет. Мне хорошо здесь и сейчас. Мы поднимаемся над серыми парижскими крышами в тусклой подсветке городских огней. Кабинка качается и поскрипывает, легкий ветерок раздувает тонкие каштановые волосы Элен. Она смотрит на Париж, а я смотрю на нее.
Мы еще не добрались до пика, но медленно ползём всё выше и выше, и вот уже виден Эйфель.
- А вот и твоя любимая башня, Элен! – замечаю я с иронией, - Не хочешь поплакать?
- Я вижу, вижу! – она забавно взвизгивает, и несколько раз хлопает в ладоши, - Мне нравится эта подсветка!
Под нами блистает Париж вереницей ночных огней. В темноте утопают мансарды, золотистыми струйками текут огоньки машин, под нами разноцветные карусели и маленькие букашки – люди. Сад Тюльири, сверкающий и величественный купол дома инвалидов, Сена, мосты, мосты… Я прекрасно знаю это вид, но теперь, отражаясь в блестящих глазах Элен, он впервые трогает меня.
- Мы знакомы всего три дня, - говорю я по-французски, - но ты все перевернула во мне. Я никогда раньше не наслаждался Парижем, а теперь он для меня такой же романтичный город любви, каким его видишь ты! Я увидел мир совсем иначе… Твоими чуткими глазами. Мне кажется, что ничто меня так не радовало, как твой искренний восторг…
Она пристально смотрит на меня, и ее темные глаза сверкают влажным блеском. Мне на мгновение кажется, что она сейчас заплачет, в уголке ее глаза притаилась слезинка. Я смотрю и думаю – буду ли я ее любить после того, как она уедет? Вероятно, что нет. Но я люблю ее вот уже три дня с той силой чувства, которую я ни разу в жизни не испытывал. Элен уедет, заберет с собой свою неподражаемую искренность, и огонь потухнет. Но сейчас я счастлив, я любил ее позавчера, любил вчера, люблю сегодня, буду любить ее завтра и послезавтра… А что будет потом – это мне уже не интересно.
- Ты такая удивительная! Возможно, это Париж так на тебя действует… Но какая к черту разница? Ведь сейчас ты удивительная, сейчас я тебя люблю, - я говорю все быстрее, потому что мы давно уже достигли пика и теперь идем на спуск, я должен успеть, пока мы не «приземлились», - Я запомню тебя навсегда. Никто не возбуждал во мне такой жажды жизни… Я жалею только об одном – что первые два дня твоего пребывания в Париже просидел в офисе, не подозревая о твоем существовании, вместо того, чтобы на двое суток раньше встретить тебя на набережной…
Губы Элен подрагивают, она сжимает мою руку и понимающе кивает. Я покрываю ее лицо мелкими поцелуями …
Элен смотрит на меня взглядом полным нежности…
- Я все знаю, - говорит она по-английски, теребя руками мои волосы, - Я все понимаю! Я люблю тебя!
Мы делаем еще четыре круга, не сказав ни слова. Просто смотрим на город и молчим… Элен в тихом блаженстве гладит мою ладонь.
Наконец мы приехали, я первым выхожу из кабинки и подаю ей руку.
- Thanks, - она упирается на мою руку и ловко спрыгивает на пол.
И только в этот момент я с удивлением вспоминаю, что Элен совсем не говорит по-французски! Мое состояние аффекта прошло бесследно. Она улыбалась, кивала и почти плакала, но ни слова не могла понять из того, что я сказал!
Мы держимся за руки и медленно шагаем в сторону Елисейских полей. Элен что-то весело щебечет, но я уже почти не слушаю ее – мне скучно… И очень хочется пойти домой. Одному.
- Ты хочешь покататься?
- Конечно! – отвечает она, поспешно кивая, - Очень! А ты?
- Я как ты. Пойдем!
Элен первый раз в Париже. Она настолько романтична, что вот уже пять дней задыхается от радости. Я знаю ее всего три из этих пяти, но по ее словам, она расплакалась, когда увидела Эйфелеву башню. Я всю жизнь вижу эту башню практически ежедневно, и она не вызывает у меня совершенно никаких эмоций. Жаль, что я не мог видеть плачущую от восторга Элен. Возможно, мое отношение к творению Эйфеля перестало бы быть столь пренебрежительным…
Мы часами гуляем, взявшись за руки, по парижским улицам, она постоянно щелкает фотоаппаратом и часто смеется. Она не бывает в своей гостинице. Утром мы завтракаем в кафе напротив моего дома. А еще Элен без ума от витых решеток на окнах моей квартиры. Она вообще большая поклонница парижских решеток. Говорит, что приедет домой и придумает, как установить такую же на окнах у себя. Она даже зарисовала узор: «Я буду смотреть сквозь них и вспоминать тебя».
Улыбающийся арабский юноша из своей стеклянной будки протягивает нам два билетика на сеанс счастья. Элен замечает, что у этого юноши очаровательная и добрая улыбка, наверное, он хороший человек.
Мы садимся в кабинку и медленно плывем вверх.
- Элен, милая, ты не боишься высоты? – меня удивляет ее выражение лица – будто испуганное.
- Нет! Мне просто очень нравится, мне вообще все тут у вас так нравится… - смеется она, отрывая кусочек сладкой ваты и протягивая его мне.
Три дня с Элен… А еще через два она покинет Францию и, возможно, я больше никогда не увижу ее. Расстроен ли я? Нет. Мне хорошо здесь и сейчас. Мы поднимаемся над серыми парижскими крышами в тусклой подсветке городских огней. Кабинка качается и поскрипывает, легкий ветерок раздувает тонкие каштановые волосы Элен. Она смотрит на Париж, а я смотрю на нее.
Мы еще не добрались до пика, но медленно ползём всё выше и выше, и вот уже виден Эйфель.
- А вот и твоя любимая башня, Элен! – замечаю я с иронией, - Не хочешь поплакать?
- Я вижу, вижу! – она забавно взвизгивает, и несколько раз хлопает в ладоши, - Мне нравится эта подсветка!
Под нами блистает Париж вереницей ночных огней. В темноте утопают мансарды, золотистыми струйками текут огоньки машин, под нами разноцветные карусели и маленькие букашки – люди. Сад Тюльири, сверкающий и величественный купол дома инвалидов, Сена, мосты, мосты… Я прекрасно знаю это вид, но теперь, отражаясь в блестящих глазах Элен, он впервые трогает меня.
- Мы знакомы всего три дня, - говорю я по-французски, - но ты все перевернула во мне. Я никогда раньше не наслаждался Парижем, а теперь он для меня такой же романтичный город любви, каким его видишь ты! Я увидел мир совсем иначе… Твоими чуткими глазами. Мне кажется, что ничто меня так не радовало, как твой искренний восторг…
Она пристально смотрит на меня, и ее темные глаза сверкают влажным блеском. Мне на мгновение кажется, что она сейчас заплачет, в уголке ее глаза притаилась слезинка. Я смотрю и думаю – буду ли я ее любить после того, как она уедет? Вероятно, что нет. Но я люблю ее вот уже три дня с той силой чувства, которую я ни разу в жизни не испытывал. Элен уедет, заберет с собой свою неподражаемую искренность, и огонь потухнет. Но сейчас я счастлив, я любил ее позавчера, любил вчера, люблю сегодня, буду любить ее завтра и послезавтра… А что будет потом – это мне уже не интересно.
- Ты такая удивительная! Возможно, это Париж так на тебя действует… Но какая к черту разница? Ведь сейчас ты удивительная, сейчас я тебя люблю, - я говорю все быстрее, потому что мы давно уже достигли пика и теперь идем на спуск, я должен успеть, пока мы не «приземлились», - Я запомню тебя навсегда. Никто не возбуждал во мне такой жажды жизни… Я жалею только об одном – что первые два дня твоего пребывания в Париже просидел в офисе, не подозревая о твоем существовании, вместо того, чтобы на двое суток раньше встретить тебя на набережной…
Губы Элен подрагивают, она сжимает мою руку и понимающе кивает. Я покрываю ее лицо мелкими поцелуями …
Элен смотрит на меня взглядом полным нежности…
- Я все знаю, - говорит она по-английски, теребя руками мои волосы, - Я все понимаю! Я люблю тебя!
Мы делаем еще четыре круга, не сказав ни слова. Просто смотрим на город и молчим… Элен в тихом блаженстве гладит мою ладонь.
Наконец мы приехали, я первым выхожу из кабинки и подаю ей руку.
- Thanks, - она упирается на мою руку и ловко спрыгивает на пол.
И только в этот момент я с удивлением вспоминаю, что Элен совсем не говорит по-французски! Мое состояние аффекта прошло бесследно. Она улыбалась, кивала и почти плакала, но ни слова не могла понять из того, что я сказал!
Мы держимся за руки и медленно шагаем в сторону Елисейских полей. Элен что-то весело щебечет, но я уже почти не слушаю ее – мне скучно… И очень хочется пойти домой. Одному.
@темы: Рассказ
-
-
31.03.2009 в 08:37-
-
31.03.2009 в 21:22"П!-а.-П."
Правила оформления прямой речи передо мной на стене. Было бы некуда повесить-на принтере бы написал.
Я знаю ее всего три из этих пяти— и тут фраза обрывается, нигде поблизости не продолжается. Три из пяти минут? Лет? Позже читаю, что три дня из пяти дней пребывания в Париже, но все равно очень коряво.
всю жизнь вижу эту башню практически ежедневно, и она не вызывает у меня совершенно никаких эмоций. Жаль, что я не мог видеть плачущую от восторга Элен. Возможно, мое отношение к творению Эйфеля перестало бы быть столь пренебрежительным…— Всю жизнь видел башню...жаль, что не видел плачущую Элен. Читатель автоматически связывает два предложения и недоумевает: "всю жизнь-плачущую Элен?"
Я прекрасно знаю это вид,— вычитка. Вообще... каждый раз, когда это говорю, мне представляется, как за автором гонится злой преследователь и толкает побыстрее выложить,а то дедлайн. Автор даже не перечитывает.
А рассказ, ИМХО, стоило править-замысел забавный, неистертый и...гхм, очень в стиле одного из авторов этого сообщества. Можно даже объединять в совместный сборник)
-
-
31.03.2009 в 21:24.гхм, очень в стиле одного из авторов этого сообщества. Можно даже объединять в совместный сборник)
кого? я просто не читаю тут чужие рассказы..))))
-
-
02.04.2009 в 05:44Кроме того меня смутило ваше пренебрежительное отношение к языкам. Вы уж меня простите, но коль вызвались писать по-русски и пояснять "сказала она по-английски; по-французски (да хоть по-арабски)", то не надо потом вставлять "настоящий" английский. Сэнканье, по-моему, в данном рассказе только мешает.
И да, кстати, вопрос языка занимал меня еще с самого начала текста, где вы отчего-то не потрудились пояснить, что общались герои на английском. Я могу понять этот ход, вы старались сохранить тайну и раскрыть эту задуманную "изюминку" повествования лишь в конце. Но именно благодаря этому ваш рассказ будто обработали фотошоповским "blur": он довольно размыт местами.