Я не буду свободной, но я буду ничьей (с)
Название: Ледяная лестница
Автор\авторы: апсара
Рейтинг: PG
Жанр: рассказ
Размер: мини
Краткое описание: небольшой мистический рассказ (мир WTM, если кому важно).
читать дальшеНебо хмурилось с самого утра.
Джессика скривила тонкие губы, подведенные дешевой ярко-красной помадой, которая была призвана скрыть неестественную синеватую белизну ее кожи.
Густой душный вечер остывал, разбавленный сильными порывами ветра, который всюду таскал за собой горсти песка и мусора.
Девушка сидела на самом краю моста, меланхолично болтая ногами и вглядываясь в тяжелые воды реки, которая на глазах превращалась из любимицы детей и влюбленных парочек в свирепое ревущее чудовище, холодно и внимательно всматривающееся в глаза самоубийц.
Джессика презрительно сплюнула в воду, прислонившись спиной к черным чугунным перилам. Пожалуй, ее даже можно было бы назвать красивой. Но это была особенная красота: ее худощавое тело, казалось, создано не для примитивного мужского любования, а для нее самой, единственно для ее комфорта и удовольствия. Гибкое, по-кошачьи царственное, оно привлекало своими неправильными пропорциями, вызывающе непохожими на привычные глазу. Тонкие руки с длинными бледными ногтями производили обманчивое впечатление слабости и беспомощности.
Ветер все нарастал, срывая листья, распугивая бродячих животных и разгоняя людей по теплым квартирам.
Джессика сделала страдальческое лицо, погрузившись в болезненные воспоминания прошлой ночи. Она чувствовала себя отверженной и оскорбленной. «Подавитесь же, сволочи!» - прошептала она глухим безжизненным голосом. По привычке достала из кармана пачку недорогих сигарет. Вытащила одну, зажала нервными пальцами и щелкнула зажигалкой.
Появившийся огонек молнией хлестнул по стеклянно-пустым глазам, разрывая сознание, она резко вздрогнула и уронила зажигалку с моста.
Потом громко и злобно расхохоталась: надменно, вызывающе, с чувством превосходства. И этот смех уверенной рукою провел сплошную черту, отделяющую человека от мира, как вычеркивает себя из жизни приговоренный на смерть. Но этот демонический смех был полон боли и отчаяния.
Она перелезла через решетку, оказавшись в нескольких сантиметрах от края.
Джессика еще раз холодно посмотрела вниз, наслаждаясь волнами изысканного удовольствия, которое может подарить только презрение к животному страху, который скрутил бы любого, оказавшегося на ее месте. Презрение ко всему теплому, мягкому, влажному и такому уязвимому человеческому существу.
Крупные тяжелые капли начали бомбардировать асфальт, колотить по чугунным решеткам, хлестать по коже и жадно впитываться в одежду. Тонкие ноздри изящного носа, с легкой горбинкой, начали улавливать знакомый аромат.
Вскоре Джессика уже слышала осторожные неуверенные шаги приближавшегося юноши. Ее острое восприятие уже позволило ей воспроизвести в сознании облик и черты этого человека. Она на миг растянула губы в самодовольной ухмылке. Потом, сделав обычное, немного удивленное лицо, повернула голову в сторону незнакомца. Джессика еще с подросткового возраста привыкла жестко контролировать свои эмоции и следить за каждой мышцей лица. Стоит только их расслабить, как они сами складываются в выражение презрительного высокомерия, но кто бы знал, какой жадный бездонный колодец скрывается за его покровом.
Паренек вздрогнул, встретившись взглядом с ее глазами, выражение которых было скорректировано удивленно приподнятыми бровями. Джессика приоткрыла губы, чтобы они не складывались в привычную им улыбку.
- Постой, не надо! – наконец, он выдавил из себя эти слова и обезоруживающе согнул перед собой руки, стараясь не напугать собеседницу резкими движениями.
Худощавый, на вид лет двадцать, он производил впечатление примерного ученика колледжа. Его бесцветные волосы, тонкая бежевая ветровка и брюки успели уже заметно промокнуть и неприятно прилипнуть к телу.
Джессика продолжала внимательно смотреть на него большими темными глазами, забывая моргать.
Робкий, неуверенный, он все же не собирался уходить. Какая-то внутренняя пружина гуманизма продолжала выпрямляться и толкать его к сидящей на самом краю хрупкой одинокой девушке.
- Отойди от края. Пожалуйста, - его начала бить дрожь. Парень нервно сглотнул. Джессика, не прерывая зрительной связи, медленно встала и приблизилась к нему, остановившись в одном шаге.
- Как тебя зовут? – ее губы почти не шевелились.
- Рик, - торопливо ответил он, точно пойманный врасплох отличник. – А тебя?
- Джессика, - правая бровь легонько приподнялась выше. Девушка, не меняясь в лице, чуть склонила голову набок, но она была уже не в состоянии сдерживать легкое подрагивание губ. Внезапно разрез глаз стал уже, лицо скривилось, она закричала, как раненый зверь и кинулась ему на грудь, вздрагивая всем телом при каждом всхлипе. Рик испуганно гладил ее по спине, размазывая капли дождя по потертой кожаной курточке – грязной, сильно изодранной на рукаве.
Он улыбнулся, представляя себя со стороны, точно участника счастливой мелодрамы. Ласковые пальцы Джессики коснулись его лица, обжигая холодом, темные пряди мокрых волос прилипли к лицу, по ним бежали струи дождевой воды. Она вся дрожала, жадно прижималась к теплу.
Он любовался ее изящными аристократическими чертами лица, тонкими слабыми руками с бледными замерзшими пальчиками, дрожащими на его теле. Она была похожа на хрупкую бабочку, попавшую ему в руки и внезапно пригревшуюся в нежных сильных ладонях.
Внезапная истерика осталась позади. Рик уже не слышал плеск воды, только свое дыхание и неприятно участившийся пульс, как у бегуна. Из-под теплой куртки доносилось грудное урчание, под ней уже по-хозяйски пригрелась Джессика, нежно водившая пальчиками по скулам, шее и ключице, покуда позволял вязанный джемпер ее «спасителя». Рик хотел было ее остановить, но не мог этого сделать, память услужливо позабыла все слова и просьбы. Ее холодные губы целовали его лоб, глаза, подбородок. Она всем телом прижималась к нему. Рик не заметил, когда перестал сопротивляться холоду пронизывающего ветра и начавшегося со всей силы ливня, дрожанию цепких рук, обвивших его, глаз, глубоких, гипнотизирующих.
Это не было похоже на помешательство, это не была животная страсть к распутной женщине.
Рик видел бесконечный коридор во тьме, ледяную лестницу, ведущую в никуда, тяжелый клокочущий мрак, текущий между перилами, сгустками проваливающийся сквозь них в пустоту колодца. И он сам, невесомый, расползшийся тысячью сущностей, укачиваемый на невидимой перине, сползал вниз, легонько кружась и набирая скорость, будто чьи-то жадные пальцы в нетерпении тянули его туда. И только сильные толчки крови, пульсирующей в висках, подталкивали его, одурманенного, обратно наверх, заставляли выныривать из темных волн. И дышать.
Он с трудом приоткрыл глаза, но и перед ними были эти волны. Река, питающаяся дождем, обрела себя, взбурлила, ожила на глазах.
Рик лежал на асфальте, и острый камень упирался ему в бок. Невыносимая тяжесть во всем теле. И холод, от которого он начал дрожать. Уже захлебнувшийся, он вынырнул, начал выплевывать воду. И дышать, отведя в сторону глаза.
Джессика, не в силах признать свое поражение, продолжала ласкать его. Бесцеремонно повернула его подбородок, заставив смотреть себе в глаза. Она уже не могла скрывать своей настоящей улыбки, на ее лице размазались остатки красной помады, тушь растеклась, как у печального клоуна.
– Уйди, – выдохнул Рик, сделав рывок и пытаясь освободиться. Он смог вконец стряхнуть с себя наваждение и отбросил Джессику на несколько шагов.
Он попытался бежать, но ноги не слушались его, каждое движение выбивало из равновесия, и Рик на пару мгновений терял сознание, но успевал подхватывать себя и упрямо ковылял прочь, волоча за собой ставшую неподвижной ногу.
Джессика скривилась, точно жестокий ребенок, наблюдающий за полупридавленным насекомым, решая, какой смертью его лучше одарить.
В два прыжка она была уже рядом и, не целясь, ударила одной рукой, повалила его на землю. Схватила за голову и попыталась вернуть утраченную связь. Рик чувствовал боль в начавшей оттаивать ноге, острые ногти болезненно сомкнулись у него за ухом, пульс продолжал ударами отсчитывать такт, разнося по крови адреналин, поднимавший тревогу. Рик попытался ударить, но Джессика легко перехватила руку, небрежно свернула запястье; по мостовой пронесся дикой вопль боли и ужаса. Девушка зарычала от досады и, схватив его за волосы одной рукой, ударила Рика кулаком в висок.
Парень снова погрузился в свое видение, в котором не было боли и страха, голос крови остался по ту сторону полога, с каждым новым лестничным пролетом он становился глуше, растворялся, пожираясь этой пустотой.
Ветер, бивший снизу, оценивающе перебирал волосы, задувал в уши, перехватывал дыхание, разъедал сопротивление, как щелочь во рту готовит пищу к последующему усвоению. Рик опять почувствовал, что растворяется и превращается во множество мелких аморфных частей, проваливающихся вниз. Он становился все легче и легче, пока, наконец, не стал насколько невесом, что движение почти прекратилось. «И я, наконец, увижу, что там, на самом дне?» - это была его последняя мысль.
Сотовый издал тихую мелодию, подзывая к себе хозяйку. Джессика ответила не сразу. Слишком хорошо она знала этот мягкий лживый голос. Слишком хорошо все понимала и знала наперед, что от нее хотят.
- Где же ты, девочка моя?
- Заткнись, - она собрала и вложила в ответ последние капли наглости. Но голос ее подвел и дрогнул, растеряв еще по пути всю решимость, и превратился в неясное кваканье.
- Ты зря вчера так сбежала. Не рискуй без надобности. Послушай, давай поговорим начистоту. Где ты сейчас?
Сотовый, равнодушно пикнув, возвестил о своей несостоятельности и отключился, избавив хозяйку от неприятного разговора.
Она нехотя вернулась к своей жертве.
Он улыбался, в предчувствии разгадки главной тайны бытия, недоступной пониманию смертных.
Он улыбался, когда его снова накрыла хищная тень: наконец, высушенное «я» рассыпалось сухим конфетти и снова продолжило свой путь.
Черт возьми, он улыбался, даже когда она разорвала ворот его свитера и вонзилась клыками, неумело разрывая тугую плоть.
И еще несколько раз его швыряло вверх и вниз, ударяло о ступени и перила ледяной лестницы.
Молодая мятежная душа сопротивлялась и рвалась прочь из мертвеющего тела, а сердце продолжало гнать кровь и питать, одновременно подкармливая и вампира.
Но вскоре пульсация прекратилась, и Джессика уже не могла пить. Ее качало и мутило. Она не могла взять себя в руки, вертела головой, стараясь хоть на чем-нибудь сфокусировать безумные глаза с покрасневшими и расширенными зрачками.
- Тише, тише, моя хорошая, - она услышала знакомый обволакивающий голос и почувствовала у себя на голове холодную ладонь, осторожно коснувшуюся ее волос. Рука покровителя. Рука сира. – Ты поторопилась, еще так многого не зная о нас. Зря ты пила эту кровь.
Джессика, словно в подтверждение этих слов, почувствовала новый приступ дурноты, сваливший ее с ног.
- Не всякая кровь пригодна, чтобы питать наш клан. Ты еще столько должна узнать… Я подарила тебе вечную жизнь и готова стать наставником и временно твоим поводырем…
Но вентру не слушала, ее продолжала бить леденящая дрожь; Джессика медленно высвободилась из-под руки сира и на четвереньках, с пустыми застывшими глазами, подползла к трупу, из последних сил стянула с него окровавленную куртку, поднесла к лицу, несколько раз вдохнула разбавленный кровью человеческий запах и с головой завернулась в еще теплую куртку, начав тихо покачиваться на мокром асфальте.
Автор\авторы: апсара
Рейтинг: PG
Жанр: рассказ
Размер: мини
Краткое описание: небольшой мистический рассказ (мир WTM, если кому важно).
читать дальшеНебо хмурилось с самого утра.
Джессика скривила тонкие губы, подведенные дешевой ярко-красной помадой, которая была призвана скрыть неестественную синеватую белизну ее кожи.
Густой душный вечер остывал, разбавленный сильными порывами ветра, который всюду таскал за собой горсти песка и мусора.
Девушка сидела на самом краю моста, меланхолично болтая ногами и вглядываясь в тяжелые воды реки, которая на глазах превращалась из любимицы детей и влюбленных парочек в свирепое ревущее чудовище, холодно и внимательно всматривающееся в глаза самоубийц.
Джессика презрительно сплюнула в воду, прислонившись спиной к черным чугунным перилам. Пожалуй, ее даже можно было бы назвать красивой. Но это была особенная красота: ее худощавое тело, казалось, создано не для примитивного мужского любования, а для нее самой, единственно для ее комфорта и удовольствия. Гибкое, по-кошачьи царственное, оно привлекало своими неправильными пропорциями, вызывающе непохожими на привычные глазу. Тонкие руки с длинными бледными ногтями производили обманчивое впечатление слабости и беспомощности.
Ветер все нарастал, срывая листья, распугивая бродячих животных и разгоняя людей по теплым квартирам.
Джессика сделала страдальческое лицо, погрузившись в болезненные воспоминания прошлой ночи. Она чувствовала себя отверженной и оскорбленной. «Подавитесь же, сволочи!» - прошептала она глухим безжизненным голосом. По привычке достала из кармана пачку недорогих сигарет. Вытащила одну, зажала нервными пальцами и щелкнула зажигалкой.
Появившийся огонек молнией хлестнул по стеклянно-пустым глазам, разрывая сознание, она резко вздрогнула и уронила зажигалку с моста.
Потом громко и злобно расхохоталась: надменно, вызывающе, с чувством превосходства. И этот смех уверенной рукою провел сплошную черту, отделяющую человека от мира, как вычеркивает себя из жизни приговоренный на смерть. Но этот демонический смех был полон боли и отчаяния.
Она перелезла через решетку, оказавшись в нескольких сантиметрах от края.
Джессика еще раз холодно посмотрела вниз, наслаждаясь волнами изысканного удовольствия, которое может подарить только презрение к животному страху, который скрутил бы любого, оказавшегося на ее месте. Презрение ко всему теплому, мягкому, влажному и такому уязвимому человеческому существу.
Крупные тяжелые капли начали бомбардировать асфальт, колотить по чугунным решеткам, хлестать по коже и жадно впитываться в одежду. Тонкие ноздри изящного носа, с легкой горбинкой, начали улавливать знакомый аромат.
Вскоре Джессика уже слышала осторожные неуверенные шаги приближавшегося юноши. Ее острое восприятие уже позволило ей воспроизвести в сознании облик и черты этого человека. Она на миг растянула губы в самодовольной ухмылке. Потом, сделав обычное, немного удивленное лицо, повернула голову в сторону незнакомца. Джессика еще с подросткового возраста привыкла жестко контролировать свои эмоции и следить за каждой мышцей лица. Стоит только их расслабить, как они сами складываются в выражение презрительного высокомерия, но кто бы знал, какой жадный бездонный колодец скрывается за его покровом.
Паренек вздрогнул, встретившись взглядом с ее глазами, выражение которых было скорректировано удивленно приподнятыми бровями. Джессика приоткрыла губы, чтобы они не складывались в привычную им улыбку.
- Постой, не надо! – наконец, он выдавил из себя эти слова и обезоруживающе согнул перед собой руки, стараясь не напугать собеседницу резкими движениями.
Худощавый, на вид лет двадцать, он производил впечатление примерного ученика колледжа. Его бесцветные волосы, тонкая бежевая ветровка и брюки успели уже заметно промокнуть и неприятно прилипнуть к телу.
Джессика продолжала внимательно смотреть на него большими темными глазами, забывая моргать.
Робкий, неуверенный, он все же не собирался уходить. Какая-то внутренняя пружина гуманизма продолжала выпрямляться и толкать его к сидящей на самом краю хрупкой одинокой девушке.
- Отойди от края. Пожалуйста, - его начала бить дрожь. Парень нервно сглотнул. Джессика, не прерывая зрительной связи, медленно встала и приблизилась к нему, остановившись в одном шаге.
- Как тебя зовут? – ее губы почти не шевелились.
- Рик, - торопливо ответил он, точно пойманный врасплох отличник. – А тебя?
- Джессика, - правая бровь легонько приподнялась выше. Девушка, не меняясь в лице, чуть склонила голову набок, но она была уже не в состоянии сдерживать легкое подрагивание губ. Внезапно разрез глаз стал уже, лицо скривилось, она закричала, как раненый зверь и кинулась ему на грудь, вздрагивая всем телом при каждом всхлипе. Рик испуганно гладил ее по спине, размазывая капли дождя по потертой кожаной курточке – грязной, сильно изодранной на рукаве.
Он улыбнулся, представляя себя со стороны, точно участника счастливой мелодрамы. Ласковые пальцы Джессики коснулись его лица, обжигая холодом, темные пряди мокрых волос прилипли к лицу, по ним бежали струи дождевой воды. Она вся дрожала, жадно прижималась к теплу.
Он любовался ее изящными аристократическими чертами лица, тонкими слабыми руками с бледными замерзшими пальчиками, дрожащими на его теле. Она была похожа на хрупкую бабочку, попавшую ему в руки и внезапно пригревшуюся в нежных сильных ладонях.
Внезапная истерика осталась позади. Рик уже не слышал плеск воды, только свое дыхание и неприятно участившийся пульс, как у бегуна. Из-под теплой куртки доносилось грудное урчание, под ней уже по-хозяйски пригрелась Джессика, нежно водившая пальчиками по скулам, шее и ключице, покуда позволял вязанный джемпер ее «спасителя». Рик хотел было ее остановить, но не мог этого сделать, память услужливо позабыла все слова и просьбы. Ее холодные губы целовали его лоб, глаза, подбородок. Она всем телом прижималась к нему. Рик не заметил, когда перестал сопротивляться холоду пронизывающего ветра и начавшегося со всей силы ливня, дрожанию цепких рук, обвивших его, глаз, глубоких, гипнотизирующих.
Это не было похоже на помешательство, это не была животная страсть к распутной женщине.
Рик видел бесконечный коридор во тьме, ледяную лестницу, ведущую в никуда, тяжелый клокочущий мрак, текущий между перилами, сгустками проваливающийся сквозь них в пустоту колодца. И он сам, невесомый, расползшийся тысячью сущностей, укачиваемый на невидимой перине, сползал вниз, легонько кружась и набирая скорость, будто чьи-то жадные пальцы в нетерпении тянули его туда. И только сильные толчки крови, пульсирующей в висках, подталкивали его, одурманенного, обратно наверх, заставляли выныривать из темных волн. И дышать.
Он с трудом приоткрыл глаза, но и перед ними были эти волны. Река, питающаяся дождем, обрела себя, взбурлила, ожила на глазах.
Рик лежал на асфальте, и острый камень упирался ему в бок. Невыносимая тяжесть во всем теле. И холод, от которого он начал дрожать. Уже захлебнувшийся, он вынырнул, начал выплевывать воду. И дышать, отведя в сторону глаза.
Джессика, не в силах признать свое поражение, продолжала ласкать его. Бесцеремонно повернула его подбородок, заставив смотреть себе в глаза. Она уже не могла скрывать своей настоящей улыбки, на ее лице размазались остатки красной помады, тушь растеклась, как у печального клоуна.
– Уйди, – выдохнул Рик, сделав рывок и пытаясь освободиться. Он смог вконец стряхнуть с себя наваждение и отбросил Джессику на несколько шагов.
Он попытался бежать, но ноги не слушались его, каждое движение выбивало из равновесия, и Рик на пару мгновений терял сознание, но успевал подхватывать себя и упрямо ковылял прочь, волоча за собой ставшую неподвижной ногу.
Джессика скривилась, точно жестокий ребенок, наблюдающий за полупридавленным насекомым, решая, какой смертью его лучше одарить.
В два прыжка она была уже рядом и, не целясь, ударила одной рукой, повалила его на землю. Схватила за голову и попыталась вернуть утраченную связь. Рик чувствовал боль в начавшей оттаивать ноге, острые ногти болезненно сомкнулись у него за ухом, пульс продолжал ударами отсчитывать такт, разнося по крови адреналин, поднимавший тревогу. Рик попытался ударить, но Джессика легко перехватила руку, небрежно свернула запястье; по мостовой пронесся дикой вопль боли и ужаса. Девушка зарычала от досады и, схватив его за волосы одной рукой, ударила Рика кулаком в висок.
Парень снова погрузился в свое видение, в котором не было боли и страха, голос крови остался по ту сторону полога, с каждым новым лестничным пролетом он становился глуше, растворялся, пожираясь этой пустотой.
Ветер, бивший снизу, оценивающе перебирал волосы, задувал в уши, перехватывал дыхание, разъедал сопротивление, как щелочь во рту готовит пищу к последующему усвоению. Рик опять почувствовал, что растворяется и превращается во множество мелких аморфных частей, проваливающихся вниз. Он становился все легче и легче, пока, наконец, не стал насколько невесом, что движение почти прекратилось. «И я, наконец, увижу, что там, на самом дне?» - это была его последняя мысль.
Сотовый издал тихую мелодию, подзывая к себе хозяйку. Джессика ответила не сразу. Слишком хорошо она знала этот мягкий лживый голос. Слишком хорошо все понимала и знала наперед, что от нее хотят.
- Где же ты, девочка моя?
- Заткнись, - она собрала и вложила в ответ последние капли наглости. Но голос ее подвел и дрогнул, растеряв еще по пути всю решимость, и превратился в неясное кваканье.
- Ты зря вчера так сбежала. Не рискуй без надобности. Послушай, давай поговорим начистоту. Где ты сейчас?
Сотовый, равнодушно пикнув, возвестил о своей несостоятельности и отключился, избавив хозяйку от неприятного разговора.
Она нехотя вернулась к своей жертве.
Он улыбался, в предчувствии разгадки главной тайны бытия, недоступной пониманию смертных.
Он улыбался, когда его снова накрыла хищная тень: наконец, высушенное «я» рассыпалось сухим конфетти и снова продолжило свой путь.
Черт возьми, он улыбался, даже когда она разорвала ворот его свитера и вонзилась клыками, неумело разрывая тугую плоть.
И еще несколько раз его швыряло вверх и вниз, ударяло о ступени и перила ледяной лестницы.
Молодая мятежная душа сопротивлялась и рвалась прочь из мертвеющего тела, а сердце продолжало гнать кровь и питать, одновременно подкармливая и вампира.
Но вскоре пульсация прекратилась, и Джессика уже не могла пить. Ее качало и мутило. Она не могла взять себя в руки, вертела головой, стараясь хоть на чем-нибудь сфокусировать безумные глаза с покрасневшими и расширенными зрачками.
- Тише, тише, моя хорошая, - она услышала знакомый обволакивающий голос и почувствовала у себя на голове холодную ладонь, осторожно коснувшуюся ее волос. Рука покровителя. Рука сира. – Ты поторопилась, еще так многого не зная о нас. Зря ты пила эту кровь.
Джессика, словно в подтверждение этих слов, почувствовала новый приступ дурноты, сваливший ее с ног.
- Не всякая кровь пригодна, чтобы питать наш клан. Ты еще столько должна узнать… Я подарила тебе вечную жизнь и готова стать наставником и временно твоим поводырем…
Но вентру не слушала, ее продолжала бить леденящая дрожь; Джессика медленно высвободилась из-под руки сира и на четвереньках, с пустыми застывшими глазами, подползла к трупу, из последних сил стянула с него окровавленную куртку, поднесла к лицу, несколько раз вдохнула разбавленный кровью человеческий запах и с головой завернулась в еще теплую куртку, начав тихо покачиваться на мокром асфальте.
@темы: Рассказ, Творчество
-
-
12.06.2009 в 00:44Очень перегруженный текст.
Вы пытаетесь передать все нюансы, оттенки, тени-полутени, а у читателя возникает желание читать через строчку: ну, уже что-нибудь происходит, наконец, или автор все никак не выберется из описания очередной гримаски.
Потом громко и злобно расхохоталась: надменно, вызывающе, с чувством превосходства. И этот смех уверенной рукою провел сплошную черту, отделяющую человека от мира, как вычеркивает себя из жизни приговоренный на смерть. Но этот демонический смех был полон боли и отчаяния.
И так же утомительно она курила, и так же ела Рика.
В обилии мелких деталей нет красоты (ну, или все эти детали должны быть совершенны).
Обыкновенно они истребляют читательское сочувствие,
вот, например, перечитайте эти конструкции:
Тонкие ноздри изящного носа, с легкой горбинкой, начали улавливать знакомый аромат.
или
Ветер, бивший снизу, оценивающе перебирал волосы, задувал в уши, перехватывал дыхание, разъедал сопротивление, как щелочь во рту готовит пищу к последующему усвоению.
Мое резюме: сокращать и безжалостно вычеркивать (особенно прилагательные и наречия).
-
-
12.06.2009 в 00:51И так же утомительно она курила, и так же ела Рика. вампиры они в принципе занудные))
-
-
12.06.2009 в 10:55-
-
12.06.2009 в 11:39-
-
12.06.2009 в 11:48Дело не в том, что чего-то не хватает. Дело в том, чего в избытке:
мелких, нудных подробностей – ужасностей или красивостей, не суть.
Не все вампир-тексты так замусорены уточнениями и определениями.
Я ни слова не сказала насчет избитости сюжета. Меня обескуражил язык (и, думаю, здесь не спасает реверанс в сторону готических традиций).
-
-
12.06.2009 в 14:43