Ослепленный светом веры не менее опасен блуждающего во тьме невежества
Всем доброго времени суток.
Имею желание увидеть конструктивную критику.
читать дальше
Стрелка настенных часов медленно сдвинулась. 3 часа по полудню, 27 минут, 38 секунд. Тусклый свет из запотевших изнутри окон медленно просачивается в небольшую комнату, напоминающую скорее могильный склеп, нежели жилое помещение. Человек, сидящий на старом, скрипящем от единого движения кресле, поймал взглядом слабый холодный лучик, упавший на ледяного цвета вазу, стоящую в самом дальнем углу. “Бронзовый век - неслыханная ценность” – крутилось в голове у человека. Вяло, отразившись от бездушной подделки, свет разлетелся множеством мельчайших невидимых капель по всему пространству, смягчив на мгновения непроглядный мрак, хранящий это место. Усталое лицо, покрытое небольшими морщинками, руки, скрещенные на груди, просторный коричнево-черного цвета халат, густые русые волосы, ниспадающие водопадом до самого пола – все было покрыто едва заметной глазу пылью, так и норовящей сесть на любое удобное место. А удобного места в этой комнате, в которой время замерло уже так давно, было хоть отбавляй. Присаживайся поудобнее сестра старости, одиночества и смерти – здесь тебе рады как дома! Удобный диван, покрытый изысканным шелковым одеялом, который уже несколько лет назад проела стая моли, да второе кресло, стоящее для неизвестной цели ровно напротив сидящего человека. Он ждет, уже очень, очень давно ждет, когда в эту гробницу постучит хоть один незадачливый прохожий. Когда хоть один человек решит сесть напротив него, сложить крест накрест руки у себя на груди и посмотреть ему в прямо в глаза. Найти в них океан сожалений, забытые крылья молодых надежд, былую радость и любовь. Всколыхнуть хоть на мгновение эту пелену, застилающую взор подобно летнему туману в сонной лесной лощине, освещаемой гиблым рассветом. Отыскать в их глубине непоколебимую веру в человека, которому ты безразличен, потеряться в пустоте этих серо-зеленых глаз и навсегда отвести от них свой взгляд. Но как же хотелось человеку хоть один раз поймать на себе этот мимолетный взгляд, хоть раз попытаться найти в глазах собеседника самую малую частичку того счастья, которое так хотелось ощутить. Частичку… Крохотную, как пылинка, потревоженную слабым дыханием человека, крохотную как капелька света, что упала из замерзшего до самого основания мира, казалось сотни лет назад, на вазу такого холодного, ледяного цвета.
Стрелка настенных часов медленно сдвинулась. 3 часа по полудню, 27 минут, 39 секунд. Дыхание человека всколыхнуло пылинки, так мирно до сего момента покоящиеся на подлокотниках кресла. Словно внезапный, пронизывающий до самых костей, осенний ветер, это едва заметно дыхание пронеслось по всей комнате, заставив проснуться на мгновение ото сна каждую её деталь – стеллажи, заполненные унылыми гомеровскими поэмами, журнальный столик со стоящим на нем переливающимся зеленым цветом стаканом, затянутым внутри нетронутой паутиной, массивный дубовый шкаф, в замочных скважинах заржавевших дверей которого выпирали стальные ключи. Оконная рама, подернутая легкой дымкой от холода, несомого извне, легонько скрипнула. И в этом скрипе сердце человека наполнилось странным чувством. Чувством чего-то далекого, того, что было очень, очень много лет назад и того, что уже не вернуть. Качели, то поднимающие тебя к самим небесам, то опускающие к еще по-летнему теплой земле. Девочка с двумя заплетенные косичками с золотистыми, как само солнце, волосами и мягкой, такой нежной улыбкой обращается с вопросом к низкому мальчику с русой короткой прической. Ответ его услышала лишь трава, хрупким одеялом укрывавшая небольшую лесную поляну, окружающую их. Мальчик берет девочку за руки и они уносятся далеко, далеко – в самую чащу тихого певчего леса – в страну благоухающих цветов и журчащих ручьев. Вторя картине, старое кресло скрипнуло, нарушив мертвящую тишину комнаты. Гулким эхом отозвавшись от каждой из стен, этот звук унес с собой воспоминания, хранимые в еще бьющемся теплом сердце. Музыка… когда-то она была для него всем. Так давно, так давно. На миг человеку показалось, что закатные лучи пробились через толстые окна и упали на небольшого размера ковер, лежащий посередине. Обман… так далеко закатные лучи еще никогда не доходили. Все это лишь привиделось, как привиделся скрип морозной рамы и девочка с волосами цвета золота.
Стрелка настенных часов медленно сдвинулась. 3 часа по полудню, 27 минут, 40 секунд. Глаза человека устало окинули царящее вокруг пространство. Мрак и тьму ли он там увидел? Одиночество ли? Взгляд его вновь уперся на кресло стоящее ровно напротив. Освещаемое ровным закатным светом оно было прекрасно. Одно, без человека. Без его мыслей и желаний, без его бессмысленных слов и мимолетных взглядов. Увешенные по периметру комнаты картины, изображающие глубокую зиму, устремили свой взор в самый центр. Там где стояли 2 одиноких кресла, разделенные словно поляной – зеленым прямоугольным ковром. Туда, куда недавно попала капля закатного луча пробившегося через запотевшее окно. В место, где ожили и умерли в тот же миг давно забытые воспоминания. Девушка с роскошными золотыми волосами сидела в кресле напротив человека. Он не слышал ее речь, но он знал, о чем она говорит. О бесцельно прожитой жизни, об утерянном где-то далеко чувстве, о времени которое так стремительно куда-то все бежит и бежит, оставляя за собой лишь тоненький слой пепла, лежащий на дороге, по которой мы уже никогда не пройдем. Смысл? Не ищите – его нет. Что скажет вам Гомэр – ничего. Безмолвие – вот ответ. Лишь забвение да забытая каким-то незадачливым прохожим ваза такого ледяного цвета – вот ответ. Закатные лучи солнца весело мигнули человеку в кресле, ярко осветив скрещенные на груди руки. 663120000 секунд, 21 долгий год – прошло слишком много.
Стрелка настенных часов медленно сдвинулась. 3 часа по полудню, 27 минут, 41 секунда. Руки человека безвольно опустились на колени. С кончиков тончайших как у пианиста пальцев на зеленый ковер упала красная капля. Кровь.
Имею желание увидеть конструктивную критику.
читать дальше
Стрелка настенных часов медленно сдвинулась. 3 часа по полудню, 27 минут, 38 секунд. Тусклый свет из запотевших изнутри окон медленно просачивается в небольшую комнату, напоминающую скорее могильный склеп, нежели жилое помещение. Человек, сидящий на старом, скрипящем от единого движения кресле, поймал взглядом слабый холодный лучик, упавший на ледяного цвета вазу, стоящую в самом дальнем углу. “Бронзовый век - неслыханная ценность” – крутилось в голове у человека. Вяло, отразившись от бездушной подделки, свет разлетелся множеством мельчайших невидимых капель по всему пространству, смягчив на мгновения непроглядный мрак, хранящий это место. Усталое лицо, покрытое небольшими морщинками, руки, скрещенные на груди, просторный коричнево-черного цвета халат, густые русые волосы, ниспадающие водопадом до самого пола – все было покрыто едва заметной глазу пылью, так и норовящей сесть на любое удобное место. А удобного места в этой комнате, в которой время замерло уже так давно, было хоть отбавляй. Присаживайся поудобнее сестра старости, одиночества и смерти – здесь тебе рады как дома! Удобный диван, покрытый изысканным шелковым одеялом, который уже несколько лет назад проела стая моли, да второе кресло, стоящее для неизвестной цели ровно напротив сидящего человека. Он ждет, уже очень, очень давно ждет, когда в эту гробницу постучит хоть один незадачливый прохожий. Когда хоть один человек решит сесть напротив него, сложить крест накрест руки у себя на груди и посмотреть ему в прямо в глаза. Найти в них океан сожалений, забытые крылья молодых надежд, былую радость и любовь. Всколыхнуть хоть на мгновение эту пелену, застилающую взор подобно летнему туману в сонной лесной лощине, освещаемой гиблым рассветом. Отыскать в их глубине непоколебимую веру в человека, которому ты безразличен, потеряться в пустоте этих серо-зеленых глаз и навсегда отвести от них свой взгляд. Но как же хотелось человеку хоть один раз поймать на себе этот мимолетный взгляд, хоть раз попытаться найти в глазах собеседника самую малую частичку того счастья, которое так хотелось ощутить. Частичку… Крохотную, как пылинка, потревоженную слабым дыханием человека, крохотную как капелька света, что упала из замерзшего до самого основания мира, казалось сотни лет назад, на вазу такого холодного, ледяного цвета.
Стрелка настенных часов медленно сдвинулась. 3 часа по полудню, 27 минут, 39 секунд. Дыхание человека всколыхнуло пылинки, так мирно до сего момента покоящиеся на подлокотниках кресла. Словно внезапный, пронизывающий до самых костей, осенний ветер, это едва заметно дыхание пронеслось по всей комнате, заставив проснуться на мгновение ото сна каждую её деталь – стеллажи, заполненные унылыми гомеровскими поэмами, журнальный столик со стоящим на нем переливающимся зеленым цветом стаканом, затянутым внутри нетронутой паутиной, массивный дубовый шкаф, в замочных скважинах заржавевших дверей которого выпирали стальные ключи. Оконная рама, подернутая легкой дымкой от холода, несомого извне, легонько скрипнула. И в этом скрипе сердце человека наполнилось странным чувством. Чувством чего-то далекого, того, что было очень, очень много лет назад и того, что уже не вернуть. Качели, то поднимающие тебя к самим небесам, то опускающие к еще по-летнему теплой земле. Девочка с двумя заплетенные косичками с золотистыми, как само солнце, волосами и мягкой, такой нежной улыбкой обращается с вопросом к низкому мальчику с русой короткой прической. Ответ его услышала лишь трава, хрупким одеялом укрывавшая небольшую лесную поляну, окружающую их. Мальчик берет девочку за руки и они уносятся далеко, далеко – в самую чащу тихого певчего леса – в страну благоухающих цветов и журчащих ручьев. Вторя картине, старое кресло скрипнуло, нарушив мертвящую тишину комнаты. Гулким эхом отозвавшись от каждой из стен, этот звук унес с собой воспоминания, хранимые в еще бьющемся теплом сердце. Музыка… когда-то она была для него всем. Так давно, так давно. На миг человеку показалось, что закатные лучи пробились через толстые окна и упали на небольшого размера ковер, лежащий посередине. Обман… так далеко закатные лучи еще никогда не доходили. Все это лишь привиделось, как привиделся скрип морозной рамы и девочка с волосами цвета золота.
Стрелка настенных часов медленно сдвинулась. 3 часа по полудню, 27 минут, 40 секунд. Глаза человека устало окинули царящее вокруг пространство. Мрак и тьму ли он там увидел? Одиночество ли? Взгляд его вновь уперся на кресло стоящее ровно напротив. Освещаемое ровным закатным светом оно было прекрасно. Одно, без человека. Без его мыслей и желаний, без его бессмысленных слов и мимолетных взглядов. Увешенные по периметру комнаты картины, изображающие глубокую зиму, устремили свой взор в самый центр. Там где стояли 2 одиноких кресла, разделенные словно поляной – зеленым прямоугольным ковром. Туда, куда недавно попала капля закатного луча пробившегося через запотевшее окно. В место, где ожили и умерли в тот же миг давно забытые воспоминания. Девушка с роскошными золотыми волосами сидела в кресле напротив человека. Он не слышал ее речь, но он знал, о чем она говорит. О бесцельно прожитой жизни, об утерянном где-то далеко чувстве, о времени которое так стремительно куда-то все бежит и бежит, оставляя за собой лишь тоненький слой пепла, лежащий на дороге, по которой мы уже никогда не пройдем. Смысл? Не ищите – его нет. Что скажет вам Гомэр – ничего. Безмолвие – вот ответ. Лишь забвение да забытая каким-то незадачливым прохожим ваза такого ледяного цвета – вот ответ. Закатные лучи солнца весело мигнули человеку в кресле, ярко осветив скрещенные на груди руки. 663120000 секунд, 21 долгий год – прошло слишком много.
Стрелка настенных часов медленно сдвинулась. 3 часа по полудню, 27 минут, 41 секунда. Руки человека безвольно опустились на колени. С кончиков тончайших как у пианиста пальцев на зеленый ковер упала красная капля. Кровь.
@темы: Рассказ
-
-
09.02.2010 в 21:07Очень перегруженный текст. Вязкий.
Сам по себе избыток уточнений, эпитетов и пр. мешает восприятию, а тут еще, как на грех, удивительное количество мелких неточностей
Персонаж сидит в комнате с запотевшими изнутри стеклами (плеоназм; они не запотевают снаружи), где царит «непроглядный мрак» - при этом многократно упоминается лучик (холодный; слабый; etc.). Непроглядный – это когда ничего не видно, ни лучиков, ни вазы, ни др. кресла.
Ваза ледяного цвета «бронзового века» - действительно неслыханная ценность. Из чего?! Какая? Мышьяковистая бронза? Тогда почему «ледяного цвета»?
Моль, которая проела «изысканное шелковое одеяло» - даже изысканный шелк моль есть не станет, не уговаривайте.
«Мальчик берет девочку за руки и они уносятся» – возьмите кого-то за две руки и попробуйте побежать – тяжело и медленно.
Низкий мальчик – плохо. Мальчик сразу кажется каким-то вульгарным и несимпатичным. «Невысокий», «маленький».
И опять ваза, которую на этот раз забыл (!) незадачливый (!!) прохожий (!!!) – все в той же загадочной коморке, где царит непроглядный закат.
Ну, всех ляпов я не соберу, да и цели такой не ставлю. Резюмирую: вычеркивайте.
Истребляйте неоправданные смыслом красивости.
Боритесь с прилагательными, сравнениями, уточнениями. Они очень замусоривают Ваш текст.
-
-
09.02.2010 в 21:12Ну-с. если коротко мое мнение, то, во-первых, очень много прилагательных в тексте; это заметно невооруженным глазом.
А во-вторых, текст настолько описателен сам-в-себе, что его довольно скучно читать.
Вот пример: есть такой анекдот
- Мужчина, купите щенка!
- Так он же дохлый...
- а я уступлю!
Коротко,емко,и фабула читателю ясна. А можно этот же анекдот растянуть:
Однажды на рынке, в самом его уголке, стоял непонятного вида мужичонка и держал в руках сверток. При первом взгляде сверток казался кучкой меха и тряпья.... и т.д.
Но лучше читается, когда емко - словно бьет по сознанию
С уважением, М.
-
-
09.02.2010 в 21:23Не по полудню.скрипящем от единого движения кресле,— наверное, от любого, каждого движения... все-таки единое движение-понятие с неизвестным объемом.
тут мне вкладки говорят, что уже коментировали... прерываюсь, чтобы избежать повтора того, что уже сказали.
-
-
09.02.2010 в 21:26С замечаниями согласен - иногда действительно доходит дело до абсурда.
Часто пытаюсь делать ставку на описание окружения, забывая о самом действии, которое непременно должно иметь место.
Нужна ли больше динамика происходящего даже с учетом того, что широкое действие у меня описать не всегда есть желание? Стоит ли делать упор на частую смену объектов описания?
P.S. Опять сложное предложение написал.... Надо учиться красноречию - вот мой первый урок будет)
-
-
09.02.2010 в 21:34Это не вопрос «широты» (?) действия. Даже и не вопрос темпа.
Но попытка передать читателю всю-всю картинку разом (а он не зритель, он – читатель) обречена.
А уж если в деталях много погрешностей, то провал сопровождается треском и запахом серы. Увы.
Еще раз - меньше жалости к собственному тексту.
Черкать.
Еще черкать.
Перечитывать оставшееся.
Опять черкать и/или править.
Если занимательно – выставлять.
-
-
09.02.2010 в 21:37Еще раз - меньше жалости к собственному тексту.
Черкать.
Еще черкать.
Перечитывать оставшееся.
Опять черкать и/или править.
Если занимательно – выставлять. - согласен полностью.
*Ушел черкать*
Всем еще раз спасибо.
-
-
09.02.2010 в 22:39Потом, описания. Описания должны так же передавать чувства героя, каждая деталь не должна быть просто так в тексте, дескать, "лишь бы была, пригодится, это интерьер". Мне кажется, саму атмосферу вам удалось создать, но самого героя в ней недостаточно , и его мыслей, его взглядов. Потом, описания слишком монотонны - больше живости.
Я тоже раньше страдал монотонностью, и до сих пор иногда страдаю...-
-
09.02.2010 в 22:46А живость... мой грех, знаю. Буду стараться. Спасибо за критику
-
-
09.02.2010 в 22:50