Ну что, попинаем Адель?)

[пойдем домой]

Дышишь мне в спину
Попутным ветром
За лопатками, шеей
За-мочками
Без ключей,
Но с упругой цепочкою.
Волосы парусом
Опускаются
Ниже
Ты, притаив дыхание…
Так даже лучше
Без правил,
Потому что мы с тобой -
Не играем.
Черкаю себя штрихами
На листках
Зеленого чая.
Ночь иссыхает бутоном
Рассветным, алым.
А пока мы
Надрывно и
Тонко
Плавимся в нежности,
Исчезая

Кадрами
На засвеченной пленке.

---

[Амстердам]

Тьма на крашенном подоконнике,
Мои мысли лишь о тебе...
Вспоминаю все наши хроники,
Задавая вопросы себе…

Провожу на стекле пальцем линии,
Вспоминая твоё окружение…
Поддаваться не стану унынию,
Ведь заслуженно уважение…

Только ночь плохая советчица,
И не может найти ответ…
Интересно, а ревность лечится?
К тебе однозначно нет…

---

[Эллери]

Жду комментариев и, конечно, критики.


Я оглянулась: ко мне, весело размахивая пакетом, мчался молодой человек. Его глаза сияли, а улыбка расположилась на пол лица. Студенты от него шарахались, пытаясь увернутся от вездесущего пакета, а проходивший мимо преподаватель сделал Мишке замечание, после чего он с важным видом подошел ко мне, состроив за спиной препода гримасу.
- Она согласилась,- он практически кричал, и люди уже начали проявлять ненормальный интерес к нам.
- Говори тише, а то на нас как-то странно смотрят.
Я, конечно же, понимала его: Мишке давно нравилась девушка, а он никак не осмеливался к ней подойти. Такая простая, симпатичная девушка, скромная и спокойная.
- Она сидела в кафе. Одна! А тут подбегаю я (позже я узнала, что он действительно влетел в кафе, чуть не опрокинув пару столов) и, даже не спрашивая разрешения, сажусь рядом. Скажу честно, я не мог выдавить из себя ни слова. Но Анюта подняла на меня глаза…. О боже, какие у нее красивые карие глаза.… Ах да, о чем это я? И сказала, что здесь занято, но я уже прирос к стулу и не собирался уходить. Я вдруг выпалил: «Можно я приглашу тебя в кино?». Она помолчала и, улыбнувшись, ответила: «Да». Я все-таки это сделал!!!
Он что-то говорил, но я уже его не слышала. Среди бесконечной толпы мое внимание привлек один- единственный парень. У меня отвисла челюсть и я остановилась.
- Ты что? – Мишка удивленно оглядывался по сторонам.- Кого ты увидела?
Он взглянул на меня и рассмеялся.
- Ты бы видела свое лицо! Такое впечатление, что перед тобой предстал Леонардо ди Каприо собственной персоной.
- Почти, - я кивнула в сторону проходящего мимо молодого человека. А он и, правда, очень похож на ди Каприо.
- Да мы влюбились! И давно?
- Я его вижу первый раз,- мы направились к выходу из института.
- Он учится на пятом курсе в 581 группе. Я с ним не знаком, он в одном потоке с Женей, а у нее друзей с пол университета.
Женя – сестра Миши, очень серьезная девушка. Надо будет, как-нибудь ненавязчиво поинтересоваться у нее про Лео.
Стояла осень, однако, было по-весеннему тепло. Подул ветер и, подняв листья, закружил их в танце. Солнце играло лучами в лужах, почти высохших после вчерашнего дождя, а в них отражалось голубое небо с легкими облаками. Студенты высыпали на улицу, погреется под последними теплыми лучами солнца.
- Приходи сегодня к нам, Женька обещала испечь тортик для своего ненаглядного, - Мишка повернул лицо к солнцу и снова улыбнулся.
- Я не смогу, завтра контрольная, а я кроме названия предмета ничего не знаю. Надо подготовиться.
- Я тебе помогу, приходи сразу после обеда.
Фраза «после обеда» относилась часам к пяти вечера, возвращались мы с учебы не раньше четырех часов.
Мишку распирало от гордости, поэтому всю дорогу домой он мне рассказывал все, что приходило ему в голову. К концу поездки я знала принцип работы синхропозитрона, для чего плотины строят дугообразными, почему не надо кричать в окно проезжающей машины, а также, что не стоит идти в лес ночью.
Миша для меня стал сосем как родной брат. Наши родители подружились еще в 80-е года, а мы с ним родились в одном и том же роддоме с разницей в несколько дней. Сколько себя помню, рядом всегда был Миша: в тяжелые моменты, чтобы рассмешить, в счастливые, чтобы порадоваться вместе со мной. Мы дружим немало: 20 лет, а Женя всегда присматривает за нами, как за маленькими детьми. Мои родители много работают, и я часто проводила время у Миши. Мы поступили в один институт, но на разные факультеты, и даже сейчас постоянно ходим вместе.
- Жди меня, и я вернусь сегодня ровно в пять, - сказала я Мише и направилась к своему дому.


- Ленусик! Как хорошо, что ты зашла! Торт почти готов, - Женя улыбнулась, открыв дверь, и посторонилась, приглашая меня войти. Она меня называет именно Ленусик и никак иначе.
В квартире негромко играла музыка, несколько мужских голосов, судя по интонации, о чем-то спорили.
- У нас сегодня празднование великой даты: двадцать пять лет, пять месяцев, три недели и четыре дня нашей дорогой кафедре, поэтому ожидается повышенная концентрация студентов этим вечером. – В шелковом сиреневом сарафане Женя выглядела прекрасно, я всегда считала ее очень красивой: овальное лицо, голубые глаза с озорной искрой и улыбка, которая разбила не одно сердце.- На самом деле, это просто повод собрать всю группу. Пойдем, я тебя представлю одногруппникам.
В небольшой комнате, обставленной в стиле «удобно и красиво», на диване расположилось несколько молодых людей. Меня познакомили с Пашами, Сашами и Димами и я пыталась вникнуть в тему разговора. К моему счастью, из-за двери появился Миша и подмигнул мне. Я, извинившись, удалилась из компании людей, грезивших наукой, и, по-моему, не представлявших, что жизнь существует и вне научных экспериментов и споров.
Мишка хихикнул, глядя в окно. Около подъезда собирались студенты и что-то внимательно высматривали на асфальте. Наконец, они отошли в сторону, и я смогла увидеть, что так повеселило моего друга: ребята купили торт и не смогли его доставить на вечеринку, он отвалился где-то по дороге, причудливо распластавшись на тротуаре, а местные дворовые собаки с удовольствием накинулись на неожиданное угощение.
Я открыла учебник и начала читать, периодически спрашивая у Мишки непонятные моменты. Я дочитывала главу, когда в дверь позвонили (уже, наверное, раз десятый), а Миша отправился встречать очередного гостя, Женя в это время была занята приготовлением ужина. Он вернулся, загадочно улыбаясь, и на мои вопросы отвечал:
- Женька приготовила отличную еду, пойдем, подкрепимся перед штурмом задач.

Мы пристроились за стол и принялись за еду. Я хотела придушить Мишу: напротив меня сидел Лео, а он мне ничего не сказал. Я сметала все, что мне накладывал Мишута, но глаз не поднимала. Я собиралась продолжить подготовку, но Женя заставила меня остановиться:
- Одну песню. Ленусик, сыграй.
Остальные, а громче всех Мишка, загомонили: «Сыграй!». Мне ничего не оставалось, как взять гитару. Я начала петь «Бонни и Клайд» Сплина, а потом посыпались просьбы на ту или иную песню.
- А ты знаешь «Belle»?
Я повернулась и встретилась взглядом с Лео. Belle, Belle…. О чем это он? Я попыталась вспомнить, но голова отказывалась подчиниться мне. Где-то я слышала ее….
- Я душу дьяволу продам за ночь с тобой, - спасибо Жене, выручила.- Ты играй, а я спою.
Она отлично поет, а тем более «Belle», а тем более на французском языке.
Когда все песни, которые смогли вспомнить, закончились, часы показывали десять часов, и я засобиралась домой, мне предстояло полчаса добираться одной, если, конечно, братишка не проводит. В Мишуткиной комнате мои книги и тетради почему-то были разбросаны везде.
Я осмотрелась еще раз: ничего не забыла. Направилась к выходу и в дверях столкнулась с Лео. Я потеряла дар речи, ноги приросли к полу и, по-моему, у меня было глупое выражение на лице.
- Нас не познакомили - чудовищная ошибка со стороны хозяев. Меня зовут Роман, а вас Лена?
Я смогла только кивнуть.
- Вы прекрасно играете.
За спиной Лео…, то есть Ромы, проскользнул Миша, скорчив мне рожицу.
- Спасибо, - выдавила я.
Из коридора донесся женский голос:
- Дорогой, где ты?
Из-за угла выпорхнула миловидная блондинка в джинсах и расшитом бисером свитере.
- Я тебя потеряла. Ты же мне обещал рассказать, чем отличаются электрон от позитрона.
- Да, милая. Я только хотел сказать Лене спасибо за песни.
Блондинка поцеловала Рому в щеку, обняла его и произнесла:
- Спасибо, вечер предстоял скучный с болтовней, как космические корабли бороздят Большой театр, но, благодаря тебе, он приобрел статус вечеринки.
Рома укоризненно взглянул на девушку при слове «скучный».
- Извините, мне пора.
Пока я одевалась, а Мишка стоял рядом и постоянно спрашивал, не нужно ли меня проводить. Я ответила: «Нет».
У красивых парней всегда есть девушки. Эта истина стара как мир. Обидно. И пусть они не любят посиделки в компании умных людей, а предпочитают клубы.



Мы встретились через несколько дней в кафе. Все столики были заняты, и я хотела зайти позже, но меня кто-то окликнул. Рома сидел один. На этот раз я чувствовала себя уверенней и на все вопросы что-то отвечала ему. Уходя, он сунул мне в руку клочок бумаги, на которой был записан номер телефона.
В тот же день после репетиции танцевальной студии я зашла к хореографу, сказать, что не смогу присутствовать в ближайшее время на репетициях из-за завалов в учебе. Я постучала в дверь и вошла: рядом с тренером сидел Рома. Я невольно улыбнулась.
- Лена, заходи, садись, - Ирина Сергеевна кивнула на кресло. – Мы сейчас закончим.
Итак, - она уже повернулась к Роме, - я поставлю несколько номеров, а вы посмотрите и решите, какие вам подходят.
Роман поднялся, подмигнув мне, и, попрощавшись, вышел.
Он ждал меня на крыльце вуза.
- Не знал, что ты еще и танцуешь. Жаль, я не видел. Ты сейчас домой?
Я утонула в его серых глазах, а, когда, наконец, вынырнула, ответила:
- Да. У меня сегодня был сумасшедший день, очень хочется спать.
- Тогда нам по пути, - И на мой удивленный взгляд добавил.- Я живу недалеко от Жени.
Первый раз дорога из института не казалась длинной. Мы разговаривали как старые друзья. Он проводил меня до подъезда.
- Почему я не видел тебя раньше? Не понимаю.
Я скромно молчала, а Рома поцеловал меня в щеку и сказал:
- Позвони мне. Обязательно.
Я кивнула. Воздух наполнился ароматом Hugo Boss.


Всю последнюю неделю я ходила с улыбкой, не сходившей с лица. Мир приобрел какие-то новые яркие краски, и мне теперь все казалось радостным. После той встречи мы виделись еще два раза, и я окончательно и бесповоротно влюбилась. Меня беспокоила его девушка, точнее, что он ничего не рассказал ей про нас.


Этот мир жесток. Рома не только не собирался рассказывать своей девушке обо мне, он сделал выбор в ее пользу. На последнем свидании мы поругались из-за Кати, а потом он позвонил мне и начал вешать лапшу на уши, что я, конечно, хорошая, но Катя лучше.
Этот мир жесток. Она обманывала его, спала три месяца с другим.

Я дописываю эту историю в свой дневник. Мне очень жалко Рому, он этого не заслуживает.
А у Мишутки с Анютой все хорошо, мы с Аней подружились и…..

Звонок в дверь, к нам гости, надеясь не ко мне. Не хочу никого видеть.

она такая интересная девчонка….

В воздухе отчетливо запахло Hugo Boss…. Я оглянулась.

---

[~Скрипач~]

Когда в груди сжимает что-то

И незачем дышать,

С глазами глупого койота

Не знаешь, как начать,

Когда зима в потухшем взоре, на волосах метель,

И в голове спокойно море

И под спиной постель;

Когда по стенам ходят тени,

Хоть в комнате потушен свет,

Когда с тягучим чувством лени

Опять придет рассвет,

Когда на стол кладутся руки

И сломанный карандаш,

Когда последней капле скуки

Ты кость свою отдашь,

Когда на зов по старой кличке

Ты обернешься вновь,

То жизнь прожил, как по привычке,

Из яда твоя кровь.

Мне кажется – за мной следят,

Из темноты зовут.

Увы, глаза мои горят,

А в сумраке все ждут…

---

Один

[Геллко]

Я знаю – ты дома.
Я знаю каждое твое окошко.
Будто бы случайно еду мимо, делаю огромный крюк.
Только эта маршрутка огибает два твоих окна.
Одно горит.
Спальня.
Ты там один.
Хотя зачем быть одному в спальне.
Только девять вечера.
Пятница.
У тебя есть друзья. Мог бы пить пиво с ними.
Как раньше.
Как раньше, когда у тебя не было меня.
А когда появилась я, ты забросил свое пиво по пятницам.
Мы закрывались у тебя в комнате и целую ночь любили друг друга.
Пока ты не говорил с утра «Тебе пора. Мне нужно выспатся»
«Не злись, зайка»
Мы закрывались у тебя в комнате и целую ночь любили друг друга.
Горел свет только в твоей комнате.
Ты любил рассматривать меня. А я любила тебя нюхать.
Свет горел постоянно. Только у тебя.
Как сейчас.
С кем сейчас ты не ешь, не смотришь телевизор?
Я знаю – ты дома.
И понимаю, что ты один.
Но если..?
Почему ты не смотришь телевизор, если один?
Почему не спишь?
Ты подключился к интернету. На сайте знакомств познакомился с девушкой. Блондинистой шлюхой. И жаришь ее сейчас на диванчике. На моем синем диванчике с дырками между подушек.
Весь вспотел.
Шлепаешь ее, как шлепал меня.
Только у нее длинные волосы.
Она откидывает их, они бью тебя по лицу.
Ты постанываешь.
Я вспоминаю, как ты постанываешь и теплыми мурашками от груди к лобку идет истома.
На секунду.
Дальше злость и ненависть.
И жалость к себе.
Ты постанываешь от блондинки.
Или от брюнетки.
Да будь она хоть лысой – это не я.
И даже если ты сейчас один, то время придет, и побывает у тебя в постели и блондинка, и брюнетка, и лысая.
И с пирсингом.
Когда мне бывало грустно, ты сидел рядом.
Рассказывал, как хочешь трахнуть девочку с пирсингом.
Только раз. Больше тебе не интересно.
Ты забыл, наверное.
Подумаешь.
Я помню.
В этом твоем окошке сотни девушек.
Я знаю – ты один.
Кому ты нужен такой.
Но как по мне, самый близкий, потому нужен всем.
И они толпами стоят на лестничной клетке.
Просят их трахнуть.
Как просила я.
Одна другой краше.
И если ты сегодня один, то уж точно не будешь один завтра.
Послезавтра.
Когда-нибудь ты перестанешь быть один.
Даже не знаю, буду ли я делать крюк на маршрутке, которая огибает твой дом.
Стану ли ревновать твой запах к каждой входящей в подъезд девушке.
Да и кто первый из нас будет не один.
Может быть, я забуду о тебе еще скорее.
Время проходит.
Проходит.
Проходит.
Скоро я пойму, что ты был один и иначе быть не могло.
Но сейчас я проезжаю и вижу, как за шторами твой бесконечно родной силуэт теряется за десятками силуэтов голых женских тел.

---

[*Вспышка*]

Родное что-то.
Я не знаю.
Больное место?
Уже нет.
Свобода сердца от печали.
Волнами мысли.Где ответ?
Бывает как-вот ты взрослеешь,
Но не рывками,как должно.
Потом внезапно протрезвеешь-
И вот заветное окно.
Глаза остануться обычны,
Но этот взгляд уже другой.
И люди вовсе не типичны.
И в голове лечить застой.
Вдруг,может,станет очень страшно.
Другими будут все,поверь.
Сумеешь выстоять?Отважно.
Ну что стоишь,толкни же дверь!

---

Выкладываю 3-и наброски, но пока не дождался ни одного коммента(( Пожалста, очнитеся!

[~Скрипач~]

Зима. Снегопад. Ветер. Холод, прокалывающий кожу до костей и не успокаивающийся. Метель. Ее нет в Городе. Тяжелые стены новых, многоэтажных домов не пропускают ни ветра, ни вьюги. В Городе есть только холод. Снег там лежит плотными слоями, существующими там, кажется, уже много-много лет…Ни одного человеческого следа не сохранилось на твердых, слежавшихся кучах небесной манны. Человеков нет.

Беседка. Вдали, в полной удаленности от Города, на богом забытом пустыре стоит Она. Сочная, разноцветная, красочная, будто бы совершенно не имеющая отношения к происходящему. Раньше, на этом месте располагалась детская площадка, которая чуть позже была разрушена вандалами, именуемыми молодежью.

Осталась лишь беседка, в которую молодые люди (подростки, Вандалы,- называйте как хотите) шли как на исповедь. Кажется, что это единственное место на земле, куда они могли прийти и высказать свои мысли, чувства, записывая их на ее стенках.

Беседка стояла, продуваемая всеми ветрами на пустыре. Одинокая, молчаливая и вечно веселая. Но не потому, что Она была радостной, что ей это нравилось, а потому что ее построили посередине детской площадки, как бы взяв с нее обязательство, что та сохранит свою красоту и цвет до того, как на ее месте построят новый высотный дом.

Снег, тая на горячих от дыхания стенках, исчезал. Монах сидел в беседке и что-то вырезал. Когда он закончил, повернулся к Городу спиной и зашагал по сугробам прочь от этих каменных фантазий. Силуэт его вскоре растворился в жестокой вьюге.

От Города до пустыря шли глубокие, сделанные человеком решительным и смелым, следы, а от беседки все те же вмятины на снегу потерялись за горизонтом, там, где медленно вставало солнце.

Очередной записью в беседке было наивное «Я тебя люблю»…

…Вскоре следы привели к все тому же Городу и исчезли вовсе.

Метель. Ее нет в городе. Тяжелые стены не пропускают ни ветра, ни вьюги.

---

[.acidity]

Написано моей подругой пару лет назад. Не по заказу, на эмоциях. Она просила узнать мнение окружающих о её творениях, из всех выбрала именно это..
Вот. Очень прошу оставить отзыв, любой.


Посвящается событиям Второй Мировой Войны..

Может история получится не настолько патриотической или достоверной. Просто знайте - написано всё от чистого сердца... просто потому, чтобы почтить и увековечить память. Ведь это было…Ведь была ВОЙНА.

********

Мне снится сон. Я иду по полю...Раньше здесь никогда не была. А поле чистое, просторое, необъятное. Нетронутые волны сочных трав окружают меня. Птицы наперебой поют свои басни, пронзают просторы голубого океана жаворонки. Немного баламутят небесную вечность мягко-белые облака за горизонтом, как будто бы блуждая в безымянности.
Я закрываю глаза: ощущаю, как хорошо греет солнышко и...теряюсь в глубине своей души. Утопаю в спокойствии, вокруг мёртвая тишина... и вправду тихо. Прислушиваюсь - тишина.…Какое-то странное предчувствие нахлынуло. Пытаюсь вырваться... отчаянье усиливается - открываю глаза. Вокруг всё по-прежнему, но теперь всё это чуждо мне. Вокруг тишина - пение утихло (недобрый знак). Ни звука... даже легкий ветерок вокруг исчез. Стало душно в гимнастёрке, начало бросать в пот...и почему-то стало трудно дышать. Такое затишье, как перед ураганом…Страшно... Очень страшно. Одолевало плохое предчувствие... В голове запуганным зверем металась одна мысль: "Бежать!". Но куда? Вокруг лишь поле, поле - да, оно пугало меня. Поле казалось для меня каким-то спящим чудовищем.
Я побежала, неожиданно для себя с отчаянием и пронзительным криком метнулась вперёд. Эхом прокатился по полю мой голос, сорвался и упал за горизонт. И этим я разбудила дремлющее чудовище. Начал усиливаться ветер: все громче и громче он завывал, сбивал меня с ног и с корнем вырывал траву. Облака, как жадные звери накинулись на небо, пытаясь разорвать друг друга. Всё это кружилось вокруг меня, какой-то чудовищной каруселью, металось и мчалось всё, будто бы, убегая куда-то, подальше от этого места в неизвестность.
Несчастная доля секунды и всё оборвалось. Ударил гром. Я упала. Перевернулась на спину и, тяжело
дыша, с широко открытыми глазами смотрела в небо. Тучи, будто дети, смеялись надо мной. Почему я упала? Почему я упала? Ведь я могла бежать дальше, - а ведь просто испугалась, просто струсила. Стало обидно и немного стыдно... А тучи всё бесились вокруг, и... хлынул дождь, сразу обрушился ливнем. Вода заливала глаза, попадала в рот - отчего становилось труднее дышать. Надо мной пролетела молния, засверкала огненной стрелой, после чего обрушился тяжёлым камнем гром...и опять зашумел дождь.
Я уже почти ничего не видела, кругом всё мне казалось размытым - я потерла глаза рукой.. Что это? По моей руке стекала кровь? Может рана? Я приподнялась, окинула себя взглядом - гимнастёрка вся кровавая, нечаянно мой взгляд метнулся на траву - по ней стекали тяжёлые кровавые ручьи.. Я собрала ладошки вместе, чтобы убедиться в правильности моих мыслей. Моментально в руки набралась красная жидкость. Шёл кровавый дождь.

---

Нужна помощь.

[Talitah]

Никак не могу закончить эту вещь. Нужен свежий взгляд: какие ассоциации, эмоции вызывает и как бы выразилась законченная дополненность. (Не прошу дописать за меня, прошу субъективного восприятия. Выводы сделаю сама)

Актер. Часть 1.

Это также бессмысленно, как и плакать под дождем. А откуда мне знать, что такое – плакать? Кажется, что я вообще не способен на проявление эмоций. Смеяться. Радоваться, плакать. И делать это искренне. Жизнь подвела меня к тому, что, став неплохим актером, сам себя заковал за семью печатями от мира. Откровенно популярный инстинкт (или способ) самосохранения, впитывающийся с молоком матери. Хорошо ли, плохо ли – еще не понял. Но не жалею. По-другому никак.
Кто-нибудь обязательно возразит, скажет, что нет ничего прекрасней естественности. Как в проявлении чувств, так и во внешности. Восприятие естественного происходит легче, без условностей. Однако игра в естественное так поглотила людей, что стала отдельным искусством.
Семнадцать сигарет выкурено. Осталось три. И к чему они меня подвели? Ах, да, естественное искусственно. Как я уже говорил, очень удобно и на сегодняшний день актуально. Эмоции. Эмоции всегда были моим слабым коньком. (Если это не сцена, конечно.) Не сторонник точки зрения, что они лишни, мешают жить и разумно решать вопросы. Во мне их просто нет. Ничего с этим не поделаешь. Я молод, 27 лет, но прокурен до мозга костей. Слава богу, алкоголь так далеко еще не добрался. Но дам ему время. Какие мои годы?
То, что сейчас пишу, - не мемуары, не последнее послание неудачника дабы нравоучить последующее поколение опытом собственных ошибок. Пусть совершают свои – живут же своей жизнью. Итак, пишу не кому-нибудь конкретно, не в назидание, а чтобы священник не цитировал долго Библию на моих похоронах. Те, кому интересно послушать, ходят в церковь каждое воскресенье и знают Заветы и Евангелие наизусть. Тех же, для кого библия, как и любой другой религиозный трактат, - скукота смертная, я уберегу от мучительных мозолей на пятой точке. (Хотя, не исключаю, что послание также может вызвать томительное ерзание по деревянной скамье. Тогда есть третий выход – подумайте о чем-нибудь своем, например, что надо раздобыть нелишних деньжат, что хочется в туалет, или что хорошим я был другом и любовником. Но с последней речью перестарался.) Письмо, а это именно письмо, будет храниться у адвоката вплоть до моей смерти. После чего будет зачитано (я передумал) самим адвокатом во время панихиды. В конечном итоге, речь иного адвоката звучит как проповедь, искажая реальные факты по необходимости.
Теперь главное. Не способный на любовь, выскажу огромную благодарность тем немногим, кто пришел. А если найдутся люди, пустившие слезу, лучше посмейтесь или позлитесь. Я никогда не терпел слезы, потому что не умел и не умею утешать. По мне, так это одно из самых неблагодарных занятий.
Не надевайте также солнечные очки. Взгляд человека слишком недооценен в наше время. Это и оголенный нерв, и умелое оружие, и отражение мыслей, души, если хотите. То, во что стоит погружаться, что имеет смысл, даже когда не выражает внешне никаких эмоций. (Как мои глаза.) Нет эмоций – играйте! Как прекрасен взгляд женщины, не испытывающей к тебе ничего, но полностью покоряющей. И хоть ненадолго ловишь себя на мысли, что фатально и безудержно отдан ей на растерзание. Без страха и сомнения готов следовать и исполнять любые прихоти. Это искусственно, не вечно, но искусство, а значит ценно.
Я много раз говорил, что не философ. Мысли рождаются во мне не разумом, а бутылкой спиртного. Да так и остаются заспиртованными в отдельной серой клетке мозга. Поэтому то, что когда-либо сказал или говорю не имеет значения. Вследствие чего прошу простить все обиды. Не имеющим значения и смысла всегда приятно заниматься.

---

Буду благодарна за любую рецензию!

[Silivanas]

Дорогие критики, считаю ваше сообщество
замечательным и нужным проектом.

Стихи написанные моим полу-сумасшедшим братом. В данный момент он пишет детскую сказку, под названием "остров Ру".Этот стишок по его задумке исполняет одноглазый попугай, развлекая посетителей таверны. Не подумайте что я издеваюсь, умоляя вас оценить это бредовое сочинение, просто мне самой не хватит на это хладнокровия, мозгов и художественного вкуса. Огромное вам спасибо.

В траве полно какашек,
Тут мой сидел барашек.
Баран тут мой сидел,
Убрать я не успел.

Но тут пришла овечка,
Белее чем та свечка,
Барашек слишком мал,
Играть он с ней не стал.

громко:
КУПЛЮ ЕМУ ПОДГУЗНИК!!!
КУПЛЮ ЕМУ ПОДГУЗНИК!!1

А это сразу второе. Некая фея просит Маму Ру, спасти её сестрёнку из лап злобного людоеда Цаги.

Старшая фея-сестричка:

Сестры плачут под дубом,
Они искали повсюду,
(оглядывается)
Тебе пора бы, помыть посуду!

Мама Ру:

Не надо делать такие глазки,
Посуду моют, только в сказке!

Берет кастрюлю и выкидывает её за окно.

---

Sinner

[...Кира...]

Грешник

Он стоял на перекрестке дорог, где ему пел песни только ветер, такой же одинокий, как и он сам. Он знал, что во всем мире остался только он один, и его голос потонет в пустоте – столь же огромной, как Вселенная. Он не верил раньше, что можно быть таким одиноким. Он не знал, что такое тоска и печаль. Он позабыл свое имя – уже долгие годы никто не произносил его, никто не звал его – и не ждал...
И конца этому он не видел.
Но он выбрал этот путь сам. Лучше так, чем иначе.
Закрывая глаза, он каждый раз видел перед собой лица тех, кто был ему дорог и близок. Прошло уже бесчисленное количество лет, а он все помнил их, тех, кто ушли за грань. Ведь они где-то смеются и улыбаются, их жизнь полна цвета и ярких красок. А у него свой удел.
Он – вне искупления. На нем – грехи всех тех, кто живет в том, другом, счастливом мире.
Он перестал задавать вопросы – здесь никто его не услышит, никому нет дела до одного-единственного грешника, идущего своей дорогой.
Подняв голову, он посмотрел на небо – оно было темно и мрачно, как его мысли. Тяжелые тучи нависали над миром тяжелым полотном; черные, неподвижные, они бросали угрюмую тень, не оставляя даже малого просвета. Бурая земля, словно здесь когда-то схлестнулись в неистовой, яростной схватке все народы мира. Песок под ногами не скрипел, а печально шептал, повторяя слова ветра. Холмы сухой земли пересекали реки, багряные, словно пролитая кровь. Эти реки казались ранами, словно кто-то острым лезвием распорол саму кожу земли. Этот мир постепенно катиться в пропасть. Все, что он видит – начало конца. Но ему уже не страшно…

…Так не может продолжаться дальше! Не говори ничего! Не говори, молчи! Твой шепот манит, он опутывает, словно липкая паутина. Твоя кровь… она так же черна, как ночь за окном. В твоей душе только сумрак. Ты вновь и вновь причиняешь мне боль своим богохульством. Я не могу, не хочу быть рядом с тобой! Я не могу остаться!..

В его ушах вновь и вновь звучал этот голос – чистый и звонкий. Она всегда была такой же, как и ее голос – нежная, светлая, легкая, как маленькое белое перышко в солнечных лучах, просочившихся сквозь оконное стекло. А ветер словно нарочно нашептывал ему о ней, но ему уже не больно…

 

…Ты говоришь, что во мне нет света, что я не слышу Бога. Ты кричишь и плачешь, бьешься, как дикая птица в клетке. Ты не можешь понять, что мир не может быть черно-белым. А я могу.
Ты боишься ночи и света полной луны. Ты закрываешь окна и желаешь поскорее заснуть, чтобы встреть рассвет и наступление нового дня. Ты не смотришь на ночное небо. Скажи мне, почему ты так дрожишь?..
Я рассказал тебе о том, что научился летать. Правда, здорово? Мне стоило всего лишь расправить крылья, и я полетел – словно я делал это всегда. И я понял, что я рожден для полета, что для меня это так же естественно, как дышать. Я хотел разделить с тобой свою радость, но ты сказала, что летать могут только ангелы, а я – просто человек, и я должен довольствоваться землей. Я говорил тебе о своих мечтах и планах, но ты хмурилась и бормотала, что на все воля божья. Я желал большего, я рвался вверх – но твой взгляд таких светлых прекрасных глаз молчаливо меня осуждал. Ведь ты любила меня когда-то! А что теперь? Ты боишься даже коснуться моей руки, словно боишься заразиться, запачкаться моей «чернотой». Ты говоришь, что я грешен и во мне больше нет духовной чистоты.
Но я просто живу. Я не оборачиваюсь назад, я иду прямо, стараюсь вобрать в себя каждое мгновение. Я все чувствую сполна – горечь и счастье, боль и наслаждение. Я знаю, я верю в то, что я буду жить вечно, но ты грустно шепчешь, что все мы смертны. Тебе страшно, ты не веришь мне, ты кричишь, что я – вне искупления.
Я не могу понять твоих слез. Долгими вечерами ты молишься за меня, но я не вижу в этом смысла. Зачем ты делаешь это? Зачем преклоняешься перед тем, кто тебя не слышит? Мы сами творим свои жизни и судьбы! Жизнь – здесь, перед тобой! Ты можешь идти по ней так же легко, как и я! Не оставайся в стороне! Дай мне руку! Пойдем со мной!..

Он до сих пор отчетливо помнил каждое свое слово. Редкие лучи раскаленного добела солнца, скрывающегося обычно за тяжелыми серными тучами, сплетались в причудливые образы. Они не приносили с собой надежду, обязанные каждый раз напоминать грешнику о своем прошлом. Но он уже не чувствовал горечи…

…Хорошо, Энжи. Ты говоришь, что я – воплощение греха. Я не могу больше видеть твоих слез. А мне больше нечего терять. Ты не веришь в меня, быть может, ты и права…
Посмотри на зарю. Ты видишь, как обливается кровью новый рассвет? Ты чувствуешь, что нашему миру осталось уже не так уж и много? Да, ты все знаешь… Иначе быть не могло… Но ты не погибнешь из-за таких, как я! Посмотри, Энжи – тебя ждет новый мир. А я… А я грешен. Для вас это не будет потерей. Быть может, жизнь одного грешника сумеет что-то исправить.

Теперь Анжела счастлива где-то там, на другой земле. Он принес свою жизнь в жертву ради нее, но он ни на минуту об этом не пожалел. Он еще помнил, как когда-то надеялся на прощение, надеялся хоть еще раз увидеть ее небесно-голубые глаза, как высокое светлое небо в полуденный зной, мечтал еще раз коснуться ее льняных волос цвета спелой пшеницы, хотел тихо произнести ее имя: Энжи... Но сейчас у него уже не было надежд…
Он вынужден бесконечно плутать по запутанным дорогам старого мира, погибшего от грехов и злости. Каждый раз он видит только разрушение. Как он хотел когда-то жить вечно! Теперь у него есть это, он затерян в бесконечности – навсегда. Не чувствуя усталости, он уже целую вечность бредет в пыли. Жар от сухого песка и все еще раскаляющегося солнца делает его дорогу невыносимой, но он уже не чувствует этого. Он научился не чувствовать ничего. Ведь он – всего лишь грешник, и его теперешнее существование – лишь попытка искупить все, что он когда-то натворил – что когда-то натворили все люди, жившие здесь.
Что будет с ним, когда этот мир развалится на части? У него не было ответа на этот вопрос. Он не думал об этом, ему уже было все равно. Пусть все будет так, как предначертано.
Это конец.
Он не сможет что-то изменить…
…По пустым пыльным дорогам, затерянным где-то в тени старых миров, опаленных взорвавшимся солнцем, идет грешник. Он бредет, словно тень, по осколкам собственных желаний, разбитых вдребезги. Он чувствует, что на нем – все грехи тех, кого он освободил от возмездия. Но ему нет прощения. Он идет вновь и вновь, растворяясь в дымке душного тумана и уходя в Бесконечность…

---

из проекта "Имена" : Петр

[карандашные зарисовки]

Я женщина! Вопрос вот только твоя ли? Сначала пригрел, согрел в своих горячих ладонях, но потом разжал их и довольно резко отпустил лететь по воли ветра, больше на самом деле печась о себе, а не обо мне. А я белой птицей каждую ночь подлетаю к твоему окну, сажусь на подоконник, охраняя твой покой, пою самую красивую колыбельную. Но ты не замечаешь, воспринимаешь как должное, хотя, что с тебя взять, ведь ты же мужчина!

А я женщина! Я коплю эмоции, коллекционирую чувства, пытаюсь расставить вокруг себя все самое хорошее, пусть это наивно, но это доставляет удовольствие, заставляет трепетать, заставляет, спрятанные под плотной рубашкой, крылья начинать свои скромные взмахи. Ты же полностью отдаешься действиям, поступкам, пытаешься все объяснить логическим путем, с реалистической точки зрения. Ты строго осуждаешь мои фантазии, приписывая все возрасту и неопытности, а я может тебе назло, может себе в угоду, исходя из эгоистических побуждений, придумываю все новые и новые «сказки», ты многозначительно молчишь, в сущности не обращая внимания на мои чересчур эмоциональные россказни. Но ведь без эмоций очень скучно. Не находишь? Хотя, что с тебя взять, ведь ты же мужчина!

А Я женщина! Я согреваю в холодных ладонях маленький желтый комочек нашего огромного счастья. Ты умиленно смотришь, вызываешься помочь, подставляешь свои руки под мои, я передаю тебе этот теплый, слегка влажный желтый комочек. Но ты в самый ответственный момент убираешь руки. Не знаю, что тобой двигало в тот момент, хотя, что с тебя взять, ведь ты же мужчина!

А Я женщина! Я начинаю рыдать от неясности, от жестокости, царящих в мире, от жалости ко всему живому, но в большей степени к себе, наверное. Ты пугаешься, начинаешь извиняться, успокаивать меня. Сжимаешь в своих объятиях, говоришь красивые слова, добиваешься прощения. Вот только не понятно зачем, чтобы снова отпустить в полет по воле ветра под своим не очень внимательным наблюдением? Хотя, что с тебя взять, ведь ты же мужчина!

А я?… Я женщина! Может стоит с этим иногда считаться? Ведь несмотря на всю мою наивность, на все мое детство. Я мудрее, и это не хвастовство, практика показала, но спорить с тобой бесполезно, ведь ты же мужчина!

Но я женщина! И вскоре мне надоедает и тогда я подбираюсь по ближе к облакам, распахиваю настежь окна, пытаюсь напитаться ароматом жасмина, которым пахнет воздух и как только я заношу ногу над огромным пространством и уже собираюсь сдружиться с озорным ветром, как появляешься ты и как тебе кажется спасаешь меня. Мы долго разговариваем, ты вселяешь надежду, но скорее себе, ты заставляешь поверить и необходимость, я успокаиваюсь, ты доволен, ведь ты снова оказался на высоте, хотя, что с тебя взять, ведь ты же мужчина!

Но ты не усвоил одного: я женщина! И я растворилась в твоем небе, мы больше не встречаем вместе рассветов, мы больше не существуем вместе.

 

---

Ну попробую и я

[Le Royal]

Зажёгся на небе серебряный круг
И он серебром осветил всё вокруг.
Серебряный камень, серебряный дом,
Серебряный конь ночевал под окном.

Серебряный дом тот таверною был,
Серебряный странник к нему поспешил,
Но был там напитком дурным опьянён.
Серебряный конь ночевал под окном.

Серебряной ночью, там, в тёмной глуши,
Серебряный вой вдруг раздался в тиши.
Серебряный зверь вёл собратьев своих,
Серебряный конь же учуял чужих.

Он ржал, звал на помощь. Хозяина звал!
Но пьяный хозяин его сладко спал.
От друга лишь кости нашёл он потом.
Серебряный конь ночевал под окном...

---

на самом деле, мне нужна была проза...

[вэнс]

... но, видимо, поэзию это ничуть не волновало)


Когда ничего не меняется,
Мне тошно вставать по утрам.
Забыться - пока отменяется.
Наивному психу,
Бессовестной чувствоманке,
Фильтрованной по цветам,
Сегодня совсем не влюбляется.

Все ночи - за строчку.
И руки запутывать - хочешь
Приписывать крылья
Неясным характерам вновь?

Бессонница ластится кошкою.
Я не закрываю окно.
Окунуться в него - хоть немножко бы,
Безупречными снами,
Эссенциями эмоций,
Печатно-надрывным кино...
Недозаснятыми чистолисточками
Приписывать крылья
Неясным характерам вновь.
Вот такая моя неразумная
Недомучная недолюбовь.

@настроение: брежнев рыдал! (с)

---

Из цикла "Город"

[~Скрипач~]

Этот дом пуст. Здесь нет дверей, окон, лестниц…Его хотят снести, а на его месте построить очередной железнодорожный путь, но он уже начинал рушиться сам по себе. Он гордо возвышался на перекрестке перекрестков, концы дорог которых уходили за горизонт и ускользали от взора.

У этого дома нет стены, и каждый может заглянуть, и, даже, при желании проникнуть внутрь. Как жаль, что его никто не замечает. Никого вокруг нет.

В комнате, на полу, на маленьком коврике сидят двое. Они любят друг друга. Целуются. Целуются так, что, кажется, кто-то может помешать их любви, разорвать поцелуй и с хохотом пропасть в темноте. Они думают, что грядет разлука, что скоро все кончится, но от этого объятья становятся все туже и, как веревки, завязанные в узел, они наслаждаются моментами их жизни. Дверь в комнату заперта…но у Дома нет стены…

Вино разлито, и на новобрачных со всех концов огромного стола сыпятся тосты, сопровождаемые звоном бокалов. Мужчины и женщины пьют за здоровье, счастье, удачу…пьют, пьют… Дверь настежь и через нее можно увидеть коридор: Побелка на потолке облупилась, в углах кое-где можно увидеть поросли мха…а гости пьют, пьют…Паутина - на протяжении всего пути из комнаты, а гости пьют, пьют. Коридор приводит к глухой, мертвой стене. Такой же жалкой и запущенной, как и все помещение. Если подойти к гостям, они пошлют грустить в соседнюю комнату.

Дверь приоткрыта. В руках у деда и маленького мальчика по свечке. Комната настолько мала, что в ней помещается только гроб с телом молодой женщины, да веник с совком. Они не плачут, они стоят и смотрят на огонь своих свечек. Гробовая тишина прерывается только шуршанием седой бороды старика на ветру и урчанием живота худенького мальчика.

На грязном бетонном полу стоит горшок с кактусом. Горшок где-то треснут, где-то проломлен, но в нем еще сохранилась, не унесенная ветром частичка земли, скрепленная корнями растения. Над ним хлопочет птичка. Она пытается поближе подобраться к земле, сесть на нее, погреть синие от холода лапки, потрогать ее, наковыряться вдоволь, она хочет вечно барахтаться в ней…Кактус неподвижен. Он никогда не уступит ей место, но птичка его не трогает. Кто знает, сколько они уже вместе?..

Устрашающе темно. И только по мяуканью черной кошки можно догадываться, что в комнате никого нет, кроме нее.

В углу комнаты стоит елка. Под ней нет подарков, она никем не наряжена. Только дед Мороз, смотрящий на нее как на икону, говорит о том, что это не домашнее растение. Прижавшись к старику, рядом сидит девочка. Она смотрит на него. Она ждет. Одной рукой она держит письмо старику, но тот не обращает на него внимания и все глядит на елку. Лицо у него красное от стыда.

И нет конца комнатам, и нет числа хозяевам и бесчисленны их безразличные глаза и лица…

…Комната пуста…

---

Проба пера...

[~Скрипач~]

Обычная иллюзия свободы. Почему обычная? Почему иллюзия?

Вопросы, которые дают повод для несогласия с самим собой, ответы, не достойные этих вопросов,- все в совокупности образует состояние души, названное грубым термином - бессонница.Лежание на кровати, пустое излагание слов на бумаге, бессмысленное смотрение в окно, наслаждение звездами, видимыми через комариную сетку, разговор с самим собой, опустошающая деградация, которая слышна и видна в разряженной темноте, которую видишь, хотя глаза закрыты – хочешь ты этого или нет; всепоглощающая темнота внутри, тепло чужих, словно не твоих пальцев, брезгливое отторжение того, что происходило при дневном свете, лекарство и стоящий рядом стакан воды, который придется растянуть до очередного восхода солнца, чумное самовнушение, говорящее, что пора бы уснуть, и черная стена глаз в сумраке, глядящая на тебя – возможно, этому и есть подходящий термин. Термин, который придумал человек, не прочувствовавший его до конца.

Убедившись, что одного слова мало, чтобы обосновать все накопившееся в теле: вся усталость и недуги, так давно мучившие человечество, маленькая частичка пока еще этого мира, настолько маленькая, что даже удивительно – как могли эти плечи понести такую ношу, как жизнь, готова встать в центре земного шара и крутить его, пока у всех, наконец, не закружится голова.

Противоречие?.. Нет. Невозможно представить, что чувствует каждый (не важно какой) человек в своем уголке мирка, созданного им самим. Может он даже не знает, что он сам его создал, свой мирок. Может он не догадывается о том, что кто-то стоит в центре темной комнаты, раскинув руки в стороны, и пытается вращать общий мир, хотя этот кто-то понимает, что это невозможно, однако трудится, не опуская рук потому, что в окне напротив горит свет и, возможно, кто-то в другой комнате, хоть и при включенном свете пытается вращать хотя бы свой собственный мир, и от этого обоим становится легче.

Возможно, если зажечь в своей комнате свет, то земной шар поддастся, и будет крутиться еще проще?

Свет включен…

…И происходит то, о чем так страдала маленькая частичка мира. В окне напротив, кажется, свет разгорелся еще сильнее и, как будто откликнулись на зов маленького окна на краю вселенной, вспыхнули и другие окна…в доме напротив. Это был всего лишь дом. Всего лишь наступает утро…

Звезд из окна из-за бьющего в глаза света уже не видно. А может они исчезли? А вдруг их не было вовсе?

По крайней мере маленькой частичке мира, в опять темной комнате, можно отдохнуть, зная, что вскоре свет погаснет и покинет тех, кто не мог заснуть…ночью. Но как только солнце опять обогнет планету Земля, придется опять заводить пружину мирков, которые составляют тот великий Мир, который ничем не кажется персональным никому. И снова, как поворачивается в часах ключ, так приходится кому–то заводить мир, чтобы «мирки» не исчезли и не дали разрушить то великое, называемое простым термином…

Бессонница…

 

---

Горячо

[Геллко]

Вообще-то ты мне не нужен.
Не любовь.
Не дружба.
Не секс.
Какой там секс.
Вялый, пресный.
Ради такого секса не стоит и раздеваться.
Но только когда он реален.
Представляю я нас совсем другими.
И мне горячо.
Очень горячо.
С тобой ненастоящим.
Представляю, как твоя рука прикасается к моему животу.
Конечно, сползает вниз.
Фантазировать о предварительных ласках просто нет сил.
Так горячо.
Я перестала фантазировать о трех волосатых азербайджанцах, которые знакомятся со мной в захудалом клубе.
О бородатом рыбаке, встретившем меня одиноко лежащую и обнаженную на пустынном пляже.
О четырнадцатилетнем девственнике, которому я помогаю с математикой.
Теперь есть только ты.
Как ни странно, в банальных позах.
И без грубостей.
Какие-то слишком уж реальные фантазии.
Но как раз они и есть самые горячие.
А трахаешься ты фигово.
Скучно.
И еле-еле тепло.
Но я все равно хочу тебя снова и снова.
Знаю, что будет едва тепло.
И я потрачу на это частичку самолюбия.
«Переспи со мной, ну пожалуйста».
Но не холоднее. Чем с кем-либо другим.
Кого-либо другого в фантазиях нет вообще.
Так можно будет обманывать себя гораздо меньше.
«Переспи со мной, ну пожалуйста».
Займись сексом.
Трахни.
Грубо – и тебе это нравится.
Ты ненавидишь себя за то, что спишь со мной.
Я – воплощение твоего одиночества.
Потому что я – не она.
Ты ненавидишь меня за то, что спишь со мной.
И знаешь, чего меня лишить.
Лишаешь не секса, нет.
Просто делаешь так, чтобы не было горячо.
Мне на зло.
Себе на зло.
Якобы нам друг от друга нужен совсем вообще не секс.
И мы дружим.
Ты иногда говоришь: «Шикарная девушка».
«Нежные пальцы».
«Милые губки».
И прикасаешься к запястьям.
Это значит, что если я очень попрошу, то ты не прочь.
Я иногда говорю «Ты мне нужен».
«В этом ты лучший»
Треплю твои волосы.
Это значит, что если ты не прочь, то я могу и очень попросить.
А наоборот – нет.
У тебя же нет горячих фантазий по поводу менять, терять тебе нечего.
Тебе есть что терять только с той. По поводу которой горячие фантазии есть.
Значит, нам так нужны те, чья температура ниже, чем мы нафантазировали?
Вообще-то ты мне не нужен.
Не любовь.
Не дружба.
Не секс.
Какой там секс.
Разве это секс?
Я обещаю себе раз за разом, что не разденусь больше для такого секса.
Переспи со мной, ну пожалуйста.

---

про вишни и кофе. вкусная штука, попробуйте

[вэнс]

Вишни и кофе.
Почти совершенный профиль.
Нечаянный, проникновенный
Безудержный танец крови.
Кофе и вишни.
Грохоты наших сердец
Все слышней.
Кофе и вишней
Пропитаны губы
Навылет. Попало. Ты дышишь
Вишней и кофе.
Секунду назад:
- Мы в эфире?
- Не ловит.
Кофе и вишни
Попробуй
Любить меня чуточку тише...

Вишни и кофе
И твой незнакомый профиль.
Кофе и вишни
Нас сшили не очень-то крепко,
Вздорная звездная детка.
Просто так вышло.

@музыка: апрелева - аве мария

@настроение: пиздец)

---

[beinahe pessimista]

Прогулка под дождём или маленькая жизнь

Дождь мелкими каплями падал с бескрайнего неба на неуклюжий асфальт города. Вода смешивалась с землёй и превращалась в обычную коричневую грязь, к которой уже все давно привыкли. Над городом выжидающе нависли серые тучи.
Следуя за каплей дождя, мы падаем с огромной высоты через неприветливые и холодные тучи. Наконец, перед нами расстилается огромный город. Продолжая лететь за каплей, мы вместе с ней впиваемся взглядом в одно из десятков неприглядных окон высокого многоэтажного дома.
Раздался сухой раскат грома.
В комнате был полумрак. Рядом с окном стоял компьютерный стол тёмно-коричневого цвета. Мышка, повинуясь руке хозяина, мягко скользила по специальному коврику. Курсор на экране монитора нащупал иконку «выключение». Раздался быстрый щелчок. Экран начал медленно гаснуть.
На столе, помимо тонкого монитора и чёрной клавиатуры с мышкой, были также какие-то бумаги, диски и прочие ничем неприметные вещи. Наш взор почему-то остановился на чашке, из которой уютно поднимался белый, едва заметный, пар.
Компьютер выключился. Рука молодого человека взяла чашку и поднесла её к губам. Мы ещё не видим лица парня, потому что он стоит к окну спиной, но слышим быстрый глоток. Рука опустила чашку на стол. Лёгкий стук керамики о дерево.
Парень поворачивается к нам лицом и подходит к окну. Это молодой человек лет двадцати. Глаза карие, а волосы чёрные, коротко постриженные. Одет он в серый тёплый свитер и чёрные джинсы. Словом, парень ничем особенным не выделяется из множества людей. Скорее всего, при других обстоятельствах мы бы его даже не заметили...
***
Парень молча смотрел в окно. Он жил на первом этаже и поэтому за стеклом было прекрасно видно машины, поставленные впритык друг к другу. Люди быстро шли по тротуару, прикрываясь зонтами. Все куда-то торопились.
Парень медленно отвернулся от окна. «Надо бы пойти и прогуляться… Дома ведь делать всёравно нечего» - подумал молодой человек. Будто соглашаясь с собой, он кивнул головой.
Через десять минут парень уже был одет в чёрную кожаную куртку и такие же ботинки. В руках он держал зонт. Парень был уже готов выйти из квартиры, как вдруг вспомнил о чём-то очень важном. Ощупав карманы куртки и не найдя там того, что искал, он пошёл к компьютерному столику.
Среди многочисленных исписанных бумаг, лежавших на столе, парень нашёл один листок, на котором стояло сегодняшнее число. Глаза быстро пробежались по строкам. «Нет, мне это не нравится. Пустые фразы, лишние слова… даже мне, автору, не понятен смысл стихотворения… его уже не переделаешь» - молодой человек с горечью покачал головой. Парень вздохнул и скомкал исписанный листок. «Выкину где-нибудь по дороге» - подумал он, кладя измятую бумагу в карман куртки.
Прошло пять минут. Парень вышел из своего подъезда. Шум города и запах дождя буквально обрушились на него со всех сторон, увлекая его в свой быстрый и неуловимый мир. Молодой человек нажал на кнопку «вверх» зонта. Заработали невидимые механизмы. Послышался лёгкий шорох, а через мгновение слабый хлопок. Подняв раскрытый чёрный зонт, парень нырнул в пасмурную улицу.
***
Удивительно смотреть на город с высоты птичьего полёта. Зрелище завораживает. Тело города испещрено дорожными магистралями. Люди постоянно снуют по тротуарам. Машины обгоняют друг друга в бесконечной гонке.
Кажется, что город превосходно функционирует. Всё замечательно отлажено: комфортабельные отели для туристов, многоэтажные дома для местных жителей, дороги для машин… Люди для города.
Огромный мегаполис подобен человеку: кое-где зеленеют «лёгкие» существа, который зовётся «городом», по улицам-венам течёт жизнь, а центр, как сердце, отсчитывает пульс. Удивительное зрелище!
Только вот по искусственному телу течёт искусственная кровь…
***
Парень был глубоко погружён в свои мысли и, сам не замечая того, шёл уже по другой улице.
«Может быть подойдёт слово «земля»… Нет, так не получается рифмы, да и ритм сбивается… какую же подобрать строчку?..» - парень жонглировал словами в своей голове.
«Рифма должна вертеться на языке… её надо чувствовать, как жгучую льдинку… как же лучше это написать…» - сам с собой разговаривал молодой человек. «Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет…» - эти строки ураганом проносились в мозгу у парня.
«И всё-таки Блок – удивительнейший русский поэт» - с вдохновением подумал парень, и свернул на очередную улицу.
***
Дождь, как больной нежелающий лечится, барабанил по промокшим крышам домов, по серому асфальту, по чёрным куполам зонтов, по окнам квартир. Ему никто не открыл. Люди были заняты своими мыслями и делами.
Дождь будто кричал: «послушайте меня, и вы будете спасены! Только я могу вам помочь научиться слушать себя и других! Доверьтесь мне!». Но призыв постоянно оставался одиноким. Ему не отвечали голоса очнувшихся ото сна людей. Нет. Была только сумасшедшая, истеричная тишина души живого человека и неестественно громкие звуки мёртвых машин, в которых город буквально захлёбывался.
Люди шли под зонтами. Это был их маленький мирок, который они были готовы отстаивать до конца своей жизни. Словно зонт – это невидимая стена между человеком и внешним, пугающим своей беспорядочностью, миром.
Резкий ветер качал деревья и шелестел зелёными листьями. Он пытался вырвать из рук людей зонты. Он ещё верил, что может заставить очнуться людей от их собственной иллюзорной жизни. Но напрасно. Люди с такой силой цеплялись за свой зонт, что можно было подумать, будто от этого зависела их жизнь.
Если и получалось ветру вырвать из рук человека зонт, то он всёравно не просыпался. В его мозгу была лишь одна цель: догнать ускользающий зонт и вернуться в свой, пускай тесный, мирок. И ведь догонял. И возвращался…
Бессмысленный стук чёрных каблуков. Серый грязный асфальт. От размеренных ударов закладывает уши. На тротуаре зеленеют сорванные листья деревьев. С каждым чеканным звуком, с каждым шагом, с каждым ударом каблуков об асфальт нарушалась какая-то неведомая людям гармония природы. Где-то обрывалась чья-то жизнь. Происходили ненужные аварии машин. А люди… люди спокойно шли по серому тротуару и втаптывали в грязь зелёные остатки собственной гибнущей жизни…
***
Мыслей о своём стихотворении у парня уже не было. Он в очередной раз свернул на другую улицу. Перед его взглядом открылась длинная полоса тротуара. С одной стороны была дорога с машинами, а с другой - забор какого-то парка.
Высокая ограда была коричневого цвета. Натянутая сетка крепилась на массивных чёрных столбах. «Года…» - слово почему-то само всплыло в сознании парня. Наклонив зонт вперёд, чтобы защититься от дождя, который хлестал его по лицу, и опустив взгляд на асфальт, молодой человек пошёл вдоль ограды парка.
«Живи еще хоть четверть века - все будет так. Исхода нет….» - опять неслись строки из бессмертного стихотворения Блока в голове у парня.
«Странно… все люди идут вот так, как я, под зонтом и смотрят себе под ноги… Они не видят цели собственного пути. Нет, только этот серый асфальт, грязь и стук каблуков. Чтобы не сбиться с ритма жизни. Забавно, но ведь это правда. Люди просто идут. Идут куда-то, сами не зная куда именно… Главное – лишь бы не сойти с тротуара и не попасть под машину» - размышлял молодой человек.
Взгляд парня приковала обычная грязная лужа рядом с клумбой около ограды. В ней плавали беззащитные красные лепестки декоративных роз. Которые когда-то росли на клумбе…
«Кому могло взбрести в голову портить такие замечательные цветы!» - не понимал парень. «Да и на самой клумбе валяются грязные пачки сигарет…» - с досадой думал он.
Отведя взгляд от мёртвой клумбы, парень продолжил свой путь. Молодой человек вновь погрузился в свои мысли, но внезапный толчок вывел его из задумчивости. Он оторвал свой взгляд от асфальта и поднял его вверх. Оказалось, парень столкнулся с случайной девушкой зонтами.
- Извините – сказал парень.
- Ничего страшного – с улыбкой отозвалась девушка
Парень хотел было ещё что-то сказать, но девушка уже ушла своей дорогой. Он зачем-то посмотрел на столб парковой ограды. Там было написано белой краской «28». «Значит, «28» говорите… Что ж, запомню» - с усмешкой решил парень.
Постояв ещё немного, молодой человек быстро направился дальше. Парк закончился, и парень решил пойти по новой, выскочившей из-за поворота, улице.
Дождь почти перестал, и молодой человек закрыл свой зонт. Посмотрев на небо, он подумал: «какое красивое небо! В нём есть что-то бесконечное, бескрайнее, вдохновляющее… и как его раньше никто не замечал? Как я его сам раньше не замечал?..». Ему казалось, что жизнь вновь наполняется смыслом и вдалеке маячит слабая, но всё же ясная цель.
Тучи постепенно таяли. Всё яснее вырисовывались белые облака. Лучи Солнца неспешно, но упорно пробивали себе дорогу к земле. Будто не желая отдавать все права свету, дождь собрался с силами и совершил последний сегодняшний бросок на город.
Вновь начали падать капли. Парень, отведя взгляд от неба и не раскрывая зонта, побежал по улице смотря себе под ноги. Через минут семь молодой человек остановился рядом с чьим-то подъездом. Он поднял взгляд.
«Надо же! Так я обошёл круг…» - с лёгкой досадой подумал парень. Его пальцы нащупали в кармане куртки измятую бумагу…

---

болит

[вэнс]

И все трамваи - в один конец,
И руки мокрые все от "Миллера".
Ты - какая бы там ни была,
Кто тебя, на_разрывную, выдумал?

И я нетвердым шагом, в бреду,
Под уклон и пылящей дорогой.
И мне все труднее идти к тебе,
Когда ты твердишь: "Не трогай"

И ботинками в угольной пыли,
Сверкающей сотнями звезд,
Я собираю все, что мы разорили,
Бесконечные множества гнезд...

И все рассказы - с одним концом,
И глазами не разменяться на мелочи.
Пьяна сегодня тобой. - До дна,
Моя безутешная девочка...

@музыка: снайперы - рубеж

@настроение: стремное. все болит