Все в этой книге может оказаться ошибкой
Вернуться бы домой.Когда стемнело, на улице сразу стало холодно. С реки дул сырой ветер, заставляющий сильнее втягивать голову в плечи и постоянно поеживаться. Мимо туда-сюда сновали заиндевелые машины с седыми фарами, оставляющие за собой только серый раздражающий дым. Трамваи, как назло, уходили только в сторону центра, а я должна была ехать в прямо противоположном направлении.
В облупленных домах загоралось все больше и больше окон. На кухнях (а это точно были они) можно было разглядеть шапки зеленых и оранжевых абажуров, низко висевших в сизой дымке сигарет над широкими, обеденными столами, со стеклянными пепельницами посередине. Уютный блеск ламп подсвечивал многочисленные растения, находившихся на беловыкрашенных подоконниках. Их листья, похожие на хищные лапы невиданных зверей, скребли по пыльным стеклам, будто пытаясь выбраться наружу. Только вот вряд ли бы им тут понравилось.
…До меня долетел лязг железных колес по рельсам. Справа к остановке подъезжал старый трамвай с желто-красными полосами на теле. Он напоминал древних китайских драконов с длинными серыми усами. Желтые светящиеся зрачки слепо не замечали меня, и только лишь заранее предупреждали о приближении своего хозяина к остановке.
… На лобовом стекле, вверху, холодным блеском мерцала грязная квадратная табличка с номером рейса. Железная острогранная коробка, обклеенная вычурной рекламой, пронеслась мимо меня и остановилась. Я оказалась как раз напротив последних дверей. На негнущихся, замерзших ногах поднялась по скользким ступеням в салон и присела на свободное кресло у окна. Водитель трамвая сиплым, прерывающимся голосом объявила название следующей остановки и закрыла покрытые инеем двери. Этот голос рождал во мне животный страх перед предстоящей дорогой домой: я поняла, что женщине, которая вела наш трамвай, было около шестидесяти лет. Интересно, а перед тем как принять на работу – ее сердце проверяли..?
Ко мне подошла кондуктор уставшего замерзшего вида. Ей было около тридцати восьми лет и лицо уже покрывала заметная сетка мелких морщин. И было видно, что в ее жизни явно не было места счастью и радости. Дома ее наверняка ждала престарелая мама и кошка, содержание которых и было смыслом ее жизни.
Сегодня у меня не было никакого желания корчить из себя серого зайца, и я только лишь протянула ей навстречу руку с пригоршней теплых монет. Женщина привычным жестом отняла у меня деньги и взамен сунула в руку маленький пожелтевший клочок бумаги, с напечатанными на нем коричневыми знаками серии и номера билета. Он был с «несчастливым» набором цифр. Заметила, что не только я пыталась вычислить удачный номер, а затем съесть его: все пассажиры с интересом уткнулись в бумажки. Спрятала билет в карман, и уставилась в запотевшее изнутри и замерзшее снаружи окно. Чьей-то ладонью до меня было отогрето небольшое пространство, и сквозь него можно разглядеть толстую узорчатую ограду моста, по которому мы сейчас проезжали. По тротуару быстрым шагом проносились редкие, темные силуэты прохожих. Тихие, припорошенные мелким снегом, липы молча наблюдали за жизнью зимнего города. С их запутанных тонких ветвей свисали желтые и красные новогодние гирлянды, которые заменяли давно ослепшие фонари. Эти светящиеся нити не снимут даже летом – так улицы выглядели гораздо красивее.
Мимо проплывали ржавые балки недостроенных высоток. Сквозь них несмело глядела на меня полная луна, окрашивающая черные облака мертвенно-бледным светом.
Заметила странную метаморфозу: рисунок моей небесной спутницы был другим. Я изучила каждый ее серый штрих еще летом во время бессонных ночей. Но теперь рваные клочья бледных пятен были расположены совсем иначе…
Моя луна.
Мрачная и холодная свидетельница чужих судеб жизней.
Такая близкая и родная. Такая похожая…
Завтра у меня много дел: практика на курсах, встреча со старыми друзьями. Будем пить вино, и вспоминать школьные годы… Мы, наконец, встретимся. Снова буду улыбаться. Как раньше… Только боюсь, что за все это время без них я уже забыла как это делать.
Кто-то говорил мне, что главное настроить планов на завтрашний день, а потом - обязательно умереть… И пусть все думают, что ты, бедный, так много не успел сделать в этом мире. Меня заинтересовала эта идея, и я часто об этом думала. Действительно, когда настроишь много планов – смерть кажется такой неожиданной и нелепой. Ведь человек уже живет в завтрашних делах, а его нет в живых… «Он столького не успел!» - скажут о нем.
Смерть - хороший повод не исполнить обещания вынести мусор.
Внезапный холод заставил меня болезненно поморщиться. Очередное название станции далось нашему водителю с трудом. Новые лица пассажиров. Скрип закрывающихся дверей.
Пульс железных колес становился все быстрее: трамвай набирал скорость. Мы проехали следующую остановку, не подобрав замерзших прохожих. Также пролетели и предупреждающий сигнал светофора: красный.
Визг тормозов.
Железные скрипы двух встретившихся в движении монстров, созданных руками человека. От них то он рано или поздно сам и погибнет.
Трамвай согнулся пополам, лопнули стекла, погас свет. Он сошел с рельс, проехал на ребре еще метров десять, прежде чем остановиться и завалиться на левый бок, будто поверженный в неравном бою.
Я почувствовала, как на меня сверху упало несколько человек, что ехали в правой части трамвая. Левую руку пронзила острая боль, на джинсы пролилось что-то теплое. Кто-то еще упал на меня, и на этот раз я поняла, что у меня сломано какое-то из левых ребер. Дышать стало больнее и труднее. Наступила тишина. Лишь изредка до меня доносился какой-то шум снаружи.
Случайно пошевелив сломанной рукой, я потеряла сознание от боли.
Главное настроить планов, да ведь?..
Два месяца спустя.
Моя рука с открытым переломом постепенно заживала. Рана затягивалась. Скоро и шрама не останется.
Тогда, после аварии, меня насилу смогли вернуть к жизни. После такого сильного болевого шока я впала в кому. Но все обошлось. Я очнулась через два дня. Открыв глаза, первое, что я увидела – мама, заснувшая в кресле возле кровати в самой смешной и нелепой позе. Ее лицо стало опухшим и уставшим.
Потом мои веки потяжелели, и я снова заснула.
Вставать мне разрешили через неделю. Хорошо, что ребро не задело легкое. Ведь внутреннее кровотечение остановить очень трудно…
… Водитель трамвая потеряла сознание во время движения. И трамвай оказался неуправляем, отчего и произошла авария.
Я сидела за партой в классе экономики.
Было около девяти утра. Учитель что-то монотонно рассказывала, а я смотрела в окно.
Уличное небо становилось все светлее и светлее, постепенно окрашиваясь в благородный цвет голубых кровей. На деревянных рамах, выкрашенных белой масляной краской, играли первые радужные искорки раннего солнца. Занесенные снегом тополя и березы довольно ловко ловили чешуйками коры желтые лучи, обретая тем самым надменный и торжественный вид.
Луна - подруга уже почти потеряла свои таинственные очертания и блекла в мерцании нового дня заодно со звездами. На небе появись первые пушистые облака мягкого розово-оранжевого цвета.
Я подняла правую руку и посмотрела сквозь нее на слепящий лучами шарик, просыпающийся на востоке. Пальцы подсвечивались и казались почти прозрачными. Я улыбалась, думая о планах на завтрашний день.
Вдруг вспомнила чьи-то слова о том, что перед смертью нужно обязательно настроить побольше планов…
Только вот мне еще рано уходить…
И сегодня я обязательно должна вынести мусор. Неделю стоит!
В облупленных домах загоралось все больше и больше окон. На кухнях (а это точно были они) можно было разглядеть шапки зеленых и оранжевых абажуров, низко висевших в сизой дымке сигарет над широкими, обеденными столами, со стеклянными пепельницами посередине. Уютный блеск ламп подсвечивал многочисленные растения, находившихся на беловыкрашенных подоконниках. Их листья, похожие на хищные лапы невиданных зверей, скребли по пыльным стеклам, будто пытаясь выбраться наружу. Только вот вряд ли бы им тут понравилось.
…До меня долетел лязг железных колес по рельсам. Справа к остановке подъезжал старый трамвай с желто-красными полосами на теле. Он напоминал древних китайских драконов с длинными серыми усами. Желтые светящиеся зрачки слепо не замечали меня, и только лишь заранее предупреждали о приближении своего хозяина к остановке.
… На лобовом стекле, вверху, холодным блеском мерцала грязная квадратная табличка с номером рейса. Железная острогранная коробка, обклеенная вычурной рекламой, пронеслась мимо меня и остановилась. Я оказалась как раз напротив последних дверей. На негнущихся, замерзших ногах поднялась по скользким ступеням в салон и присела на свободное кресло у окна. Водитель трамвая сиплым, прерывающимся голосом объявила название следующей остановки и закрыла покрытые инеем двери. Этот голос рождал во мне животный страх перед предстоящей дорогой домой: я поняла, что женщине, которая вела наш трамвай, было около шестидесяти лет. Интересно, а перед тем как принять на работу – ее сердце проверяли..?
Ко мне подошла кондуктор уставшего замерзшего вида. Ей было около тридцати восьми лет и лицо уже покрывала заметная сетка мелких морщин. И было видно, что в ее жизни явно не было места счастью и радости. Дома ее наверняка ждала престарелая мама и кошка, содержание которых и было смыслом ее жизни.
Сегодня у меня не было никакого желания корчить из себя серого зайца, и я только лишь протянула ей навстречу руку с пригоршней теплых монет. Женщина привычным жестом отняла у меня деньги и взамен сунула в руку маленький пожелтевший клочок бумаги, с напечатанными на нем коричневыми знаками серии и номера билета. Он был с «несчастливым» набором цифр. Заметила, что не только я пыталась вычислить удачный номер, а затем съесть его: все пассажиры с интересом уткнулись в бумажки. Спрятала билет в карман, и уставилась в запотевшее изнутри и замерзшее снаружи окно. Чьей-то ладонью до меня было отогрето небольшое пространство, и сквозь него можно разглядеть толстую узорчатую ограду моста, по которому мы сейчас проезжали. По тротуару быстрым шагом проносились редкие, темные силуэты прохожих. Тихие, припорошенные мелким снегом, липы молча наблюдали за жизнью зимнего города. С их запутанных тонких ветвей свисали желтые и красные новогодние гирлянды, которые заменяли давно ослепшие фонари. Эти светящиеся нити не снимут даже летом – так улицы выглядели гораздо красивее.
Мимо проплывали ржавые балки недостроенных высоток. Сквозь них несмело глядела на меня полная луна, окрашивающая черные облака мертвенно-бледным светом.
Заметила странную метаморфозу: рисунок моей небесной спутницы был другим. Я изучила каждый ее серый штрих еще летом во время бессонных ночей. Но теперь рваные клочья бледных пятен были расположены совсем иначе…
Моя луна.
Мрачная и холодная свидетельница чужих судеб жизней.
Такая близкая и родная. Такая похожая…
Завтра у меня много дел: практика на курсах, встреча со старыми друзьями. Будем пить вино, и вспоминать школьные годы… Мы, наконец, встретимся. Снова буду улыбаться. Как раньше… Только боюсь, что за все это время без них я уже забыла как это делать.
Кто-то говорил мне, что главное настроить планов на завтрашний день, а потом - обязательно умереть… И пусть все думают, что ты, бедный, так много не успел сделать в этом мире. Меня заинтересовала эта идея, и я часто об этом думала. Действительно, когда настроишь много планов – смерть кажется такой неожиданной и нелепой. Ведь человек уже живет в завтрашних делах, а его нет в живых… «Он столького не успел!» - скажут о нем.
Смерть - хороший повод не исполнить обещания вынести мусор.
Внезапный холод заставил меня болезненно поморщиться. Очередное название станции далось нашему водителю с трудом. Новые лица пассажиров. Скрип закрывающихся дверей.
Пульс железных колес становился все быстрее: трамвай набирал скорость. Мы проехали следующую остановку, не подобрав замерзших прохожих. Также пролетели и предупреждающий сигнал светофора: красный.
Визг тормозов.
Железные скрипы двух встретившихся в движении монстров, созданных руками человека. От них то он рано или поздно сам и погибнет.
Трамвай согнулся пополам, лопнули стекла, погас свет. Он сошел с рельс, проехал на ребре еще метров десять, прежде чем остановиться и завалиться на левый бок, будто поверженный в неравном бою.
Я почувствовала, как на меня сверху упало несколько человек, что ехали в правой части трамвая. Левую руку пронзила острая боль, на джинсы пролилось что-то теплое. Кто-то еще упал на меня, и на этот раз я поняла, что у меня сломано какое-то из левых ребер. Дышать стало больнее и труднее. Наступила тишина. Лишь изредка до меня доносился какой-то шум снаружи.
Случайно пошевелив сломанной рукой, я потеряла сознание от боли.
Главное настроить планов, да ведь?..
Два месяца спустя.
Моя рука с открытым переломом постепенно заживала. Рана затягивалась. Скоро и шрама не останется.
Тогда, после аварии, меня насилу смогли вернуть к жизни. После такого сильного болевого шока я впала в кому. Но все обошлось. Я очнулась через два дня. Открыв глаза, первое, что я увидела – мама, заснувшая в кресле возле кровати в самой смешной и нелепой позе. Ее лицо стало опухшим и уставшим.
Потом мои веки потяжелели, и я снова заснула.
Вставать мне разрешили через неделю. Хорошо, что ребро не задело легкое. Ведь внутреннее кровотечение остановить очень трудно…
… Водитель трамвая потеряла сознание во время движения. И трамвай оказался неуправляем, отчего и произошла авария.
Я сидела за партой в классе экономики.
Было около девяти утра. Учитель что-то монотонно рассказывала, а я смотрела в окно.
Уличное небо становилось все светлее и светлее, постепенно окрашиваясь в благородный цвет голубых кровей. На деревянных рамах, выкрашенных белой масляной краской, играли первые радужные искорки раннего солнца. Занесенные снегом тополя и березы довольно ловко ловили чешуйками коры желтые лучи, обретая тем самым надменный и торжественный вид.
Луна - подруга уже почти потеряла свои таинственные очертания и блекла в мерцании нового дня заодно со звездами. На небе появись первые пушистые облака мягкого розово-оранжевого цвета.
Я подняла правую руку и посмотрела сквозь нее на слепящий лучами шарик, просыпающийся на востоке. Пальцы подсвечивались и казались почти прозрачными. Я улыбалась, думая о планах на завтрашний день.
Вдруг вспомнила чьи-то слова о том, что перед смертью нужно обязательно настроить побольше планов…
Только вот мне еще рано уходить…
И сегодня я обязательно должна вынести мусор. Неделю стоит!
@настроение: позитиффное
ресницы и не успев растаять потекла слезой по щеке,упала на зеплю и застыла блестящим бриллиантом.