[zadveri]

белое....



ты меня учишь

а я горжусь тобой

учишь видеть крыши

и не падать с них, а лететь

смотреть вниз

и чтоб не кружилась голова

и медленный прибой

когда-нибудь затопит наш карниз



ты меня слышишь

а я тебе говорю

стираем друг другу прозрачные капли

так похожие на слёзы души

давай не будем спешить

давай ещё поживём

и летнее солнце успеет опалить наши плечи

и ветер осенний успеет сказать

до встречи

---

Худо*ник

[Oberstrumpfbandfuehrer Brokain]

Обессилев, опускаюсь

на стул

В полотне моем искрится

сон -

Я бордовый рыночный

мул,

Городская неизвестная

вонь...

И опасность этих ласковых

рук,

И зеленый гранат

речей,

И блестящего булы*ника

стук...

Я в плену теперь у этих

вещей.

@музыка: Dead can dance

---

[Daorion]

Всем доброго времени суток. Я совсем забросил и свой дневник, и это сообщество... Нет времени абсолютно, посему и не редактирую ваши произведения (среди которых появилось много прозы - это радует). Я хочу предоставить вашему вниманию свою новую песню. Без музыкального сопровождения она многое теряет в плане размера и ритма, но всё же...



Как умирает мечта?

Наверное, тихо плача –

Об этом сказал мне вчера

Стойкий оловянный солдатик Удачи.

Его лихорадочный взгляд

И кривая усмешка безумца

Понятнее слов говорят,

Что он ещё до конца не проснулся



После пересадки

Оловянного сердца.

Что-то слишком шатки

Стали в домике дверцы…



Оловянное сердце в груди

Живее крови и плоти.

Он знает, он верит, молчит

И больше уже ничего не хочет.

Не выдержав диких мук

Своего оловянного сердца,

Солдатик движением рук

Разорвал на груди оловянные дверцы…

Я запер сердце внутри,

В домике собственной кожи.

Эй, солдатик, смотри:

У меня на груди точно такой же шрам



После пересадки

Оловянного сердца.

Что-то слишком шатки

Стали в домике дверцы…



Как умирает любовь?

Сгорает, как кукольный домик.

Я сам себя злю боль-

ше, чем музыканта отсутствие тоник.

Кукольный домик горит,

Обжигая кошмарный сон. Це-

пляюще радостный вид

Обретает картонное солнце.



После пересадки

Оловянного сердца.

Что-то слишком шатки

Стали в домике дверцы…



Когда стихнет бушующий ветер,

В тишине среди шороха пепла

Будет видно и слышно, как светит

И стучит оловянное сердце…





Прошу отнестись лояльно к рифмам - это всё-таки песня...

---

Давайте нарисуем стихами на рояле

[Искренность]

(Большое спасибо за разбор предыдущего стиха. Попробуем вот это )

Посвящается любимому городу Львову и любимым друзьям

Давайте нарисуем стихами на рояле

Наш танец, что чудесней всех чудес

О грусти и любви, о дружбе и печали,

О глубине безоблачных сердец



О том, как по весне над миром всходит солнце

О том, как просыпается асфальт.

О том, как в облаках мелодия зажжется

И флюгерами станет танцевать.



Споём про стук колёс, станцуем про дороги,

И нарисуем первый поцелуй.

На фоне тихих слёз, под музыку тревоги

Прикажет сердце городу: «Танцуй!»



И вальсом на стене портреты в до-мажоре

Не вспыхнувших каштановых свечей

Над жаждой высоты в распахнутом просторе

Приятных незаметных мелочей.



Мажором по зонтам давайте восхищаться,

Давайте будем помнить и дышать.

Давайте слово «мы» как рифму к слову «счастье»

Научимся на флейте танцевать.



Под запах звёздных брызг в цвету небесной дали,

Под робость нестареющей луны,

Давайте ж рисовать стихами на рояле

Наш танец цвета грусти и любви!

---

Немного бредово, немного нервно...

[myi]

За спиной остался город

Из надежды и обмана,

Из терзаний и сомнений неясных,

И любви океана.

Уезжаю от противоречий

Мира с именем вечность.

За окном бегут провода,

Телеграфные столбы...

И теряется медленно связь

С этим миром, миром мечты.

Все смешалось, замкнутый круг,

Разорвать я его не в силах,

Уезжаю от долгих разлук,

Погрязая в мелких обидах.

Я прощаюсь с тобой,

Мой двуликий город,

Под тихий стук колес

Не навсегда, лишь ненадолго,

Я обязательно вернусь,

Я не могу уже иначе,

Мой двуликий мир.

Меня несет куда-то электричка,

И потерян давно станциям счет.

Я не знаю, что будет дальше,

Я не знаю, что меня ждет.

Ты прости меня, город двуликий,

Я устала, я еду домой.

---

[Haibane Christine]

начало рассказа(пока без названия), в процессе написания, если заинтересует, выложу продолжение.

Старая коробка с прошлогодними открытками стояла на верхней полке шкафа, запылившаяся, не претендующая на особое внимание. Она могла бы простоять там ещё не одну неделю, месяц или год. Мелисса нечасто проводила генеральную уборку, поэтому судьба коробки была незавидна - пылиться на дальней полке месяцами.

Но сегодняшний день был странным с самого утра. Мелисса проснулась в половине одиннадцатого, выспавшись по случаю субботы. Родители, после долгих препирательств накануне, всё-таки уехали на выходные в загородный дом вместе со своими друзьями, согласившись предоставить ей, как вполне взрослой семнадцатилетней девушке, свободу времяпрепровождения.

Мелли завтракала в обществе любимой кошки Чио, которая своим мурлыканьем навевала мечтательное настроение. Поглаживая белоснежную кошачью шёрстку, Мелисса вспомнила вдруг своё лёгкое белое платье из "лепестков" шёлка и шифона. В этом платье она гуляла прошлым летом, с ним связано множество воспоминаний - побережье, скалы, первая встреча с Рафаэлем холодным утром на туманном мосту... не всегда воспоминания эти были приятными, но за долгие месяцы память сгладила грустные моменты, оставив лишь пустое место где-то в уголке сердца. Как бы то ни было, Мелиссе вдруг безумно захотелось увидеть это платье, ощутить струящийся под пальцами шёлк и ленточки с крохотными серебряными бубенчиками.

- Слезай, Чио, мне нужно кое-что найти, - пробормотала она, аккуратно спихивая кошку с колен и отодвигая чашку с остатками мятного чая.

Мелли подошла к шкафу и открыла его, одновременно подхватив падающие на неё прицепившиеся к дверце колготки.

- Хм... не мешало бы навести здесь порядок, - задумчиво произнесла она, обозревая заваленные вещами полки. Чио мяукнула и дружелюбно стукнула её пушистым хвостом.

Приняв мудрое решение отложить уборку на потом, Мелли зевнула и скользнула взглядом по вешалкам с одеждой - не промелькнёт ли где белое платье. Откуда-то сверху свешивался рукав школьного вязаного свитера, который давно считался потерянным. Мелисса потянула за этот рукав и одновременно заметила рядом скомканное в уголке белое платье. Не отпуская рукав свитера, она потянулась к соседней полке, и в этот момент раздался странный шорох. С верхней полки падала коробка, стоявшая, как оказалось, на свитере. И упала она прямо на голову Мелли, открылась, и всё содержимое рассыпалось по полу...

Чио мяукнула уже менее дружелюбно, а Мелли опустилась на колени, завороженно глядя на коробку.

---

~Молчи!~

[ПсиХоПатиЯ]

Молчи!

Знаю точно, что скажешь «нет».

молчи………

я просто не хочу это знать…

Прости……

Мне не нужен такой ответ.

Пусти!!!

Я хочу без тебя пропасть!!!

Забудь……

Это только моя любовь……

к тебе……

но ты, в общем-то, не при чём.

Молчи!!!!

Оправданья тебе не идут,

слова………

те, которые не о чём.

Не ври,

говоря, что тебе очень жаль…

«В-С-Ё-Р-А-В-Н-О»……

это более точный ответ.

Я смогу,

это просто ещё один шаг,

Стерплю!!!

замурую себя в чёрный цвет…

Запру,

семь замков на одну меня.

Замру,

до прихода тёплых ночей…

И вновь…………

ускользая и не любя………

останусь,

свободной…………опять ничьей.

---

[zadveri]

ломаются (с чего бы?) руки

вдруг хрупкими стали кости

приходи, милый мой, в гости

я не дам умереть от скуки



туман безвольного взгляда

буду хрупкой твоей игрушкой

снимай с меня чувства стружку

не бойся, под кожей нет яда



подними меня (пульс стабилен)

за подбородок (а шея сломана)

знаешь, почему я скована?



(ты прости, скучаю просто сильно)

---

Я новенькая...

[.Лау.]

Прошу больно не бить. Только недавно начала писать стихи, так что... Посмотрите, что получилось...



Ведьмин костер.



Больше так я не могу.

Мимо жизнь проходит.

То взмахнет рукой вослед,

То меня догонит.



Страх преследует меня.

Я уже сгораю.

Пламя лижет пьедестал.

Слышу, что рыдаю.



Нет, неправильно меня

Ведьмой обозвали

И кострищу без суда

Сразу же отдали.



Раньше я другой была:

Правила народом.

А теперь осуждена

Неразумным сбродом!



Чем прогневила богов?

Я не предавала

Их изысканный алтарь

И молитвы знала.



Почему же высший свет

Отдал в растерзанье

Толп не мыслящих глупцов?

Что за наказанье?



Слышу свой предсмертный крик,

Заживо сгораю,

Вижу в небе светлый лик.

Тьма. Я умираю.

---

[Haibane Christine]

Удивительно...

Если посмотришь на своё запястье, вены покажутся такими тонкими, пугающе голубоватыми. Сожмёшь пальцами запястье, и сквозь тонкую, нежную кожу почувствуешь их... Но как только ты возьмёшь лезвие или маникюрные ножницы и коснёшься этой кожи, оказывается, она не такая тонкая, оказывается, не так-то просто разрезать натянутые струны вен. Пугаешься при виде первой выступившей капли крови, но не останавливаешься, хотя решимость тает с каждой секундой... выжидаешь... и вдруг, отчаянно зажмуриваясь и закусив губу, полоснёшь поблёскивающим острым металлом по запястью. Больно. Злишься сама на себя, но чувствуешь... это как-то неправильно, но ты должна, тебе незачем жить, ты не имеешь права на это. Забываешь о душевной боли, сконцентрировавшись на физических ощущениях. На глазах выступают слёзы, на порезанной руке - кровь. Ты не можешь найти в себе силы продолжить эту пытку, не можешь довести дело до конца... или можешь? В глазах мутнеет, а мысли путаются... невозможно понять, умираешь ли ты, или, может быть, лёгкие царапины не нанесли тебе вреда... становится холодно, и это пугает. Не понимаешь, сидишь ты или лежишь, в сознании или без сознания, живая или мёртвая... тишину разрывает странный звук. Через минуту ты смутно осознаёшь, что звонит телефон, но не можешь шевельнуться, только вдавливаешь лезвие в руку. Да и какая разница, что звонит телефон, тебе он всё равно уже никогда не позвонит, ведь так?.. Ясность совершенно исчезла, осталась только туманная головная боль и ощущение стекающих капель крови. Теперь уже не вернуться, не повернуть время, ничего не исправить, слишком далеко ты зашла... но этого ли ты хотела?

---

И что-то снова рвётся из груди

[Искренность]

И что-то снова рвётся из груди –

По пальцам через рифмы и аккорды,

По клавишам заглючившего Word’а,

Стучится в рёбра с криком «Отвори!»



И то, что рвётся, рвёт меня на части,

На атомы подвыпившей Вселенной.

Оно сильней, чем просто вдохновенье.

Оно страшней и выше просто страсти.



Цунами! Бурей – разрушать столицы!

Не потревожив спящего ребёнка.

Струной оборванной – в последний раз, но звонко!

Бескрылой, безголосой синей птицей.



Бежать! Лететь! Куда-нибудь – подальше!

Разбиться вдребезги об ирисы и Розу,

Чей Принц, забыв её, давно уже стал взрослым.

А я всё так же не приемлю фальши.



И я барахтаюсь – куда ж ещё мне деться? –

И я держусь за собственную слабость…

И списывая слёзы на усталость,

Его обратно загоняю в сердце.

---

[butthead]

"На игле"

Стояла молча и курила,

Косяк тушила о стекло

И кольца дымные ловила,

И выпускала их в окно.



В ночной глуши трещат сверчки,

Но этот мир, как параллельный:

Бардак и серые шаги

И этот страх уже бесменный.



Мозг разрушается сознаньем жизни,

А душу разъедает кислота,

И я лечу вниз длинного оврага,

Что впереди? Конечно пустота.



Машина, порошок и дрожь руки,

Как это все обыденно, статично,

Огонь и ложка и черты лица,

Скривленного привычно.



Для входа в сон один пароль

И я шепчу его устало:

"Я больше не могу, контроль, контроль"

И время счет свое начнет сначала.



Мне сон один и тот же снится:

Врач снисходительно молчит,

И, улыбаясь, пишет ниже:

"Лечению не подлежит"

---

[OS]

Нам с тобой делить совсем нечего,

Кроме данного на всех Богом времени.

Не сольются воедино чет с нечетом

На рулетке жизни бархатной зелени.



Нам поговорить даже не о чем.

О любви до нас много сказано.

О другом нам говорить незачем,

Мы такие ведь с тобой разные.



Жить с тобой нам суждено порознь,

Даже мне теперь в это верится.

На дороге на моей давно поросль,

Той дороге, что к тебе, увы, не стелится.

---

знаете что...

[Oberstrumpfbandfuehrer Brokain]

написала я это несколько часов назад и не могу трезво оценить

Кричать

И плакать поровну

Печать

Порвана, сорвана

Бе*ать

Под знаком ворона

Молить

Годами-ветками

Любить

клетками, метками

И *ить

Мечтами редкими

---

полустих

[Black Mamba]

трудно быть настоящим здесь в этом городе

мире ....

одновременно и плохо и хорошо...

и тепло и холодно....

с наружи и внутри...

дестрой(разрушение) и созидание....

хорошо тем, что невозможно разрушить холод внутри

плохо тем, что невозможно созидать тепло оболчки... у неё

нет тепла.

тепла нет.

@музыка: -

@настроение: (

---

[Гремлин]

Наверно, это последнее, что я здесь выкладываю, т.к. больше сказать уже видимо

нечего. Старый стих, сильно правленый...



Лихо!



А мы ведь не будем теперь

Заунывно, решительно знаю

Возвращаемся в добрую дверь

Совершая, сопоставляя.



Это у нас, а ветер-тоска:

Беспечно неудержно веет

Сердечная ласка - легка

Но не возвращает веру.



Зрячие - будут безмолвны

Прекрасный дымящий настрой

Недостоверно исполненный

Всецело циничный, скупой.



Хотите раздолья? Я - не хочу.

Я изменился, мне скушно и тихо...

Я эгоист. Я все сокращу.

Чтобы не было лиха.

---

[Алсана Злолотце]

[/RIGHT]Любой поступок, безразлично, чем он вызван,

тянет за собой целую цепочку следствий.

А вот каких, зависит совсем не от самого поступка,

только от отношения к тебе.

С. Лукьяненко «Фальшивые зеркала»[/RIGHT]



«Не родившись Халайком, не садись играть с орком». Смысл этой народной мудрости сводится к лаконичному: «Не умеешь – не лезь». Но мудрость-то была человеческой, а Угрим, полуорк-получеловек, людей презирал. С детства.

Поэтому, когда рыжая девушка в пятый раз сгребла на свой край стола горсть монет, Угрим абсолютно точно понял: его дурят. Потому что не может человеческая оборванка играть в крейк лучше того, в чьих жилах течет хотя бы дюжина капель орчьей крови. А уж тем более – лучше самого Угрима Фартовая Лапа. Свое предположение касательно истинного положения дел полукровка высказал громко и лаконично.

– Ах ты дрянь! – проорал он, надрывно сопя пробитыми в трех местах левой и в двух – правой ноздрями. «Дрянь» лениво дернула себя за левое ухо, край которого украшали пять разнокалиберных серебряных сережек, и подняла на вскочившего крикуна глаза. Страха или хотя бы опасения в них, естественно, не было.

– Еще никому не удавалось обдурить Угрима! – задетый за живое тем, что его не восприняли всерьез, полуорк перешел на визг.

– А тебя никто и не дурит, - поморщилась девушка. – Ты просто играть не умеешь.

От возмущения Угрим потерял дар речи. То есть, он продолжил вопеть, но уже что-то совершенно бессвязное и бессмысленное, так, от полноты чувств. Завсегдатаи «Дырявой бочки» (случайно забредшие в этот злачнейший притон старались побыстрее отсюда убраться, лишаясь по дороге денег, одежды, девственности, чести, а иногда и жизни) с интересом наблюдали за назревающей дракой и спешили заключить пари. На Угрима, понятное дело, ставили охотнее, чем на рыжую.

Полуорк смешно замотал головой, от чего стал похож на теленка, отгоняющего приставучих мух, в прямом смысле слова, брызжа слюной от бешенства, и, ухватившись за край стола, поднял его и швырнул в стену. Мебель у Амплуса Валса была сделана на совесть, столешница надрывно хрустнула, но не раскололась, а полетевшие во все стороны монеты оперативно подобрали благодарные зрители.

– Четвертак на Угрима, - предложил сидящий в углу мужик своему соседу – эефри на четверть. Тот согласно кивнул, выкладывая на стол монетку. – Уделает.

– Поддерживаю. Только не он ее, а она его уделает, да.

– Угрима?! Не смеши! Еще четверть, что он ее сегодня поимеет!

– Глаза разуй! – увлеченно парировал эефри. – Она ж дриада! А эти – они как кошки! Повезет Угриму, если не насмерть. И сережки-то орочьи…

Эефри задумчиво подкинул на ладони вторую монетку, прикидывая, на что бы еще поставить.

– Гномы, вон, тоже уши бьют, - мужик кивнул на сидящего через два стола представителя упомянутой расы, увешенного сережками, как Весеннее Дерево ленточками желаний. – Ничего не значит!

– Значит, значит. И сережки явно орчьи, а вон ту, самую широкую, я где-то видел… Ты банду Абалдуя Ушастого помнишь? Точно оттуда!

– Ты рехнулся?! – искренне удивился мужик. Нет, эефри всегда отличались оригинальностью мышления, особенно те из них, которые меняли Большую Итию на Острок или другие континенты, но подобного невежества среди представителей этой расы он еще не встречал. – Это ж он когда был, твой Абалдай! Она тогда еще пешком под стол ходила, ты сам прикинь! Да и не доходили орки до Аргента никогда. Вообще дальше Айведьты не доходили. Там их и перебили, кстати.

– Но сережка точно оттуда… - гнул свою линию эефри.

Человек покосился сначала на него, потом на рыжую. И констатировал:

– Сперла, - а потом добавил, потирая руки: - Сейчас начнется веселье.

Драки в «Дырявой бочке» случались с завидной регулярностью. Не раз и не два не поделившие что-то наемники пускали друг другу арбалетные болты в живот, или мухлевавшего злорадно пинали всем миром, а потом то, что оставалось, сбрасывали в сточную канаву, или, разойдясь из-за потаскухи, хватались за ножи приятели по банде. Но чтобы кто-то дрался с девкой, которой на вид лет пятнадцать?! Такого веселья тут еще не видели.

Впрочем, Угрим отнюдь не веселился. Хладнокровие девушки выводило его из себя все сильнее и сильнее, он видел, что его бешенство рыжую совершенно не впечатляет, и от этого злился еще больше, становясь похожим на урдрского хряка, которому сунули чертополоха под хвост.

Пустыми оскорблениями полуорк решил не ограничиваться, вытащив из-за пояса здоровенный охотничий нож.

– Еще четверть на Лапу, - перераспределение сил не оставило спорщиков равнодушными. – Вряд ли у нее есть что-то такое…

– Столько же на девку, - отозвался эефри.

Мужик ничего не ответил, пытаясь понять, откуда у девушки появилось ЭТО. Единственный пришедший ему на ум вариант был пошл, и предполагаемое хранилище предназначалось отнюдь не для холодного оружия, а для того, чего у женщины от природы быть не может. И не в локоть же оно у нее глубиной!

А самого грозного вида кинжал был длинной как раз примерно в локоть. По сравнению с ним, нож Угрима казался неотесанной дубиной против доброй стали.

– А рукоять-то, небось, с серебром! И работа эльфийская! – присвистнул эефри. – Магичка она, точно!

– Если до сих пор заклинанием не шарахнула, может и не магичка, - хмуро огрызнулся его оппонент, косясь на собирающиеся вот-вот уплыть деньги. Надежд на то, что полукровка окажется проворнее дриады, у которой есть такое оружие, было возмутительно мало. – Может, и его сперла.

Эефри показалось, что отвлекся он буквально на миг, но удар прошел мимо него. Оставалось только вместе с остальными ошарашено хлопать глазами, глядя, как Лапа манным киселем сползает с лезвия, распоровшего ему живот от паха до самой диафрагмы. Сам полуорк (а теперь еще и даже не полу, а без трех минут труп), кажется, был удивлен не меньше.

– Тебя в детстве зубы чистить не учили? – брезгливо поинтересовалась дриада, спихивая Угрима на пол. – А не нарываться на магичек в дурном расположении духа? Нет? А зря…

Застывшая было «Дырявая бочка» взорвалась оглушительными воплями. Мнения разделились. Половина готова была сказать дриаде огромное человеческое и не только спасибо, так как не раз оставалась по милости Лапы без штанов. Вторая настаивала на том, что убиенный был «отличным парнем» и «лучшим другом», и мерзкую убийцу следует без промедления отправить следом за ним в дым. Амплус Валс выделялся из толпы тем, что настоятельно рекомендовал абсолютно всем выйти вон, но его никто не слушал.

Первым начал громила Ломач, с воплем «Ты мне еще два золотых должен!» швырнувший в какого-то оборванца то, что нащупала массивная пятерня…

…Ох, не вовремя она разогнулась, закончив вытирать о рукав полуорка кинжал. Пустая, но очень увесистая кружка глухо бухнулась о нежный девичий затылок и рыжая неловко растянулась на полу поперек тепленького трупа, вспоминая что-то об орках, их предках до пятого колена и извращениях, которым оные предавались со скудной обстановкой их жилищ.

К великому сожалению эефри, конец прочувствованного монолога утонул в лязге стали и громоподобном вопле: «Разойдись! Городская стража!» Пред взором протолкавшегося из-за спин подчиненных капитана королевского караула предстала картина примерно следующего содержания:

Среди перевернутых столов и переломанных стульев застыли дюжины три крайне сомнительных персон всех возрастов и рас, и взгляды их были скорее разочарованные, чем какими-либо еще. В дальнем углу жались друг к другу полдюжины шлюшек разной степени потрепанности, одна из которых, зажав уши, продолжала визжать от страха. Из-за стойки выглядывал хозяин, и взгляд его был полон надежды на компенсацию. А посреди творящегося бедлама, потирая ушибленную голову, ругаясь в полголоса, сидела ее высочество Таисс д’Орвелин эон Райлен собственной персоной.

– Отлично, Крис эд Тарви, - мрачно констатировала королевна, уже догадываясь, КТО позаботился о том, чтобы отправить стражников в трактиры Нижнего Тревтона. – Что вы здесь делаете? Или вас разжаловали из капитана королевского караула?

Больше всего графу хотелось задать девушке тот же вопрос. Но капитан был умен, и выпендриваться не стал. Вместо этого он склонил голову в поклоне.

– Ваше высочество…

После этой фразы тишина в «Дырявой бочке» стала мертвой. Даже визжащей девке рот заткнули кухонным полотенцем. Громила, зарядивший в голову девушке кружкой, безрезультатно пытался слиться с толпой.

Нет, в Аргенте не было секретом, что появившаяся меньше года назад наследница престола на роль «нормальной королевны», мягко говоря, не дотягивает. По стране о ней ходили анекдоты пополам с такими ужасами, что на ночь рассказывать не рискнешь. Версий ее прошлой жизни предлагалось крайне противоречивые. Говорили, что она спит со своим братом, его высочеством Рэмиаром, и даже делали ставки, кто в итоге кому набьет морду – ее высочество или герцогиня эд Авилье, невеста королевича. Однако после того как «случайно» сгорел дом редактора «Голой правды», рискнувшего разместить в своей газетенке статью на оную тему, шутить стали куда осмотрительнее.

И абсолютно все сходились в одном: дриада из наследницы тоже ненормальная.

– Кто отдал приказ?

Исследовав несчастный затылок, Таисс, шипя от боли, принялась ощупывать ссадину на скуле (результат знакомства с полом).

– Я… - неуверенно отрапортовал капитан. Дриада фыркнула.

– Это-то я и так понимаю. Тебе кто приказ отдавал? Ай, зараза… Что ж тут полы такие… деревянные?!

– Его высочество, - Крис протянул королевне руку, помогая подняться. Девушка уставилась на него с явным подозрением. – Но не приказал, а попросил.

– Точно? А король?

– Судя по лицу его высочества... – начал было капитан, но королевна его перебила.

– Папенька уже изволил надавать ему по головушке. Ясно. Эти извращенцы хотят, чтобы я вернулась домой под конвоем.

– они беспокоятся о вас! – вступился было за «извращенцев» Крис, но тут же благоразумно умолк.

– Крис, - королевна сделала уже шаг к выходу, но оглянулась. – Все самое худшее, что могло со мной случиться, уже случилось. Так что беспокоиться обо мне – пустая трата времени и сил. Ладно, под конвоем, так под конвоем. Я, может, сама давно уже мечтала…

– А с трупом что? – поинтересовался у капитана молоденький стражник, во все глаза разглядывая ненормальную королевну.

– Что хочешь, - отмахнулся Крис. – Хоть надругайся, если на бабу денег нет.

Девушка даже не поморщилась. Только выругалась сквозь зубы по поводу ссадины на лице.

Выйдя на улицу, Таисс остановилась, ожидая, пока капитан активирует телепортационное кольцо. То, что этого не произошло, привело девушку в настроение «поубиваю всех!». Меньше всего ей сейчас хотелось на своих двоих переться через весь Нижний Тревтон и половину Верхнего.

– Почему пешком? – раздраженно поинтересовалась она.

– Академики еще с утра наложили запрет на использование телепортов. Что-то не так на каком-то там небе или что-то типа того… Не знаю точно. Знаю, что нельзя. Да вы не волнуйтесь, лошади ждут на площади, не загонять же их было в эту дыру, - добавил Крис, кивая на стены домов, расстояние между которыми без всяких слов вещало, что если тут и пройдет лошадь, то это будет очень худая лошадь.

Расспрашивать подробнее о запрете академиков капитана, не имевшего понятия даже об элементарной теории магии, было бесполезно, поэтому всю дорогу до дворца королевна молчала, прикидывая, какой скандал ее венценосный родитель закатит в этот раз, а также о многих других грустных вещах.



В это же время его высочество Рэмиар сидел за столом, уложив голову на локти и глядя в пространство. Неприятности валились одна за другой, причем все случались именно в сфере внутренней политики, в качестве эксперимента отданной на растерзание королевичу несколько месяцев назад.

Сначала куда-то пропал придворный маг. Не единственный, конечно, но один из лучших. Курировать поиски пришлось лично его высочеству, хотя Таисс имела к магии куда большее отношение. Но королевна вот уже третью неделю находилась в состоянии перманентной депрессии, легко выходила из себя и на идею поработать на благо государства отреагировала бурной истерикой, после которой в кабинете его высочества меняли треснувшие стекла и пропаленную обивку дивана. Рэм вообще-то предполагал, что неплохо умеет находить общий язык с сестрой, но в этот раз не нашел, что сказать. Не нашел и на следующее утро, когда Таисс всхлипывала у него на плече, жалуясь, что «я здесь задыхаюсь» и «я скоро умру, понимаешь?» Маг, осмотревший королевну по просьбе наследника престола, заявил, что, скорее всего эмпатка-Таисс неудачно поймала чье-то слишком уж депрессивное настроение и лучшее лекарство для нее – это время.

Второй проблемой стало заявление академиков о невозможности использования телепортов. Эта история началась месяц назад, когда у кого-то из высокопоставленных магов приключился конфуз и вместо научно-магической конференции он попал в «Дом шалуньи Лао» - самый популярный бордель Тревтона. По кусочкам. Кто знает, может, туда и целился, но этот случай лег в основу комплексной и широкомасштабной проверки, результат которой был неутешителен: использование любых телепортационных заклинаний крайне опасно, а потому категорически запрещается. Определить причину сбоев никто так и не смог, но совершенно явно было то, что они как-то связаны с возмущениями магического плана, исчезновением мага и депрессией королевны.

Третью проблему его высочество обнаружил несколько часов назад, когда бессонница погнала его прогуляться. Дверь спальни ее высочества была приоткрыта, а сама королевна отправилась прогуляться, о чем свидетельствовало отсутствие в шкафу лохмотьев, которые Таисс упорно называла «прогулочной одеждой». Рэм было вздохнул и подумал, что опять придется прикрывать взбалмошную сестренку, как тут на него, стоящего посреди пустой комнаты, наткнулся король. На вопрос отца «Где ее высочество?» Рэмиар только и сумел, что буркнуть «А я откуда знаю?» За что и получил первосортную отповедь, в конце которой выскочил в коридор с малиновыми ушами и стойким желанием королевну найти. И придушить.

Конечно, у королевича хватило ума не соваться без короны в ночь глухую, а отправить на поиски Криса эд Тарви, но легче Рэму от этого не стало. Он чувствовал, что с сестренкой происходит нечто весьма паскудное, и невозможность хоть чем-то помочь угнетала и бесила.

Несмотря на то, что Таисс мастерски владела холодным оружием и колдовала лучше многих заслуженных академиков, у Рэмиара она вызывала стоическое желание защитить. Возможно, виной тому была внешняя дриадская хрупкость, возможно – многочасовой разговор с отцом в день появления королевны во дворце, а возможно, то, что однажды на пьяную голову Таисс рассказала королевичу о своей прошлой жизни. Рэмиар, впрочем, подозревал, что в ней было немного хорошего, но чтобы так! Странно, что девушка не свихнулась…

Кроме всего прочего, Рэму все время приходилось следить, чтобы отец и дочь не поцапались и не наговорили друг другу чего-нибудь лишнего. Тем не менее, родственники ругались постоянно, причем после этих ссор королевна по полдня бесилась под присмотром королевича, а о чем думал король – оставалось загадкой, но хорошо его величеству тоже явно не было.

Причина была проста: Таисс не могла простить королю трусость, которую тот якобы прикрывал мотивами высокой политики, от которой в итоге погибла мать Таисс, а у самой девушки сломалась вся жизнь. Король не мог простить себе того же, но разъярялся каждый раз, когда слышал категорическое мнение дочери на этот счет. Впрочем, это не было единственным поводом для ссор. Еще два больных вопроса звучали как «драки» и «замуж». Несложно догадаться, что думала по этому поводу каждая из сторон.

Дверь скрипнула, и в кабинет вошел Крис. Капитан королевского караула, брат Эрики эд Авилье и друг его высочества. Рэм позволил себе не менять позу.

– Ну?

– Мы нашли ее и проводили во дворец, - доложил Крис, усаживаясь в кресло для посетителей. – Сейчас она в своей комнате.

– Сильно пьяна?

– Не знаю, как это возможно… - задумчиво встряхнул головой капитан. – Но я спросил у трактирщика. По количеству выпитого – мертвецки. А по поведению - ничуть. Как будто она воду пила.

«Спиртное помогает забить чувство тревоги, но с каждым днем все меньше и меньше», - вспомнилось королевичу. Он вздохнул и покачал головой.

– Спасибо, Крис. Пойду, поговорю с ней. А ты шел бы спать, а то ведь утро почти…

В спальню королевны Рэм вошел на минуту позже хозяйки. Остановился в дверях, скрестив руки на груди, и молча наблюдал, как Таисс переодевается. Первым делом на кровать полетел уже знакомый кинжал, потом два метательных ножа, а завершил картину еще один кинжальчик, заботливо спрятанный в голенище сапога.

– Ну? Что ты стоишь, честь и совесть семьи королевской? – поинтересовалась девушка, плюхаясь рядом со своим небольшим арсеналом и принимаясь расшнуровывать сапоги. Красно-рыжие волосы каскадом упали на лицо под тяжестью нанизанных на некоторые пряди бусин, спаек и прочей дребедени. – Давай, прочитай мне лекцию о том, что мне нельзя…

– Не заводись, - примирительно сказал королевич, подходя к сестре и цепляя ее пальцами за подбородок. И отшатнулся, увидев…

Чувствуя, как внутри закипает гнев и ярость, он вдруг понял, почему рычат хищники. Такую чистую, замешанную на одних эмоциях, без капли рассудка ярость просто невозможно держать в себе, но и слова для ее выражения не найти…

– Кто это сделал? – голоса своего королевич не узнал. Хоть и пытался.

Таисс удивленно подняла на него глаза. Во взгляде явственно скользнул страх, она вскочила на ноги и силком усадила Рэма в кресло, стоящее рядом с кроватью, небезосновательно предположив, что иначе его высочество выкинет какой-нибудь финт с катастрофическими последствиями.

– Рэ-э-эм? Рэм, успокойся, ради богов! Это не кто, это я упала неудачно! Ссадина, подумаешь! Если ты потерпишь немного, то я это сейчас быстренько сведу.

– Колдовать? Ты же пьяная! – возмутился королевич, помнящий о том, чем закончился последний подобный эксперимент.

– Кто пьяная? Я пьяная? – переспросила дриада, остановившись на пороге комнаты для умывания. – Рэм, вот уже четыре дня, как на меня перестал действовать алкоголь.

– И что это значит?

Она ответила после того, как умылась и вышла обратно из умывальной, вытирая руки полотенцем.

– А это значит, ваше высочество, что я попала. Вляпалась по кончики ушей, как сказали бы эльфы. Алкоголь очень хорошо взаимодействует с магией, сам видел. И если этого взаимодействия не происходит, то внешнее воздействие Силы настолько велико, что… фигурально выражаясь, меня сейчас тыкают носом во что-то, что я упорно не понимаю. И каждый раз все настоятельнее и настоятельнее требуют внимания. Ау! Паскудно-то как, - дриада потрогала скулу кончиком пальцев.

– Очень болит?

– Жжется… Будь добр, не мешай мне, ладно?

Таисс застыла посреди комнаты, закрыв глаза, а Рэм принялся разглядывать лежащее на кровати оружие. Пусть она спокойно займется собой: интенсивная регенерация требует крайней сосредоточенности, будь ты хоть трижды оборотень. А у королевны ипостась была всего одна.

Интересно, что имел в виду король, когда говорил про «оказать влияние на сестру»? И как он себе это представлял? Наверное, это можно было бы сделать лет пятнадцать назад, когда у королевны не было таких шпилек под языком, уверенности в себе и возможности качественно дать сдачи если что.

Рэмиару недавно исполнилось двадцать четыре года. Волосы цвета золотистой пшеницы, небесно-голубые глаза и статная фигура делали его очень завидным женихом, по которому сохло половина Аргентского королевства и множество зарубежных придворных дам. Отсутствие магических способностей он с лихвой компенсировал острым умом, наблюдательностью, умением мыслить логически и отличной памятью.

– Отец ждет сейчас или утром? – спросила королевна, закончив приведение в порядок физиономии и прикидывая, видимо, стоит ли что-нибудь делать с затылком.

– Сейчас. Он что, хоть раз соизволял отложить экзекуцию?

– Это у тебя надо спросить. Ты его дольше знаешь. И лучше, - вздохнула девушка, решив, что голова и так сойдет, и вытащив из шкафа «домашнее» платье.

– А вот с этим я не согласен, - покачал головой королевич. – Я обычный человек, а ты – эмпатка. Да к тому же еще и магичка.

– Ой, да при чем тут магия?! – отмахнулась Таисс, повернувшись к брату спиной и меняя рубашку на платье. – Он же тебя воспитывал! Слушай, ты не знаешь, кто придумал эти завязки? Ладно, я понимаю – на груди. Ну, на спине. Но не на плече же! Тем более на правом! Бестолково, неудобно и натирать будет, если что. Ну, ножны, там, на перевязи крестообразной…

– Ну, так это платье никто под ножны и не приспосабливал, - Рэм ловко зашнуровал и затянул нелюбимые королевной завязки. – Это же платье женское!

– Ну и что, что женское? – удивилась девушка, одергивая подол и под его прикрытием расстегивая и сбрасывая с себя штаны. – Дриадские туники тоже, между прочим, женские. А оружие носить удобно! И в ногах не путаются!

Королевич недвусмысленно хмыкнул, демонстрируя, что он думает по поводу этой так называемой «одежды».

– Нашла тоже мне, пример для подражания! – королевич представил что будет, если в дриадские наряды одеть придворных дам, и немилосердно заржал. - Лично я на эти ваши туники смотреть спокойно не могу!

– Ой, ну можно подумать, ты на туники смотришь! На дриад ты смотришь, а не на туники, знаю я тебя! А уж если еще и из Зорких кто-нибудь, так уж точно, смотреть не можешь на противные одежки…

– Ага! – перебил Рэм. – Вообще невозможно, так бы и снял!

– Эрике расскажу! – злобно пообещала королевна, пытаясь выудить из-под кровати свои сандалии. – Как ей, кстати, подарок?

– Вроде понравилось, но, по-моему, она стесняется своей фигуры, - вздохнул его высочество.

– Кто?! Эрика?! Да она же худая, особенно по меркам Аргента! – изумилась девушка, выковыряв, наконец, из-под кровати левую сандалию и отряхнув ее от пыли.

Королевич еще раз вздохнул, видимо, не зная, как объяснить. Закинул ногу за ногу, помассировал висок.

– Я ей то же самое говорю. А она: «Так ведь Таи все равно хуже»… То есть худее… То есть ты, короче, поняла. Твердит, что тебе носить можно, а она такое короткое не наденет.

– Если бы дриады жили с такими комплексами…

– У дриад не может быть никаких комплексов! – горячо возразил наследник престола. – У вашей расы с внешностью вообще никаких проблем нет!

– Не проблем нет, - поправила дриада. – А комплексов. Ладно, скажи своей ненаглядной, что все ее мнимые проблемы решаются обычными физическими нагрузками. Пусть к Тильде обратится, она не откажется помочь будущей королеве. А еще скажи, что если ей так хочется тунику прямо сейчас, то я ей как-нибудь длинную организую.

– Но с разрезом от самого горла, - улыбнулся королевич.

– Можно и так, - хитро прищурилась Таисс. – Но, по-моему, ей и в этой очень хорошо!

– По-моему, тоже.

– И это ей тоже скажи, не забудь. А лучше покажи. А то на Зорких он пялиться горазд, а у собственной невесты комплекс вытравить… Ладно, влюбленное создание, пошли получать на орехи. Но если он опять будет орать, я точно его заколдую.

На лице королевича отразился весь спектр чувств от смертельного страха до катастрофической паники. В итоге он остановился на обреченной покорности и готовности закрыть собою его величество, если что.



Его Величество Эрдон V тоже не спал. Он стоял у окна, заложив руки за спину, и рассматривал сквозь щель в шторах кроны деревьев королевского сада. Не то, чтобы его это действительно интересовало, просто король уже не мог сидеть в кресле или измерять шагами свой кабинет.

Последние дни у его величества выдались крайне напряженными. Сначала разговор с его высочеством, измотанным проблемами на внутриполитическом фронте. В целом, Эрдон был доволен сыном: несмотря на синюшные мешки под глазами и тотальное отсутствие времени, королевич не жаловался. Нытья Эрдон бы не выдержал. Да и справлялся Рэмиар неплохо. Не его вина, что в последнее время все и во всем мире летит вверх тормашками. Те же проблемы с телепортацией возникли и в Володае, и в Статлиссе, и в Мохенском княжестве, и, наверное, еще много где, но тут его величество не мог сказать точно.

Гораздо больше волновала короля дочь. «Она восхищается тобою как правителем, уважает как человека, но не воспринимает как отца». Эти слова королевича Эрдон запомнил на всю жизнь. И, что самое противное, «восхитительный правитель» и «уважаемый человек» знать не знал, что с этим делать.

Четырнадцать лет Эрдон V был уверен в том, что потерял и любимую, и дочь. Поиски малышки не увенчались успехом, а Тиалия, мать ее через раз так, заявила, что она точно так же убита горем и совершенно не представляет для внучки иной судьбы, кроме как гибель в лесу от лап и клыков хищников или религиозных фанатиков. Естественно, сообщить о том, что девочка нашлась, любящая бабушка не соизволила.

Четырнадцать лет Эрдон V обвинял себя в трусости, которая стоила ему в результате жизней двух самых дорогих людей. А однажды Тиалия свалилась в кабинет короля из телепорта, как прыгунец на голову с верхушки ели. И объяснила королю, что дочь его, оказывается, жива и через пару дней появится в столице. И чтобы его величество с дуру не посмел ляпнуть, что его дочь давно умерла, ибо девочка расценит это как предательство, а такого счастья ей и так с головой за 17 лет хватило.

Король возрадовался и уже предвкушал счастливое воссоединение семейства (а также сообразил, между делом, почему дриады всегда так благосклонно относились к Аргенту). А потом появилась она…

Эрдон понял, что заблуждается, считая Иссилену самой прекрасной женщиной на свете. Ее дочь была катастрофически, изумительно красива. Кроваво-рыжие волосы, заплетенные в две тугие косы до пояса, точеная фигурка и потрясающая пластика хищной кошки. Глянув тогда на его высочество, король мысленно похвалил себя за то, что заранее сказал Рэмиару, кем ему приходится это восхитительное создание. А то бы влюбился парень, и пиши пропало…

Эрдону казалось, что найти общий язык с дочерью будет несложно. Как оказалось – только казалось. Странно, что Тиалия вообще назвала этого демоненка «девочкой». Настолько сформировавшейся личности король и среди престарелых придворных не видел. Любые попытки воздействия Таисс встречала изумленным взглядом и вопросом «Что?», сказанным так, что его величество морально готовился стать хорошо если лягушкой.

Стук в дверь отвлек Эрдона от невеселых мыслей.

– Ваше величество, ее высочество прибыла во дворец несколько минут назад, - доложил капитан внутренней охраны дворца и королевских резиденций.

– Хорошо, Фельдис. Свободен, - откомментировал король, не оборачиваясь.

Когда за капитаном закрылась дверь, он сел в кресло, откинулся к спинке и закрыл глаза. Угасающий камин уже не мог осветить лицо короля, от чего в комнате царила страшноватая атмосфера. Почти такая же, как во время сегодняшнего визита Тиалии. То, что рассказала старая дриада, заставило шевелиться седеющие волосы монарха. Он ругался так, как не пристало даже конюху. Он орал о своем несогласии, о том, что это просто безумие, что не отпустит дочь…

Дриада смотрела на эти метания сочувственно и даже с какой-то горечью. А потом сказала только одно:

– Попробуй.

Его величество попробовал. И оказалось, что королевны даже во дворце нет в час ночи-то! Нужно ли говорить, что Эрдон был в панике?

Кроме короля в панике пребывал и его наследник, сопровождающий сестру. С каждым разом его миротворческая миссия требовала все больше сил, а идея примирить родственников путем приведения себя в состояние хладной тушки Рэму по понятным причинам не нравилась. Прикидывая степень недовольства отца и раздраженности сестры, королевич предвкушал скандал, последствия которого будут катастрофическими.

«Ну почему он решил, что я с ней справлюсь? Почему она не хочет общаться с отцом напрямую? Почему именно я?! – мрачно размышлял Рэмиар, бредя следом за Таисс. – Или это очередная проверка на вшивость? Боги, боги и Лиот Всевидящий, ну за что мне все это?! Ну что, мне опять между ними бросаться? Почему они не могут как люди? (Тут он вспомнил, что Таисс, собственно, человеком не является, и внес необходимые коррективы) Почему он не может как человек?!»

– Рэм, ну где ты там застрял?

Королевич не заметил, как остановился посреди коридора.

– Таи, пообещай мне кое-что, а? Пока мы не дошли.

Дриада посмотрела на брата с легкой подозрительностью, но все-таки кивнула.

– Пообещай, что не наколдуешь ничего смертельного?

На удивление его высочества, Таисс весело усмехнулась.

– Ну что ты, дорогой. Максимум – он будет шепотом разговаривать ближайшие полдюжины дней. Ты только не думай, что я добрая. Мне просто тебя жалко. Ну что, идем?

Рэм со вздохом кивнул и открыл дверь в приемную, где по причине раннего утра никого не было кроме чучела большого черного ворона, сидящего на жердочке на столе секретаря.

Проходя по мягкому зеленому ковру приемной, каждый думал о своем. Таисс начала медитативно дышать, пытаясь хоть как-то приглушить нарастающее ощущение катастрофы. Рэм морально готовился шептать ближайшие полдюжины дней.

– Доброе утро, ваши высочества.

Властный голос Эрдона свел на нет и медитацию, и моральную подготовку. Таисс чуть не споткнулась и мертвой хваткой вцепилась в ладонь брата. Раньше Рэм думал, что из страха. А потом однажды понял, что из страха, да, но боялась она не отца, а себя. И того, что может сделать от злости.

– Доброе утро, папа, - вежливо поздоровался королевич, стараясь не взвыть от боли.

– Вы можете быть свободны, королевич. Я хочу поговорить с вашей сестрой наедине.

И почему он всегда задергивает шторы? Неужели это так приятно – работать в полумраке?

– Ваше Величество, между нами нет секретов, - заявил Рэм, не подозревая, насколько ошибается. – Я рискну остаться.

Эрдон смерил сына пронзительным взглядом.

– Ты смеешь мне дерзить? – любого, кто не знал короля так близко, тон вопроса напугал бы до смерти.

– Что вы, отец, - на удивление ровно ответил Рэмиар, - я всего лишь проявляю инициативу.

Он наконец сумел выдрать руку из тонких дриадских пальцев и сделать шаг за плечо сестре. Почувствовав, как суматошно заискали руки точку опоры Рэм сжалился и незаметно положил ладонь королевне на позвоночник между лопатками. Таисс давно уже рассказывала ему о «точке Вилса», находящейся в этом месте. Его высочество не особо вникал в тонкости, но то, что подобный жест дриаду успокаивает, взял на заметку.

– Ваше право, - сухо пожал плечами король. Потом закинул ногу за ногу и повернулся к дочери. – Итак, Таис эон Райлен, я требую объяснений.

– Таисс д’Орвелин эон Райлен, ваше величество, - моментально взъерошилась королевна. Рэм мысленно пожелал себе удачи.

– Допустим, - примиряющее поднял руку Эрдон. – И все же я жду. Где вы пропадали всю ночь?

– В Нижнем Тревтоне, - нехотя ответила дриада, всеми силами стараясь не допустить испепеления первого лица государства взглядом.

– Вы снова играли в карты?

– Да, - врать она точно не собиралась. И пусть теперь отец делает, что хочет. Ничего оригинального все равно не придумает.

Внешне его величество никак не отреагировал, но внутри у него все всколыхнулось от облегчения. Таисс не пыталась сбежать из города… Но ведь она не знает! Эрдон вспомнил слова Тиалии: «Только вякни, только слово ей скажи обо всем этом, только попробуй искать, и я тебя на кусочки разорву без всяких там печатей-граней!» Боги и Лиот Всевидящий, за что вы так с этими девочками? С Тиалией, с Иссиленой, теперь с Таи…

– Вы ведете себя крайне недостойным образом, ваше высочество, - бесстрастно отозвался Эрдон V. – Я вынужден применить соответствующие меры.

Королевна заинтересовано наклонила голову набок, прикидывая без телепатии, что на этот раз выдумал король.

– Отныне и до моего специального распоряжения вы под домашним арестом, ваше высочество.

Таисс не поверила своим ушам. У Рэма челюсть бухнулась на грудь, благо, этого никто не мог заметить. И как король себе это представляет, интересно?! Он бы еще огонь запер в ловушке для цикад! Или ветер в клетке!

– Что? – очень коротко и изумленно переспросила королевна.

– Отныне и до моего… - терпеливо начал повторять Эрдон, но его перебил энергичный жест дочери.

– Я не глухая! Ваше Величество, а горький опыт недостаточно наглядно продемонстрировал вам, что сажать под замок дриад – занятие не только дурное, но и небезопасное?!

Рэмиар охнул, увидев, как перекосило короля. Всевидящий Лиот, ну зачем она так по не зажившей ране?!

– А также у вас изымается обувь и ВСЁ оружие, - мстительно добавил Эрдон. – Я о вас беспокоюсь, между прочим.

«Вот вам и «драки». Теперь все…» - подумалось королевичу.

– Ага, и замуж вы меня тоже выдать хотите из беспокойства! – завелась дриада, разом вспомнив все многочасовые перепалки на этот счет.

– Кстати о замуж! – вспомнил монарх. – Через четыре дня к нам с визитом прибывает его высочество Иль-дже, принц Джанны.

– Ему же сорок лет! – не сдержавшись, ахнул Рэм, мысленно ставя галочку напротив «замуж». – И он дважды вдовец…

– И все еще не король… - ядовито отметила Таисс.

– Он хороший человек, - пожал плечами король.

– Ну уж нет… - абсолютно мертвым голосом сказала Таисс.

– Таи, я же прочил! – возопил королевич, заметив, как дернулась ее правая рука. – Без магии!

Девушка сжала ладонь в кулак, сбросила руку Рэма и выбежала в приемную.

– Я вас не отпускал! – рявкнул Эрдон вслед.

Куда бы она советовала королю засунуть свои запреты, Таисс ответила уже из коридора.



– Кем он себя вообще возомнил?! – когда Рэм добежал до Таиной спальни, девушка уже вытащила из шкафа и бросила на кровать чересседельные сумки. – Что он себе позволяет?!

Тут дриада добавила несколько заковыристых ругательств на эледвере. За время общения с королевной, Рэмиар довольно сносно выучил вампирочий язык, особенно в части пассивной нецензурной лексики, но такие слова слышал впервые.

– Не кипятись, он… - попытался успокоить сестру королевич, но ничего путного не вышло.

– Кто кипятится?! – следом за сумками на кровать полетели сапоги и плащ. – ¬Я кипячусь?! Я не кипячусь, я в бешенстве! Чтобы какой-то человечишка…

– Он твой отец!

– ДА пошел он в… за… через… и дери его конем…! Рем, пригнись!

Мимо королевича просвистела объемная фляжка для воды.

– Ты что, хочешь уехать? – сообразил наконец он. – Сейчас?!

Дриада кивнула, перетаскивая с комода на кровать небольшую сумку для трав, эликсиров, настоек и прочего магического антуража. Остро запахло пряностями, и Рэмиар едва сдержал звонкий чих.

– Ты сдурела?!

– Нет! – королевна подошла почти вплотную к брату и ткнула указательным пальцем через его плечо в сторону открытой двери. – Сдурел вон тот великовозрастный идиот, который не учится на собственных ошибках! Он уже угробил мою мать и теперь пытается сделать то же со мной! Только я не мама! И слушать его … бред не буду!

– А я?! – отчаянно спросил Рэм. Таисс осеклась на полуслове и внимательно посмотрела брату в глаза.

– А ты мне поможешь, - через несколько секунд ответила она. – Рэм, дорогой, мне нужна лошадь. А отец, скорее всего уже распорядился… Ты же можешь взять в конюшне Глашая? Пожалуйста, а? Я пока закончу собираться, а ты выведи его за дворцовую стену, ладно? Ну, не смотри на меня так, Рэм! Я же не навсегда уезжаю! Я взрослая и сильная, со мной не случиться ничего плохого! Ну, не стой, Рэм, давай, иди!

Таисс буквально вытолкнула королевича за дверь и, торопясь, дернула завязки платья. Темно-коричневые штаны с широким поясом, белая рубашка со шнуровкой на груди, кожаные сапоги до колена (первоклассная дриадская выделка!), кожаная куртка с короткими рукавами и плащ, да, жарко будет, но нужно проехать границу города. Оставалось только надеяться, что Эрдон не успел отдать приказ страже ворот.

Переодевшись, девушка наспех рассовала вещи по сумкам, а оружие – по себе. Рукоять меча она замотала куском старой рубашки и закинула ножны на спину. Потом нужно будет прикрепить их к седлу, чтобы не вызывать подозрений, но седла-то пока нет.

Сначала из окна, бережно поддерживаемые «телекинетической веревкой» вылетели и мягко шлепнулись на брусчатку сумки. Потом на подоконник выбралась сама королевна. Высота, конечно, приличная – второй этаж – но и не с такой прыгать приходилось. Да и левитацию не просто так придумали…

Рэм ждал возле калитки, так называемого «черного хода», держа за повод полностью оседланного жеребца. Глашай был крайне недоволен и выражал свое мнение громким фырканьем. Таисс перехватила ремень у брата, подтянула голову коня к себе и успокаивающе погладила его по лбу.

– Тише, мальчик… Не шуми… Мне тоже эта затея не очень нравится. Рэм, левую сумки лучше закрепи, болтается.

– Может быть, ты все-таки подумаешь? – без особой надежды поинтересовался королевич, поправляя крепление.

– О чем? Я уже подумала, Рэм. Я уезжаю. Я должна уехать, не знаю, как объяснить, но я должна. Считай это зовом крови хранительниц, считай интуицией, считай, чем хочешь… Понимаешь?

– Нет.

– Девушка вздохнула и принялась закреплять на седле меч.

– Я, правда, не знаю, как тебе это объяснить. Просто прими это. Просто поверь мне на слово.

– Я верю. Я буду молиться за тебя.

Его высочество с грустью наблюдал, как Таисс темной птицей взлетела в седло, убрала назад волосы и накинула капюшон.

– Спасибо.



Это глава. Будет очень интересно ваше мнение.

---

[zadveri]

писалось с улыбкой



не встану...уже не встану…

…можешь не закрывать…



открытая дверь не помешает

…мне умирать........



и фарфоровые лица кукол

…не будут раздирать мой свет..



зароюсь с головой

…в холодный матерчатый плед..



он красного цвета,

…впитается кровь, как змея..



не укрывай........

…санитары накроют меня...

---

[November Soul]

Дорога теней



слезой последнею уйдет моя душа,

И затеряюсь в толпе я без следа.

С опавшею листвой погибнет свет,

ни чувств, ни боли больше нет.



я буду танцевать под музыку хаоса

с тенями не ведающими солнца,

среди забытых всеми божьих храмов,

во имя стертых целью камней.



прозрачной тенью на пути

нет сил мне продолжать идти.

презрев все слезы становится ясна

за вечности покровом – пустота...



(это песня, как и подавляющее большинство моих стихов, потому ритмически отличающееся 3е четверостишье, смена размера - так и задумывались)

---

[:Silence:]

Решила начать писать рассказ...Это начало:

Отрывок первой главы.



Ведь сердце молчало.

Он шел по оживленной улице с закрытыми глазами. В те доли секунды, на которые он их открывал, он успевал замечать удивленные взгляды любопытных прохожих. Ему было безразлично, все равно. Он завернул в тихий переулок, вошел во двор незнакомого ему дома. В том дворе было прохладно, ветренно и влажно. И совсем не было солнечного света. "Колодец" - подумал он, прошел в глубь двора и сел на качели. Они висели на цепях, но несмотря на это, были очень устойчивы. Он сидел и размышлял, фантазировал, пытался всеми доступными ему средствами вырваться из окружающей его действительности. Издалека он заметил идущих в этот двор женщину с маленьким ребенком. Чуть подумав, встал и не оглядываясь пошел дальше своей дорогой. Ребенок радостно вскрикнул и бросился к качелям. Он вздохнул.

Опять закрыв глаза, он побрел в сторону своего дома. Только ему было известно насколько он не хочет идти домой. "Дом, - пронеслось в его голове, - еще совсем недавно это не было пустым словом. Дом представлялся мне крепостью, где все сделано для полноценного чувства безопасности. А сейчас..."

А сейчас его никто не ждал там. Родители уехали, остался только кот. Но он несказанно был рад этому, иначе пришлось бы придумывать место, куда себя деть на то время пока Алиса не вернется.

"Боже, когда у людей так складывается жизнь - это должно быть мимолетным кошмаром, видением, бредом..Всем чем угодно, но только не реальностью. Не может жизнь так круто поменять свое русло, свой оттенок, свой смысл..."Он шел, не смотря себе под ноги, он вообще ни на что не смотрел. Он шел с закрытыми глазами. Проносившиеся мимо люди были словно из другого мира. Мира, где все цветное, яркое, быстрое, нетерпящее промедлений. А его мир был сер и глух. Все обесцветилось за один миг. Что такое месяц по сравнению со всей жизнью?Это миг. За этот миг и оглох его шумный мир.

Теплое солнце нагревало спину, он шел, продолжая раздумывать над произошедшим, придумывать различные ходы событий, возможные варианты своих поступков и слов.И каждый раз приходил к выводу, что был прав. Возможно не во всем, возможно не в мелких деталях, но в целом. Истина была на его стороне. Его истина. У каждого человека своя истина, но лишь немногие могут видеть истину другого человека. И еще меньше людей, желающих позаимствовать что-то из чужой истины. ОДин скажет, что это воровство, другой посчитает унизительным учиться у иной истины, третий вообще над этим не задумается. И лишь девятый, умудренный жизнью, не важно, старик или ребенок, покачает головой, проведет по волосам рукой и скажет: "Да, пожалуй, тут есть чему поучиться...". И это будет высшей похвалой для иной истины. Большего ей не дождаться.

Все эти мысли не в первый раз посещали его голову. Эти размышления шли будто не от разума, а из сердца. А он всегда к нему старался прислушиваться. И правильным считал лишь то, что ему посоветует сердце, совесть. На самом деле, он не мог иначе, потому что ослушавшись воли сердца его начинало терзать страшное чувсто,страшнее совести, и долго еще после проступка он чувствовал этот пронизывающий холод в области солнечного сплетения. Это были почти физические боль и холод. Поэтому, его сердце не позволяло ему оступиться. Вот и сейчас он понимал, что прав.

Скажите, интересно ли вам и стоит ли продолжать этот рассказ?