О брюкве и любви

[Электрический Фенек]

старенькое, но нежно любимое

Мы с тобою отдыхали
на заплеванной скамейке.
Мы мечтали и рыдали...
(Щас срифмую с канарейкой.)

Значит так, она летала,
Нежно крыльями махая...
(Вроде как-то не по-русски.
Напишу, что просто машет.)

Ты сказал слова простые
О великом Светлом Чувстве.
И обшарпанные крылья
Озаряла светом люстра...

На заплеванной скамейке
Я в тебя влюбилась страстно.
Люстра свет и канарейка
Пели о любви прекрасной.

Смысла нет, есть настроенье.
Я его в стихе воспела!
И клубничное варенье
Алой брюквой розовело...

От восторженных эмоций)))

@темы: Стихи

---

[goden-do]

Мой брат рисует лошадей
В своём воображении.
И думает о Жанне Дарк
И о её сожжении.
***
Я сижу перед плошкой,
Черпаю суп ложкой.
Съесть осталось не мало,
Как меня всё зае**ло.

---

Соло на нервах.

[Goden Cat]

В кругу у костра никогда не бренчал не гитаре,
Из скрипки смычком не выпиливал я трезвучий.
Не видел никто с саксофоном меня в мьюзик-баре,
И даже с роялем меня не сводил еще случай.

Но есть инструмент, по которому я среди первых.
Касание струн одно заставляет сердца неметь!
Когда-нибудь слышали, как я играю на нервах?
Услышите! Я Вас буду ввиду иметь.

О, как я прекрасен, красив в жаре импровизаций.
Глиссандо моё проникает сквозь уши в мозг.
К мелодии я добавляю затем вибраций,
До форте дойдя, чтоб хлестало ударами розг.

Мощнее играй мой хорал, торжественно-едкий!
О, что за гармония, нервы звучат в унисон!
Хоть уши закрой, все услышишь. Мои нотки—метки!
Ведь это ж приятно. Зачем же кривить лицо?

@музыка: джаз

@темы: Стихи, Чувства

---

[biruchka]

Меня попросили отправить вам этот стишок, хотя я говорила не стоит, что тоже такие же ошибки будут
"БОМЖ"
Не пойму, теперь, я где?
Вроде, кажется в Москве.
Паспорт потерял в вагоне
И стою я на перроне.
На мне шапка да фуфайка,
Было холодно с утра,
А теперь так стало жарко...
Никому меня не жалко,
Все лишь смотрят на себя.
Я брожу туда-сюда
И не ел уже три дня.
Кину шапку на асфальт,
Может кто-нибудь подаст
Но проходят люди мимо,
Все показывают фигу.
Теперь и некому помочь,
Прогоняют бомжей прочь.

---

[goden-do]

Отправляюсь в бой с собою,
Помолитесь за меня.
Коль себя я одолею,
Стану я тогда, не я.

***

На подушке волос нашла,
Прикинула - мой.
Вероятно этой ночью я спала
Сама с собой.

---

За гранью

[DeathStar]

Хочу предложить часть небольшой повести, написанной пять лет назад. Надеюсь, у вас хватит терпения ее прочесть =]
И увидишь ты лишь покосившийся крест –
Жизнь безвестная спит под могильной плитой.
В изменившемся мире таких много мест,
Здесь сражались всю жизнь и нашли свой покой…

- Эй! – раздался грубый окрик, и мне в спину полетел град снежков, слепленных из жалких остатков тающего снега. Весна брала свое.
Я не обратила внимания, я привыкла к тому, что меня ненавидят. И просто пошла дальше.
Прохожие удивленно глазели на меня. Наверное, я действительно выглядела странно – девчонка в мокрых почти до колен джинсах, легкой куртке нараспашку и с абсолютно безумным взглядом. Я то и дело поднимала глаза к небу и весело улыбалась или истерически-радостно хохотала, когда волны воспоминаний обрушивались на меня. Сумка с учебниками болталась на плече, в дневнике тосковали тройки, но мне было все равно.
Сегодня, пятнадцатого апреля, мой праздник. Годовщина. День рождения веры… назовите как угодно, суть одна – именно в этот день, три года назад, я впервые поняла, для чего я здесь и к какому миру на самом деле принадлежу. Тогда это сделало меня счастливой; сейчас я от этого страдаю… Но, задавая себе вопрос: если бы у меня был выбор, по какой дороге я бы пошла?.. я понимаю, что выбора на самом деле нет и не могло быть. Так зачем тогда жаловаться?
Подбадривая себя этими мыслями и продолжая улыбаться облакам, я добралась до края Города и вошла в свою любимую рощу. Домой меня ждали ровно через два часа, и пришлось уйти с последних уроков, чтобы хоть немного побыть в желанном одиночестве.
Я села на сырое поваленное дерево, швырнула сумку на землю и задумалась.
В сущности, одинокой я была всегда. Просто никогда об этом не задумывалась. Но сейчас, анализируя свою жизнь, я понимаю, что почти с самого рождения была обречена на одиночество, и то, что я Поверила, вовсе не явилось причиной…
Я проводила взглядом хмурую тучу и достала из сумки потрепанную тетрадь в коричневой обложке, выкрашенной золотой краской. Мой дневник. Я открыла его на первой странице и снова перечитала знакомую запись:
«Был начат 15 апреля…»
Ниже стояла подпись и немного криво нарисованная звезда. Я перевернула страницу.
« Принадлежу я…»
Я вздохнула. Это было моим первым стихотворением. Кто знал, что за ним последуют многие другие?
Я медленно начала листать дневник. Взгляд ласкали страницы, исписанные неровным почерком, рисунки, фотографии… На последней странице стояла дата окончания дневника – 24 сентября.
Я вздохнула и, пряча дневник обратно в сумку, пробормотала:
« …Против мира одной мне идти,
Ведь расходятся наши пути…
Поднимать окровавленный меч,
Вместе с ним мою веру беречь…»
И рассердилась сама на себя.
- Я – бездарность, - громко сказала я, обращаясь к тишине.
Молчание. Ну и ладно. Я и не претендую на ответы.
Я взглянула на часы. Еще было время. Я медленно поднялась, повесила сумку на плечо и побрела по роще, наслаждаясь одиночеством.
Странно… я одинока и страдаю от этого, но вместе с тем одиночество мне как бальзам на душу… не понимаю. Хотя, может, все дело в людях?.. Ведь я для них пустое место, и вовсе не одиночество ранит меня, когда я рядом с ними, а равнодушие? А когда я одна… я могу думать, и мысли мои не будут отравлены злом.
Я пошарила в карманах куртки, но оказалось, что я забыла плеер дома. Жаль. Я люблю музыку. И попсу тоже, но не всю, а, как я выражаюсь, я выбираю музыку по велению души. Что ж, придется петь самой. И я запела:
Кричу, умирая, но слепы все те,
Кто здесь, в этом мире меня окружает!
И звезды мерцают в немой высоте,
И тихо, и грозно, и мрачно взирают

На то, как меня убивают сомненья!
Но смерть моя душам чужим не видна...
Я плачу, но тихо, не веря в спасенье,
И тихая смерть мне уже не страшна!..
И испуганно замолчала, озираясь. Вокруг никого. Я свернула с еле заметной тропинки и пошла наугад, сминая ногами мягкий, податливый снег. В воздухе носился теплый ветер, бросая мне в лицо запахи весны. Казалось, вот-вот должно произойти что-то невероятное, может быть, даже встреча, которой я так давно жду…
Минуты улетали в бесконечность, а я все шла и размышляла.
Если уж судьбе было угодно забросить меня в этот мир, то почему был выбран именно этот Город? Впрочем, он не слишком отличался от других. Как и во всех остальных Городах планеты, здесь правил Компьютер. Машинный рай в самом центре, окруженный и защищенный со всех сторон. Мне жаль бесстрастный Компьютер – верша неподкупные суды и правя миллионами, он не может видеть солнца, неба, ночных звезд… А как можно судить о том, чего не знаешь? В глубине души я понимаю, что Компьютер не умеет чувствовать, это не заложено в его программу, но я все же верю, что у него, как и у всех остальных предметов в этом механическом Городе, есть душа.
Я умею твердо и бесповоротно верить даже среди этих дней, таких же одинаковых и почти бесконечных, как качания маятника. Мне кажется, что когда-то я любила физику и информатику…может, это было в прошлой жизни, но, скорее всего это есть на самом деле, просто я возненавидела сухие математические законы существования. Я не могу назвать его жизнью.
Я снова вспомнила тот день, когда я впервые Жила. Это словно было вчера… Попыталась вспомнить вчерашний день – и потерпела полную неудачу. Да и зачем помнить это? Я и так могу сказать, что было вчера – то же, что и сегодня. И завтра будет то же самое…и так очень-очень долго. Так зачем же быть тогда?..
Быстрый взгляд на часы, и я отметила, что пора домой, если не хочу выволочки. А ее я как раз хочу меньше всего.
Хорошее настроение как в воду кануло, светлая грусть сменилась черной тоской. Я выбралась из рощи и села в автобус, который довез меня до самого дома.
Я поднялась на лифте и позвонила в дверь своей квартиры. Послышалось шарканье, и на пороге возникла моя бабушка.
- Чего так долго? – недовольно спросила она.
- Задержали в школе, - ответила я, снимая насквозь промокшие ботинки. Ох, и попадет же мне…
- Что получила?
Как будто это самое важное…
- Ничего, - я повесила куртку на крючок, подхватила сумку и ушла в свою комнату.
Я привыкла лгать, ведь иначе было нельзя. А в душе еще жила надежда, что когда-нибудь это делать не придется, что будет свобода…и настоящая Жизнь.
- Иди обедать, - донесся из кухни голос бабушки.
- Иду, - отозвалась я, быстро влезая в сухие джинсы и футболку.
На кухонном столе стояла тарелка супа и нарезанный хлеб. Я взяла ложку, села за стол и уткнулась в книгу, отгородившись ей от бабушки и всем своим видом показывая, что хочу спокойно поесть.
Но не тут-то было.
- Я сегодня получила пенсию, - завела бабушка, садясь напротив меня, - и пошла в аптеку…
Я молча жевала хлеб.
- Днем было совсем плохо, сердце болело, пришлось лечь и пролежать почти весь день…
Да уж, бабушка своего не упустит. Я тихонько вздохнула.
Она продолжала что-то бормотать. Я доела суп, поставила тарелку в мойку и залила кипятком порошок растворимого сока.
- Помоешь посуду, - бабушка встала из-за стола и ушла, сохраняя вид незаслуженно оскорбленной.
Я выпила сок, помыла посуду и ушла в зал, включила видик и стала смотреть любимый фильм. В мой день я имела на это право.
На экране мелькали до боли знакомые кадры, любимые лица, зазвучала плавная мелодия, и я запела вместе с ней…
Резкий звонок телефона заставил меня вздрогнуть и поспешно выбежать в прихожую.
- Алло.
- Привет, - раздался голос мамы, - что делаешь? Что получила в школе?
- Я только что пришла, ничего не получила, уже пообедала… - выпалила я на одном дыхании, заранее предугадывая последующие вопросы, не меняющиеся уже несколько лет.
- Ясно, - мама повесила трубку.
Я вздохнула. Из соседней комнаты послышался недовольный бабушкин голос:
- Иди делай уроки!
- Конечно, - буркнула я себе под нос и, выключив видик, подхватила под мышку обруганного бабушкой рыжего кота и пошла к себе.
Кот меланхолично улегся на диван, щуря зеленые глазищи. Я устроилась за письменным столом и взяла ручку. Раскрыла учебник истории и зевнула; достала чистую тетрадь. Хотелось рисовать, но я давно уже зареклась. А сочинять мне никто не запрещал.
И мне безумно вдруг захочется
Уйти, куда глаза глядят,
Когда пустое одиночество
Дороже всяческих отрад.
Я с досадой отшвырнула ручку и посмотрела в окно. Уже начинало темнеть, в доме напротив зажглись золотистые квадраты окон. Кот мурлыкал на диване, в комнате было тепло, лампа обливала все вокруг нежным желтоватым светом… но мне было неуютно. Я вышла на балкон, открыла форточку и с наслаждением вдохнула свежий весенний воздух. Издалека донеслись веселые крики детей.
У меня нет здесь друзей, поэтому я никогда не гуляю. Но иногда с тоской вспоминаю детство…радостное, беззаботное… Была ли я счастлива тогда? На этот вопрос, как и на многие другие, я никогда не получу ответа.
Я вернулась в комнату, рассеянно погладила кота и принялась за уроки.

***
Уже совсем стемнело, когда я запихнула в сумку учебники и тетради. В прихожей раздался требовательный звонок в дверь. Я открыла, в комнату вошла мама.
- Привет.
- Привет, - отозвалась она, - сделала уроки?
- Только что закончила.
Мама ушла в свою комнату, я вернулась к себе. Включила компьютер и перечитала последнюю главу своей книги.
- Бездарность, - зло сказала я снова. И уткнулась в любимый фантастический роман.
Через пару часов вошла мама, по-хозяйски оглядела комнату.
- Ложись спать, уже поздно.
Я выключила компьютер.
- Спокойной ночи.

***
Наконец замолчал телевизор, в квартире погасли лампы. Темнота, так любимая мною, окутала комнаты. Я полежала еще несколько минут. Сон не шел, зато появилось жгучее чувство обиды, несправедливости… это был мой день, а он оказался таким же, как и все остальные. Я должна была что-то исправить… и снова платить за грехи других.
Я встала, сбросила пижаму и переоделась в черные брюки, такого же цвета рубашку и ветровку с глубоким капюшоном. Высокие сапоги цвета ночи я держала в руке. На цыпочках прокралась к двери и открыла замок, стараясь не щелкнуть. Заперла дверь снаружи, обулась и вышла на лестницу.
Я поднялась на самый последний этаж и выбралась на крышу. Под ногами расстилалась панорама ночного Города – миллионы искусственных огней. Я поморщилась и легла на спину.
Звезды тихо перемигивались между собой в бездонной глубине неба, полная луна улыбалась им в ответ. Я заложила руки за голову и завыла по-волчьи – тоскливо и уныло-безнадежно…
Красота неба сжимала сердце. Я перестала выть и вздохнула, вытирая рукавом ветровки слезы. Сколько людей в этом многомиллионном Городе сейчас любуются звездами?.. Наверное, и десятка не наберется. Я смотрела и смотрела на яркие живые огоньки, постепенно погружаясь в бездну…
Потом резко вскочила и почти подбежала к самому краю крыши. Я хотела, чтобы сегодня случилось что-нибудь необычное… я еще могу это исправить! Отсюда не было видно земли внизу – все было черным с точками неоновых фонарей, и мне показалось, что я ныряю в звездную пустоту…
Нога соскользнула с края, и я закрыла глаза. Ветер сорвал капюшон, и мои волосы развевались как волны золотистой реки. Я развела руки в стороны, словно крылья, и еще раз взглянула на звезды… теряя равновесие…
Крышу внезапно залил ослепительный свет прожекторов.
- Посторонние на крыше, - раздался громкий механический голос, - проводим задержание.
Меня успели подхватить, оттащили от края, сжимая словно в металлических тисках. Я отчаянно пыталась вырваться, что-то кричала, разбивая руки в кровь о жестокие бока механических монстров, уводивших меня…
- Проводим сканирование и опознание личности, - продолжал вещать голос.
Меня поставили перед опустившимся на крышу вертолетом. Я извивалась, царапалась как кошка, била кулаками по металлу. Роботы были бесстрастны.
- Опознание завершено. Она несовершеннолетняя. Вернуть по месту прописки.
Роботы развернулись и потащили меня по лестнице вниз, в мою квартиру, которая вовсе не принадлежала мне.
Дверь открыла мама.
- Возвращаем по месту прописки, - отчеканил один из роботов, - помощь требуется?
- Отведите ее в комнату, - мама непонимающим, но ничего хорошего не предвещающим взглядом посмотрела на меня.
Роботы оттащили меня в мою комнату и усадили на диван.
- Задержана при попытке самоубийства. Рекомендуемые действия с учетом несовершеннолетия объекта: убрать из окружения все колющие, режущие и прочие представляющие опасность для жизни предметы, постоянный контроль со стороны родителей и обязательная консультация у психиатра. Отчет завершен.
- Спасибо, - каменным голосом поблагодарила мама. Роботы убрались.
- Может, объяснишь, чего еще тебе надо? – начала она, - у тебя есть пища, одежда, крыша над головой, - с каждым словом ее тон становился все более угрожающим, - что еще нужно для жизни? У тебя есть все!
- Нет…
- А чего нет? Чего?! Ты сыта, одета, обута, здорова! Или мы для тебя мало делаем, чтобы ты была счастлива?!
- А как же чувства, мама? – мои глаза наполнились слезами, - ведь это все материально…а мне для счастья нужны чувства. Радость, любовь… а у меня есть только вечная ненависть.
- Что-о?! – лицо матери вытянулось, - неблагодарная! Мы для тебя делаем все! Лентяйка!
- Я не умею чувствовать… вы мне запрещаете…
- Да мы тебе позволяем гораздо больше, чем ты на самом деле заслуживаешь! Неблагодарная! – повторила мама и, хлопнув дверью, вышла.
Я уткнулась лицом в подушку и зарыдала, сжимая в исцарапанном кулаке медальон.

***
На следующий день я снова отправилась в школу. Доехала до нужной остановки, вышла и остановилась у дороги. Мимо проносились автомобили. Рядом остановилось еще несколько человек.
- Зеленый свет пешеходам, - сообщил механический голос, транслируясь одновременно по встроенным передатчикам в автомобили.
Машины замерли, люди пошли через дорогу. Я остановилась на другой стороне у ларька и вдруг неизвестно почему обернулась.
Через дорогу бежала кошка – белая, чистенькая, с пушистым хвостом.
- Красный свет пешеходам, - отчеканил бесстрастный голос робота.
Взвизгнули колеса, и помчались автомобили. Но среди этих отвратительных механических звуков я услышала тоненький писк, почти человеческий вскрик. Мелькнули дико испуганные изумрудные глаза, метнулся пушистый хвост… но было уже поздно.
Проклятому роботу было наплевать на жизнь кошки, его интересовали люди…Но что ему стоило задержать на секунду светофор?! Я ударила кулаком по ближайшему столбу, проклиная свое бессилие.
- Чертовы компьютеры…Ненавижу их!..

***

Прошло пять дней, наполненных болью и все той же ненавистью, к которой я не могла привыкнуть, как ни старалась. Но я смирилась, я больше не плакала. Я знала, что теперь моя ненависть будет работать на меня.
И вот, вечером пятого дня, я робко подошла к маме и попросила у нее денег.
- Зачем тебе? – недовольно спросила она.
- В школе завтра дискотека, я хочу пойти.
- Я не ослышалась? – с издевкой сказала она, - ты хочешь пойти на школьную дискотеку?!
- Да, надо же с чего-то начинать…
Мама сунула мне деньги.
- Во сколько начало?
- Ровно в семь, когда заканчивается последний урок второй смены.
- И до которого часа?
- До десяти.
- Чтоб в девять была дома.
Я кивнула и вышла.

***
На следующий день в половине седьмого я вышла из дома и села на автобус, идущий в центр. Остановку школы я проехала, отвернувшись к окну, и вышла на конечной, за два квартала от здания Центрального Компьютерного Пульта. Уже стемнело, но улицы заливал неоновый свет, за которым совсем не было видно звезд. Прохожих еще было достаточно много, поэтому никто не обратил внимания на девчонку в короткой юбке и немного неподходящей ей по стилю кожаной куртке, торопливо шагающую к Пульту. Туфли на высоких каблуках противно цокали по тротуару, а в сердце была решимость.
Я остановилась около часового завода и осторожно выглянула из-за угла. Отсюда отлично было видно здание Пульта, освещенное самыми мощными в Городе прожекторами и обнесенное металлической стеной метровой толщины.
Я вздохнула и поежилась в легкой одежде. Пришлось напялить на себя ненавистную юбку, чтобы не вызвать подозрений у мамы, уверенной, что я и в самом деле решила пойти на дискотеку.
Я еще раз посмотрела на неприступную крепость Пульта. Вдоль массивных ворот ходили туда-сюда четыре робота-охранника, еще несколько таких же металлических клонов бродили вдоль стен. Я развернулась и совсем было собралась уйти, как вдруг мое внимание привлекла одна деталь.
Четыре трубы диаметром не меньше полутора метров одними концами примыкали к зданию Пульта, а другими уходили в Город.
Я улыбнулась и пошла вдоль дороги, взглядом прослеживая направление труб. Одна из них тянулась совсем рядом, и я вскоре увидела, что она уходит под землю, а рядом с ней был канализационный люк. Я с трудом откинула тяжелую железную крышку и по лесенке спустилась вниз.
Здесь было темно и пахло сыростью. Я вытащила из сумочки фонарик, и стены мрачного тоннеля озарились пляшущим желтым светом. Повеяло ветерком, и я заметила в потолке круглое отверстие – именно сюда выходила труба. Я полезла по стене, цепляясь руками за выступающие кирпичи, и вскоре забралась внутрь трубы.
Сняла туфли, чтобы не шуметь, и пошла вперед, чуть пригнувшись. Вскоре ветерок, дующий навстречу, усилился, и я увидела в нескольких метрах от себя огромный круглый вентилятор, перегоняющий воздух. Он крутился с бешеной скоростью, и пролезть между его узкими лопастями не было никакой возможности. Я задумчиво посмотрела на свои туфли, которые держала в руке. Высокие каблуки были сделаны из твердого металла – такая обувь сейчас на пике моды. Ну нравится людям, когда каблуки громко цокают… вот и пришлось мне купить их в угоду маме. Я размахнулась и швырнула туфли прямо в вентилятор, они застряли между лопастями, и вентилятор остановился.
Я пнула его ногой и пролезла через узкое отверстие. И пошла дальше.
А через несколько минут увидела, как труба круто обрывается и уходит вниз. Я подползла к краю и посмотрела в шахту глубиной несколько десятков метров. Потом пожала плечами.
Но я могу…и знаю это,
Как знаю то, что счастье есть,
Оно со мной, оно не где-то,
И имя счастья – просто смерть.
И прыгнула в шахту.
Полет был недолгим, и я решилась взглянуть вниз. А там разевали алчную пасть лопасти второго вентилятора, и я летела прямо в эту вращающуюся воронку. Собрав все силы, я сумела ухватиться за какой-то выступ и подтянуться, и вползти в еще одну трубу, меньшего диаметра, но на мое счастье горизонтально расположенную. Удивилась, что еще жива, но удивление было недолгим – я вообще не умею долго чувствовать… и я поползла по трубе.
Она выходила в крошечный резервуар, от которого шли еще три трубы. Я подумала и поползла по левой.
Ползти пришлось недолго, и вскоре я оказалась в тупике. Впереди была решетка, за которой я разглядела наполненную роботами комнату. Пришлось вернуться назад.
На этот раз я выбрала правую трубу и поползла по ней. Здесь мне повезло больше – труба выходила в огромное помещение, в центре которого переливался серебристо-голубоватым излучением гигантский столб генератора энергии. Я ударила ногой решетку, та вылетела и со стуком упала на пол. Я замерла, но никто не появился – в помещении не было ни одного робота. И я спрыгнула вслед за решеткой.
Приземление было не слишком приятным – я упала на четвереньки, ободрав руки о металл пола и разбив в кровь колени. В досаде плюнула и взглянула на генератор. Было ясно, что одним ударом его из строя не выведешь, уж скорее сама превращусь в пепел. Взгляд упал на толстые кабели, тянущиеся от генератора. Кабелей было восемь.
Я нашла в сумке кинжал с металлической рукояткой – одна из моих немногочисленных любимых вещиц. Сняла куртку и, оторвав подкладку, обернула ею рукоятку. Подошла к кабелю и задумалась. Потом бросила на него решетку, и кабель тотчас же заискрился. Я усмехнулась и вонзила в него кинжал. Почувствовала покалывание в пальцах, но и только. И с ненавистью начала перерезать кабель.
Это заняло минут десять, и вскоре с первым кабелем было покончено. Та же участь была готова постигнуть и оставшиеся семь…
Когда вдруг неожиданно завыла сирена под потолком, замигали красные лампы. Разом распахнулись все шесть дверей, и в помещение влетели роботы с оружием наизготовку. Я замерла, окруженная ими.
- Положите оружие на пол и вытяните вперед руки, - потребовал один из роботов.
Я попятилась, но сзади был гигантский электрический столб.
- Повторяю, положите оружие… - завел робот.
- Да слышала уже, тупая железяка, - пробормотала я и метнула в него кинжал.
Конечно, острие не пробило бронированную поверхность, но робот, казалось, был озадачен. Зато остальные бдительности не потеряли, и на меня полился лазерный дождь. Я бросилась на пол, и первые несколько выстрелов, отразившись от генератора, попали в роботов. Большого вреда им они не нанесли, а вот мне приходилось несладко. Выстрелы летели один за другим. Правое плечо обожгло как огнем. Я вскрикнула и попыталась остановить быстро льющуюся кровь, но красные капли падали на пол. Роботы продолжали стрелять. Я вскочила и подняла руки, бессмысленно пытаясь закрыться от выстрелов.
- Отставить огонь, - скомандовал один из металлических монстров.
Лазеры замерли. Я продолжала заслоняться от всего мира, лишь бы не видеть их никогда не меняющихся, высеченных не в камне, но в металле, лиц. Метнулась за кинжалом, но тут же щелкнули взводимые курки.
Бесполезно. Я прерывисто вздохнула и опустила голову. Роботы медленно замкнули кольцо вокруг меня. Один из них защелкнул наручники на моих руках. Я тряслась как осиновый лист, но не от страха или боли, а от гнева, от ненависти, так и не нашедшей выражения.
- Ваше имя, - потребовал робот.
- Катись к черту, груда металла, - я дернула рукой, но цепь наручников была крепкой.
Робот некоторое время стоял, чем-то щелкая в своей голове, потом заявил:
- Согласно идентификации, вы были задержаны шесть дней назад при попытке самоубийства. Тогда вас вернули домой. Сейчас мы будем вынуждены применить к вам более суровые меры.
- Плевала я на тебя, урод…
Роботы бесстрастно расступились, двое из них железными манипуляторами сжали мои плечи. Я вскрикнула от боли, но тут же крепко стиснула зубы, и молчала, пока они вели меня по длинным коридорам.
До маленькой комнатки, где за столом сидел мужчина в форме полицейского. Он хмуро взглянул на меня и сделал жест рукой. Роботы развернули меня и поставили лицом к стене.
Мужчина встал из-за стола и оглядел меня внимательнее. Мне стало противно. Ненавижу полицию и этот их дурацкий устав, предписывающий глазеть на всех. Хотя, наверное, этот мужчина не каждый день видит девчонок в мини-юбках и топиках, босых, с разбитыми коленями и окровавленными руками.
Наконец он грубо схватил меня за плечо и развернул лицом к себе. Снял наручники и усадил на стул.
- Как тебя зовут? – его серые глаза пронзительно смотрели на меня.
- Лиана, - тихо ответила я. Это не было моим настоящим именем, но я свыклась с ним, и оно было мне милее миллионов других.
- Ты лжешь, - так же тихо ответил он, глядя на монитор стоящего перед ним компьютера, - зачем ты пробралась сюда?
- На этот вопрос вы не заставите меня отвечать, - я смотрела, как кровь ручейками стекает с плеча, - и никто не заставит.
- Хорошо, - он помолчал.
Что хорошего он усмотрел в этой ситуации, я не поняла. Честно говоря, я уже почти ничего не понимала.
- Ты сумасшедшая, - вынес он свой вердикт и снова взглянул мне в глаза.
- А я и не отрицаю.
Его смутил мой ответ.
- Я не буду передавать твое дело на рассмотрение Компьютеру, - мужчина отвернулся, - у меня достаточно полномочий, чтобы сейчас же отправить тебя в психбольницу.
- Так что ж не отправляете? – я дерзко усмехнулась, насколько позволяла боль, - я же жду.
Он набрал какой-то код и коротко переговорил по рации. Я молча смотрела в стену напротив.
- Компьютер не станет заниматься тобой, - мужчина насмешливо посмотрел на меня, - для него это ерунда. У него и без тебя дел хватает.
Я откинулась на спинку стула и закрыла глаза, чувствуя, как вместе с болью разносится по телу всепоглощающая ненависть, еще более жгучая оттого, что я бессильна. Я опустила руки и больше уже ничего не слышала.

***
Я очнулась ранним утром. Перед закрытыми глазами брезжил серенький рассвет. Я хрипло вздохнула и открыла глаза.
Я лежала на койке в просторной комнате с обитыми войлоком стенами и золотистыми занавесками на окне, через которое струился утренний свет. Рядом с койкой стояла тумбочка со стаканом воды, чуть поодаль – кресло и столик.
Я села на койке, с трудом пошевелила правой рукой. Забинтованное плечо отчаянно болело, кружилась голова, но я все же заставила себя встать и подойти к окну. Левой рукой потянулась к медальону и с облегчением вздохнула – он был на месте, и это главное. А все остальное при мне…
Я поприветствовала утро и с беспокойством осмотрела абсолютно незнакомый пейзаж за окном. Потом пошатываясь добрела до двери, подергала ручку – заперто. Ну что ж… Полицейский обещал упрятать меня в психушку и сдержал слово…
Я выпила воду и задержала стакан в руке. Стакан был стеклянным. Я вздохнула. Почему-то не хотелось швырнуть его в стену, подобрать острый осколок и оборвать жизнь…
Бегут в небытие минуты,
Я вспоминаю свою жизнь.
Неужто я нужна кому-то?
Неужто смысл есть дальше жить?!
Я в досаде поставила стакан обратно на тумбочку и села в кресло. Моя одежда висела на подлокотнике, а сама я была одета в некое подобие пижамы, но с короткими рукавами и штанами выше колен. Я прикрыла глаза. Ну вот…
Дверь открылась, вошел человек в белом халате.
- Я доктор Алинсон, - представился он, садясь на койку напротив меня, - давай познакомимся. Как тебя зовут?
- Лиана, - повторила я.
- Красивое имя, - мягко сказал он, - сколько тебе лет, Лиана?
- А разве это важно?
- Для меня – да.
- А для меня нет.
Он оставался невозмутимым.
- Как хочешь, - доктор чуть наклонился вперед, - расскажи о себе.
- Меня доставил полицейский? – вместо ответа задала я встречный вопрос.
- Да.
- Значит, все, что вас в действительности интересует, вы знаете из моего досье.
- Скажи, может быть, у тебя есть какая-то проблема, которой ты бы хотела поделиться с тем, кто тебя поймет?
- Возможно. Но тут встает вторая проблема. У меня нет человека, который бы меня понял.
- Расскажи мне. Я попытаюсь понять…
- Нет.
- Почему?
- Делать или не делать. Пытаться не надо. Вы не поймете.
- Лиана, - доктор Алинсон встал и подошел ко мне, - у тебя есть друзья?
- Да.
- Они понимают тебя?
- Конечно. Они знают меня лучше, чем я себя.
- Тебе не разрешено общаться с внешним миром, но, если хочешь, я позволю тебе позвонить им.
Я криво усмехнулась.
- Нет такого телефона или передатчика, чтобы вызвать их на связь. Нас разделяют миллионы световых лет.
- Но тебе нужно с кем-то общаться, это обязательная часть рекомендуемой программы лечения. Как только ты немного поправишься, мы проведем сеанс групповой терапии.
Я молчала.
- Может быть, тебе сейчас что-то нужно?
- Принесите мне нормальную одежду.
- Пациенты могут носить только больничную форму. Санитар принесет тебе комплект чуть позже.
- Спасибо, - я отвернулась.
- Может быть, что-то еще? – доктор чуть замялся, - я знаю, что ты пишешь стихи.
- Откуда знаете?
- Полиция нашла в твоей комнате тетрадь…
Меня словно кто-то ударил по лицу тяжелой ладонью. Я на миг закрыла глаза.
- Если хочешь, я принесу тебе бумагу и ручку.
- Я больше никогда не буду писать.
- Почему? Это может помочь тебе…
- Зачем открывать свою душу, чтобы ее растоптали?! – я старалась держать себя в руках, но это плохо получалось, - или мы не имеем права жить? Нам запрещено иметь тайны? У нас не должно быть души?!
- О ком ты? Или о чем?..
Я заставила себя замолчать.
- Лиана! – позвал доктор.
Я молчала.
Он взялся за ручку двери, я не шевельнулась.
- Я ухожу.
- До свиданья, - я закрыла лицо левой рукой.
Дверь закрылась за ним. Я сдержала злые слезы. Этот удар был сильнее всех, что мне до сих пор пришлось перенести. Я ощущала себя растоптанной, разбитой, уничтоженной безжалостным миром равнодушных машин… здесь не было людей – все они стали машинами без души, без жизни…

***
Прошла неделя. Утром седьмого дня вошел санитар с комплектом чистой формы. Я еще лежала в постели, но уже давно не спала. Санитар положил форму на кресло и вышел. Я встала, оделась, собрала волосы в привычный хвост и села на койке в ожидании завтрака.
Но вместо санитара появился Алинсон с подносом в руках. Я хмуро взглянула на него. Он поставил поднос на стол и сел в кресло.
- Доброе утро.
- Доброе утро, - я исподлобья следила за его движениями.
- Хочешь есть? – он протянул мне тарелку с синтетическим супом.
Я молча размешала почти безвкусную массу.
- Сегодня мы проведем групповую терапию. Поешь, и пойдем со мной – я покажу тебе больницу.
Я начала есть, а мысли метались. Алинсон наблюдал за мной. Я отставила пустую тарелку.
- Идем, - он взял меня за руку, и мы вышли.
По обеим сторонам коридора тянулись одинаковые двери, все как одна похожие на мою. В конце коридор перегораживала решетка, возле которой стоял охранник. Он пропустил нас, и Алинсон повел меня дальше.
Больница была довольно мрачным местом, и это не могли исправить ни яркая светлая окраска стен, ни веселый интерьер. Я чувствовала боль и страх, разлитые в воздухе.
Он привел меня в большую комнату, где вдоль стен стояли диваны. На одном из них сидела девчонка в майке и брюках. Алинсон жестом указал мне на другой диван. Я села, он остался стоять.
- Лиана, познакомься, это Эмери. Она тоже пациентка.
- Очень приятно, - я повнимательнее взглянула на девушку.
- Взаимно, - отозвалась она.
- Ну, я оставлю вас ненадолго, - и Алинсон вышел.
- За что ты здесь? – спросила Эмери.
Я вздрогнула. Я не хочу разговаривать, тем более с незнакомой. Я ненавижу людей, но боюсь их. Верно сказано: страх рождает гнев, гнев рождает ненависть, ненависть – залог страданий…
- За то, что сунулась в Центральный Компьютерный Пульт, - я откинулась на спинку дивана.
В глазах Эмери появилось изумление.
- Ты хочешь сказать, что проникла туда? Но как?
Я коротко рассказала ей о своей вылазке.
- А разве об этом не было сказано в новостях?
- Нам не разрешают смотреть телевизор или слушать радио.
- Ясно…
О чем еще говорить, я не знала, поэтому стала молча смотреть в окно. Но слова Эмери обожгли меня:
- Что они с тобой сделали…
Я резко повернулась.
- Ты имеешь в виду это? – я указала на повязку на плече.
- Нет, - она покачала головой, - я имела в виду душу. Ты не такая как они. Ты такая как я.
- А какая ты? И какая я? – я подошла к ней и посмотрела в ее карие глаза, скрывающиеся за темной челкой, - скажи мне, Эмери!
- Мечтательная и умеющая чувствовать.
- Как и я…
- Мы нашли друг друга, Лиана! Нашли…
Я разрыдалась, обнимая единственную подругу. Эмери усадила меня на диван рядом с собой, и мы некоторое время молчали, переполненные чувствами.
- Ты знаешь, почему они делают это с нами? – спросила она.
- Нет. Но этот мир – как древняя индийская каста. Кем родился, тем и умрешь. А мы с тобой – неприкасаемые, вот за это нас и ненавидят. А несправедливость в том, что нам не дают возможности подняться выше.
- А мы смогли бы?
- Я пыталась, - я вспомнила свои безуспешные попытки, - и не могу. Не могу жить как они, не могу радоваться их мелочным радостям, не способна быть счастлива их глупым приземленным счастьем.
- Я тоже, - Эмери взяла меня за руку, - но в этом мире нет ничего лучше друга, который тебя понимает.
- Особенно когда ты не такой, как они, - и я улыбнулась ей, - а ты за что здесь?
- За то, что несколько раз пыталась умереть. Моей маме было все равно, и она сдала меня полиции, а уж те привели сюда…
- Она навещает тебя? – спросила я.
- Нет, - Эмери покачала головой.
- А твой отец?
- Он под каблуком у мамы, - неожиданно она весело улыбнулось. Было странно видеть улыбку на ее измученном лице, - но я рада, что попала сюда.
- Ты давно здесь?
- Почти полгода. Со мной и раньше проводили групповую терапию, но ни разу я не встретила никого, кто был бы хоть немного похож на тебя. Они все просто шизофреники…
- А мы тогда кто? – невесело усмехнулась я, - если уж попал в психушку, то на тебе ставят клеймо, и ты никогда не сможешь убедить их в своей нормальности.
- Они относятся к нам предвзято, - вздохнула Эмери.
- Да уж… - я помолчала и неожиданно спросила:
- Какой у тебя номер палаты?
- Двадцать третий. А у тебя?
- Двенадцатый, - я хотела еще кое-что спросить, но вошел Алинсон.
- Ну как, познакомились?
- Да…
- Пора возвращаться к себе. Идем, - он взял меня за руку.
Я бросила быстрый взгляд на подругу. Та еле заметно кивнула в ответ.

***
Встретиться снова нам удалось только через полторы недели. Алинсон вошел в мою палату и положил на кровать небольшое зеркальце.
- Зачем это? – спросила я.
- Ты же девушка, - пожал он плечами, - и наверняка интересуешься своей внешностью.
Я досадливо скрипнула зубами.
- Одевайся, - сказал Алинсон, - сегодня ты отправишься в нашу комнату отдыха.
Я натянула на себя синюю форму и посмотрела на небо. Тучи хмурились, накрапывал дождик. Я улыбнулась.
- Пошли, - он вывел меня из палаты и привел в зал, где стоял телевизор и несколько кресел. На столиках лежали цветные журналы.
В креслах сидели девушки и парни в одинаковой одежде. Я пробежала взглядом по ним и едва не вскрикнула от радости, увидев в дальнем углу Эмери. Она подмигнула мне и незаметно прижала палец к губам.
- Отдыхай, - бросил мне Алинсон, - у тебя есть час.
Он вышел, а я подбежала к подруге. Мы обнялись.
- Ну как ты? – спросила она.
- Да жива еще пока, - я улыбнулась, - а ты?
- Тоже существую в этом мире, - Эмери откинула назад тяжелые волосы, - что делать будем, подруга?
Вопрос поверг меня в транс.
- А… а разве мы что-то можем сделать кроме того, что предусмотрено ими?
- Конечно, можем. И прежде всего надо выбраться отсюда. Они сведут нас с ума.
- На их языке это значит – вылечат, - я усмехнулась, - будут держать нас здесь, пока мы не станем как они. Ты права, надо бежать. Есть планы?
- Я успела изучить эту больницу вдоль и поперек. Есть два варианта – взять заложника как прикрытие и прорываться через посты охраны, но это слишком рискованно.
- А второй вариант?
- Он проще, - Эмери быстро оглянулась, но на нас никто не обращал внимания, - окна палат под четными номерами выходят в наружный двор. Он окружен стеной, по верху которой проходят камеры наблюдения.
- Откуда ты это знаешь? – удивилась я.
- Нас иногда выпускают туда на прогулку, - пояснила Эмери, - так вот, двор камеры не контролируют – только периметр стены. Твой рассказ натолкнул меня на интересную мысль. Во дворе есть канализационный люк. Мы спустимся туда и выберемся в Город.
- Неужели все так просто? – я недоверчиво нахмурилась.
- К сожалению, есть нешуточная проблема – охранники. Если проберемся мимо них незамеченными, то все сойдет гладко. А если нет…
- Ну что ж, попробовать стоит.
- Да. Сегодня ночью я проберусь к тебе в палату. Жди меня.
- А как быть с замками на дверях?
- Очень просто, - Эмери вынула из кармана жевательную резинку, - забей ее в замок, и проблема решена.
- Спасибо тебе, - краем глаза я заметила приближающегося Алинсона, - до встречи ночью. Я буду ждать.
- Я тоже, - Эмери улыбнулась мне.
Подошедший Алинсон взглянул на нас.
- Вижу, вы подружились, - хмыкнул он, уводя меня.
Оказавшись в палате, я легла на койку и закрыла глаза. Посплю до ужина – впереди долгая ночь.
Когда вошел санитар с подносом, я уже проснулась. Он поставил еду на столик, пожелал приятного аппетита и ушел. Я торопливо съела противную овсянку из пакетика и выпила чай. Потом дождалась, когда войдет санитар и возьмет поднос. Как только он открыл дверь, я слегка толкнула его. Он упал, пустая посуда с грохотом покатилась по полу. Я охнула и стала собирать посуду. Санитар хмуро взглянул на меня, но ничего не сказал – очевидно, такое было ему не в новинку.
- Извините, пожалуйста, - виновато проговорила я, поднимая тарелку.
Он кивнул:
- Ничего, бывает, - и нагнулся за стаканом.
Я быстро запихнула в замок резинку и поставила тарелку на поднос. Он ничего не заметил, закрыл дверь и ушел.

***
Когда за окном расстелилась темнота, я быстро встала с койки и переоделась в форму. В комнате было прохладно, и я поежилась, стоя около окна и глядя на серое от туч небо. Снова начался дождь. Я вздохнула, чувствуя непонятное волнение. Нервы были как натянутые струны.
Раздался тихий стук. Я на цыпочках подкралась к двери и открыла ее. Эмери вошла в палату, держа в руке непонятный предмет.
- Что это? – шепотом спросила я.
- Сейчас увидишь, - она открыла раму и поднесла странную штуку к решетке. Вспыхнуло голубоватое пламя, и металл начал плавиться.
- Ничего себе, - восхитилась я, - как тебе удалось это сконструировать?
- Да тут еще не то делают, - она хихикнула, - только не до всех доходит, что изобретения надо держать в тайне. Один чудик как-то раз бомбу сделал, взорвать всех угрожал.
- И что?..
- Заковали и посадили, - пожала она плечами.
Через пару минут в решетке образовалась достаточно большая дыра, и мы по очереди выбрались во двор.
Ночь была темной, и нам это было на руку. Но вот холод был существенной проблемой.
- В какой стороне люк? – шепотом спросила я?
- Сюда, - Эмери взяла меня за руку, и мы побежали босиком по мокрой траве.
- Здесь, - она остановилась и пошарила руками по земле, - помоги…
Мы вместе подняли тяжелую крышку и посмотрели вниз, в черный зев.
- Ну что? Прыгаем?
- Конечно.
И мы полетели вниз, и упали на каменную плиту. Вокруг была кромешная тьма.
- Фонарик есть? – спросила я.
- Нет, - Эмери вздохнула, - что будем делать?
- Надо смываться, и по-быстрому. Утром охранники обнаружат открытый люк и без труда отыщут нас.
- Тогда идем.
Мы взялись за руки и побрели по мокрым холодным плитам. Где-то рядом шумела вода. Мы то и дело натыкались на какие-то трубы, падали, но поднимались и шли вперед…до самого рассвета.
Я уже не помнила, сколько раз мы сворачивали, сколько подземных коридоров прошли, сколько раз падали, вставали и, стуча зубами от холода, брели дальше, не помню, о чем говорили.
Когда рассвет робко постучался в двери нового дня, мы уже были далеко от больницы и, падая от усталости, почти ползли сквозь холод и темноту. Наконец где-то вверху слабо засветился круг – прямо над нами была крышка.
- Пора выбираться отсюда.
Мы вылезли наверх и огляделись. Нас окружала пустынная степь.
- Неужели мы так далеко ушли от Города? – изумилась Эмери.
- Возможно, - внезапно я услышала гул. Где-то рядом по шоссе мчались машины.
Мы побрели в ту сторону, ежась от холода, и вскоре перед нами открылась асфальтированная дорога. Сбоку стоял чуть покосившийся указатель: Юго-Западный Город – 200 километров.
- В Юго-Западном живет мой брат, - сказала Эмери, - мы можем пойти к нему.
- Он сдаст нас полиции, - вздохнула я.
- Нет, - она отрицательно покачала головой, - он поймет. И потом, нам больше некуда идти. Не для того же мы убежали, чтобы замерзать здесь.
Я огляделась. Степная пустыня выглядела угрожающе.
- Ладно, - я посмотрела в глаза подруге, - идем.

***
До самой ночи мы шли, не останавливаясь, в нескольких десятках метров от шоссе, чтобы водители машин чего-нибудь не заподозрили. Майское солнце приятно согревало, и вскоре мы забыли о холоде. Ветерок развевал распущенные волосы, молодая травка приятно ласкала босые ноги. Мы чувствовали себя самыми счастливыми в этом мире. Мы говорили обо всем, и нам казалось, что мы знаем друг друга всю жизнь.
- Расскажи мне о своем брате, - попросила я.
- Его зовут Артур, ему двадцать три, - начала Эмери, - он уехал от нас в Юго-Западный как только стал совершеннолетним. Мама устроила скандал, но он держался твердо и настоял на своем. В Юго-Западном он нашел работу и купил квартиру… но нам звонил очень редко.
- Значит, он не знает о том, что тебя отправили в психушку?
- Нет. Он, конечно, обо всем догадается, когда увидит нас, но не выдаст. Он не такой, как они. Наверное, поэтому он уехал…

***
В Юго-Западный мы пришли только через два дня. Поздней ночью незаметно пробрались мимо постов охраны на въезде и нашли дом, в котором жил Артур. Огромный пятидесятиэтажный небоскреб. Нужная квартира была расположена на тридцать девятом этаже. Мы поднялись на лифте, и Эмери позвонила. Тяжелая железная дверь, отделанная красным деревом, распахнулась, и мы увидели высокого молодого парня в красивом халате, расшитом синими драконами. Он нахмурился, взъерошил и без того растрепанные темные волосы.
- Эмери? – недоуменно спросил он.
- Привет, Артур, - она улыбнулась, - мы вот к тебе…
- Ну заходите, - он пропустил нас в прихожую и закрыл дверь.
Мы смущенно улыбались, стоя посередине огромного холла.
- Проходите в гостиную, - Артур провел нас в роскошно обставленную комнату с несколько вычурной мебелью. – Садитесь.
Мы сели в удобные глубокие кресла, он устроился на обитом бархатом диване.
- Итак, - из его глаз пропал сон, - рассказывайте.
- Прежде всего, позволь познакомить тебя с моей подругой Лианой, - начала Эмери.
Артур посмотрел на меня, на секунду задержал взгляд внимательных глаз.
- Приятно познакомиться, - ответил он.
- Мне тоже, - я исподлобья рассматривала гостиную. Не похоже, что парень нуждается… уж скорей наоборот.
- Артур… надеюсь, ты не будешь против, если мы немного поживем у тебя? – спросила Эмери.
- Конечно, нет, сестренка. Но все же объясни, в чем дело, - он подмигнул нам, - вы что, откуда-то сбежали?
- Вот именно – сбежали, - подтвердила Эмери.
- Из психушки, - уточнила я.
- Ого! – Артур с уважением посмотрел на нас, - а как вы там оказались?.. впрочем, - он бросил взгляд на часы, - сейчас уже поздно, а мне завтра рано на работу. Я могу устроить вас в комнатах для гостей, у меня их как раз две. Или вы хотите есть?
Мы переглянулись.
- Нет, лучше сразу лечь спать.

***
Когда утром я проснулась, в незанавешенное окно светило яркое солнце. Я потянулась и пошла в соседнюю комнату.
Эмери еще спала, но при моем появлении открыла глаза и улыбнулась.
- С добрым утром.
- С добрым утром, - отозвалась я.
- Артур наверняка уже ушел, - сказала она, вставая, - пошли поищем что-нибудь поесть?
- Пойдем.
Мы двинулись на кухню и в огромном холодильнике нашли палку колбасы, свежие булочки и сыр. Эмери включила чайник, и вскоре мы уже сидели за столом, накрытым белоснежной скатертью, и пили горячий чай с бутербродами.
- И что теперь делать будем? – спросила я.
- Надо искать единомышленников, - Эмери бросила в чашку кусочек лимона, - этот Город в несколько раз больше нашего, и наши шансы здесь выше.
- Это несомненно… - я задумалась, помешивая чай. Неожиданно у меня появилась идея…
- У Артура есть компьютер? – поинтересовалась я.
- Должен быть, а что?
- Да есть тут у меня одна мысль…
Мы закончили завтракать, сунули посуду в посудомоечную машину и побрели по огромной квартире в кабинет Артура.
Там и в самом деле стоял суперсовременный компьютер. Я ткнула в кнопку, машина пошла грузиться. Эмери принесла второй стул и села рядом со мной.
- Смотри, - я открыла нужную программу, - этот Город должен узнать о нас.
На мониторе появилась надпись: «Внимание! Одинокие и покинутые миром, мы ждем вас!»
- Подожди, - Эмери еще раз взглянула на монитор, - мы должны организовать Совет…м… Совет Покинутых Миром.
- Здорово! – восхитилась я, набирая название, - нам бы еще сайт в Интернете…и электронный почтовый ящик.
- Это без проблем, - Эмери включила модем, - ты знаешь, как создавать сайты?
- Особого опыта нет, но примерно представляю… - я вошла во Всемирную сеть, - как назовем?..
- Spm, - предложила Эмери.
- Идет, - я была приятно удивлена скоростью работы компьютера, - через пару часов сайт будет.
- Ладно, - Эмери встала, - я пока приму душ.
Она ушла, я осталась одна в комнате. Щелкала мышкой и думала о своем.
Сайт я сделала гораздо раньше, чем мне показалось. Потом быстро создала объявление, и как раз вошла Эмери в халате.
- Ну как? – спросила она?
- Смотри сама, - я уступила ей место около компьютера.
На электронной странице чернели буквы: «Внимание! Одинокие и покинутые миром, мы ждем вас! Если вам тяжело, если вы не находите себя в этой жизни, то наш сайт spm для вас!»
И размытая черно-белая картинка внизу.
- Потрясающе, - шепнула Эмери, - я распечатаю это, и развесим по всему Городу.
- Точно, - я встала, - он узнает о нас!

***
Через полчаса мы с Эмери, поболтав по телефону с Артуром и получив от него разрешение на полную свободу действий, рылись в шкафу, пытаясь отыскать какую-нибудь подходящую одежду. Наконец я выудила из груды вещей черные джинсы с кожаным поясом и темно-синюю рубашку. Эмери тоже нашла джинсы, но голубого цвета, и серую футболку. И в таком виде, прихватив кипу листов и денег на обувь, мы вышли из дома.
В магазине приобрели две пары одинаковых черных кроссовок, тут же обулись и сели в автобус, идущий на центральную улицу Города.
- Сейчас мало кто смотрит на афишные тумбы, - с сожалением сказала Эмери, пока мы ехали, - слишком распространена реклама на ТВ-мониторах.
- Но шансы все же есть, - возразила я, - в конце концов, попытка не пытка…
Мы вышли, и рядом с остановкой увидели оклеенный объявлениями столб.
- Давай здесь, - предложила Эмери.
- Давай, - я достала из кармана бутылочку с клеем, и первое объявление увидело свет. С листа бумаги смотрели темные глаза…

***
К вечеру из пятидесяти объявлений не осталось ни одного. Мы вернулись домой. Артура все еще не было. На автоответчике мы нашли запись: «Вернусь не раньше полуночи, ключи у меня есть. Спокойно кушайте и ложитесь спать».
Мы поужинали и сели смотреть телевизор. Зазвонил телефон.
- Я подойду, - я вскочила с кресла.
- Алло.
Молчание.
- Алло, - повторила я громче.
Нет ответа. Я хмыкнула и положила трубку.
Часа через два нам надоел телевизор, и мы легли спать.

***
На следующий день мы первым делом кинулись к компьютеру. И, надо сказать, наши ожидания нас не обманули.
В почтовом ящике было четыре письма.
Такого успеха и так быстро мы не ожидали. Торопливо прочитали письма. Их прислали две девушки и два парня, живущих в разных концах Города. Все четверо были примерно одного с нами возраста и, как и мы, были одиноки.
Мы отправили им ответы с предложением вечером встретиться на одной из площадей Города, и уже через несколько часов получили письма. Все четверо были согласны.
В назначенный час мы с Эмери стояли на площади, любуясь закатным солнцем. Мимо по дороге мчались автомобили, и за их шумом мы не сразу услышали тихие шаги.
К нам приближалась худенькая девушка с длинными каштановыми волосами, уложенными в затейливую прическу. На ней были черные бриджи и легкая ветровка.
- Привет, - немного застенчиво сказала она, - это вы давали объявления?..
- Да, - я протянула девушке руку, - я Лиана, а это моя подруга Эмери.
- А я Лора, - девушка смущенно улыбнулась, - я очень рада встрече с вами.
- Мы тоже, - отозвалась Эмери.
- Расскажи немного о себе, - попросила я, - мы хотим понять, почему ты обратилась к нам.
- Я… меня все ненавидят, - она слегка покраснела, - уж не знаю почему. Может дело в том, что я излишне старомодна?..
- Глядя на тебя, этого не скажешь, - улыбнулась я.
- Скорее всего, ты просто не такая как они, - сказала Эмери, - ты чувственная, и у тебя мягкий характер. Ведь так?..
- Надо же… - на ее лице отразилось изумление, - ни один человек из тех, с кем я общаюсь уже много лет, не сумел так точно описать меня…а вы…за минуту…
- Просто мы такие же.
- Привет, - послышалось рядом, - я по объявлению.
Перед нами стояла высокая девушка в черном костюме с блестящим поясом. Карие глаза ласково улыбались.
- Меня зовут Миранделла, - в ее голосе была какая-то странная уверенность.
Мы по очереди представились, и тут же увидели приближающихся с разных концов площади юношей. Один был среднего роста, светловолосый, с яркими синими глазами и внимательным, но немного настороженным взглядом. Он был красив какой-то необыкновенной, завораживающей красотой, его четкая фигура на фоне оранжевого неба приковывала к себе взгляд.
- Добрый вечер, - поприветствовал он нас, подняв правую руку в немного нетрадиционном жесте.
Нестройный хор наших голосов ответил ему, и тут же подошел второй юноша – шатен с лукавыми карими глазами, в кожаной куртке и черных брюках.
- Всем привет, - весело сказал он, оглядывая нас, - полагаю, все здесь.
- Точно, - ответила Эмери, - теперь все.
Еще несколько минут ушло на знакомства. Шатена звали Ричард, а светловолосого красавца – Марк.
И мы двинулись неторопливым шагом в сторону парка. Ричард болтал без умолку, и я не слишком понимала, почему он решил обратиться к нам – видимо, у него не было никаких проблем с общением, он сразу стал душой нашей небольшой компании. Наверное, он пришел сюда из простого любопытства…
Миранделла тоже была веселой, уверенной в себе девушкой, впрочем, немного вспыльчивой и несдержанной, но только и всего.
А вот Лора шла позади всех. Она мало говорила и лишь иногда вставляла слово, застенчиво улыбаясь.
Марк тоже держался в стороне. На его лице лежала странная печать задумчивости, и казалось, он не замечает направленных на него взглядов. Его синие глаза были чуть прищурены, словно он пытался разглядеть что-то в недосягаемой дали, губы слегка улыбались, и мне казалось, что он действительно видит что-то, скрытое от нас, и улыбается этому…
Мы сели на скамейку в парке и как-то все разом замолчали. Мы с Эмери переглянулись и встали напротив остальных.
- Сегодня, - начала она, - первое заседание Совета Покинутых Миром. Здесь и сейчас мы определяем наше дальнейшее существование. Прежде всего, каждый из нас должен осознать то, что с этого момента он вступает в наш Совет, и дать свое согласие на вступление.
Они растерянно молчали.
- Итак, - я сделала шаг вперед и посмотрела на Лору, сидящую с края скамейки, - Лора. Осознаешь ли ты, что с этого момента являешься членом Совета Покинутых Миром?
- Да, - ответила она.
- Дашь ли ты свое согласие на вступление в Совет? – продолжала я.
- Да, - несвойственная ей твердость прозвучала в голосе, - да, я согласна.
Я бросила взгляд на Эмери. Она кивнула.
- Далее, - рядом с Лорой сидела Миранделла, весело улыбающаяся соседке, - Миранделла.
- Да.
- Осознаешь ли ты свою принадлежность к Совету Покинутых Миром?
- Осознаю, - улыбка исчезла с ее лица.
- Даешь ли ты согласие на вступление в наш Совет?
- Да, даю.
Эмери вновь кивнула. Принято.
- Ричард, - я взглянула на него, - осознаешь ли ты, что принадлежишь к Совету?..
- Конечно, - он подмигнул.
- Даешь согласие на вступление?
- Даю, - он весело ухмыльнулся.
Эмери чуть нахмурилась. Я качнула головой.
- Марк, - я повернулась к нему.
- Да, Лиана.
- Осознаешь ли ты, что отныне и навсегда принадлежишь к Совету Покинутых Миром?
- Осознаю.
- Даешь ли ты нам свое согласие на вступление в Совет?
- Да. – Он посмотрел мне в глаза, - я согласен.
Я вздохнула. Эмери снова выступила вперед.
- Теперь, - она оглянулась, - нет, уже завтра… Мы должны принести клятву верности. Я предлагаю назначить встречу на завтра ровно в десять вечера здесь же. Возражения?
Таковых не нашлось.
- У вас еще будет время подумать, - сказала я, - вы пока еще не поклялись и можете сделать шаг назад, если захотите, - мой взгляд на секунду замер на Ричарде, - а если же нет… тогда завтра мы встретимся вновь, чтобы остаться вместе навсегда.

***
Видимо, когда они давали согласие на вступление, то уже решили все окончательно, потому что вечером следующего дня, как только стрелки часов замерли на цифре десять, все четверо уже были в парке. Мы с Эмери отметили, что все, кроме Ричарда, были в черной одежде, и это уже сближало их – в Городе мало кто носил черное.
- Приветствуем вас, - сказала Эмери, - сегодня мы все принесем клятву…
Она прерывисто вздохнула и достала из сумки шесть листов бумаги и старинные ручки с перьями.
- Итак, начинаем, - она взяла себе один лист, остальные раздала нам. – Пишите…
Мы устроились на корточках перед скамейкой, положив на нее листы.
- Я…далее пишите свое имя… - она тоже присела, - принял решение вступить в Совет Покинутых Миром…
Зашуршали ручки по высохшим листам.
- Я клянусь, что буду хранить верность Совету…и даже под угрозой смерти не предам никого из своих собратьев…
Желтые блики метались по бумаге.
- Клянусь, что сделаю все, чтобы Совет существовал вечно – отныне и навсегда… и не покину этот мир по собственной воле.
Замерли руки пишущих, остановились перья, прерывая черную траурную ленту надписи.
- Подпишите, - сказала Эмери, - подпишите кровью.
Шесть алых подписей появились на светло-желтых листах.
- Теперь все…

***
Наша месть изначально была направлена на бездушных машин, которые взяли власть в свои руки, превращая людей в себе подобных. На последующих заседаниях Совета было принято решение начать тренировки и создание нашего собственного оружия. Каждому разрешалось выбрать себе свое оружие, а также одежду. Была создана эмблема Совета – земной шар, пронзенный мечом, и утвержден наш Кодекс.
Двенадцатое заседание Совета было объявлено первым настоящим совещанием. Мы встречались уже не в парке, а в небольшом переоборудованном гараже в центре Города, который нашел для нас Артур.
Поскольку мы все были равны друг перед другом, то каждый получал право голоса и привилегию вести очередное заседание. На этот раз слово взял Марк.
Он неторопливо оглядел пятерых членов Совета, сидящих перед ним на широкой скамье, и поднял руку, призывая к молчанию.
- Итак, за эти дни мы стали настоящими братьями по идее и, как это ни необычно, по мести, - начал он как всегда негромким, ровным голосом, - наша общая цель сплотила нас, и теперь настало время подготовиться к нашему первому удару по Городу.
Он заложил за спину руки в черных кожаных перчатках и неожиданно улыбнулся.
- Вам было предоставлено право выбрать оружие из имеющихся в мире либо самим создать таковое. Я бы хотел узнать о выборе каждого из вас.
Встала Миранделла.
- Я выбираю лазерную винтовку с оптическим прицелом, - сказала она, - стандартная модель, но у меня есть кое-какие идеи относительно ее усовершенствования.
- Отлично, - Марк кивнул, - ты имеешь полное право совершенствовать свое оружие.
- Значит, так и сделаю, - кивнула она и села.
Следующим встал Ричард.
- Мой выбор – высокоскоростной пулемет. Модель Т-38А, высокие технические характеристики, боевая скорострельность – до тысячи выстрелов в минуту.
- Принято.
Очередь Лоры.
- Автоматический арбалет с системой наведения, - четко сказала она, - стрелы с разрывающимися головками, возможность непрерывного ведения огня.
- Замечательно, - Марк улыбнулся ей.
Эмери.
- Огнемет со встроенной системой термодетонации, последняя модель.
- Хорошо.
Мой черед…я встала и вздохнула.
- Я выбираю кинжал.
- Необычный выбор, - Марк чуть склонил голову набок и посмотрел на меня, - ты уверена, Лиана?
- Абсолютно.
- Хорошо, твой выбор принят.
Я села. Марк внимательно наблюдал за нами.
- Я согласен с Лианой, - вдруг сказал он, - холодное оружие может быть весьма эффективным, особенно в ближнем бою. И я сам выбрал стальной меч. А сейчас мы должны решить, как достать выбранное оружие так, чтобы не вызвать подозрений у властей Города.
- Артур может помочь, - предложила Эмери, - он бизнесмен, и у него есть определенные связи в мире оружейников.
- Это идея… - Марк задумчиво помолчал, - ты уверена, что он не сдаст нас?
- Он покрывает нас с Лианой уже достаточно долгое время, - сказала Эмери, - и он сам не такой как они. Я бы сказала, что Артур достоин вступить в наш Совет, не то что достать оружие.
- Хорошо, - Марк посмотрел на нас, - есть возражения?
Нет.
- Теперь о нашей эмблеме. Каждый из вас выбрал себе одежду, которая станет его формой в Совете. Я предлагаю поместить эмблемы на одежде.
- Отличная идея! – воскликнул Ричард.
Остальные тоже не возражали.
- Ну что ж… - Марк вздохнул, - двенадцатое заседание Совета объявляю закрытым.

***
Еще восемь заседаний прошли без каких-либо особенностей. Мы отрабатывали технику боя, тренировались и готовились к тому дню, когда наша месть сможет осуществиться.
И на двадцать первом заседании Совета мы поняли, что готовы к этому. Это совещание вела Эмери. Одетая в черную футболку с эмблемой на груди и такие же брюки из чуть поблескивающего материала, она собрала в хвост на затылке длинные темные волосы и встала перед нами.
- Мы готовы, - просто сказала она, - готовы нанести первый удар. Опробовать наше оружие и нашу верность. А теперь я спрашиваю вас, каждого из вас: будете ли вы сражаться за наши идеи до конца? Можете ли вы это?
- Да! – закричали мы.
Эмери улыбнулась.
- Тогда вперед. Наша первая цель – небольшой завод по изготовлению чипов для роботов. Он расположен ближе к южной окраине Города, в связи с чем не слишком хорошо охраняется. Мы должны уничтожить центральный компьютер завода.
Она начертила на стене примерную схему завода и обозначила, где находится компьютер. Как и обещало его название, он располагался в самом центре комплекса цехов.
- Завод прекращает работу в одиннадцать часов вечера, мы для надежности пойдем туда в полночь. Оружие готово?
- Да, - ответили ей наши голоса.
- Отлично. Значит, план такой… - Эмери взяла указку, - мы проберемся на завод через северные ворота. Их охраняют четыре робота, кроме того, есть камера наблюдения, транслирующая изображение на один из близлежащих полицейских участков. Но это наиболее простой вариант, остальные намного сложнее.
Мы молчали.
- Уложить роботов не проблема. Лора, - она повернулась к девушке, - твой арбалет лучше всего подходит для этой цели.
Лора кивнула.
- Как только увидишь роботов, не теряй времени, - продолжала Эмери, - в случае ответного огня ты сможешь укрыться вот за этим выступом…
Она указала на небольшой выступ, обозначенный на схеме синим крестом.
- В нескольких метрах от него находятся эти самые северные ворота. Твоя задача – не дать ни одному из четырех роботов пройти внутрь и поднять тревогу. Мы будем тебя прикрывать. Все понятно?
- Да, - ответила Лора.
- Хорошо. Теперь далее. Камера наблюдения всего одна, но это существенная проблема. Если ее просто уничтожить, то об этом конечно же узнает полиция, и туда примчится отряд роботов. Поэтому следует искать нестандартные решения. Есть идеи?
- Пожалуй, да, - встал Марк, - можно переключить эту камеру на порт какой-нибудь другой, у соседних ворот, где будет все спокойно.
- Но тогда полиция будет видеть на двух мониторах одинаковое изображение, - возразила Эмери, - это может насторожить их.
- Тогда можно действовать по старинке, - пожал плечами Марк, - перемотать пленку, хотя это не самый лучший план. Мы же не знаем, сколько времени нам понадобится на операцию, и, кроме того, нам придется уходить тем же путем.
- Значит, у нас нет выбора, - Эмери улыбнулась, - ты знаешь, как переключить камеру?
- Да, но на это уйдет по меньшей мере две-три минуты. Надо как-нибудь отвлечь роботов. Впрочем… - он вытащил из кармана маленькую штучку, больше всего напоминающую механического жука, - вот эта вещица способна выполнить за меня всю работу, надо только прикрепить его к распределительному щитку. Если мы найдем его, то проблема будет решена.
- Это просто, - Эмери указала на стену, ограждающую завод, - через каждые десять метров здесь расположены мини-генераторы, к которым подключаются кабели, идущие к распределительным щиткам. Найдем один такой…
- Откуда у тебя эта информация? – неожиданно спросил молчавший до сих пор Ричард.
- Артур помогает, кое-что сама нашла… - растерянно ответила Эмери, - а в чем дело?
- Артур знает о нашем плане?
- Конечно, я ему полностью доверяю, да и не я одна.
- Он не посвящен в Совет и не давал клятву, - Ричард вскочил на ноги, - где гарантия, что он не выдаст нас, и все наши гениальные планы не полетят к чертям?!
- Успокойся, Ричард, - Эмери примирительно подняла руки, - мы верим ему.
- А я не верю! – запальчиво крикнул Ричард, - он покрывает нас уже достаточно долгое время, но кто знает – может, все эти дни он притворялся, ожидая, пока мы не замыслим что-нибудь по-настоящему серьезное, чтобы сдать нас полиции!
- Послушай, я знаю Артура много лет. Он мой брат, если ты забыл, и никто из нас не знает его лучше, чем я. Он такой же, как мы.
- Тогда почему он не вступает в Совет?! – еле сдерживая гнев, спросил Ричард.
- Потому что он смог найти свое место в этом мире в отличие от нас. К тому же…
- А может, он просто не хочет жертвовать своим благосостоянием?
- Не тебе судить! - выкрикнула Эмери, - если бы он боялся за себя, то не стал бы ни связываться с оружейниками, ни доставать для нас план завода!
- Ты просто выгораживаешь его!
- Заткнись! – в руках Эмери появился огнемет, - еще одно слово, и я убью тебя!
- Хватит! – Марк встал между ними.
Эмери опустила оружие. Ричард смотрел на нее ненавидящим взглядом.
- Перестаньте, - Марк развел их в стороны, - мы же одна команда, не забывайте об этом! Любые конфликты для нас равносильны гибели!
Оба молчали.
- Ну все, - Марк примиряющее улыбнулся им, - мы еще не закончили разрабатывать наш план.
- Значит, ты предлагаешь использовать этого «жука», чтобы переключить камеру? – спросила Лора.
- Именно так. Эмери, - он повернулся к девушке, - твой огнемет способен расплавить металлическую стену?
- Конечно, - угрюмо ответила она.
- Твоя задача – обнаружить распределительный щиток, а дальше уже моя забота. Справишься?
- Конечно, - повторила она.
- Отлично. Итак, мы расчистим себе путь к цехам. Но внутри наверняка нас поджидает еще не один неприятный сюрприз.
- Там около тридцати роботов в общей сложности, - сказала Эмери, - цехи расположены в трех уровнях, на каждом есть охрана. Компьютер находится на третьем. Мы можем воспользоваться шахтами лифтов. Лифты в это время отключены, роботы патрулируют только лестницы. Пробравшись внутрь, мы окажемся в центральном цехе. Сколько там роботов, мне неизвестно…
- Подкачал информатор, - хмыкнул себе под нос Ричард.
Эмери не обратила внимания и продолжала:
- Комната с компьютером охраняется роботами усовершенствованной модели, впрочем, их не так сложно уничтожить. Ну а потом компьютеру конец.
- Значит, все, - подвел черту Марк, - завтра в полночь у северных ворот.

@музыка: A. Veljanov

---

[goden-do]

Меня поразил на апрашке
Вид собачей какашки.

Шагнула в неё намеренно,
Как по льду заскользила уверенно.

---

Неотправленные письма

[Alexiadell~]

Слова неотправленных писем
Рвутся в холодное небо.
Слова ненаписанных песен
Нежно щекочут мне нёбо.

Снежность российского лета,
Нежность чужого мужчины,
Честность горячего бреда,
Верности клятвы забыты.

Вечной любви обещанья,
Ложь, недомолвки, обиды,
Сломаны рамки доверия,
Сердца под ногами разбиты.

Сломаны легкие мысли.
Сложены головы рядом.
Сыграны главные роли
Прошлым заснеженным летом.

@темы: Мысли вслух, Стихи, Творчество, Чувства, Я

---

такая вот просьбочка)

[.петрова]

выложу тут стихотворение, которое написано...ммм...аж в 2005 году. по непонятным лично мне причинам (и это не скромность, просто сейчас считаю это детским лепетом) стих пользуется широкой популярностью в узких кругах, и сейчас даже читаю благодарные отзывы автору "этого чудесного стихххха"...удивительно)

Кошка
В глубине зелёных снов
Золотой рассвет встречая,
Против северных ветров
Ты выходишь с чашкой чая.
Ты не убегаешь в ночь,
Так, как делают другие.
Ты стараешься помочь
И преграды рвёшь любые.
А когда под серебром
Чувства рвут свои оковы,
Ты идёшь в свой тихий дом
И весь вечер снова, снова
Выбираешь в темноте
Золотыми глаз лучами,
Где в спокойной пустоте
Заглушать любовь печалью.

а вы что думаете?

---

[|Иона|]

Если в доме твоем ветер выбивает входную дверь,
Если ты попал, словно в сети, в мысли других людей,
Если эти холодные камни жмутся к груди твоей –
Грей их, как можешь, грей, все не напрасно – верь.

Даже если внутри мрак, и не виден почти свет,
Всюду точит клинок враг, а друзьям даже дела нет,
Если камни тяжелые спят, только тянут с собой на дно... –
Грей их, как можешь, грей, дари им свое тепло…

Даже если, сумев взлететь, они полетят лишь в цель,
Даже если, сумев сказать, попросят лишь костылей,
Даже если положат в гроб из этих проклятых камней,
Грей их, как можешь, грей, все не напрасно – верь.

Однажды не станет боли, страха, тоски, преград…
В тот день из серых камней ты сотворишь свой сад…
Так грей их, мой милый, грей, забыв как тебе тяжело…
Все камни – былые розы, цветущие ни для кого…

@темы: рифмовки

---

Немного о целях и об ожидании

[DeathStar]

Было время, когда он смотрел на часы. Когда-то очень давно, может, в другой жизни. А может, во сне. Он и сам точно уже не знал. Все дни были одинаковы в бледном свете неоновых ламп, который чуть-чуть приглушался только после того, как звучал сигнал отбоя. Да и вид, открывающийся из иллюминаторов корабля, тоже всегда был одинаковым – черная пустота космоса с холодно светящимися звездами. Он не помнил, давно ли он перестал находить удовольствие в созерцании звезд. Не знал, почему его часы, которые он всегда носил на руке, теперь лежат на полке и покрываются слоем пыли. Единственным, что он знал точно, было его имя на пришитой к комбинезону металлической пластине – Инсан Сэмпл. Буквы еле угадывались на тусклой поверхности, но в память они врезались куда прочнее. Его память была странным хаотичным скоплением идентичных образов дней, одних и тех же людей, бесконечно повторяющихся звуков и даже запахов. Парадоксально, но он не мог разложить все это по полочкам. Отсутствие каких-либо происшествий, могущих послужить «метками», сделало его прошлое, в которое день за днем вплеталось и настоящее, меняя свое название и суть, однообразной серой массой, которую сложно было структурировать, поскольку при любой попытке она ускользала сквозь пальцы. Ему мог бы помочь календарь, но на корабле их уже давно не было. От счета времени остались только дни недели, необходимые, чтобы составлять график смен. А еще часы. Электронные часы в каждом коридоре, каждой каюте, на самом видном месте. Они никогда не останавливались, и все были синхронизированы с точностью до секунды. И, несмотря на все это, весь экипаж носил на руках самые обычные часы, словно у каждого было свое собственное время, которое он сверял со временем корабля. Время было единственным капитаном.
Однако, как оно ни было могущественно, оно все же позволяло и проводить себя, и даже убивать – в зависимости от дня недели и времени суток. Любым способом, начиная от безобидного сна и заканчивая бессмысленным самокопанием – тут уже зависело от человека.
Самокопания были предпочтительны в короткие промежутки времени, и их избирали замкнутые люди. Более общительные собирались вместе в свободную минутку; если же эта минутка растягивалась на несколько часов, из некоторых кают доносился мерный храп.
Время от времени, регулярно, так, что экипаж уже мог приблизительно знать, когда, звучала сирена, и цвет световых панелей изменялся на тревожно-красноватый. Это означало, что пришло время очередного прыжка. До окончания обратного отсчета пристегнуть ремни и ждать, пока корабль не перейдет в гиперпространство… Пока гул двигательных установок не станет, как обычно, ровным и усыпляющим… Пока не зевнешь во весь рот, не потянешься и привычно не позавидуешь тем, у кого прыжок пришелся на время отдыха… А выполнив все это, можно идти работать дальше.
Привычно пнуть ногой дверь и выйти раньше всех, чтобы насладиться минуткой относительной тишины и покоя. Пройти по пустым коридорам, мимо кают, мимо вечно запертой двери, над которой постоянно горит красная лампа, мимо мостика, где тоже нет никого…
Он не поверил своим глазам. На мостике всегда, всегда кто-то есть. Настолько непривычный вид пустого помещения привел его в замешательство, и несколько секунд он стоял, не в силах сдвинуться с места, и тупо разглядывал приборы. Потом вошел. Оглянулся по сторонам и нетвердым шагом приблизился к компьютеру. С третьей попытки ему удалось ввести свой личный код и получить доступ к передатчику.
Его собственный голос разнесся по всему кораблю. Голос, вначале призывающий откликнуться хоть кого-то, а потом со все возрастающей тревогой зовущий на помощь.
Он переключился со внутренней связи на внешнюю, и увеличивал диапазон до тех пор, пока не достиг максимального. Но ни на одной частоте так и не услышал ничего, кроме тишины.
Тишина оглушала его. Казалось, разом исчезли все звуки, которые раньше не умолкали ни на секунду. И некоторое время он просто сидел и смотрел на мониторы. Потом, будто в полусне, встал и пошел бродить по кораблю, будто надеясь там кого-нибудь встретить.
Его внимание привлекла та самая запертая дверь – лампа над ней сменила цвет на зеленый. Он повернул ручку и толкнул дверь – она открылась, и он вошел.
И поймал себя на мысли, что никогда раньше не представлял себе, что может быть за этой дверью. А сейчас что-либо воображать было уже поздно – глупо гадать, когда узнал правду. Помечать мечты задним числом – дело бессмысленное.
Если бы он мог радоваться, то сейчас как раз был бы повод – поскольку у него не было предположений, реальность его не могла разочаровать. Он просто принял как должное увиденное – крошечную комнатку вроде склада, где на полках вдоль стен лежали диски и кое-где даже пыльные бумажные книги. Он поворошил диски – все они были без каких-либо опознавательных знаков. Сунув парочку в карман, он наклонился и стал рассматривать книги. Они представляли куда больший интерес – часть из них оказалась не чем иным как дневниками. Имя на них не было указано – пожелтевшие тетради были просто пронумерованы и свалены в кучу в углу одной из нижних полок.
Пожав плечами, Инсан взял две тетради, лежавшие сверху, и вернулся на мостик. Усевшись в кресло, он раскрыл первую.
В глаза бросились непривычные рукописные строчки. По счастью, почерк был разборчивым, и Инсан погрузился в чтение.
«… Сегодня исполняется год с того момента, как наш корабль покинул Землю. Точнее, я неверно выражаюсь – не наш, а мой корабль. Целиком и полностью он – мое детище. Я через многое прошел, добиваясь независимости этого эксперимента. Это было даже сложнее, чем построить сам корабль и собрать команду. Но нет смысла тут описывать процесс – понять это можно, только испытав самому, так зачем же зря тратить время и силы на глупые попытки объяснить кому-то…
Я снова возвращаюсь к этой мысли, которая не дает мне покоя большую часть моей жизни. Но ее отбросить не проблема. Есть другая… Другая мысль… И с каждым днем она появляется все чаще и все настойчивее зовет. Зовет сделать то, что может принести мне либо вечное счастье, либо сильнейшее разочарование. Никогда особо не любил риск… Но иногда без него и в самом деле не обойтись. Пока я могу бороться с этой мыслью, у меня есть время все просчитать. А там… там увидим.»
Следующие несколько страниц были посвящены рассуждениям о достоинствах и недостатках корабля, местами перемежавшимся описаниями красот космоса. Инсан пролистал эти страницы, особо не вчитываясь. Его внимание привлек небольшой абзац.
«… Каждый день нашего путешествия доставляет мне невыразимую радость. Никогда в жизни я не был так счастлив, как сейчас. И дело даже не в том, что впереди меня ждет открытие, которое принесет славу, деньги и прочее. Само ощущение ожидания этого события… Того, что моя жизнь не напрасна… Нет, не так… Ждать, зная, что ждешь не зря – наверное, это лучшие слова, которыми можно описать мои чувства. Понимать, что ожидаемое свершится…»
Инсан медленно закрыл тетрадь. Слишком знакомое состояние. Читать было больно, но и не читать он тоже не мог. И страницы дневника вновь увидели свет…

***
«…Судя по моим расчетам, корабль достигнет намеченной цели через пять месяцев. Осталось всего сто пятьдесят дней будоражащего ожидания… Двадцать недель сладкой дрожи предвкушения… Мысль, а точнее, сомнение, не оставляет меня ни на мгновение, и я уже не способен отогнать ее этими записями. Временами мне кажется, что мой рассудок помутился, настолько сильна борьба между этим сомнением и тем, что ведет меня к цели… но что это – то, что ведет?.. Я не могу найти точные слова, чтобы описать его. Наверное, это долг – на карту поставлены большие деньги и то, что куда важнее денег – честь и мое имя как ученого, моя репутация отличного капитана… человеческие жизни, в конце концов, а это то, что превыше всего… Хотя, в сущности, что есть все это – не более чем мгновение в вечном пути времени и истории. Все – от рождения до смерти, от слабой улыбки до величайшего счастья, от сильнейшей любви до неприязни, от боли в мышцах до мук сердца, от черного и белого, от ново…»
Как ни старался Инсан разобрать зачеркнутые слова, но не смог. Полторы строчки остались для него тайной, хотя их смысл угадать было нетрудно. В общих чертах.
«… суть лишь секунды, лишь ничто… меньше, чем ничто. Древнее как сама Вселенная ничто. Однако я повторяюсь… Я по-прежнему веду корабль прежним маршрутом, но с каждым днем делать это становится все сложнее. Я подолгу сижу перед приборами, и зачастую мне приходится сжимать кулаки до боли, чтобы удержаться от смены курса. В те минуты, когда я нахожусь в рубке, сомнение захватывает меня целиком, в отличие от остального времени. Я подумываю о том, чтобы препоручить управление моему первому помощнику, но что-то не дает мне этого сделать. Я полностью ему доверяю, мы вместе не первый рейс, но… Но вся эта экспедиция целиком и полностью – мой проект, и управлять им могу и должен я и только я. Слишком много всяких «но» на страницах этой тетради… Почему я пишу от руки? Наверное, устал от мониторов и клавиатур, а еще – потому, что они напоминают мне о рубке и приборах в ней, в которых, кажется, и поселилось это самое Сомнение. Теперь оно Сомнение с Большой Буквы. И, прежде чем я отправлюсь спать, хочу добавить еще одно – теперь я вспоминаю, что подобные мысли посещали меня и ранее, еще в моей лаборатории, еще дома… еще в юности.»
Между датой, стоящей на последней странице этой тетради, и самым близким к ней числом из найденных на первых страницах других дневников, была разница почти в месяц. Двадцать четыре дня. Возможно, существовала еще одна тетрадь, но либо была уничтожена, либо просто лежала где-то в другом месте.
«…Мы будем вечно идти к своей цели…
Это старая песенка, ее пели еще в те времена, когда для полетов на такие расстояния, как в моей экспедиции, экипаж приходилось погружать в криогенный сон. Я не помню ее целиком, лишь эту первую строчку, но мне достаточно. Я напеваю ее про себя, потому что не хочу, чтобы кто-либо из окружающих услышал и узнал или хотя бы заподозрил, насколько все изменилось. Однако, по-видимому, они и так уже что-то замечают… Хотя бы то, что мое настроение больше не меняется, оно стабильно хорошее вследствие того, что сомнение (теперь уже оно с маленькой буквы) покинуло меня. Я освободился, я проложил себе дорожку к счастью. Я пью радость большими глотками, глядя на звезды за иллюминатором. Рисунок созвездий периодически повторяется после серии прыжков, но он не надоедает. Он никогда мне не надоест. До самой смерти.»
А мне надоел, подумал Инсан, внезапно понимая, почему так давно не смотрел на звезды. Даже самое прекрасное, даже пресловутые горящий огонь и льющаяся вода, могут в конце концов наскучить. Даже самый любимый человек…
Он встряхнулся, переворачивая страницу, и, пока лист медленно падал, выпущенный из пальцев, огляделся вокруг. Все оставалось таким же молчаливым, строгим и холодным. Корабль точно так же продолжал вечное движение к недостижимой цели. Все было по-прежнему безразличным ему, Инсану.
«… Еще когда я только мучился Сомнением, пытаясь решить, что же делать, я осознавал, на какой риск иду. И дело тут совсем не в том, что это погубит мой эксперимент, что экипаж, узнав об этом, поднимет бунт и даже не в том, что я умру, так и не завершив самое главное дело моей жизни. Смерть в вечном сладком ожидании пленяла меня; мысли о бесконечном упоительном томлении затуманили мой рассудок настолько, что я упустил из виду самое главное – то, чего я буду ждать. Если нет конечной цели, нет и смысла ее ожидать. Если ты знаешь, что человек не придет на встречу, ожидание становится бессмысленным и нелепым… разве что ты можешь слепо верить в чудо. Но это не тот случай…
Никакого чуда тут нет и быть не может. Глупец, я сам лишил себя того, ради чего совершал этот поступок… Я должен был мыслить логически, уцепиться за последние проблески разума, да хоть поделиться с кем-то!.. Уж лучше бы мне осталось несколько дней настоящего счастья, чем вечная унылая череда лет, наполненных осознанием их бессмысленности. Я ощущаю, как время уходит в никуда, подсмеиваясь надо мной, человеком, попытавшимся обмануть его, но обманувшим себя. Законы мироздания не нами придуманы и не нам их менять…довольно…»
На последующих трех страницах Инсан увидел странные, на первый взгляд не имеющие смысла рисунки, но, вглядевшись, он начал понимать, что имел в виду создавший их человек. Крошечная точка, поглощаемая смеющейся пустотой. Кружок, от которого идет стрелка к чему-то вроде черной ямы. Перечеркнутые волнистые линии и рядом с ними – фигура, создающая впечатление, будто художник просто бездумно водил ручкой по листу. Еще один кружок, закрашенный почти полностью, чистой оставалась только небольшая часть, на которой было поставлено многоточие.
Эти и подобные символические рисунки почему-то утомляли, несмотря на их простоту, и Инсан поспешил пролистнуть их. Но дальше ничего не было – только пустые белые странички. Зато в двух оставшихся тетрадях нашлось еще много разных рисунков, которые, впрочем, объединяла малопонятность и при взгляде на которые становилось ясно, что рисовал их человек не в себе. Записей здесь было всего ничего, в основном они состояли из одного-двух предложений – какие-то мысли, обрывки диалогов, просто словосочетания, видимо, показавшиеся обладателю дневников «красивыми»…
Инсан собрал тетради, сложил их аккуратной стопочкой на плоском подлокотнике кресла и вышел. Какое-то время он бесцельно слонялся по коридорам, пока чувство увидеть хоть кого-то – всего одного человека, больше не надо! – не стало таким нестерпимым, что он готов был кричать. Но почему-то не мог. И, ко всему прочему, в его мозгу вспыхнула мысль, которая буквально превратила его в неподвижную статую – он не способен был уже не только кричать, но и двигаться, дышать и даже моргать.
Он сам этого хотел.
Он мечтал об этом, как капитан мечтал о вечном движении к цели, забыв о том, что этой цели больше нет.
Они оба попались в ловушку недальновидности.
Инсан попытался отмахнуться от этой мысли, как капитан от своего Сомнения, но она прочно опутала его, мешая сосредоточиться на чем-нибудь кроме нее самой. Он старался пошевелиться, сдвинуть хоть немного руку или ногу в сторону, хотя бы сделать вдох. Чувствовал, что ему не хватает воздуха. Он ощутил, как падает, но боли от удара об пол не было. Наоборот, он осознал, что лежит на чем-то довольно мягком, напоминающем койку. Перед глазами кружились какие-то лица, часть из них была вполне узнаваема – его коллеги, такие же, как он сам, обреченные на гибель в вечном полете по кругу. Он хотел сказать им это, но почувствовал, что его рот и нос закрывает какая-то пластиковая штуковина.
Лица вокруг постепенно приобретали четкость. Инсан слышал звуки, но не мог понять, что говорят эти люди. Он наконец-то смог моргнуть и пошире открыть глаза, а спустя секунду – пошевелить рукой. При этом народ заметно оживился, пластиковую штуку, оказавшуюся кислородной маской, убрали, и Инсан сделал вдох. Выдох, еще вдох и еще выдох.
- Измените курс.
Двое, склонившиеся над ним, переглянулись. Остальные взволнованно переспрашивали, что он сказал, а услышав это от сотоварищей, недоуменно улыбались.
- Измените курс корабля, иначе мы… - Инсан запнулся, поняв, как нелепо звучит то, что он говорит. В толпе он приметил молодого человека, младшего лейтенанта, которого знал как разумного и хладнокровного индивида. – Рикрис, подойдите…
Молодой человек приблизился и наклонился к койке.
- Рикрис, вы знаете каюту, над которой всегда горит красная лампа. Я вам доверяю. Найдите код к замку – кто-то же должен его знать, или подберите сами, компьютерщики вам помогут. В крайнем случае – вырежьте дыру в двери и проберитесь внутрь. Там найдете полки… на одной из них тетради. Пролистайте их и найдите координаты. Мы идем неверным курсом… Рикрис, вы слушаете? Вы сделаете это?
- Я не имею таких полномочий, сэр. Приказ капитана мог бы…
- Капитан никогда не отдаст такого приказа. Я прошу вас. Это важно…
- Да, сэр. Это важно. – Голос Рикриса звучал твердо и хладнокровно, - я понимаю.
Он выпрямился и вышел из каюты, несколько человек последовали за ним. Врач подошел к Инсану, просмотрел показания приборов, нажал несколько кнопок, увеличивая подачу кислорода, и тоже удалился. Через пять минут, когда каюту покинули все остальные, Инсан сел на койке и обхватил голову руками. Он больше не думал о капитане, о курсе и о том, выполнит ли молодой Рикрис его просьбу. Он думал о себе. О собственной участи. Как жить, когда исполнение мечты не принесло ничего, кроме страшной боли? За что цепляться, как отыскивать новую цель… Цель – это слово снова вернуло его мыслями к капитану, и он впервые задумался над тем, что с ним случилось, и вполне ясно и четко представил себе ответ на этот вопрос, а заодно и на свой собственный, раз уж их ситуации были так похожи. Быстро промелькнул обрывок жалости, что они не встретились, пока капитан был жив. Инсан задумчиво смотрел на датчики на своих руках, на прибор перед ним, тихо моргающий зелеными и оранжевыми огоньками.
Нет счастья.
Нет конца.
Нет нового.
Он так сильно стиснул виски руками, что перед глазами помутилось. Он не знал, что делать. Он не хотел жить. Он не желал умирать. Он знал, что все безнадежно, но все-таки в нем упрямо жила нелогичная маленькая надежда. Он находил сотни способов утоления свой боли и знал, что ни один из них не является подлинным «лекарством». Он запутался. Мысли крутились в голове с бешеной скоростью, но он все равно успевал их понять, все до единой, и это мучило его, как мучили бы тысячи голосов, кричащих в уши, дающих советы, обвиняющих и утешающих одновременно. Инсан еще сильнее сжал виски.
- Довольно!
Он резко опустил руки. На крик прибежали двое врачей и один из сотоварищей Инсана. Сэмпл посмотрел на него.
- Я…
Я тебя знаю.
Ты хороший человек.
Убирайся вон.
Ты не виноват.
Рикрис справится.
Кто такой Рикрис?
Я не…
Где капитан? Почему мы не встретились при смерти?
Хочу спать.
Уберите мух!
Дайте мне коктейль, я соскучился.
Все это вместе и по отдельности, мучительными медленно ползущими словами, не успевающими за мыслями, которые обгоняют реальность. Кто виноват, что время идет так медленно, что секунда тянется настолько неторопливо?.. Не спеша и неумолимо… и - неужели?!.. – бесконечно?....

@музыка: Velvet Underground

@темы: Рассказ

---

Подъем! - 3 глава

[Die Teekanne]

И снова я здесь - с продолжением эпопеи...

Страшная сказка #3
Великий и ужасный Орден

Уши болели от дешевых булавок. Пирсинг был сделан только вчера, в черт знает каких условиях, так не поступают. В тяжеленных ботинках каждый шаг чувствовался по-другому, даже ходить быстро не получалось. Да и дорога домой удовольствия не доставила: повсюду чувствовались странные, порой восхищенные, но большей частью крайне неодобрительные взгляды: всему виной излишне вызывающий внешний вид, которым так легко было привлечь внимание девочки, не любящей смотреть по сторонам. Хотелось как можно скорее снять все это, отдохнуть, побыть собой. Или, если не получится собой – то хотя бы никем другим. Судорожное копание в ключах, возня с замком. Дверь с натужным скрипом открылась, уже последнее движение – и дома… а там – госпожа Небо.

- Ну здравствуй, Василий Нехороший, - ехидно поздоровалась она.
- Не называй меня этим именем.
- Так тебя будут называть до тех пор, пока ты не выполнишь свою работу, - усмехнулась безжалостная Небо. – Тебе стоит поспешить, Вася. Предполагалось, что сегодня ты войдешь с ней в более тесный контакт.
- Интересно, кто наблюдал за мной? Скажи своим соглядатаям, что я не намерен спешить. Она нелюдимая и подозрительная: ее легко будет спугнуть. Ты же не хочешь проблем?
- А как насчет того, что Орден тоже ей заинтересовался? Она была сегодня замечена на кладбище, вместе с их сотрудниками. Разведка донесла, что она теперь в печально знаменитой «Бригаде Ъ». Если ее натаскают… Она получит то, за чем мы охотимся, раньше.
- Я этого не допущу. Если за дело взялся я, то можешь быть уверена: она сама захочет уйти из Ордена.
- Ах, какое похвальное рвение! И это притом, что тебе пришлось так нелегко сегодня: стольким запудрил мозги… Двадцать человек одновременно? Наверняка твои крылья совсем ослабли… Ведь такова цена твоей души – терять силу, когда тебя долго не называют по имени…
- Конечно! Ты прекрасно понимаешь, что моего имени не знает никто, кроме тебя, а сказать его кому-то я не могу!
- Да, милый. Именно поэтому ты и стал одной из моих кукол…
- Только ради Нее!
- Ну-ну. Зачем же так жестоко? Она в порядке. Она ждет, когда ты найдешь то, что Ей поможет. Сумерки Мазюкова пока ближе всех к цели. А даже если нет – девчонка на шаг приблизит нас к искомому… Знаешь, я вижу, что тебе, несмотря ни на что, нравится эта работа… Хмм… Что бы тебя заставить такое сделать перед тем, как я назову тебя по имени?..
- Я сделаю все. Как и всегда.
Небо улыбнулась звериным оскалом.
- Превосходно.
- Только скажи: много у тебя кукол вроде меня? Ты над ними так же издеваешься?
- Их много… Но ты – лучший и единственный, кто не называет меня госпожой.

Сумерки валялась на койке, мучительно ворочаясь и не в силах даже закрыть глаза: она все боялась, что сейчас из-под кровати вылезет огромный таракан и заползет на нее. День и Ночь, распив бутылку текилы, ушли, успев превратить больницу в зону военных действий: «Здравствуй, Апокалипсис! )» - было написано на потолке розовым фломастером. Это, должно быть, День постарался. Сумеркам оставалось только ругать себя за опрометчивые слова: «Ладно, ладно! Я буду с вами работать, только скажите, что мне для этого надо, формальности и прочее». Она была уже одной ногой в Ордене. Что ей там скажут? Что с ней сделают? Заставят бросить учебу? Вышлют в Сибирь для опытов? А если узнают про бабушку? Это уже точно будет конец.
Рядом, крепче, чем совесть гаишника, спят три старые, толстые тетки. Им еще вечером не понравилась девочка в розовой в цветочек пижаме, которую привезли в больницу два каких-то мужика, да еще следили, как она спала, а под конец – совсем безобразие – учинили буйную пьянку. Сумерки не хотела знать, кем эти дамы ее считают. А еще эти слова про двадцать штук… Со стороны это выглядело совсем неприлично.
Сумерки не смотрела на часы: от этого время шло бы еще медленнее. Так, приложив поистине титанические усилия, она дожила до утра. Внимательно осмотрев синяк на ее шее, врач великодушно отпустил девочку домой: серьезных больных некуда класть, а тут еще эта мельтешит. Сумерки вышла из больницы в том, в чем пришла: все та же неприличная юбка, посеревшие гольфы, старательно замаскированные под белые носки, планшет со следом ее же ботинка, немытая уже не два, а целых три дня голова и полное отсутствие жизни на лице. Вот в таком виде ее встретили товарищи.
Товарищами были:
1. Александра – в обнимку с толстой папкой формата А3;
2. Дарья – одна из самых активных девочек в группе – видимо, пришла навестить в качестве прогулки;
3. подруга с потока Кира – с ноутбуком (впрочем, как и всегда) и со зловещей улыбкой на лице, которая отгоняла от нее всех прохожих;
4. а вот это уже неожиданность! - Нехороший – да еще и с пакетом апельсинов. Он нес на плече не только свой планшет, но и Даши и Саши. Значит, он еще и джентльмен, зараза.
Сумерки уже собралась развернуться и вернуться в больницу, притворившись, что ее мозг сильно пострадал, но ее буквально схватили в охапку, протащили по всей территории больницы и отпустили, только когда шлагбаум оказался позади.
- Сумерки, это действительно ты? – Саша участливо обняла ничего не понимающую Сумерки.
- Эмм… Не знаю, надо проверить.
- О, господи! Ты правда в порядке? И это после того, как тебя чуть не убил маньяк! Тебе еще повезло, что он не успел ничего сделать…
- Какой маньяк? – изумленно переспросила Сумерки, глупо хлопая глазами и старательно вырываясь из рук подруги.
- Так у тебя еще и амнезия?! Ты нас-то помнишь? – с ужасом спросила Кира. – Ну же, Сумерки, ты узнала ответ на вопрос жизни, Вселенной и вообще?!
- Успокойся, я все помню. Вас при всем желании не забудешь! – Сумерки попыталась засмеяться. – Но маньяка я не помню. Понимаете, случилась такая история… Я, как самый многообещающий некромант на деревне, вступила в организацию по борьбе с живыми мертвецами, которых в наши дни на кладбище пруд пруди, и на задании меня едва не задушил один, но новые коллеги с поразительными паранормальными способностями спасли меня и доставили в больницу.
Все уставились на нее в полном недоумении. Сумерки поняла, что опасная грань слишком близко. Кира смущенно откашлялась, а лицо Нехорошего вообще побелело: немудрено, он же еще не знает о привычке Сумерек говорить ужасные вещи с безразличным и даже радостным лицом. Пришлось пояснить:
- Да не помню я маньяка. Шла по кладбищу, хотела родителей навестить… а потом раз – и я уже в больнице. Особая уличная магия. Не ясно, что ли?
После секундной паузы все засмеялись (правда, с подачи Сумерек).
- Ну и юмор у тебя! – натянуто улыбнулась Саша.
Сумерки успокоилась. Это было рискованно. Все-таки она играет с огнем, так небрежно относясь к своему секрету и разбалтывая друзьям в виде шуток всю свою жизнь. В сверхъестественное они, разумеется, не верят, но малейшей зацепки для них хватит, чтобы восстановить всю логическую цепочку. А от появления в жизни Сумерек Дня и Ночи до появления зацепок – один шаг левой ногой в пьяном виде.
- А ты, получается, гот, да? – неожиданно спросил Нехороший.
- Нет, с чего ты взял? – машинально переспросила Сумерки. Нехороший на миг задумался.
- Ну… Кладбища… Шутки про некромантию… Это на готов похоже. А ты, кстати, что слушаешь?
Сумерки понимала, что сейчас надо отшутиться, сказать что-нибудь милое и ни к чему не обязывающее, такое, чтобы обстановка разрядилась. Но она открыла рот, и понеслось то, что обычно:
- Вообще-то я ненавижу субкультуры. И кладбища я люблю не сильнее, чем мою семью, которая теперь там – люблю им, знаешь ли, плиты полировать. Я много всего слушаю (назвала с десяток жанров). По-моему, как-то глупо ограничивать себя рамками. Ведь нелепо: я могу любить одно и ни в коем случае не могу позволить себе любить что-то другое, если это противоречит концепции моей субкультуры… А… К чему ты, собственно?..
Нехороший снисходительно улыбнулся.
- Хех… Ну… Просто… Здорово, когда люди такие… разносторонние.
Сумерки опять почувствовала, что ее уже не остановить, и слова вылетали сами собой – причем самые неподходящие:
- А это ты к чему? Ты намекаешь на поверхностность моих знаний в разных сферах?..
- Нуу…
- И вообще – какого черта ты тут забыл?!
Сумерки хотела зажать себе рот рукой, но это бы выглядело еще хуже… Надо было срочно заставить себя замолчать!
- Я пришел получить последние справки. После вскрытия вен я получил серьезное заражение и до сих пор тут наблюдаюсь. Поэтому и пришел. Нам всем было по пути… А… а апельсины – тебе, как самой везучей жертве маньяка. Вот.
Ужас! И как она могла подумать, что он попрется из универа в такую даль, чтобы вместе с девочками навестить ее! Какой непростительный эгоизм! Положение было просто отвратительным. Надо было посочувствовать или что-то в этом роде, когда речь зашла о попытке самоубийства, но Сумерки даже ничего не могла ответить, когда он с неизменной сияющей улыбкой вложил ей в руки пакет, а девочкам вернул планшеты и, дружелюбно всем помахав, направился к зданию больницы.
- М-да, - протянула Кира и, сделав вид, что ей жарко, помахала воротником пальто. – Это тебе еще терпеливый попался. Другой бы убежал уже после упоминания группы «Dvar»! Нет, я понимаю – одни стесняются своей внешности, другие боятся людей и избегают их… Но иметь привычку намеренно и осмысленно пугать людей – это, Сумерки, только твое! Ну да ладно. Все равно твой комплекс не из тех, что легко спрятать…
- Он какой-то слишком милый! – буркнула Сумерки, уставившись на пакет с апельсинами. – Не доверяю таким… Что-то тут нечисто.
Повисла тишина. Сумерки чувствовала себя настоящим чудовищем с этим полупрозрачным желтым пакетом, рекламирующим парфюмерный магазин. Наговорила глупостей… Нагрубила… Мальчик не скоро захочет с ней вновь заговорить. А она надеялась с ним подружиться…
Молчание нарушила Дарья:
- Сумерки, а это правда, что ты пришла сюда с двумя мужиками, а потом с ними напилась и буянила?
Все еще пребывая под впечатлением от собственной выходки, Сумерки ответила по привычке:
- Разумеется. Я же должна была отблагодарить коллег за мое чудесное спасение и отметить вступление в должность. Мы выпили немного спирта, обошли всю больницу с песнями, каждый звал замуж по нескольку раз, но я была холодна. А потом проснулись все больные, и нам пришлось разойтись.
- Правда?! – Дарья наивно всплеснула руками.
- Конечно. А еще я в стриптиз-бар устроилась – кручусь вокруг шеста в костюме из черной кожи, – мрачно сказала Сумерки, отчаявшись найти человека, который понимает шутки.
Дарья печально воздела руки к небу в знак безнадежности Сумерек.
- А я-то надеялась, что с прошлого года ты повзрослела, - вздохнула она.
- А нечего на такое надеяться, - бросила Кира, с гордостью поправив на плече сумку с ноутбуком. Обычно Сумерки после такой фразы принимала ту же позицию, но сейчас ее мысли занимал объект, исчезнувший в больнице и оставивший ее в полном недоумении. Сумерки ценила то, что Кира единственная была солидарна с ней в своем одиночестве. Но единственной разницей было то, что Сумерки все-таки хотела… нет, скорее мечтала о таких глупых мелочах, как прогулки со своим парнем, разговоры о всякой ерунде, бесконечные смс-ки, на которые старательно сочиняешь ответ. Она хотела встретить того, кто захочет послушать вместе с ней Dvar и пойти дурачиться на улицах, повергая толпу в шок… Конечно, это ужасно глупо, бессмысленно и - невозможно. Сумерки была никому не нужной страшненькой подругой своих красивых подруг, необходимой, в первую очередь, для выгодного фона. А Кира была совсем другой – и за это Сумерки ее и любила: абсолютная независимость, доходящая до исходящей от нее угрозы, никакого страха, что ее не поймут или осудят, гордость… и всегда черная одежда – даже летом. Кира доводила до конца любой безумный проект: джинсы с портретом кумира, сайт, посвященный непонятно чему, безумная фотосессия, результаты которой на этом сайте благополучно осели, – и Сумерки точно знала, что доверять ей можно. Она была сильной и не нуждалась ни в ком. Сумерки хотела, но почему-то не могла стать такой же: наверно, не хватало чего-то.
- Да ладно, Кира, - примирительно пропела Саша, положив руки на плечи Даши и Киры. – Давайте расслабимся! Сегодня пятница, пойдемте поедим или что-нибудь! Ты ведь можешь есть, Сумерки?
- Полагаю, это надо проверить…
И они пошли в дешевое кафе, где было не очень чисто и сидело много гопников, которых Сумерки и Кира успешно отгоняли с помощью злобного взгляда и сгорбленной спины. Никто не посмел приблизиться. Сумерки внимательно слушала все новости и рассматривала Сашины чертежи. Два дня потеряны, надо нагонять! Завал начинался медленно, но верно.
Не успела Сумерки прожевать первый кусочек пиццы и отхлебнуть чая из картонного стаканчика, как из ее сумки раздались дикие вопли из фильма ужасов. Это был телефонный звонок. Сумерки не припоминала, когда она ставила такую извращенную мелодию. Посмотрела на телефон: звонит… День. Ну конечно, он еще вечером заставил ее сохранить свой номер и перекинул этот дурацкий рингтон, чтобы его звонок отличался от остальных. Сумерки не знала, что делать: бежать или прятаться, надев на голову бумажный пакет. Быть беде! – грозно предупредила ее интуиция. Сумерки думала, отвечать или нет, не меньше минуты, а День все не унимался. Сумерки так и видела его, стоящего в толпе спешащих людей, с безумной ухмылкой на лице рассматривающего телефон взглядом маньяка в ожидании ответа…
- Может, возьмешь? – предложила Дарья. – Это, часом, не мужик? У тебя такое озадаченное лицо…
- Нет… В смысле – это мой… двоюродный племянник. Он сейчас как раз в городе…
Сумерки ненавидела ложь. Она чертыхнулась про себя и открыла сою раскладушку, раздраженно поздоровавшись:
- У аппарата.
- О! Привет! Я думал, ты спишь или что-то в этом роде…
- Ты и мертвого поднимешь. Ближе к делу, пожалуйста.
- Окей! Ты выписалась?
- Да, так можно сказать. А что?
- Ты готова стать настоящим некромантом?
Сумерки на миг опешила. Как говорится, колесо судьбы закрутилось. Ей не нравился веселый тон Дня. Она боялась того, что он скажет дальше и ничего не могла ответить.
- Эй, ты слышишь? Ты же обещала! – уже ныл День с другой стороны трубки.
- Ну… Да… А что я должна сделать?
- Слава богу! Ты не передумала! Это замечательно! Тогда сегодня мы идем в штаб Ордена регистрировать тебя!
- Уже?!
- Для тебя-то никогда не поздно, а вот у нашей команды сегодня последний день, чтобы зарегистрировать нового третьего или уйти из Ордена. Сегодня же пятница! Это займет не больше часа.
Сумерки замялась, покосившись на девочек. Они вежливо смотрели в другую сторону.
- Ну… Хорошо. Когда и куда мне подойти?
- Не надо. Мы заедем за тобой! Ты же в той кафешке на улице Наркологов?
- Откуда ты знаешь?!
- Ты же Сумерки! Мы с Ночью можем чувствовать, где ты находишься. Разве не знала?
- Что?! Какого?..
- Ну-ну. Ты скоро тоже научишься. Выходи, мы уже подъехали.
День отключился. Сумерки обреченно захлопнула телефон. Она сидела, отвернувшись от окна, и судьба уберегла ее от зрелища тормозящей и одновременно вращающейся вокруг своей оси «копейки», однако этот ни с чем не сравнимый грохот и бешеный визг тормозов она не могла не узнать.
- Девочки, меня тут как бы… вызывают. Ничего, если я уйду?
Никто не попытался ее удержать. Сумерки взвалила на плечо свой многострадальный планшет и, оставив деньги за пиццу и чай, вышла из кафе. Мимо окна она шла, согнувшись в три погибели, чтобы девочки не увидели, как она садится в эту машину для камикадзе.
- Memento mori, - поздоровался Ночь, приветственно приподняв дверь. Сегодня он выглядел как-то иначе: при белом воротничке, причесан и без красных линз в глазах. День выглядел почти прилично и даже заплел себе аккуратную косичку. Сумерки почувствовала себя свиньей и собралась уже отступить от планов, но ее все равно затолкали в машину.
- Товарищи, сегодня у нас праздник! - провозгласил День и решительно надавил на газ.

Четырехэтажный дом дореволюционной застройки: красный кирпич, кованые украшения, высокая тяжелая дверь подъезда и совершенно запущенный вид – так выглядел штаб Ордена. День, Сумерки и Ночь поднялись по страшноватой темной лестнице. Сумерки тщетно пыталась остановить дрожь в коленях. На верхнем этаже стояла железная дверь с какой-то панелью и клавиатурой вместо ручки. День спокойно что-то набрал, и дверь бесшумно открылась.
- У каждого некроманта – свой шестизначный код, чтобы следить за каждым, кто входит и выходит, - пояснил Ночь.
- Поняла, - смущенно отозвалась Сумерки.
За дверью обстановка была совершенно другой: широкий коридор, высокий белейший потолок, светлые стены, пол, выложенный начищенной до зеркального блеска плиткой. Пожалуй, подъезд напоминал организацию некромантов намного больше, а это был офис какой-то шикарной фирмы.
Сумерки замерла, рассматривая стены с какими-то пергаментами в рамках под стеклом, похожие на дипломы и лицензии. Ее потащили по коридору.
- Ну и куда мы? – поинтересовалась девочка.
- К шефу.

Шефом оказалась женщина лет тридцати. Почему ее так называли – оставалось загадкой. Она совсем не походила на главу столь серьезной организации: у нее было улыбчивое лицо, добрые голубые глаза, а расстегнутый светлый жакет, полосатая рубашка вместо белой и небрежно рассыпавшиеся по плечам светлые волосы придавали ей непринужденный вид, не вяжущийся с должностью. Она сидела за компьютером, и оттуда раздавались звуки стрельбы. Неужели играет?
Заметив посетителей, она, не смущаясь, нажала на «Escape» и встала.
- Здравствуйте, Татьяна Александровна, - День расплылся в улыбке.
- Здравствуйте, - Ночь дополнил приветствие легким поклоном.
- Эмм… здравствуйте, - дрожащим голосом пробормотала Сумерки.
- Привет! – пропела Татьяна Александровна и неожиданно оказалась рядом с Сумерками. – Вас зовут Сумерки, да? Сумерки Сергеевна Мазюкова?
- Да…
- И вы хотели бы вступить в Орден в составе команды №Z-24, известной также как «Бригада «твердый знак»»?
- Это мы! Бригада Ъ! – уточнил День.
- Да, похоже на то, – промямлила Сумерки.
- Великолепно! Добро пожаловать в Орден! Сейчас быстренько дадим тебе твой персональный оберег и код доступа – и все!
Она вернулась к компьютеру и начала быстро щелкать, закрывая и открывая что-то. Сумерки замерла с крайне глупым выражением на лице.
- Так просто?..
- А что такого? – удивилась Татьяна Александровна. – Ты же Сумерки, все данные о тебе хранятся у нас с самого твоего рождения. Надо только поставить флажок в графе «состоит в Ордене». Вот и все! Твои данные будут скопированы из базы участников Эксперимента в базу членов Ордена.
Она порылась в выдвижном ящике и достала какой-то сверток в коричневой упаковочной бумаге.
- Вот. Он лежал как раз для такого случая. Все-таки Сумерки Мазюкова – это тебе не баран начихал! – она протянула сверток Сумеркам, перегнувшись через стол. Сумерки, с трудом преодолевая смущение, взяла его и даже не осмелилась развернуть. Татьяна Александровна снова повернулась к монитору и два раза щелкнула мышкой, видимо, открывая окно.
- Ну, и последнее: какая способность у твоего хранителя?
А вот и подвох, поняла Сумерки. Как только узнают, что она такая бесполезная, ее проводят отсюда одним изящным пинком.
- У меня… нет хранителя, - выдавила Сумерки, уставившись в пол.
- Нет? А будет? – шеф медленно осмотрела Сумерки с головы до ног, как будто это можно понять по внешнему виду.
- Будет, обещаем, - заверил День.
Татьяна Александровна испытывающе посмотрела на него, потом на Сумерки, от чего у девочки застучали зубы, и через минуту неожиданно облегченно вздохнула:
- Ну, Блондинко, твоему слову я, пожалуй, поверю. Я так поняла, ей нужен преподаватель?
- Да, мы как раз хотели поговорить об этом, - заикнулся Ночь, но одного взгляда шефа хватило, чтобы он замолчал, а она нажала какую-то кнопку на телефоне и скомандовала:
- Позовите ко мне Бикмамбекову.
День и Ночь в панике переглянулись и затараторили:
- Не надо Бикмамбекову! Она ее научит только плохому! К тому же, мы ей денег должны! Да и кто знает, что будет с вот этой милой девочкой, когда она попадет в ее грязные руки?!
Татьяна Александровна молча наблюдала, щелкая ручкой, как День размахивает руками и что-то говорит без умолку, а Ночь напряженно грызет ногти, с ужасом глядя ей в глаза.
В этот момент дверь широко распахнулась, и Сумерки увидела девушку ростом чуть ниже ее и, наверно, ее же возраста – с черными с медным отливом волосами, проницательными черными глазами и немного демонической улыбкой. Она была одета во все черное, а через плечо висела сумка с крупной и совершенно необъяснимой надписью: «HAPPINESS». Сумерки решительно не знала, что думать, и на всякий случай начала немного бояться.
- Вызывали, Татьяна Александровна? – спросила девушка, но тут же переключилась на два более интересных ей объекта:
- О, кого я вижу! День и Ночь! А знаете ли вы, что долг платежом красен? А где же Сумерки?
Она потирала руки и странно сверкала глазами во все стороны. Теперь было ясно, почему День и Ночь боялись этой девушки. Ее речь прервала четкая и резкая реплика шефа (Сумерки не могла понять, сколько же у этой дамы лиц):
- Вот Сумерки (она указала на смущенную лохматую девочку с планшетом). Сумерки Мазюкова. У нее пока нет хранителя. Будешь ее учить – так ты исполнишь свой долг перед Орденом и до конца жизни сможешь спать спокойно.
Девушка внимательно оглядела Сумерки с головы до ног и широко улыбнулась.
- Что ж, очень приятно, Сумерки! Значит, я буду твоим наставником! Можешь звать меня Цветочек!
Сумерки даже не знала, как поздороваться, и молчала, покрываясь холодным потом.
- Да расслабься ты! Стоишь, как бедный родственник. Просто: «Привет, Цветочек» или что-то в этом духе. Тебе же тоже восемнадцать?
- Эмм… Привет… Цветочек, - Сумерки покраснела и сжалась. Цветочек протянула ей руку, и Сумерки пожала ее, тщетно пытаясь улыбнуться.
- О, боги! И как могла такая девочка связаться с этими двумя! Они тебя в неприятности втянут, это их свойство! Ну, ничего! Мы с тобой мигом стрясем с них тот полтинник!
- А?
Сумерки хотела что-то спросить, но после слова «полтинник» Ночь ухватил ее за воротник и оттащил в сторону.
- Мы пойдем! – объявил День. – Хорошо, что все наладилось! Спасибо, Татьяна Александровна! Спасибо, Цветочек! Всем пока! – и он решительно выскочил в окно.
Ночь явно намеревался сделать то же самое, но почему-то не отпускал воротник Сумерек. Когда она догадалась, в чем дело, было слишком поздно. Последним, что Сумерки видела, прежде чем планшет закрыл ее поле зрения, было лицо Цветочка: она торопливо давала последние наставления:
- Сумерки! Не позволяй им слишком многого! Они два подлеца! Возьмут в долг денег и сбегут в Анапу! И еще: приходи завтра в десять сюда, встретимся здесь, у входа - начнем обучение! Надень чего-нибудь, что не жалко испортить! И не вздумай пускать эту парочку к себе домой!
После этого Сумерки ударилась головой о планшет.
Приземление оказалось мягким: все-таки у Ночи был очень удачный хранитель. Сумерки поправила воротник и посмотрела наверх: из окна высовывалась Цветочек и грозила кулаком Дню, который уже убегал.
- Тебя подвезти? – осведомился Ночь.
- Нет, не стоит! Лучше устрою пробежку! – как можно более вежливо отказалась Сумерки (но не сдержалась и отшатнулась).
- Ну, тогда пока. И еще раз спасибо, что спасла нас. Memento mori! - и он поспешил туда, где только что скрылся День.
Сумерки медленно поплелась к остановке. Наконец-то она вспомнила про сверток, который до сих пор держала в руке и быстро разорвала бумагу. Это был оберег: почти черный, отливающий фиолетовым идеально гладкий параллелепипед с рельефом в виде стилизованного черепа – символа Ордена – с одной стороны и с выгравированными цифрами «666790» – с другой, эту вещицу вполне можно было принять за брелок, и Сумерки прицепила его к сумке, на самое видное место. Никто ни за что не догадается, что теперь она – настоящий некромант!
Хотя… кто знает.


И - по просьбам читателей - одна из иллюстраций!

@темы: юмор, фентези, некроманты, Творчество

---

какие-то хроники

[Арфист на ветру]

I.
Наутро получаю депешу и поддельные документы,
Всегда одни и те же ФИО и гендер.
Вздыхаю. Проверяю крепление души к телу,
А в голове моей всё то молчат, то орут оголтело...
Рисую себя мелом по заданным контурным точкам.
Мне свежие новости приходят из самых разных источников.

II.
Всегда один и тот же мир, нескладный, больной и пропащий...
Да, да, слушаю Вас, господин Главнокомандующий!

III.
Собран рюкзак, где то ли парашют, то ли крылья.
Давай присядем на дорожку, помолчим с тобой, тётя Лиля.
И – поеду. Да, я при случае им привет от тебя передам,
Ведь они там совсем постарели: тётя Ева и дядя Адам.

@темы: Стихи

---

Хранилище Секвенций.

[Goden Cat]

мои мысли похожи на взрыв
на стихи которые вслух не прочесть
на сказочный голос что путников манит в обрыв
на зрительный образ который только лишь в памяти есть
на метастазы которыми мозг мой бомбит вечный страха нарыв
на большую висящую спелую грушу которую я лишь один могу съесть

****

моя жизнь похожа на сон
на дрожь и на лож под ножами
на увядающий футуристический стон
на вечный кризис в толковании скрижалей
на подвиги славные которым мешает быта бетон
на крики ветра который между небом и землей зажали

****

небо похоже на мрамор
на рай для художников и дураков
на обломки давно забытого всеми храма
на всевидящее око следящее за ходом веков
на лишенную всякого смысла большую воздушную яму
на поляну где грязные тучи как овцы убегают от ветров-пастухов

****

буква ы похожа на труп
на залипшую клавишу на моей клавиатуре
на огромную флейту из тысяч водосточных труб
на которой маяковский играет ноктюрн рыжей крашенной дуре
на единорога который поранился пытаясь отогнать муху что села на круп
на маленькую ноту которая обкурилась и случайно оказалась в чужой партитуре

@темы: Стихи

---

Кунак

[Медик-Псевдоморфинист]

Господи...
Этот комок,который стоит в горле при виде людей,
При сжатии до побеления костяшек пальцев в кулак,
При вытаскивании чего-то живого из незримых сетей.
При понятии,что ЭТО ВСЁ знак...
Уйди,проклятый комок.
Навзрыд,со всхлипом-стоном...
Тебя и метлой не прогонишь.
И повелительным тоном-
В ушах маячишь и звонишь.
Так много нецензурной брани
Вырывается наружу.
И никто жалеть не станет!
И никому опять не нужен-
Марш-бросок перекати-поля.
Я схожу с ума ли что ли?
Минус одна причина бессонных снов.
Так гадко заранее знать своё детство.
Богатый,богатый будет улов...
Кому и где не место.
И это не набор рифмованных суеслов.
Это галдит, ерепениться в сердце
Ответ давний.Он свеж и готов.
Не житься. Не петься.
Бархатной лапой укутает вечер.
Я больше чем рад! Я не замечен!
Я загнан,запуган,болезнен и глуп.
Под микроскопом
Под тысячей луп-
Я экспонат.
И пусть всепрощенье интриги,
Благосклонность Юноны и прочих богов...
Мне покажет новые книги.
С другим сочетаньем так ранящих слов.
И тогда быть я может
Уберу сей проклятый комок...
Лабиринт-так тошно и сложно.
3.5.9.
не вышедший срок.

@темы: Стихи

---

[biruchka]

В тишине, на чердачке,
Я пишу стихи тебе.
Что скучаю и люблю,
Как обнять тебя хочу!
Без тебя, я чуть дышу...
Все я чувства изолью.
Если б деньги были,
Тебе бы позвонила,
Но увы баланс уплыл
И остался круглый блин.

---

[biruchka]

Ладно! так и быть. Завалила вас своей ВЕРОЙ. Вот вам другой.
"Весна"
Идем мы по лесу,
С тобой, не спеша.
Ах! Как здесь прекрасно!
Пришла к нам весна.

Посмотри на солнце,
Как оно смеётся.
Лучики сверкают,
Радость доставляют.

Распустились все деревья,
Зацвели цветочки,
Как же весело шагать
Нам, с тобой, по кочкам.

Сядем вместе у реки,
Для меня сорвёшь цветы.
Я взгляну в твои глаза,
Прошепчу: " Люблю тебя!"

Птицы весело поют
И на нас глядят.
Полюбить друг друга нам,
Навсегда велят.

О! Весна! Ты просто чудо!
Подарила нам друг друга.
Вместе мы, теперь, всегда,
За всё благодарим тебя.

Знаю, что ошибки есть. обязатеьно прочту потом правила :-)

---

[biruchka]

«Смерть»

Что такое люди – смерть?
И как к ней относиться?
Может надо трепетать?
Или с кротким сердцем - ждать?

Каждый думает свое,
По своему воспринимает.
Кто-то пережил её,
И свой образ представляет.

Кто-то думает старуха,
Что идет с косой на всех,
Или какой-то человек
Слышит злобный её смех.

У кого-то смерть – нежданная,
У кого-то – долгожданная,
У кого-то смерть с укором,
У кого совсем с позором.

Многие думать о ней не хотят,
Поразвлечься всё желают.
Смертный час не кто не знает,
А душа внутри страдает.

Какою жизнью проживёшь,
Такую смерть и обретёшь.
Плохо будешь жить – ужасна,
А если хорошо – прекрасна.

Смертно здесь ведь только тело,
Но дух твой вечно будет жить.
А чтобы смерти не бояться,
Надо свято жить стараться!

@темы: Мысли вслух

---

Конкурсу быть!

[Морга]

Хочется предложить всем сообщникам конкурс, приуроченный к началу весны. На подготовку остаётся чуть меньше 20 дней, а потому голосуем в течение недели. Предлагаю такой вариант:
На обозрение выставляется картинка, по которой все желающие пишут либо стихотворение не менее трёх четверостиший размером, либо прозаический текст, рассказ, эссе, зарисовку не более 2-3 листов размером (стандартная вордовская страница, 12 кегль, одинарный межстрочный интервал). Тексты подаются на конкурс в течение 1 календарной недели с момента размещения картинки. Оцениваются тексты модераторами и владельцами сообщества в течение 2 недель (может быть больше, в зависимости от количества участников). Призы... Мы о них подумаем, но они будут. Ограничения - в конкурсе участвуют только сообщники, зарегистрированные до 2009 года. От одного автора - одно произведение.
Для модераторов: я жду ваших предложений и дополнений по правилам конкурса в комментарии.

запись создана: 09.02.2009 в 12:27

Вопрос: Конкурс будет?

1. Да		30	(88.24%)
2. Нет		1	(2.94%)
3. Не знаю		3	(8.82%)
Всего:		34

@темы: на конкурс, Администраторское

---

[Леди Лайя]

Под снегом звенят фонари, во вселенной - темно.
Февральская ночь - не такая, как прочие ночи...
Она уже видела тысячи мерзнущих снов,
В себя вобрала миллионы чужих одиночеств.

И воздух пропитан метелью до самого дна,
Как будто мечтами, которым судьба - позабыться.
Февральская ночь затуманит надежней вина,
И выше умчит, чем любая свободная птица.

Искрятся снежинки, горят голубые огни...
И вновь по проспектам бредут, никому ни знакомы,
Печальные боги забытых в троллейбусе книг...
И шепчут с надеждой:
"Немного осталось до дома."

@темы: Стихи, Творчество