Первая проба пера...

[moonlight_wanderer]

БЛАГОДАРНОСТЬ

О Господи я благодарна, что влюблена

Не будь влюбленной,

могла ль творить тогда я

Пусть даже и не знает он об этом

Пусть даже не узнает никогда

Я благодарна уж за то, что познала

Любви нечаянной я горький вкус

Все эти пытки «любит или нет»

Уже успела намотать себе на ус

Благодарю тебя

За сердце бьющиеся сильней

Благодарю тебя

За полет души моей

Не спать ночами, думать лишь о нем

А, увидав, начнет казаться

Жизнь прекрасным сном

Не знаю я, что ждет нас впереди

А знаю только, что любовь

Была у нас уж позади

О Господи благодарю тебя я еще раз

Что дал ты мне такой

Прекрасный дар любить,

Но, к сожалению не любимой быть



Очень хочется узнать мнение критиков и, чтобы указали мне на мои ошибки надеюсь на вашу помощь=))

---

Начинающий

[Sacharova]

Очень нуждаюсь в советах... в критике и рецензирование) спасибо

Время шло, мы все старались,

Мы влюблялись, расслаблялись

Мы подчас совсем менялись

Не курили, водку пили

А не пили, так курили.

И немножко забавлялись,

Ничего мы не боялись.



Иногда мы были пошлы,

Иногда себе мы тошны,

Иногда болели дольше,

Иногда краснели больше



Были мы такие глупые

Были мы и очень умные

И молчали так недолго мы

Иногда и очень долго.



Вдохновенье мы ловили,

И немножко походили,

И читали, обсуждали

Кортасара понимали



Временами мы играли

И при этом понимали,

И стучали и кричали

И страдали и мечтали.



Жизнь прошла

А мы остались

Ни за что не поругались.

---

[мара и летуценник]

Кукла моя, давай запрем дверь и поплачем.

Выключим свет и будем сидеть в темноте,

Всех вспоминать, для кого ничего мы не значим,

Буквы чернилом писать на черном листе.



Кукла моя, за что нам с тобой эта осень?

Падшие листья, а утром - холодный туман.

Может, неверного счастья с тобою мы просим?

Может, зря молимся этим уставшим Богам?



Кукла моя, давай говорить о поэтах.

Стрелки часов неминуемо близятся к трем.

Слушай, а мы ведь с тобой, обреченные светом,

В осени этой, наверное, скоро умрем?



Кукла моя, нам ли беды развеять по ветру?

Окна настежь открыть и пропахнуть дождем?

Скоро закончатся ночи последние метры.

В осени этой... Выживем или умрем?



Кукла моя, уже утро. Из воска слеза....

---

О триединстве Клауса Мак Коя или немного России есть в каждом

[Klaus Mc.Coy]

В период юношеского максимализма Клаус Мак Кой собирал марки и сильно увлекался русской литературой, а тут как-то раз взял и съел сразу четыре... и произошло у него растроение личности - Разделился он четко на Клауса, Мака и Коя. И тут Клаус Маку говрит - Братишка, Ты я понимаю - Мак, а че с нами еврей этот делает, Кой который, че говорит вообще за хуйня такая ты русский, я русский - а этот откуда ... А Мак ему и отвечает - Я русский это спорно очень, Кой еврей - это нормально, распят правда будет, но ты то дух, какой же ты русский? - а тот ему я, говорит, русский дух, чуствуешь как русью пахнет,

русалка на ветвях сидит,

и днем и ночью кот ученый

- отец слышишь?,

рубит?!

- Тут Клаус вещает - и все освещает

и спать не велит!,

и говорит,

мол ВАМ,

проживающим за оргией оргию,

имеющим ванную и теплый клозет, как вам не стыдно о представленных к георгию!

- все смолкло -...

лебедь рак и щука, на ель тихонько взгромоздясь

- позавтракать уж было сбрались...

- Но Кой им мешает, на Кой, я вам нужен он их вопрошает,

А Клаус высОко сидит.

Чу - все смешалось, люди кони,

Илюха Муромец, Яга,

И речи Ленина на воле

и тундра, море и тайга,

и дети в шахматы играют,

и Грозного сыны лежат,

и тихо-тихо где воют двенадцать бурых медвежат.

Растут березы в чистом поле,

Белеет над горой рассвет,

Екатерина, что вторая,

кому-то делает минет.

Татары справа, немцы слева,

ВПЕРЁЁЁЁД,УРАААААА, кричит шпана,

и отступать уже нет мочи, все знают

-позади МОСКВА!

А водку все же разбавляют,

Гайдай орет - мотор!

А Родион, что в Петербурге,

все так же точит свой топор...

ТАк вот вопрос был у поэта, мол быть или не быть

Ответить Русский Кастанеда - без литра - не решить,

Все твари право заимели,

А помнишь было встарь-

Идешь, гуляешь,

между делом

- в аптеку...

Улица, Фонарь.

Красиво как-то, или страшно?

Ямщик,ты не гони!погодь

Мы ж так-то вроде не решили - есть, пить или колоть?

Да ну хорош, кого городишь,

Ты ж вроде братка свой -

Не зря же нарекли Мать с Батей тебя ...

Клаус Мак Кой

---

после лекции по суицидологии

[Susanin]

Ты наверно права,

Нельзя умирать с каждым.

Не выведешь караван,

Если, загнешься от жажды.



Приму я советы Ваши,

Запру эмоции в сейфе.

Воздвигну с охраной башни

Выше, чем строил Эйфель.

---

Написано года три назад...

[Ёжик из тумана]

Серый цвет.



Осенью на город

Опустился серый цвет.

Серо под ногами,

А неба просто нет.

Я не знаю точно,

Куда же мне идти.

Серый цвет повсюду,

Раскрасил все пути.

Вроде бы и дождик,

А вроде бы и снег.

Осень в этом городе

Четвёртый длится век.

Может быть, когда-нибудь

Весна придёт... но нет.

Осень. И над городом

Всё время серый цвет.

---

...естественно, графоманство. профессионалы, скажите, что не так?!

[.Арта]

Позови меня к себе - и я приду,

только очень-очень тихо позови...

ты рождаешь мои слезы на ветру.

позови меня к себе, благослови.



знаю, знаю, очень долго буду ждать

пока ветер эту песню принесет.

ты услышишь - и все сбудется, как знать?

может, век меня с собой не заберет?



может, буду я стоять одна в лесу,

принца ждать из доброй сказки буду я.

тех мечтаний ношу тяжкую несу...

предо мной раскрылся смысл бытия....



ну, а может, все мечтанья - просто сон?

кто ты, в общем-то, не вижу в этом сне,

мне на ухо шепчут листья тихо: ОН.

только шепчут листья: ОН - на ухо мне.

---

день или вечер добрый

[Стражница]

мое последнее...



Дотронься до сердца рукой,

Коснись поцелуем щеки,

Храни ее вечный покой,

Ты ей не позволил уйти.



Как птицу, ты запер в клетку,

Свободы навеки лишив,

И ноги сковал ей цепью,

В рабыню свою превратив.



Ты медленно резал крылья,

Перо вырывал за пером,

Внимательным острым взглядом

Следила она за ножом.



Пусть было ей больно очень,

Молчала она все равно,

Терпеть не хватало мочи,

Но слезы забыты давно...



Ты ей говорил, что любишь,

Но это была только ложь...

Ты никогда не забудешь

Тот час, когда дал ей нож...



Все кончилось очень просто...

Лишь взмах аккуратной руки,

Крови на шее полоска...

Теперь ты позволишь уйти?

---

ЧЁРНЫЙ ШУТ

[Соэрэн]

Раньше это было романом, но я сократила его и решила выставить здесь...

В прошлый раз, когда я выставляла свой рассказ, мне написали, что это больше напоминает отрывок из фильма, непонятный и неинтересный. Ну что ж поделаешь, я не умею писать короткие рассказы. Этот получился достаточно длинным, и возможно никто не возьмётся его читать...

Но всё же я выставляю.

«ЧЁРНЫЙ ШУТ».

I

Пьеро.

Ласковым прибоем вынесло на берег

Мёртвую усмешку короля-паяца,

Ветер взвыл от горя безутешным зверем,

Толпа продолжала смеяться...

(гр. Коридор)



Его назвали простым, обычным именем Роберт. В его дворе было много мальчишек с именем Роберт. Но такого как он больше не было никого.

Тогда мальчику было всего тринадцать лет.

Каждый день он приходил в старый двор, садился на скрипучие качели и, прислонившись лбом к холодной цепи, смотрел на слепые, пустые окна.

Роберт был единственным ребёнком в семье. У него не было ни братьев, ни сестёр. Так же, как и не было друзей. Именно поэтому мальчик чувствовал себя ужасно одиноким. Но он ждал. Он ждал по ночам, уткнувшись лицом в подушку и водя пальцем по шерстяному клетчатому одеялу. Он ждал, сидя в одиноком дворе. Он ждал, глядя в туманное, английское небо. Он ждал и знал, что где-то, где-то, совсем рядом есть его ДРУГ. Единственный, настоящий и неповторимый...

В тот самый день, когда жизнь Роберта перевернётся раз и навсегда, он как обычно сидел в Старом Дворе на качелях. Мальчик о чём-то думал, прикрыв глаза и положив ладонь на шершавые страницы какой-то книги. Ветер листал их, создавая тихий шорох — единственный звук в этой пронзительной тишине…

— Кто-то идёт? — прошептал он, внезапно услышав шаги.

Поднявшись на ноги, Роберт взял книгу в руки и сделал несколько шагов вперёд. — Или мне показалось…

Но Роберту не показалось. Во двор действительно кто-то вошёл. И эти кто-то была шайка мальчишек, во главе с девочкой с русыми волосами, в рваной юбке и с грязными коленями. В её тощей ручонке была увесистая палка. Она что-то громко кричала, тряся сжатыми кулаками. Идущий рядом с ней мальчик, раскрыл рот от удивления и не сводил с приятельницы глаз.

Но вот девочка замолчала и остановилась. Бросив свой дикий взгляд на Роберта, она криво усмехнулась и воскликнула:

— Кого я вижу?! Не уж-то Роберт, любовь моя.

Роберт махнул на них рукой и отвернулся, собираясь уходить. Но девочка перегородила ему дорогу, выбежав вперёд.

— Нам очень скучно, — протянула она, ткнув Роберта палкой в живот.

Кто были эти дети? «Бандиты с большой дороги», оборванцы, бродяги, трущобные обитатели. Восемь мальчишек и одна девчонка — Эмили.

Мать думала, что ей одиннадцать, но мозг женщины ослабел от пьянства; ей могло быть и десять, и двенадцать.

Эмили была грубой, жадной дикаркой. В ругательстве ей уступали все уличные гуляки; она могла плюнуть дальше любого мальчишки — никто так и не сумел побить её «рекорд». Ей было так мало лет, а она уже начала курить.

Каждый человек, взглянувший на Эмили, не смог сдержать бы слёз. Казалось, Бог позабыл об этом несчастном создании.

Но нет! Каждый день Эмили взбиралась на крышу и кричала, что она счастлива. Потому что она свободна — и больше ей ничего не нужно. Ни любовь матери, ни школа, ни дом — ничего.

— Конечно, так весело нападать вдевятером на одного, — сказал Роберт, прикрыв глаза. Всё началось опять.

— Конечно весело, — хмыкнул темноволосый мальчик. — Ты же не такой как все. Ты псих. Ты сумасшедший. А над таким как ты мы любим издеваться.

Эмили громко захохотала и пихнула Роберта с такой силой, что он упал.

— Ты — слабак! Почему ты не защищаешься?

— Потому что я не хочу с тобой драться.

— Не хочешь? Какая жалость.

Эмили размахнулась и ударила мальчика по лицу палкой.

Роберт судорожно вздохнул и, прикрыв разбитый нос рукой, попытался подняться. Однако кто-то пнул его, и мальчик снова упал.

Эмили отбросила палку и, присев на колени, усмехнулась.

— Тебе больно, Роберт?

Произнеся это, девочка взялась за его указательный палец и вывернула его. Роберт сжал зубы с такой силой, что онемел подбородок.

За спиной раздался истеричный смех.

Чьи-то шаги его спасли…

Это были шаги старой леди из соседнего дома. Но ребята этого не знали, поэтому оставили Роберта лежать на земле и побежали прочь.

Мальчик медленно сел и вытер рукавом белой рубахи окровавленное лицо.

Нет, он не плакал. Он привык к боли.

Еле передвигая ногами, Роберт добрался до дороги и остановился. И только сейчас он почувствовал ком в горле. Ведь он был неравнодушен к Эмили, которая смеялась и издевалась над ним. Но мальчику было всё равно. Всё равно, что она его терпеть не может. Всё равно, что она никогда не посмотрит в его сторону. Просто всё равно.

От тяжёлых раздумий его отвлёк чей-то жалобный вой и глухой удар. Вздрогнув, Роберт поднял глаза и увидел пронёсшуюся мимо машину, лежащую на холодном асфальте мёртвую собаку, и маленькую девочку, которая громко плакала…

После он в слезах влетел в свой дом, заперся в ванной и закрыл лицо руками.

— Всё ужасно… В этом мире нет ничего прекрасного… Почему Бог так к нам жесток?

Дрожащей рукой мальчик взял кисть и открыл белую краску.

Нет больше Роберта. Есть только Чёрный Шут — со ртом до ушей и грустными глазами…

II



Белый Ворон

В оптический прицел не разобрать имен

И не понятен цвет знамен - совпали бы приметы,

Дай бог, пожить успел - посмейся, Гуинплен!

Да, ты поднимешься с колен, но не увидишь лета…

(гр. Коридор)



Четыре года спустя.

Эмили бродила по рынку между киосками со старой одеждой, фруктами и хлебом, обходя людей с набитыми сумками. Было утро, и девушка знала, что дома её не накормят, а она успела порядком проголодаться.

Остановившись, она прикурила и бросила взгляд на горячие пирожки с подливкой.

Торговка заметила это и, окинув взглядом девушку, крикнула.

— Уходи отсюда, бродяга. Наверняка у тебя в кармане нет ни пенни!

Вид у Эмили действительно был сногсшибательный. Русые, нечёсаные волосы перехвачены на лбу кожаным шнурком, рукава белой рубашки были разорваны, джинсы все в саже, а на колене большая дыра, открывающая глубокую рану с запёкшейся кровью.

Девушка ухмыльнулась и бросила сигарету.

— Хорошо, я уже ухожу.

Произнеся это, Эмили схватила горячий пирожок с мясом и бросилась наутёк. Вдогонку ей летели проклятия.

С ведьминским хохотом, девушка влетела в Старый Двор и, усевшись на землю, вцепилась зубами в свой горячий, помятый трофей. Позади Эмили на качелях сидит юноша с лицом пьеро, и внимательно за ней наблюдал, прижав у груди книгу.

Но она поглощена пирогом, и ничего этого не знает. Единственная мысль, которая посетила её голову, это было то, что сегодня не надо делиться добычей с остальными и всё достанется ей.

Девушка специально сбежала от своих товарищей, чтобы побыть одной. Иногда ей докучала беготня по дворам и швыряние камнями в прохожих. Это значит, что она начала взрослеть. А жаль.

Эмили хотела остаться ребёнком навсегда. Играть в воинов, прятаться по подвалам, бегать на перегонки по мостовой… Но ничто не вечно.

Каждый день она смотрела в зеркало и понимала, что детство медленно уходит от неё, звонко смеясь и махая на прощание рукой…

Закончив трапезу, Эмили поднялась на ноги, стряхнула с джинсов крошки и уже собралась уходить, но вот её глаза наткнулись на чьё-то лицо… Лицо? Разве эту ужасную маску можно было назвать лицом?

Губы Эмили скривились в усмешке. Чёрный Шут.

— А, это ты, Роберт…

— Меня зовут не Роберт, и ты это знаешь. Роберт умер четыре года назад, когда ты со всей бандой избила его.

— О, да. Ему было очень больно. Бедняжка. Мне так его жаль.

— Исчезни. Чего ты тут стоишь? Хочешь поиздеваться надо мной? Извини, не выйдет. Я изменился.

— Я вижу. И не в лучшую сторону… Интересно, каково смотреть твоим родителям на чудовище? Наверное, они уже забыли твоё лицо…

— Интересно, а каково спать в подвалах, воровать еду на рынке и кутаться в эти тряпки?

Эмили поджала губы. Чёрный Шут понял, что задел за живое.

— Но зато я не одинока. У меня, в отличие от тебя, есть друзья. И я счастлива. А ты так и проживёшь всю жизнь в одиночестве, ведь никто не хочет общаться с сумасшедшим. Посмейся!

Произнеся это, девушка развернулась и бросилась прочь.

Юноша с грустью смотрел ей вслед.



***



После этого короткого разговора, Эмили влетела в подъезд старого дама и упала на холодный пол, прижавшись спиной к грязной стене.

— Я ненавижу тебя, — прошипела она. — Ненавижу твою чёртову маску, ненавижу твой смех, ненавижу, ненавижу…

— Эмили!

К ней подошёл светловолосый юноша в грязной одежде и сел рядом.

— Чего тебе, Дик?

— Мы по всюду тебя ищем. Где ты была?

— Разговаривала с этим клоуном…

— С Чёрным Шутом?

— А с кем же ещё?

Эмили провела ладонью по волосам и тяжело вздохнула.

— Как жаль, что меня с тобой не было, — произнёс Дик. — Я бы не упустил возможности его побить… А ты чего, расстроилась, что ли?

Девушка изобразила на лице удивление.

— О чём ты говоришь? Я тебя не понимаю.

— Ну… О разговоре с этим шизофреником.

— А из-за чего я должна расстраиваться, ответь мне? Я его ненавижу. Потому что он белый ворон, не такой как все. Наверняка он уродлив, поэтому и прикрывается за этой ужасной маской… Дай сигарету.

Дик улыбнулся и, протянув подруге пачку, посмотрел на жёлтые блики на потолке.

— Я даже не заметил, как ушло лето…

III



«…Пыльные крыши пустых городов…»

Маленький ветер, такой непослушный,

Продул, гад, все небо и небо простыло,

И мы на планете стоим, как под душем,

Нам так одиноко, темно и уныло …

(гр. Коридор)



— Роберт! Роберт!

— Я не Роберт, мама. Я Чёрный Шут.

— Перестань нести чушь! Ты не шут, ты мой сын Роберт Парслоу.

— Нет.

Роберт сидел в своей комнате, на подоконнике и смотрел на пустую улицу.

До него доносился тихий шорох листьев, шёпот ветра и чей-то оборванный смех… Он видел дым, выходящий из большой трубы газовой фабрики, видел давно заброшенную стройку, книжный магазин и… и Эмили, сидевшую под сенью старого дуба в своих единственных джинсах и рваной рубахе. Она опять была одна. С ней не было ни Дика, ни всех остальных. Она сидела на скамейке и, облокотившись на спинку, курила.

Чёрный Шут невольно вспомнил последний разговор с Эмили.

— Она никогда не умела общаться с людьми, — тихо произнёс юноша.

— О чём ты говоришь, дорогой?

Роберт посмотрел на мать и покачал головой.

— Ни о чём мама. Ни о чём.



***

Эмили выкурила уже десятую сигарету за час, проведённый под окнами дома Чёрного Шута. Девушка убеждала себя, что пришла сюда для того, чтобы побыть одной. Но это было не так! Далеко не так!

Она пришла сюда для того, чтобы увидеть этого странного юношу. Но зачем? Эмили знала, что их встреча как обычно закончится ссорой и они будут оскорблять друг друга, говорить, как ненавидят…

— Я хочу его увидеть… Как это странно, не правда ли?

Эмили усмехнулась.

Хотя Чёрный Шут редко выходил на улицу вечером, сегодня он не мог сидеть дома.

Когда тихо скрипнула калитка, девушка вздрогнула и резко обернулась. Роберт как обычно был весь в чёрном, словно подчёркивая таким образом всё мрачное состояние своей души. Хотя маски уже было достаточно.

Заправив за уши пряди густых волос, юноша поднял глаза и усмехнулся своим безобразным ртом.

— Эмили, — тихо проговорил он. — Зачем ты здесь?

Девушка ничего не ответила. Она медленно поднялась на ноги и, взглянув на бледное небо, сделала несколько шагов вперёд. Чёрный Шут внимательно смотрел на неё, теребя край рубахи.

— Ты был когда-нибудь на крыше, Чёрный Шут?

Юноша широко улыбнулся и покачал головой.

— Нет, никогда. Но зато ты, наверное, облазила все крыши этого города.

Эмили вздёрнула подбородок.

— Почти все.

С этими словами девушка схватила юношу за рукав и потащила за собой.

— Это очень легко. Сначала нужно перелезть через железную решётку, отделяющую нас от чердака. А там просто выбить окно и ты уже на крыше. Я тебе покажу.

Ребята зашли в подъезд и по лестнице вбежали на самый верхний этаж. Лукаво подмигнув Роберту, Эмили перемахнула через решётку и, скрестив руки на груди, произнесла:

— Теперь ты.

Чёрный Шут усмехнулся, схватился за холодные, железные прутья и подтянулся вверх. Они стояли на грязной площадке, усыпанной окурками и с раскиданными битыми бутылками из под пива.

— Я вижу, ваша честная компания здесь тоже побывала? — спросил юноша. Эмили пнула ногой бутылку и, ухмыльнувшись, произнесла:

— Всего один раз… Будешь курить?

— Я не курю.

— А что так плохо? Родителей боишься?

— Я за здоровье своё боюсь.

Эмили пожала плечами и, прикурив, побежала вверх по лестнице. Роберт поспешил за ней.

И вот, наконец, они на чердаке. Это было большое помещение, заваленное всяким хламом, с низким потолком, грязными стенами в подтёках и окном без стекла.

Эмили встала на подоконник и вылезла на крышу. Роберт несколько секунд колебался, но всё же решился и последовал её примеру.

Прохладный ветер тут же ударил ему в лицо, и он был вынужден зажмуриться.

— Тут довольно… холодно, — произнёс юноша.

— Ой, да брось ты, — отмахнулась от него Эмили, садясь по-турецки. — Зато смотри, как здесь красиво!

Чёрный Шут подошёл к самому краю и оглядел унылый двор. Возле старого дуба, где несколько минут назад сидела Эмили, столпилась вся её банда, недоумённо оглядываясь по сторонам.

— Тебя ищут, Эмили.

— Да, и, кажется, они смотрят сюда. Не думаю, что им нравиться увиденное.

Дик, прыгающий на одном месте, разъярённо тряс кулаками и что-то кричал.

Эмили показала ему средний палец и рассмеялась.

— Зачем мы здесь? — спросил Чёрный Шут.

— Зачем? Потому что сейчас будет дождь.

Девушка указала на тёмную тучу. Прогремел гром.

Роберт сначала не понял, что к чему, но когда крупная капля упала на его лицо…

— Моя маска, — прошептал он. Эмили усмехнулась и кивнула.

— Да. Твоя маска будет смыта.

Чёрный Шут посмотрел на девушку, и спросил:

— Ты хочешь увидеть моё лицо?

Эмили кивнула.

— Да. Я хочу увидеть твоё лицо.

— Зачем?..

Эмили поднялась на ноги и воскликнула:

— Прости меня!

— За что?

— За всё. За то, что я издевалась над тобой, за то, что я ударила тебя, за то что…

Эмили замолчала. Куда делась её гордость? Она клялась себе, что никогда не попросит прощения у кого-либо. Потому что это было унизительно. Но сегодня она не могла не произнести слово «Прости».

— Ответь мне на один вопрос… Если бы не было того чёртового дня, ты бы не нарисовал эту ужасную маску?

Роберт опустил глаза. С его лица стекала краска, оставляя на рубахе тёмные пятна.

— Я не хочу лгать, поэтому не буду отвечать на этот вопрос.

Эмили посмотрела на его лицо, такое прекрасное без этой чудовищной маски и, откинув с лица мокрые пряди волос, печально улыбнулась.

— Не надо. Я и так знаю ответ.

— А зачем тогда спрашиваешь.

— Просто так… Хочешь спою?

Чёрный Шут засмеялся и кивнул.



— Маленький ветер, такой непослушный,

Продул, гад, все небо и небо простыло,

И мы на планете стоим, как под душем,

Нам так одиноко, темно и уныло …

IV

Бег по крышам.

Эти выстрелы вслед, этот окрик "Постой!",

Этот тусклый рассвет, этот скрежет трамвая,

Я пытался уйти в небеса, я кричал "От винта!"

Только та, что поливала живою водой,

Сама оказалась еле живая,

Я искал ее взглядом, но в этих глазах пустота.

(Гр. Коридор)



— Ты спятила, Эмили?!

Эмили и Дик шли по старой стройке рядом с болотом, кидая в воду камни.

— Ответь мне, зачем ты полезла с этим клоуном на крышу?

— Не знаю…

— Как это не знаешь? У меня иногда бывает предчувствие, что ты сходишь с ума…

Эмили словно его не слышала. Она смотрела на небо и что-то тихо напевала.

— Тебе он что, нравиться что ли?

— А если и да, то что?

Девушка остановилась и, уперев руки в бока, с вызовом посмотрела на друга.

— Какая тебе разница?!! Я могу влюбиться в нашего соседа алкоголика, который пьёт с моей матерью каждый день и играет на своём дурацком баяне, и тебя это совершенно не будет касаться! Ясно тебе?!

Дик поднял кверху руки и сделал шаг назад.

— Хорошо, молчу, молчу! Чего ты так разошлась?

— Ничего! — буркнула Эмили и, развернувшись, зашагала прочь.



***



— Сынок, а кто эта девочка? — спросила миссис Парслоу, заваривая чай на кухне.

— Какая девочка? — с удивлением воскликнул Роберт, хотя прекрасно понимал, о ком идёт речь.

— Та, с которой ты сидел вчера на крыше.

— Её зовут Эмили…

— Эмили? Это та, что всё время издевалась над тобой и била по лицу палкой?

— Ну…, — замялся юноша. — Она попросила у меня прощения.

— Прощения? ПРОЩЕНИЯ?! Так легко сказать слово «Прости». Что тебе даёт её «прости»? Она никогда не исправиться! Навсегда останется такой хулиганкой, которая будет издеваться над слабыми…

— Я не был слабым, мама! Она просто девчонка, и я не хотел с ней драться.

— А я бы на твоём месте хорошенько наподдавала ей, чтобы в следующий раз неповадно было…

— Я не ты. И я сам решу, что мне делать, а чего нет. Я не маленький ребёнок!

— Ты глубоко заблуждаешься… Я не хочу, чтобы ты общался с ней. Вы разные люди. Она живёт в другом мире… Пообещай мне, что больше никогда не увижу тебя с ней.

— Обещаю, мама. Ты не увидишь.

Миссис Парслоу вздохнула и ушла в гостиную. А Роберт, улыбаясь, подошёл к окну и выглянул на улицу, надеясь увидеть знакомую, хрупкую фигурку. Но нет. Двор был пуст…

— Чёрный Шут… — внезапно послышался тихий шёпот за спиной.

Юноша медленно обернулся. Эмили стояла в дверях кухни с сигаретой в зубах и бутылкой пива в правой руке.

— Ты что здесь делаешь?

— Ты знаешь миссис Фокс с соседней улицы? Кажется, я выбила ей окно… Она гналась за мной два квартала, и мне просто не куда было от неё скрыться… Смотри-ка, в обед сто лет, а ещё ничего, шустрая старуха…

— Тише! Мать может услышать… Пойдём в мою комнату.

Эмили допила пиво и, выбросив пустую бутылку в окно, вышла в коридор.

Чёрный Шут внимательно осмотрелся и, схватив девушку за руку, забежал в свою комнату, захлопнув дверь.

— Так зачем ты всё-таки пришла? Не думаю, чтобы только спрятаться от миссис Фокс.

— Ты прав, с тебя бутылка! Я пришла за тобой. Пошли, погуляем.

— Я не могу. Мама попросила меня порешать кое-какие задачи и…

— Задачи? Кому нужны эти чёртовы задачи? На лучше…

Эмили протянула Роберту пачку сигаре6т.

— Я не курю…

— Да что ты как попугай. «Я не курю, я не курю». Я уже это слышала…

Чёрный Шут тяжело вздохнул и вытащил сигарету. Эмили с одобрением улыбнулась и кинула юноше зажигалку. Тот неумело прикурил и затянулся.

— Эй, поаккуратней! У тебя сейчас дым из ушей повалит! Или ты собрался выкурить сигарету за одну затяжку.

Чёрный Шут усмехнулся.

— Слушай, а мне понравилось… Хоть это и вредно.

— Жить вообще вредно. Пошли, купим тебе пачку сигарет, зажигалку, да и бутылку пива за одно.

Эмили встала на подоконник и посмотрела вниз.

— Ты что, хочешь прыгать со второго этажа?

— А почему бы и нет? Только, к сожалению, пострадают цветочки твоей матери… Потому что я не собираюсь прыгать на камни.

Произнеся это, девушка сиганула вниз. Чёрный Шут посмотрел на то, как она поднимается и отряхает джинсы и, зажмурив глаза, прыгнул следом. Послышался громкий стон.

— Кажется, я приземлился не удачно…

— Ха! Ещё нормально для первого раза. Когда я впервые прыгала из окна, то сломала запястье. А потом ничего, натренировалась….

— Роберт! Роберт!

Это кричала миссис Парслоу. Она смотрела на развернувшуюся картину внизу и не могла найти слов.

— Счастливо оставаться, мадам! Мы будем рады вас не видеть! — воскликнула Эмили и, вместе с Робертом, выбежала во двор.

— Постой! Постой, Роберт!

Но юноша уже не слышал её…

Они бежали по дороге и их скрывал предутренний туман…

Они бежали мимо сонных прохожих, мимо грустных, пустых дворов, слушая, как где-то вдалеке работает кран… Они слышали журчание мутных ручьёв, текущих по грязным улочкам, слышали, как где-то далеко едет пустой трамвай…

Эмили и Роберт остановились возле киоска, купили пачку сигарет и две бутылки дешёвого пива, и дальше пошли пешком.

После они залезли на крышу недостроенного, давно заброшенного дома и девушка спросила Чёрного Шута:

— Ты счастлив? Ты счастлив в этой маске, в этих чёрных одеждах и с этой болезнью?

Юноша задумался и попытался заглянуть в глаза Эмили, но они были пусты.

— Да. Я счастлив.

— А чего тебе не хватает для счастья.

«Тебя», — подумал Роберт, а вслух сказал:

— Свободы…

— Свободы? А что тебе мешает стать свободным?

— «Эта маска, эти чёрные одежды и эта болезнь».

Эмили горько усмехнулась.

— Ты хотел бы присоединиться к нам?

— Нет. Мне не нужны «вы». Я не хочу видеть всю эту твою банду бродяг. Я хочу видеть тебя…

Девушка засмеялась и сказала:

— Давай кто быстрей до конца крыши?

И они побежали, с громким хохотом, под стук в окна разбуженных людей и они совсем не знали, что за ними следит пара тёмных глаз, которые горели от ненависти и обиды.

V

Я умер!

Он заставил их всех улыбаться,

Высунув свои жуткие морды,

Лебединая песня паяца

Взорвалась бесконечным аккордом,

Лебединая песня паяца

Разнесла их убогие храмы,

Им осталось теперь лишь смеяться,

Им бросать больше не в кого камни.

(гр. Коридор).



Эмили сидела на земле, прислонившись к стене своего убогого дома и тихо играя на гитаре.

— Мы - беспризорные дети бурлящего мира,

Мы необъяснимая страсть, мы немая печаль городов,

Мы одиноки в рассвете как чёрные дыры,

Увы, это плата за власть - наша боль это чья-то любовь, — тихо пела она, с грустью глядя на греющуюся, на солнце дворовую кошку. Она о чём-то думала…

И в этот момент к ней подошёл Дик. Он сел рядом с ней и, почесав немытую голову, сказал:

— Я видел вас с Чёрным Шутом. Вчера. А ты говорила, что ненавидишь его.

— Что ты от меня хочешь, Дик? Оправданий? Прости, не дождёшься…

— Я просто хочу узнать, зачем тебе это надо? Вы два разных человека. Вам никогда не быть вместе. Ты — из стаи волков, а он — белый, ручной голубь. Неприученный к дворовой жизни! Ты просто уничтожишь его… Он не сможет жить, как ты.

Эмили поджала губы и отвернулась.

— Я не хочу об этом говорить…

— Не хочешь? Ну и чёрт с тобой! Губи дальше этого несчастного умалишённого, научи его курить и пить, научи драться, а потом сделай несчастным его и его бедную мать. Тебе-то всё равно, у тебя её никогда и не было!

Прокричав это, Дик вскочил на ноги и бросился прочь.

Эмили осталась одна.



***

Наступил полдень.

Роберт сидел в Старом Дворе со своей потрёпанной книгой и раскачивался на качели. Его лицо как обычно было разрисовано белыми и чёрными красками, но сегодня оно было каким-то «особенно грустным».

«Особенно грустным» — так подумала Эмили, направляясь к нему.

Заметив девушку, Роберт поднялся на ноги и слабо улыбнулся.

— Привет.

— Привет, Чёрный Шут.

Наступило молчание. Эмили стояла, опустив глаза и не знав, с чего начать. Роберт внимательно смотрел на неё.

— Ты хочешь мне что-то сказать?

— Роберт… Прости меня, но… Мы не можем больше общаться, бегать по этим крышам и…

— Почему?

— Потому что… Да ты и так знаешь ответ. Я из стаи волков, а ты белый, ручной голубь…

Роберт горько усмехнулся.

— Чьи это слова? — спросил он.

— Это мои слова.

— Не лги мне…

— А я не лгу! — закричала Эмили. — Это чистая правда. Правда то, что ты комнатное растение, не приученное ни к чему. Мы с тобой два разных человека. Зачем я вообще потащила тебя тогда на эту крышу, заводила с тобой разговор и…

Речь Эмили превратилась в бессмысленный лепет. Она хваталась за голову, трясла руками, мотала головой, топала ногами, пытаясь что-то кому-то доказать… Скорее всего самой себе…

Роберт стоял, прислонившись лбом к железному столбу и закрыв глаза.

— Я ненавижу тебя, Роберт, слышишь? Ненавижу! Ненавижу твою маску, твой смех, ненавижу звук твоих шагов, ненавижу, ненавижу! НЕНАВИЖУ!

Эмили развернулась и бросилась прочь.

Чёрный Шут закусил нижнюю губу, чтобы не разрыдаться. Но слёзы уже текли по его щекам, смывая краску…



***



Был поздний вечер. На Пирожной улице, среди старых, облезлых домов на земле, вокруг костра сидели девять человек. Среди них были и Эмили с Диком.

Только Эмили не пела песен в этот вечер и не читала стихов. Она просто сидела по-турецки и смотрела на огонь.

— Что-то случилось? — спросил Дик.

— Ты был прав. Мы разные люди…

Юноша улыбнулся.

— Я рад, что ты это поняла, Эмили. Поверь мне, так будет лучше для вас обоих.

Девушка кивнула, хотя с трудом в это верила.

— Хочешь пива?

— Нет. Я сегодня не в настроении, чтобы пить пиво…

Дик хотел что-то сказал, но тут один из парней закричал:

— О, смотрите кто идёт! Мистер Клоун.

Все обернулись. К ним направлялся Роберт, в грязной белой рубахе и с бутылкой портвейна в руке. Его рот был разукрашен красной помадой, что делало его безобразным клоуном…

— Очень рад вас всех видеть, друзья мои. И тебя, Эмили дорогуша.

— Роберт, ты пьян! — воскликнула девушка, поднимаясь на ноги.

— Пьян? Ха! Это я от тебя научился пить. Пить — хорошо. Курить — ещё лучше!

«Роберт, не надо!» — хотела сказать Эмили, но слова застряли в горле.

— Конец пути и конец небоскреба, жуткий мрак чердака - а потом

Люк наверх, на Олимп, на свободу, но к кому ж он пришел на поклон?

Небоскребы скребли и скребли - и от небес ни черта не осталось

И тогда он решил долететь до земли - и шагнул вниз, а эхо смеялось, — затянул юноша, делая сальто и тряся руками.

Ребята дружно гоготали, аплодируя. И лишь одна Эмили, упавшая на землю от бессилия, с ужасом наблюдала за происходящим.

— Роберт, пожалуйста!

— А я умер, я умер, я счастлив, что я умер,

Как хорошо быть мертвым,

Я знаю, я знаю, они не понимают,

Но смерть все лица стерла...

Я умер... Я умер...

Замолчав, юноша осмотрел присутствующих и воскликнул:

— Ну, бейте меня. Я же псих, сумасшедший! Вы любите издеваться над такими, как я! Где ваша палка? Забейте меня до смерти. Я больше не могу смотреть на ваши уродливые лица.

И тогда ребята, во главе с Диком, бросились на Чёрного Шута, громко хохоча. Эмили не хотела видеть продолжение, поэтому вбежала в подъезд убогого дома и, прижавшись спиной к грязной стене, зарыдала. С улицы слышались глухие удары и пьяный смех…

VI

Теперь она есть.

Я сниму парик и платье,

Вытру грим рукой дрожащей,

Выйду в города объятья,

Думать, где ж я настоящий...

(гр. Коридор).



— Эмили.

На следующее утро Дик подошёл к девушке, которая спала ночью в подъезде, и положил тяжёлую руку на плечо.

— Уходи, Дик. Я не хочу с тобой разговаривать.

— Эмили, он сам виноват.

Эмили просто покачала головой, ничего не ответив.

Парень вздохнул, и упал перед девушкой на колени.

— Ну, скажи мне, чем я хуже этого клоуна? Ответь мне на один единственный вопрос и я уйду!

— В его глазах есть душа. А в твоих нет. Дай попить.

Эмили вырвала у Дика бутылку с водой и, поднявшись на ноги, побежала вниз по лестнице.

Выйдя на улицу, девушка посмотрела на потухший костёр, на сиротливо лежавшую на земле гитару и тяжело вздохнула.

Землю заливало розоватым, утренним светом. Слышалось пение птиц, лёгкий ветер приносил с реки гниловатый запах тины…

Эмили заправила волосы за уши и направилась к Роберту, который распластался на земле. Его лицо было всё в крови, рубаха разорвана, а тело всё в ссадинах и синяках. Он лежал, закрыв глаза, будто мёртвый. Его рот чуть приоткрылся и Эмили увидела зияющую дыру на том месте, где раньше должен был быть зуб.

— Роберт… Роберт, ты слышишь меня?

Юноша открыл глаза и застонал.

Эмили помогла ему сесть и протянула бутылку. Чёрный Шут жадно припал к ней, глотая воду, которая текла по его подбородку, шее и попадая на рубаху. Напившись, Роберт прошептал:

— Эмили, я…

— Не говори ничего. Просто сделай то, что так давно хотел сделать, но не решался. Смой свою маску.

Юноша улыбнулся.

— Хорошо…

Вода смывала краску, вперемешку с кровью, и вскоре ничего не осталось от Чёрного Шута. Теперь был только Роберт. Усталый, избитый, но Роберт.

— А теперь пошли.

— Куда, Эмили?

— Куда-нибудь. Но главное подальше отсюда.

Девушка взяла гитару и помогла подняться юноше.

Рука об руку они покинули улицу и вышли на железную дорогу.

Они тихо шли, напевая. Взошло солнце.



— Маленький ветер, такой непослушный,

Продул, гад, все небо и небо простыло,

И мы на планете стоим, как под душем,

Нам так одиноко, темно и уныло …

КОНЕЦ.

@музыка: Рассказ писался под музыку группы "Коридор"

---

***

[/matter/]

вещь сугубо личная, не уверен, что содержание будет полностью воспринято,

если не знать подробостей этого самого личного, так что оцениваем форму.

и, по возможности, содержание.

(:

_________________________________________

To my dear D. and V. aka S. aka A.

8 марта







- С моего подоконника стаял снег,- сказала она и заплакала.

Светило солнце, по календарю - весна.



Когда-то дорогой и любимый, голос, раздававшийся из телефонной трубки, оставался все так же красив и до боли знаком, при том, что оказался совершенно неуместен.

И почему-то было нестерпимо, совсем не по-весеннему холодно.





Недавно все было не то, чтобы ровно, а как всегда – дрожаще-нервенно, и все же,

намного лучше, ярче и интереснее, чем теперь. Теперь было серо.

Где-то далеко-далеко в туманах забытых снов, перемешавшихся с реальностью, все ещё слышался единственный голос, который, и только, ей теперь хотелось слышать.



Это был сон. В нем были улицы незнакомого города, залитые солнечным светом.

Ветер поднимал облака пыли и кидал их в лицо. Она ходила по чужим улицам в

поисках, и точно-точно знала, что найдет. И нашла. Встретила и взяла за руку.

И тогда, в залитом солнцем, пыльном и душном городе, их было двое.

Были и другие, но они не имели значения. Были разговоры ни о чем, ореховое мороженое, улыбки просто так, и то, что бывает только во сне,

то, что очень похоже на… счастье?



Были ещё чужие родители и волнение,

и как будто бы серьезные разговоры и много-много хорошей музыки.





Серые лица перемешиваются и становятся ненавистными, потому, что в них не

находятся тех черт, которые она страстно желает найти. И голоса, и слова, и все,

все, все - становится пустым и ненужным. И даже – чужим.

Погоня за тем, чего никогда не будет, а если и будет, то совсем не так, как

видится во снах, сводит с ума и отнимает последние силы. И, изнеможденная, выброшенная на берег сползающего в небытие и, все же, кажется, совершенно

реального и даже праздничного дня, она забирается на подоконник и дышит

сигаретным дымом, сильно пахнущим одиночеством.



Небо стремительно темнеет, но звезд не видно, только где-то

далеко-далеко бесчисленные городские огни сливаются в разноцветное пятно.



Города проносятся световыми пятнами, километры остаются километрами.

И только ветер, который одинаков и тут и там вселяет слабую надежду.

И капли, падающие на грязный подоконник, напоминают о том, что когда-нибудь

будет мучительно-прекрасное, в некоторых из своих мгновений лето.

Лето, в котором снова можно будет жить и смеяться.

Лето, в котором может быть будет…







Ветер уносит сигаретный дым влево от окна,

и откуда-то издалека доносится музыка.

___________________________________________

спасибо за внимание.

*в ожидании отзывов и коментариев*

---

просто скажите: как?

[kaliugina]

Дул ветер. Она шла одна. И только изредка мимо проходили какие-то сомнительные люди. Она не смотрела им в глаза, ведь боялась увидеть там стеклянную пустоту. Она зашла в сквер. Найдя какую-то скамейку села и достала бумагу и ручку. Начался ураган - ураган ее мыслей. Слишком много всего было. Вся эта обида, ненависть, страх!..изатерявшееся где-то глубоко чувство, напоминающее добро. Может это было вовсе не добро, но она хотела так. Написав все на листе, она порвала его, нет, не потому что так кто-то хотел!, просто она знала, что так будет лучше, и пустила по ветру.

Началась зима.

---

Вожак.

[Boglik]

Добрый день, можно я втиснусь?



Вожак

Небо! Как ты величественно!

Земля! Как ты плодородна!

Воздух! Как ты чист!

Конь шумно вздохнул ноздрями, ощущая свежий ветер, который, играясь, летал по полю. Он погнался вдогонку за ним. Естественно, про табун он не забывал, зорко глядя за тем, чтобы он не уходил далеко в лес, а пасся на лугу.

Тем временем он мчался галопом по мягкой земле, оставляя круглые следы от копыт и лязгая зубами, пытался ухватить ветер. Ветер, смеясь, ускользал от него, двигаясь в разные стороны.

Наигравшись с ветром, конь возвратился в табун. Кобылы лениво поглядывали на него:

И зачем он только бегает за ветром? Не лучше ли просто остановиться и попробовать на вкус вот эту мосринку? На вид она такая аппетитная…

В табуне было семь кобыл и три жеребенка, они недавно вышли из утробы, и еще не научились как следует стоять на ногах…надо бы присматривать за ними, а он все с ветром играется.

Ну, чего встали? Давайте двигаться дальше - заржал он, вставая на дыбы. Табун послушно пошел за ним. Они миновали лес, и вышли к широкой реке, которую нужно перейти.

Вожак не знал: глубока ли она? Холодная ли течет вода? Да и перейдут они вообще? Конь решил двинуться первый.

Он осторожно спустился к реке и понюхал воду. Затем, так же осторожно шагнул вперед.

Холодно, но терпимо. Так же осторожно, он начал переходить реку, чувствуя, что подскальзывается копытами по песчаное дну.

Наконец, он перешел ее, и выбрался на берег, дрожа от холода. Нет, очень большая вероятность, что табут может простудиться...Лучше не рисковать

Нет! Не перебирайтесь! - заржал конь. Но было поздно, лошади уже вступили в воду.

Нет! - заржал он снова, бросаясь в воду, но было уже поздно. Табун погрузился в воду и плыл.

Лишь жеребята остались на берегу, смущенно переминаясь с ноги на ногу, идти вслед они боялись. Табун услышал его, и повернул назад. Конь плыл вперед и через несколько минут добрался до другого берега. Кашляя, он вылез на берег.

Остальные смотрели на него укоризненно - Ну, вожак называется, табун чуть не загубил - читалось в их карих глазах.

Конь уныло пошел вдоль реки. Может, где нибудь встретится мелководье, по которому можно перейти. Они шли вдоль реки несколько дней, за это время им часто встречались поселения людей. Конь понял одно: от них нужно держаться как можно дальше. И он обходил их стороной.

Но однажды люди напали на него, на жеребят, на всех... Конь заржал и кинулся на человека, пытаясь подмять его копытами.

Уходите люди! Это мой табун! Я не отдам вам! - ржал он, пытаясь лягнуть или укусить человека….их было слишком много. К счастью он делал это не зря. Табун успел убежать, люди переключились на коня.

Вдруг острая боль пронзила плечо. Конь изогнул шею. В ногу впился шприц с усыпляющим.

Я…. не сдамся - попытался заржать он, но не получилось. Подкосились ноги, стоять было тяжело. Конь упал…и вскоре его глаза закрылись.

Ну что, парни грузите…он уснул - услышал он последнее перед тем как упасть в бессознание.



Через пару дней, те же люди нашли жеребенка, лежащего около мертвой матери.

Жалко его - может, возьмем, а? Колян? - спросил мужчина, шмыгая носом, разглядывая гнедого жеребенка. - Помрет ведь, однако, а так, если отдадим в «Манеж» - то жить будет, потом отличный конь из него вырастет…как я знаю за жеребенка больше дают?

Колян почесал затылок.

А бог с ним, давай возьмем, в конце концов, все-таки не звери мы, просто так лошадей бросать. - Сказал он, роясь в сумке и доставая недоуздок.

Через пару дней, жеребенка отдали в конюшню «Манеж». А еще через пару дней, он с удивлением обнаружил что рядом, через три денника стоит вожак. Вот только он какой-то…жеребенок напрягся, вспоминая, когда он проходил по конюшне. Его чистили на развязках.

Маленькая лошадь остановилась как вкопанная. Вожак повернул голову.

…Но это был уже не вожак. Он был другим. Исчезла гордость и стремление в глазах, появилась боль и уныние, на крупе красовались шрамы, скорее всего от хлыстов.

Жеребенок хотел заржать, но не смог, он просто прошел вперед, понимая. Он будет таким же: подчиненный человеку, лишенный свободы. Не будет больше счастливого бега по полям, он не сможет больше наслаждаться долгожданным дождем после знойного солнца. Он будет таким же.

Конь, то есть бывший вожак, с грустью посмотрел на удаляющего жеребенка и понуро отпустил голову.

---

Я знаю мои рассказы наивны и глупы!, но так хочеться верит в сказку! ...

[moonRi]

Я знаю мои рассказы наивны и глупы!, но так хочеться верит в сказку! Не судите строго! Утром вышло Солнце и упорно отправляла свой луч прямо в глаз, пока не проснулась… Какая-то неведомая ей прежде энергетика подняла с кровати. Как приятно просыпаться от лучей солнца после холодной, долгой зимы!

Она не знала, куда и зачем идет, просто шла, расплываясь в улыбке летящей походкой. На улице появились сотни стройных ножек в мини и на каблуках. Солнце согревало весь город и раздевала прохожих. Куртки снимались прямо на ходу… Она жмурилась, подставляла лицо солнцу и проклинала солнечные очки – в которых сотни. В один момент она застыла в бегущей туда – сюда толпе, вечно куда-то спешащей, не замечая удивительно светлый, первый ласковый день Весны! Она стояла распахнув объятья Солнцу, купаясь в его лучах…

Как все таки приятно отвлечься от всей этой суеты и

Он не мог поверить своим глазам… Она была прекрасна. Водопад лучей струился по ее пышной фигуре. Состояние гипноза очень похоже сейчас на то, – в котором он находиться. Она словно спустилась с небес в этот суетный мир и теперь радуется не тем мелочам обыденной жизни, а тем что он всегда считал благом: солнцем, свежим воздухом, чистой водой, облаками, сладкими, воздушными, как сахарная вата…

- Господи, как она прекрасна… чуть слышно пробормотал он.

Другие не замечают такой красоты – красоты душевной. Она была полненькой и далеко не похожей на 22х летнюю девушку. Она словно ребенок с розовыми взбитыми щечками, покрытыми веснушками, ее пальчики похожи на сосиски, нет скорее на сардельки, две милых косички, нос картошкой, чуть торчащие ушки. Все это создавало образ ребенка, но чаще ее просто обзывали жирдяйкой или коровой…. Она не обижалась. Все прощала и понимала, что это зависть тому, что она может быть счастливой, а другие нет. Она умела находить светлое, доброе во всем. Радовалась каждой случайной улыбке в ответ. Зеленым носкам пробивающемся через сапоги, когда человек во всем черном…

Все куда-то торопились, спешили, не отрывая глаза от темного асфальта, темного, как их жизнь. И только два человека неподвижно застыли в непонятной для обоих, но очень светлой, доброй радости… Он все смотрел и смотрел на нее, она по прежнему улыбалась солнышку. Он потерял всякий ум и проплывал через океан прохожих к ней, когда он был совсем близко, молча улыбающимся, одурманеным взглядом смотря ей в глаза, протянул руку. Она улыбнулась в ответ… Они долго шли, молча, безумно счастливые. Наверное, в реальности так не бывает. Реальность осталась в суете прохожих, в гуле улиц, а сейчас они вдвоем и ничто не важно…

Они долго шли молча, держась за руки в невиданную даль. Это очень странно когда так легко молчать с абсолютно незнакомым человеком. Обычно такое молчание бывает ужасно тяжелым, скованным. Они шли, улыбались, обоих наполняла какая-то непонятная светлая тревога, смятение, водопад эмоций. Некоторые люди за всю свою жизнь никогда не испытывали такое количество эмоций. Она взглянула на него украдкой – улыбается.

- Эмма, зачем-то сказала она и только потом поняла, что ни к чему и смутилась. Он обнял его и закружил в вихре счастья, заливаясь добрым смехом.

- А меня Арфей., после долгого кружения сообщил он., но какое это может иметь значение? Я увидел тебя и понял что ты божественное создание, что ты прекрасна и что если ты подашь мне руку я стану самым счастливым человеком на свете. И ты подала. Я не мог представить что мне грешнику и раздолбаю по жизни так повезет!. Как я счастлив. Это ты сотворила улыбку моего лица, что я могу сделать для тебя?

- Целуй меня скорее!, Скорее, пока счастье не прошло!

@настроение: лирическое, детское

---

Осеннее-меланхоличное...

[Хэллин]

/Вышло нечто слишком личное, сумбурное и вообще какое-то странное. Но пусть пока живет, наверное... или нет?/



Сокол с пепельно-серыми крыльями,

Я теряю тебя в вихре времени:

Все, что будет, заранее прожили мы,

Настоящее пряча в забвении.



Сжёг ты память с осенними листьями...

Я со смертью играю – поймает ли?

Сроки меряя старыми письмами,

Безразлично качается маятник.



О печальной и злой справедливости

Ты опять мне напомнил пословицу.

За окном кто-то стонет заливисто:

Может быть, октябрю нездоровится?

---

Просто.

[Almariel]

Просто небо, просто звезды.

Просто падали, так просто.

Просто гасли, просто звезды.

Умирать ведь очень просто.



Небо просто умирает,

Подает простой пример.

В океан звезду бросает,

Океан чужих манер.



Отдавая свои звезды,

Безвозвратно, насовсем,

Небо темное так поздно

Понимает: не зачем.



Просто небо не привыкло

К вечной песне клеветы.

Просто небо отдается

Всем без душной пустоты.

---

"В паутине чувств"

[ta petite amie]

Все события данного…рассказа выдуманы. Любое совпадение случайно и не намеренно.

В паутине чувств.

Она (15:06 РМ)

Привет

Он (15:07 РМ)

При

Она (15:07 РМ)

Я скучала. Почему ты вчера не зашёл.

Он (15:09 РМ)

У мя были дела

Она (15:09 РМ)

Понятненько. Как у тебя дела?

Он (15:10 РМ)

Ок

Она (15:11 РМ)

Ты долго сидишь?

Он (15:15 РМ)

Не

Она (15:15 РМ)

Что делаешь?

Он (15:17 РМ)

Ничего.

Она (15:23 РМ)

Понятно.

Запись в он-лайн дневнике:

«..можно ли любить долго и преданно? Нет. Все мои сверстницы имеют по 5-7 парней, а я?.. А я имею безответную любовь к монитору. И ничего, НИЧЕГО нельзя изменить. Я – уродина. Мне это говорят все. Мне это доказывают все. Мне это доказывает всё.»



- Эй, прыщавая доска… Да ты, ты. Девять лет была ею, за день только прыщей стало больше… - дружный смех вслед гордо поднятой головы и быстро удаляющейся девушки.



Поскорее уйти, домой, быть может, сейчас он в интернете?.. Быстро спустившись самым длинным путём в раздевалку – стопроцентная гарантия никого не встреть по пути; не оглядываясь, хватает куртку и на выход – по пути оденется. Пускай опять дружный возглас смеха, пускай – она этого не слышала. Поэтому и не ответила. Белый снег, серые лица, город, с шумным движением…. Мимо идут другие школьники – младше, старше, а всё кажется, что эта улыбка, этот смех – над ней. Они знают, знают о её школьных унижениях, безответности, все клички….. По быстрей бы домой, одной, в интернет, где он…. Может быть…. Торопливо входит в подъезд, зажмурившись – каждый день ей кажется, что она увидит здесь стены, исписанные матом в её адрес. Нет, не сегодня. Или не сейчас? Пулей в лифт, дрожащими руками она открывает дверь – без изменений. Сегодня только насмешки. Скинув ботинки, в комнату – включить компьютер. Потом, вернувшись, они снимает пальто, шапку, шарф. И опять к компьютеру. Его нет. Можно пойти, чего-нибудь перекусить, но тут же звонит телефон. Холодными руками – почему то кажется, что это очередная глупая шутка одноклассников, - девушка снимает трубку… нет, всего лишь бабушка. Почему ей вечно кажется, что это они? Они ей кажутся везде – в случайных звонках, в интернете, на улице – везде!.. А почему бы и нет? Ведь она у них любимое развлечение если нечего делать… Нет, надо гнать эти мысли – и она их опять гонит прочь. Опять садится за компьютер, но в её зрачках отображается лишь монитор. Дожить бы до 4, он обещал…

Она (16:47 РМ)

Привет

Он (16:47 РМ)

Здорова.

Она (16:48 РМ)

Где ты был?

Он (16:49 РМ)

В фирме, насчёт нета.

Она (17.00 РМ)

А что с ним?

Он (17:02 РМ)

Завтра отключают. Времени нет, да и не нужен в основном то…

Она (17:05 РМ)

А как же я?

Он (17:05 РМ)

Что – ты?

Она (17:06 РМ)

Ты не будешь по мне скучать?

Он (17:07 РМ)

Ну… Конечно буду, не расстрайвайся.

Он (17:09 РМ)

Мне пора. Пока.

Она (17:09 РМ)

Прощай

Сообщение отправлено. Пользователь не в сети.

Сообщение будет доставлено этому пользователю, когда его состояние станет 'В сети'.

02-03.11.05.

---

[Oberstrumpfbandfuehrer Brokain]

нет, не я, снова, снова не я,

голова в никуда не летит не моя,

никогда, никогда снами я не питался,

и ни в чьих головах навсегда не остался,

это кто-то другой, это брат из стены,

это тот, кто дает руку, ест мои сны,

и мне кажется, что я не был никогда,

надо мною светилась дыра, не звезда,

и не крылья, а тени шумят за спиной,

и не всем нужен я, а лишь только одной...



не слишком 3 и 4 строчки выбиваются?

---

просто, стишок.

[floodmaster]

я сел за компьютер, хочу написать

стишок ни о чем, стишок просто так,

что б рифма была в нем, и смыл и слог,

но не было темы, а был лишь стишок.

Сижу и печатаю просто слова

у слова простого простая судьба

простая судьба у простого слона,

а слон тут при чем?

- это просто слова.

Сижу и пишу уже десять минут

стишок кривоват, получился чуть-чуть,

но время поверьте, потратил не зря,

не знал еще мир такого стишка.

---

Конец.

[Milena-DiZ]

Интересно, а может ли быть тепло, когда холодно? Можно ли жить в существующем мире?

«Конечно, да» - сказала Она себе. Она жила, точнее Её научили жить. Раньше Она бы никогда не поверила бы, что жизнь прекрасна. Наоборот, Она много раз пыталась уйти из жизни, уйти из мира, который был холоден и равнодушен. Но этот жуткий мир не хотел Её отдавать. «Почему? Зачем я нужна здесь?» - спрашивала Она себя миллион раз в день. Но не получала ответа до недавнего времени.

В один прекрасный день, когда солнышко светило так ярко, что казалось белым; его лучики играли на водной глади небольшого пруда в парке так беззаботно и наивно, что хотелось пойти играть вместе с ними; легкий теплый ветерок шелестел листвой многовековых исполинских дубов так нежно и мелодично, что хотелось танцевать под эту неземную музыку. Но Ей было холодно и одиноко. Все, что Её окружало, было окутано тьмой, мраком, забвением, сплетавшим души всех людей в невидимые косы, которые обвивают Её так сильно, что на Её душе остаются неизлечимые раны и язвы, приносившие адскую боль, выпивающие все соки из Её никому ненужного тела.

Но неожиданно в Её мозг прокрался потусторонний образ: он был нечеток и малоразличим. Единственное, что можно было разглядеть – улыбка. Нет, это была непростая улыбка. Эта улыбка своим сиянием затмевала свет солнца. По роковой случайности носитель улыбки приметил девушку, подошел к ней и познакомился. Он и Она стояли на мостике через пруд, разговаривали. Казалось, они слились в единое целое, они дополняли друг друга. Но это и было самым ужасным! Пара стала проводить вместе много времени. Он научил Её улыбаться, смеяться, радоваться. Он научил Её жить. Он научил Её ВСЕМУ, что знал сам.

Однажды, спустя многие месяцы после их знакомства, Она решила сделать Ему сюрприз. Приготовила шикарный ужин, купила новое платье, сделала превосходную прическу. И вот стрелки часов приближались к заветным шести часам, когда Он возвращался с работы, Она же стояла и ждала Его прямо в коридоре. Послышался скрежет ключа в двери.

«Это конец», - промелькнуло у Неё в голове. Она ушла на кухню.

Он вошел, прошел в кухню и увидел Её. Увидел шикарный ужин, новое платье, великолепную прическу и взглянул в Её глаза. Они перестали сверкать, искорка, зажигавшая свет где-то внутри Неё, погасла.

«Это конец», - подумал Он в тот момент, когда лезвие ножа скользнуло по Её запястью. В тот момент, когда Его сердце остановилось. В тот момент, когда Их любовь стала вечной.

---

[VoronKa]

30.10.2005.



ну почему всегда всё так беспечно

уйду из мира, будешь помнить ты меня..

нет.. жить с тобой не будем вечно

хоть созданы ты для меня, я для тебя..



забыты старых смсок строчки

уж не читаю я любви слова

иду всё спотыкаясь я о кочки

и так кружится странно голова



остановиться, прекратить всё невозможно

доставить боль тебе - что может быть страшней

но добивалась я тебя так сложно

что не готова сразу отдать ей..



навеки будешь ты МОИМ котёнком

тебя ласкать я буду, обнимать,

возьму на ручки и прижму тя как ребёнка

и прошлое давай не будем вспоминать.



перед тобой я перестану извиняться

ты будешь знать что только я любви хочу..

хочу на крыльях вверх подняться

чуть не удержишь - сразу улечу..



но полетав в чужих сердцах и душах

я не смогу остаться долго там

вернусь к тебе, законы все нарушив

и будет сниться счастье только нам..



уснём мы вместе, а потом проснёмся..

лежать вдвоём готовы мы всегда

открыв глаза друг другу улыбнёмся

и прошепчу на ушко - я люблю тебя!!!