Неудобное признание

[|Иона|]

Прозрачный день, с утра душа не спит,
И все вокруг в невидимом движенье
Встречаясь с ярким солнца отраженьем
Луна в воде как девушка дрожит

И я для Вас рифмую ясный день
И душной ночи злое очертанье –
Смешное неудобное признанье
У Ваших ног ложится точно тень,

Но Вы тому признанию не верьте
Оно как поцелуй на лоб холодный
Пускай на взгляд Ваш как на риф подводный
Бортами всеми ляжет мое сердце

[23.05.2010]

@темы: Стихи

---

[Бриллиантовый зелёный]

Выкладываю на Ваш суд своё творчество, уважаемые критики.

мини-рассказ

Стулья

Стулья

Он любил стулья с детского сада. Пока никто не видел, гладил их ножки и трогал руками мягкую обивку. Его любимцем был маленький детский стульчик с изогнутой спинкой и овальным отверстием-ручкой. Он мог часами просиживать в нем, елозя пальчиком внутри этой дырочки.
Позже, когда он уже вырос и пошел в школу, он охладел к своему любимцу. Дырочка в спинке уже не занимала его – он отдал предпочтение мягким вертящимся стульям учителей. Когда на перемене преподаватели покидали класс, он садился на стул и принимался ерзать попкой по его кожаной обивке. Это сходило ему с рук – все были уверены, что мальчик играет в учителя.
За отличную учебу в пятом классе он получил от родителей компьютерный стул с упругой и приятной на ощупь обивкой. Так он перестал играть в учителя и стал целые дни проводить у себя за столом.
Он очень бережно ухаживал за этим стулом: ему нравилось протирать детали сухой тряпочкой, трогать ручку подъемного механизма и тереться об него животом.
Однажды, в студеную зимнюю пору, уже отказавшись от веры в деда Мороза, но еще не узнав, что такое ночная поллюция, он в первый раз возбудился, поглаживая пальцами подлокотник. Его удивило возникшее в нем новое, ни разу не испытанное им ощущение. Он начал гладить себя, по наитию нашел нужный ритм и вскоре все чувства в нем перемешались. Ощущение подлокотника в левой руке и собственной плоти в правой сводили его с ума. Он уперся лбом в стол, его руки судорожно схватились каждая за свое и его накрыл первый в жизни оргазм.
После этого он начал онанировать по нескольку раз в день.
Потерял девственность он на том же самом стуле. Его девушка громко и увлеченно стонала, ритмично двигая тазом, а он, откинувшись на спинку стула, мертвой хваткой вцепился в заветные подлокотники.
Позже он расстался с этой девушкой, так и не сумев простить ей пролитую на стул чашку чая.
Шли годы. Он взрослел. Закончил институт, устроился на престижную работу. Проходя собеседование в кабинете своего будущего начальника, он увидел нечто, заставившее его осознать собственную незначительность.
Директорский стул. Он был массивным, с высокой, оббитой кожей спинкой и толстыми подлокотниками из темного дерева.
Он вспомнил свое уже старое обшарпанное сидение более десяти лет стоявшее в его комнате и понял, к чему должен стремиться.
Первым делом, придя домой он отнес своего старого друга на помойку. Теперь у него была только мечта.
Просто купить такое же кресло ему показалось мало. Он должен был соответствовать своей мечте. Так и началось его стремительное восхождение по карьерной лестнице: он засиживался допоздна, работал, не покладая рук, вскоре стал любимцем начальника и занимал все новые и новые посты и стулья.
Но вся эта удобная офисная мебель казалась ему ничем по сравнению со львом, живущим в самом большом кабинете на последнем этаже.
И когда желанный миг настал, и упругая попка светловолосой секретарши елозила на его тазе, а сам он ласкал ладонями массивные подлокотники, он испытал настоящее счастье.

P.S. Через три года секретарша стала его женой. Она была понятливой женщиной, безропотно отдавалась ему на его любимом стуле, не требуя разнообразить их сексуальную жизнь. Она слишком дорожила своим положением и деньгами.

P.P.S. Она любила шубы.

@темы: Рассказ, Чувства, Отношения

---

[Та | Самая]

На старом чердаке за толстым слоем пыли
Не видно ничего: ни окон, ни дверей.
Когда-то здесь и дети, люди были,
Теперь же не осталось и мышей.

На грязном, дряхлом, как старик, полу
Среди бумаги, шахмат и игрушек
Увидела я книжицу одну
Под плотным слоем деревянных стружек.

Она лежала там, наверное, года.
Страницы смялись, сильно пожелтели...
Зачем ее тут бросили? Когда?
И, может быть, об этом сожалели?

Листы шуршали, как в манящей песне,
И ноты сыпались с какого-то стола,
Я находилась в странном, чудном месте
И выбраться оттуда не могла.

И время будто для меня пропало,
А стрелки вмиг замедлили свой шаг,
Но что-то вдруг откуда-то упало,
Мне показалось, что явился маг.

И разом с громом с полок рухнул хлам,
Игрушки разлетелись, будто прах,
Вокруг темно, я вижу книгу там...
Так и бывает, кажется, во снах.

@темы: Стихи

---

[яблочная бессонница]

Мы в последние дни все как будто немного, слегка пьяны
Каждый чем-то своим: алкоголем, кем-то или самой весной
И так просто соврать, предать, забывая о чувстве вины,
Что немножечко страшно бывает на пару минут. Порой

Оглянуться и вспомнить бы длинные, зимние вечера,
По привычному одинокие, шерстянО-пледянЫе.
Или все-таки лучше, чтобы было, как было вчера:
Вся такая горячая, а руки все равно ледяные?

А вообще, зачем тут думать, давайте быть проще
И на пару часов превратимся в Большого Толстого
У костра попляшем, попрыгаем в заповедной роще
И за эти часы перебудем Наташей Ростовой,

Мармеладовой Сонечкой, Фаустом Гете и Казановой.
Это первый раз и последний, какой уж тут к черту стыд?
Обновляются клетки, и ты обновишься, и будешь новым
А пока: нежный, крикливый, пугливый или вообще навзрыд.

---

Тук-тук, я к вам

[Deathless angel]

Я хочу твою душу,
сжалься – не прикрывай ее рукой!
Дай хоть шанс рассмотреть поближе,
Не бойся казаться нагой.
Твой испуг мне печален, но ясен,
Я сама виновата в нем.
Мой азарт стал пагубно опасен,
Не хватило страстей на подъем.
Ты слетела с орбиты, наверно,
Улетела куда-то в даль.
Пред тобой вся большая вселенная…
Мне так жалко тебя терять.
Не хотела, да все ж потеряла.
Не тебя, а себя саму.
И так пусто, столь горько вдруг стало
Словно кто-то снял с неба луну.
Эта горечь меня встрепенула ,
Нервы колют иголками плоть.
Я хочу, чтоб ты снова вернулась.
Чтобы легче жилось.

---

Не пугайтесь, это хаос.

[JustKn1ght]

Кошерная пища для цитоплазматического Робин Гуда или невменяемость иллюстративной мантикоры

Прозрачный цито Робин Гуд
Однажды днем проголодался
И при расжатии сих ссуд
На цитоплазму разорвался.

Про мантикору услыхав,
Что дурновата она немножко,
Он рот размял свой впопыхах
И с голенища достал ложку.

Иллюстративной мантикоры
Попробовать он пожелал.
Перелезая чрез заборы
Он разжигал еды пожар

Гурманом он прослыл известным,
И ел он чаще чем дышал.
И сделан он,кажись, из теста,
из дома крекеры смешал

И растравил он сахарочек,
И раскопал кусок оладьи,
Дал откусить ей пирожочек
И подобрался с битой сзади.

И как ей дал с ноги по сиськам
И в обморок упал тотчас,
Ведь в надругании сим низком
Он получил люлей запас

От слономоржа, нефиг ибо
Ведь на святое посягать.
Штук тысяч десять так ушибов...
И это мало, его мать.

Дефибрилятор он карманный
С собой таскал всегда повсюду.
Когда прослушал он Осанны -
Электрошоком вбил посуду.

Небритый рослый Современник
Лупил вагон железной лупой,
И, попивая "Старый мельник",
Он уходил в большой запой.

Ой, неожиданная рифма,
И рифмой сложно даж назвать,
Но мне не близко чувство ритма,
На слог высокий наплевать.

Жуя в бутылке стоги сена
И надрываясь над цветком,
Ты разрывал впотьмах овена,
А Робин Гуд ходил в Сберком.

Вареньевый грипозный кран
Варенье с грипом изливал
И хоть он с гриппом был, чурбан,
Но все равно любил провал.

Железный самовар с кастрюлей
Решили грозно забухать,
Но их нашли и завернули
В фольгу, ведь нафиг им бухать?

Проворный гамбургер для Гуда
Из разнервозной мантикоры,
Вцеплясь в пробивные зуды...
Решили уж закончить скоро.

Ты любишь злой неадекват?
Тебя зовут три дня Ашот?
Тогда готов будь, ведь Марат
С концом к нам вдвоячка пришел.

---

Психоделические забавы.

[JustKn1ght]

Неадекватный стих о_О

Цель жизни. Смысл.Забавы ради
Мы топчем снег на бреда грани
Дрейфуем вдоль пустыни брани
Костяк свой разрушая чувств

Нисколько.Мне.Уже.Не жалко
Что мозг мой забрала русалка
Один хрен вместо мозга - свалка
Прорвусь уж как-нибудь

Куда без мозга? Хоть в сапёры
Прыжком перегружая споры
По поводу того, что скоро
Взорвётся Млечный путь

Взорвется - да и чёрт с ним, с лешим
От мезантропии опешил
Я самолюбие потешил
Когда порвал метро

И эскалаторы - как тряпку
Достал лишь из портфеля папку
Да еле как напряг культяпку
Расщеплен на грибы

Не те грибы, что едят люди
А те, что в Марио-прелюдии
Нет, идиотов нынче судят
За разноцветный шунт

Сидит на дне ковра улитка
Сидит и гребнем машет прытко
Сия история есть пытка
Для тех, разумен кто

Но если ты один из нас
И если не куркуешь газ
Расходуй разума запас
Я завершаю стих

И коли мишка бурый встал
Иль ты на поезд опоздал
Проникни в штурмовой провал
И вытяни сей пик.

---

«Прощение»

[Mad Gwynbleidd]

Разбитые осколки бытия…
Мгновение - ни перевеса сил,
Ни ощущения крутого вития…
Всего момент – и ты уже простил.
Не нужно знать итог противоборств:
Растерзанные лапы и клыки
Затянутся под масками притворств
И подражанием божественной руки.
Кому и что так хочется сказать?
Движенья губ и сотрясенье рук
Не совпадают с тем, что можно сжать
И показать под равномерный стук
Того, что стало дыркою в груди…

@темы: Стихи

---

Новое

[lorenell]

Стихи о войне

Мой мужчина, красивый и гордый,
Сотню фрицев, наверно, убил,
Но металла кусок чужеродный
Соколиное сердце пробил.

Покачнулся и дернул руками,
Словно грудь он хотел разорвать
И усталыми птицы крылами
Эту пулю из раны достать.

Но глубо’ко засела убийца,
Две секунды прошли, и теперь
Наземь падает гордая птица
И ликует коричневый зверь.

Каждый год в день девятого мая
В мире всем и на нашей Неве
Мы мужчин своих все поминаем
И на той, и на этой земле.

Вдовьим слезам орудия вторят,
В мире всем и на нашей Неве:
Пусть ребята спасенные помнят...
И на той и на этой земле.

@темы: Стихи, Творчество

---

Праздник моральных уродов

[Jake Enotoff]

На этом балу не танцуют мазурку и вальс.
И это веселье совсем нездорового рода.
Ты видишь, родная, куда ты попала сейчас?
Мы тут отмечаем наш Праздник моральных уродов.

Но я удивлен. Расскажи, что ты делаешь здесь?
Что? По приглашению? Как неожиданно это...
Тогда развлекайся как можешь, пока время есть.
Ведь праздник закончится сразу с лучами рассвета.

Изысканны блюда на вид, но на вкус так горьки.
И все декорации зала глупы и убоги.
В них прячутся кто-то от скуки, а кто - от тоски.
А кто-то от Бога. Но можно ли скрыться от Бога?

И те, кто давно сделал выбор и стал таковым,
И те, кто с рождения был так задуман Природой -
Все здесь веселятся, хоть радость не вечна как дым.
Мы тут отмечаем наш Праздник моральных уродов.

@темы: Стихи

---

Металлическая окружность

[Фолк]

Еще одна миниатюрка обо мне, то бишь - о Фолке)


Майский ветер залетает под одежду, заставляя невольно дрогнуть и посильнее закутать лицо в шарф. Фолк снова пьян и зол, но градусы испарялись из его сознания быстро, не успев даже привести его тушку в лапы дикой кошки. Ему бы воды талой да ее теплого запаха меда и полыни, чтобы больше не думать об усталости. Но вместо этого дома его ждут лишь чай и старческое кряхтенье компьютера, что пахнет горелой пылью, так как вентилятор работает, словно мельница, от ветра. Не хотелось туда идти...

Фолк вдруг остановился на дороге и поднял голову вверх. «Как сталь - слишком холодное небо, бесприютное какое-то, совсем не манящее в полет...» В его голове внезапно прозвучал веселый голос Рыси:«Все же хорошо?»....Хотел ответить, но не смог:«Только когда ты рядом... считается?» У Фолка никогда не бывает хорошего. Он просто закрывает на плохое глаза, когда уже слезы вытравят всю душу и ослепнут зрачки от злой соли.

«Мертвый холод... не согреться сегодня ни вином, ни этой милой девочкой. Гаечка, имя ее. Большеглазая, волосы от кос вьются бурей в каштановом море и запястья так наивно звенят браслетами с бубенцами. Гаечка хорошая, и стоит уже заканчивать эти перегонки с ветром. Пора уже думать о стабильном будущем...»

Фолк все шел и думал о том, во что теперь верить. Ведь так уже не хочется. Он парализован стихами, оглушен музыкой, перекормлен вражескими взгядами. «Развязаны крылья, теперь - за смертью, за хабаром в Зону.»
И позвякивает армейский жетон на цепочке - дезертир любви? Нет, он проклят любовью - сталкер.

Уже не страшно видеть, как новичков разрывает «мясорубка». «Я даже не успеваю к ним привыкнуть, один, другой... не возвращаются, не слушаются, чертята. Значит, и не виноват.»

С левой стороны доносился запах воды. «Река рядом... ну что ж, посмотрим в свинцовое лицо ее, может быть, и забудемся вечным сном, слившись в единое с водой. К Янке...» И от собственной глупой мысли он рассмеялся. Но смех этот был из глубины вырвавшийся, будто бы кровь из раны.

Закат уже давно упал за горизонт, поэтому можно было немного разглядеть луну и крохотные светлые точки на безоблачном небе. Ветер становился все сильнее и колючее, настолько что, доставая из сумки бутылку белого вина, голые пальцы мгновенно немели. «На таком холоде можно и глотку себе застудить, эх!... плевать уже на все...» В плеере - Дягилева с песенкой "Берегись". Нервно дергаясь где-то в области груди, Янка, словно живая, играла там на струнах души. Фолк беззвучно подпевал ей, одними губами лишь, и, нахмурившись, смотрел на медленно качающуюся поверхность реки.

«...Мне все кричат "Берегись"...»(С)

16 мая 2010

@темы: Рассказ

---

Конкурсное. "Город - каменная пустыня".

[backslapper]

Плавятся тонны дегтярной резины,
Смрадом калеча живое вокруг.
Город - пустыня в бетонных руинах -
Дело твоих, человеческих рук.

Выключить солнце и целые сутки
Лишь электрический славить восход,
Оду сыграть на серебряной дудке
Волнами ультравысоких частот.

Жаром плюётся сумятица улиц,
Прячется под облаков сединой.
Листья, что только весною проснулись,
Под углекислой умрут пеленой.

Трель соловья заглушается храпом
Аспидно-чёрной железной ноздри,
Золота вихрь задавило пикапом,
Осени плачут, ревут октябри.

Тянут угар огрубевшие губы,
Кашлем заходятся люди в пыли,
Хваткой стальной заржавевшие трубы
Сжали уставшие недра земли.

Грабящий лоно в угоду алтыну,
Тленом прогнить обречённый в хлеву,
Ты ли клубами смолистого дыма
Варварски травишь небес синеву?

© Хаустова.

@темы: Стихи

---

***

[VICTORETA]

В пространстве
Холодном и черном
Светится шар
Озаряющий мир
Тянутся к шару божьи твари в блаженстве
Бьются о землю челами чтобы не погас их кумир.

От них же зависит все мироздание
От их унижений и послушания
От крови и боли
От жертв и страданий
Ведь купится Бог на их вымогания.

В пространстве
Холодном и черном
Дарит шар свет
Согревающий мир
Тянутся к шару божьи твари в блаженстве
Ведь им всегда мало...

@темы: Мысли вслух, Стихи, Творчество

---

Прощай

[Mio Cat]

Прощай сказать порой не так уж сложно,
Прощай, как легкий дым от сигарет,
Прощай, как на запястьях длинный прожиг,
Как след на память на разрезе лет,
Прощай подобно грому среди лета,
Как будто оборвали детский смех,
Как в воздухе зависшая монета,
Как страшный черный штемпель на письме,
Как вдох один, последний, еле слышный,
Как точка там, где должен быть дефис,
Как будо взять и разом спрыгнуть с крыши...

Прощай легко сказать для нас, актрис....

@темы: Стихи, Философия, Чувства

---

[Йохан]

Однажды я познакомился с питерским художником; звали его Силин. Это было не то знакомство, когда два человека знают друг друга по именам, здороваются, могут легко поболтать, посидеть в кафе, если есть время; нет, между нами родилась дружба. Настоящая дружба двух человек.
Тогда я был подающим надежды автором, молодым человеком двадцати лет от роду, а Силину исполнилось двадцать четыре. Почти ровесники, мы привязались друг к другу как братья…
Силин располагал замечательной внешностью – быстрые карие глаза (казалось, они одним движением могут охватить всё, что окружало художника, отметив любой предмет и движение и запомнив его), темные волосы, тонкие губы, которые он любил кусать при работе, белый и чистый лоб. Пальцы его от многолетней дружбы с кистью стали сильными и длинными. Лоб прорезала длинная, доходящая до переносицы складка, и словно делила пополам его лицо. Происходил Силин из русских эмигрантов, с детства занимался живописью; не раз я застревал надолго в его мастерской, наблюдая, как он переносит на холст чьи-то образы. Мне нравилось бывать у него, и сейчас вижу в мыслях его мастерскую: два высоких незашторенных окна, и комната наполнена ясным светом, как налитый всклень стакан – белым вином; внизу под окнами ворочается пронизанный солнцем Петербург; мастерская пахнет краской, деревом и холодом. Я приходил ради того, чтобы втянуть легкими все эти запахи, столь любимые мною. Силин заваривал кофе в какой-то глиняной чаше, и тогда всё вокруг перекрывал торжествующий, сильный, могучий аромат сваренных зерен; он пропитывал тряпки и краски, золотистым уставшим оттенком ложился в тени картин, и тогда терракотовый закат обретал жизнь и начинал пылать. Мне казалось, что я нахожусь в удивительном месте, где собраны все чудеса мира; то я в серале вором подглядывал за купающимися в бассейне красавицами, то возносился на вершину горы и, словно бог, смотрел вниз на землю, свое творение. Мужские и женские, юные и дряблые лица вереницей проходили передо мной, улыбались, грустили, гневались; тела изгибались в танце или застывали в скорби; блик света, вихрь пламени, движение тела – Силин ловил доказательства жизни, тонкие, словно призрак или паутина, и в его руках они замирали навсегда. Я не могу осознать мастерства, что дает возможность оставить навечно то, что длится лишь миг, но чувствую невероятную его мощь; вот мимоходом улыбнулась Силину девушка, тут же опустив глаза и отвернувшись; сколько же длилась улыбка там, в жизни? Секунду? А на холсте - озорной поднимающийся взгляд темных глаз, и губы уже совершили движение, так и не закончив его. Годы пройдут, сто и тысяча лет, но губы никогда не закончат улыбку. Страшная сила богов, запертая в человеке, могла породить подобное!
Посреди картин, с чашкой кофе в руке, наблюдая лениво за летающей по холсту кистью, я уже знал, что Силин великий художник. Как и то, что он когда-нибудь прославится и откроет свою выставку. Я пил кофе, а его ароматная горечь ложилась на язык, сопровождая запечатленный миг рождения гения из пустоты. С тех пор я не пью кофе – чтобы не всколыхнуть зыбкий песок своей памяти, где я пропаду подобно глупцу, осмелившемуся опробовать песок на прочность.
**
Однажды Силин познакомился с девушкой. Не знаю, где, когда и как он встретил ее; я приходил к нему в мастерскую запросто, без звонка, поскольку художник не любил условностей. Я приходил и смотрел на художника, или доставал чернильницу и принимался исписывать бумагу – и нам было покойно друг рядом с другом. Часы текли в молчании; один работал за столом, другой у станка; он набирал красик на кисть, я окунал перо в чернила; у меня под рукой рождались рассказы, у Силина – картины. Но в один из дней я зашел, и, кроме Силина, в мастерской была она, Роза Заноза. Сидела на потертом диване с накинутым на него пледом, разрисованным пошлыми цветами, одной рукой опираясь на низкий подлокотник и подперев ею лоб. Другая рука свободно лежала на коленях, запутавшись в кружевах юбки. Силин стоял у станка и делал первый набросок. Когда я вошел, Роза не шевельнулась, только повела на меня громадными черными глазами и вновь устремила их на художника; никогда до того дня я не видел, чтобы у человека были такие большие, такие черные глаза.
Вот та минута, когда я влюбился в неё! Влюбился просто так, как влюбляются в летний дождь, в соловьиную трель, в каминный огонь. Мне не приходило в голову просить ответа у девушки или донимать её вопросами; возможно, она угадала мое к ней чувство, мне же было достаточно знать, что Роза живет на земле – как живут дождь и огонь. Большего было не нужно, я просто любил её.
Поймите, Розу нельзя было не любить. Я оказался не исключением, и мне с лихвой хватало знаний того, что она живет, смеется, ходит по улицам, что она существует в данный момент - чтобы стать счастливейшим из людей. Я сравнивал Розу с летней теплой ночью: в ней текла кровь молдавских цыган, подарившая ей удивительные глаза, волосы цвета сажи и смуглую кожу. Движения её были медлительными, словно она плыла под водой. Она часто вплетала в волосы цветок, чьё имя носила в груди. Её тело под одеждами было как укрытый покрывалом алтарь; алтарь из дорогого белейшего мрамора; я не смел коснуться его – это стало бы святотатством, даже мыски сбитых туфель Розы – и они имели в моих глазах особое таинство. Три месяца, всё лето, она прожила в мастерской, куда я приходил теперь ежедневно, и ни разу не оскорбил я Розу своим касанием, боясь неловко порушить покровы Изиды. Я писал рассказы, а она, подперев голову рукой, следила, как выводятся на бумаге мелкие буквы; иногда она брала в руки мое перо и что-то выводила сама или рисовала забавные карикатуры на нас. Писала Роза плохо, круглым почерком и с множеством грамматических ошибок, сказывалась нелюбовь её к учению; я пытался вначале исправлять ошибки, указывая их, но девушка сердилась, бросала перо и уходила к Силину. Я подбирал исписанные Розой листы и прятал в свою папку.
Я видел ясно, что ей нравится Силин, его ладная фигура, взлохмаченные надо лбом волосы, по которым он, когда работал, часто проводил пятерней. Роза была готова часами ему позировать; это было ее уловкой – замерев, она кожей чувствовала его сосредоточенные взгляды. Пусть он смотрел на нее как художник, но разве она не могла в мыслях дополнить всё остальное?
Любил он Розу? не знаю, но моделью она была идеальной, подчиняясь художнику во всём…
Так проходили недели, в теплом ощущении жизни. Мне казалось, что мои дни лишь начало чего-то нового, начало пути, по которому идти еще долго, и путь этот только для троих. Лето клонилось к закату, Силин писал лучшую свою картину, а Роза позировала ему целыми днями. Я оставлял их наедине, не мешая работе, и часами слонялся по запылившемуся Петербургу, в толпе праздных туристов; приезжал в Гавань и долго стоял на набережной, следя за погрузкой барж; вдыхал ветер, пахнущий солью и плавником, сидел в маленьких кафе под открытым небом, среди цветущих кустов. Дни пахли пылью, корицей и морем, сменяли друг друга чередой, на смену солнцу приходили дожди, мир вокруг меня дышал покоем и любовью; мне казалось, что так будет всегда: море, корабли, Петербург, мастерская и Роза Заноза. В те дни я не хотел понимать, что кончается всё, даже время.
**
И всё кончилось разом, не успев толком начаться и прожить, кончилось осенней ночью, когда умерли Силин и Роза. Мы мечтаем, но кто-то пишет за нас подлинную картину жизни, пока мы мечтаем. Та ночь была полна чудесами, но отвратительными до блевоты; ночь оставила за собой мертвецов. Я был еще жив, когда, поднявшись с земли, бросился к Силину и приподнял ему голову. Я отбросил с лица его чудесные волосы и склонился для дыхания – неживой он лежал у меня в руках. Самый счастливый из нас, он умер, не приходя в себя, как уснул. Оставив его, я метнулся к Розе – но и она уходила. В полном сознании, дрожа от ужаса, она вцепилась в меня, умоляя о жизни.
Тогда впервые я обнял ее, оскверненную, измазанную кровью святыню; кровь пропитала мою одежду, испачкала руки; я стирал кровь, но был не в силах вернуть Розе её невинность. Я исступленно целовал губы и щеки, пытаясь влить в них ту жизнь, которая билась во мне. Я лил щедро, горстями, но неумело, ни капли не перепало Розе; скоро наступила агония, и, когда она последний раз выдохнула, ток жизни ушел из меня.
И когда посерело небо, ночь явила ещё одно событие, словно мало ей показалось свершившегося, словно не переполнилась чаша: один из мертвецов открыл глаза, медленно встал и сделал первый свой шаг.
**
Когда это событие влилось в мир, он разом переменился - куда-то исчез Петербург с его мастерской и картинами, со старым диваном и Розой, будто никогда не было города. Силин лег в землю, и стал землей, а среди живых людей теперь бродит мертвец. Я закрыл чернильницу и больше не стану писать, потому что писатель погиб в ту ночь, когда умерли любовь и гений. Я дал клятву, и, если порушу её и возьму в руки перо, то зайдусь в лютой тоске.

@темы: Рассказ

---

без названия

[arboris]

Туманною дымкой подернута даль,
И слезы небес застучали по крышам
На белых ресницах застылый хрусталь…
Зачем в этом мире мы воздухом дышим?
Зачем в лабиринтах из давящих стен
Гуляем и ищем замерзшие истины?
И в темных углах, причастившись из вен,
Засыпем глаза перегнившими листьями…
Зачем, заблудившись, взываем к богам,
Ведь знаем - безликие нам не ответят?
Зачем, расставаясь, играем в слова,
Как будто бы верим, что ложь не заметят?
Зачем по примеру холодной судьбы
Куем для души лишь оковы и маски?
Зачем мы под ноги бросаем любви
Осколки несчастья без привкуса ласки?

И встав перед пропастью полною лжи,
Ты сможешь над нею неслышно пройти,
Коль имя той пропасти - страх одиночества?

@темы: Стихи

---

Может и правда

[Doctor_Why]

Он так сильно любил наблюдать, как она ночью моет посуду,
Он вставал, обнимал ее сзади, прижавшись к хрупкой спине,
Он сидел у ее кровати всю ночь, когда та заболела простудой,
Он видел ее повсюду, в улыбках прохожих, не то что во сне...

Они не встречались даже, она, впрочем, его совсем не любила,
Он же, как молнией вздернутый, пытался поймать хоть немножко тепла,
Дарил подарки, цветы и нежность - и все так мило...
Вот только ответа не приходило. Совсем. Никогда...

Он ждал терпеливо, надеялся, верил во что-то в тайне,
Вставал пораньше, чтобы случайно встретить ее в метро.
За что так можно любить? - удивлялась она все крайне...

...А может и правда, Бог есть и всему вот так быть суждено...

 

P.S. на мой взгляд, концовка не совсем удачная, но что-то ничего другого в голову не лезет.

@темы: Стихи

---

арба анапестовых октав

[demodok]

Конопля, мухомор, мак.
Я сегодня не вор — маг.
Я у мира украл бред.
Разве мир проиграл? Нет.
Он приснился. Он стал сном,
И во сне я плясал. Но,
Заподозривши в нём смысл,
Вызвал дождь и дождём смыл.

П′отом чьих-то (а чьих?) мук
Растекались ручьи букв.
Тормозили, как дыр бул,
Стихотворную арбу.
За собою толпу вёл
Я, впряжённый в арбу вол,
И разбрызгивал сок трав
Под колёсами октав.

Ум об разум навостри:
Сколько надо колёс? Три!
Что-то снова трава врёт...
Где же третья строфа? Вот!
...Косячок запалю-ка из
Этих новеньких глюков, шиз,
Из не живших и ста лет
Этих виршей на столе.

---

Такой маленький крик души

[Zavulonika]

Ты последние дни проводишь не со мной, а с ними.
Только к ним ты вернешься, а ко мне- может быть.
Да они никогда тебя так, как я, не любили...
Мне же хочется верить и ждать, после - снова любить.
Ты последние дни со мной проведи, а не с ними.

20 мая 2010

форма для меня новая, наверняка я накосячила) помогите исправить

@темы: Стихи

---

Традиционно слабое

[Erick-York]

Нет и Не Было

Радио объявило, что станет лучше.
Дикторы говорили, но я не слушал.
Дикторы улыбались, но я не видел -
Просто сидел и ждал, когда это выйдет...

Я исписал тетрадь до последней клетки,
Выплакал все глаза, вытирал салфеткой
Розовый круг заката, натёр до блеска,
Он засиял, но тут же внезапно треснул;
Сердце затихло, мелко дрожали пальцы,
Кто-то звонил всю ночь и тащил на танцы,
Я притворялся слабым, глухим и мёртвым
И посылал весь мир удалиться к чёрту.

Время спустя, одумался и замкнулся,
Долго считал удары чужого пульса;
Всё сорвалось и падало в неизвестность,
Память вела по хрупким ступеням лестниц,
Лица слились в пятно, выцветали краски,
Я, превращаясь в принца из страшной сказки,
Молча допил вино, постарел и сдался -
Сердце затихло, мелко дрожали пальцы.

Выплакал все глаза, проглотил таблетки,
Вновь исписал тетрадь до последней клетки,
Ночь просмотрел в окно, ждал от неба знака,
Нервно курил сигары и снова плакал.
Падали хлопья снега, не долетая;
Утром со звоном тронулись в путь трамваи
Небо белело, звёзды печально гасли
"Здесь меня нет и не было", - стало ясно

Радио объявило, что станет лучше.
Дикторы говорили, но я не слушал.
Дикторы улыбались, но я не видел -
Просто сидел и ждал, когда это выйдет...

upd.: мне что-то не нравится, не могу понять, что именно. требуется критика. я серьёзно.