У кошки...

[Хэллин]

У кошки - восемь жизней за спиной,

Последняя - девятая - в ладонях;

Последней растревоженной струной

В последний раз биенье сердца стонет.



У кошки - по-ребячьи нежный взгляд

И восемьдесят первая влюблённость,

И бьёт имён и прозвищ маскарад

По памяти, смертями опалённой.



У кошки - заколоченный балкон

Стеклом, не пропускающим закаты,

В углу пустой квартиры спрятан сон

О том, кого ждала она когда-то.



У кошки - сумрак улиц и дворов:

Зачем ей человеческое счастье?

И неужели ради Ваших слов

Отдаст она свободу в одночасье?..



У кошки - восемь жизней за спиной,

Девятой - только миг, весна да лето.

А Вы, быть может, в этот выходной

Забудете, что верили в приметы?

---

[Miku - chan]

Кричала.

Кричала я небу, что не помню Его,

Что любить я больше не стану,

Обещала я всем - не смогла ничего,

Только солью попала на рану.

Кричала, что жить я как прежде смогу,

Что не в этом находится счастье,

Что добьюсь я всего, чего захочу,

Что держу я судьбу за запястье.

Что мне судьба? Ведь я - человек!

Мериться я с ней не хочу и не буду!

Кричала до слез - да вдруг голоса нет,

Ведь улыбку твою никогда не забуду!

---

[~Jensen~]

Ведьма

Ты ведьма, не боюсь я обвинений

Вся магия стихий тебе подвластна

И страшный образ, это оскорбленье

Он маглам чужд, но ты прекрасна



Красивы речи и чарующие взгляды

Длинны ресниц, полёт, неописуем

У ног твоих свернулись в кольца гады

Художник всё равно тебя такой рисует



Волна волос твоих, как чёрный океан

А бездна глаз, как голубое небо

От губ твоих, я просто словно пьян

Твой стан обнять покрепче мне бы



Тебя боятся, в этом суть заклятья

Они обходят стороной поспешно

Улыбки сладость, это как проклятье

Но ты живёшь, вполне себе успешно



И запах трав, что окружает образ

Дурманом веет, поступь дарит розы

Пусть ведьмой быть совсем не просто

Шагнула ты на строчки вечной прозы

/Jensen/

---

[NoMort]

Разминочное.



И вот! Пожалуйста! Картина вдруг перед глазами!

Впервые в зеркало с любовью я гляжу,

И ничего особого такого не случилось. Стали

Немного выше, красивей, стройней. Да вообщем я не нахожу

Отличий.

Подкраситься немного. Платье, а под ним корсет затянут,

Дышать, конечно, сложно, но зато красиво.

На каблуках шатаюсь с непривычки. Клад

Чистейшего металла золотого в отраженье. Паршиво Было -

Стало Поприличней.

И вот! Пожалуйста! В глазах сияют звезды!

На улице все кажется чертовски романтичным, даже дождь.

Садишься напоследок, чтоб припудрить носик,

Выходишь в вечер и шипишь на проходящих: Нет, не трожь,

Чужая, не твоя!

И завлекательно постукиваешь каблуками при ходьбе,

Ломает, крутит бешенно от осознанья совершенства.

И вдруг подвох. Машина! Брызги! Ты в воде!

Испорчен, аж до слез обидно, миг блаженства.

Бывает. Чтож, судьба...

---

[=Lisha=]

Извиняюсь - не умею пользоватся тегами или как их там.

---

Стоит ли продолжать?

[=Lisha=]

Стоит ли продолжать и просто интересно чужое мнение. Лиша.

Глава 1.





"Почему люди всегда представляют ангелов блондинами и блондинками: такие все сладкие и в белых воздушных одеяниях? Они все сплошь положительные персонажи, а демоны обязательно расчетливые хитрые коварные жестокие брюнеты с зелеными глазами. Неужели они не могут подумать, что и среди демонов есть прекрасные благородные мудрые экземпляры, а среди ангелов попадаются настоящие подонки, каких свет не видывал, в обрамлении золотистых кудрей. Они ведь обычные божьи твари, и как все эти твари созданы с недостатками и пороками. Их души неидеальны и в этом их красота - так считает Бог и я, в общем-то, с ним согласен. Но, что самое смешное в представление людей об ангелах и демонах, есть и доля правды. Правда, говоря о внешности тех и других, ангелы действительно все белокурые красавцы с приторным привкусом, а демоны зеленоглазые и кареглазые брюнеты с аристократическим профилем и правильными чертами лица. Наверное, люди так точно знают о внешности, потому, что некоторые из них могут видеть нас?"

Так размышлял юноша, сидя у себя в комнате в своем родовом поместье. Он приехал на каникулы и с удовольствием проводил все свое свободное время в комнате, в которой он уже не был 12 лет.

Юноша покинул отчий дом в 9 лет по старинной традиции их знатной семьи: поехал учиться. По этой традиции старший ребенок должен служить богу, средний учиться и приобрести профессию, а младший продолжить дело отца и род своей семьи. Да, да именно так, старшим двум отпрыскам не разрешается иметь детей. Это касается не только мальчиков, но и девочек. Эту традицию чтит весь народ их огромного мира. Конечно, бывают и отступники, но их обычно проклинают, изгоняют и нередко просто убивают, чтобы другим неповадно было.

Юноша учился в одном из престижнейших университетов, он заканчивал его с отличным дипломом, ему оставалось только защитить его и сдать выпускные экзамены в следующем семестре. Молодой человек был в самом расцвете сил, месяц назад ему исполнилось 21, и он мог провести каникулы, где пожелает. До этого каникулы учащиеся должны были проводить в определенной стране мира или в нескольких, выбранных учебной программой университета. Поездки домой вообще не поощрялись, и если кто-то даже заболевал, лечили его в университетском госпитале. Никаких праздников с семьей и поездок на выходные к родителям. Но за отличную учебу или какие–либо другие заслуги студентов награждали свиданиями, с близкими или они происходили по инициативе родителей, в случае каких–то чрезвычайных ситуаций. Такое конечно случалось редко, так как взрослые правила соблюдали. Правда, не обходилось и без особо любящих мамаш, у которых чрезвычайные ситуации случались каждый месяц, а то и неделю. Хотя у дирекции университета был к ним особый подход и подолгу они своими привилегиями не пользовались, но на их место приходили новые. Свято место пусто не бывает.

В этом случае родители приезжали в университет и останавливались в специальном отеле, на несколько дней, но не больше чем на неделю. И, конечно, письма! В принципе, для ученика во время учебы все общение с внешним миром сводилось к письму, благо почтовая связь это позволяла: письма доходили в считанные секунды. В общем, что качается воспитания личности, здесь учебные заведения уделяли большое внимание самостоятельности и ответственности самого студента с первых дней его пребывания в Альмаматер. А постигать азы знаний дети начинали с 8, 9 лет. Так что можно заключить, порядки здесь жестокие не терпящие инакомыслия. И касается это не только университета, но и всей жизни в целом. Хотя есть и свои плюсы, и для обитателей этого мира он не кажется им таким страшным, они привыкли так жить по общим законам и правилам и не представляют себе другого существования, более того они свято верят, что этот вариант устройства жизни лучший. Возможно, с ними стоит согласиться, но, как и в любом обществе всегда найдется бунтарь утверждающий, что земля круглая. Он пытается сотворить революцию и свергнуть вождя, но в этом мире не все так просто. Это мир Ангелов и Демонов.

Разделенный на две части и возглавляемый двумя правителями он существует как одно целое, где светлой части нет без темной.





Юноша придавался воспоминаниям и размышлениям сидя в большом кресле возле камина. Его комната представляла собой огромную залу больше подходившею по своим размерам для гостиной, чем для детской маленького мальчика. Три больших окна, потолок под 5 метров, пшеничного цвета паркет и светло голубые стены с нарисованными облаками придавали комнате еще большее ощущение необъятного пространства. Это была одна из трех самых светлых комнат в доме на юго-восточной стороне замка, по - этому солнце здесь обитало почти 20 часов в сутки. Из–за этого и по причине того, что мебелерована она была достаточно плотно, в стили роскошного классического барокко, несмотря на всю ее помпезность и неуместность таких размеров, комната была невероятно уютной и теплой. В дальнем конце находилась большая двуспальная кровать с балдахином, в стене напротив камин с двумя креслами вокруг него и резным буфетом рядом, в котором стояла коллекция фарфоровых статуэток зверей. По периметру стояли дубовый шкаф и комод, украшенный изразцами из слоновой кости, несколько этажерок с игрушками, небольшой шкаф с книгами в углу и низкий лакированный стол с изящными ножками у одного из окон. И все это естественного цвета: не слишком светлого, не слишком темного, мебель была обита красным бархатом, а шторы из красной парчи с золотыми узорами. С первого взгляда могло показаться, что комната принадлежала принцу, но все же это была абсолютно заурядная комната характерная для большинства домов уважающих себя семей.

В этой комнате юноша провел 9 лет своей жизни и вероятно проведет все последующие, поэтому недолго думая он решил полностью ее переделать к концу лета. Как он мысленно сказал сам себе: "Пора сменить коротенькие штанишки на подтяжках на брюки со стрелками".

Ему надоело думать о будущем и прошлом, и он встал, потягиваясь с кресла, и решительным шагом направился в настоящее. Парень вышел из комнаты и пошел по длинному коридору, увешенному картинами. Молодой человек был высоким (186 или около того) с черными блестящими волосами слегка волнистыми, но только там, где это было нужно и красиво лежало. У него - стройные длинные ноги и шелковая черная рубашка, так идеально подходившая к его голубым глазам, она явно скрывала прекрасно сложенный торс с широкими плечами, сильными руками и рельефной мускулатурой, но только там где это было нужно и красиво лежало. Его любовь к себе и к своему телу также выдавала кожа: персиковый цвет с оттенком загара, ровная без единого намека на несовершенства. Он шел уверенной твердой походкой - прямая спина, взгляд в даль и ничего не выражающее лицо с правильными аристократическими чертами. Его можно было сравнить с породистым и очень дорогим скакуном. На спине у него красовались два иссиня–черных крыла, они слегка выступали из–за плеч, если смотреть спереди, и перья на их кончиках кокетливо загибались где–то на уровне середины бедра, длина крыльев около трех метров.

Он прошел коридор и спускался в низ по широкой мраморной лестнице, а внизу сиял зал, освещенный хрустальной люстрой с тысячами свечей. Там за накрытым столом его уже ждала семья.

Отец, как и 12 лет назад читал вечернюю газету, прежде чем подадут ужин. Это был добродушный чуть полноватый мужчина с начинающимися проплешинами в его золотистой шевелюре, о его былом величие напоминали усы – они несколько не изменились такие же густые с двумя завитками. Мама сидела во главе стола, ведь она была хранительницей очага, а значит хозяйкой дома. Ее гладкие пепельно-белые волосы обрамляли красивое с тонкими чертами лицо, на которым было всегда одно и тоже выражение строгости. От этого строгого взгляда в детстве всегда пробегал холодок по спине, и возникало странное чувство, что он в чем–то виноват или сделал что–то не так. Но вместе с тем мать никогда не наказывала, она просто переставала общаться с провинившемся, и это было самым страшным наказанием, даже если оно длилось минуты три. Зато потом когда она сменяла гнев на милость и обращалась к детям по имени, это было счастье, они обнимались, целовались и забывали все на свете. Старший сын ушел на службу к господу 10 лет назад и его имя уже стали забывать, но оно навсегда останется в истории семьи записанное в их древе поколений. Младшие же дети еще ни разу не покидали семью дольше, чем на неделю.

Младший сын 15 лет от роду избалованный дерзкий мальчишка с внешностью ангела. Но еще более избалованной и капризной была их младшая дочь, которой через месяц исполнялось 7 лет. Маленькую принцессу обжало все семейство, как добродушный отец, до безумства любивший всех своих отпрысков, так и мама, меняющиеся в лице при одном только взгляде на свою единственную и особенную дочь; ей не могли ни в чем отказать и выполняли все ее прихоти, она же, со своей стороны, прекрасно об этом знала и умело этим пользовалась. Она была действительно особенной. Обычно супруги останавливались на трех наследниках, но иногда случалось чудо, и Бог дарил родителям еще одного или двух детей, вот Марго и была таким чудом! Их семья вся была удивительной, даже единственной в своем роде. У них был сын - брюнет с голубыми глазами, если бы ни эти глаза, ребенка бы, наверняка, отправили в ад, сразу после рождения, а мать в изгнание, за падение ее души. Эти глаза спасли их семью, ведь у демонов никогда не бывает голубых глаз, а среди ангелов еще ни разу не было брюнетов со времен сотворения мира. У них был сын Ноэль ангел с черными как смоль волосами и крыльями и голубыми как зимнее небо очами, он один единственный на весь их мир. Мир Ангелов и Демонов. Мир разделенный на две части и возглавляемый двумя правителями существующий как одно целое, где светлой части нет без темной.

А, в остальном, это была обычная семья. Их объединяло наличие белоснежных воздушных крыльев, блондинистых кудряшек, благочестие помыслов и благовоспитанный нрав - в общем, одна из тысяч ангельских семей.



Лиша.

---

[Tintae]

Продолжение выложенного ранее, главы 12 и 13

12.

Тинтэ помедлил перед дверью, не решаясь войти. В других обстоятельствах это показалось бы ему почти смешным… но… сейчас он действительно волновался. После вчерашнего происшествия, после бессонной ночи и гадания на герани, у него в голове все смешалось.

Глубоко вздохнув, черноволосый юноша потянул за рычаг, и дверь отъехала в сторону.

В зале для стрельбы свет был рассеянный и мягкий, по углам переходящий в коричневатый сумрак. Посреди, около заграждения стоял Эстиэ. Его волосы, придавленные к голове обручем шлема и аккуратно отведенные за спину, светились сами по себе. Несколько минут Ворона просто стоял и любовался, хотя и понимал, что это оптическая иллюзия, но сейчас привычная галлюцинация была особенно сильна и ярка.

-Привет. – Сказал блондинчик, не поворачиваясь. Эхо искажало голос, не позволяя разобрать интонацию.

Не зная, что делать дальше, он сел на лавку – оттуда было видно лицо Тиэ хотя бы в профиль. Впрочем, его левую верхнюю часть все равно закрывало какое-то приспособление, прикрепленное к тому самому обручу.

Блондин выпрямил руки, поднимая пистолет, и в таком положении замер, только губы его слегка подрагивали, на что Ворона сразу обратил внимание.

Тихий, словно издалека, хлопок выстрела растворился в воздухе, растекаясь по помещению.

Тинтэ сразу невольно насторожился. Он знал, что такие пистолеты есть на вооружении у милиционеров, но не думал, что ими позволено пользоваться ученикам. Сам он с огнестрельным и пневматическим оружием обращаться не умел, так как это было не обязательно и не тянуло.

Эстиэ снова целился, но теперь еще и дуло пистолета неустойчиво покачивалось. Ворона был уверен, что теперь то он промажет, и… и что? Обратит на него внимание?

«Будь что будет…» - подумал он и выдохнул:

-Ты красивый. - Наверно, для того, чтобы быть уверенным в том, что он промахнется.

Выстрел, на этот раз слившийся с его возгласом, показался оглушительным.

-Что? – Блондинчик обернулся и уставился на него удивленно.

-Ты красивый, несмотря на то, что надел на голову не пойми что. – Объяснил тот, чувствуя себя так, будто приносит присягу.

-Да? – Тиэ как-то неуверенно улыбнулся, по щекам его разливался румянец.

Ворона поднялся и подошел к нему. Тот стоял, глядя мимо него, но это не могло обмануть его – по натянутым перепонкам ушек блондина проходила дрожь, выдавая, что он прислушивается к каждому его движению.

Собравшись с наглостью, Тинтэ обнял его и прижал к себе. Тот подчинился довольно-таки легкому нажиму его рук (возможно, именно потому, что тот тащил его не слишком настойчиво), оперся затылком о его плечо и… захихикал.

Надо сказать, это ошеломило Ворону. Если кто-то из них выглядел смешным, то красавчик-блондин в своей снайперской амуниции, полностью закрывавшей левый глаз.

-Ты чего? – поинтересовался Тинтэ

-Ты тоже красивый. – Был ответ.

«Я никогда не считал, что красота - это забавно. Впрочем, на вкус и цвет товарищей нет… хотя я б не отказался, чтобы он был мне товарищем по «цвету»…^^»

Он притянул Эстиэ к себе, и полез целоваться. Тот мотал головой и смеялся в голос. Ворона ловил губами его губы, и убеждался, что на самом деле это совсем легко, и он уже почти научился. Может быть, ему потому и было легко, что это казалось наполовину игрой, а не торжественным и страшноватым обрядом, как тогда, в ванной.

На языке горел солоноватый привкус кожи возлюбленного, чем-то похожий на морскую воду… или слезы? Он прогнал эти мысли, сейчас о слезах думать не хотелось, да и никогда особо не хотелось, но сейчас особенно.

Руки Эстиэ нашли его, словно стараясь вернуть ему все прикосновения, которые он успел от Вороны получить. За вчера и сегодня, а может, даже за много дней вперед… если такое на самом деле возможно… в чем оба в эти минуты не сомневались.

Легкие как порхающий мотылек, пальцы коснулись лба:

-У тебя чудесные волосы… почему ты не хочешь их отрастить?



«Волосы… чудесные волосы… отрастить… почему ты не хочешь отрастить… почему ты не хочешь?... волосы… волосы… отрастить… почему?!!!!»

Слова, бьющиеся о стены и потерявшие смысл.

Коса, намотанная на чью-то руку… Боль…

Натянутый как струна, до треска, позвоночник. Боль.

Отчаяние… он знает, что до сих пор жив, только потому что… боль!!!

Он открывает глаза, чтобы увидеть темноволосого преподавателя в белом халате… то есть, сейчас не преподавателя, а скорее врача… и он испытывает дикий ужас, когда тот прикасается к нему даже случайно. Несмотря на то, что разумом знает, что уже никто не собирается причинять ему зло.

А через 5 лет коса, одним движением отсеченная от прически и уже не красная, а угольно-черная, с размаху летит в мусоропровод. Вместе с прошлым. С последними воспоминаниями о тех, кому он три года назад отомстил.

Но точно ли это удалось похоронить, и он не имеет ничего общего с Арталлом Торейном, которому было тогда так плохо? Или за спиной все еще ходят тени, собираясь вцепиться в уже не существующую косу?



Он открыл глаза. Было темно. Тепло. Мокро… от его же слез, как он понял не сразу, туго соображая после возвращения из бездны. Где он?

-Ворона…

Этот голос… знакомый… Так разительно не похожий на все, что он когда либо слышал.

-Не надо… пожалуйста, не плачь…

Странно приглушенный, будто что-то мешает ему говорить… Он так отличался от всех, кто когда-либо обращался к нему… потому что в нем звучала…

-Я никому больше не позволю тебя обидеть…

…не жалость…

-Я тебя люблю… все будет хорошо…

Ворона отлепил мокрую щеку от кителя Эстиэ и почувствовал, что это правда – словом можно убить… можно и исцелить… обычным словом, а не заклятием, взывающим к могучим силам. Теперь он глядел прямо в аквамариновые глаза ангела. Он хотел поверить… он почти поверил. Почти.

-Ты… то, что ты сейчас сказал..? – пробормотал Тинтэ непослушным и окончательно охрипшим от рыданий голосом.

-Все будет хорошо… -

-Нет! Раньше! Чуть раньше!!!

-Я… а что… о, Море Милосердное… я же сказал… - Эстиэ огненно покраснел.

-… что ты меня любишь. – Ворона не замечал ни дрожи, ни того, что голос снова отдается отголосками плача, – Это просто так… просто, чтобы меня утешить?

-Нет! Не поэтому… - Теперь блондин побледнел, как будто принимая важное решение. Да почему «как будто»! Так оно и было. Он обнял его, и прошептал, буквально как молитву: – Я люблю тебя.

Рука Эстиэ, которая по физической силе уступала Ворониной, тем не менее надежно отгораживала его от всего окружающего мира. По крайней мере, пока этот мир был таким враждебным и жестоким.

-Люблю, Ворона… Прости меня… Я не должен был об этом спрашивать…

-Да откуда ж тебе знать. Я сам об этом так давно не вспоминал, что… даже не ожидал… – Тинтэ покачал головой и медленно распрямился – так, чтобы ладонь любимого оставалось у него на плече. И затем взгляд его упал на вторую руку, которую тот скромненько держал сбоку.

-П-пречистое Пламя!.. – вырвалось у Вороны. Запястье опухло, став почти бесформенным, на нем синели отпечатки пальцев. И не было сомнений – чьих!

«Это же… это же я… да, верно… он сказал это, я держал его за руку… и я…»

«Головка ты от патефона» - коснулась его сознания мысль Тиэ.

От сознания того, что впервые кто-то не на словах, а на деле, бестрепетно разделил с ним страдания, взял на себя его боль, к глазам подкатывали слезы.

Раздался негромкий стук в дверь. Он ответил:

-Войдите, - и занялся покалеченной рукой блондина. Осторожно прощупав, Ворона убедился, что это всего лишь вывих. Он прекрасно знал, что, когда он себя не контролировал, дело могло обстоять куда хуже. Собравшись с решимостью, Тинтэ нажал на кисть в нужном направлении.

Эстиэ выдавил из себя улыбку, но тут же его лицо исказилось.

«Прости…» - он сосредоточился, восстанавливая поврежденные ткани и одновременно стараясь пригасить боль.

-Видишь, от меня можно чего угодно ожидать… – неловко пробормотал он, закончив лечение. – Я не хотел, чтобы так получилось, но… лучше будь осторожен... общаясь со мной.

Блондин кивнул, но непохоже было, чтоб это предупреждения на него подействовало. Скорее наоборот.

За спиной прозвучали шаги Диего Найтмера, и его голос сообщил:

-Двигайте отсюда. До тренировки осталось 10 минут.

Они тихо и слаженно покинули помещение, Ворона шел за Тиэ следом, разглядывая каскад мягких локонов, струящихся вдоль обтянутой формой спины. Наверно, для белокурого его ангела существует другое слово или действие, способное открыть «шкаф со скелетом». Все-таки было б очень жаль, если б по каким-то соображениям он состриг эту красоту.

Постепенно отойдя от истерики, Тинтэ вспомнил о задумке, которая занимала его уже несколько дней.

-Какие у тебя планы на завтра? – спросил он, тронув Эстиэ за плечо

-Ну, четких планов у меня нет. – Обернувшись, блондин пожал плечами.

-Я хотел тебе кое-что предложить… - запнувшись, он замолчал и остановился. Тот стоял выше по лестнице и с ожиданием смотрел на него сверху. Непонятно почему, Вороне вспомнилось, какое странное чувство он испытал, когда Тиэ его успокаивал. Чувство безопасности… как будто он сам не мог себя защитить… или не хотел больше защищать себя сам? Предпочитая перелагать собственные проблемы на другого? На это, словно песня непрерывно звенящей струны, накладывалось желание просто подойти, повиснуть у него на шее и так и стоять, прижавшись лицом к его груди.

«Хватит!..»

Ворона подобрался и как мог четко и ясно сказал:

-Я собираюсь завтра пойти в увольнение и сходить в город. Я хотел, чтобы ты… - Он снова смешался… - Если ты можешь… чтобы мы пошли вместе.

-Ох… - светловолосый юноша задумался так, что это стало видно. – Я могу, и, я с удовольствием пойду с тобой, но тогда мне придется поторопиться. Я должен починить мотоцикл Кошмара. Я собирался заниматься этим вечером и завтра днем, но лучше я уж сделаю все сегодня.

«Мотоцикл?!» Ворона не представлял себе, как создание, выглядящее подобно его возлюбленному, может копаться в промасленных железках, из которых этот самый мотоцикл состоит. Но с другой стороны, внешность Эстиэ много с чем не вязалась! Он был больше похож на обитателя какого-нибудь борделя, чем на вундеркинда, обещавшего превзойти всех ныне живущих физиков-ядерщиков. Он казался слабым и неприспособленным к жизни, но сегодня Тинтэ Торейн видел обратное.

Тем временем, тот истолковал его долгое молчание по-своему:

-Ты не можешь так?

-Могу. Это хорошая идея.– Он задумался, сказать или не сказать о своих размышлениях. В конце концов, это вылилось в одну фразу: - Не думал, что ты умеешь чинить мотоциклы…

-Умею… - Тиэ опустил глаза и слегка покраснел. Вороне нравилось, что он стал краснеть чаще. Это как будто делало их еще ближе, протягивая новую невидимую нить. – Мне просто нравится это… когда я чиню ему, Кошмар дает его мне ненадолго… если я попрошу, он даст… может быть… и завтра.

-Ты молодец. Ну, в таком случае, договорились.

Они попрощались. Заворачивая после этого за угол, Тинтэ подумал о том, что каждый день, прошедший с этого вторника, поведал ему о жизни и о себе самом столько же, сколько раньше он не узнал бы и за полгода.

Погруженный в свои мысли, он до вечера бродил по школе, не испытывая ни малейшего желания садиться за записи. Это обошлось бы благополучно, если б не вездесущий Станислав Антони.

Видимо, Ворона потерял бдительность, иначе он смылся бы до того, как тот к нему приблизится, но момент был упущен.

-Почему на вас не форма?

-Потому что водолазка и джинсы.

-Почему же на вас они?

-Потому что я их надел.

-Почему же вы надели их, а не форму?

-Потому что форма пришла в негодность. – Хмыкнул школьник, пожав плечами.

-Вы уже написал объяснительную по этому поводу?

-Нет.

-Почему?

-Потому что не хочу.

-Однако вам придется это сделать. Тот вид, которым вы сейчас пугаете окружающих, никуда не годится.

-Это почему же? Некоторым, может быть, нравится!

-А может быть, некоторым понравится, если вы мини-юбку наденете? Это не причина нарушать устав школы!

«Может быть, и понравится» - подумал Ворона, и, ничего больше не сказав вслух, отправился восвояси. В уме его появилась новая мысль. А преподаватель мог продолжать свои разглагольствования в пользу бедных наедине с самим собой.

* * *

(Воскресенье)

На потолке мягкими полосами лежали неяркие лучи осеннего солнца. Дожди, хлеставшие последние два дня, отошли. Ворона не знал, хорошо это или плохо. Самого его нынешняя погода как нельзя более устраивала, а вот его любимый… Вот так-то. Недели не прошло, а у него уже есть любимый. Тот, кто разбудил в каменной статуе живого эльфа. Напомнил, что в жизни кроме страданий, от которых он когда-то довольно успешно спрятался, есть еще что-то другое. Радость. Любовь… То, ради чего, согласно легенде, и была создана жизнь вообще и их раса в особенности.

Ворона встал с постели, чувствуя, так словно с него сняли кандалы и вдобавок повязку с глаз. Все на свете удивляло его сегодня – солнечный свет, и даже то, что вода в баке такая холодная.

Он распрямился, сбрасывая с лица брызги. Сегодня он чувствовал в себе не то чтобы силу, а нечто большее. Если б остро заточенное лезвие могло рассказать о своих ощущениях. Это было бы ближе всего. Все его существо черной птицей устремилось вверх, готовое к полету.

«Эстиэ?»

«Ворона?»

Он наверняка находился далеко, но, тем не менее, отклик был таким сильным, что Тинтэ аж пошатнулся от охватившего его желания… а может быть не сильным, а именно точным, затронувшим в нем самые потайные уголки души и тела?

«Где ты?» - спросил он, всецело отдаваясь возникшей связи.

«В гараже… приди ко мне…»

Он буквально впрыгнул в брюки и водолазку, сунул в карман деньги и побежал.

«Я жду тебя… Жду, пока ты проснешься… уже давно…» - продолжал звать его неслышный ропот волны.

Гараж примыкал к строениям корпуса младших, где жили те воспитанники, что еще не ходили в школу. Дверь в один из секторов была открыта, и оттуда доносилось невнятное пение очень знакомым голосом. Оно перемежалось с руганью и просьбами, но Найтмер почему-то не хотел одалживать мотоцикл на сегодня.

Тинтэ зашел внутрь.

Эстиэ сидел около мотоцикла, заканчивая приводить его в порядок, но Ворона даже не узнал его в первую секунду. Самой запоминающейся чертой его внешности, безусловно, были длинные почти белые волосы, которые сейчас были собраны в тугой хвост на затылке, перевязанный какой-то бечевкой.

Он обернулся и резко поднялся.

-Привет! Подожди минуту, я помою руки. – Блондин направился к раковине.

Тинтэ кивнул преподавателю биологии и, не зная, куда себя деть, перебрался к Тиэ поближе.

Едва он это сделал, как тут же пожалел о своей опрометчивости. По лицу хлестанула дробящаяся на лету струя ледяной воды. Мир взорвался острыми брызгами. Несколько секунд он только стоял, пытаясь проморгаться и размазывая воду по щекам, затем почувствовал объятия возлюбленного и прикосновение его губ на своих губах – обжигающе горячие после обжигающе холодного обливания. Теряя равновесие, он кое-как устоял на ногах, цепляясь за плечи Эстиэ. Тот прижал его к себе так, что становилось трудно дышать.

«Почему я позволяю ему это?! Нет… не так!.. Почему я хочу этого?! И что у него за мания целоваться при посторонних… ахх…»

Словно в ответ на его мысли, Найтмер заявил почти ошеломленно:

-Совсем стыд потеряли…

Услышав это, они одновременно отстранились друг от друга.

Кое-как протерев-таки глаза, Ворона увидел, что блондин даже близко не смущен, чего нельзя было сказать о нем самом. Ему становилось аж не по себе от того, как Тиэ смотрел на него и облизывался.

-Почему я должен стесняться его, если он не дал мне мотоцикл? - вопросом ответил тот на невысказанный вопрос.

Это было настолько абсурдно, что Ворона расхохотался. На самом деле это было весьма редкое зрелище - чтобы Тинтэ Торейн рассмеялся потому, что смешно, а не потому, что он решил над кем-то поиздеваться. Но сейчас он не обращал на это внимания, как будто вовсе не был самим собой. Или наоборот – был?

-А внеочередным увольнением и деньгами не обойдешься? - усмехнулся Диего, продолжая наблюдать за удивительной сценой. Нет, определенно, заскучать ему эти ушастые не дадут.

-Не обойдусь. – Эстиэ сделал отстраненное и гордое лицо, и замер, скрестив руки на груди.

-Я не понял, кто в доме хозяин - я или эльфы?! – Преподаватель повысил голос. - Вы или уходите сейчас как есть, либо остаетесь в школе. Разговор окончен.

-Ну, как есть, я в любом случае не уйду. – Он одним движением распустил волосы, выглядевшие неправдоподобной драгоценностью на грубой ткани спецовки, наброшенной поверх формы, достал из кармана гребень и начал причесываться, разделив моментально распушившиеся локоны надвое.

Ворона стоял и смотрел, потеряв счет времени... в памяти отпечатывались раз за разом плавное скольжение пальцев сквозь сверкающую завесу, гребень, захватывающий, сдвигающий, ловко разбирающий пышную гриву на ровные прядки. Если б он знал, как потом будет просыпаться в слезах и гнать от себя воспоминания – эти и сотни других, он… повернулся б и ушел? Вряд ли… Судьба уже поставила на нем печать губами светловолосого ангела.

После того как все дела в гараже были окончены и юноши шли по улице, Ворона украдкой рассматривал Эстиэ, пытаясь понять, каких еще удивлений от него следует ожидать. Впрочем, его собственную затею тоже было очень трудно назвать обычной.

И удивление не заставило себя ждать:

-Ты был когда-нибудь в кафе? - поинтересовался Эстиэ.

В первую минуту он только смотрел на него, затем помотал головой, буквально потеряв дар речи.

-Нет? – настойчиво продолжал расспросы тот.

-Не был. – Выдавил он из себя. – Я даже не представляю, где хоть какое-нибудь находится.

Оба они плохо знали город, несмотря на то, что жили здесь с рождения. Учеников милицейской школы редко выпускали за ворота.

-Я тоже. – Ответил блондин, и улыбка его показалась Вороне чуть смущенной. - Но, думаю, будет не так уж и трудно найти. Раз уж покататься не судьба, давай сходим хоть туда.

-Хорошо.

Тинтэ только отметил про себя, что такие бессмысленные вещи, как поход в кафе, езда на мотоцикле, да и просто шатание по городу могут показаться ему необходимыми и приятными. Для него вообще понятие приятно раньше исчислялось только теми случаями, когда удавалось утвердить над кем-то свою власть, поставить себя выше. Доказать, что ты сильнее… И вот, оказалось, что не особенно-то и хорошо ему было от этого. Оказалось, что довериться кому-то и позволить решать за тебя это тоже приятно.

Хотя, пожалуй, в посещении кафе, приятным оказался в основном сам факт. Денег у них было немного, и они едва не устроили скандал из-за того, кто будет платить, но под конец Эстиэ просто сказал, что если «господин Торейн» собирается платить, то он тут и будет есть. Один. И тот подчинился. Подчинился не словам, а чему-то еще, глянувшему на него из аквамариновой глубины, отчего испуганно замерло сердце, как будто вместо привычного берега под ногами разверзлась бурная бездна.

Кушанье, называемое слойками, Вороне не понравилось. По его мнению, оно больше всего напоминало многократно сложенную промасленную газету. Но он послушно это употребил, потому что не хотел злить своего спутника, ну и… еще немножко сыграло роль то, что он так и не успел позавтракать.

В парке они тоже не задержались надолго, потому что ничем не занятые прохожие разглядывали их со слишком пристальным интересом.

Ко второй половине дня Ворона вновь вспомнил о своей задумке, и это привело их на базар, а именно, на вещевой рынок. Вот там-то находиться долго мальчики не могли точно. Тысячи неэкранированных человеческих сознаний тяжелым грузом давили на мозг, взгляд медленно заволакивало изнутри кровавой мутью. Даже закольцевавшись друг на друга, они добились лишь временного облегчения. Поэтому, как только Тинтэ увидел лоток с требующимся ему товаром, он не тратя ни одной лишней секунды на раздумья, достал кошелек.

Расплатившись и уже взяв в руки покупку, он почувствовал – что-то не так. Размазывающий по стенке ментальный фон мешал понять, что же стряслось, и ему пришлось несколько минут тупо оглядываться, в поисках… в поисках того, кого уже не было рядом. И мысленная связь с кем была разорвана. Не может быть. Он не мог. Как такое только произошло? Куда он делся? Страх и ярость перемежающимися волнами накатывали на Ворону, вынуждая идти неизвестно куда.

Он вышел с базара, вот только совершенно не тем же путем, что заходил. Да он как-то и не запоминал тогда, поглощенный присутствием Эстиэ. Тиэ… Куда он мог деться?! Как он мог бросить его?!

Он находился в незнакомом районе, причем вовсе не выглядевшем благополучным, вечером, и не имел понятия о том, как оттуда выбраться и насколько он далеко от школы. Но опасность сложившегося положения, совершенно реальную опасность для своей жизни и здоровья, Ворона понял только когда из-за машин, длинными рядами расставленных на бетонной площадке, один за другим вырисовались некие люди. Числом пятеро. Когда обрывки их мыслей долетали до него, это было похоже на прыжок с вышки в выгребную яму.

Пятеро!

Он усилием воли загнал глубоко на задворки сознания мгновенно расцветшую панику. Ну и что, что тогда их было пятеро. Честно говоря, «тогда» с ним и двое справились бы шутя. Но с тех пор прошло почти шесть лет. С тех пор он изменился. Нет, даже не изменился – тот прежний исчез, уступив место другому. И этот не собирался уступать путь никому. В том числе пяти человеческим подросткам, которые подходили все ближе.

Теперь Ворона трезво оценивал ситуацию.

До ближайших домов - битых пятьдесят метров. Зная свою скорость, он мог утверждать, что не успеет дотуда, то есть мысль о побеге отпадает, так же как и надежда на Лезвие Тверди – довольно необычную, но очень сильную магию, благодаря которой он с некоторых пор чувствовал себя почти непобедимым. Вот вам и «почти». Чтобы вызвать Лезвие, он должен был прикоснуться к жестко закрепленной вертикальной стене – никакой пол или потолок тут не годились, так же как любые части транспорта. Тогда в его руке оказалось бы оружие, от которого нет спасения. А оправдание нескольким убийствам будущий милиционер потом бы придумал.

Люди подошли совсем близко.

Итак, в его распоряжении оставалась только чудовищная физическая сила, предела которой он сам еще не знал, да неуправляемый Черный Холод.

-Сколько времени, лопоухий? – проронил тот, что остановился прямо перед ним. Начинался проверенный годами сценарий.

Нет, не надо себя недооценивать. У него еще есть «немножко» знаний о том, как устроен организм человека.

Тинтэ Торейн аккуратно примерился и ударил.

13.

Эстиэ ненавидел вставать рано. Преподаватели уже привыкли к тому, что на первые уроки он опаздывает. Но иногда он мог сделать исключение.

Наскоро приведя себя в порядок, он отправился в гараж. Так как вчера Найтмер оставил ему ключи, было неважно, проснулся ли сам преподаватель или продолжает почивать. В каком-то смысле было бы даже лучше, если б он дрых до вечера – в таком случае школьнику удалось бы умыкнуть мотоцикл.

К неудовольствию Тиэ, этого не произошло. Диего был уже там - сидел в углу, перебирая инструменты.

Почему-то, как только эльф увидел биолога, у него возникло желание нахамить.

-Что, проверяем, не стащил ли я чего? – осведомился он вместо приветствия.

Найтмер глянул на него поверх очков и, покачав головой, вымолвил:

-Тебе тоже доброе утро.

-Мне-то оно доброе! А вот вам – как получится. – Парня продолжало сносить.

-Н-нда… я был готов к тому, что в результате общения с «учащимся Торейном» ты начнешь меняться… но почему-то воображал, что в лучшую сторону! Впрочем… может быть, это закономерно.

-Смотря для кого! – Эстиэ усмехнулся и отправился в подсобку переодеваться. – Для меня – так безусловно в лучшую!

Если б он удосужился сейчас прочитать мысли Диего, то очень удивился бы. А может, и испугался б немало. Думал же тот о том, что когда со всеми эльфами произойдет что-то подобное тому, что произошло сегодня с белокурым мальчиком, и владычеству Академии придет конец. И ошибался мудрый преподаватель только в одном: уже случившегося было достаточно. Отсчет последних дней пошел во вторник, на прошлой неделе.

Но Эстиэ меньше всего волновали судьбы мира и своей расы. Он хотел всего лишь как следует провести время со своим любимым, а для этого – как можно скорее справиться с ремонтом мотоцикла.

В течение трех часов он работал, буквально не поднимая головы, но затем мысли о Вороне стали посещать его все чаще, заставляя раз за разом ронять очередную гайку. Найтмер косился на временами впадающего в ступор школьника, но ничего не говорил.

«Эстиэ?»

В первую секунду он даже не осознал, что ему уже не мерещится, что тот действительно вторгся в его мысли. Но, пока одна его часть тормозила, другая уже летела навстречу, отметая все остальное.

«Ворона?»

«Где ты?» - донесся до него вопрос, удивляя странной силой соединения – так как будто они по меньшей мере стояли рядом, а вероятнее того – держали друг друга в объятьях.

«Я в гараже… Приходи!» - ответил он с неожиданной для самого себя требовательностью – «Я жду тебя… думаю о тебе… приходи…»

Уверенный, что возлюбленный вот-вот будет здесь, Тиэ резко обернулся к Найтмеру:

-Пожалуйста, дайте мне сегодня мотоцикл! Я ведь все сделал…

-Нет. – Тот даже не дослушал – возмутительно! – Ты сейчас не в том состоянии, чтобы им управлять, я б тебе даже БТР не доверил с его двумя рычагами.

-Это еще почему?

-Да я вот постоянно слежу, пока ты сидишь тут, чтобы не упустить момент, когда придется вытаскивать твое мужское достоянье из выхлопной трубы.

-Что? Да… да как вы можете такое говорить! - блондин растерялся, понимая, что, наверно, его вываливания из реальности и в самом деле выглядели непрезентабельно.

-Да так и могу! Почему, интересно, ты считаешь, что я слепой, или евнух, или не знаю уж кто, но не могу разобраться, что с тобой происходит? И прекрати облизывать отвертку, когда я с тобой разговариваю!

Эстиэ покраснел до корней волос, и в этот самый момент, пока он переваривал реплику Диего, пытаясь придумать что-нибудь в ответ, дверной проем загородила высокая сплошь черная тень. С глазами, разумеется.

Сразу стало не до степени преподавательской осведомленности о его отношениях с инструментами. Он вскочил и хотел обнять любимого, но вовремя бросил взгляд на свои руки. Не-ет… может, тот и одет в черное, но это не причина вымазать его в саже и масле…

-Привет! Сейчас, я только руки сполосну! – Тиэ вынужден был отложить свои намеренья.

Ворона постоял у входа, затем подошел к нему. Смывая с ладоней густую пену хозяйственного мыла, блондин почувствовал, что тот стал совсем близко… и…

Эстиэ сам не знал, зачем он сделал так, и как это только пришло ему голову, но палец уже прикрыл отверстие крана, направляя сильную струю воды черноволосому юноше прямо в лицо.

И через плечо полюбовался на результат своего разбойного нападения.

Тинтэ даже не вскрикнул, только закрылся, пытаясь вытереться. Выглядел он при этом совсем не как обычно… почти так же беззащитно как вчера, и от этого… как будто более доступно…

Снова поддавшись порыву, который у него возникал все чаще и чаще, Тиэ привлек возлюбленного к себе и страстно поцеловал – к счастью, теперь они оба были уверены в том, что научились это делать. Ворона ответил, обвив руками его шею, так, будто для него ничего больше на свете не существовало. Эстиэ нравилось это - нравилось то, что он заставил напарника потерять разум… будто это было единственным способом освободиться от собственных пут.

Он остановился, только услышав слова Диего:

-Вот бесстыдники-то…

Отодвинувшись, Тиэ не смог сдержать довольной улыбки при виде румянца на щеках Вороны – и было бы еще интересно узнать, чем именно он вызван – стыдом или желанием. Или тем и другим? Очень интересно.

-А почему я должен вести себя иначе, если он все равно не дает мне мотоцикл? - вопросом ответил тот на невысказанный вопрос.

Тинтэ рассмеялся своим хриплым смехом, и Эстиэ отметил про себя, что почему-то сейчас он звучит совсем не зловеще.

-По-моему, тебе и денег вдобавок к увольнению будет выше ушей. – Диего покачал головой.

-Не будет. – Эстиэ словно раздвоился - и один только с ужасом смотрел на то, что вытворяет второй.

-Я не понял, кто в доме хозяин - я или эльфы?! – несмотря на формулировку, теперь Найтмер вовсе не шутил. – Мотоцикл вы не получите точно, а сейчас делаете все, чтобы лишиться еще и прогулки. Если не хотите, чтоб так и вышло, оставьте меня в покое и вылетайте как есть. Это мое последнее слово.

Почему-то блондину показалось очень важно оставить последнее слово именно за собой.

-Ну, как есть, я в любом случае не уйду. – Заявил он, отыскивая гребень и начиная причесываться. Тут ему стыдиться уж точно было нечего. Почему-то теперь пристальный взгляд Вороны не смущал его, а напротив, доставлял удовольствие, как будто, признавшись ему в своих чувствах, он получил на напарника какие-то особые права.

Выйдя за школьные ворота, они начали бесцельное движение к центру города. Впрочем, пока блондина вполне устраивал выбранный курс, так как он уже придумал применение полученным от преподавателя деньгам. Вот только не знал, как бы поприличнее предложить это возлюбленному. Наконец, мальчик подумал, что, один раз начав вести себя нагло, он может с чистой совестью продолжать, и задал уже с полчаса вертевшийся на языке вопрос:

-Ворона, тебе нравится ходить в кафе?

Тот с ошарашенным видом оглянулся на него и покачал головой.

-Нет? – Эстиэ не мог скрыть разочарования. – Но почему?

-Нет… то есть… я там никогда не был… – Теперь брюнет выглядел скорее сконфуженным. Это делало его как будто младше и проще, и - по мнению Тиэ – еще привлекательней. – Я не знаю, где они. Я вообще знаю только, где инфекционная больница!

-А я знаю, где ГЭС. – Ответил блондин и улыбнулся. Еще он знал, где Тайная Полиция, но об этом предпочел смолчать. - Но, думаю, нам не следует идти ни туда, ни туда, так что давай лучше поищем кафе!

-Пожалуй, да.

Несмотря на принятое решение, Ворона по-прежнему не обращал внимания ни на что, кроме своего спутника, полностью доверившись его руководству, что безумно льстило Тиэ.

Расчет на то, что на стержневой улице они найдут какую-нибудь забегаловку, оказался верен. По правде сказать, их было даже несколько, но никто из двоих в этом не разбирался, вот и зашли наугад.

Влюбленные устроились за единственным свободным столиком - неподалеку от дверей:

-Ну, что ты будешь? – спросил Эстиэ.

Вместо ответа Ворона полез в карман джинсов.

-И что это ты собираешься делать?! – блондин почувствовал, что внутри вскипает ярость.

-Не будешь же ты один платить за нас…

-Еще как буду! – раздельно произнес он.

-Но… это как-то неправильно… - голос Вороны звучал неуверенно, и в то же время ясно было, что так запросто он не отступится от своих предрассудков.

-Извините, господа, тут не принято кричать! - вмешалась ярко накрашенная девушка, стоящая за прилавком, причем сама при этом опровергла свои слова. По ней было видно, что она собирается не извиняться перед «господами», а дать им как следует по перепончатым ушам.

-Так! Вот что… – Эту фразу Эстиэ уже почти прошипел, начиная с ужасом понимать, что нечто бурлящее у него внутри – не просто ярость, а… магия!.. Магия, готовая вырваться на свободу и выплеснуться на этого черноволосого упрямца. – Или ты успокаиваешься, или можешь сам платить и сам же здесь обедать, а я пойду домой!

К счастью, тот уступил, а может, почувствовал отголоски его состояния, но так или иначе, его ладони оказались в руках Вороны:

-Тиэ… Прости. Не обижайся, пожалуйста…

-Вот! Вот это уже другое дело! – проговорил он, стараясь отдышаться и загоняя не вовремя проснувшиеся свойства куда подальше.

Однако, эта неожиданная вспышка не могла быть беспричинной. В душе светловолосого эльфа поселилось стойкое дурное предчувствие. Он механически запихивал Тинтэ слойками, продолжая размышлять на эту тему, пока тот не запросил о пощаде.

После прогулки по парку, Ворона сказал, что ему нужно купить что-то на базаре, куда они и направились. Что именно, он объяснять не стал, и Тиэ оставалось только утешать себя тем, что, в таком случае, это нечто ему мало интересное.

Впрочем, даже после короткого пути по рынку, Тиэ уже не было дела ни до каких секретов – более восприимчивый к чужим мыслям, чем Ворона, он едва мог что-то соображать.

К счастью, тот постоянно был рядом, пока…

Пока Тиэ не обнаружил, что падает. Он не успел даже подумать ни о чем, как налетел на что-то, и правую руку пронзила резкая боль… по ней потекло что-то горячее…

Толпа слегка раздалась, и он увидел, что, вместе с двумя девушками-торговками и каким-то пьяным бомжем – виновником произошедшего, -барахтается среди обломков свороченной палатки.

-Посмотрите, кровь! – вскрикнула одна из девиц, глядя… на него?

Эстиэ уставился туда же, куда и она, и его замутило. От локтя до кисти рука была распорота об обломок стального каркаса, синяя ткань формы стала непонятного лилово-бурого цвета, намокнув и прилипая к телу. Дергающая боль и неприятное тепло-онемение уже захватили конечность, не позволяя шевельнуть ей.

Не представляя, серьезно это на самом деле или так себе, эльф тут же вообразил, что умирает.

-Перевяжите чем-нибудь. – Услышал он. А та девушка завизжала:

-Ой, боже, боже, какой ужас, я не могу на это смотреть!

-Ну и не смотри. – Раздался другой женский голос, который затем обратился к нему – Подними руку повыше, сынок, и пошли со мной.

-Куда? – Эстиэ нашел глазами немолодую эльфийку, склонившуюся над ним.

-В травмпункт. Это недалеко, около моего дома. – Она помогла ему подняться и повела за собой.

После того как торговые ряды остались позади, мальчику стало немного полегче, несмотря на то, что боль он теперь чувствовал сильнее.

И тут же он стал как вкопанный, пораженный страшной мыслью.

-Где Ворона?! – крикнул он.

-Какая еще ворона? – почти испуганно повернулась к нему женщина.

-Ворона!!! Где он?! – Эстиэ трясло, он обеими руками схватился за свою спасительницу, совершенно забыв о том, что правая поранена.

-Да ты чего? Хватит! Вон в крови меня измазал всю! - на белой блузке расплывались ярко-алые пятна. – Нашелся тоже, блажен муж!

-Ах… - прошептал юноша и уселся прямо на мостовую. После того, как он уже один раз сегодня повалялся на асфальте, это его не пугало, да он и не мог стоять от потрясения и потери крови. – Это мой… мой друг… вы не видели его? Он был со мной вместе на базаре!

-Да как он выглядел-то? У него ж на лбу не написано, чей он друг и как его зовут! – женщина присела на корточки рядом с ним.

-Он… красивый… - У Тиэ одновременно полились из глаз слезы, и проклюнулась робкая улыбка.

-Да это я уж поняла. – Судя по всему, она с первых же слов догадалась, какие они «друзья».

-Он высокий, и у него волосы… ну… вот такие! – он провел здоровой ладонью на уровне подбородка. – Черные. Он во все черное одет… а в ушах перья…

-Странно… нет, не заметила такого. Впрочем, толчея была такая, могли и оттереть его. – Задумчиво пробормотала эльфийка, затем добавила строго, - А ты сам ворона порядочная, если умудрился потеряться. Идем-идем, тебе рану обработать надо, а друга своего потом найдешь.

-Мне его надо сразу найти… - лепетал юноша, покорно позволив ей вести себя дальше.

Как только они зашли в провонявшее дезинфекцией помещение в каком-то дворе, скучавшая у окна девушка в белом халате всплеснула руками.

-Ой, Кайне-келъор , это вы еще что за буйного к нам привели?

-Он не буйный, он потерялся. - Ответила та, - Лучше на руку его взгляни.

-Мда-а… это круто… - вздохнула молодая эльфийка, уши у нее сразу поникли. – Садись, что ли! Зашивать будем.

В комнату зашла другая девушка – человек, рыжеволосая и зеленоглазая. Поздоровавшись с госпожой Кайнейор (так было полное имя спасительницы школьника), она сразу спросила:

-Что, подрался c кем-то?

-Нет. – Пробормотал Эстиэ, борясь с головокружением, и встал со стула. – Я… я ищу Ворону…

Перед глазами потемнело.

-Какую еще ворону? – точно так же, как Кайне, удивилась первая фельдшер,

как раз закончившая приготовления. – Стоп! Сиди! Куда понесло! Не, точно, я говорю, буйный!

Юноша слепо тыкался во все стороны, шатаясь и безуспешно пытаясь найти выход, но руку не давал. Кроме всего прочего, он боялся предстоящей процедуры.

-Может, я подержу его? – предложила рыжая.

Эльфийка согласилась:

-Да, только, Тарочка, не слишком… я не хочу ему потом еще на переломы шины накладывать. Буквально минуту, а я ортоморфий вколю.

Тара хмыкнула, и страшная тяжесть пригвоздила Тиэ к подвернувшейся под бок стене, мешая дышать. Человеческая девушка явно обладала неплохим талантом телекинетика.

Внутривенная инъекция ортоморфия подействовала почти мгновенно, но вот только с небольшим побочным эффектом – у Эстиэ развязался язык.

-Он красивый… - начал мальчик, заплетаясь на каждом слове, - Я его люблю, так люблю, так люблю, просто слов нет. И я его хочу очень, такой он красивый. Я его хочу, ну очень, просто очень, и так, и наоборот тоже.

Тара засмеялась, а ее напарница, зашивавшая в этот момент рану, покраснела, так что даже перепонки на ушах стали пунцовыми от прилива крови.

Эта проповедь продолжалась в течение всей санитарной обработки, и даже после того как Кайнейор, решив не оставлять раненого да еще и под воздействием анестетика парня на произвол судьбы, повела его к школе. Та уже просто не слушала сбивчивых описаний Ворониных прелестей и достоинств, а также всех тех способов, которыми Эстиэ хотел ими насладиться, но ему было достаточно вести беседу самому с собой.

Только к середине пути его попустило, он замолчал, ощутив нестерпимый стыд, и вспомнив, что Ворону надо найти.

Надо!

Почему-то он был уверен, что Ворона все еще в городе, и если Тиэ сейчас вернется в школу, не отыскав его, случится что-то очень плохое.

И тут, как раз когда они переходили дорогу, перед ними заглох пузатый желтый автобус. Эльф разглядел на его боку широкую черную полосу, а над бампером тускло поблескивал серебристый простенький униатский крест на черном же фоне.

Катафалк! Эстиэ не считал себя суеверным, но в тот момент у него подкосились ноги.

Затем, поблагодарив женщину, он вырвался из ее рук и, все убыстряя шаг, направился куда-то. Он не знал, куда именно идет, но чувствовал, что движется куда нужно, несмотря на то, что был не в том состоянии, чтобы пытаться найти любимого телепатически.

Темнело… Он уже довольно плохо видел дорогу перед собой и перешел на бег, благо, ортоморфий отошел почти совсем.

Вылетев на открытое место – гораздо позже он сообразил, что это автостоянка, - Эстиэ увидел ...

Ворона тоже увидел его – и пропустил удар. Буквально у него на глазах того сбили с ног, он согнулся, прикрывая голову руками и уже не пытаясь продолжать драку.

Нет… нет…

Он впервые делал это сознательно. Даже позавчера, для спасения собственной чести, это вышло непроизвольно.

Но теперь на карту была поставлена жизнь, которую он ценил гораздо выше своей. И некому кроме него было прийти на помощь.

«Я обещал тебе…»

Оно поднимается изнутри, как будто только ждало этой минуты…

«…что больше никому никогда…»

…торжествуя победу...

«…не позволю…»

…теперь, когда все средства хороши…

НЕ ПОЗВОЛЮ!!!

И мир обрушился…

Для Эстиэ.

И для двоих парней, что еще продолжали драку с Вороной.

Он не был больше самим собой.

Жажда властвовать, которую он выпустил на свободу, говорила вместо него – холодным тоном, наслаждаясь коротким мигом своего главенства.

-Заберите своих и уходите. Вы были пьяны и подрались между собой, а сюда даже не заходили.

Они кивнули и повиновались.

Он вздохнул, чувствуя, что жуть только что примененного Порабощения схлынула обратно. Почему-то он не сомневался, что сегодняшний заряд побороть невозможно.

Он опустил взгляд на сидящего на асфальте Тинтэ, и бросился к нему. Почему-то разом навалилась усталость за день, вновь проснулась боль в порванной руке, отходняки от лекарства – короче все сразу. Организм мстил ему за несколько секунд неограниченного владычества. Но, сейчас было не до этого. Надо срочно выбираться отсюда.

Он сидел неподвижно. По окаменевшему лицу из разбитой кастетом брови обильно текла кровь, заливая глаза, но он даже не думал исцелить себя или хотя бы стереть ее. Он смотрел на Эстиэ как на незнакомца… хуже, чем на незнакомца.

Сердце больно сжалось. Тиэ знал эту реакцию. Так реагировали все, кроме агентов тайной полиции. Все ненавидели обладающих силой Порабощения, и это было неудивительно.

-Так вот куда тебя вызывали… - ничего не выражающим голосом произнес вдруг Ворона.

-Вот так и знай! Мне все равно, что ты об этом думаешь! – сорвался Эстиэ, едва удерживая слезы. – Но ты жив, и я отведу тебя в школу, чтобы ты снова никуда не делся и ни во что не вляпался! Попробуй только возразить! Я применю это к тебе!

Неожиданно он увидел на лице любимого улыбку… нет… не может быть… и все-таки, это была именно улыбка явного облегчения.

-Что, думаешь, напугал? Глупый ты ребенок. – Ворона поднялся, и шагнул вперед. Эстиэ подхватил его, видя, каких усилий это стоило. И тот не отодвинулся, напротив, он оперся, несмотря ни на что доверяя ему.

Мальчики направились к школе.

-Во-первых, - говорил Ворона, одной рукой держась за него, а другой кое-как заращивая рану на своем лице, - Я не боюсь твоих штучек. Ты и без них с первого дня поработил меня, детеныш. Я люблю тебя. На самом деле я должен был сказать это тебе еще вчера… но… как-то так получилось… - он улыбнулся мягко и виновато. Затем его лицо вновь стало мрачным. – А кроме того… все совсем не так просто. Ты думаешь, я ничего от тебя не скрываю?

Эстиэ почувствовал, что сердце в груди замирает. Да, ему было страшно, а кому б не было?

-Теперь, я обязан это сказать. Просто обязан. – Продолжал тот. – Я на четверть… точнее… отец моей матери был Чернокрылым Лордом.

Эстиэ захотелось ослышаться.

Но Тинтэ Торейн беспощадно повторил:

-Гарпией.

Гарпии были издавна их самыми страшными врагами. Встреча Гарпии и эльфа могла закончиться только смертью одного из них. Или обоих. Не иначе.

-Ну и что! – снова «раздваиваясь», вскрикнул Эстиэ, пока другая часть его теряла сознания от ужаса. – Я от своих слов не отказываюсь! Хоть бы ты целиком был… таким… я все равно уже люблю тебя! Этого уже ничто не изменит! И… ты ведь все равно эльф…

Ворона усмехнулся, затем взглянул на его руку.

-Да… - процедил он. – Что-то тебе везет последнее время… Кто, если не тайна, так дурно зашил?

-Девушка. – Тиэ пожал плечами.

-Ах, девушка! Ну, знаешь ли, девушки до добра не доводят. Придем, приведу в порядок.

* * *

Тиэ сидел на своей кровати, поджав ноги и предоставив Вороне работать над порванной рукой. Тот фактически закончил, и теперь аккуратно выдергивал нитки. А он размышлял о том, что сегодня видел трех женщин – предположим, одна их них годилась ему в матери, а может и в бабушки, другая была человеком, но третья-то была и молода и хороша собой, и принадлежала к его расе. Насколько он понял за почти час общения, характер у нее тоже был неплохой. И все-таки Ворона привлекал его гораздо больше. Просто только он его и привлекал и никто иной! Он первый воззвал к сексуальности в нем. Впрочем, тут же он сообразил, что лукавит. На самом деле, было у него раньше одно развлечение, невинное по форме, но не по сути. С тех пор как его поселили в отдельной комнате, Эстиэ долгие часы простаивал у окна, наблюдая за тем, что происходит во дворе в надежде увидеть кого-нибудь из эльфов-малолеток. Несчастные беззащитные создания не просто нравились ему, а нравились буквально до слюней. Они вызывали в нем какие-то двойственные чувства – их хотелось и защитить и… Об этом он всегда старался не думать и поскорее забыть… и все-таки иногда ему хотелось обладать кем-нибудь из них. Обладать хотя бы в том смысле, чтобы держать при себе и рассматривать не с четвертого этажа, а вблизи. Тогда он не знал, что еще так насмотрится, что не рад будет.

Вдруг Тиэ сообразил, что его возлюбленный уже ничего не делает, а просто сидит, держа его руку в своей. И смотрит на него с каким-то непривычным выражением робости в глазах. Темно-серые, они сейчас потемнели еще сильнее и стали дымчатыми.

-Ворона… - прошептал Эстиэ, притягивая Ворону к себе. - Я так счастлив… так благодарен тебе, что ты не отверг меня, после того как узнал…

-Но ведь и ты меня не отверг. – Ответил тот тоже шепотом.

Ворона как будто колебался, уйти ему или остаться, и если остаться, то как надолго? Похоже, первая мысль пересилила, и он встал с кровати.

Тиэ с огромным разочарованием смотрел на эти действия, затем схватил его за талию и усадил к себе на колено. Удивительней всего было, что тот повиновался.

«Мы вместе, и никто не помешает нам, никто нас не разлучит…» - думал он, и ему хотелось плакать, дыхание замирало, но на этот раз, вопреки обыкновению, удалось удержать слезы. Эстиэ пристально посмотрел в глаза возлюбленному, и был поражен, увидев, что тот опускает ресницы, будто не в силах выдержать его взгляда.

-Я люблю тебя, Ворона… - повторил блондин, кладя руку тому на затылок и притягивая его к себе, чтобы в очередной раз слиться в поцелуе. Черноволосый уступил ему инициативу, и только сейчас Эстиэ начал понимать, что бросающаяся в глаза мужественность Тинтэ была не во внешности, а прежде всего в его настроении, и сейчас, когда оно изменилось, он выглядел женственным. Очень. Покорным и чуть напуганным, то ли своим преображением, то ли просто происходящим.

Голова брюнета откинулась ему в ладонь, словно не принадлежала своему хозяину, и Эстиэ, боясь не удержать возлюбленного на весу, развернулся и уложил его спиной на кровать.

Тинтэ открыл глаза, уставился на него, как будто удостоверяясь, что это он, а не кто-нибудь еще, и Тиэ склонился к нему, целуя снова и снова, так словно не мог насытиться. Пальцы его уже сражались с пряжкой Ворониного ремня. Справившись с этим, он высвободил подол водолазки и неторопливо потянул вверх. Черноволосый эльф пристально смотрел на проворные руки, как будто боязливо, но не пытался помешать.

-Пожалуйста, погаси свет… - слабым голосом проговорил Ворона, закрывая глаза и краснея.

-Зачем? Ты такой красивый… - шепотом ответил Эстиэ, кончиками пальцев проводя по его телу. Возлюбленный лежал перед ним, будто пленник, захваченный во время войны, перед победителем. – Я знаю, ты сильный, но кажешься таким хрупким… тоненьким… совсем еще мальчишка… - чувствуя, что не может больше ждать, Тиэ припал к его обнаженному торсу жаждущими губами.

Брюнет застонал уже совершенно отчетливо, а затем выдохнул его имя. Ладонь его, до того безучастная, легла на затылок, прижимая к себе, длинные вздрагивающие пальцы перебирали его волосы, иногда сильно сжимая в ответ на ласки.

Тиэ не думал, что ему доставит удовольствие самому делать все это, но сейчас он был возбужден даже больше, чем тогда в ванной, когда то же самое с ним вытворял Ворона.

-Эстиэ…- на этот раз голос любимого звучал отчетливей, и блондин поднял голову. – Сделай это…

-Это? – выдохнул он, приближая свое лицо к его лицу.

-Да. Возьми меня. Будь моим мужчиной. – Ворона говорил это нервно, быстро, с придыханием – и крепко зажмурив глаза и отвернувшись, явно сгорая от стыда.

Этого Тиэ не ожидал, несмотря на то, что ноги их переплелись, и они оба осязали желание, охватившее их.

-Ты… хочешь этого?

-Да… пожалуйста… сделай это… - простонал тот, вздрогнув и прижавшись к нему. Короткие гладкие пряди его волос темнели на фоне покрывала.

-Но… я не могу… это слишком ужасно… - пробормотал Эстиэ, чуть отодвигаясь.

-Да?! – Ворона поднял голову и раскрыл глаза, казавшиеся почти черными. На щеках пятнами пылал румянец. – А то, что ты делаешь сейчас, по-твоему, не ужасно?

-Ворона… - он не успел договорить. Цепкая рука притянула его за галстук, так что он, на несколько секунд потеряв дыхание, совсем распластался поверх любовника.

-Ты заставил меня просто обезуметь от желания, и теперь что? Что ты мне прикажешь делать? - теперь голос Тинтэ казался жутким, как далекий гром.

Эстиэ не знал. Разговоры отрезвили его, но не уняли болезненного ощущения сексуальной неудовлетворенности.

Он только пожал плечами:

-Но, Ворона, я боюсь. Если это сделаю я, то будет больно тебе, а если ты, то, наверно, мне… Это ведь будет что-то вроде… что-то вроде того?

Ворона помолчал. Кажется, его гнев все-таки улегся. Затем он кивнул.

-Да, чисто физически это будет «что-то вроде того». Но ведь я хочу этого. И ты не станешь вести себя так, как они… ты же любишь меня.

-Да…люблю… поэтому я не хочу этого делать, потому что слишком хочу… - Блондин сбился, чувствуя, что щеки наливаются жаром, затем посмотрел ему в глаза и с неизвестно откуда взявшейся твердостью сказал: - Ворона, я не смогу быть с тобой нежен.

Тот глубоко вздохнул, и ответил:

-В таком случае я стерплю это… чтобы ты со мной ни сделал. Потому что это будешь делать ты… А там… как-нибудь привыкну.

-Но… Ворона… - почему-то сейчас ему казалось, что важнее всего не дать возлюбленному сказать то, что он говорит… как будто это изменило бы весь ход событий…

-От тебя я приму все, что пожелаешь, как ласку, так и любую боль… - тихо проговорил он.

«Он сказал это… Я не успел…» - на миг Эстиэ почувствовал страшную опустошенность, будто над ним разразилось проклятье.

-Но прошу тебя… не сейчас… - пролепетал он. - Да, возможно, чуть позже… будет подходящее время… и я сделаю это… но не сейчас…

-Почему? – кротко спросил черноволосый.

-Мне нужно иметь хоть подобие контроля над собой…

-Хорошо. Тогда я пойду к себе. – Вздохнул Ворона, разжимая пальцы, так и остававшиеся на галстуке блондина.

-Да. - Кивнул он.

-В таком случае слезь с меня, или предпочитаешь, чтоб я тебя скинул?

-Прости. – Эстиэ резво скатился с постели в сильном смущении.

-Да что уж. – Поднявшись и на ходу одеваясь, Тинтэ направился к двери. Однако у порога он остановился.

Блондин подошел к нему вплотную, но не прикасался, теперь уже не решаясь.

Неожиданно Ворона улыбнулся, да так хитро! Тиэ аж страшно стало. Но ничего плохого не произошло – он только шепнул:

-До завтра! – И коротко поцеловал блондина в губы.

И все-таки даже когда черноволосый юноша уже ушел, Эстиэ не покидало ощущение, что он что-то задумал…

---

от отсутствия солнца

[Стражница]

Солнце

Город-сказка, стройные башни,

Ярких лам электрический свет,

На века заброшены пашни,

Солнце скрылось на тысячу лет.



Протянулись к небу дороги,

Город хотел нарушить обет.

На людей обидевшись, Боги

Наложили на солнце запрет.



Над городом вечные тучи,

Сказка стала похожа на бред,

На улицах бледные люди -

Солнца нет уже несколько лет.

As

16 декабря 2006

---

Трое на дороге

[shagrin]

Дорога шла под гору. Километры поворотов, кривых обочин, камней, об которые так легко сбить ноги. Луна то и дело прятала за вуалью туч стыдливое лицо, не освещала дорогу, а лишь мешала и намекала на отсутствие всякой надежды. Вдалеке светили манящим, но недоступным светом окна домов. Они казались призраками, что светили глазами в темноте, говоря о далеком тепле, об отогревшихся руках, сытом желудке и покое. А домам, наверное, показалось бы, что призраки - это те трое сумасшедших, что идут вниз по дороге тёмной ночью. Если бы дома могли думать и видеть так же далеко, как кидают свой свет из жёлтых глазниц, то они бы, должно быть, задумались о путниках, которые, спотыкались, шли сквозь темноту. Двое шли впереди; они о чём-то еле слышно переговаривались. Третий - немного выше их ростом и с мрачным лицом - плёлся сзади, шагах в шести... О чём он думал? На нём были чёрные одежды и силуетом он сливался с темнотой. Он думал о том, что когда отстанет, его спутники пройдут вперед ещё много километров и не скоро заметят его исчезновения. Ему хотелось сесть на землю, среди луж от дождя, который они не застали; хотелось будто бы случайно свернуть на случайной дороге и наконец-то заблудиться, безнадежно отстать. Только бы прекратился этот разговор, смысла которого он не мог уловить. Только бы закончилось это дурацкое одиночество, когда он идёт со своими друзьями, но в то же время и отдельно от них...

Мысли его прервал стук копыт за спиной. Шедшие впереди остановились, и, обернувшись, стали всматриваться в темноту. Он молча подошёл ближе. Мимо неспеша прошла лошадь, тащившая за собой телегу. Возница, должно быть, не обратил на них никакого внимания; его спина выражала абсолютное безразличие к путникам. Они дождались, пока не стихло цоканье и тогда кто-то из них предложил закурить.

Они даже не спросили его, будет ли он, и ему пришлось напоминать о себе. Закурив, понял, что ему не хочется. Возможно, всё, что ему было нужно - не доза никотина, а хотя бы немного внимания, жалкого внимания, когда кто-то закрывает для него своими ладонями пламя от ветра. Он поправил старомодный берет на голове и решил думать о чём-нибудь другом, чтобы не впадать в отчаянье. Следующие пару километров он прошёл, напевая себе под нос грустную песенку, сочиненную человеком, умершим ещё в прошлом веке.

И вот он снова безнадёжно отстал. Его друзья наконец заметили, что сзади давно уже не раздаётся звук его шагов; остановившись, они стали напряжённо всматриваться в темноту. Он вынырнул из неё, и, тяжело дыша, подошёл к ним. Возможно, они выбрали слишком быстрый темп, а его, художника, человека, далёкого от подобного образа жизни, это слишком быстро выматывало. Его бледное лицо выражало отчаянье. Они отвернулись от него, и пошли вперёд, сказав, чтобы он не отставал. Им безразличо, - думал он. - Если я сейчас отстану, они, конечно, подождут; если потеряюсь - они будут искать. Но сейчас они про меня даже не помнят. Должно быть жалеют, что взвалили на себя такую обузу...

Тут он споткнулся в очередной раз и чуть не упал. Промозглый и тёмный декабрь, затянувшийся пеший поход, болевшие ноги - всё действовало ему на нервы. Догнав своих спутников, он спросил:

- Ну что, может быть, будем стопить?

- Давай.

Через несколько минут они уже сидели в тесном салоне автомобиля, в тепле, прижавшись к друг другу плечами и глядя на стриженый затылок водителя. Жизнь казалась ему прекрасной.

@музыка: Moonspell - "Everything Invaded"

---

Не понимаю, что я так люблю в тебе?

[floodmaster]

Не понимаю, что я так люблю в тебе? Твои химические локоны, спадающие до плеч? Или твою улыбку - такую искусственную сейчас… как впрочем, и всегда. А, может твое лицо - идеальное, без единой морщинки. Знаешь, его можно было бы назвать совершенным, если бы не взгляд. Да, твой взгляд никогда не меняется, грустишь ты или радуешься, или злишься, он всегда остается, неизмененным. По этому мы никогда не будем вместе. Ты кусок льда, ты айсберг. А, я горячий, я страсть, я пламя. Огонь и лед не совместимы. Даже сейчас, когда я говорю тебе все это, ни один мускул на твоем лице не выдает твоих чувств. Просто ты ничего не чувствуешь. Знаешь, все эти разговоры, про душу и про то, что она есть у каждого полная чушь, у тебя, ее нет. Ты появилась на свет и живешь без души. Именно это сейчас и разделяет нас. Создатель был не справедлив с тобой, щедро одарив тебя всем стальным, почему он не дал тебе самого главного? Я ненавижу его за это. Ненавижу его, а когда мы встретимся, я не буду стесняться в словах. Я скажу ему все, что о нем думаю. Вот только бы узнать кто он, этот создатель кукол Барби.

---

[Бельчатина]

опять депрессняк, эх... прошу:



Я устала считать шаги

До конца и опять обратно.

Я устала кричать: "Беги!"

Тем, кого защищать не надо.



Я устала от глупых слов,

От упреков, от лести сладкой,

Я устала от страшных снов,

Что пробрались ко мне украдкой.



Я устала бои вести

Со Вселенной всей ежечасно.

Я устала узор плести...

Я устала... Ведь все напрасно...



Я не буду молиться вам,

О глухие жестокие боги.

Я не буду вам строить храм,

Чтоб потом стоять на пороге.



Я не буду смотреть вам вслед

И лизать, как собака, ноги.

Я не буду давать обет,

Чтоб потом упасть на дороге.



Я не буду войной идти,

Чтоб потом не считать потери.

Я не буду искать пути...

Я не буду...Я просто верю...

---

[Tintae]

Продолжение выложенного раньше. Главы 9, 10, 11.

9.

Эстиэ стоял, прислонившись плечом и виском к дверному косяку. Вид у него был на удивление безучастный.

Отто Вальтер тоже молчал, как бы рассеяно поигрывая одной из белокурых прядок.

-Ты красивее всех, кого я видел в своей жизни. – Как бы рассеянным тоном наконец произнес полицейский.

Юноша покорно кивнул головой. Ему было все равно, кого Вальтер видел и как к этому отнесся.

-А прожил я немало. – Продолжал тот. – В том-то и дело. Когда в пятьдесят лет передо мной стояла дилемма, еще один агент, или еще один мальчик к себе в постель, я иногда мог выбрать второе. Но с тех пор много воды утекло, и я изменился.

Тиэ снова кивнул, не понимая о чем речь, да и не особенно прислушиваясь.

-Тебя действительно никто больше не побеспокоит до того срока, что я указал. Я могу это гарантировать. Ты вернешься в свое время, Бог не может не призвать себе на службу такой дар.

«Причем тут Бог и мой «дар»???»

-Можешь идти. – Человек неожиданно отпустил локон Эстиэ и отодвинулся, освобождая путь по коридору.

Мальчик молчал, рассматривая паркет, затем вздрогнул, поднял глаза и пораженно пробормотал:

-Ч-что?

-Что слышал. Иди. Не ожидал, да? Иди-иди, и насчет увольнительной я поговорю.

Дождь усиливался. Пройдя первый квартал, Эстиэ успел набрать полные штиблеты воды. Мокрая форма начала липнуть к телу, капли скользили по лицу, щекоча разгоряченную кожу, постепенно приводя в чувство. Дождь… тот же дождь, тот же день… но сейчас ему казалось, что он сидел на окне и мечтал несколько лет назад. Он не знал теперь, как посмотрит в глаза Вороне после того, как… нет, не после того, что произошло… почти произошло, а после того как он сам так глупо потерял контроль над собой. Да, этого никто не видел, а Отто Вальтер не знал причин его поведения… Но достаточно было того, что сам он все это помнил!

Темнело. Подходя к школе, Тиэ решил подождать с разговором до завтра. Или по крайней мере прежде привести себя в порядок. Но только не сейчас, нет…

Он наткнулся на кого-то и в первую секунду вообще не понял, в чем дело. Но прохожий и не думал посторониться. Тогда он все-таки взглянул вверх.

Ворона смотрел на него как всегда пристально, но теперь еще и с нескрываемой тревогой в глазах. С растущей с каждой секундой тревогой.

Он так и не придумал, как будет вести себя при встрече и сейчас почувствовал, что вот-вот сломается. Голова закружилась, и успела мелькнуть мысль, что он давно уже должен был валяться в обмороке… оказывается, он еще довольно сильный.

Ворона обнял его, все еще ничего не понимая, а Тиэ и не хотелось, что бы он что-нибудь понял… но…

-Эстиэ… что… произошло?!! – плечо, к которому он прислонился, мгновенно напряглось. Казалось, будто Эстиэ обнимает бетонную стенку.- Что… с тобой сделали?!!!

-Я не… не имею права рассказывать об этом… - пролепетал он испуганно. Даже не думая, что говорит. Просто потому, что на вопрос, заданный таким тоном немыслимо было не ответить.

-Эстиэ!!! – напарник схватил его за плечи и сильно встряхнул. Может, даже слишком сильно.– Что значит "не имею права "??!! Что это значит???!!! Ты что, ненормальный??!! Или ты издеваешься?!!

-Ворона… - Тиэ не удалось сдержать дрожь, но затем он заставил мысль сжаться в несколько коротких, ярких образов. Что ж, не худший способ объяснения.

Тинтэ на мгновение замер и поспешно разжал пальцы.

-Больше ни слова об этом… - предупредил тот, чувствуя, что истерика снова поднимается внутри колючей волной.

-Конечно. Пойдем в комнату. Ты весь вымок, ты можешь простудиться… – Тут Ворона выругался и осторожно прикоснулся к уху Тиэ. Больно!!! Мальчик скосил глаза и увидел, что воротник запятнан чем-то, и на волосах тоже парочка капель…

-Это что, кровь? Моя? - сообразил Эстиэ. Ему стало противно.- Какая гадость!

-Пойдем. – Рука Тинтэ обвилась вокруг его талии, направляя и одновременно поддерживая. – Я тебе помогу.

-Чем?

-Надо обработать рану.

-А, да. – Блондин повесил голову, ухо саднило все сильнее. Все из-за дурацких неудобных серег… и из-за его собственной доверчивости.

Они пришли к Вороне, и Тиэ устроился на кровати в ожидании лечения. Несмотря на усталость, он с интересом разглядывал жилище своего возлюбленного. Это только на первый взгляд казалось, что комнаты учеников выглядят совершенно одинаково. Обитатели всегда придавали им какие-то индивидуальные черты. Здесь, в отличие от его собственных апартаментов, был идеальный порядок, только вот на столе и под столом были расставлены какие-то… какие-то вещи. Эстиэ не знал, как они называются, но предположил, что все это как-то связано с основами биологии и медицины.

Тинтэ опустился на постель справа от него и, придерживая одной рукой за подбородок, отвел в сторону мешавшие пряди.

-Спирт? – он приготовился к тому, что будет больно.

-Нет. – В голосе черноволосого прозвучала усмешка. Затем он придвинулся ближе… так близко… Эстиэ ощутил его дыхание.

-Что ты собираешься делать?

-Не шевелись… - услышал он, и почувствовал странное тепло, разливающееся сначала там, где Ворона к нему прикасался, и следом – по всему телу. – Одну минутку… Вот, все.

Эстиэ потрогал ухо кончиками пальцев. Больше больно не было. Кровь липкой коркой засохла на шее, но уже не текла.

-Это что-то потрясающее….

-Да ничего особенного. – Напарник пожал плечами и отстранился от него – Ты сегодня обедал?

-Не знаю. – Он попытался вспомнить, но в голове все перемешалось, и он уже не мог отличить вчерашние события от сегодняшних.

Ворона изменился в лице.

-Я схожу в столовую и принесу тебе поесть.

С этими словами он встал, собираясь уйти.

-Не надо. Побудь лучше со мной… пожалуйста! – Эстиэ почувствовал, что горло как-то странно сдавило, и понял, что боится оставаться один.

-Хорошо. – Тинтэ снова повернулся к нему, во взгляде его было сначала легкое недоумение, затем снова тревога.

Он сел перед ним, так что их лица оказались на одном уровне и заглянул в глаза, затем осторожно взял пальцы блондина в свои, словно собираясь согреть.

Сердце Тиэ заколотилось так, что ему стало нехорошо. Он встретился глазами с возлюбленным и услышал собственный голос:

-Ворона…

-Да? – этот внимательный и строгий взор остановил его.

«Я не могу сказать. Даже если он тоже… тоже меня любит. Я просто не могу ему сказать…»

Он опустил голову, краснея.

«Странно, что он этого не видит. Если б он и правда меня любил, он бы сразу догадался.»

-Может быть, ты хотя бы кофе выпьешь? Я могу заварить здесь.

-Да. – Тиэ кивнул, заставляя себя думать о чем-нибудь другом.

Он наблюдал за тем, как Ворона возился с кофе, чувствуя, что опять краснеет. Он не мог думать о посторонних вещах, когда Тинтэ был рядом.

-Вот. – Он протянул ему стакан.

Блондин послушно взял и глотнул.

Горячо!!! ОЧЕНЬ!!!

Он не успел и сообразить, что происходит, как Ворона в мокром кителе уже ругался почему-то, а он сам лежал на кровати, обеими руками прикрывая себе рот.

«Ты придурок!!! Больной на всю голову!!!»

Ворона кивнул и пробормотал:

-Я всегда такой пью...

«Лучше б я теплоноситель с турбины выпил…» - подумал Эстиэ, продолжая мысленно орать на него.

-Может, тебе воды дать?

«ИДИ ВОН СО СВОЕЙ ВОДОЙ!!!» - он просто представил себе, на что эта вода может оказаться похожей.

-Да нормальную. Холодную. Не бойся!

«Ага… как же… ладно, давай…» - Он высунул язык. Так стало немного полегче. Ворона налил в тот же стакан из бутылки и дал ему. Вода была действительно холодная, но это помогло не так хорошо, как он рассчитывал.

Но ему тут же стало не до того, как только он увидел огромное кофейное пятно, расплывшееся по форменной рубашке Вороны.

«Это я… выплюнул?? О Море, конечно, я!»

Ворона взглянул туда же, и видимо, оценил представленную картину.

-М-да, надо бы застирать, а у меня шампунь кончился…. – пробормотал он, отлепляя ткань от тела.

-У меня есть. – Предложил Эстиэ смущенно.

-Хорошо. – Ворона посмотрел на него с легким укором, - Тогда пойдем.

* * *

По пути до ванной они никого не встретили. Сама она тоже пустовала. Это могло их только обрадовать.

Тиэ открыл шампунь, наблюдая за тем, как Ворона стягивает с себя китель и сваливает его в раковину. Никто из них не был экспертом в стирке, да и форменная рубашка от трусов кое-чем отличалась.

-Сколько мне лить?? – спросил Ворона озадаченно, отворачивая кран и болтая своей одеждой в воздухе.

-Сколько хочешь. И лучше горячую включи.

-А сколько нужно? – он пошел к АГВ. Эстиэ против собственной воли провожал его взглядом.

«Он так спокойно ходит без рубашки… А почему он на меня иногда так смотрит? Как я на него сейчас? Или просто?»

Сердце стучало так громко и неритмично, что это должно было быть слышно по всей ванной, особенно при том, какое там эхо. А может, это только его ощущения…

Он обратил внимание на то, чем занят, только когда Тинтэ обернулся и, бросив на него удивленный взгляд, спросил:

-В чем дело?

Эстиэ оглянулся на себя. Оказывается, он успел расстегнуть рубашку и даже спустил с плеч!

-Я… я … мне захотелось… раздеться… чтобы принять душ.

Ворона приподнял брови, видимо, пытаясь понять, с чего это ему вдруг «захотелось раздеться, чтобы принять душ». Странная мысль, не правда ли?

-Пожалуй, да. – Изрек брюнет наконец. – Тебе нужно принять душ, а то вдруг еще простынешь.

-Ага… - он отложил китель в сторону, но браться за брюки не спешил. Только не тогда, когда Ворона смотрит вот так - не отрываясь… словно лаская его взглядом…

Тиэ почувствовал что краснеет, загораясь под этим пристальным вниманием как натрий в воде.

Ворона подошел к нему медленно, продолжая держать в одной руке свою несчастную форму. Казалось, он сам не понимает что делает.

-Вороночка, ты…

-Может, я помогу тебе раздеться??? – спросил тот тихо, как будто сам не верил, что говорит такое. – Ты… ты позволишь, Тиэ?? Можно я… - он протянул руки, их пальцы встретились. Форма упала на пол, но блондин увидел это лишь мельком, а сам Тинтэ похоже не заметил вообще.

-Ангел… ты ангел… можно я тебя поцелую? – прошептал он, все так же медленно притягивая Эстиэ к себе и обнимая.

-Ах… - тот хотел сказать что-то… наверно, хотел… нет, сейчас он хотел только чтобы Ворона его поцеловал. – Да. – Сообразил он затем, что все-таки нужно ответить, чтобы это произошло. – Да, можно…

Тот провел ладонью по его щеке, тоже очень бережно, нежно… Эстиэ задышал чаще… его сводила с ума мысль, что эти руки, такие сильные, прикасаются к нему, словно к хрупкой драгоценности, как к цветку, который может завянуть… как к мотыльку, который может улететь… к туману, который может растаять в воздухе. Он начинал чувствовать себя не живым существом, а чем-то таким… что можно целиком отдать любимому… отдать себя… всего…

Дыхание Вороны согрело его губы… затем он почувствовал прикосновение его губ… прохладные… и чуть влажные…

Они не знали, что делать. Ни один из них не умел целоваться по-настоящему, и сейчас Тиэ с явной печалью сообразил это. То, что происходило в тайной полиции, не научило его ничему. Он просто следовал за опытом Вальтера, которого хватило бы не только на двоих, а на семерых. А Ворона… был еще менее искушенным, чем он сам.

Сначала они просто стояли, прижимаясь друг к другу, Ворона перебирал его волосы, и только неуверенно пробовали дотронуться язычком. Иногда это получалось… это было приятно… приятно было все, что они делали сейчас… Затем Эстиэ…

…он не понимал, что заставляет его делать так, а не иначе… последнее время он вообще очень часто терял над собой малейшее подобие контроля…

…Тиэ подтолкнул Ворону к стене, обеими руками опираясь об его плечи, и совершил историческое открытие. Он склонил голову набок… и все получилось!

Это был уже глубокий, настоящий поцелуй, и Тинтэ застонал, прижимая его к себе сильнее…

Эстиэ вздрогнул. Он не мог сказать, что он подумал, когда услышал этот стон, но ему понравилось…Это было то, чего он хотел… часть того.

Тот чуть отодвинулся и прикоснулся к его губам кончиком пальца.

-Ты ангел… - снова прошептал он, и интонация того стона еще не угасла в голосе. – Я тебя…- он смолк… - Можно я тебя еще поцелую?

Блондин кивнул и закрыл глаза, чувствуя, как черная шелковистая челка коснулась его щеки, и… его губы слегка прихватили чувствительную кожу на шее.

-Да… - несколько запоздало ответил он. А может, это и не было ответом… Пальцы Вороны соскальзывают по его спине ниже, проходятся по ложбинке вдоль позвоночника… как-то оказываются под брюками… затем снова снаружи, перебираясь вперед… ненадолго задерживаясь на груди, спускаются вниз, сквозь плотную ткань лаская его…Эстиэ просто плавился от желания. Неужели так действительно бывает?

Затем ему показалось, что на него обрушилась черная пелена. Холодная черная пелена…

Тиэ резко вырвался из объятий возлюбленного. Он… он не мог… не имел права… после того, как чужой человек так же… и он позволил ему тогда прикасаться к себе, поддавшись влечениям своего тела. Он любит Ворону, именно любит, он готов за него умереть, но несет в себе этот ужасный «дар», и еще эти странности… как будто грани между вожделением и любовью нет вообще… это слишком сложно, и слишком постыдно.

На глаза навернулись слезы.

Тинтэ взял его руку в свою, глядя почти с ужасом.

Эстиэ понимал, что ведет себя глупо и непонятно, и что теперь любимый обвинит в этом безумии себя… но… остановить целый день прорывающуюся на волю истерику было не в его силах.

Он наклонился, обхватывая себя руками, сильные рыдания, почти судороги, сотрясали тело. Слезы лились потоком, он и не знал, что их у него в запасе столько!!!

Ворона что-то говорил ему, но голос доносился словно издалека, слова разбивались на звуки, теряя смысл.

Затем Тиэ поймал себя на том, что его больше нет рядом, и зашелся еще хуже…

А позже было забытье, очень похожее на смерть в его представлении.

10.

Эстиэ выглядел обиженным и виноватым одновременно, и такое сочетание казалось довольно забавным. Впрочем, какая-то тревога не покидала Ворону. Словно этот ужасный длинный день собирался «осчастливить» его чем-то еще.

Стараясь не показать неловкости, Тинтэ кое-как выпутал пуговицы из мокрых петель и снял с себя китель. Он слышал, как Тиэ отвернул крышку с флакона, и чтобы не зацикливаться на своей стыдливости, спросил:

-Сколько шампуня нужно?

-Сколько хочешь, столько и лей. – Безмятежно произнес тот. Казалось, его уже ничто на свете не волнует. Это было настолько не похоже на всегдашнюю психованность Блондинчика, что невольно вызывало новые опасения.

Тинтэ заставил себя сосредоточиться… почти сосредоточиться на том, чтобы настроить температуру воды и… услышал шелест. Шорох ткани. Что бы это могло означать?

Он повернулся и, оцепенев, повторил свой вопрос вслух.

Эстиэ неторопливыми и, как всегда, чарующе плавными движениями стягивал с себя собственную рубашку. Сине-зеленый взгляд белобрысого юноши был отсутствующим и как будто бы томным. Тинтэ не мог отвести глаз от каскада светлых, словно сияющих прохладным лунным светом прядей, рассыпавшихся по обнаженным плечам напарника.

Тот казался прекрасной статуей… только вот никогда статуи не вызывали в нем такого страстного желания. Может быть, потому что они не были так немыслимо совершенны? А уж Ворона знал толк в совершенстве – продиктованном не модой, не прихотью, не чьим-то субъективным восприятием красоты, а самой природой.

Впрочем, сходство с мраморным изваянием (хотя камень и не светился бы так изнутри этим необыкновенным, тонким, иллюзорным светом!) пропала как только Тиэ услышал его слова.

-Я… мне… просто я… захотел принять душ. И… для этого разделся. - Интонация, затрепетавшие и скрывшие глаза ресницы, а особенно румянец, широкой нежно-розовой полосой проступивший на лице блондина, убедили Тинтэ, что совсем не для этого.

-Да, конечно. – Сказал он, чтобы не выглядеть совсем идиотом. – Тебе надо принять душ, чтобы не простудиться.

Эстиэ кивнул, видимо, успокоенный тем, что с ним согласились.

Теперь надо отвернуться, и пусть он лезет в свой душ, нечего его тут разглядывать.

Невозможно было отвернуться или даже просто не смотреть. Ворона думал только о том, что сейчас его ангел снимет брюки, хотя и знал, что под таким непрерывным наблюдением он этого делать не станет.

Значит…

Он сделал несколько шагов к Эстиэ, совершенно не интересуясь, что происходит с АГВ, и надеясь, что в такой ответственный момент ничего не взорвется.

-Ворона…

Тинтэ остановился рядом с ним, ожидая, что тот скажет, но на этом ораторский задор у Блондинчика кончился.

Тогда он сам сказал:

-Хочешь, я помогу тебе раздеться? Можно, Тиэ?? Можно поцеловать тебя, Ангел? - Важны были не его слова, а то, что он делает. И Ворона это понимал. Но понимал также и то, что если он молча начнет домогаться возлюбленного, то может сильно испугать его. Он не хотел, чтобы между ними был страх. Даже если на самом деле этому есть причины. Надо было как-то объяснить свой порыв, но ничего толкового и приличного не приходило в голову.

Тем не менее, Тиэ не отстранился. Вид у него был немного ошеломленный, но он не противился, когда Тинтэ сперва взял его за руку, а затем обнял.

Затем блондин вздохнул и прошептал:

-Да…

У Вороны заколотилось сердце. Он сказал «Да»! Он доверяет ему. По-прежнему.

Решившись, Тинтэ прикоснулся губами к полуоткрытым губам напарника.

Он не умел целоваться, и знал об этом. Но высшие существа от рождения умеют только дышать, всему остальному им приходиться рано или поздно учиться. Это было не то, что могло остановить его сейчас, когда он держал любимого в своих объятьях, когда они были ближе, чем в любую другую минуту.

Тиэ, до этого стоявший почти неподвижно, вдруг резко выпрямился. В первую минуту это испугало Ворону, но он не успел даже подумать, что могло произойти, когда горячий язычок напарника скользнул ему в рот, захватывая его язык и медленно втягивая к себе.

Ворона подозревал, что поцелуи это возбуждающее и приятное занятие, но убедиться в этом лично не доводилось. Прежде он довольствовался только тем, что видел, но с тех пор как познакомился с Эстиэ, каждый день преподносил ему столько новых эротических впечатлений!

Из горла черноволосого юноши вырвался хриплый стон.

Сейчас он просто сходил с ума. Крепче стиснув в объятьях гибкое тело блондина, он заставлял себя думать о том, чтобы не придушить его… Эстиэ был такой хрупкий… такой желанный. Ворона не хотел причинять ему боль… но слишком хотел его. Сегодня… сейчас. Увидеть его полностью обнаженным. Касаться его везде, не думая о том, прилично это или нет. Овладеть им. Он и так ждет очень долго…

«Он ведь тоже этого хочет. Хочет, я уверен…» - об этом говорило ему учащенное дыхание блондина, тепло его кожи, азарт, с которым тот целовал его. Уж поцеловал-то Тиэ его явно не в пользу бедных!

Собрав остатки воли, Тинтэ оторвался от него. Коснулся пальцем алых чуть припухших губ.

«Влажные… мягкие…»

-Ангел мой… - прошептал он, понимая, что по голосу прекрасно понятно, в каком состоянии он находится, но не в силах что-либо изменить. Он даже стыда не испытывал. – Мой…

«Мой любимый…»

Вроде бы после таких событий, пора было уже признаться. Но он просто не мог. Он не хотел сейчас уходить в дебри разговоров об отношениях. Он хотел только одного – заполучить наконец своего красавчика. Сделать его своим по-настоящему.

-Я поцелую тебя… еще раз?

Эстиэ кивнул. Выражение его личика действительно сейчас было ангельски-невинным.(Если не считать губ.) Только вот где ангел мог научиться целоваться? Прекратив думать об этом, как и о чем бы то ни было вообще, Ворона припал губами к его шее. Почувствовал через нежную кожу биение пульса. Не-ет… ангелы, которых придумали люди, это всего лишь духи… образы… а у его ангела есть тело. Чудное, живое, юное, сильное... которое так приятно ласкать… особенно когда оно так отзывается на ласки, сладко вздрагивая под осторожными руками.

Пальцы сами собой съехали сквозь спутанные шелковистые пряди, по лопаткам, чувствуя в меру развитые мышцы… и ниже…А талия такая тонкая, надо же… под этой глупой формой совсем не видно, как он на самом деле красив, его ангел.

Ангел во плоти…

-Да… - еле слышно выдохнул Тиэ, уронив голову ему на плечо.

Тинтэ, совсем забыв о стеснении, просунул ладонь под поясной ремень его брюк… плавки… и под них тоже… приближаясь к заветной цели.

Только брюки все равно придется снять, как бы он под ними не путешествовал.

Тиэ либо был не против, либо просто забыл обо всем, позволяя совратить себя.

По крайней мере в том, что физически он готов, Ворона убедился, добравшись до ширинки напарника и обнаружив там нечто горячее, твердое и совсем не детских размеров. Ясно было, что если молнию не расстегнуть, то она расстегнется сама.

Наверно, он все-таки переоценил свое обаяние, потому что Эстиэ одним движением отпрянул назад, словно от удара.

Лицо возлюбленного было застывшее как маска, мертвенно-серое. Стеклянный взгляд и слезы, текущие по щекам.

-Что…? – он попытался поймать его руку, но даже спросить не успел.

Светловолосый школьник выдернул ладонь из неуверенного захвата и навзничь бросился на пол, рыдая в голос.

-Тиэ… Тиэ… не плачь… не плачь, пожалуйста!

Он присел на пол рядом с ним, пытаясь удержать. Но тот не позволял к себе даже притронуться.

На это было невозможно смотреть. Ворона сам не понял, как оказался у двери, не заметил, и что у него самого лицо мокрое от слез. Он повернулся, и, подхлестываемый усиленными эхом всхлипами, словно кнутом, бросился бежать.

Ночь, проведенная в метаньях по кровати из угла в угол, была ему не в новинку. Собственно говоря, это было третья такая ночь за четыре дня, которые длилось их знакомство с Эстиэ.

«Еще бы… а как бы ТЫ вел себя, после того, что с ним сегодня случилось? Да, пусть это так и не произошло…»

Ворона похолодел, сообразив, что знает об этом только от самого Тиэ, и возможно, тот скрыл правду.

Но затем подумал, что следов насилия было не так уж много. Ни на теле, ни на верхних уровнях сознания, которые у них постоянно соприкасались. Значит, скорее всего, в каком-то смысле все обошлось, но…

«…даже если действительно с ним так ничего и не произошло, это напомнило ему о том, что уже когда-то было…»

В том, что это делали с ним раньше, Тинтэ не сомневался, так же, как не сомневался в существовании тяжелых страниц собственной жизни.

«И когда еще и я полез к нему все так же, как он мог отреагировать? Я сам виноват во всем. Если я и привлекал его, неизвестно, сможет ли он теперь простить меня. Я должен был остаться с ним. Но он бы все равно не стал меня слушать! А позже станет? Может быть, и да…»

Он очередной раз перевернулся, сбрасывая одеяло на пол. При этом фотонный микроскоп, стоящий совсем близко, едва не упал, но он просто не заметил этого. В опасности было нечто гораздо более хрупкое и важное. Хорошо, если только в опасности, а не погибло окончательно.

«Я должен перед ним извиниться. Должен вернуть его. Мрак забери нас обоих, он мой! МОЙ! Создан для меня…»

К сожалению, Ворона понимал, что очень многие на сто двадцать процентов разделяют его мнение об Эстиэ. Но ведь они всего лишь…

«То, что ты чувствуешь, это не любовь. Это просто желание, да, он красив, но и только. Ты просто хочешь его.» – Слова Хосе навязчиво звучали в голове.

По его поведению этим вечером, можно было заключить, что так оно и есть. Но, во имя Пламени, нет! Он хочет его, да, безумно. Но неужели дело этим и ограничивается?

Внезапно парень сел в постели и вслух сказал:

-Тьфу! Если голова болит, то она есть. Стал бы я так морочиться, если б мне не было нужно ничего, кроме его тела!

Усталость моментально разлилась по телу. Он свалился, не найдя подушки и кое-как скомкав простыню под головой.

«Утром… утром я обязательно с ним поговорю… любовь и секс, это ведь все равно… это все равно, значит... И то, и другое… потому что мы нужны друг другу…»

* * *

(Суббота)

Открыв глаза, он увидел, что солнце уже высоко, и понял, что проспал. Причем, скорее всего все четыре урока.

-Н-да, а я-то думал, что это прерогатива Блондинчика…

Сердце сжалось, моментально напомнив о том, что разговор еще только предстоит. Впрочем, теперь, когда он хотя бы со своими чувствами разобрался, было все равно легче.

Начав одеваться, он нигде не мог найти рубашку, и только потом в голове полностью вырисовался вчерашний вечер. Кажется, последний раз он держал рубашку в руках, когда подошел к Тиэ. А затем, когда зажимался с ним, руки были, само собой, уже свободны. Значит китель, вероятнее всего, мило перекочевал на пол. И двое влюбленных по нему не менее мило потоптались. Так что ему можно сделать ручкой «Пока».

Ворона, не долго думая, вытащил свою штатскую одежду, а именно черные джинсы и черную же шелковую водолазку и облачился в нее. Ходить в водолазке и милицейских брюках было бы совсем уж дебильно. С некоторых пор ему взбрело в голову уделять внимание своей внешности.

Кстати о голове и о внешности – волосы его требовали расчески, что и получили. Оставалось только накинуть сюртук.

В таком вот пижонско-траурном виде, что было ему совершенно несвойственно, Тинтэ Торейн направился к Эстиэ.

Комната была закрыта, а небольшой взлом показал, что еще и пуста. Вернув заклятье на место, Ворона отправился на поиски. Напрягая свои мысленные силы, он убедился, что его пассия в школе, вроде бы в секторе биологии. Только вот что он там мог делать?

Очень быстро Тинтэ обыскал весь сектор, но классы были пусты, кроме тех, где занимались мелкие.

«Был здесь, но ушел? А был-то зачем?» - Он бродил кругами по аудитории, где у них были занятия по основам биологии и медицины. «Он искал либо меня… либо…» - пальцы помимо его воли сжались в кулак, - «… либо Кошмара!»

Ворона подошел к окну. Во дворе Эстиэ тоже не было. Он находился где-то недалеко… может, они просто разминулись?

«А может, он меня избегает?»

Ворона сломил веточку герани, растущей в горшке, и начал сосредоточенно ощипывать алые, будто артериальная кровь, цветки.

-Любит, не любит, плюнет, поцелует, к черту пошлет, к сердцу прижмет, любит, не любит, плюнет, поцелует, к черту пошлет, к сердцу прижмет, любит…

-Любит! - Он уставился на последний цветок, подрагивающий в пальцах.

-Угу. Любит, значит. – Произнес голос Диего Найтмера. – Я даже знаю, кто тебя любит. Только герань тут причем?! И флоксы!

-Ка…кие… флоксы? – он обернулся, чувствуя, что лицо становится одного цвета с лепестками несчастного растения.

-Какие, какие, - Преподаватель кивнул на второе окно, где тоже стояли горшки. Под окном были насыпаны мелкие бледно-розовые цветки, безжалостно ободранные с соцветия.

-Я… я… я их не трогал… флоксы ваши…

-Ты не трогал! Есть тут один не лучше тебя. Только у него получилось «Поцелует». Так что поторопись. Он в зале по стрельбе. А больше туда никто, скорее всего, не спустится.

-Ч-что…? К-кто не спустится?

-Никто не спустится. – Диего усмехнулся.

-Но ведь… вы же были против…

-Я против того, чтобы ему было плохо. Это основное. – Вздохнул Найтмер. - В конце концов, вы одной расы, вы лучше поймете друг друга.

Ворона впервые в жизни почувствовал что-то, что он определил как благодарность.

Он бросился к двери. Затем резко замер.

-Так это он оборвал флоксы???

Диего только хмыкнул.

11.

Эстиэ проснулся от холода. Он продрог, так что зубы стучали, и долго не мог сообразить, что к чему. На него сверху лилась вода, почти совсем ледяная, но ее было слишком много, чтоб это являлось дождем. Наконец до него дошло, что он сидит на полу в душевой кабинке.

«Хоть убей, не могу понять, как я здесь оказался…» - Он встал, закрутил кран и вылез, залив кафельный пол водой.

У противоположной стены валялся китель Вороны, точнее, тряпка, которая сегодня утром была его кителем.

Эльф остановился, уставившись на испорченную вещь. В голове прокручивались обрывки вчерашних происшествий, а может, туда попал и позавчерашний день, или даже вся неделя, начиная со вторника, но так или иначе это все-таки выстроилось в более или менее стройную картину. Правда, далекую от того, чтобы быть приличной, но… уж что произошло, то произошло. Заново не переделаешь. Надо уметь жить дальше. Тиэ научился этой мудрости еще, когда его звали Ансиэмме и когда он впервые узнал, что такое по-настоящему плохо. Но вот что делать теперь?

«Теперь вытереться и идти спать. А утром, утром я что-нибудь придумаю…» - блондин зевнул во весь рот.

Он проснулся рано (ну не иначе они вчера поменялись привычками! и немедленно пошел к возлюбленному. Дверь была закрыта, а запирающее заклятье мешало определить, чем занят обитатель кельи. Возможно, если б он постучал и поорал погромче, Ворона б и проснулся и вышел к нему, и тогда… тогда все бы в целом двигалось бы так, как оно и двигалось, потому что этому не было альтернативы, разве что судьба некоторых растений не была бы столь плачевной.

Но он только вздохнул и отправился на первый урок.

-Невероятно. Вы сегодня не опоздали. – Процедил Хосе, входя в класс. Ему очень не понравилось то, что этот тип, которого он и раньше мысленно называл не иначе как «белобрысой шалавой», а теперь просто рад был бы выкинуть из Школы, все еще здесь. Вчерашний день обернулся совсем не тем, что ему грезилось – безмозглое создание так и не присягнуло Тайной полиции и не убралось восвояси. Хотя, пожалуй, радовало, что он сидит здесь один, а не с Вороной и, возможно, они наконец-то поссорились. По печальному виду эльфа это легко было предположить.

Эстиэ даже не подозревал о том, что его отношения с надменным брюнетом подействовали на преподавателей подобно дрожжам, брошенным в сортир. А кроме того, его это мало волновало. Точнее, если б ему об этом сказали, он бы покраснел, как всегда, и не поверил. Он с трудом выдержал два урока, а после второго сходив по известному адресу, обнаружил, что ничего не изменилось. Это ему счастья не прибавило, и следующие два урока Тиэ благополучно прогулял, а точнее, прокурил на пожарной лестнице. После, было бы логично пойти либо к себе, либо снова попытать счастья, но он выбрал с присущей ему логикой что-то третье – пошел куда глаза глядят, а глядели они по не вполне понятным причинам в сектор биологии.

Тиэ сел на парту в знакомой аудитории. Ему вспомнилась «Тень С Глазами», бред, который пришел ему в голову здесь. А где его Тень сейчас?

Он сосредоточился, пытаясь позвать Ворону. Наладить связь не удалось, но все-таки он был уверен, что какой-то отклик получил. Кажется, его возлюбленный до сих пор еще спал.

Блондин оглядел комнату в поисках развлечения для себя. На окне росли какие-то симпатичные розовато-белые цветы (он не знал, какие), и это подало ему идею, которая с первой секунды показалась блестящей.

Спрыгнув со стола, юноша подошел к растениям и начал срывать по одному небольшие цветки, собранные в крупные шапки, похожие на мыльную пену.

-Любит, не любит, плюнет, поцелует, к черту пошлет, к сердцу прижмет, любит, не любит, плюнет, поцелует, к черту пошлет, к сердцу прижмет, любит, не любит…

В коридоре послышались шаги, но не понятно было, идет кто-то сюда, или просто по коридору.

-…плюнет…

Шаги чуть замедлились, хлопнула открывающаяся дверь.

Эстиэ машинально договорил:

-Поцелует! – и обернулся.

Найтмер смотрел на него как на душевнобольного, впрочем, он наверно, был прав. Затем преподаватель подошел к нему и произнес:

-Тебе что, есть нечего? Обгрыз тут цветы, козел водоплавающий.

-Я не обгрыз. – Заторможено возразил мальчик, как всегда, впав в полный ступор и краснея.

-Нашелся маг-гадатель. И каков результат?

-По… целует…

-Хм… иди-иди, не сори здесь. – Неожиданно Диего Найтмер отвернулся, как будто полностью потеряв интерес к разговору.

Спускаясь в подвал, он не обратил внимания на то, что препод в некотором отдалении последовал за ним.

* * *

Пропажа шлема и расширителя окончательно взбесила парня, в таком состоянии не стоило брать в руки пистолет, но он слишком давно не спускался на стрельбище, чтобы пропустить еще и сегодня.

В конце концов ему удалось подобрать подходящие по размеру среди запасных, и Тиэ дал себе слово, что эти он не оставит здесь (плевать на правила!), а заберет в комнату.

Выставив для мишени дальность и точность, он стал в загородку и начал тренироваться.

После двенадцатого поражения выяснилось, что расширитель зрительного диапазона все-таки не совсем совпадает с формой головы, и Эстиэ задумался над тем, что его придется после подгонять для себя. Тоже занятие на вечер.

Он сдвинул его с глаза на лоб, чтобы дать себе отдых.

В этот момент по залу пробежал холодок. Дверь открылась совершенно бесшумно. Впрочем, здесь она так работала всегда.

Блондин резко вернул прибор на место. Металлический кружок плотно прилегал к глазнице ведущего глаза – левого.

Пришелец молчал и не шевелился, по крайней мере, никаких звуков он не издавал.

Теперь нужно было только чуть повернуть голову влево, чтобы усиленным боковым зрением разглядеть его.

-Привет. – Сказал он и перевел дыхание. Его опасения оправдались. Но почему-то именно от этого ему стало легче.

Ворона прошел и сел слева от него на скамеечке. Молча. Эстиэ занервничал, отвернулся и выстрелил.

Первое не поражение цели.

Он поднял пистолет снова, теперь целясь тщательнее, так, как будто ничего на свете не существовало кроме этого несчастного красного круга.

Палец, подрагивая, скользил по курку. Только он собрался с силами и нажал, как раздался голос:

-Ты красивый.

Эстиэ вздрогнул, если не сказать дернулся, после такого он уже не решался смотреть на результат. Разумнее всего было отложить пистолет, потому что не хотелось от избытка чувств нечаянно пристрелить возлюбленного.

-Че..го..? – парень поставил Pulsar на предохранитель и опустил на бортик. И повернулся полностью, наконец решившись посмотреть на Ворону открыто.

-Ты красивый, и даже эти идиотские железки на лице тебя не портят. – Тот смотрел на него серьезно, почти торжественно.

-Правда? – это звучало так глупо, но на слова мрачного черноволосого эльфа невозможно было ответить молчанием, что Эстиэ уже выучил. И не покраснеть тоже было невозможно, в конце концов, ему сказали комплимент!

-Да, - А теперь он улыбнулся, и поднялся с лавки.

Тиэ стоял и, не зная, как себя вести, наблюдал за тем, как Ворона пересекает зал, приближаясь к нему. Не придумав ничего лучшего, блондин вновь отвернулся и уставился на развороченную мишень.

Но он все равно слышал неторопливые твердые шаги и даже чувствовал прохладный ветерок, предвещающий каждое движение любимого.

Тот остановился у него за спиной, и какое-то время просто неподвижно стоял почти вплотную к нему. Почему-то при этом Эстиэ не чувствовал опасности или дискомфорта, хотя вообще-то ненавидел, когда кто-то оказывался сзади него. Возможно, это осталось еще с тех времен, когда любой подошедший слишком близко представлял собой нешуточную угрозу.

Напротив, сейчас он словно находился под защитой и спокойно гадал, что будет дальше.

Дальше были руки, обнявшие его. Страх так и не возник, несмотря на то, что теперь Тиэ оказался почти полностью обездвижен, и голова сама покорно откинулась на подставленное Вороной плечо. Их лица были так близко -почти соприкасались. Видеть возлюбленного через расширитель зрительного диапазона было настолько странно, что он не удержался и хихикнул.

Темно-серые глаза удивленно расширились:

-Что такое?

-Ты тоже красивый. – Сам того не сознавая, Тиэ подался к нему.

«У него ресницы и брови такие прямые, прямые, будто под линейку вычерчены… вот уж не думал, что это может быть красиво, но это красиво… очень… Потому что у него такие глаза – серые, темные, но прозрачные. И потому что у него такое лицо – правильное и четкое…»

Объятья стали крепче, Тинтэ тоже улыбнулся и поцеловал его.

«…а губы мягкие, и так оно и выглядит… а предсказание-то сбылось…» - эта мысль вызвала у блондина новый приступ смеха, а для тех, кто не пробовал, кататься со смеху и одновременно отвечать на поцелуй – это довольно экстремально. Жаль было только, что в таком положении не удается обнять Ворону в ответ.

И было не страшно, что по телу разливается знакомое запретное тепло, что давно уже потерян ритм дыхания, что рука как-то оказалась у Вороны под брюками… что тот успел наполовину расстегнуть на нем китель.

Воронина челка щекотала шею. Эстиэ прикоснулся к черным как смоль гладким прядям и проговорил:

-Мне так нравятся твои волосы… почему ты их так коротко стрижешь?

Если б он знал, как тот отреагирует, не задал бы этот вопрос никогда в жизни. Ворона отодвинулся и теперь смотрел на него неверящим, ошеломленным взглядом, как будто ему сообщили, что собираются его немедленно убить… а может быть, такое заявление он бы воспринял куда спокойней. Пальцы сжали запястье блондина, и тот отчетливо слышал, как хрустнули косточки в суставе.

-Что? – этот голос… впервые за все время как они общались, у Вороны был по-настоящему испуганный тон – как у маленького ребенка, оставленного одного в темной комнате. И он очень не вязался с жуткой болью, поднимающейся по руке вверх от уже совершенно онемевшей и потерявшей чувствительность кисти.

«Он… сломал мне руку?!»

А затем все его существо затопила другая боль. Не его, хотя и чужой ее тоже нельзя было назвать. Давняя, хотя она так и не отошла в прошлое, скрываясь где-то на задворках сознания, как воспоминание о пережитом когда-то ужасе… и всегда готовая вернуться, перемалывая чувства и мысли в кровавую кашу.

-Ворона… нет… нет, я этого не позволю… я никогда… никогда больше никто не посмеет… я не позволю…

Прежнее отступило, и Эстиэ обнаружил, что они оба сидят на полу, посреди зала – там же, где и стояли. И… в это было сложно поверить… Ворона отчаянно рыдал, уткнувшись лицом ему в грудь. Впрочем, так же сложно было поверить в то, что когда-то можно было остаться в живых после того, что ему выпало.

-Не надо… - он осознал, что продолжает бормотать невнятные слова утешения, горло сдавливало судорогой, но почему-то сам он не плакал… не мог… - Не плачь, милый, я никогда не позволю никому тебя тронуть… я тебя люблю… не плачь… все уже закончилось… все уже не так…

Ворона поднял голову – лишь настолько, чтобы взглянуть из-под челки (ох, уж…!) на него

-Ты… ты сказал… повтори..?

-Не плачь…

-Нет! Перед этим!!! – его глаза светились каким-то сверхъестественным светом.

-Я… я сказал… о, Море Милосердное… я сказал… - Эстиэ почувствовал что краснеет, это было абсурдно… неуместно… неправильно…

-Ты сказал, что любишь меня. – Ворона покачал головой, он как будто успокоился, хотя все еще дрожал в нервном ознобе, и лицо у него было бледное-бледное… и какое-то не такое… словно без маски. Он выглядел невероятно беззащитным и измученным. – Ты просто… ты просто хотел помочь… ?

-Нет! Нет… - Эстиэ обнял его, прижимая к себе одной рукой – левой все еще было невозможно шевельнуть. Так странно… раньше все было наоборот. Но он чувствовал, что так и должно быть, что сейчас он сильнее Вороны, и обязан его защитить. – Я люблю тебя.

Это было настоящее безумие, которому он не мог подобрать название. Мысль о том, что его возлюбленный может быть таким… это казалось кощунственным, но сейчас он обнимал его не по-братски, как это было минуту назад. Он возбуждался… этому не мешало даже то, что запястье все еще было словно налито расплавленным свинцом. Он никогда не думал, что сможет хотеть его таким образом – не как раньше, а наоборот… Не ответить на желание, которое возникло у другого, а самому испытать это.

-Я люблю тебя, Ворона… Прости… что я тогда неудачно спросил… я ж не знал…

-Глупости… Именно что ты не знал… а я тоже не знал, что это на меня так подействует... – Тинтэ полностью выпрямился, и теперь сидел рядом с ним вполне нормально, впрочем, из-под его руки он так и не высвободился, как будто доверяясь и прося его спасти от окружающего мира. – О Пламя! Я… Я… что я наделал!

«Головка ты от патефона» - сообщил мысленно Эстиэ, впрочем на самом деле он не обижался, видя, что это произошло против воли Вороны.

Казалось, что он собирается заплакать снова – может быть, чтобы вылить все слезы, годами собиравшиеся в сердце? За себя и за него.

В дверь постучали.

-Войдите, – крикнул Тинтэ.

-Не занято… - попытался пошутить Тиэ, но руку снова прошило словно огненной иглой, так что он едва удержался от крика - вывихнутые кости стали на место. Впрочем, тут же боль начала уходить. Ворона еще несколько минут разминал поврежденное запястье кончиками пальцев, сгоняя отек, затем прекратил – все вошло в норму.

-Только ты, пожалуйста, осторожней со мной, ладно? – виновато предупредил он. – Я всегда стараюсь следить за собой в твоем присутствии, но мало ли что в жизни случается…

-Да. – Эстиэ кивнул.

Найтмер прошелся мимо них, окидывая понимающим взглядом. Похоже, его даже следы слез у Вороны на щеках не удивили. Впрочем… он давно преподавал в милицейской школе и знал всю подоплеку ее жизни.

-Выметайтесь давайте. – сообщил он доброжелательно. – Через 10 минут тут у младших тренировка будет.

-Ага. – Эстиэ поднялся, Ворона последовал за ним.

-Куда ты сейчас идешь? – спросил Ворона.

-Я… пока никуда. – Тот пожал плечами.

-Знаешь… я хотел предложить…

Они остановились на лестнице. Эстиэ оказался на ступеньку выше и смотрел на него сверху вниз, ожидая продолжения

-Я хотел завтра взять увольнение и сходить в город, может, ты пойдешь со мной?

-Да… но … - Эстиэ прокручивал в голове все свое дела, которые он мог или не мог отменить. – Но тогда, мне прямо сейчас придется уйти. Я рассчитывал сейчас побыть с тобой, а вечером починить Кошмару мотоцикл, он просил, но за один вечер я, наверно, не успею. Поэтому, чтобы назавтра освободиться, придется заняться сейчас.

Ворона молчал и смотрел на него.

-Ты… тебе не нравится такая идея? – встревожился Эстиэ.

-Нравится. – Ворона хмыкнул. – Ты еще и в мотоциклах понимаешь!

-Да…вполне… - блондин смутился, - Ну… вообще-то он… Кошмар в смысле, иногда его даже в город дает. Может, даже сейчас даст. То есть завтра.

-Отлично.

Попрощавшись и быстро поцеловавшись, мальчики отправились восвояси.

«А все-таки я признался ему в любви. Я сказал это… теперь я могу сказать это, когда мне вздумается, ведь он знает…»

---

[Feeter]

Мой господин

По небу медленно плыли тучи. В воздухе витал запах прошедшего дождя. Солнце скрылось, и вряд ли оно покажется сегодня. Это была самая дождливая осень, которую ему доводилось видеть.

Он, не торопясь, шел по людной улице. Мимо проезжали машины, временами окатывавшие людей брызгами грязной воды, пропахшей канализацией и бензином. Не было ни грамма той романтики, за которую некоторые любят это время года.

Это был высокий парень. Нет, скорее мужчина. Ветер раздувал его еще влажные от дождя черные волосы. В холодных серых глазах уже несколько дней нельзя было видеть радости. Только пепел, который может оставить ужасное горе. А оно было ужасным. И он помнил все вплоть до мельчайших деталей.

Он постоянно смотрел по сторонам. Он разглядывал людей. Но его они увидеть не могли. Вот уже два дня, как не могли. Как ни парадоксально, но он был мертв.

Мужчина посмотрел на маленькую девочку, вприпрыжку пересекающую улицу. Она размахивала своей сумочкой, которая была чуть ли не больше хозяйки.

«Интересно, а почему папа называет меня потаскушкой? Что это значит? Вчера, когда мы играли, он опять меня так назвал. А потом мама увидела, как мы играем. И они стали кричать. Не люблю, когда родители ссорятся».

Мужчина остановился как вкопанный. Он посмотрел на девочку, чьи мысли прочитал, и непроизвольно вздрогнул.

«Ей же лет семь… О Господи», - мужчина взглянул на небо.

Еще несколько секунд он смотрел в небо, затем все-таки решил пойти дальше. Ему многое еще предстояло увидеть.

Он перешел через дорогу, стараясь забыть о той девочке. Посмотрев вверх, он оторопел. На крыше дома стояла молодая девушка. Она смотрела вниз, решаясь на прыжок.

Мужчина зашел в дом, поднялся на крышу и аккуратно встал рядом с девушкой. Она была вся в слезах. Колени ее едва заметно дрожали.

«Где они? Почему меня никто не видит?! Неужели так трудно поднять голову?! Черт. Ну, посмотрите вы на меня! Посмотрите! Я ведь прыгну!»

Мужчина внимательно рассматривал ее лицо. Она не прыгнет. Она слишком боится смерти.

«Ей нужно внимание. Ее обидели, и ей нужно, чтобы за нее поволновались», - мужчина сплюнул.

Он слез с карниза и пошел в сторону двери на чердак. Ему не хотелось больше смотреть на это. Вдруг он услышал испуганный вздох и обернулся. Девушки не было. Медленно дойдя до места, где она стояла, мужчина посмотрел вниз. Она лежала на асфальте, лицом вниз. Лужа крови вокруг нее все разрасталась. Люди проходили мимо, сначала удивленно разглядывая девушку, затем, решая, что это их не касается. Некоторые останавливались и рассматривали ее.

Мужчина с ужасом смотрел на эту картину.

«Как могла она прыгнуть? Откуда столько силы воли?»

Он увидел ответ на свой вопрос, посмотрев на карниз. Он прогнулся вниз, не выдержав тяжести.

«Смерть не понимает шуток…» - парень слез на чердак, а оттуда в подъезд.

Пройдя сквозь дверь, он шагнул на тротуар. Вокруг тела девушки столпились люди. Кто-то вызвал полицию, и автомобиль с выключенными мигалками медленно подъехал к месту трагедии. Мужчина отвернулся и пошел дальше, не оборачиваясь.

Мимо него проходили люди. Каждый занят своими заботами, каждый думает только о себе. Все они были похожи. Все они мечтали сделать свою жизнь лучше. И никто не думал о судьбе этого мира, о его красоте, о его красках, которые меркнут от прикосновения к ним человека.

«Почему начинаешь думать об этом только после смерти?..» - мужчина перешел дорогу, не посмотрев по сторонам.

Он всегда так делал. Многие годы.

«Но смерть не понимает шуток…»

Мужчина перестал смотреть по сторонам. Он спрятал руки в карманы и, смотря только под ноги, пошел по тротуару. Люди проходили сквозь него. Он не замечал.

Он долго ходил по этому городу. Он читал мысли людей. Не специально, просто так получалось. Но день, наконец, уступил место вечеру, зажглись фонари.

Мужчина свернул в переулок между двумя высотками. Там был тупик. Единственный фонарь не работал, и парень вслепую пошел вперед.

Он поднял голову и заметил два силуэта. Как он мог разглядеть в темноте, они были одеты в официальные костюмы. Один – в черный, другой – в белый.

«Как банально…»

Мужчина в черном докурил сигарету и выкинул окурок. Он засунул руки в карманы и, вздохнув, сказал:

- Ну что? Ты все так же любишь людей? Все так же готов за них перегрызть глотку?

Парень молчал. Он опустил голову и стал изучать свои кеды. Маленький нашкодивший ребенок. Взрослые решают его участь. Пусть они сами решат, он не хотел с ними спорить. Он не хотел даже говорить с ними.

Мужчина в белом ни разу не взглянул на парня. Казалось, он думал совсем о другом. Будто он давно понял, что этот бой проигран и уже строил планы о других.

- Ты сделал выбор? – мужчина в черном высунул руки из карманов и сложил их на груди.

Парень глубоко вздохнул. Он посмотрел на небо. На звезды. Затем он медленно опустил голову и взглянул на мужчину в белом. Он смотрел на него несколько секунд, после чего тихо, едва слышно произнес:

- Да… мой господин.

---

вот и я, как говрится)...

[godsfavoriteflavor]

Понравилось сообещство, решила вступить и поделиться своим скромным творчеством))

просьба оценить объективно. Сам стих довольно простенький, да и тема тоже, просто интересно узнать чужое мнение.



Продолжать жить



Я должна продолжать жить.

Конечно, тяжело тебя позабыть,

И я не скоро перестану любить,

Но я должна продолжать жить.



Я знаю время уже не вернуть,

И боль продолжает свой замкнутый круг;

Мне надо из чаши горя испить,

Но я должна продолжать жить.



Собраться с силами – и уйти,

Расстаться с мыслью, что жизнь – это ты;

Прошептать робко, сквозь слезы: «Довольно…»

Произносить это слово так больно.



Но час пришел, а я ушла,

Тебе не вернуть меня никогда.

Ты понял,ты плачешь, кричишь: «Подожди!»,

Чувствую: гулко бьет сердце в груди…



Захлопнула дверь, ты остался один-

Голову свесил покинутый мим;

Но мне язык жестов теперь ни к чему,

Я на словах тебе все покажу.



Не надо показывать? видно ты понял:

Мим мою душу совсем не затронул.

Настал твой час горьку чашу испить,

А я хочу продолжать жить…

---

[Искренность]

Что ты услышишь тогда, когда замолкли все звуки,

Когда доиграл диск

И кончился дождь за окном?

Что ты услышишь тогда, когда замолкли все звуки,

Когда все соседи уснули

И затих городской шум?

Что ты услышишь тогда, когда замолкли все звуки? –

Музыку дальних созвездий

И стук своего сердца.

А если ты вдруг замрёшь,

И даже сердце перестанет биться,

То тогда ты услышишь – слышишь? –

Как что-то ещё стучит.



Что ты увидишь ночью, когда кончились все краски,

И сломался твой карандаш,

И засохли твои чернила?

Что ты увидишь ночью, когда кончились все краски,

И ты выключаешь свет,

И ложишься в пустую постель?

Что ты увидишь ночью, когда кончились все краски,

Приближая к щекам ресницы,

Но ещё не успев заблудиться в лабиринте

Из красочных снов?

Что ты увидишь ночью, когда кончились все краски?

Ненаписанную картину

На чистом альбомном листе.

Неподвластную акварели,

Огрызку карандаша,

Времени, критике –

И даже самой смерти.

И тогда ты увидишь ночью, когда кончились все краски,

Что кто-то – ты видишь? - Кто-то

Видит её – такой же.



Что тебе остаётся, когда ничего больше нет,

Когда уходят друзья,

И умирает любовь,

Вера и надежда,

И разбиваются мечты,

И всё валится из твоих рук?

Что тебе остаётся, когда ничего больше нет,

Когда засыпает кошка,

Меркнет свет и смолкает музыка?

И ты лежишь в своей одинокой постели,

И слушаешь своё сердце,

И думаешь про поезда.

И вдруг понимаешь, что это,

В промежутках ударов сердца

Стучат совсем не колёса!

И ты уже знаешь, что это

Стучится…

И ты – не одинок.

---

[Tintae]

Продолжение выложенного ранее... Главы 6, 7 и 8

6.

Проснувшись, Эстиэ увидел, что уже светло. Он знал, что ничего приятного это не означает, но голова просто не поднималась, чтобы посмотреть на часы, а врожденного чувства времени, как у Вороны, у него не было. Никогда еще в жизни он не спал так крепко… так долго… он понимал, что лежит в постели уже почти сутки, не менее восемнадцати часов, но никакое понимание не могло ему помочь продрать глаза. Наконец, обматюкав себя мысленно (вслух он не ворочал языком) как только можно и нельзя, школьник перевернулся на спину и уставился на часы на стене. Когда удалось сфокусировать зрение, выяснилось, что уже 8:40. Первый урок пребывал в сортире, и в голове никак не рождались воспоминания о том, что же это собственно за урок должен был быть. Наконец Тиэ решил не морочить сам себе голову и спать до второго. Так он и сделал, отрубившись даже не меняя позы.

Второй раз просыпаться было легче. Он даже смог принять сидячее положение и обнаружил, что опять спал в одежде.

«Завел моду» - подумал Эстиэ мрачно, пытаясь открыть то один глаз, то другой. Если с правым дело удавалось, то левый немедленно захлопывался обратно, и наоборот. Затем он заподозрил, что можно заняться обоими глазами одновременно, и тут-то его усилия увенчались успехом!

После таких мучений блондин привел себя в порядок, погладив китель (ну, рубашку эту), и остался в большом удивлении по поводу того, что у него была верхняя тройка пуговиц расстегнута, и галстук развязан. Зеркала у него в комнате не было, а карманное он посеял. А то бы обратил внимание, что губы распухли, и может, понял бы что-нибудь.

После свершения этих и подобных великих дел Тиэ с опозданием в двадцать минут явился на урок.

Восседая на лавке как прежде в одиночестве, он размышлял о том, что же произошло вчера. В том, что он заснул во время чтения учебника по биологии, не было решительно ничего странного. Но вот галстук и три пуговицы… и еще то, что Воронино лицо было тогда так близко… впрочем, это могло и присниться… но тогда странно, что не приснилось ничего большего!

Эстиэ вздыхал, даже запрещая себе думать, о чем вздыхает.

На контрольную Ворона являться не спешил. Тиэ сначала сидел спокойно, твердо решив, что больше не будет сомневаться в словах своего… своего напарника, затем его начало одолевать беспокойство. К пятнадцатой минуте контрольной он был просто в трансе, и убедил себя в том, что Ворона не придет на все 120%, а если придет, то не станет ему помогать и вообще обращать на него внимание.

Внезапно разразились возмущенные вопли Джеймса Мануэля.

Эстиэ посмотрел на дверь лаборантской, откуда этот шум доносился. И увидел, что створки распахнулись с треском и исторгли из себя… Ворону!

Тот несколько секунд только щурился на свет, затем отыскал взглядом его и буквально за него зацепился.

Черноволосый эльф быстрой нетвердой походкой приблизился к задней парте, и Тиэ услышал сильный запах спирта. Необычно расслабленные движения его любимого, вопреки всегдашней почти строевой осанке довершали картину.

«Он пьян. Пьян как постовой…» - ошеломленно подумал Эстиэ, затем в его голове появилась мысль, что в таком состоянии Ворона не обратит внимания на его странное поведение (а он уже не мог вести себя НЕ странно в его присутствии), так что ничего плохого в этом нет.

Он даже решился полезть к Тинтэ с мысленными упреками:

«Ты опоздал на целых 15 минут!»

«Это все Кошмар со своими отчетами… Какое у тебя задание?»

«Вот оно» - Тиэ передвинул по крышке стола листик.

Как оказалось, алкоголь не влиял на способности Вороны в области биологии. Он быстро заполнял черновик ровными каллиграфически точными строчками, как ни странно, глядя при этом не на свою работу, и не задания, а как всегда, устремив неотрывный взгляд на него.

Блондин перестал беспокоиться насчет контрольной, все равно больше чем «нормально» он получить и не мечтал. Зато теперь его очень тревожило другое… Ворона приземлился на лавку слишком близко от него. Слишком близко. Так, что их тела соприкасались. На самом деле ничего сверхъестественного в этом не было, подумаешь, сели впритирку, но Эстиэ всегда очень сильно реагировал на подобное. Только когда до него дотрагивался кто-то посторонний, он немедленно отодвигался с чувством отвращения, а теперь все было наоборот. Тинтэ Торейн не был посторонним. На нем хотелось повиснуть и не отцепляться ни на секунду. Или, по крайней мере, положить руку ему на колено.

Он сидел, не зная, что ему делать, желание становилось почти маниакальным, тем более, что особенного толку от этого все равно бы не было. Разве что Ворона начал бы подозревать об его извращенных наклонностях. Он не был уверен, что Ворона относится к этому отрицательно, но не хотел рисковать тем немногим, что уже между ними было.

«Я уже решил тебе.» - скользнула по краю сознания воронина мысль. Тиэ вернулся к реальности и почувствовал, что к лицу горячей волной приливает кровь.

«Ну вот, я опять краснею!» - подумал он с досадой и примесью испуга. - «У меня все на лбу написано!»

Он обернулся к напарнику, боясь встретиться взглядами, и робко ответил:

«Спасибо».

Рука Вороны сплелась под партой с его рукой, прохладные длинные пальцы ласково сжали ладонь.

«Не за что, ангел»

«Почему он так меня называет… второй раз уже…» - Эстиэ чувствовал себя так, будто его тело плавилось, как пластиковый стаканчик в костре. Но он заставил себя сосредоточиться и не очень расплываться, отвечая:

«Я бы не разобрался в этом даже под страхом смерти!.. Я у тебя в долгу…»

Тинтэ слегка улыбнулся и сжал его руку почти до боли:

«Мы придумаем, как тебе возвратить долг»

Эта мысль прозвучала почти двусмысленно и по настрою она тоже выглядела как-то странно. Все это повергло Блондинчика в шок.

На щеках Вороны тоже начал медленно разгораться румянец, и невозможно было определить, вызван он алкоголем, или может быть, он испытывает что-то хотя бы отдаленно подобное его чувствам?

Глубокие темно-серые глаза одним взглядом буквально выжгли душу, и Эстиэ в изнеможении опустил голову. Слишком много волнений вот так сразу… Но его рука словно сама собой сжалась в ответ, и светловолосый мальчик млел, наслаждаясь тем, что они стали еще капельку ближе. Что они сидят держась друг за дружку, разделенные только тканью форменных брюк. А брюки были тесны, ой тесны… Он пытался вспомнить, как же это все-таки называется, но только знал, что подобное происходит с парнями, когда им хочется заняться сексом.

«Но мне не хочется секса!» - подумал Эстиэ – «Мне просто хочется быть с ним, но ведь это и называется секс? Или нет? Мне просто хочется быть с ним, быть как можно ближе, чувствовать его дыхание, и чтобы он тоже был со мной, обнял меня, думал обо мне, и целовался бы со мной…я совсем запутался…»

Он зажмурился и сформулировал ему:

«Давай увидимся после уроков?»

«Конечно. Во сколько?» - очень странное ощущение Эстиэ испытывал, когда их мысли начинали переплетаться. Ощущение, что он стоит на огромной высоте, на узком карнизе, держась за стену и замирая. А ниже только облака… и совсем скрытая серебристо-лиловым туманом земля… почти неразличимая. Иногда эта картина очень четко вставала в его сознании, иногда едва проскальзывала, но хоть капельку присутствовала почти всегда.

«После шестого.» - ответил он.

Ворона развернулся как-то неловко, при его нынешнем состоянии это было совершенно неудивительно, и что-то упало на пол, Тиэ услышал тихий стук.

Затем Ворона полез за упавшей вещью, которую он так и не разглядел, через него!

Из горла блондина вырвался испуганный возглас. Близость напарника была уже попросту нестерпимой. Тинтэ оказался довольно тяжел, что было трудно предположить, просто глядя на него, но эта тяжесть была приятной. Он не спешил менять положение, хватаясь рукой то за плечо, так, что китель помялся и перекосился, то за его руку, затем оперся ладонью о бедро, сильно сжав его пальцами. Это уже не походило на поиски чего-то там, если только Ворона искал не доказательства его возбуждения.

-Прекратите! – раздался возмущенный голос Диего Найтмера, который наблюдал за этой странной ситуацией.

«Мы совершенно разучились вести себя на уроках. Как будто это вообще не имеет никакого значения.» - подумал Эстиэ – «А на самом-то деле, имеет???»

Тинтэ выпрямился, а затем взял листки и встал. Как только он отдалился, Эстиэ испытал давящую пустоту и чувство брошенности. Он вообще с некоторых пор моментально начинал чувствовать себя забытым и оставленным на произвол судьбы, когда Вороны не было рядом или его внимание переключалось на что-то постороннее.

Вручив работы преподавателю, его возлюбленный вышел из аудитории, бросив на него короткий взгляд.

Эстиэ сидел погруженный в размышления, он смутно подозревал, что Ворона к нему неравнодушен. Его поведение можно было истолковать как заигрывания, но это мог быть и обычный детский идиотизм, свойственный всем эльфам, и даже такому вот необычному полукровке (даже Тиэ со своими стремящимися к нулю познаниями в генетике и евгенике заподозрил, что Тинтэ метис… если б он знал, чей метис!).

Шестым уроком была реакторная физика, и после него Антони приказал задержаться.

Именно приказал, и у эльфа захолонуло внутри.

-Что вы хотели, господин преподаватель? – спросил он, как обычно, пряча за холодностью свой страх. Впрочем, ему не всегда удавалось выглядеть таким спокойно-отмороженным, потому что его душа была наполнена противоречиями. Особенно сейчас.

-Мне нужно срочно уйти, - сказал физик с неожиданной доброжелательностью, напоминающей какую-то извращенную форму злорадства. – Я бы попросил тебя заменить.

-Но я… я занят! – самообладание испарилось в одно мгновение. – У меня есть важное дело…

-По имени Тинтэ Торейн. Не беспокойся. Я уже предупредил его, что сегодня вы не пообщаетесь. – Препод уже явно с трудом сдерживал улыбку. Он словно издевался над ним!

-Но почему не увижусь, ведь один урок…

-Ты должен хорошо провести этот урок, Эстиэ! – Станислав Антони приподнялся, опираясь ладонями об крышку стола, и говорил теперь с нажимом. - Посмотрим, справедливо ли «ужас нашей школы» называет тебя эльфийским Энрико Ферми!

Эстиэ это дико расстроило. Хотелось плакать. Антони сделал все, чтобы испоганить его настроение, итак очень неустойчивое. Сорванная встреча, противная едва спрятанная ухмылка, ирония в адрес Найтмера просто взбесили его, а так как он по натуре был совсем не агрессивным, то злость у него моментально перерождалась в сопли.

-Какая тема урока, и у кого я должен буду вести, - процедил он.

-У восьмого года обучения. Фотоэффект. Можешь дать им самостоятельную в конце, если они начнут себя плохо вести.

Эстиэ втянул воздух сквозь зубы. Он не сомневался, что эти гнусные человеческие подростки, четырнадцатилетние оторвы, БУДУТ себя плохо вести, и не сумеют скрыть свои отвратительные мысли на его счет, которые моментально переполнят аудиторию, вызывая в нем тошноту. Урок обещал стать часом, проведенным в аду. Тиэ вырос среди людей и верил в некоторые их бредни, например в этот самый ад. Или если не верил, то, по крайней мере, более или менее представлял себе, о чем идет речь.

-Иди на урок, юный гений. – сказал Антони, явно наслаждаясь эмоциями, отразившимися на лице школьника. – Когда тебе еще посчастливится побывать в шкуре преподавателя!

На самом деле подобным образом «везло» ему достаточно часто. Один раз он даже замещал не обожаемую ядерную физику, а психологию-практику, которую тоже знал неплохо. Но, как правило, ему давали учеников не более чем шестого, потому что когда эль-въер пытается донести что-то до сознания людей, которые младше его всего на два года, пусть по знанию предмета им до него и как до небес, это дохлый номер. А когда этот эль-въер еще и обладает внешностью Эстиэ и его прошлым… Все люди знали, что в свое время всех эльфов, раз или неоднократно, но неизбежно, раскладывали на горизонтальной поверхности. А то, что произошло когда-то, может повториться снова. Пусть только в чужих мыслях… это все равно мерзость. Нет ничего приятного в том, чтобы слышать о себе «длинноухая шлюха».

И Тиэ не покидало ощущение, что все это счастье подстроено специально.

Он вошел в класс, стараясь выглядеть спокойным и отстраненным, но содрогнулся, как только волна неприкрытых мыслей захлестнула его. Трудно ставить барьер, когда думают лично о тебе.

-Добрый день. Я проведу у вас сегодняшнее занятие. - Выдавил он из себя, уставившись на аудиторию расфокусированным взглядом. – Кто староста класса?

Поднялась девушка-эльфийка, которая выглядела бы совершенно взрослой, если б не детские ярко-алые волосы, коротко остриженные, но все равно лохматые.

-Альраунэ Гальт. – представилась она, посмотрев на него без улыбки, но с явной симпатией.

-Дайте, пожалуйста, журнал. – Ответил он, стараясь глядеть только на нее, как на неожиданного союзника.

Девушка вылезла из-за стола, приблизилась к Эстиэ.

Когда их руки соприкоснулись на переплете журнала, он услышал ее мысли:

«Прикрыть тебе голову?» - этой жаргонной фразой Альраунэ предлагала помочь в установке защитного блока.

«Отчего такая забота?» - спросил он с удивлением, взглянув в глаза девушки, которые то и дело меняли цвет… голубовато-серые, серебристо-лиловые, и зеленые и синие – тоже. Как подводный или лесной сумрак. Мысль о Тени снова вернулась к нему.

«Так просто… Я – подстилка Антони»

«Сочувствую…»

«А я, сочувствую тебе. Замыкай.»

Закольцевав сознание с Алей, он мгновенно почувствовал себя лучше.

-Тема сегодняшнего урока - фотоэффект. – Заявил Эстиэ. – Все умеют читать по-русски?

Он не осознавал этого, но теперь его голос звучал уверенно и надменно, от него веяло холодом. Зато на это обратила внимание Альраунэ и усмехнулась, скрыв улыбку за упавшими на лицо кроваво-красными кудрями.

Начались бессвязные вопли, из которых он заключил, что лучше все-таки использовать латинские буквы. Не заглядывая в учебник (а нафиг!), он написал на доске краткий конспект параграфа и нарисовал схему.

-Я проверю тетради. – Сказал блондин и отошел, чтобы было лучше видно. Постояв, он потихоньку переместился к окну и начал смотреть на тонкие струечки, текущие по стеклу.

Эстиэ всегда любил дождь, и даже воображал, что это взаимно. По крайней мере, промокнув, он никогда не простужался, а вот если посидеть на сквозняке, проблемы были гарантированы…

Не долго думая, эльф снял штиблеты и залез с ногами на подоконник, обхватив руками колени. У него не было авторитета, который он бы мог бояться потерять, поэтому предпочел спокойно наслаждаться отдыхом.

Капли тихо постукивали по листовому железу карниза. Этот шелестящий звук успокаивал, почти гипнотизировал. Интересно, что сейчас делает Ворона? Может быть, ему тоже нравится слушать дождь, и сейчас он занят именно этим? Хотя, если Антони расстроил его своей выходкой… Эстиэ не хотел, чтобы что-нибудь злило или огорчало его… да, чего уж исхитряться перед самим собой! – его возлюбленного. «Но с другой стороны, если Тинтэ огорчен сорванной встречей, то это значит, что я ему тоже не безразличен… Все равно ведь, не в смертельную же тоску от неприятного известия он впал!» - подумал он, плавно поводя ушонками. Пожалуй, ему было бы больно узнать, что Вороне все равно, смогут они увидеться или нет. Но поведение черноволосого юноши на контрольной, озадачивало Тиэ. День ото дня, благодаря поступкам Вороны, у него накапливались неразрешимые вопросы. Этот взгляд… к середине четвертого дня знакомства, блондин обратил внимание, что он смотрит так не на всех. Что он вообще больше ни на кого кроме него не смотрит! Как будто остальных и нет, или они абсолютно не заслуживают внимания. И всегда так холоден со всеми окружающими, между тем как с ним с первых секунд вел себя вполне приветливо. Конечно, гораздо сдержаннее, чем он сам… Эстиэ вспомнил те два поцелуя, которые…? Правильнее всего было бы сказать, которые с ними произошли. Потому что когда Эстиэ поцеловал его на уроке, он сделал это совершенно непроизвольно, как непроизвольно он дышал, или облизывал письменные принадлежности. А вот Ворона… Нет, это не выглядело неожиданным порывом. Но что это вообще могло означать??? Следует ли понимать это как попытку флиртовать с ним? Понятия Ворона и флирт казались несовместимыми. Такой, как Тинтэ Торейн, наверняка просто получил бы то, что хотел. Все, что хотел. Если бы хотел.

Эстиэ вспомнил, как напарник лапал его на контрольной, и едва не застонал. С какой бы целью он это не делал тогда, результат получился совершенно определенный. Мальчик посмотрел себе ниже пояса и, конечно же, обнаружил в ширинке бурное оживление.

«Ну, здрасте,» - мысленно возмутился он, - «И как же я теперь буду отсюда слезать?»

Глядя на собственное достоянье, он подумал, что вероятно, у Вороны есть что-то вроде этого. И начал размышлять о том, как бы это могло выглядеть, похоже, или не очень? И как бы можно было выяснить это на самом деле? Он долго решал эти вопросы, но затем до него дошло, что он выдумывает, и мордочка Эстиэ моментально стала пунцовой. А там, кровь пульсировала так, что ткань брюк слегка вздрагивала. «Это уже ненормально как-то! Что мне с ним делать???»

Внезапно дверь с оглушительным скрипом распахнулась, и заглянул Антони. Тиэ перепугался ужасно! Он буквально свалился с подоконника, одной ногой попал в обувь, другой промахнулся, и в результате благополучно упал на пол.

-Эстиэ, это уже ни на что не похоже. Вы что, душевнобольной, что ли???

«Да» – подумал он, но вслух только процедил:

-Извините.

-Пойдемте, они пришли раньше, чем собирались.

-Кто «они»??? – У Эстиэ закружилась голова от страха. Все-таки предчувствие его не обмануло! Уроком дело не ограничится!

-Пойдемте. – Повторил Станислав Антони чуть громче.

Эстиэ повиновался, на ходу вспоминая, что не провел перекличку, и вообще замещал урок достаточно бездарно. Он не сомневался, что при случае Антони использует против него этот аргумент. И что этот случай наступит вот-вот, тоже не сомневался!

-Тебя вызывает представитель Академии Практической Магии. – Сказал Антони, не оборачиваясь.

-Нет! О, неет! - Взвыл Эстиэ, останавливаясь, как вкопанный. – Вы же обещали, что больше этого не будет!!!

-Я тебе ничего не обещал. – Физик все-таки бросил на эльфа холодный взгляд через плечо. – Диего обещал за тебя заступиться. И он это сделал. Но не каждое заступничество дает результат, мальчик мой.

«Вот уж не твой!» - подумал Тиэ с яростью, а затем до него дошло. Диего Найтмер не смог. Может быть, и не очень старался, но он был единственным, кто мог его защитить. Теперь его ничто не спасет… кроме самого себя. От самого себя. Так и должно быть, наверно… Очень хотелось сесть, заплакать, сжав голову руками. Но он просто стоял, уподобившись столбу, пока Станислав Антони не потерял терпение и не поволок его за руку, дернув так, что плечевой сустав едва не разошелся.

Этого Эстиэ уже не выдержал и разревелся, едва ли не в голос.

-Прекрати! - Антони относился к тем, кто не выносит слез, ни мужских, ни женских, ни с причиной, ни без нее. – Разводишь слюнтяйство по любому поводу, а потом удивляешься. Сам не знаю, что они в тебе нашли, безмозглое создание. Если полицейских набирают из таких как ты, то понятно, почему их организация добилась таких высот, успехов и процветания!

Мальчик выслушал этот поток оскорблений безропотно, а по его окончании заявил, запинаясь:

-Я… хочу умереть... Совсем… Насмерть, чтобы меня не былооо!

-Твоими желаниями будет интересоваться Ворона, а не я. – Хмыкнул преподаватель.

Эстиэ все-таки вырвался и побежал, не разбирая куда. Когда ступеньки замелькали под ногами, он понял, что бежит в сектор биологии. Тут шнурки, которые он на правом штиблете так и не удосужился завязать, обвились и запутались вокруг щиколоток. Стреноженный, эльф завалился набок и упал, больно свезя плечо об стену. Сверзившись с лестницы, он мог пострадать куда серьезней, но, видно, повезло.

Лежа на ступеньках вниз головой, он не пытался подняться. Эта истерика, побег, все эти глупости просто были выбросом эмоций – естественным и необходимым, а теперь спокойствие снова вернулось к нему.

Он увидел чьи-то ботинки около своего лица, и даже не посмотрел на того, кто подошел.

Он позволил Найтмеру (это оказался именно он) отвести себя в машину, краем перепонки слушал разговор между ним и Станиславом, точнее то, как Найтмер шепотом вычитывает коллегу за слишком жесткое обращение с учеником - то есть с ним, с Эстиэ. Ему не было все равно, но он полностью сосредоточился на том, чтобы правильно разговаривать с представителем Тайной Полиции, чтобы убедить его в том, что он неподходящая кандидатура в агенты, и в то же время, не дать ему повода для приказа об устранении. Пройти по лезвию ножа… придется.

7.

Когда Эстиэ узнал, что «представителем» будет сам заместитель начальника, это его даже не испугало. В нем как будто не осталось места страху. Замначальника? Тем лучше. Его решения будут почти стопроцентной гарантией свободы… или… в конце концов, смерть, это тоже освобождение.

Господин Отто Вальтер выглядел молодо, лет на сорок, вот только волосы, совершено седые, и еще взгляд, выдавали, что ему давно за двести.

Тиэ молча выслушал речь о том, что его способности могут принести организации огромную пользу, почти машинально отмечая все психологические приемы, которые использовал господин Вальтер в этом монологе.

Мальчик не подозревал об этом, но выглядело так, будто он задает тон и оказывает милость полицейскому тем, что уделяет ему внимание. Это видел сам Отто Вальтер, видели преподы, сидящие на небольшом диване, не понимал только он сам.

Господин Отто спокойно постукивал кончиками пальцев по подлокотнику своего кресла, не сводя взгляда с белокурого юноши. Он действительно был просто идеален, немного подучится - и такому цены не сложишь. Все – внешность, ум, почти невероятный талант, это инстинктивное умение держать себя холодно и властно, даже бессмысленная ядерная физика, которая тоже ни с того ни сего может оказаться полезной… В мальчишке пленяло все.

-Итак, правильно ли я понял, что вы не хотите присоединиться к нам? - Спросил Отто Вальтер, закончив свою речь.

-Да. – Сказал Эстиэ, стараясь, чтобы голос звучал мягко, но четко, и заправил упавшую на лицо прядь волос за ухо. Ему показалось, или при этом на лице полицейского отразилось… что-то? В любом случае, эльф списал все на последствия своего ответа.

-Почему? – голос человека не дрогнул, мысли по-прежнему были полностью заблокированы, но Тиэ чувствовал себя так, словно сама атмосфера в комнате как-то изменилась. Что-то… как-то… неясность неожиданно взбесила его, и он выпалил с дикторской улыбкой:

-Потому что я считаю своим призваньем физику, и думаю, что могу принести гораздо большую пользу Академии, отдав все силы именно науке!

-Ваши преподаватели подтвердили, что так оно и есть. Но некоторых счастливцев Создатель отмечает несколькими выдающимися способностями, и вы из числа таких…

«Угу, я бы скорее сказал, что Бог в расплату за способности налагает кару!» -…Вопрос в том, какая из способностей действительно нужнее людям…

«А с какой стати меня должно интересовать, что нужнее ЛЮДЯМ!» - Эстиэ наслаждался тем слабым преимуществом, что люди не умеют читать мысли. При определенной тренировке, правда, они могли ставить блоки, и даже читать мысли у тех, кто не экранирует свои, но вот только эльфы, от рождения в большей или меньшей мере телепаты, никогда не оставались без прикрытия. Это было бы ничем не лучше, чем пройтись по улице голиком, на что некоторые дебилы б еще согласились, но вот мысли – никогда. А сейчас Тиэ закрывался как следует, не зная, что за штучку может отколоть полиция.

-Я полагаю, что атомная энергетика это очень важный вопрос. – Сказал мальчик. – Если я не получу соответствующее образование, время будет упущено.

Господин Отто молчал и смотрел на него в упор, чуть приподняв брови. Затем произнес:

-Ваши аргументы оправданны. Думаю, в следующий раз мы побеспокоим вас не раньше, чем вы защитите диплом. Но оставить вас в покое навсегда, я не обещаю. Можете идти. – Последняя фраза предназначалась не только ему, но и преподавателям.

«Не раньше, чем он защитит диплом» - это был очень неплохой результат. До диплома еще надо было дожить. Пока что он даже не поступил в академию, какой нафиг диплом! А еще, у него были более насущные проблемы, например… увидеться с Вороной… Тиэ едва сдержал вздох – вздох облегчения и одновременно тоски о том, что им сорвали свидание.

Не обращая внимание на то, что за ним как конвой (да почему «как»! Конвой и есть!) следуют два препода, блондин спустился в фойе.

-Постой. – Найтмер положил руку ему на плечо. – Мне и господину Антони нужно задержаться, подожди нас здесь.

-Я могу сам вернуться в школу. – Возразил Эстиэ, просто чтобы для полноты счастья еще и с ними поспорить и показать норов. Кроме того, чем быстрее он окажется в школе, тем больше времени проведет с любимым.

-Я не буду тебе выписывать увольнительную прямо здесь, так что не можешь. – Вмешался физик. Тон был безаппеляционный. Не станет - значит не станет. Никаких «но».

Минут пятнадцать мальчик болтался по пустому фойе, заставляя себя рассматривать интерьер, выдержанный в стиле хай-тек. Он с детства привык к своей милицейской школе, похожей казарму, и это ему нравилось. Хай-тек был еще лучше, так как был и строгим, и в то же время тюрягу не очень напоминал. Тем не менее, ему это все-таки надоело, и он отправился на поиски своих наставников.

Они обнаружились на втором этаже, в каком-то кабинете. Из-за закрытой двери их голоса слышались гораздо яснее, чем им бы, наверно, хотелось. А может, просто переборки были не рассчитаны на расширенный слуховой диапазон эль-въер? Их расу всегда недооценивали.

Эстиэ нагнулся и попытался заглянуть в дверную скважину, к сожалению, безуспешно. Впрочем, судя по репликам, все равно преподы там не любовью занимались, а сидели на каких-нибудь стульях, расхаживали или стояли.

-Стась, не считай себя умнее других. – Вздох.

-Умнее, а почему бы и нет. Не всех, но некоторых. Ты вот расповадил ушастых, и теперь они крышу поднимают.

-Не крышу, Стась, не крышу… Ты странный. Никогда бы не смог так.

-Кто не смог, как не смог? Когда ты нормально разговаривать научишься?

-Я б не смог, ненавидеть кого-нибудь и одновременно пускать при виде его слюни. – Найтмер коротко усмехнулся.

Эстиэ, что называется, развесил уши, в ожидании откровений по поводу ненависти и страсти Антони к кому-то… к кому-то из них с Вороной, конечно! Поэтому он не заметил подошедшего человека.

-Н-да, я вижу, у вас прямо-таки врожденная тяга к нашей работе, – услышал блондин прямо у себя за спиной.

Испугавшись, он резко выпрямился и обернулся к господину Вальтеру.

-Прос… простите… - выдавил он из себя, зная, что очень к месту было бы покраснеть. Но, вот такая проблема, он краснел, только когда был рядом с Вороной. Ну и еще изредка от всяких фразочек Кошмара.

С удивлением Эстиэ увидел, что Отто Вальтер улыбается. У него была достаточно располагающая к себе улыбка, по крайней мере, когда он собирался кого-нибудь расположить.

-Прощения попрОсите у своих преподавателей. А сейчас, лучше пойдемте со мной, мне надо с вами кое-что обсудить.

-Мой… отказ? – предположил Эстиэ, только чтобы не молчать, и чувствуя себя совсем дурачком.

-Ваш отказ, - повторил полицейский, как будто придумывал на ходу. – Да-да, именно. Это… и кое-что еще.

Человек повернулся, не проверяя, следует ли за ним юноша, это вроде бы само собой разумелось. Но Эстиэ поколебался, прежде чем сделать шаг, словно предчувствовал опасность. Впрочем, даже если ему действительно что-то угрожало, у него не было права спасаться.

Это оказалось не то помещение, в котором заместитель начальника принимал Тиэ с преподами. Капельку подумав, мальчик понял, что удивляться тут нечему – про кабинет ведь и говорилось, а то, наверно, была приемная.

Комната выглядела совсем иначе, чем остальные – небольшая, обставленная тяжелой мебелью с претензией на средневековую роскошь. От этого ощущение тревоги усилилось, у Тиэ закружилась голова, и возникло что-то вроде клаустрофобии.

-Присаживайся. – Спокойным голосом человека, не привыкшего к возражениям, произнес господин Отто.

Тот раз ему сесть не предлагали. Эстиэ стал около кресла, дожидаясь, пока полицейский… запрет дверь?? Зачем???

-О чем вы еще хотели со мной поговорить? – спросил напряженно, затем не выдержал: - Я здесь не останусь, даже и не надейтесь!

Прозвучало очень истерично и глупо.

-Нет, что ты, я не собираюсь удерживать тебя здесь. Даже если б и собирался, можно было бы сделать это гораздо проще. – Отто Вальтер снова приблизился к нему.

«Тогда на замок зачем?» - продолжала скакать в голове беспокойная мысль.

-Не бойся. – Пальцы мужчины слегка сжали подбородок эльфа, затем быстрым движением прошлись вдоль скулы. Вот тут до него дошло. Эстиэ отшатнулся, совсем забыв, что сзади кресло и в результате просто сел, сам лишив себя возможности что-то поделать.

-Я же сказал, не надо меня бояться. - Полицейский уже крепко держал его за плечи, не позволяя шевельнуться.

Мальчик дернул головой в сторону, уворачиваясь от поцелуя, затем обеими руками уперся в грудь Вальтера, пытаясь его оттолкнуть. Лучше б он этого не делал! Перехватив оба запястья, полицейский обездвижил его совершенно.

-Нет!!! Не надо, отпустите меня, прекратите, не трогайте меняааа!!! – завопил Эстиэ вдруг, сомневаясь, что это может что-то изменить, но просто он не мог больше терпеть молча. Результатом послужило то, что человек все-таки поймал ртом его рот и настойчиво поцеловал. Сильно… но не грубо… Отто Вальтер хорошо целовался… Тиэ закрыл глаза и застонал от неожиданно пробудившегося желания. Наверное, он и в самом деле был просто шлюхой… но он не думал об этом, отвечая на страстные поцелуи полицейского. Он вообще ни о чем не думал. Тело само выгибалось навстречу чужим прикосновениям. Он даже не заметил, когда тот перестал его удерживать. В этом не было больше необходимости. Китель оказался закатанным до шеи. Руки мужчины скользили по обнаженной коже, заставляя вздрагивать и постанывать, лишая собственной воли, превращая тело эльфа в подвластную ему стихию…Это так возбуждало... Он хотел его…

Внезапно Эстиэ словно очнулся. Это не должен был быть полицейский. Он хотел не его!!! Наслаждение мгновенно преобразилось в мучительный стыд. Он пришел в ужас от собственной беспомощности. Затем услышал, как человек расстегивает молнию на брюках, и рванулся из его рук с неожиданной силой.

Отто Вальтер дослужился до своей должности не только благодаря интригам. Реакция его почти не уступала эльфийской, а порой, очень даже превосходила ее. Вот как, например, сейчас.

-В чем дело? – спросил он, почти без усилий удерживая Тиэ и за волосы отгибая его голову назад, так что спинка кресла больно вдавилась в затылок. В голосе слышалась досада. Полицейский не собирался брать его силой, точнее, он предпочел бы, чтобы хорошенький мальчик отдался ему сам. Но теперь остановиться было уже невозможно.

-Отстаньте от меня…! – выкрикнул Эстиэ, из глаз его брызнули слезы.

-Во имя Бога, только не скули! – ответил полицейский резко, целуя эльфа в шею и пытаясь коленом раздвинуть ему ноги. Тот бился, как пойманная рыба, но сил было взять уже просто неоткуда. Вальтер уже занялся пряжкой его пояса.

Сперва Эстиэ сопротивлялся так, будто от этого зависела его жизнь, но затем стало уже все равно (почти!), что он с ним сделает, лишь бы только отпустил его волосы и горло. Но тот, похоже, даже не замечал, что причиняет своей жертве боль.

Он втянул воздух сквозь зубы и … мир обрушился…

Тиэ находился в таком состоянии, что даже не понял, ЧТО это означает. Он только почувствовал, что теперь, ничего не мешает ему дышать… что рука, удерживающая его, разжалась… Он лежал и смотрел в потолок, не понимая, в чем дело, и не пытаясь понять. Просто лежал, полностью отрубившись от реальности.

Но так не могло продолжаться вечно.

Он повернул голову и одновременно услышал:

-Прикажи, и я сделаю.

Эстиэ уставился на Вальтера. Полицейский стоял перед ним на коленях и смотрел на него сомнамбулическим взглядом.

«Глаза совершенно стеклянные» - подумал мальчик отстраненно. Затем выдавил из себя:

-Прочь от меня…

Человек мгновенно поднялся и скрылся. У Тиэ не было сил, чтобы проследить, но он слышал, как клацнул замок и скрипнула дверь.

Надо… встать с кресла… и… идти. Он должен! Пока ему дана эта отсрочка. Плевать на увольнительную… бежать.

Эстиэ не мог двинуться… даже рукой пошевелить. Он продолжал лежать в кресле, как тряпка…

«Тряпка и есть!»

…и беззвучно плакал.

Странно. Казалось, прошло уже очень много времени… или оно просто замедлило свой ход… но Отто Вальтер не возвращался… Как долго на него будет действовать магия Тиэ? Он не знал. Он вообще не представлял, что его сила… его проклятье… может вырваться на волю сама… в подходящий момент, надо сказать. Если б только он не чувствовал себя теперь дождевым червяком, растертым по асфальту… и мог бы воспользоваться шансом спастись…

Он не возвращался. А слезы кончились, и Эстиэ поднялся, держась за подлокотники, и на разъезжающихся в стороны ногах пошел по комнате. Штиблеты путались в ворсе ковра, и это очень мешало… как будто он шел по болоту… или по траве…

Он остановился, обеими руками опираясь на дверь. Замок был открыт… вот сейчас он откроет дверь… и выйдет... и пойдет по коридору… а на улице ему станет легче… и он быстро дойдет до школы…и…

Дверь открылась.

Отто Вальтер стоял на пороге, и у него было вполне осмысленное выражение лица.

«Я не успел…»

8.

Ворона лежал на кровати, устроив себе из покрывала гнездо, и свернувшись клубочком. Тот, кто увидел бы его сейчас, наверно, сильно удивился. Сейчас в нем не осталось той внутренней холодности, готовности к любой жестокости - со стороны окружающих или со своей стороны, от которой мороз подирал по коже. Потому что жестокость уже произошла. Он не знал, сколько времени продлится теперь его одиночество…

«К хорошему быстро привыкают.» - подумал он, переворачиваясь на спину и закидывая руки за голову, и поморщился. Его покоробила фальшь мысленно произнесенных слов. Это было не «хорошее». Это было лучшее, что он видел в своей жизни. Возможно, лучшее из всего, что ему только предстоит увидеть.

«Тиииэээ»

За окном над школой медленно разливалась синева. Сегодня он ушел с уроков, сразу после этого известия. Он пытался увидеть Эстиэ пока еще не поздно, но только издалека полюбовался на знакомый силуэт и развевающиеся, как флаг примирения, волосы. Почему-то в последний момент он раздумал подходить, как будто если они попрощаются, случится что-то плохое. Тинтэ Торейн никогда не был суеверным… а теперь вот стал. Он просто не смог себя заставить. Впрочем, возможно, причина была гораздо проще – он не представлял, как отпустит своего мальчика неизвестно куда, неизвестно насколько.

Тоска, нежность, которую он не умел и боялся выразить, и предчувствие беды мучили Ворону. Ему было холодно. Настоящего холода он не чувствовал почти никогда, а вот когда ему было плохо… страшно… когда он не знал, что можно поделать… то моментально начинал труситься в ознобе.

«Точно, как Тиэ… Не такие уж мы и разные…»

Эстиэ… такой наивный, такой красивый, он был таким беззащитным. Вороне казалось, что каждый встречный смотрит на его любимого с похотью, и надо сказать, эти подозрения были недалеки от реальности.

В дверь постучали.

Тинтэ резко сел, повернувшись на звук. Нет… это не он… Мгновенное напряжение покинуло его, оставив разочарованным.

-Чего надо? – холодно осведомился эльф, хотя и так догадывался. Одним из уроков, которыми он нагло пренебрег, была история, причем самостоятельная. Вот Мачо, как они называли Хосе Ибаррури, и пришел разбираться.

-Ворона, открой дверь. – Донеслось оттуда.

-Меня зовут Тинтэ Торейн.

-Тинтэ Торейн, открой дверь.

-А нафиг?

-Открывай, или я ее вышибу! – прорычал Хосе.

-Начинайте. – Хмыкнул Ворона, нога за ногу устраиваясь на постели.

Без труда распутав стандартное запирающее заклятие, преподаватель попытался сдвинуть створку, но Тинтэ уже стоял рядом, приперев ее локтем. Против его физической силы историк не мог ничего поделать.

-Вероятнее всего, вы вышибете себе мозги.

-Ворона, это уже наглость! – почти плачущим тоном заявил преподаватель. Он был на четверть эль-въер, и, несмотря на человеческий фенотип, по характеру был ближе именно к ним, хоть и старался это скрыть.

Школьник отвел руку, и Хосе Ибаррури влетел в комнату. Не удержавшись на ногах, он свалился на пол, едва не перевернув письменный стол.

Глядя на это, Ворона заорал:

-Осторожней, вы…!!! Если вы своротите культуру, я прямо сейчас вам феномутацию устрою!!!

-Ч-что? – Хосе кое-как поднялся, поправив очки. Странно, что он их не разбил.

-Что слышали!!! Эльфом сделаю, и скажу, что так и было!!!

Сорвав на преподе с самого утра копившийся гнев, Тинтэ почувствовал себя муторно. Ему даже как будто стало стыдно за свое поведение. Впрочем, он поступал так не в первый раз, зная, что почему-то с Ибаррури ему все сходит с рук.

-Сядьте и сидите. – Проворчал он, пихнув Хосе на кровать.

Тот уселся смирно, глядя на разбушевавшегося не в меру ученика с чем-то похожим на страх в глазах. Это было приятно – видеть, что преподаватель подавлен твоей яростью, чувствовать свою власть над ним...

Впрочем, этот неожиданный срыв быстро улегся, и становилось все более совестно за то, что его так перекрыло.

-У вас кровь. – Произнес он. В голос возвращался привычный холодок.

Хосе с усталым видом провел по лбу кончиками пальцев, размазывая темно-красные капли.

Тинтэ скривился.

«У нас кровь ярче, чем у людей»

Протянув руку, юноша осторожно коснулся ссадины на лбу преподавателя. В конце концов, он был этому виной. Буквально за нескольких секунд кровотечение прекратилось, рана заросла. Остался только более светлый след на смуглой коже.

Хосе медленно отвел ладонь от своего лица, задержав ее в руке. Теперь он смотрел Вороне прямо в глаза, крепко стиснув его пальцы, холодные как лед.

Как лед, который моментально затянул тонкой узорной сеткой обшарпанную стену за спиной эльфа.

Тинтэ резким движением освободился и отодвинулся.

-Вот этого лучше не надо! – процедил он. – Если не хотите более серьезных травм!

-Ты спал с моим братом? – спросил Хосе тихо, но все равно вызывающе.

-Нет! – Ворону перекосило.

-А ведь он эльф, как и ты…

-Да, и что с того??? Он дал мне имя, и я вечно буду ему за это благодарен, но поверьте, быть эльфом недостаточно, чтобы со мной спать!!! – проговорил юноша с нажимом. Затрагиваемая тема ему не нравилась. Он начал понимать, что история не имеет ни малейшего отношения к неожиданному визиту Хосе Ибаррури.

-Ворона… - преподаватель опять подался к нему.

-Лучше идите отсюда! – быстро ответил тот, прищурившись, – Я не так плохо к вам отношусь, не хотелось бы, чтобы вы получили по морде!

-Не так плохо… - задумчиво и словно насмешливо произнес Хосе, прикрыв на мгновенье глаза. Затем снова в упор уставился на него. – Я люблю тебя, Ворона!

Тот пару секунд молчал, злясь все больше, а затем произнес четко и раздельно:

-Это меня не касается. Я люблю другого.

-Его, да? – в голосе человека ясно слышалось отчаяние. – Ему все равно, за кем бегать! Он точно также раньше пялил глаза на Кошмара!

Это было как пощечина. Хуже, чем пощечина, потому что оскорбляло не его, а Тиэ.

-Не ваше дело. – Тихо произнес юноша.

-То, что ты чувствуешь, это не любовь. – Продолжал Хосе Ибаррури, словно торопясь договорить прежде, чем Ворона ему помешает. - Это просто желание, да, он красив, но и только. Ты просто хочешь его.

-Предположим. Но все-таки его, а не вас. Даже если я "просто хочу его", то к вам и этого не испытываю. – Он прошел мимо шарахнувшегося от него преподавателя, покинул комнату, подождав, пока тот выйдет, и запер дверь. – Не приближайтесь ко мне. Я не желаю вас видеть.

Оставаться у себя, после того, как там состоялся столь мерзкий разговор, было невыносимо. Хосе не пошел за ним сейчас, и на том спасибо. Он не был уверен, что был бы рад сейчас даже появлению Эстиэ. Особенно его появлению, потому что нужно было успокоиться, перестать чувствовать себя оплеванным. По крайней мере, он так думал…

Как только Тинтэ вышел на пожарную лестницу, он увидел приближающуюся маленькую фигурку, вырисовывающуюся на фоне дождя.

Сердце перестукнуло в горле. Забыв о своей боязни высоты, он бросился по раскачивающимся ступенькам вниз. Жесть противно прогибалась под ногами, но он не замечал этого. Что-то не так… что-то не так…

Эстиэ столкнулся с ним в воротах.

Поднял взгляд и уставился так, будто видел его впервые.

Вороне показалось, что сине-зеленые глаза полны слез… только показалось, или..?

Чувство беды и потерянности стояло между ними стеной.

Затем Тиэ просто упал в его объятья, словно не мог удержаться на ногах.

Ворона осторожно обнял его.

Чувство беды и потерянности нарастало внутри зияющей пустотой.

Промокшие под дождем пряди сдвинулись в сторону…

Чувство беды и потерянности обрело название.

-Эстиэ… что… произошло?!! – Яснее. Голос почти не повинуется… - Что… с тобой сделали?!!!

-Я не… не имею права разглашать… - почти беззвучно произносит блондин, прикрывая ладошкой шею. И свежий засос на ней. Наверняка он уже догадался, что увидел там Тинтэ.

-Эстиэ!!! – теперь голос сорвался на крик. – Что значит "не имею права разглашать"??!! Что это значит???!!! Ты что с ума сошел, ты издеваешься?!!

-Ворона… - он конвульсивно вздрогнул и прижался к нему.

"Со мной все в порядке. Один человек пытался меня изнасиловать… но этого не случилось. Он оскорбил меня, и только."

Время снова шло как обычно, и Тинтэ внезапно почувствовал, что держит своего возлюбленного неправильно и слишком жестко. Он сразу же разжал руки, судорожно вцепившиеся в плечи светловолосого.

-Я ничего больше тебе не могу сказать… - прошептал Тиэ, испуганно глядя ему в глаза.

-И не надо. Пойдем ко мне. Ты промок насквозь, так ты окончательно простудишься… Мр-рак! – Ворона заметил дорожку крови, стекавшую от уха на воротник Эстиэ.

-Что это? Кровь? Моя??? - Блондинчик посмотрел на расплывающиеся по сине-голубой ткани разбавленные водой алые капельки и скривился: - Вот пакость!

-Пойдем, пойдем. – Ворона обнял его за талию и повлек в здание. Эстиэ покорно следовал за ним, подчиняясь несильному нажиму его руки. – Я тебя полечу.

-Ты умеешь лечить? – приторможенно спросил светловолосый юноша.

-Да, милый. Я хорошо знаю основы.

-Да, точно. – Эстиэ повесил голову. Он выглядел таким измученным, что у Тинтэ при одном взгляде на его поникшую фигурку сжималось сердце.

В комнате Тиэ сразу повалился на кровать, и остался там, полусидя-полулежа.

Ворона присел рядом с ним и занялся пораненным ушком. Перепонка не пострадала, к счастью, но острые края серьги сильно разодрали нежную мочку и шейку тоже.

-Спиртом? – поморщился Эстиэ, искоса поглядывая на Ворону.

-Ничем. – Хмыкнул Тинтэ, зная, что нет нужды причинять любимому новую бессмысленную боль. Он наклонился и осторожно подышал на царапину.

-Что… что ты делаешь? – плечи Блондинчика удивленно вздрогнули под его руками.

-Не дергайся… - по-прежнему с придыханием шепнул он. – Сейчас… вот. Все уже готово.

Ангел недоверчиво потрогал мгновенно зажившую рану.

-Я так наверно никогда не научусь.

-Ерунда это полная. – Совершенно серьезно ответил Ворона. – Ты ел сегодня хоть что-нибудь?

-Не помню. – Тиэ безразлично пожал плечами.

-Значит, нет. Сейчас принесу что-нибудь из столовой, – он сделал движение к выходу.

Но тут горячие пальцы перехватили его ладонь, и светловолосый мальчик прошептал:

-Не уходи… не уходи, пожалуйста.

-Ладно. – От отчаяния в огромных аквамариновых глазах стало не по себе, и в то же время в сердце будто плеснуло теплой волной.

Он присел перед Эстиэ на корточки, нежно удерживая его ладони в своих.

-Ворона… - прошептал тот, на белых как снег щеках выступил румянец.

-Что? – спросил тот, пристально глядя на него.

Но лицо блондина снова залила мертвенная серо-прозрачная бледность, он закрыл глаза и опустил голову, так что волосы упали на лицо. Казалось, он сейчас лишится чувств. Да так оно, скорее всего и было.

-Давай ты хотя бы кофе выпьешь??? У меня здесь.

-Ладно. – Еле слышно донеслось из-под завесы бледно-золотистых прядей.

Тинтэ с механической быстротой сделал кофе, это была для него привычная процедура. На то, чтобы все найти, вскипятить заклинанием воду, заварить и подать стакан Тиэ ушло не более трех минут.

Эстиэ взял приношенье, кивнул и сделал полновесный глоток.

Тут Ворона внезапно сообразил – неизвестно, приучен ли его возлюбленный к подобного рода пойлу, и, может, следовало его предупредить???

Сообразил он поздновато.

Эстиэ сдавленно всхрипнул-взвигнул и все, что он уже успел набрать в рот, благополучно вылетело Вороне на китель!!!

-Мать-перемать!!! – тот отреагировал так, как любой, на кого выплеснулось полстакана крутого кипятка.

Тиэ не мог сказать ничего подобного. Он вообще ничего не мог сказать. Потому что эти полстакана только что достойно побывали у него в глотке. Он мог только подвывать, закрывая рот обеими руками.

«Ты сумасшедший!!!! Просто ненормальный!!!!» - пронзила мозг Вороны раскаленная мысль.

Он был совершенно согласен с этим.

-Прости… просто я всегда это пью…

«Тем более псих!!!!» - резюмировал ангел, яростно мотая головой. – «Я теперь лучше умру, чем выпью хоть что-нибудь у тебя из рук!!!!»

-Ну прости меня… Хочешь воды?

«НЕТ!!! НИ ЗА ЧТО!!!» - Эстиэ вытаращил глаза и замахал руками как вентилятор.

-Нормальную воду! Холодную, ашдвао!

«Ладно, давай» - теперь он сидел и дышал ртом, вывалив язык.

Ворона быстро подал ему стакан воды, и сидел, наблюдая, как возмущенный Тиэ быстрыми глотками ее пьет.

-Ох… - он еще слегка похрипывал, но вроде все уже вошло в норму. – Ох, ты тоже меня прости.

Ворона увидел, что Блондинчик виноватым взглядом смотрит на его рубашку, и сам уставился туда же. Да, зрелище было отпадное. Огромное темное пятно расползлось по форме, затекая даже на брюки.

-Вот мрак, а у меня как раз шампунь кончился, даже отстирать нечем… - задумчиво пробормотал он.

-Пойдем, у меня есть еще. – Сказал Эстиэ, поднимаясь.

-Ну что ж. – Ворона смерил его взглядом, - Идем.

---

Решила попробовать...

[Pagazza rossa]

И выставить стихотворение, так сказать, по реальным мотивам...



Еще недавно...



Еще недавно ты был кому-то нужен,

Уже сейчас разбит и втоптан в грязь.

Из слез непролитых собрал большую лужу,

От ран душевных не купить в аптеке мазь.



Еще недавно ты рисовал картины,

Изображая ангелов и разноцветных птиц.

Сейчас же пристрастился больше к глине,

Лепя оружие, чтоб воспитать убийц.



Еще недавно, вдыхал лишь свежий воздух,

Ища в нем нотки дорогих тебе духов.

Сейчас же, затянувшись папиросой,

Пополнил список никотиновых рабов.



Еще недавно ревновать было забавно -

Ты правда верил и в ее ответ любви,

Уже сейчас все чувства с алкоголем плавно

Уводят душу в состояние тоски.



Еще недавно ты вкушал вкус поцелуев,

Уже сейчас лишь горечь на губах,

В душе, где было лето, ветер дует,

И роза, уж завядшая, в руках...

---

Фанфик по игре "World Of WarCraft"

[Pinky Panther]

Всем критикам и рецензентам - здравствуйте!

Давно у меня была задумка написать что-то фэнтезийное, вот теперь только руки дошли.

Итак, World Of WarCraft. Все персонажи, упоминаемые существа и местности самобытны, то есть относятся к эпосу Варкрафт, так что простите за некоторые профессионализмы, типа "инферно", "гноллы", "кобольды", "Лох Модан" и пр.

Просьба оценить строго.

Warning: довольно большой объём.

Не тороплю, заранее спасибо.

Глава 1.

Не молодая, но ещё и не старая женщина вышла на порог своего дома, который, собственно, и домом-то нельзя было назвать: смахивал он больше на полуразвалившуюся хибару. Женщина окинула взглядом сухие, давно умершие земли, когда-то носившие гордое имя Вестфаль, но время, как и адская засуха, продолжавшаяся уже три года, взяли своё – от сказочно плодородного Вестфаля не осталось и следа.

Марлен, а именно так звали женщину, устало оперлась о дверной косяк. Было нестерпимо жарко, жарко настолько, что казалось – края заходившего солнца плавились. Неприятный суховей разгонял пыль во все стороны; воздух, прокалённый до предела, как будто звенел. К этому звону по временам примешивался звук проползающей змеи и пение вечерних насекомых.

Марлен смотрела на пылающий закат – ярко-красный солнечный диск почти сливался с мёртвым, безжизненным оранжевым горизонтом. Где-то там, далеко, кипела жизнь, закладывался новый город, ведь ещё дальше, за океаном, на материке Калимдор кончилась война с Пылающим Легионом, кончился союз трёх рас, кончилась очередная историческая эпоха.

Но это не тревожило Марлен. Сердце её разрывалось от других страхов: в селении Мунбрук, на юге Вестфаля, хозяйничал клан разбойников, величавших себя «Братство Вызова» - видимо, преступники хотели бросить вызов всем и вся, что в последние месяцы выходило у них довольно «сносно». «Братья» славились своей беспощадностью, жесткостью, а самое главное – своей многочисленностью. Поэтому, не смотря на то, что бывшие фермерские угодья находились на довольно значительном расстоянии от Мунбрука, нападение могло произойти в любую минуту. Лейтенант Дейл, временный предводитель противоборствующего Вестфальского движения, бездействовал – слишком неравны были силы. По этой причине мирные жители, бывшие фермеры, должны были смириться со своим положением.

Вот об этом думала Марлен Голденшейд, жена такого же обедневшего фермера Джека Голденшейда. Больше всего её тревожило то, что главными врагами Вестфаля стали сами люди. Не какие-нибудь звероподобия, типа гноллов, кобольдов, мурлоков и прочих, якобы мыслящих монстров, а именно люди. Люди, которые должны были сплотиться для всеобщей борьбы, люди, которые обязаны были встать на защиту друг друга в столь тяжёлые времена. Вместо этого оставшиеся фермы нещадно разграбливались, как это случилось с фермой Алекстон, которая была полностью уничтожена, сожжена дотла.

Обо всём этом думала Марлен. И, как ни силилась, она не могла понять, почему судьба занесла её именно сюда, в эти душные дебри. Её, Марлен Голденшейд, в девичестве Фолкнорд, рождённую на севере, среди вечных снегов, с детства привыкшую видеть вокруг себя жизнерадостных, весёлых маленьких гномов и дварфов, увезли из родных мест в возрасте 20 лет. Но тогда ведь и Вестфаль был совсем другим – богатым урожаями раем, с прекрасными пейзажами, с бледной луной и звёздами на небе в ясные ночи, а теперь… Теперь единственным пейзажем стала эта пустыня.

Марлен вздрогнула, вынужденно покинув мир своих воспоминаний. Что-то холодное прикоснулось к её руке, и этим чем-то оказался… нос койота, случайно забредшего сюда. Женщина, на секунду испугавшись (ведь койот мог на неё наброситься, особенно в такое голодное время), успокоилась – зверь выглядел неопасным. Его глаза слезились, может быть, из-за бесконечной пыли, а может быть, из-за тоски – даже животные в этот период испытывали печаль. Койот жалобно заскулил и сунул голову в большой карман фартука, который был на Марлен. Она улыбнулась, погладила «гостя» по горячей спине и зашла в дом, чтобы найти ему что-нибудь поесть. Но найти это что-нибудь оказалось не так-то просто – в доме было очень мало еды, но Марлен просто не могла оставить койота без угощения. Решив на сегодня уменьшить свою порцию, она отрезала небольшой кусок чёрного хлеба и вернулась к послушно сидящему около порога зверю. Койот одним махом проглотил хлеб и, благодарственно тявкнув, затрусил по направлению к берегу. Марлен смотрела на несчастное животное и осознавала, что жизнь уходит вот так же, как сейчас этот койот…

Вскоре, через четверть часа, домой вернулась маленькая Адель – дочь Голденшейдов. Никакие уговоры и угрозы матери не могли донести до двенадцатилетней девочки, что гулять с подругами по пустынному берегу – опасно. Уж если ей хотелось поглядеть на бушующий залив, то – даже приди на землю сотня инферно – Адель своенравно топнула бы ножкой и отправилась бы «по делам».

Для своего возраста Адель была поразительно странным ребёнком, как будто сотканным из противоречий. Она могла часами сидеть в кресле, сжимая свою несчастную единственную игрушку, потёртого единорога, и беззвучно плакать из-за того, что нашла мёртвого кондора, а могла пропасть на полдня и не заботиться о том, что мать собьёт ноги, пока обойдёт ближайшие деревни в её поисках. Аделин, как любил называть её отец, терпеть не могла, когда к ней приставали молодые подмастерья из Сэлдин, но считалась главной заводилой в своей «женской» компании, которая состояла преимущественно из таких же, как она, независимых девчонок двенадцати-четырнадцати лет.

В общем, Адель ничем бы не отличалась от своих друзей, если бы не её уникальная способность – не каждый может похвастаться тем, что способен чревовещать. А Адель могла. И иногда без умолку болтала с закрытым ртом, что не могло не смешить одних и не раздражать других. Всё тот же потёртый единорог иногда так мастерски рассказывал о своих путешествиях по лесам Элвин, что зрители аплодировали без остановки.

Но сегодня Адель не собиралась вновь развлекать родителей своим даром. Она медленно шла домой, погружённая в свои мысли – утром, около Золотобрежной каменоломни они с другими девочками увидели Пыльного Дьявола – что-то схожее с элементалем, существо, напоминающее небольшой вихрь из пыли.

- И знаешь, мамочка, он постоянно как будто вращался вокруг своей оси… Правда…

- Что? Надеюсь, вы не стали подходить к нему близко? – заволновалась Марлен.

- Да нет, я-то нет, и другие тоже… Только Руж. Зря она это сделала. Мы потом её еле привели в чувства. Просто Дъявол ведь не понимает, когда к нему обращаются, он сразу встаёт на дыбы… В общем, если бы Фреона не знала, что делать в таких случаях…

- В каких?! – не удержалась Марлен.

- Ну… знаешь, когда человек задыхается… то… хорошо, что всё обошлось… - последнюю фразу Адель всё же проговорила, не открывая рта.

- Мда, дочь моя, если отец узнает, чем вы занимаетесь на побережье… Не буду упоминать о том, что Пыльный Дъявол мог убить вас… Всё равно это не поможет… А вот хорошая взбучка от отца не помешает…

- Нет, мамуля, мы с тобой знаем, что у папы на меня рука не поднимется, - съехидничала девочка.

- И какую реакцию ты ожидаешь от меня после таких слов? Хорошо же тебе, что у тебя такие родители, радовалась бы…

- Я и радуюсь, мамочка, - сказала Адель и обняла мать. – Просто тебе на самом деле не стоит за меня волноваться. Я могу позаботиться о себе, честно-честно.

- И это говорит мне ребёнок двенадцати лет! Дитя моё, мы должны благодарить небеса за то, что на наши земли ещё не пришли орки, а ты считаешь, что можешь постоять за себя… Знаешь, что мне говорила твоя бабушка? «Когда у тебя будут свои дети – ты поймёшь».

- Ну вот, а пока у меня есть только единорог, так что не удивляйся, что я ничего не понимаю, - засмеялась Адель.

Марлен загрустила.

***

Ложки мерно постукивали. Часы на стене так же мерно тикали. И более ничего не нарушало тишину. Хотя если бы каждый из Голденшейдов озвучивал в этот момент свои мысли, то в комнате стоял бы немыслимый гул – Джек думал о том, что за сегодняшний день не смог раздобыть ни фунта зерна, Марлен размышляла о будущем своей дочери, а Аделин вспоминала, какое жужжание раздавалось от Пыльного элементаля. Каждый думал о своём, и вместе с тем они думали об одном – о том, как всё-таки менялся окружающий их мир.

Когда к тебе и твоим людям приходит беда, причём не просто неурядица, а настоящая катастрофа, как это случилось с Пылающим Легионом, главное – не растерять в себе человека.

Увы, немногие следовали этому завету. Предательство одного повлекло за собой смерти благородных мужей и отважных женщин, и это предательство было ничем иным, как знаком – вот они, первые жертвы войны. Не люди, умершие и павшие на поле битвы, а существа, потерявшие на этом же поле свою душу, свою сущность и своё предназначение. Перешедшие на сторону тьмы. И всегда, как это случается на войне, такие предатели – страшнейшие враги. Когда Принц Артас, влекомый мечом Фростморн, найденным в Нордренде, начал ощущать зло, всё с большей силой нарастающее в нём, он мог вовремя остановиться. Мог, если бы был сильным человеком. Но сильным он не был. Глупые языки тогда говорили в тавернах: «Жадность фраера сгубила». Какая жадность? Эти размышления бессмысленны. Если бы наследный Принц не был столь импульсивным, подвластным своему настроению… Если бы… Если бы пророк вообще никогда не открывал портал…

И это власть предержащие. Что же говорить о простом человеке? Ничего не имеющем, не способном на подвиги, живущим так далеко от самой войны, но переживающим все её тяготы, коим был Голденшейд.

Подвиги таких людей, как он, в том и заключались – они умели выживать, не падать духом в подобных ситуациях. И пускай они не видели самого ужасного, не знали всех кошмарных подробностей ведущейся в то время борьбы, это ничего не меняло.

Вольнонаёмная армия была одним из примеров мужества, проявляемого обычными людьми. Стоит ли упоминать о той громадной помощи, которую она оказывала своему народу? Но не всякий мог себе позволить вот так свободно вступить в ряды «партизан». Тот же Голденшейд, быть может, и желал бы взять в руки оружие, но он понимал, что без него семья не выживет. Понимали это и другие фермеры с детьми и жёнами. Поэтому в вольнонаёмники записывались большей частью молодые, сильные люди, не обременённые какой-либо ответственностью, только лишь за свою собственную жизнь. Однако, несмотря на все устремления и порывы, дневной патруль и ночной дозор не могли обеспечить полную безопасность. Как уже упоминалось ранее, силы рознились, причём в последние недели было ясно, что клану Братства кто-то негласно помогает – слишком часто они стали совершать набеги. Плюс к этому среди разбойников каким-то совершенно непонятным образом появились обученные маги, что само по себе было удивительно – Вестфаль сроду не знал в своих границах магов и волшебников, чего нельзя было, к примеру, сказать об Элвин. Так или иначе, а Вестфаль действительно менялся, и, прежде всего, менялись люди.

***

- Прости, может быть, ты не хочешь говорить об этом… но… что сказали в Сентинель? – неуверенно начала Марлен. Адель привычно сидела в углу, на давно просевшей кровати и перебирала ракушки, найденные на берегу. Джек писал очередное прошение капитану Дейлу.

- Какая разница, хочу я говорить об этом или нет… - сказал Джек, низко склонившись над бумагой. – Факт остаётся фактом: Хизер упёрлась, как ослица, никого зерна, говорит, и на этом точка.

- Не будь столь жесток, дорогой. Пока что у нас есть еда.

- Пока? – проговорил он. – Пока это насколько? Дня на два?

- Н-нет… На три… Как бы то ни было, на холмах Сентинель не жируют, уж поверь мне. Им тоже очень тяжело.

- А кому сейчас легко… - ещё более иронично заметил Джек и оторвался от письма. Он снял очки и посмотрел на огонь в камине.

- Давай глядеть правде в глаза: всё хуже, чем мы могли ожидать.

- Джек! – прикрикнула на него жена и указала глазами на занятую дочку.

- А мы не должны воспитывать дочь, живущую в параллельном мире. Реальность есть реальность, от неё никуда не денешься. Так что пусть привыкает.

В комнате повисла минутная тишина.

- Знай я, что всё так обернётся, давно бы уехал в Редридж.

- Кто же мог предположить, милый… Да и чем Редридж теперь лучше? В приозерье спокойно, а вот севернее… Нет, мы должны оставаться там, где наша земля. Тем более мы не можем бросить ферму.

- Да всё это верно, конечно, - Джек потупился. – А помнишь Лох Модан? И Тельсамар? Как там было красиво. И тихо, - Марлен с недоумением посмотрела на мужа.

- А почему ты вспомнил об этом?

- Просто. Ностальгия.

Адель стало клонить в сон.

***

По молодости Джек Голденшейд любил путешествовать. На материке не было, наверное, места, где бы он не побывал: Джунгли Стренглторн, Болота Скорби, даже Горящие Степи! Правда иногда такие похождения выходили ему боком – всё же на чужих землях он мог найти множество приключений, и опасных в том числе. Но главным его приключением стала молоденькая тогда ещё девушка, которую звали простым именем Марлен - кровь с молоком, весёлая, озорная, своенравная, отличавшаяся от гномов только ростом, пожалуй.

Впервые он увидел Марлен в Великой Кузне, когда покупал у её отца кованые клинки. Как эта красавица оказалась среди не совсем воспитанных мастеров – было непонятно. Но зато Джеку сразу стало ясно, что Марлен - непростая особа. Выращенная среди наковален, стучащих молотков и расплавленного железа, она была так же закалена, как и та сталь, что он теперь держал в руках. В её глазах виден был огонь, такой же яркий, как тот, что пылал в печах. Что там говорить: мисс Фолкнорд со своей длинной смоляной косой могла сразить наповал кого угодно. Да вот только не привыкла она видеть здоровых, молодцеватых парней из расы людей, потому, заметив его, выбежала из мастерской, как ошпаренная. «Дикая ещё, мало видала», - объяснил мистер Фолкнорд.

«Мало видала – много увидит», - подумал с улыбкой Джек.

Он нашёл её возле замерзшего озера, с парой гноминь, которые при виде его разбежались от страха.

- Спасибо, премногоуважаемый мистер, из-за Вас мои подруги убежали, - сказала Марлен с характерным издевательством в голосе.

- Зато мы сможем спокойно поговорить, - произнёс Голденшейд и взял её за руку.

- Две просьбы: не разговаривать со мной и не брать меня за руки, - рассердилась девушка.

- Почему ты тогда убежала? – не унимался Джек.

- «Ты»?! Какая я Вам «ты»? Правило номер один: не приставать ко мне. Правило номер два: не сметь преследовать меня или, ещё чего, ходить за мной по пятам. Правило номер три: не считать меня за такие слова нахалкой, - выложила Марлен и посмотрела на парня исподлобья.

- Резонно… Твой отец сказал, что ты никогда не была за пределами Дун Морога. Хотела бы посмотреть на Лох Модан? Это совсем рядом, надо только…

- Модан? Не думаю, что мне понравится там. Ели, туи, кедры – одним словом хвойные плохо влияют на человека. Забирают энергию, - как бы между прочим упомянула Марлен.

- Да, но здесь они тоже есть…

- Видите, как здесь много снега, он мешает деревьям… Хотя мне кажется, что Вы не тот человек, с которым бы мне хотелось говорить об этом, - потупилась Фолкнорд.

- Почему же не тот? Прости, что надоедаю, но, по-моему, ты судишь людей весьма опрометчиво…

- А вот о моём характер вообще никто не имеет права размышлять, - Джек осёкся.

- Что ж, если понадоблюсь, то я пробуду здесь ещё несколько дней, мне нужны ещё кое-какие запасы для дальнейших странствий. Ищи, если что, - и он задумчиво побрёл по направлению к крепости.

Что-то схожее с сочувствием вдруг сжало сердце Марлен. Спустя минуту, она крикнула:

- Постой… Подожди…

***

Адель куталась в одеяла, как могла – ночь была настолько же холодна, насколько жарок был день. Неприятное предчувствие не давало нормально заснуть, в голову беспорядочно лезли всякие ненужные мысли.

За окном послышалось шуршание птичьих крыльев. Что-то странное было в этой ночи, что-то неспокойное. Девочке казалось, что даже луна, прятавшаяся среди тёмных, некрасивых облаков, волновалась. За стенами их дома что-то происходило. Но что – она не могла понять.

Адель встала с кровати, тихо, чтобы не разбудить родителей, прошла к кухонному столу и налила себе из кувшина воды, затем села возле окна и стала медленно отпивать из чашки. Через некоторое время вдали задвигались какие-то огни, похожие на факелы. «Что за дела?..» - невольно подумалось девочке.

По мере того, как время шло, огни всё приближались и приближались. Адель решила разбудить мать, чтобы рассказать о странных вещах, происходивших на улице, но не успела – в дверь постучали.

Джек и Марлен, резко вырванные из сна, сначала ничего не поняли, но затем Голденшейд, кое-как напялив рубашку, пошёл открывать дверь. На пороге оказался владелец таверны в Сентинель, Стефан Годлесс. Состояние его желало оставлять лучшего: волосы всклокочены, рубашка разорвана, кое-где видна была кровь.

- Стефан? Что… Что с тобой?! – вскрикнул Джек при виде полуночного гостя.

- Собирайся, Голденшейд, времени на разговоры нет, - сказал, задыхаясь, Годлесс. – Через пару мгновений они будут здесь… с ними импы… множество маленьких чертей… колдуны Братства вызвали их… более того, они… - но последнюю фразу он не смог договорить – раздался выстрел, и Стефан бессильно повалился на крыльцо.

- Засада… - произнёс в агонии Годлесс и испустил дух.

Адель, впервые так сильно напуганная происходящим, спряталась под одеяло. Марлен же, не потеряв самообладания, схватила со стены двустволку и протянула мужу.

- Я иду с тобой… как видно, бедняге Стефану уже ничем не поможешь….

В метрах ста от дома раздались крики людей, множество факелов двигалось по направлению к ферме Голденшейдов. Впереди всех бежал лейтенант Дейл.

- Джек! Братство Вызова устроило облаву! Скорее уводи жену и дочь, а мы с дозором постараемся задержать мерзавцев! – тут из кустов выпрыгнул какой-то немыслимый сгусток энергии, коим был имп, и попытался вгрызться Дейлу в шею, но лейтенант вовремя среагировал и свернул ему шею.

- Проклятые отродья дьявола!.. - воскликнул он. – Джек, ты слышал меня, действуй!

Голденшейд обернулся к жене.

- Немедленно разбуди дочь, возьми хлеба и бегите в Элвин, никаких возражений! – прервал он хотевшую, было, заговорить Марлен. Она тотчас кинулась в угол, где под одеялом дрожала Аделин.

- Вставай… вставай, кому говорят…

- Боюсь… - захныкала девочка… - они убьют папу, я это чувствую…

- Не смей говорить подобных вещей! – разозлилась Марлен. – Сейчас же надень что-то тёплое, возьми… - но её слова снова были прерваны.

Окна разбились, и несколько маленьких бесенят стали карабкаться в дом. Но это было ещё не самым страшным. Через мгновение появились они, коварные маги клана Вызова.

Со зловещими посохами, украшенными костями животных и черепами птиц, они шли, пробивая себе дорогу заклинаниями. Перед взором Марлен предстала кошмарная картина: один из дозорных превратился в огненный столп, другой окаменел, третий же просто рассыпался на части.

Глаза её остекленели от ужаса. Превозмогая страх, она бросилась к Адель, обхватила её за плечи и прошептала.

- Не бойся за нас, всё будет хорошо, главное – беги, беги на запад, к реке, так ты попадёшь в Элвин. И главное – не останавливайся, - после этого Марлен, пряча дочь за спиной, подбежала к чёрному ходу, открыла дверцу и буквально вытолкнула Адель, ошарашенную происходящим.

Девочка не понимала, как могла так нестись по дороге. Несколько раз за ней увязывались импы, но она что было мочи била их по маленьким рожкам, отчего те в недоумении падали на землю.

Реки всё не было видно, но крики сзади стали стихать. Наконец, вышка охранной крепости замаячила впереди, и у Адель прибавилось сил. Она всё бежала и бежала, прижимая к себе единорога, которого схватила буквально по инерции.

Деревья начали сгущаться, туман бродил среди зарослей ведьминой травы, а она всё бежала, не останавливаясь.

Невидимые зрачки с жадностью наблюдали за ней, а она всё бежала, не останавливаясь.

Голодные пасти скалились, пытаясь поймать её, а она всё бежала, теряя последнее дыхание.

Но через час ноги Адель подкосились, и она просто упала на землю. Из последних сил подползла к ближайшим стенам, оперлась на них, вздохнула. И потеряла сознание.

---

[тихой сапой]

Всего пара остановок в промозглой электричке, и городские задворки сменились пустырем. Впереди, на сколько хватало глаз, лежало унылое разнотравье: место оправдывало свое название. Пришелец довольно улыбнулся. Пустое пространство действовало на него успокаивающе, если не сказать, абзорбирующе. Полное отсутствие четких линий, надоедливой симметрии, одна только голая перспектива – рай для его кропотливого ума, чрезмерно уставшего от бетонного городского пиршества. В общую скудную геометрию не вписывалось лишь несколько куч непонятно откуда взявшегося здесь компоста и железного мусора. Но с этим пришелец как-то свыкся, принял за вполне закономерный факт. Ведь исключения и существуют единственно лишь для того, чтобы подтверждать истинность правил.

Портфель, ранее почти не обременявший его своим весом, потянул руку вниз, к земле. Мужчина осел в траву и будто сник, то ли говея перед обступившей его пустотой, то ли от резких порывов уже начавшего набирать силу ветра. Но надо было действовать. Ветер мог перемениться или совсем стихнуть, что явно не входило в планы пришельца. Не за тем он наплевал на отчет и полдня обливался потом, клеем, собственными липкими сомнениями, чтобы все в одночасье полетело к черту. Хмыкнув, ободряюще улыбнувшись ближайшей компостной куче, мужчина расстегнул портфель и достал из него свое сокровище. Легкий картон, слой блеклой гофрированной бумаги, ленты-лоскуты… Хрупким скелетиком, бесполезным в отдельности и таким целесообразным в целом распластался у него на коленях воздушный змей. И пусть жена устроит сцену из-за искромсанной им шелковой блузки. Та ему давно приглянулась, уж больно выгодно контрастировала своей бардовой гладкостью с ее бледной кожей. Помнится, когда Беата, тогда еще Беатрисс, одела ее, он впервые за девять лет совместной жизни отметил, что его жена, однако, хороша собой, и решил почаще обращать на нее внимание, часа этак два в день, в перерыве между кофе и вечерней газетой.

Мужчина недовольно мотнул головой, силясь прогнать непозволительные воспоминания. Затем, будто спохватившись, вынул из манжет щегольские запонки - ее подарок на юбилей - и засунул их в карман брюк. Suum cuique...он выбрал змея.

Поднявшись на ноги, мужчина определил направление ветра, затем повернулся в нужную сторону. Нехитрый алгоритм столь же нехитрых действий. Змея же взял за основание и сделал первый шаг, потом еще один и еще…Скоро он уже бежал вслед за взмывшим ввысь «ящером», протягивая руку к спиралью закручивающимся в потоках воздуха лентам. Грудь сдавила жестокая одышка, галстук сбился набок, кривляясь на ветру.

Мужчина зашелся в глухом кашле и остановился, опустив взгляд. «И все?», - промелькнуло в голове исступленно и обезоруживающе. В следующие минуты он стоял неподвижно, будто примериваясь, прислушиваясь к новым ощущениям, затем смазано улыбнулся и побрел обратно. Пусть жена устроит сцену...но вот отчет он, пожалуй, сделать успеет…

---

[Miku - chan]

Очень проблемный стих: не могу подобрать ритм и выровнять, а убирать его совсем жаль.

До упора ногти в руку -

Вонзились в плоть стальные когти,

Они напомнили про скуку,

Что кандалами вяжет локти,

Они заставили подняться,

Заплакать горько и проснуться:

Ну сколько можно заблуждаться?

Предётся в боль теперь уткнуться.

Они напомнили про свечи,

Про то, что солнца нет - луна

Висит, давно не вечер.

И ты опять совсем одна.

Они напомнили про дачу,

Про то, как ты бежала вслед.

Как прогадала на удачу,

Попав в тягучий, горький бред.