мое словоблудие

[Дочь предрассветных сумерек]

Ты помнишь тот вечер и дождь проливной

Бежала ты прочь от него

в туманном бреду ты вернулась домой

хотелось так лишь одного:



Уснуть мертвым сном, никогда не проснуться,

Забыть все, что было и есть.

Что жизнь, если сил больше нет улыбнуться?

Что жизнь, если в сердце лишь месть?



С желаньем упасть у окна ты стояла,

А руки хватались за нож

И к жизни ты волю в момент потеряла

А новой уже не найдешь



Ты выжила, да. Только нужно ли было?

Что стало с тобою, ответь!

Жестокая стерва от жизни постылой.

Уж лучше б ты выбрала смерть.



Смеешься-в глазах затаенная злоба

а плачешь-хладна, словно сталь

Идешь по главам-ведь на все ты готова

Других и себя уж не жаль...



Однажды случайно ты вновь его встретишь

в глаза заглянет тебе он с тоской

"Бездушная кукла"-вдруг скажет. Ответишь:

"Ты сам меня сделал такой".





***



И стиснув крепко пальцы в кулаки

И сквозь метель дорогу разглядеть пытаясь,

Прочь уходить от грусти и тоски,

Скозь зубы повторять "Я не сломаюсь"



Но вдруг, открыв глаза, увидеть пустоту

Тот свет, что звал к себе, увы, погас

И просто задохнувшись на ветру,

Без звука и мольбы о помощи упасть.

---

[no_sound]

Наедине с симпатичным, но неразговорчивым мальчишкой в ловушке застрявшего лифта...

я скучала...и вот...









...не бояться два дня потерять,

чтоб потом могла выиграть больше.

Научиться ему доверять,

Завести наконец-таки кошку.

Стать взрослее, оставшись нимфеткой.

И по-прежнему ночью не спать.

Сидя в запертом лифте,

как в клетке,

просто взять и чего-то сказать...

---

[Анна Белински]

Я прошу вас, не спрашивайте, кто те двое на обрыве, что за война окружила их. Я не знаю. Я не знаю ту девушку, погибшую из-за неразделенной любви. Почему так получилось. Я просто видела это, слушая музыку. И я надеюсь, вы тоже их увидите, услышав те песни, чьи отрывки я поставила в эпиграф. Мои безымянные герои говорят со мной пока играет музыка.



Последний полет.

Голодное море шипя поглотило

Осеннее солнце, и за облаками

Вы больше не вспомните то что здесь было,

И пыльной травы не коснетесь руками.



В ПОСЛЕДНЮЮ ОСЕНЬ

музыка и слова Ю.Шевчука



Я смотрела, как море пожирает последние лучи солнца. День медленно умирал, как умирала надежда в моем сердце. Нет сил бороться. Меч со звоном выпал из моей руки. А хотелось полететь…

Порыв ветра толкнул меня ближе к обрыву. Он звал меня в последний полет. А ведь когда-то я не могла даже представить такое. Поражение. А может, я рано сдалась? Ветер взвыл, толкая все ближе и ближе к обрыву.

Я посмотрела вниз. Жадными языками волн море лизало скалы. Оно жаждало жертвы, было готово принять ее в свою ненасытную пасть.

Плащ болтается на плечах рваной тряпкой. Ветер играет им как кошка мышкой. И он играет мной.

Новый порыв бьет в лицо, терзая едва зажившие раны. Но их боль не могла сравниться с болью душевной.

Эта воина отняла у меня все. Те, кто мне дорог ушли. Я осталась одна. Это в старых сказках герой борется до конца и побеждает. Но жизнь не сказка, далеко не сказка.

Кто и за что нас проклял? Почему мы полюбив должны умереть? Почему должны умереть те, кого мы любим?

Вновь порыв ветра. Ноги подкашиваются. Впервые за столько времени я падаю на колени. Несколько камешков срывается с обрыва вниз. Я провожаю их взглядом. Ветер победно воет.

А ведь совсем недавно никто не мог заставить меня встать на колени. Гордость… Она гнала меня вперед. Мешала быть счастливой. Я победила ее лишь раз. Затем победили меня.

Ветер жгёт лицо. Да ты победил, бестелесный, той зимой я обошла тебя, обошла смерть. Пришло время возвращать долги.

Из последних сил встаю с колен. Последние минуты своей жизни я проведу с достоинством.

Ветер притих, собирая силы для последнего броска. Но он не потребуется. Последние шаги я сделаю сама. Палач мне не нужен.

Шаг. Что-то лязгнуло под ногами. Мой меч. Мой верный друг и брат. Ты видел все то, что видела я. Ты был со мной всё это время. Но пришло время нам прощаться. В последний полет я тебя не возьму. Я побеждена, но не ты. Придет время и новый герой сожмет твою рукоять. Но не я…

Я сделала несколько шагов назад, выбирая место для меча.

Пронзая землю, как лютого врага я прощалась с мечом. Прощай брат мой, мой вечный наблюдатель, хранитель моих тайн. Ты верно служил мне.

Вроде все… Нет, осталось последнее. Я срываю с груди кулон, как когда-то мой учитель сорвал его с демона ночи. И так же нежно как когда-то он надел его на меня, одеваю его на гарду меча. И ты прощай…

Ветер, молчавший все это время, вновь толкнул меня к обрыву. Я знаю, что время последнего полёта пришло.

Я развожу руки в сторону, словно это не руки а два крыла. Еще шаг. Последний шаг. Пусть мое тело поглотит море, душа будет летать…

Солнце уже село, и бледная луна серебрила волны.

Я почувствовала, как упругий ветер подхватил меня и в то же время чьи-то сильные руки вырвали меня из его объятий. Ветер взвыл голодным волком.

И вновь под ногами твердая земля. Но почему?

-Ты уже сделала все, что могла? Врятли. Ты не простилась со мной…, - шептал мне на ухо знакомый голос.

Он? Не может быть…

-Может эту битву мы и проиграли, но война еще не кончена, - продолжал он, прижимая меня к себе.

-Отложи последний полет, и я дам тебе все. Согласна ли ты пойти со мной? Мы сможем все изменить.

-Да, -ответила я.

Ветер взвыл понимая что этот бой выиграли мы.



Они стояли на обрыве, прижимаясь друг к другу минут пять. Ветер стих и только где-то там далеко внизу шипело море лишившееся кровавой жертвы.



P.S. если этот рассказ окажется удачным я выложу следующий из этого же цикла.

---

[santa-tehnik]

Где ты,счастье моё?

За какими ты скрылось горами?

Почему не со мной ты,

А с кем-то другим,вдалеке?

Почему я грущу,

Почему исхожу я слезами?

Почему я,как лодка

Пустая,на жизни-реке?

Счастье-миг:

Упустил и уже не случится

То,что ты бы хотел

Претворить у себя на пути.

Счастье-будто-бы

Неуловимая птица-

Вдруг коснётся крылом

И тебе уж её не найти.

Почему же меня

Ты коснулась,о,райская птица?

Чем же я заслужила

Блаженства тот сказочный миг?

Счастье-ты,как рубеж,

Недоступная людям граница:

Раз увидел и нету...

И сердце заходится в крик.

Нет,не жди,

Ты из сердца не вырвешь ни звука.

Не мани,

Не пытайся меня обмануть.

Я не верю тебе-

Для души ты лишь сладкая мука.

Я закрою глаза,отвернусь

И продолжу свой путь.

Ты меня не зови,

Я не слушаю-всё это мифы.

Это чудные сказки,

Что душу манят за собой.

Ты за ними идёшь

И являются грозные рифы...

И никто никогда

Их не смог обойти стороной.

Слышишь,счастье,

Тебе я не верю ни капли-

Все слова твои ложь

И развеются,словно бы дым,

Ты мне напоминаешь

Легчайшее пёрышко цапли-

Чуть подул ветерок

И оно улетело за ним.

Я же так не хочу!

Я хочу,чтобы было ты рядом

И сейчас,и потом,

Чтобы ты не бросало меня.

Раз попалась я в руки твои

И отравлена сладостным ядом

И теперь не живу,

А плетусь,призывая тебя.

Сжалься,счастье,

Сними с меня цепкие путы,

Отпусти ты меня,

Чтобы жить я могла,как жила.

Ведь ты знаешь само,

Что не в силах забыть я минуты

Тех безумных ночей,

Что я вместе с тобой провела.

Да,я не позабуду

И буду их помнить до смерти...

А сейчас-же не мучь,

Отпусти ты меня от себя.

Я не в силах терпеть

На себе эти тяжкие цепи.

Ты сними их само,

Раз давно позабыло меня.

---

Крестово-походная песня (исполняется под лихой Лангедогский мотивчик)

[santa-tehnik]

Оставь жену лежать в подушках,

Оставь и дом свой и детей,

Бери свой меч -скорей в дорогу,

В походе будет веселей.

Эгей!

Мы соберёмся под знамёна,

Ударим громко в барабан.

Пусть слышат все-за головами

Идёт кровавый караван.

Эгей!

Пройдём мы горы и долины,

Возьмём сто тысяч городов.

И будем видеть только спины,

Да,только спины своих врагов.

Эгей!

Ты видел,как летают стрелы

И как горит живая плоть.

Спасаешь ты святую веру,

Получишь Господа любовь.

Эгей!

---

Еще кое-что забыла

[stale_gingerbread]

Если кому-то все-таки понравится мое стихотворение, заходите на сайты, где я выставляюсь:



http://www.proza.ru/author.html?provokazzzia

http://www.stihi.ru/author.html?provokazzzia

---

На свой страх и риск, как говорится...

[stale_gingerbread]

Ты будешь курить

Одну за одной,

Выпивая "Мартини"

За стаканом стакан,

Вспоминая вслух,

Как когда-то, порой,

Ты был так же весел

И так же пьян.



Я буду смотреть

Сквозь твои зрачки,

Как в бинокль моряк,

Ища сушу вдали,

Протяну тебе руки

Как деревья сучки,

И обнимемся крепко, как когда-то могли.



Я пойму, что прошла

Вся наша любовь,

Не осталось впомине

Того чувства теперь.

Если скоро уйдешь,

Не вернешься уж вновь.

Громко хлопнув, с силой

Закроешь дверь.



А пока посиди -

Не надо нам ссор.

Пусть кальян своим дымом

Поглотит всю печаль.

Прямо смотришь ты,

А в глазах - укор,

И мне каплю стыдно,

И даже жаль.

---

[Loffofora]

Вот вступила в ваше сообщество, кину немного своего, можь мне не стоит напрасно клаву давить



Моразмотический бестиарий.

У меня в голове бродят такие детские гадёныши, что мня не воспринимают всерьёз.Моя наивность, говорит, что я несерьёзный, не вкусивший жизни человек,(а моя клоунада-смех сквозь слёзы, или наоборот?).Можно подумать,что все "взрослые"выдают правильные решения и знают как правильно поступить.



• ВОЛК.

Волк был влюблен в Луну. Еще когда он был волчонком, её круглый глаз ласково светил ему, посылая Млечное молоко по веткам деревьев. Когда ему было одиноко, он разговаривал с ней, и она улыбалась ему и гладила его шерсть. Из-за этого Волк светился в темноте. Иногда Луна исчезала во тьме, и Волк её с нетерпением ждал. Он искал самые высокие холмы, чтобы быть к ней ближе, но она всё равно оставалась такой же далёкой и недоступной. Во мраке безлунных ночей Волк переживал смешанное состояние наличия и отсутствия себя в этом непонятном мире. Когда она освещала его скорбно-магическим светом, в нём возникала уверенность того, что он есть. Он нюхал воздух и не мог понять, как Луна пахнет. Он хотел её лизнуть, но никак не мог до неё дотянуться. Чтоб Луна не растворялась в небытии, он стал ей петь песню. Но у Луны была только её грустная пустота. Что могла дать она Волку, непонятому в своей преданности? Только пустоту и вечное желание её чем – то заполнить.



КАКТУС.

Он рос большой и пушистый. Он был очень добрый, нежный и ранимый. Очень многие касались его неподвижности. Он был побит и распластан. Очнувшись, он решил изменить жизнь, но как ни старался, жизнь не менялась. Всё тоже: небо, песок и камни, бессчётные и мертвые, постоянно шныряющие и кусающие его тени.… Иногда его просто втаптывали в землю. НО после очередного втаптывания, в кактусе заговорило его кактусное « Я» и он… покрылся колючками.

Теперь он был внутренне спокоен и даже горделив, от того и цвёл, гордо и редко.

@музыка: BJORK, Homogenic

---

[Mr.Xes]

Простите но тэги "more" не работают((





Яркое солнце играло на небольшой поляне, которая находилась в центре леса Страны Чудес.

- Просыпайся соня!

Алиса открыла глаза. Она лежала на мягкой зеленой траве, которая приятно ласкала все тело. Морда кролика закрывала солнце, светившее девочке прямо в глаза.

- Привет Алиса. Хочешь чашечку чая?

- Спасибо, я бы не отказалась.

Еще одна голова повисла над лицом девочки:

- Вот, возьми.

Шляпник улыбнулся, протягивая чашку Алисе. Девочка поднялась с земли и взяла предложенный чай.

- Прошу

Жестом пригласил Кролик к столу. Алиса поклонилась в знак благодарности, и села за стол.

- Как хорошо.

Проговорила Алиса, чувствуя как сладкий чай согревает все тело.

Вокруг было так тепло и хорошо, пели птицы, шуршали кузнечики. Алиса закрыла глаза и начала прислушиваться к звукам страны чудес но тут она услышала крики. Крики становились все сильнее и сильнее.

- Алиса беги, спасайся!!!

Послышался крик кролика. Алиса открыла глаза, ничего не осталось от прежней страны чудес.

Все деревья горели, в воздухе пахло серой и гарью.

- Спасайся!!

Алиса бросилась без оглядки в гущу горящего леса. Впереди был предмет не вписывающийся в обстановку…Это была дверь, висящая в воздухе. Девочке она показалась очень знакомой. Алиса схватилась за холодное железо дверной ручки, и с силой толкнула ее. Та поддалась без какого-либо сопротивления. Как только дверь открылась, Алиса ворвалась в нее. Перед ней был коридор огромного дома принадлежащего ее семье. Девочка в страхе оглянулась назад, ее комната практически вся была объята огнем, только в середине нее лежала открытая книга, на странице которой шло чаепитие Кролика и Шляпника. Алиса бросилась к двери спальни своих родителей, из под которой валил дым.

- Мама? Папа? Мама!!!

Из-за двери послышался громкий кашель.

- Алиса беги из дома!

- Папа?

- Дверь…ее заклинило…беги!!

Алиса схватилась за ручку, на боль от раскаленного железа она не обратила ни капельки внимания. Она дергала дверь изо всех сил, но она не сдвинулась ни на сантиметр.

Слезы покатились по лицу маленькой девочки.

- Я…я…Я ЛЮБЛЮ ВАС!!!

Из-за двери ответа не было слышно. Ком встал в горле у Алисы, она не могла сдвинуться с места. Если бы не шорох от падающей картины, Алиса бы так и осталась посередине этого ада. Девочка, спотыкаясь, побежала к лестнице. Дальше сознание Алисы отключилось….Когда она пришла в себя она лежала в снегу около дома, А рядом лежал ее плюшевый кролик, и вновь сознание девочки окутал туман…

---

[santa-tehnik]

Под сиреневым туманом

Спит усталая река.

Где-то там,под небесами,

Проплывают облака.

Старый,мудрый перевозчик

Правит лодочкой своей,

У причала,в ожиданьи,

Замерла толпа людей.

Тут и нищий,и богатый,

Князь заморский и солдат

Ожидают переправы

И на берег тот глядят.

Здесь купец,большой,как бочка,

Доедает свой обед,

И ребёнок,весь в лохмотьях,

Бледный,тощий,как скелет.

Но не знают эти люди,

Как они попали вниз:

"Эй,любезный,вот монетка.

Переправь нас через Стикс".

---

[Анна Белински]

Выкладываю на свой страх и риск.



Ты истину себе избрал

И ты живешь согласно с нею

Ты очень долго путь искал

А я, увы. Тебе не верю



Не верю тем пустым мечтам,

Что называешь ты судьбою

Я знаю мое место там

Не здесь и только не с тобою



А ты меня совсем не понял

И вновь зовешь меня с собой

Но меч лежит в моей ладони

Все ближе мой последний бой.



Иди же с миром и покоем

За истиной как за звездой

Позволь мне насладиться боем

Позволь мне быть самой собой.



Я воин, что не ищет славы

Устала слушать я мольбы.

Не вижу в смерти я забавы

Но не ищу другой судьбы.



Я рождена с мечем в руках

И не расстанусь с ним нигде

Но где-то там, в далеких снах

Я подарю его тебе.



Тебе сдаюсь почти без боя

Я, бестия, что сеет страх…

О как хочу я быть с тобою

Сейчас и здесь, а не во снах.



Но час настал - война уже у двери

Забыты все пути назад

Приходит время для потери

Уйди, здесь нынче будет ад.



Ты смотришь на меня сердито

Ты говоришь, я неправа

Ты говоришь, пути открыты

И что прощаться не пора.



Война, по-твоему, бессильна

Играть со мною и тобой

Что это - путь, покрытый пылью

Сказанье, скрытое травой



Как хочется принять мне это

Забыть о крови на руках

И видеть дивные рассветы

Что кроются в других мирах



Эх, жаль, что это наваждение

Попытка сбить меня с пути

Прошу забудь войны творенье

И по возможности прости.

12.11.06

2:11

---

Что скажите?

[milk.a]

Я не могу писать смеясь,

Писать о том чего уж нет,

Я не могу писать давясь

Той болью, болью долгих лет.



Я не могу бежать, плетясь,

Я не могу о всем забыть,

Я не могу за плеть берясь

Свою любовь другим дарить.



Я не хочу цитатой быть,

Цитатой на устах у вас,

И не люблю я ложи нить,

Ту нить, что жизнь сплела для нас.



Я улетаю птицей счастья

И у ношу с собой всю боль,

Я забираю все ненастья,

Я больше не вернусь домой...

---

Оцените, пожалуйста.

[стриптиз интеллекта]

Деменсия - страна ее снов.

Мне хочется безгласной тишины, безмолвия, безветрия, бесстрастья.

(К. Д. Бальмонт)



Город почти опустел – так много в нем мелькает лиц. Оглушительно звенит тишина – настолько живет дорожный поток. Я сейчас должна быть не здесь, я сейчас должна быть не сейчас…



Год назад я бежала в лес. Я бежала сквозь ледяной воздух, пытаясь согреть умирающие руки в карманах. В тот день, в дату, казалось бы, последнего прощания, я вышла из дома, когда закат устал дарить неблагодарному миру оттенки спелого граната и сочного апельсина. В преддверие наступающей ночи, прекрасная сумеречная властительница щедрой рукой бросила в небо горсть необработанных алмазов. Разочарованный ветер решил напомнить мне о том, как нелепо я отвергла его священный дар. Пригоршня морского воздуха обдала лицо, наполнила легкие забытым ароматом ночного моря и вековых сосен. На десять томительных минут убегающий так же решительно как я октябрь надел маску пьяного августа. Усталые крики чаек вырвались из плена памяти. Я тогда должна была быть в другом месте – там, где меня ждали, но там, где меня ненавидели… ненавидели, потому что ждали. Я не грезила тем, чтобы грезили обо мне. Я не умела прощать и признавать свою вину. Поэтому я искала пристанища. Но где найти надежное убежище от самой себя, от людей, от прекрасного вечера и мертвых лунных взглядов? Я бежала туда, где меня всегда готовы принять – в мир, где шелест листвы заглушает городскую ночь… в Царство, где обнаженные деревья не выглядят порочно… в сезон первых дождей и чистого снега. Меня принял октябрьский лес за несколько мгновений до печального сна. Какие образы являлись ему? Быть может, ему снился тот веселый костер, распаляемый нами? Нами – теми, от кого я так бежала… Нами двумя – одним человеком из которых являлась я сама.



Год назад… Было слишком темно для наступающей ночи. Венчальная тьма выбиралась из заточения, созданного нашими сердцами. Влажная дорога под ногами помнила ушедшее тепло. Изящно раскинутые, потерявшие в ночи свои краски, безымянные листья готовились сокрыться под неумолимо приближающимся снежным полотном. Безмерно черное небесное ложе хотело упасть. Вокруг было слишком много манящей темноты. Я хотела перекрасить небо. Венозно-кровавые мысли были готовы замерзшими голубями сорваться с кисти моих желаний, придавая пространству над головой новый насыщенный оттенок. Позорно понурив голову, я отсчитывала шаги. Покорность неспешного шага, такого апатичного, который бывает лишь после стремительного забега, сливалась с серостью нехоженой тропы. Я возвращалась домой, стряхивая слезы, которые, лишь коснувшись бледной кожи, обращались в лед – было слишком холодно. Побелевшие пальцы отказывались повиноваться, на губах танцевал стойкий привкус железа. По венам пробежал ток, взгляд ожесточился. Промозглое осеннее настроение на четырех мягких лапах закрадывалось ко мне в душу. Страстный порыв ветра подкрался так неожиданно – полупрозрачной вуалью из итальянских кружев накрыл чахлые деревья и полуразрушенные дома. Я смотрела на часы, пытаясь смотреть сквозь время. Стрелки могли бы течь назад, но неумолимо отсчитывали секунду за секундой необратимо ушедших мгновений. Столь комфортная для меня прохлада окутывала желанным шлейфом – в Душе бушевало пламя, которое я пыталась погасить. Я стояла и почти кричала. Последнее ли это было мгновение, когда я могла позволить себе роскошь потерянной памяти? Был ли еще миг, когда я могла позвонить и все вернуть? Но я понимала, что я бежала слишком быстро. Я летела, стирая на своем пути все возможности, создать в мрачном будущем наше светлое прошлое. Я убегала, не позволив снова построить наш мир – мир, в котором вкус жизни не отдает оттенком горечи… мир, в котором все звуки подобны манящему стону вампирской скрипки… мир, в котором оттенки серого наполнены и насыщены новыми цветами… мир, в котором все запахи наделены пряным ароматом любви и страсти.



Родной холод помогал чувствовать траекторию движения крови по венам, он помогал думать и видеть ясно. Моя Душа блуждала по аллеям памяти, которые в своем игривом настроение стали абсолютными лабиринтами. Внутренняя пустота давила невыносимым грузом. Одухотворенной статуей год назад я слепо возвращалась домой, уже не стирая слезы, которые миниатюрными кусочками льда застилали пространство позади меня.

Я устала вспоминать. Ведомая немым руководством, я безмолвно подплываю к окну.

Чистейший воздух стирает грань между реальным вымыслом и вымышленной реальностью. В пепельнице истлевает нетронутая сигарета, тонкой струйкой медленного яда нарушая прозрачность стены вязкого кислорода горных высот. Глядя на этот вечный перекресток, я вижу обветшавшие стены, широкую лестницу, высокий потолок, покрытый паутиной. Сотканная из тонких шелковых нитей, она сжимает в последних объятиях неосторожных пауков. Земля, устланная потерянными листьями каштанов, предстает запылившейся сценой, на которой звучит призрачная прекрасная симфония, рождаемая нежными в своей страсти касаниями незримого оркестра мертвых полузабытых инструментов.



Неистово меняется мир вокруг, приглашая принять участие в чарующем карнавале. Я чувствую касание руки, такой влажной и почти холодной. Лишь гордая тень в потрепанном смокинге разделяет со мной увядший Театр. Меня окутывает запах увядших роз. Девственной сталью кажется объятие в танце. Мы танцуем слишком медленно для звучащей мелодии. Где-то журчит вода, но я вижу лишь силуэт, ведущий меня в танце. Симфония поглощает меня зыбким болотом, затягивая каждый сантиметр моей кожи в эту бездонную пропасть – тьму призрачных глаз моего надменного партнера и матовость его маски из слоновой кости.

Мы вальсируем между рядами, с которых некогда так восторженно аплодировали утопии на сцене. Вокруг все слишком цветное и слишком черно-белое. Дух разорения и разрушения торжествует в танцах пыли под нашими ногами. Взорвавшимися облаками оторванная от дощатого пола память черной калой поднимается в высь. Осторожными шагами подкрадываются звуки, набирая силу. Двенадцать расстроенных скрипок поглощают дисгармонией. Из развернутых нот чувствуется запах одиночества.



Лишь ожив и сделав меня единственной актрисой, театр начинает форсированно ветшать, поражая красочностью обратного цветения. Песочные стены нота за нотой втягиваются в безумный танец с ветром, рассыпчатый запах которого пленит все той же мстительностью годовалой давности. Возникающие трещины влекут холодной тайной, которая скрыта за ними. Тяжелый потолок становиться все прозрачнее, словно не сумев найти силы более скрывать неземную красоту царящего над ним небесного океана. Звучат духовые, стирая последние слои пленчатой преграды между сценой и небом. Где-то на востоке плывут поезда, разбегаясь по разным полюсам. Они спешат доставить новые мысли и идеи непризнанным гениям. Где-то на востоке падает дождь, такой живой и такой горячий. Вокруг рождается Смерть, своим страстным танго разрушая фундамент и сцену. Женский вокал угнетает своим плачем. В ее латыни столько памяти и пережитой боли, что не удержанная внутри агония смертельным вирусом заражает развалины Театра. Неистово пахнет бушующим морем. Забытые взглядом волны поглощают этот маленький уголок земли.



Я продолжаю тонуть в окружающем безумии. Мир сужается до точеной маски из слоновой кости, которая скрывает животную личину. Протертые шторы цвета индиго вступают в последний акт любви с холодным пламенем. Под ногами падают свечи, разбегаясь напуганными муравьями по залу. Воздух пронизывает приобретенными оттенками серого, из неизвестности проступает ранее незримый оркестр. Проклятие оживает. Дирижер с пустыми глазами делает изящные пассы. Такие тонкие пальцы… Прекрасные женщины в длинных красных одеяниях держат почерневшие от пламени инструменты. Бессмертные звуки скрипки и виолончели соперничают с надрывным криком флейты. Каскадом смоляных волос чаруют призрачные музыканты. Гармонией красного и черного они дополняют пугающее завывание новой мелодии. Перевернутым песочным часам остается проронить несколько последних песчинок. Синхронно миниатюрному декадансу окончательно прощается с земной обителью столь пустынный Театр. Я сливаюсь воедино с растворяющимися в воздухе стенами. Последние секунды рикошетом отскакивают от поглощающего меня болота. Что-то так ярко сверкает позади, осветив царившее вокруг. Словно порожденные темной сущностью художника-абстракциониста декорации поражают своей иллюзорностью, но они живут и дышат.



Под ногами заискрился столь отличающийся от этого торжества сюрреализма рыжий шустрый комочек. Такие грустные янтарные глаза сверкнули рубиновым цветом тревоги. «Беги!» - слышится в его оглушающем крике. «Беги!» - лишь этот вопль заглушает ревущую симфонию.

Убегая от этого хаоса, созданного чьим-то больным воображением, я разрушаю грань между реальностью и навеянным кошмаром. Все еще будничный мир впускает в себя симфонию, ниспосланную мне проклятием. Распахнув входную дверь, я бегу вперед, словно знаю дорогу. Каблуки выбивают ритм. Кроме острых мысов таких изящных туфель вокруг ничто не существует. Мужества хватает открыть глаза и узреть последний путь – дорогу без преград.

Не в силах остановиться, подгоняемая бежавшими по моим следам звуками симфонии, я отсчитываю количество черных ступеней. Как в страшном сне, замедлилось время. Тонкие пальцы игриво проводят по клавишам немецкого фортепиано. Каждая ступенька преобразовалась, приняв участие в последнем маскараде. Такие утробные звуки – самая низкая октава.



Я почти касаюсь воздуха. Звуки становятся все выше – крыша уже близко. Холодными щупальцами меня достигает шепот арфы. Облачая меня второй кожей, к симфонии присоединяется хор. Средневековой пыткой кажутся прекраснейшие звуки. В пустоте звенят колокола темной низменной церкви, тягучему звучанию которых придает обреченности мертвая фигура, правящая балом. Где-то вдали кого-то отпевают. Меня?



Все становится слишком громким. На грани между ночью и днем увядает тишина. Воздух накален в серебряной дрожи перед глазами. На грани взрыва бестелесный ореол, карамельным шлейфом тянущийся за моим полетом. Я умею летать. Я могу раствориться в оргии звуков, преследующих меня. Я могу, как хрупкое стекло, разбиться от пика высоких нот. Я могу стать серебряной струной для покойного Орфея. Я могу… Но я продолжаю бежать.

Мое появление пугает насупившихся голубей, которые не слышат обуревавшей меня симфонии. Не одарив меня ни взглядом бессмысленных глаз, они показывают, как можно улететь от призраков прошлого. Оркестр бушует безмерно громко, псалом за псаломном выкрикивает хор. Дешевой аранжировкой к великолепию слияния звуков становится все тот же отзвук ударов каблуков о застарелую черепицу. Меня почти догнали, но я умею летать…



Я падаю в небо, мысленно рисуя в нем узоры, стирая боль, которая заставляла гнить заживо. За спиной истлевают атрофированные крылья, но воздух несет меня к конечному пункту. Разодранные мысли и мечты в отличие от меня устремляются ввысь. Сердце бьется слишком быстро, и я не успеваю дышать. Полетом загнанной птицы я спасаюсь от бури мелодий.



Время течет иначе, и я вижу прощальные взгляды. Кто-то с такой грустью смотрит на меня. Но я лишь чувствую эту всепоглощающую формальную тоску. Темнеющим рассветом наполняется мир. Я не вижу ничего, кроме чистейшего горного хрусталя, который ярче уснувшего солнца ослепляет всех вокруг. Чья-то слеза, коснувшаяся моих посиневших губ, оказывается этим хрусталем. Я еще вижу небо. Оно играет сапфирово-черным, словно глаза безумного дракона. Белые, как грязный саван, облака рваными ранами зияют в небесном пространстве. Поет последняя полная луна цвета сигаретного дыма. Опавшие листья клена и каштана дополняют печальную картину. Кто-то плачет, но я закрываю глаза.



Поляна вокруг поражает обилием цветов и оттенков. Босые ноги так нежно ступают по мягчайшему покрову. Свежий воздух танцует и легкими прикосновениями ласкает кожу. Холодная земля заставляет все чувствовать острее. Горный аромат наполняет легкие, готовые петь от восторга. Забывшись во времени, я провожу вечность в ароматах пьянящего сада. Устав смеяться и петь, я купаюсь в радужной палитре. Лазурно голубые облака так ласково тянут ко мне руки. С ветки на ветку моих любимых цветущих каштанов порхают мечты и надежды. Но я словно что-то забыла… Я сейчас должна быть не здесь, я сейчас должна быть не сейчас.



Разбитый хрустальный мир. Отнятый желанный подарок. Боль и страх. Я все еще чувствую напряжение, океаническую боль утраты, смирение с животной карой, холодную апатию и опустошение. Нет, не оркестр преследовал меня – слишком живая боль заставляла бежать прочь, бежать туда, где нет столь нестерпимого чувства. Раскаленной лавой растекалась по венам потеря. Рушился мир вокруг, разбитый брошенным словом. Темной вуалью накрывала лицо печаль. Отпечаток смерти был наложен на меня жестоким летом. Я не могла… Я не была настолько сильной. Мысли раздирали тело, клочками разбрасывая окровавленные куски мяса. Раковая опухоль форсированно съедала ту часть сердца, которая могла верить, ждать, любить и прощать. Я была слепой. Жестокие инквизиторы своими пытками лишили меня зрения – я видела лишь боль. Во мне не было сил. Хищный цветок, питающийся теплыми чувствами, распускался во мне, медленно уничтожая каждую мою клетку, заставляя чувствовать каждую потерю, каждую утрату, каждую каплю. Слишком много было капель. Слишком громко текла боль. Она заставляла меня бежать, нарастающей музыкой подгоняя к краю.



Я стою перед аркой, все еще утопая в мире окружающих цветов, запахов и звуков. Как нелепо на фоне терзающей мою душу бури выглядит эта счастливая гармония! Я хочу перестать чувствовать… Я хочу перестать разлагаться изнутри под давлением столь тяжких утрат. Я не могу больше искать силы кричать.



Вырвавшись из плена духовного саморазрушения, я заглядываю в тот мир, в который ведет эта увитая плющом дверь. Узрев все, я не вижу ничего. Ровной линией от входа удаляется завороженная девушка. Ее пышные волосы стойким цветом выделяются на фоне черно-белой пустоты. Аристократическое одеянье медленно блекнет, теряя цвет и текстуру. Девушка двигается неспешно, но уверенно. Она идет по стране своих снов. Я знаю тем знанием, которое приходит из ниоткуда, имя этой страны – Деменсия.



Этот мир полностью лишен цветов и оттенков. Ближе к арке он еще окрашен в черно-белую гамму, но чем пронзительнее мой взгляд устремлялся в горизонт, тем более поражает меня страна своим бесцветием. Пустынный ветер лениво блуждает по холодным в своем одиночестве улицам. Бесчувственно перенося один оттенок серого в другой, ветер сопровождает горделивую девушку. Ее статная аристократическая походка – единственное проявление жизни в этом месте.



Картина перед глазами пронизана рябью старенького, но верного антикварного телевизора, который слабо показывает немое кино. Абсолютную тишину нарушает электрический треск.

Прохлада, лишенная привкуса температуры, перетекает из одного закоулка в другой. Сомнительно время года. Окружение наполнено атмосферой зимы, но иллюзорность потерянной на карте местности не покрыта даже тончайшим снежным покровом. Воздух несет в себе отсутствие красок осеннего дождливого вечера. Это может быть ранняя весна с присущим ей отсутствием цветов и запахов, но в этом мире нет сезонов. Лишь предрассветные сумерки или же тот миг, которого здесь никогда не было, когда закат еще не перетек в черноту ночи, освещает призрачную страну. Воздух свеж и кристален в своем отсутствии ароматов. Здесь не растут цветы или деревья. Здесь не пахнет весенним цветеньем. В землю, хаотично украшенную тонкими трещинками, никогда не падали семена.



Безликие очертания когда-то наполненного жизнью города все еще выступают из тени. Здесь когда-то верили и ждали, надеялись и мечтали. Но холодный меч разочарования убил все чувства и ощущения, на вечность обратив проклятое место в мир пустоты, безумия и одиночества, которое нельзя увидеть, услышать или почувствовать. Найдя путь, можно лишь стать этой тишиной и вечной гибелью эмоций. Нелогичные в своем кратком пробуждении деревянные двери в пустующие бары дикого запада приглашают разделить единение с затхлостью воздуха. Мелькнула тень – все вокруг исчезает.



Здесь лишь периодически звучат отголоски несбывшихся надежд, которые медленно и тягуче угасают, легким эхо блуждая по пропасти. Безвольно вспыхивают над мертвой дорогой, кадры чьих-то мечтаний, которым никогда не суждено обрести свои краски и формы в ином, живом, мире. Кто-то где-то мог улыбаться и искренне смеяться. Когда-то кто-то мог сделать кого-то счастливым всего одним словом, жестом или взглядом. Когда-то, кто-то и где-то… но не здесь. Здесь нет той безграничной боли, которую несут разбившиеся хрустальные надежды. Здесь нет тех слез и криков, которые заполняют чьи-то миры. Здесь все могло быть наполнено смехом, радостью, весельем, счастьем, страстью, любовью, дикостью, но ни тень эмоции, ни отблеск какого бы то ни было чувства никогда не коснется этих краев.

Безграничная в своем пространстве пустота и безличность единственным интерьером заполняют Серый город.



Мой взгляд все еще прикован к удаляющейся девушке. Она идет к горизонту по преддверию столицы Деменсии к главному входу в эпицентр бесстрастия. Вдалеке зияет строгая арка.

Горделиво и спокойно шагая, она плывет, шаг за шагом оставляя былые чувства и ощущения. Незримо сверкая, оставленные ее слепые шаги на отмеренный мир остаются живыми, перетекая в единое возможное действия – как в живом мире тает снег перед царствием весны, так и в Деменсии исчезает каждый шаг, каждый след, каждый вздох.



Она стремиться к своей цели, глядя только вперед, но подмечая каждую деталь, каждый оттенок серого, каждое отсутствие или лишение.



Нелогичным в ореоле пустоты кажется обезличенный город. Нежилые дома, которые минутным препятствием проступают из воздуха, победно демонстрируют пустые окна, которые не прощают пристальных взглядов. На ветру колышутся двери, единственным движением напоминая о былой судьбе этого города. Размеренный скрип ворот изредка нарушает тишину, вновь и вновь умирая.



Где-то смеются и бьют посуду. Но и эти звуки неумолимо растворяются в королевстве Тишины.

Таким счастливым кажется угасание криков предсмертной агонии и боли смертельных утрат. Такое печальное торжество пронизывает избавление от душевного порочного груза, который давит и уничтожает. Освобождение и облегчение.



Статный силуэт вздох за вздохом удаляется от меня, становясь все прозрачнее и бестелеснее. Она еще слышит и чувствует, но в торжестве обращения в лед остаются лишь вечные мысли. Тряхнув бесцветной копной волос, она раскидывает по сторонам последним щедрым подношением последние неземные чувства.



Что побудило ее искать эту страну в своих снах? Быть может, некогда черный человек огромными ножницами разрезал туго натянутую картинку ее реальности, открыв дорогу выплывающим красным пятнам? Или ее снежный мир был пронизан голубокровой исключительностью, не нашедшей выхода и реализации? Преследовал ли ее поцелуй осиного гнезда из сладкого кошмара, или ее захлестнул поток разноцветных чувств, который не был способен вобрать ее бирюзовый футляр? Но даже на входе в город, являющийся последней тропой в Деменсию, таят последние предположения.



Ей остается всего несколько шагов… Но в этом мире нет расстояния. Если она не крепка духом и волей, она будет идти вечность, напрасно теряя себя и не обретая свой Путь к конечной цели. Но от нее веет серым цветом Силы. Все более обретая очертания бесцветия и лишаясь формы, она идет вперед к схематически вырезанным в воздухе воротам. Я ее уже не вижу. Она стала Деменсией.



Каждый знает дорогу в пустынную страну. Ее способен найти и мудрец, и глупец. Этот путь лежит в наших сердцах – в наших разумах с рождения заложена карта. Деменсию можно искать всю жизнь, направляя каждый свой шаг в ошибочном направлении. О ее существовании можно даже не догадываться и порицать ищущих ее. Кому-то, как мне, нужно умереть, чтобы уйти из мира чувств и боли. Кто-то, как та девушка, за последними шагами которой я следила, сумеет найти избавление при жизни, сумеет выпасть и сойти с тропы. Я искала Деменсию, не зная, что ищу ее. Предо мной – врата в мир, лишенный чувств, мечтаний, эмоций или желаний. Здесь нет страшных снов и кошмарной реальности. Здесь нет страсти и любви, боли и агонии. Здесь не будет того спектра мрачных в своей безмерной силе разрушающих мою душу эмоций. Здесь не пахнет утратой. Здесь нет ничего. Я нашла свою страну. Я делаю шаг в Деменсию.

---

[keo]

Грустный рассказ в жанре фэнтези

Высокий человек в элегантном камзоле и широкополой шляпе продирался через заросли ежевики, заполонившие весь подлесок. Но впереди уже переливался яркими бликами костер, и цель путешествия была близка. Перед самой поляной человек остановился и огляделся.

Поляна была забита созданиями с серой кожей, обтягивающей их худые тела. Эти ребята выглядели так, словно ничего не ели, по меньшей мере, десяток лет – кости были великолепно различимы под неестественно плотной кожей. Центр опушки занимал огромная глыба, грубо отесанного мрамора черного цвета. Человек поморщился, на глыбе лежала без сознания молодая девушка с красивыми и длинными ногами, ее платье, по-видимому, тоже было когда-то красивым и длинным, но теперь напоминало больше обрывки рубахи какого-нибудь завалящего пугала, поглоданного оголодавшим вороньем.

Мужчина шагнул вперед, входя в освещенный костром круг. Разом смолкло и без того едва слышное шипенье. Ничто больше не нарушало тишину ночи. И совсем неестественно прозвучал в ней голос человека.

"Кажется, все закончится сегодня…"

К кому он обращался? Но никто не собирался этого выяснять, ближайшие твари разом прыгнули на него, но он легко увернулся, успев высвободить из-под полы камзола длинный нож. Отскочив, он поправил шляпу и ухмыльнулся, не размыкая губ, а потом прыгнул сам. Вожак тварей стоял чуть-чуть дальше своих слуг, но это не спасло его от серебристого лезвия ножа. Оказалось, что нож был острее, чем казалось на первый взгляд: вожаку просто снесло половину головы. Он зашатался и рухнул на утоптанную землю, на которой не росло ни единой травинки.

Твари ошеломленно замерли, кажется, они до сих пор верили в неуязвимость своего вожака, а потом отступили в темноту леса. На поляне остались только лежащая без сознания девушка да человек в широкополой шляпе. Он сделал несколько шагов к камню, когда девушка внезапно выкрикнула:

"Не подходи!"

"Успокойся, - бросил он, продолжая приближаться, - я не сделаю тебе ничего плохого!"

"Куда уж хуже! – взвыла она, скатываясь с камня. – Что ты такое? Что?!"

"Я – друг, - коротко ответил он, останавливаясь в шаге от нее. – И я могу тебе помочь".

"Мне помощь не нужна! – гордо воскликнула она, поднимаясь с земли и гордо выпрямляясь, насколько позволяли затекшие мышцы. – А вот тебе, кажется, скоро потребуется!"

Он обернулся, услышав шум в кустах ежевики.

Он не успел даже подумать о ноже.

И вот он уже лежал на земле, придавленный серой тварью. "Это конец, конец славной жизни охотника за нечистью!" – подумал он. И больше ничего не успел подумать, потому что рядом с его горлом сверкнула серебристая полоска лезвия, и одной тварью стало меньше.

Девушка стояла рядом, держа в руке элегантный клинок, с которого капала темная кровь. Человек поднял голову, стремясь разглядеть неожиданную спасительницу получше. И тут понял, что шляпа валяется где-то в кустах, а свет костра беспрепятственно освещает его лицо. Девушка изумленно, но без страха и с явным любопытством разглядывала его лицо.

А посмотреть было на что. Изящные черты чуть вытянутого смуглого лица так и притягивали взгляд. Миндалевидные, чуть раскосые глаза были необычного янтарно-зеленого цвета. Узкий нос, тонкие губы. И длинные почти белые волосы, беспорядочно рассыпавшиеся по плечам, но так и не прикрывшие заостренные кончики ушей.

Она смущенно, неловко улыбнулась ему. И – самое странное! – он почувствовал, что сам невольно улыбается в ответ. Он поднялся и отвернулся от девушки, как будто ища свой нож, но на самом деле ему нужно было время, чтобы справится с внезапно охватившим его смущением.

Из-за этого неуместного чувства он пропустил шорох травы под ногами подкрадывающейся твари. И когда спохватился, было уже поздно – тварь прыгнула (быстро, слишком быстро!) и вцепилась в горло девушки. Она вскинула руки, словно пытаясь защититься. Он рванулся, отталкивая тварь от девушки и втыкая нож в его сердце по самую рукоять. Тварь издохла почти мгновенно.

Эльф обернулся; девушка едва держалась на ногах, пытаясь зажать руками разорванное горло. Он подхватил ее прежде, чем она упала сама. Бережно опустившись на колени, эльф аккуратно уложил ее к себе на колени и осмотрел рану. Впервые на его бесстрастном лице промелькнули боль и горечь, черты лица исказились. Девушка открыла глаза и взглянула в лицо эльфа.

Он знал, что она умрет – да что там, она уже должна быть мертва, но все еще сопротивлялась – и он ничем не мог ей помочь. Девушка тяжело опустила веки. И… улыбнулась. От удивления эльф не сразу сообразил, что она пытается его утешить.

Он просидел с ней до рассвета. Не зная, сколько времени прошло с тех пор, как она умерла. Сидел, бережно поддерживая ее тело, все глубже погружаясь в паутину липких кошмаров. Теперь к ним прибавится еще один. Он должен был спасти ее, за этим он и шел сюда, но опять не смог ничего изменить.

На рассвете он очнулся. Эльф бережно уложил девушку на мраморную глыбу, отвел спутанные волосы с лица, совершенно не измененного смертью. Соленая капля пробежала у него по щеке, оставив за собой влажную дорожку, и упала на камень рядом с лицом девушки.

И тут он ясно осознал, что все кончено. Она мертва, а он жив. И впервые за всю свою долгую жизнь безжалостный эльф-охотник заплакал. Он рыдал, стоя рядом с камнем, не замечая, что его слезы падают на лицо мертвой.

Через два дня лучи солнца вновь осветили поляну, вызолотили темные волосы мертвой девушки, совершенно не тронутой тлением, словно сама смерть устыдилась своего поступка и оставила ее неизменной, и запрыгали на белых волосах скорчившегося у подножья камня эльфа.

Сам эльф не осознавал, сколько времени он провел под камнем. И только луч солнечного света, упавший на его лицо, вновь заставил его очнуться. Он с трудом поднялся, огляделся и снова почувствовал в груди щемящую пустоту. Словно девушка значила для него больше всего на свете. Нет, сказал он себе, нет, она просто человек. Но в тоже время он прекрасно понимал, что обманывает сам себя, к тому же довольно примитивно.

Он отыскал в траве свой нож, поднял шляпу. Вновь подошел к камню. Зажмурился и быстро поцеловал девушку в губы. А потом ушел, не оглядываясь. Прочь от проклятого места, где потерял то, что даже не успел обрести.

Обыграть судьбу снова не удалось.

Еще партию?

---

вот как-то так...

[Рома-иди-в-жопу]

Холодные кисти не видели сигарет

Два дня,

Холодные кисти немножко

подводят меня

Холодные кисти немножко трясутся

Немного боятся огня,

Холодны кисти друг об друга трутся,

Теплом друг друга маня.

В этой несуществующей осени,

В ненужном квадрате календаря…

В этой несуществующей осени

Невероятно сложно сохранить самообладание

На молодой голове моей крест выложен проседью

Крест мой, моя причина страдания

На лице и руках моих полоски траура,

Бессонница выклевывает

Вокруг поступков и действий моих стоит странная аура

Поручик пьяненький коней подковывает.

Озерной тины пустое признание,

Рассказанное умными и пухлыми губами

Главное не потерять самообладание

И спокойно сидеть между вами

И вашими лысыми головами

И седыми бровями

И жирными кистями

И блестящими башмаками

И одетыми в брюки ногами

И набитыми в брюхи гусями

И просто сидеть.

Сидеть между вами.

---

Очередной стих...

[...Улыбаюсь...]

банальные рифмы. Стандартные образы... Но каждая строка пропитана болью...

просьба откоментировать стих....



- Привет. Еще один обман пожертвуй…

- Нелепая. Зачем мой номер набрала?

- Что сложно пару слов пустить по ветру?

- Другая девушка абонемент приобрела…



- А скидку мне по старой дружбе, можно?

- А твой товар, каков? Душой торгуешь?

- Глумишься вновь? Иль это тоже ложно?

- Сейчас опять мерзавца нарисуешь?



- Не хватит красок передать детали…

- И недовольству твоему предела нет…

- Ты кукловод…Я кукла. Мной играли…

- Могла б привыкнуть. Столько лет…



- Окутай сладкой пеленой, я умоляю…

- И город из воздушных замков сотворить?

- Тебе я сердце по дешевке уступаю…

- Прости, нет места, где его хранить…



- Тепло надежды напоследок мне продай…

- Что я иглой в тебе застрял, мне дела нет…

- А, знаешь, мне пора. Не пропадай…

И словно выстрелы, короткие гудки в ответ…

@музыка: Земфира - Маечки

---

[alienani]

Крошечным осколком

Ранена в висок...

Сердце всё в иголках...

Пальцы на курок...

Теплится надежда,

Что вернешься ты...

Вся в крови одежда...

Слёзы и мечты...



Ветер дует тихо...

Капельки дождя

Барабанят лихо,

И бежит струя...

Шприц длиною в вечность...

Горстка порошка...

Мысли бесконечно

Убегают вдаль...



Я уже не верю

И вяжу узлы...

Закрываю двери,

Ключ найдешь лишь ты...

Маленькое чудо...

Вновь шаг в пустоту

Я глаза закрою

И скоро пропаду...

---

про страх

[вэнс]

навязчивый страх в моей недобитой душе

удушливый прах

обточен в углах и выволочен в клише

в завыстреленных глазах



зови – не порочь – и путай стрихнинный след

уже не помочь

я смазал – точь в точь он был ведь как ты! – нет…

по перышку содрана ночь



и я закричал бы

забился бы в стены огнем

сожрал перекрытий

прожженные стрелы

и я умолял бы

соврать, что мы все не умрем

и бешеным сердцем

шумел бы так бело…

и я бы замучал

осенним развинченный бред

порвал поднебесных

трепастые солнца

и я бы смотрел

в зрачковый твой тихий лед

дыханье сглотнув

- боясь расколоться

на песни разбиться

банальных аккордов



и небо встречая в дыму

из замученных сигарет,

спасителя вновь не узнать

и раскланяться гордо

и мимо скользнув,

развалиться на комья слогов

и косточек сетку

по сточенной простыни моря.



боюсь холодеть,

разлагаясь в душащем чаду

и теплой боюсь

по простору приманивать горе.

---

писалось в прошлом году на конкурс

[godsfavoriteflavor]

Эссе по картине Марка Шагала "Над Городом"

___

Над «волшебным» городом.

Рассвет. Небо поддёрнуто легкой дымкой серого утра. Солнца не видно. Наверное, оно ещё нежится в объятиях сна, не желая покидать свою обитель за плотной пеленой молочных облаков.

А внизу город. Этот город я знаю. Я слышала о нем, когда была маленькая и мечтала оказаться здесь. Пройтись по узким городским улочкам, ведя деревянной палкой по бесконечному забору, нарушая удивительную гармонию тишины и спокойствия. Мечтала постучаться в один из многих домиков, погруженных в какую-то особую атмосферу уютного счастья, и познакомиться с приветливым хозяином, который наверняка угостит меня сладким чаем и расскажет историю этого тихого городка. Она не похожа ни на одну из других историй, она, как добрая детская сказка, будоражит воображение и ласкает слух.

И я здесь. Я над ним, над этим волшебным городом, наперегонки обгоняю порывистый, прихотливый ветер, цепляясь кружевным подолом за воздушные облака. И мне хорошо. И он меня держит за руку, и я знаю, что ни за что не отпустит, потому что если отпустит – я упаду.

Ошиблась…упала…стою здесь, и мне кажется, что город этот вовсе не волшебный.

Когда я не смогу отыскать деревянную палочку, чтобы нарушить музыку этой сонной идиллии; когда, постучавшись в дом, мне никто не ответит, а, заглянув в грязное окно, я увижу силуэт пустой чашки на подоконнике; когда ветер нашепчет мне истинную историю города, которая похожа на миллион других историй в мире, я пойму, как жестоко ошибалась, оценивая этот мир с высоты своего великого счастья. И мне, наверное, долго придется бродить по маленьким городским улочкам и стучать в сухие деревянные двери, прислушиваясь к тишине. А под вечер, когда пасмурный день сменит страшная ночь, и ветер ляжет спать, я, облокотившись о кривую стену пустого дома, посмотрю на уже темное небо и заплачу. Потому что мне так хочется обратно, к нему.

---

[Kotaru]

Сухие ладони подставлю

тебе,

твоему воплощенью.

Мне сердце так щемит,

так треплет, и крепнет,

И вот – я на гребне волны,

волнуюсь,

сухую ладонь

орошаю,

нескудно так.



Я шарюсь,

так точно,

тебя

ощущая совсем

в недалёкости,

в такой, в позе лёгкости,

ты куришь,

целуешь девчоночьи руки,

- так… просто. От скуки.

Мы, суки,

мы рождены быть поэтами,

я этому

может быть

буду

когда-нибудь рад.



На старт.

Намотаю на детский кулак

ещё

километр

исканий.