Сны

[yardorder]

По пещерам и под водой, среди городских пейзажей, в пыли и копоти, детьми солнца и облаков будем идти. Вместе. Одно сознание нанизывая на другое. И, может быть, тогда проникнем в самую толщу, в самую сердцевину сна. www.dreams.nnov.ru

---

[Arne]

Острый нож – его ты не возьмёшь,

Он тебе в пути уже не нужен.

Тихий плач – о чем, ты не поймёшь,

И тебе вообще-то уж не важно.

Громкий смех – тебе не нужен он,

Он тебя теперь лишь раздражает.

Жизнь сует – смысл жизни в чем-то есть,

Но вот в чем он, врят ли ты узнаешь.

---

Безумец

[_АпрЕлЬ_]

Безумец, ты любил когда?

И от того ты столь печален?

Не в силе были смыть года

Мальчишки боль, отчаянье.



Любил так сильно, горячо,

Что выжгли чувства твоё сердце?

"Люблю" под окнами кричал,

Желая в нежности согреться?



Пылал ли страсти огонёк,

Зажженный тихо на рассвете?

И болью стал ее упрек,

Услышанный тобой в ответе?



Скажи, безумец, было ль так,

Что мир твой лишь любовью жил?

Какие засеял чувства мрак?

Ответом было:"Да, я любил..."

---

Сказка о принцессе

[alvik]

Сказка о принцессе





Жила-была принцесса. Или, как ей казалось - была, но не жила. От поклонников у нее не было отбоя. И какие только не встречались: красивые и образованные, отважные рыцари и обаятельные принцы, богатые и богатейшие. Сама принцесса, сказать честно, не очень-то была красивой. Скорее она выделалась среди прислуги. Кстати, да.. звали нашу принцессу Желанная.



Но, несмотря на большой спрос среди мужского пола (и не только), отношения у нее ни с кем не складывались. Это сильно ее огорчало, и бывало, долгими ночами плакала и плакала, затапливая слезами спальню родителей снизу. Король-отец и мать-королева устраивали различные турниры, балы, чтобы нашелся тот, кто бы понравился по-настоящему их не очень-то любимой дочке.

Но в один прекрасный день, прогуливаясь по окрестностям королевства, принцессе пришла в голову идея. Она знала, в каком положении находятся сейчас драконы: им нужно было как-то кормить многочисленную семью, но из-за того, что люди начали все больше захватывать земель и ресурсов, у драконов не было места и средств для существования. Поразмыслив, принцесса пошла в ближайшее убежище огромных зеленых существ. Там ее встретил могучий, но, правда, уже старый отец драконьего семейства, по имени Зелёный.

- принцесса Желанная, что ты здесь забыла?

- послушай, Зеленый, тебе покажется странным, но у меня к тебе предложение.

- действительно, уже странно. И что это за предложение? Надеюсь взаимовыгодное?

- о, да. Я хочу, чтобы ты меня взял в заложники. Подыщешь какой-нибудь заброшенный замок. Только, смотри, чтобы там было комфортно, понял? Так вот. Найдешь замок и возьмешь меня в заложники…

- ага, так я и украл тебя… мне семью кормить, а коль украду – головы не сносить, - прервал дракон.

- ты меня не дослушал, Зел. Я ставлю вот какое условие: ты меня не отпускай и сколько бы тебе не заплатил отец, я заплачу вдвое больше. Конечно, после того, что ты совершишь, тебя на кол посадят, сожгут, в общем – не жить тебе. Но ты не соглашайся на «мягкую» смерть – ты должен пасть от руки рыцаря. И не поддавайся, ни в коем случае! Когда ты умрешь, так как надо, твоя семья будет обеспечена на несколько веков вперед. По рукам? Хотя, какие же у тебя руки… хм. Договорились?

- ты, принцесса, видимо на солнышке перегрелась..

- я серьезно. Подумай до завтра. Да, и еще: это должно быть строго конфиденциально.



Желанная оставила дракона в замешательстве, но с выгодным предложением. Долго не мог решиться Зеленый, пока жена его не утешила:

- по правде говоря, я как раз сегодня хотела тебе сказать, что ухожу к другому. Ну что ты так на меня смотришь? Да, ты красив. Да, содержишь семью, кормишь меня и 11 детей. Ты читаешь много рисунков в пещерах о том, как проходила охота первобытных людей на мамонтов. Но ты уже не тот, что раньше, понимаешь? Нет? Ты уже не в силах исполнять свой долг мужа. Ну что ты глазки опустил – его уже не поднять, как ни гипнотизируй. Поэтому, давай уже, соглашайся ты на эту сделку.

Зеленый гордился своей женой – она была честной, а это такая редкость в этом лживом мире.



На следующий день, дракон нашел замок и взял принцессу в заложницы. Эта новость облетела все королевство. Король объявил, что выдаст замуж Желанную за любого, кто спасет ее. Какой предсказуемый.



Так, прошло несколько лет. Королева-мать не находила себе места, совсем зачахла и была почти при смерти. А рыцари уже почти не пытались спасти принцессу, потому что их осталось не много. Да и к тому же, какой дурак пойдет на верную смерть: еще не придумана защита от залпа изрыгаемого огня драконом. Чем же питалась наша Желанная? Об этом она позаботилась, отправив письмо отцу, чтобы тот, каждую неделю посылал ей еду из McRobbinHood’s , да побольше.



Прошло десять лет. Теперь уже и дракон был на грани смерти. Заметив это, принцессе стало жалко его, настолько привязанность была сильной.

- слушай, Зел, я хочу сказать тебе кое-что: прости, за то, что я тебе всю жизнь испортила. Я вот смотрю на тебя и чувствую себя виноватой. Мы так сблизились за эти годы, и мне не хочется тебя терять…

- да уж.. я тоже к тебе привык, Желанная. Но что было, того не воротишь, как говорится. Чего теперь жалеть, - еле слышно, от бессилия ответил дракон.



Тем временем, слезы наворачивались у принцессы:

- ведь ты даже не знаешь, почему я все это затеяла…понимаешь, на свете много парней, которые мне нравятся. Но… когда мы сближаемся, я не получаю никакого удовольствия, понимаешь?. Я думала, что тот, кто сможет тебя победить, сможет быть героем и в постели… и теперь, когда мы прожили столько лет вместе, я чувствую, что ты для меня не просто друг, но и даже более того, несмотря на то, что между нами, по природе ничего быть не может, - проговорила принцесса сквозь слезы.

- знаешь, ведь от меня жена тоже именно из-за «неудовлетворенности» ушла.



И тогда они вместе горько засмеялись. Смеялись долго, пока первым не замолчал дракон: он умер. А принцесса зарыдала, обняв Зеленого, при этом, говоря слова: я люблю тебя.

---

октябрь,2006.

[angel-leralix]

ГОЛОС ОГНЕННЫХ ЛИСТЬЕВ

В тексте использованы слова песни гр. Мельница.



Шел дождь. Он шумел, стучал о жестяные подоконники, хлестал по крыше, окнам, стенам…Летний теплый дождь. Едва заметные в легких сумерках тугие струи. Лужи на мощеных булыжником дорожках. Кажется, дождь пел свою песню, подобно церковному хору, где особенно чисто, ясно звучал голос хрупкого худого юноши, солировавшего в тот вечер. Исчезала куда-то его нескладность, плечи мгновенно расправлялись, когда он начинал петь. Так петь мог только он…смотря, и не видя ничего перед собой. Стремясь взмыть под высокие своды вслед за звуком сильного голоса.

Та, что стояла сейчас под проливным летним дождем, положив локти на наружный подоконник, много дала бы, чтобы узнать, о чем думает парнишка. Можно было бесконечно рассуждать о его чувствах и мироощущении, но она, как никто, хорошо знала – все визуальное лишь дымка.

Ее собственное лицо обычно не выражало ничего. Да и не всматривался никто в лицо этой молодой девушке – ее считали сумасшедшей, и глядеть на нее было принято искоса. Она часто слышала, как ее вслух жалели, больше за компанию с собеседником, но намного чаще выслушивала издевательства. Молча, не меняя безучастного выражения лица. Ее все знали и никто не трогал, ограничиваясь язвительными выпадами. Может быть, боялись? Считалось, что она приносит несчастья. Но не всем, а лишь заслужившим кару. Возможно, ее безумие было истинным, если истина вообще существует.

Она промокла насквозь, и вода ручьями стекала по волосам и странной одежде. Но ей было все равно. Черные волосы разделились на множество отдельных, напитанных влагой прядей, а возле подоконника было воды чуть ли не по колено. Но она не придавала этому значения. Она просто стояла и слушала, не боясь, что ее заметят. В церковь она никогда не заходила, и прихожане хмуро, раздраженно косились на девушку. Им не нравилось такое положение вещей, почему – они не смогли бы и сами объяснить. Но никто не трогал ее. В конце концов, она была нечастой гостьей.

Она исчезла в мягких сумерках, и снова нельзя было точно сказать, куда она направилась. Говорили, она живет в старом доме за рекой. Никто не ходил туда, или это просто не афишировали. Все-таки, частная территория. К тому же, берега сильно размыло, а кружным путем выходило далековато. Да и кому это было нужно?

До известного момента…

В городке пропал парень – подросток, приехавший на летние каникулы. Сын влиятельных родителей. Поиски затянулись на четыре дня, рассматривалось великое множество версий, от побега до похищения. Но результатов они не принесли. Никаких новостей – ни дурных, ни хороших. До тех пор, пока какой-то догадливый горожанин не предложил проверить мрачный дом за рекой.





Во рту у меня пересохло, а на губах остался привкус каких-то трав. Я помню только их вкус и терпкий аромат. Еще – бесконечное падение вверх. В темную ночь, которая обнимала, окутывала, точно саваном. Мне нестерпимо хотелось двигаться, но каждое движение отдавалось болью, от которой судорожно сжимались мои пальцы. Я не знал, откуда появился привкус, как не мог понять, откуда доносился голос – бархатный голос девушки. Она пела то низко, то высоко, не всегда вытягивая нужную ноту. Та песня врезалась мне в память. Иногда она прерывалась, но возобновлялась почти сразу, и, кажется, длилась бесконечно.

Так прошли века. Века, которые я мог свернуть и уложить в коробочку – такие долгие, но пролетевшие незаметно и бессмысленно, овеваемые снова и снова повторяемыми куплетами. Яркие всполохи вспыхнули внезапно, когда я уже начал забывать, кто я. Когда мне уже начало казаться, что тьма и песня были всегда.

В голове что-то гулко стучало, будто рвалось наружу. Я осознал, что еще дышу, и понял, что адская боль увеличилась втрое, попытавшись двинуться. Веки упорно отказывались открываться, я долго старался ощутить их, и усилием воли заставить двигаться. Сначала глаза слепил дневной свет, тут и там мелькали мушки, но постепенно я смог различить, где нахожусь – пожелтевшая краска на высоком потолке, стены, обитые красивым деревом …Это точно не госпиталь. Было довольно светло. Мебели мой взгляд почти не обнаружил, голова рухнула обратно на подушку, а я зашипел от боли.

В комнату вошел человек. Я тут же снова распахнул глаза, моргая, чтобы получше различить его. Это, конечно, была девушка. Невысокая, худая. Одета она была неизвестно во что – длинные черные юбки, не прикрывавшие лодыжки, тонкая темная вязаная кофта, капюшон которой покрывал черные, немного спутанные волосы, а длиннющие рукава были закатаны по локоть. Я догадался, что это та безумная девчонка, которая живет здесь уже второй год. Рассказывали мне о ней с особой черной иронией. Будто она нанесла каждому из моих друзей личное оскорбление. Одним своим существованием.

- Ты упал. Помнишь?

Это был голос, который пел мне песню. Низкий, хрипловатый. Голос, который, кажется, вытащил меня из небытия. Я вздрогнул.

- Долго я здесь?..

Она присела у моих ног, глядя в окно.

- Не знаю, что для тебя значит долго. Прошло четыре ночи и почти пять дней.

Что бы там ни говорили насчет полного безумия, глаза у нее были осмысленные…огромные и влажные.

- Твои ноги не смогут двигаться, - произнесла она, и я с ужасом ощутил, что это правда.

- Почему ты не позвала помощь? Надо сейчас же сходить в город! – мое дыхание мгновенно сбилось, как от быстрого бега. Я получил в ответ совсем не то, что ожидал от нее.

- Кто станет меня слушать? Я не прошу у них помощи, и не попрошу, что бы ни случилось! – твердо сказала она, и впервые взглянула мне прямо в глаза. Я знал, что она права, но не мог лежать бревном, дожидаясь ухудшения. Пронзительный взгляд заставил меня встрепенуться.

- Неужели ты боишься людей? – я нервно усмехнулся. – По-моему, они сами тебя опасаются. Уж поверь!

Она продолжала смотреть, становясь все отрешеннее. Девушка долго молчала, ответив только тогда, когда я уже едва выносил эти давящие, пронизывающие, глядящие сквозь меня глаза.

- Я боюсь не людей. Но толпы.

- Как это?

- Ты поймешь.

Она поднялась, и вышла. И не появлялась до вечера. Она принесла что-то поесть, и отвар со знакомым вкусом трав, который напомнил мне о песне.

- Выпей. Он от головной боли.

Девушка поставила принесенное на ветхий стул возле кровати, и снова было собиралась выйти, но я окликнул ее.

- Что за песню ты пела все время? – я задал вопрос почему-то смущенно, будто сам не был уверен в своих словах.

Она воззрилась на меня, а потом впервые хрипло рассмеялась:

- Ты слышал мое пение? Теперь мне придется убить тебя!

Она выскользнула прежде, чем я успел понять, что это шутка. Подумать только!

Я долго звал, не зная, как ее зовут. В сгустившихся сумерках мне стало страшно тоскливо и одиноко. Минуты тянулись, и кончались нехотя. Пару раз проскальзывала паническая мысль о смерти здесь, в заброшенном доме, и безумная девчонка, сидящая за стеной, не выйдет, и ни за что не поможет. Голова разболелась пуще прежнего, я начал метаться в жаре и бреду.

Очнулся я внезапно, слыша, как она снова поет мне, ощущая, как ее слезы капают мне за воротник.

- Почему ты плачешь? – еле слышно прошептал я. Даже голос отказывался повиноваться мне.

- Я всегда плачу, когда пою, - категорично, с каким-то … по-детски печальным выражением лица заявила она.

- Ты видел сны, пока спал эти несколько дней?

- Нет, - успел ответить я, когда совсем рядом раздался треск. Яркий свет…Много людей…Я не понял, что произошло. Но помню, когда меня аккуратно выносили, она кричала:

- Ты видел листья? Ты ведь видел листья?

Я не успел ответить ей. А ответ был очень важен. Не знаю, как насчет нее, но для меня он был важен точно. Но я не успел, провалившись в бездну. И снова видел листья – яркие огненные всполохи, кружащие, будто кленовые листья, убитые осенью…





Я вернулся домой осенью, не смотря на протесты мамы. Она утверждала, что судьбу искушать не следует, стала очень беспокойной, постоянно нервничала, хотя даже голова у меня больше не болела. К тому же, она увиливала от ответов на вопрос, что стало с девушкой, которая нашла меня. О ее участи я узнал совершенно случайно – услышал нечто, заинтересовавшее меня, в разговоре соседского мальчишки с милой девочкой, которая слушала с широко раскрытыми глазами, и зажимала рот ладошкой.

- …и его брат приказал сумасшедшей заткнуться. А она, представляешь, начала угрожать, что проклянет их род до седьмого колена! Правду говорят, что она была ведьма! Вот зараза! – почти с восхищением вещал он.

Я подошел поближе, поздоровался, и спросил:

- Ты говоришь о той странной девушке, у которой меня нашли летом?

Паренек оживился:

- Странной – мягко сказано! Она оказалась буйной! Сначала, как и ты, пропал мальчик. А нашли его, конечно, в той же старой хижине. Говорят, она мучила его еще сильнее, чем тебя. А правда, что она тебя по ногам палкой била?

- Что с ней сделали? - резко перебил я его.

- Ей отомстили. По заслугам, - протянул мальчишка.

- Как…- прошептал я. В сердце словно вогнали иглу, которая мешала дышать.

- Очень просто. Палками! – лучше бы он не отвечал. Но это, как оказалось, еще не все.

- Насмерть! – страшным шепотом добавила девчушка.

Я развернулся, и на негнущихся ногах поплелся к реке, спиной чувствуя взгляды притихших ребят. В мыслях была необыкновенная пустота и ясность. Я долго стоял на берегу, смотрел, как вода уносит палые листья. Огненно-красные клиновые листья…В ту ночь мне приснилось, что меня бьют палками, бьет целая толпа, каждый из которой стремится нанести удар побольнее.

Я больше никогда не возвращался домой осенью, чтобы не видеть высоких деревьев на берегу. Но эти листья…они все равно снятся мне. И снится ее голос, тихо поющий слова той песни.





Я пел о богах, и пел о героях, о звоне клинков и кровавых битвах…

Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы.

Но вот уже год, как он улетел. Его унесла колдовская метель,

Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель…

Сам не свой я с этих пор. Плачут, плачут в небе чайки.

В тумане различит мой взор лишь очи цвета горечавки.

Ах, видеть бы мне глазами сокола, воздух бы мне на крыльях сокола

В той чужой соколиной стране, да не во сне, а где-то около…

Стань моей душою, птица! Дай на время ветер в крылья.

Каждую ночь полет мне снится, холодные фьорды – миля за милей.

Шелком твои рукава, Королевна, белым вереском вышиты горы.

Знаю, что там никогда я не был, а если и был, то себе на горе.

Мне бы вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною…

Я мечусь, как палый лист, и нет моей душе покоя!

Ты платишь за песню полной луною, как иные платят звонкой монетой.

В дальней стране, укрытой зимою, ты краше весны и пьянее лета.



Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья…

Каждую ночь я горы вижу, каждое утро теряю зренье.

Шелком твои рукава, Королевна, ясным месяцем вышито небо.

Унеси меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль!

Как больно знать, что все случилось не с тобой и не со мною…

Время не остановилось, чтоб взглянуть в окно резное.

О тебе, моя радость, я мечтал ночами, но ты печали плащом одета.

Я, конечно, еще спою на прощанье, но покину твой дом я с лучом рассвета.

Где-то бродят твои сны, Королевна? Далеко ли до весны травам древним?

Только повторять осталось – пара слов, какая малость!

Просыпайся, Королевна! Надевай-ка оперенье…

Мне ль не знать, что все случилось не с тобой и не со мною?!

Сердце ранит твоя милость, как стрела над тетивою.

Ты платишь за песню луною, как иные платят звонкой монетой.

Я отдал бы все, чтобы быть с тобою,

Но, может, тебя и на свете нету…

@музыка: Сурганова - Белая песня

---

[Пластилин Овцы]

Мороженое против пыхтелок и обижалок (статья)



Как минимум три раза в неделю я ем мороженое. Летом эта цифра изменяется пропорционально повышению ртутного столбика на термометре за окном. И никакие «дачные похуделки» и «японские диеты» (когда люди питаются сырыми яйцами и тертой морковкой) не посмеют оттянуть меня за уши от столь громадного удовольствия. Хрустящий вафельный стаканчик, до верху наполненный пломбиром с малиновым сиропом и с орехами – вот такая немудреная субстанция вызывает во мне восторг, повисший серпантинами на моих краснеющих ушах. Нелепо признаться, что для меня это десятиминутное счастье. Честно говоря, тут мне трудно не согласиться с Владимиром Ильичом Лениным, который часто повторял: «Я его (мороженое) целый поезд съесть могу».



Если у вас намечается party и вы хотите удивить своих френдов чем-нибудь новеньким и оригинальным, приготовьте им бывшее некогда популярным в Европе хвойное мороженой. Для этого следует растереть в ступке несколько еловых или сосновых иголок и добавить туда 30 граммов малинового сиропа. (Вот и повеселимся!) К счастью, иголки нужно удалить, а сироп процедить в высокий стакан. Осторожно, чтобы отдельные слои напитка не перемешались, влить в стакан 70 граммов апельсинового сока. После этого положить сверху мороженое и, по желанию, хвойную веточку. Такой чудный рецепт вдохновляет на креатив. Не зря с усилиями кондитеров всего мира открыто несколько тысяч видов мороженого: сорбетто (замороженная, но еще не затвердевшая жидкость), гранито (менее густая масса, приготовленная из фруктовых соков) и прочие густые массы, готовые принимать различные формы – самолеты и мишки – в зависимости от уровня воображения изготовителей. Нам, землянам, могут позавидовать даже ангелы, тихо хныкающие в облаках от нехватки эндорфинов.



Однако уровень гормона радости мне повысило в этот раз не мороженое, а книга Г.Х. Миллера «Сонник, или Толкование сновидений». В этом чудном издании утверждается, что «для молодой женщины опрокинуть мороженое в присутствии любовника – означает неоправданную жестокость к своему возлюбленному. Увидеть растаявшее мороженое – неожиданное огорчение омрачит ваше удовольствие». Так что будьте аккуратны, а то и с мороженым, оказывается, опасно иметь дело!



Дети и взрослые, люди и люди, мамы и папы, эскимосы и индийцы, все любят полакомиться мороженым, забыв на несколько мгновений все свои обижалки и пыхтелки. И я не зря упомянула эскимосов, ибо с ними связана история эскимо. Словом «эскимо» французы называли вязаный детский комбинезон, похожий на сплошной кожаный костюм эскимоса. Позднее так стали называть мороженое, «укутанное» в шоколадный «комбинезон».



И как бы слово мороженое не звучало на разных языках мира: «зайрмаг» по-монгольски, «балмуздак» по-казахски, - я все равно распечатываю очередное «чудо» и облизываю его по краюшкам. Смотрите, мои уши опять начинают краснеть… от удовольствия.



П.С. Не выбрасывайте оберточную бумагу. Во время ВОВ советское правительство печатало адресованные гражданскому населению приказы на оберточной бумаге из-под эскимо. Я не шучу. Это чистая правда. Не верите мне, почитайте И. Богданова «Лекарство от скуки, или История мороженого», которое вскоре появится в продаже.

---

"Вернись..."

[...Улыбаюсь...]

Твой несмелый визг, твой серьезный смех….

Ты ушел к другой, где-то там завис….

Где же место мне в череде утех…?!

А его и нет…. Я пишу: « Вернись…»



Темно серый смех с полувлажных губ…

Я молчу в вопрос, я хочу в ответ…

Ты открытый враг, ты притворно груб…

Три недели как, не дарил конфет….



Три билета счастья за последний месяц…

И событий ряд, и варенье с горем…

И, пожалуй, надо это как-то взвесить…

А весы пропали, мажем лица солью….



Мой железный взгляд, мой упрямый стон…

Ты ушел к другой, где-то там завис….

Я хочу тепла, может быть, вагон….

А его и нет…. Я пишу: « Вернись…»

---

я сладкий мальчик.

[я снменил ник чтобы заевести новый дневник]

Я сладкий мальчик

Сплю в твоем альбомчике

Я запылен,затерян в фотокарточках

А вдруг найдешь? А вдруг нечаянно вспомнишь?

А я возьму, и сделаюсь печальным.

Ты знаешь,мне сегодня было холодно

Я вру,что мне совсем не нужно нежности

Я им все вру. А ты особенный

А от тебя всегда так пахнет смелостью..

Давай возьмем,и сделаем им больно!

Я странный мальчик

Сплю в твоем окошечке

А стал весь твой, живу в твоем карманчике

Пожалуйста,побудь со мной немножечко

Возьми и полюби меня,пожалуйста

---

[Фелиса]

буду рада услышать ваше мнение о смысле, стиле и т.д.

......

Скрещивание между собой избранных видов, прошедших строгий кастинг+набор ещё каких-то странных и труднопроизносимых слов… Вот такая вот предыстория её жизни… По крайней мере, так утверждала соседка Лори… Рианна слегка повернулась… Огромный распустившийся бутон пытался качаться в такт мелодии ветра… «У неё совсем нет слуха,» - улыбнулась Рианна, в то время как её соседка безнадёжно фальшивила свою сольную партию. Весенний ветер, навещавший их каждое утро, одарил бездарную ученицу шелестящей улыбкой и, получив в ответ изящный реверанс, прилёг отдохнуть.

- Она никогда не усвоит твоих уроков, - сказал цветок, слегка наклонившись к долгожданному гостю.

- Да. Причём она это прекрасно понимает, - пропел ветер, поглядывая сквозь травинки на нежащуюся на солнце Лори, - Что однако не мешает ей снова и снова брать не те ноты…

Рианна прислушалась к голосу соседки, вновь болтающей о своём совершенстве со всеми пролетающими мимо бабочками: «смешение наилучших качеств…и шипы не слишком острые…мы созданы, чтобы своей красотой покорять сердца людей…» Лори всегда любила приукрашивать свои бесконечные повести… Нежно розовый бутон с белой полоской по краю венчика приветливо улыбнулся проходящей мимо парочке…

- Лори настоящая любимица публики, - хитро улыбаясь, прошептал ветер, поглядывая на кокетничающий с остальными посетителями парка цветок. Но его фраза, повторяемая каждый день, никак не производила на Рианну должного эффекта. Лазурный цветок лишь смущённо отворачивался в сторону.

Она не хотела просто цвести, прощаясь постепенно со своими лепестками. Не хотела быть просто экспонатом в этом саду. Не хотела отдавать свою красоту миру частями. Она хотела цвести всего одно мгновение, но чтобы это мгновение было мигом совершенства… Но не объяснять же окружающим свои романтические заскоки… Поэтому Рианна просто молча продолжала наблюдать за мелкими волнами, бегающими по располагающемуся неподалёку пруду, не обращая внимания на удивлённый и задумчивый взгляд ветра, с каждой встречей становившийся всё более сочувственным.

Весенние дни медленной походкой сменяли друг друга. Но на самом деле ничего не менялось. Солнце было таким же мягким, прохожие всё так же спешили куда-то, изредка бросая взгляды на распускавшиеся шедевры природы. Словно время замкнулось, заточив в свои объятия этот маленький островок «идиллии»… А Рианна всё жила ожиданием чего-то… «Глупо», - сказала ей Лори на это и снова принялась о чём-то щебетать с бабочками… Лазурный цветок снова ответил молчанием, продолжая ждать… Ждать перемены в этом застывшем мире.

Но однажды внешняя гармония, покрытая пылью неизбежной статики, дала трещину, сквозь которую проступил диссонанс. Как хорошо отрепетированная пьеса режет тонкий слух одной неверно взятой нотой, так сильно бьёт по глазам резкий контраст, молнией врывающийся в привычный пейзаж. Словно все противоположности яркого и светлого дня сплелись между собой, образуя небольшую тень, медленно приближающуюся к Рианне. Это была девушка. Милое создание, до крови царапающее свои руки аккуратными ноготочками. Чёрные нити туши, изредка корректируемые быстрым движением ладони, плавно тянулись от полузакрытых глаз. Тонкие губы судорожно пытались захватить кусочек воздуха, будто ища в нём столь необходимую сейчас анестезию…

Девушка остановилась перед цветами. Рианна увидела борозды шрамов от порезов: совсем старых, уже слабо различимых на коже, и ещё не заросших новых. Все они слагались в одно и то же слово «alone». Что-то очень острое пронзило в этот миг маленькую лазурную розу. Будто сотни лезвий одновременно проскользнули по её лепесткам, будто тысячи маленьких иголок начали вышивать алые узоры на её стебле. Подарить этой девушке каплю счастью – всё, чего хотела Рианна в тот момент. Всего секунда, и лазурные лепестки, словно крылья, расправились, преломляя в своих изгибах солнечные лучи. Роза выплеснула в окружающий мир всю глубину своего цвета, всё хранившееся внутри неё тепло. И красота этого маленького бутона заставила весь мир задержать дыхание. Даже ветер, играющий с маленьким ребёнком в воздушного змея, застыл, глядя на рождение чуда.

Слёзы больше не капали на зелёные листья Рианны. Девушка молча вглядывалась в корону лепестков, словно читая в них решение своих проблем. Странная, слегка неприятная улыбка возникла на её заплаканном лице. Рука резко ухватилась за стебель и дёрнула его. Теперь нежный бутон лежал у девушки на ладони. Превозмогая дикую боль, Рианна продолжала улыбаться, отчего цветок становился лишь ещё красивее.

- Итак, дорогой мой, долго ли ты будешь ещё терзать моё сердце? – тихим голосом спросила девушка невидимого собеседника. Тонкие пальцы крепко ухватились за лепесток. – Любит… Не любит… Любит… Не любит…

Резкий порыв ветра сорвал берет с головы девушки и швырнул в пруд, но она не обратила на это внимания. Её руки, словно метроном, отсчитывали лепестки. На последнем из них девушка с диким воплем отшвырнула в сторону остатки цветка……..

Весь вечер посетителей парка окружал тихий гул, от которого почему-то на глаза людей наворачивались слёзы. Он уходил с шелестящим шлейфом из лепестков небесно голубого цвета, чтобы оставить за собой тишину…

---

Сказка.

[Фло.О]

Это сказки бабушки Оксаны... но на ваш суд представляю лишь одну из них. Очень бы хотелось услышать ваше мнение.

Огненные бесы

Огненные бесы.



- Это было так давно, что оказалось попросту забытым в суете сегодняшних дней. Спроси у сегодняшнего человека - что для него огонь? И, скорей всего, он ответит тебе, что огонь - это то, что может согревать его, кормить и оберегать. Но они все забыли о том, что когда-то он не подчинялся человеку, а жил своей собственной жизнью: мог помочь людям, но также мог и забрать их жизни. У горячего пламени была полная свобода действий и безнаказанность. Но не сейчас, не в наше время. Быть может тебе покажется странным, что никто этого не помнит - но не это главное. А скорее то, что эта сказка может оказаться правдой.



Это произошло на грани того времени, когда мы наконец смогли подчинить себе дикие языки пламени, в одном старом деревянном доме. За столом в одной из комнат сидел взрослый мужчина лет тридцати с пером в руке. Перед ним лежали листы чуть желтоватой бумаги. Некоторые из них были исписаны мелким ровным почерком, а некоторые еще только дожидались своей участи. За окном была безлунная ночь и единственным источником света оказалась только одна свеча, покоящаяся рядом с рукописями.

Рука человека быстро исписывала один лист за другим, в глазах его горел бесовской огонек, а сердце мчалось в бешеном скаче. Слова вылетали из под пера так же внезапно и быстро, как птицы взмывали в небо. Длинная линия черной туши оставалась на только что прописанной строке. Мужчина не желал останавливаться - его душу захватило некое чувство, которому он не мог сопротивляться. Он не мог не писать - все его тело требовало этого. И он не мог не подчиниться.

Внезапно его глазам показался легкий луч светлой, холодной луны, мелькнувший в окне и тут же скрывшийся. Человек оторвался от своего труда и, резко вскочив из-за стола, подбежал к распахнутому окну. Луны не было, а следовательно, не могло быть никакого луча. Но мужчина мог поклясться в том, что видел его. Он медленно вернулся к столу и бросил бегающий взгляд на стол. Перо, баночка с тушью, большое количество рукописей и бумаги - все находилось в полном беспорядке, и только свеча горела ровным светом. Человек посмотрел на свои руки. Они оказались вдоль и поперек исписаны черной тушью, манжеты безвозвратно потеряли свою белизну, и сейчас на них красовались темные пятна. Растерянная улыбка проскочила по лице мужчины.

Так было каждый раз, когда им овладевало это чувство. Он никогда не помнил своих действий - все начисто стиралось из памяти. Вдохновение полностью поглощало всего его и отдавало на растерзание своим желаниям и прихотям. Порой человеку казалось, что в такие моменты его душой игрались маленькие бесы, живущие в каждом из нас. И он безумно боялся, что когда-нибудь не сможет выйти из этого состояния.

И снова свет луны, мелькнувший за окном, отвлек мужчину от раздумий. Он быстро подошел к окну и тут же отпрянул назад. Столкнувшись со стулом, человек неловко упал на пол, перевернув заодно и сам предмет мебели. За окном сияла полная луна. Она была видна так же отчетливо, как и свеча, стоящая на столе. Внезапно луна ухмыльнулась, что еще сильнее ввело мужчину в шоковое состояние. Его рука невольно потянулась к груди, на которой должен был висеть православный крест на бечевке, и, только его нащупав, со всей силы сжала в кулаке. Губы шептали всевозможные молитвы, но луна не желала уходить, а ухмылка превращалась в злобный оскал. Внезапно что-то внутри человека лопнуло и он, быстро вскочив на ноги, осмотрел свою комнату совершенно иными глазами.

Красные бесовские огни горели теперь в них. Мужчина снова посмотрел на стол. Баночки с тушью, перья, кучи исписанных листов бумаги и не менее маленькая стопочка чистых, невинных, еще не тронутых черной гладью листов. Дьявольская усмешка луны не сходила с неба – она призывала человека к действиям. Все его тело дрожало от нетерпения, хотелось завыть, закричать, но голосовые связки не желали подчиняться. Душа его оказалась загнанной в угол – он не видел перед собой ничего другого, кроме этой злостной лунной усмешки. Он был словно в бреду.

Резко дернув бечевку у себя на шее и, тем самым, сорвав крест, он выбросил его в окно и схватил в руки баночку с тушью. Жадно прилипнув к ней губами, он начал делать большие глотки, выпивая ее содержимое. Черная жидкость попадала к нему внутрь, изменяя цвет крови, душу, сердце, глаза... Он менялся не по дням, не по минутам. Секунд хватило на то, чтобы посреди комнаты оказался совсем другой человек. Даже не человек, а какой-то дьявол.

Мужчина быстро поднял упавший стул, и поставив его на пол, тут же уселся за своим столом. Резко схватив чистые листы бумаги, оставляя на них черные пятна туши, что еще не успела высохнуть у него на пальцах, он в беспорядке расположил их перед собой. После чего взял в руку перо и резко саданул им по своему левому запястью. Удивительно – но перо оставило после себя довольно глубокую царапину, будто ножом был сделан разрез. Из раны медленным потоком тут же начала выливаться черная и тягучая, как смоль, кровь. Человек окунал в нее конец пера и писал... писал и писал что-то ровным мелким почерком на чистых листах бумаги. Один лист, второй, третий, четвертый – мужчина не следил за их количеством, равно как не следил и за своей кровью, что вытекала из раны. Ему не было это важно. Сейчас, потом, до этого – не было. Не важно. Не в такие моменты. Он все строчил и строчил. Из под его пера выскакивали буква за буквой, слова, предложения и целые абзацы. Он все писал и никак не мог остановиться.

Сам дьявол жил сейчас в нем, сам дьявол изливал свою черствую и закаленную в огне душу. Время было не важно – оно текло слишком медленно для его пера. Несколько страниц уже неровной стопкой складировались на углу стола, а ночь все не прекращалась. Да и сам мужчина не желал останавливаться. Он окунал перо в свою черную, новую кровь. Оставлял ею следы на чуть желтоватой бумаге и снова возвращался к началу. Не было мира сейчас вокруг него. Только он, перо и стопка чистых листов бумаги. Все – остальное даже не показывалось ему на глаза. Человек все писал и писал, писал и писал... новые строки выходили из-под пера; кровь не успевала высыхать на бумаге, когда он уже брался за следующий лист; перо бегало в сумасшедшем темпе по ним...

Утром первые лучи солнца, заглянувшие в эту комнату осветили стол, огромную стопку исписанных листов, лежащую на нем, и фигуру за этим столом, которая в кулаке сжимала гусиное перо. Огарок свечи еще тлел, но уже не было в нем яркого пламени. Как и в фигуре за столом. Мужчина полностью сгорел в охватившем его душу огне. Рука, все еще сжимающая перо почти наполовину рассыпалась – видимо, когда пламя уже вовсю охватило его тело, он все еще пытался дописать несколько последних строк. Черный уголь осыпался вокруг фигуры темной крошкой – пылью. Еще несколько минут будет фигура сидеть в своем нынешнем состоянии черного угля. После чего это тело превратится в прах, и ветер, ворвавшийся в комнату разнесет его по миру. А перо? кончик пера все еще лежал на листке, где недописанным осталось слово «Коне..».



- Бабушка Оксана... - хотела я задать вопрос, но эта уже немолодая женщина остановила меня взмахом руки. Я оказалась в смятении. На первый взгляд, можно было подумать, что Оксана хочет почтить прах того человека минутой молчания. Но ведь то была сказка.

Или все-таки нет?

С изумлением в глазах я посмотрела на старую женщину. Она одобрительно качала мне головой.

---

[.[Черно-Белый Генсек].]

Дверь хлопнула опять в прихожей,

И это кто угодно, но не ты.

Наверно это папа. Или воры, может...

Монтер, соседи, друг или менты.



Скрипит неровно сделанный паркет,

Качается на проводе кусочек света,

Туснеют фотографии, обои потеряли цвет,

Ну а тебя как не было - и нету.



И я устал сидет в пыли без дела,

Уже прошла, наверно, сотня лет.

Уже все песни магнитола спела,

Ну а тебя как не было - и нет.



А мне почти что кажется, что рядом

Твое дыхание, и голос, и слова,

И ты меня пронизываешь взглядом...

Но это бред. Больная голова.



И мне темно, и холодно, и сыро,

И я не знаю, чем себя занять:

Гуляю по квартире, мою руки мылом,

Чтобы тебя об мою душу не марать...



Я так соскучился, что думал, я умру.

И ты так далеко, счастливая, гуляешь...

А я с надрывом в пустоту ору.

Пока меня ты тихо забываешь...



Я бы хотел избавиться, прогнать,

И вымыть душу и квартиру мылом.

Больная голова дает понять,

Что не избавиться мне от того, что было.

---

[Lilisika]

Гном сидел на крыше дома,

Спустя десять лет он оказался здесь снова.

А тогда дети приняли его за игрушку,

И весь день кидали его,как подушку.

Измученный и обиженный он ушел из этого дома,

Но прошло десять лет и он вернулся сюда снова.

Сидя на крыше он смотрит на старый город,

Он был таким,как сейчас,и когда был молод.

Гном смотрит на небо,там тоже все близко,знакомо...

Ах,как не хочется быть маленьким гномом!

Как хочется стать огромным,чтобы обнять этот мир,

Обнять старый домик,где он родился и жил,

Обнять малышей,что над ним издевались

Как он сразу не понял,они ведь просто игрались!

Они ведь не знали,что делают больно,

А ведь это не ясно порой даже взрослым...

И что же тогда хотел он от деток?

Он спустится вниз и простит им все это!

На крыше тепло,из трубы валит дым,

А гном возвращается к близким,родным...

---

[Дочка Солнца]

когда писала это, у меня был ник [Марионетка]



Чужие мысли, рисунки и строчки.

Чужие привычки и воспоминанья.

Хороший покрой у чужой сорочки.

Красивое, жаль, не мое, предсказанье.



Я приняла тебя, потому что нуждалась

В чем-то большом, красивом и чистом.

Я приняла тебя, потому что боялась

Слышать слова, но не видеть в них смысла.



Ты ведь не я, ты - проще и мягче

Меня, что запуталась в мире своем.

Добрее, умнее, честнее и ярче.

Ты есть у меня и мы вместе живем.



Бывает я плачу, и ты успокоишь.

Бывает ты злишься, и я промолчу.

Сегодня меня одеялом укроешь.

А завтра тебя от обиды лечу.



Я несколько раз тебя прогоняла.

Кричала, - "одна я, и все это - бред!

"Уйди, надоела!" И ты исчезала,

Но помнила я про наш старый обет.



Да, я - не ты. Хоть пути наши схожи,

Но я только кукла, а ты - красота.

Ты - солнечный свет и ты преумножишь

Всю силу и влась у земного добра.



Люблю тебя, честно. Но я на границе

Тихонько стою, улыбаясь судьбе.

Ты станешь мудрее, взлетишь, словно птица,

А я... а что я? Я нуждаюсь в тебе.

---

Что ж,начнем))

[Lilisika]

Немая



Ее душа взлетела в небеса

Огонь сомнений, ненависти, злости

Давил со всех сторон, и не смогла

Она смириться. Все в жизни дни и ночи

Ее терзали муки от обиды,

Что не такая рождена она как все

И прелести души ее разбиты

Нет места ее жизни на земле.

Понять, что было скрыто в том сердечке,

Не знавшем в жизни ласки и любви,

Не суждено земному человечку,

А суждено лишь ангелу мечты.

Глаза ее стеклянны и пустынны,

Скатилась с них холодная слеза

Последняя в ее печальной жизни

Нет смысла ей бороться до конца

Качает ветер желтые деревья

Пленят морские волны, птицы и цветы

И ей уже не страшно. Нет сомнений,

Что только смерть осуществит ее мечты.



Парит под небом шустрая синичка

Не слышно звуков песен от нее

Одна она летает, но обиды

Уж больше нет, покинули ее.

---

[Rowana]

Сотни тугих колец, верности- ни на грамм.

Крыльями за спиной- дождь в парашютный шелк.

Шепот из-за плеча:

- Как ты меня нашел?

- Милая, это жизнь – жмуриться да играть,



Милая, это жизнь- пляска на острие.

Мягко течет в руках жженая медь волос.

Если чужие сны словом прошли насквозь,

Разве не все равно - жарко ль углям гореть?



Разве не все равно?.. Пальцы б не исколоть -

Нынче в чугун котла льется осиный воск.

Шепот из-за плеча:

- Хочешь знать каково -

Сотни тугих колец мягкую режут плоть?..

---

[_АпрЕлЬ_]

Я уступаю место боли,

Ведь жизнь не хороша без соли.

Не поднимутся вихри более-

Я уступаю место боли.



Вокруг поля, без мер просторы.

Всё в прошлом: бури, в прошлом ссоры.

И моя жизнь теперь не горы,

А лишь поля и их просторы.



Не поднимутся больше вихри.

Мне говорят:"Укройся, стихни."

А я скажу. Нет, даже крикну:

"Я рождена, чтоб делать вихри!"

07.04.07.

---

[santa-tehnik]

В понедельник встаю в семь тридцать,

Собираюсь идти на работу...

"солнце убило джунгли на три дня полёта"



Бегом на мокрую улицу.

Хлопнут подъезда двери...

"мы с тобой одной крови "

сказали ему звери"



Повисли серые тучи,

Забыта неба синь...

"Волк чужого не ищет,

волк довольствуется своим"



Я прибываю в контору,

Спешу по широкому залу...

"Там под раскидистым деревом

дремлет старый Балу"



И снова бумаги и цифры,

могут загнать в могилу...

"тень мелькнёт на просеке

узнаешь в ней Багиру"



Город гудит и движется,

Словно гиганский улей.

И снова душа томится:

Ну, зачем я ушёл из джунглей!

---

[santa-tehnik]

"Я тебя не люблю!"-отвечала я твёрдо

И глаза отвела,чтоб не видел он слёз.

О,несносный мой нрав,о,проклятая гордость!

Как жесток сей финал разрушения грёз.

Почему не могу я сказать,не лукавя,

Что люблю,что уже не забуду я этих потерь.

Я ведь знаю,что нить между нами растает,

Даже дружбы не будет меж нами теперь.

Но проклятый мой норов:

"Ведь я-же сказала!Я тебя не люблю!Уходи,уходи!"

Бедный мой,знал бы только,как дорог

Самый крошечный шаг у него на пути.

Только он не узнает-он уйдёт по дороге

К той одной,что он встретит на пути по судьбе.

Что ж,а я остаюсь на пороге...

Я желаю всех благ,мой любимый,тебе...

---

ислам

[santa-tehnik]

Авторство приписывают Тарику Злобному ,в 711г. н.э. напавшему на Европу ,я сделал перевод

в меру своих скромных возможностей



Мы сплочены, как волки встае,

Но волком называть не смей.

Пусть нас считают дикарями,

Растопчем мы неверных змей.

И костью в горле всем царям-

ИСЛАМ

От Индии и до Морокко

Единой верою живём,

И славим мы святого бога,

И не задумаясь умрём.

Смерть всем неверящим ослам

Несёт ИСЛАМ.

Коран-великое ученье.

Аллах нам просвятил умы.

Без всякой мысли,

Без сомненья

Читаем мы его псалмы.

На горе всем неверным дан-

ИСЛАМ.

С вершины стройных минаретов

Поёт монах святой призыв,

Во всех концах большой вселенной

Узнают скорость наших пик.

Стоит незыблем,словно храм,

Святой ИСЛАМ!

---

[Arne]

Капли дождя на стекле,

Тихо шумит вода,

Кто же расскажет мне,

Когда ты ушел и куда?



Я не смотрю в огонь,

Память не даст заснуть,

Тихо шумит вода,

А ты продолжаешь путь.



Я буду ждать тебя,

Мне не забыть тот миг,

Когда во мгле средь ив,

Ты увидал мой лик.



Ты испугал меня

И испугался сам,

И долго так молчал,

Не доверял глазам.



Может когда-нибудь,

Ты вдруг придешь назад,

И я дождусь, мой друг:

Я подниму глаза



И увидав тебя,

Может я рассмеюсь,

Может расплачусь вдруг,

Может лишь улыбнусь.



И посмотрев в глаза,

Сразу ты все поймешь,

И раз и навсегда

Будешь со мной, как дождь...