Я тут новенькая. Вот вам стихотворение для затравки. Рвите, коли придет охота.
Ночь Графомана, переходящая в рассвет
Там ветер вербы треплет, что мочалки
Как я давно не видела Днепра...
Стишочек, кособокий, чахлый, жалкий,
Под утро укатился со двора,
И - шасть, - в канализацию иль в пропасть,
Чтоб поднабраться опыта и сил,
Чтоб ненароком не попасть под лопасть
Обычных дел... Всю ночь он голосил,
Почти космически, почти поверив,
Почти осколившись, точно звезда
Холодная... Но кто-то хлопнул дверью
И обрубил осколки. Тьма, вода,..
Течение... Течение... Теченье.
Мир под щелчками громкими годов.
Рыбачь. Лови свое отдохновенье
Там, на безрыбье скуки и трудов.
А на фоне вечности так жалко
Всхлипывает в дреме ни о чем
Девочка в оранжевой пижамке,
девочка с упрямым хохолком.
Там пляшут козлоногие сеиры,
Там над геенной виноград висит
Последним утешеньем. А из тира -
Щелчки, щелчки. И темнота - не щит,
А только плащ. Дороги прохудились,
Все в дырах, и куда по ним уйдешь?
У перекрестка спросят: - Вы молились?
Посторонятся. Или всадят нож.
Как повезет. И не мигают звезды,
Чтоб люди не одушевляли их,
Так милости не ждут спеленатые лозы,
Тугие ветви да колючий стих.
Колючий, как ни поверни. У музы
Змеиной оказалась голова.
Рассвет. Уходят в море сухогрузы.
Уходят в землю чахлые слова.
А на фоне солнышка, как в рамке,
Выписанной желтым мотыльком, -
Девочка в оранжевой пижамке,
Девочка с упрямым хохолком.
Ночь Графомана, переходящая в рассвет
Там ветер вербы треплет, что мочалки
Как я давно не видела Днепра...
Стишочек, кособокий, чахлый, жалкий,
Под утро укатился со двора,
И - шасть, - в канализацию иль в пропасть,
Чтоб поднабраться опыта и сил,
Чтоб ненароком не попасть под лопасть
Обычных дел... Всю ночь он голосил,
Почти космически, почти поверив,
Почти осколившись, точно звезда
Холодная... Но кто-то хлопнул дверью
И обрубил осколки. Тьма, вода,..
Течение... Течение... Теченье.
Мир под щелчками громкими годов.
Рыбачь. Лови свое отдохновенье
Там, на безрыбье скуки и трудов.
А на фоне вечности так жалко
Всхлипывает в дреме ни о чем
Девочка в оранжевой пижамке,
девочка с упрямым хохолком.
Там пляшут козлоногие сеиры,
Там над геенной виноград висит
Последним утешеньем. А из тира -
Щелчки, щелчки. И темнота - не щит,
А только плащ. Дороги прохудились,
Все в дырах, и куда по ним уйдешь?
У перекрестка спросят: - Вы молились?
Посторонятся. Или всадят нож.
Как повезет. И не мигают звезды,
Чтоб люди не одушевляли их,
Так милости не ждут спеленатые лозы,
Тугие ветви да колючий стих.
Колючий, как ни поверни. У музы
Змеиной оказалась голова.
Рассвет. Уходят в море сухогрузы.
Уходят в землю чахлые слова.
А на фоне солнышка, как в рамке,
Выписанной желтым мотыльком, -
Девочка в оранжевой пижамке,
Девочка с упрямым хохолком.
1. Почти космически, почти поверив,
Почти осколившись, точно звезда почему тут ритмический сбой? Думала, что рисунок ритма таков, но он не поддержан во втором "куплете".
2. Почему не козлоногие сатиры, а козлоногие горные хребты?
По первому так: это ощущение стишочка, который слегка зарвался, поэтому и ритмический сбой.
Со вторым сложнее. Сеир - слово ивритское, старое и многозначное. Буквально "волосатый". Так называется горный хребет, верно. Но не только. Так еще называются козлоногие демоны пустыни, в честь которых, может быть, и поименован хребет, но утверждать не берусь. И это лишь одно значение. Кстати, сеиром называли еще и брата Яакова, Эйсава. Простите, упустила, не оставила сразу комментария этому словечку.
и вообще оно какое-то кривоватое
ни хорошо, ни плохо - никак как-то
Никак - значит просто не ваше.
А пижамка - что ж...
Я не гений и не сто долларовая купюра, всем нравится не могу.
Спасибо, что читаете.