Админ SasuNaru Is Fucking Canon
Автор: Al Xandre'a
От автора: Все события происходили с реальным человеком в реальном времени.
Часть IЧасть I
Боль. Такое желанное порою чувство, преследует меня в этой жизни постоянно. Сейчас я чувствую себя неудачницей. Самой настоящей. Хочется плакать. Я обязательно поплачу сегодня в кровати, когда на ночь включу музыку в телефоне. Конечно же, выберу самую медленную и грустную. Проревусь, самочувствие улучшится, а потом в душе проснётся пустота. И я не буду чувствовать ничего. Тихо, спокойно, без соплей и шмыганья носом усну, как праведник. Наутро я уже буду как огурчик, только во рту останется привкус горечи, и в зеркало невозможно будет смотреть. Из жалости к самой себе.
С самого детства я постоянно чувствовала боль.
Мама и папа трудились, не покладая рук, чтобы заработать на еду и одежду, сестра училась в школе, а после ей приходилось убираться в квартире и зубрить уроки. Она была отличницей и не могла позволить оценкам ухудшиться. Ни у кого не хватало времени на меня. Меня не с кем было оставить. Поэтому отправили в садик…
Отношения у меня там не сложились: я подралась с одногруппницей. Она чуть не выколола мне глаз карандашом. Единственное, что я помню из той драки: белое платье девочки и её горящие злобой чёрные-чёрные глаза… Мама предпочла забрать меня оттуда.
Второй садик был санаторием. Когда меня привели туда, ко мне подбежала безумная девочка, схватила за руки, крикнула: «Привет, Саша!» - тонким голоском, и убежала прочь. Я не помню, почему меня оттуда забрали…
Третий садик пошатнул мою детскую психику и оставил на всю жизнь мучиться с заиканием. Меня направили в группу с ночёвкой. Целый месяц я должна была прожить в этом злополучном здании. Как только я поселилась, в садике объявили карантин. Никого из родителей не пускали. Продукты, и даже вещи не могли были допущены к детям. Нас полностью изолировали. Я помню как нам, малым детям, позволили увидеть родных. Родители стояли под окнами и махали руками. Наша группа, около дюжины человек, стояли у раскрытого настежь окна, и пытались хоть одним глазком глянуть на своих родителей. Я плакала. Не только я, но многие дети хотели к своим родителям, так сильно, что опасно перевешивались через окна. Дошло до того, что воспитательница отогнала нас от окна, закрыла его и задёрнула бордовые тяжёлые шторы.
Нянечка в этом садике была страшной. Она походила на сумасшедшую. Волосы были черны как смола, тонкие и ломкие, они были похожи на волосы Эйнштейна. У неё всегда был злой взгляд, а зрачки чёрные-чёрные. Я всегда боялась её.
Я помню, была гроза. Все дети спали, а я не могла уснуть. Я плакала и звала маму. Страшная нянечка из коридора спросила меня, что я делаю. Со страху я сказала правду – плачу. На что она промолчала и пошла дальше, ведь она была дежурной в эту ночь.
Я не помню, когда карантин закончился. Из этого дня мне запомниось, как ярко светило солнце, и я была счастлива. Бегом я мчалась из этого ада, и прыжком преодолела ворота.
Через месяц я стала заикаться…
Четвёртый был самым лучшим. Хороший воспитатель, и очень добрая, милая нянечка Марья Ивановна. Она действительно была замечательным человеком. Мы играли с ней в шашки, шахматы, нарды, карты, даже в футбол с мальчиками! Я была почти единственной девочкой в группе, вторая постоянно болела. Однажды к нам пришла девочка по имени Рамиля. Она была очень миленькой и я захотела с ней дружить. Но передо мной неожиданно выросла Настя, вторая девочка в группе, и сказала мне прямо в лоб, что я должна уйти. А с Рамилёй будет дружить она. Мы подрались, и выиграла я. Рамиля была хорошей подругой. Единственным воспоминанием связанным с ней, стало гнездо дятлов и сами дятлы, увиденные около садика.
Первый класс у нас был при дет.саде, и поэтому, родители предпочли оставить меня там. Класс мало отличался от обычной дет.садовской группы. Очень весёлое было время.
В школу я пошла со второго класса. Это была школа моей сестры. Она тогда училась в седьмом классе и я её почти не видела, хотя бы потому, что с пятого по одиннадцатый класс ученики учились в старшем крыле школы. Но и там отношения не сложились.
С самого раннего детства я была очень стеснительной и робкой девочкой. Постоянно терялась в компании одноклассников, не могла ничего сказать и этим отдала себя на растерзание. Я не могла за себя постоять. Всех издёвок и дразнилок я уже вспомнить не могу, но в душе, до сих пор, осталось гадкое чувство чего-то неправильного. Несчастного детства. Только когда я выросла, поняла, что тяжелее всего было моей сестре. У неё не было детства, она отдала себя полностью домашним делам, учёбе и мне. Частично я забрала её время радости и свободы. Это тяжело осознавать сейчас, тогда я чувствовала себя самым несчастным ребёнком на свете.
Маленькие девочки гордятся своими волосами. Сейчас редко можно увидеть девочку с короткими волосами. Тогда, коротковолосую девочку называли «пацанкой». Именно так называли меня.
В третьем классе меня подстригли под каре. Для меня это было начало чего-то нового, чудесного. Как будто повзрослела немного. Совсем чуть-чуть. Но и этого было достаточно, что вселить дух радости в наивную робкую девочку. Как же эта девочка разочаровалась в своём новом образе.
Придя в класс, я почувствовала на себе заинтересованные взгляды одноклассников. Я, довольная всеобщей реакцией, поспешила на своё место. Чувство некоторого превосходства и смелости поселилось в моей душе. Как будто выросли крылья. Они махали, создавая прохладный ветерок, который отскакивал от стен и нежно дул мне в лицо, пока несколькими словами эти крылья не исчезли в кровавом потоке.
- Зачем ты обрезала свои волосы? И так почти лысая была, так теперь ещё хуже.
- Что, прости.
- Тебе не идёт. Ты теперь как… пацанка.
Хн… обида была настолько велика, а слово «пацанка» очень быстро пронеслось по классу, что злость и месть пересилило гордость и, как только зашла учительница, я нажаловалась. Это было плохо, гадко, но когда учительница отчитывала девочек за их неубранные головы, я почувствовала удовлетворение. В тот момент я жалела об обрезанных волосах.
От автора: Все события происходили с реальным человеком в реальном времени.
Часть IЧасть I
Боль. Такое желанное порою чувство, преследует меня в этой жизни постоянно. Сейчас я чувствую себя неудачницей. Самой настоящей. Хочется плакать. Я обязательно поплачу сегодня в кровати, когда на ночь включу музыку в телефоне. Конечно же, выберу самую медленную и грустную. Проревусь, самочувствие улучшится, а потом в душе проснётся пустота. И я не буду чувствовать ничего. Тихо, спокойно, без соплей и шмыганья носом усну, как праведник. Наутро я уже буду как огурчик, только во рту останется привкус горечи, и в зеркало невозможно будет смотреть. Из жалости к самой себе.
С самого детства я постоянно чувствовала боль.
Мама и папа трудились, не покладая рук, чтобы заработать на еду и одежду, сестра училась в школе, а после ей приходилось убираться в квартире и зубрить уроки. Она была отличницей и не могла позволить оценкам ухудшиться. Ни у кого не хватало времени на меня. Меня не с кем было оставить. Поэтому отправили в садик…
Отношения у меня там не сложились: я подралась с одногруппницей. Она чуть не выколола мне глаз карандашом. Единственное, что я помню из той драки: белое платье девочки и её горящие злобой чёрные-чёрные глаза… Мама предпочла забрать меня оттуда.
Второй садик был санаторием. Когда меня привели туда, ко мне подбежала безумная девочка, схватила за руки, крикнула: «Привет, Саша!» - тонким голоском, и убежала прочь. Я не помню, почему меня оттуда забрали…
Третий садик пошатнул мою детскую психику и оставил на всю жизнь мучиться с заиканием. Меня направили в группу с ночёвкой. Целый месяц я должна была прожить в этом злополучном здании. Как только я поселилась, в садике объявили карантин. Никого из родителей не пускали. Продукты, и даже вещи не могли были допущены к детям. Нас полностью изолировали. Я помню как нам, малым детям, позволили увидеть родных. Родители стояли под окнами и махали руками. Наша группа, около дюжины человек, стояли у раскрытого настежь окна, и пытались хоть одним глазком глянуть на своих родителей. Я плакала. Не только я, но многие дети хотели к своим родителям, так сильно, что опасно перевешивались через окна. Дошло до того, что воспитательница отогнала нас от окна, закрыла его и задёрнула бордовые тяжёлые шторы.
Нянечка в этом садике была страшной. Она походила на сумасшедшую. Волосы были черны как смола, тонкие и ломкие, они были похожи на волосы Эйнштейна. У неё всегда был злой взгляд, а зрачки чёрные-чёрные. Я всегда боялась её.
Я помню, была гроза. Все дети спали, а я не могла уснуть. Я плакала и звала маму. Страшная нянечка из коридора спросила меня, что я делаю. Со страху я сказала правду – плачу. На что она промолчала и пошла дальше, ведь она была дежурной в эту ночь.
Я не помню, когда карантин закончился. Из этого дня мне запомниось, как ярко светило солнце, и я была счастлива. Бегом я мчалась из этого ада, и прыжком преодолела ворота.
Через месяц я стала заикаться…
Четвёртый был самым лучшим. Хороший воспитатель, и очень добрая, милая нянечка Марья Ивановна. Она действительно была замечательным человеком. Мы играли с ней в шашки, шахматы, нарды, карты, даже в футбол с мальчиками! Я была почти единственной девочкой в группе, вторая постоянно болела. Однажды к нам пришла девочка по имени Рамиля. Она была очень миленькой и я захотела с ней дружить. Но передо мной неожиданно выросла Настя, вторая девочка в группе, и сказала мне прямо в лоб, что я должна уйти. А с Рамилёй будет дружить она. Мы подрались, и выиграла я. Рамиля была хорошей подругой. Единственным воспоминанием связанным с ней, стало гнездо дятлов и сами дятлы, увиденные около садика.
Первый класс у нас был при дет.саде, и поэтому, родители предпочли оставить меня там. Класс мало отличался от обычной дет.садовской группы. Очень весёлое было время.
В школу я пошла со второго класса. Это была школа моей сестры. Она тогда училась в седьмом классе и я её почти не видела, хотя бы потому, что с пятого по одиннадцатый класс ученики учились в старшем крыле школы. Но и там отношения не сложились.
С самого раннего детства я была очень стеснительной и робкой девочкой. Постоянно терялась в компании одноклассников, не могла ничего сказать и этим отдала себя на растерзание. Я не могла за себя постоять. Всех издёвок и дразнилок я уже вспомнить не могу, но в душе, до сих пор, осталось гадкое чувство чего-то неправильного. Несчастного детства. Только когда я выросла, поняла, что тяжелее всего было моей сестре. У неё не было детства, она отдала себя полностью домашним делам, учёбе и мне. Частично я забрала её время радости и свободы. Это тяжело осознавать сейчас, тогда я чувствовала себя самым несчастным ребёнком на свете.
Маленькие девочки гордятся своими волосами. Сейчас редко можно увидеть девочку с короткими волосами. Тогда, коротковолосую девочку называли «пацанкой». Именно так называли меня.
В третьем классе меня подстригли под каре. Для меня это было начало чего-то нового, чудесного. Как будто повзрослела немного. Совсем чуть-чуть. Но и этого было достаточно, что вселить дух радости в наивную робкую девочку. Как же эта девочка разочаровалась в своём новом образе.
Придя в класс, я почувствовала на себе заинтересованные взгляды одноклассников. Я, довольная всеобщей реакцией, поспешила на своё место. Чувство некоторого превосходства и смелости поселилось в моей душе. Как будто выросли крылья. Они махали, создавая прохладный ветерок, который отскакивал от стен и нежно дул мне в лицо, пока несколькими словами эти крылья не исчезли в кровавом потоке.
- Зачем ты обрезала свои волосы? И так почти лысая была, так теперь ещё хуже.
- Что, прости.
- Тебе не идёт. Ты теперь как… пацанка.
Хн… обида была настолько велика, а слово «пацанка» очень быстро пронеслось по классу, что злость и месть пересилило гордость и, как только зашла учительница, я нажаловалась. Это было плохо, гадко, но когда учительница отчитывала девочек за их неубранные головы, я почувствовала удовлетворение. В тот момент я жалела об обрезанных волосах.
@темы: 0
-
-
26.08.2011 в 17:13