Событиев у людей, событиев! (с)
А это безобразие посвящается АВТОРУ и ДРАМАТУРГУ с человеческим лицом.
Непрофессиональный этюд для театральной труппы и вдохновения
Неполноценная пародия на фарсовую трагикомедию с элементами глубокого идиотизма
Неполноценная пародия на фарсовую трагикомедию с элементами глубокого идиотизма
читать дальшеБазов Захар Михайлович - драматург. Человек лет пятидесяти пяти. Высокий, худощавый, с седеющими волосами по плечи.
Гарсов Александр Юрьевич - режиссёр, худрук театра. Невысокий пожилой мужчина, полностью седой, страдает дальнозоркостью.
Лена Базова - жена Базова. Немного моложе мужа. Крашенная блондинка с усталым лицом.
Боливин Лёня - актёр лет сорока. Взъерошенный, с испуганным взглядом, в затемнённых коричневых очках и всегда в неприглядной повседневной одежде.
Колышева Екатерина - жена Гарсова, молодая актриса лет тридцати.
Текер Лев - режиссёр, не более тридцати лет отроду.
Брехт Макс - вдохновение. Человек лет тридцати-тридцати пяти.
Краев - пожилой актёр, исполняющий роль Ломова.
А также, гости и декораторы.
Первый акт
По центру стоит Базов, скрестив руки на груди. Волосы его развеваются от порывов воздуха. Свистит ветер. Свет идёт сзади, вычерчивая его фигуру.
Базов (выкрикивает): Кто они? Кто они?.. Я выстраивал этот дом, выкладывая камушек за камушком, в дождь и в зной!.. Я не достроил свой приют!.. Но я сумел обустроить конуру, заснуть на мешковине и съесть цемент!!! Я видел в этом смысл! (понижая голос) Но кто скажет: ошибался ли я?..
Включается нормальное освещение, пианино наигрывает весёлый рег-таймовый мотивчик. Справа стоит небольшой, старый стол с ящиками, на нём старинные перья, пожелтевшая бумага, виски и бокалы, за ним - стул. Рядом со столом расположена ветхая кушетка, на которую брошен шерстяной плед. На сцену выходит Гарсов.
Гарсов: Привет, Заша.
Базов немного удивлённо оглядывается, его лицо озаряется приветливой улыбкой. Гарсов и Базов жмут руки.
Базов: Здравия, Сань. Какими судьбами! Как у вас там делишки?
Гарсов: Да тащим ярмо потихоньку, а... ты чего не забегаешь? Всё в делах? (ухмыляется) На других вкалываешь?
Базов (немного сконфуженно): Да нет, что ты...
Гарсов: Ладно тебе... В курсе, да, что у Лёньки День рождения?
Базов (откашливается): Естественно.
Гарсов: Сегодня, в общем, празднуем. Я к тебе и зашёл. Пригласить.
Базов: Благодарю. В театре, что ли?
Гарсов: Э, не... Бог миловал. Заказали самый большой стол в "Праге".
Базов: А, ну... На кутёж с превеликим удовольствием!
Гарсов: В общем, сегодня в девять. Скажешь на входе, что ты к Боливину - и мы тебя ждём-с!
Базов: Гм... А ты позвонить не мог?
Гарсов (удивлённо): А у тебя что, половичок от меня протрётся?
Базов: Да нет, просто... Странно!
Гарсов: На мобильном деньги кончились, а дома жена телефон караулит... Здоровье-то как? Проверялся?
Базов: Да, что там. Простуда. Ленкин чай лишает всяких проблем!
Гарсов: Ну, смотри... Я, собственно говоря, сейчас к Лёве...
Базов: Текеру? Всего ему смачного. Может, выпьем?
Гарсов: Нет, нет! Сегодня я стартую в "Праге". Да и человек не корыстный. Передавай привет Ленке. Может и её захватишь?
Базов: Может. Посмотрим, не упадут ли к вечеру акции.
Гарсов: Ну, смотри, делец.
Гарсов хлопает Базова по плечу, подходит к столу, наливает себе виски.
Гарсов: Твоё здоровье!
Хлопает одним махом и скрывается за правыми кулисами.
Базов смотрит какое-то время ему вслед, затем, щёлкая пальцами под музыку, садится за стол. Когда он усаживается, музыка стихает.
Базов (зовёт): Лен!
На сцене появляется Лена с тряпкой в руке.
Лена: Гарсов приходил?
Базов: Угу. Чего не вышла? Он про тебя спрашивал.
Лена: Ты издеваешься? Ты, конечно, можешь позволить себе встречать гостей и в пижаме. Это тебе свойственно. Но не мне!
Базов многозначительно подымает брови.
Лена: А что он про меня спрашивал?
Базов (задумчиво, с загадочной ухмылкой на лице): Знаешь, какой типаж: жена, любящая во всём порядок. А знаешь, почему она обязательно должна быть блондинкой с измученным лицом? Потому что, она поседела до корней волос. Двадцать лет супружеской жизни она вкладывала свои силы в мужа. А он это не оценил, задушил в ней творца.
Лена (немного обеспокоено): Заша!
Базов (хватает перо): Это превосходно! Её муж - нереализовавший себя... телеведущий (что-то записывает)... И вот ей однажды предлагают работу в рекламной компании... Положим, сценаристом... Но в её муже заиграло мужское самолюбие. (отрываясь от бумаг, как-то отчуждённо) Ещё бы... Ведь он целыми днями пропадает в пыльной конторке а, возвращаясь домой ровно в восемь, прирастает пивным животом к дивану... Как тебе, м? (добавляет с ноткой сомнения в голосе) Или смахивает на сериал?.. Наверное, я всё-таки "Журналиста" продолжу.
Лена (ласково): Эх, Заша, Заша... Так что Саня меня вспоминал-то?
Базов (немного раздражённо): У Боливина День рождения. В "Прагу" приглашает. Тебя и меня.
Лена (откидываясь к стене): Ммм... Опять причёску делать... Искать подарок...
Базов (удивлённо): А чего искать-то? Куплю ему виски и всего делов...
Лена (перебивает): Всего делов... Назови мне хоть одного человека, которому бы ты ещё не впарил виски! От тебя скоро шарахаться будут!.. (теребит тряпку) Сейчас с кухней закончу, сделаю причёску, и поедем в ЦУМ.
Лена уходит.
Базов (откидывается на стуле и покашливая, простанывает): Чёрт возьми! Энергия бьёт фонтаном изо всех мест сразу!..
Снова играет музыка, свет немного приглушается. На сцене появляются Декораторы. Один с измерительной лентой. Он что-то меряет, даёт указания остальным. Те же устанавливают на сцене несколько кресел и стол. Базов незаметно исчезает.
Второй акт
За длинным столом сидят Базов, Гарсов, Боливин, Лена и другие приглашённые. На столе стоит большая бутылка виски, другая выпивка, разнообразная еда.
С бокалом подымается Гарсов и произносит тост.
Гарсов: Итак, дамы и господа! Не даром на столе стоит большая бутылка "Jim Beam" - это значит, что за столом сидит наш достопочтенный Заша Базов! Не даром мы сидим в ресторане-символе эпохи - это значит, что мы собрались по существенному поводу. Не даром Лёня одет столь скромно - ведь мы все знаем, чем повседневней одет этот талантливый человек, тем грандиозней событие. Собственно говоря, что нас всех связывает? Столь разных и неугомонных? Ну, это риторический вопрос... Конечно же, величайшее из величайших искусств - искусство прочувствованного вранья, театр. Но, господа! Напомните, сколько раз мы хотели разделиться на несколько трупп? По-моему, было пять или шесть попыток... Но, не суть важно! Благодаря чему мы не разошлись? Только благодаря великому примирителю, нашему с вами скромному Лёне Боливину. Этот тост за него. И все - до дна!
Все встают и громко чокаются. Начинаются разговоры. Лена, сидящая рядом с Колышевой, начинает с ней беседу.
Лена: Ой... Ну, я, вообще, Лёню не узнала. Последний раз видела его, когда он Карена играл...
Колышева: О чём ты говоришь! Для той роли он специально потолстел. Я помню, как Саня с ним в кафешку на углу постоянно ходил... За пивом.
Лена: Да? А я думала, он не пьёт. По крайней мере, Захар рассказывал про него, что ему на какой-то репетиции бутафоры вместо воды подсунули водку, так этого стошнило сразу...
Колышева: Ты сама подумай, какую водку могут подсунуть бутафоры! Они же даже столетний реквизитный пирожок съедят - и хоть бы хны!..
Подымается Текер с бокалом в руке. На него не обращают особого внимания, и он вынужден откашляться. Гости недовольно поворачиваются в его сторону.
Текер: Гм... В общем... Лёня, как мы все знаем, решил завести собаку. Он пока не знает, как назовёт щенка, но я решил ему помочь... (выбегает со сцены; возвращается со щенком немецкой овчарки на руках) Его зовут Воланд, и подарок с намёком. Это великолепная роль, которую я тебе предлагаю сыграть в моём новом проекте. (вручает щенка восторженному Боливину) Предлагаю выпить за то, чтобы Александр Юрьевич пропустил на сцену "Мастера и Маргариту"!
Все чокаются. Начинается пир горой. Гости едят за обе щёки. Тут Текер обращается к Гарсову.
Текер: Александр Юрьевич! А ведь, если серьёзно! У меня даже сценарий готов...
Гарсов (немного растерявшись): Ну... В любом случае, я должен ознакомиться с текстом...
Текер (воодушевлённо): Знаете, я решил рассмотреть это произведение по-новому - в моей интерпретации главные герои Воланд и кот Бегемот. Ведь, если вы помните, Воланд очень любил этого кота, а, значит, кот, поскольку не дурак, имел влияние на Воланда! А это говорит о том, что судьбы людей, описанных в романе, вершил именно Бегемот!..
Гарсов (выбит из колеи): Гм... Интересно... Знаете, что?.. (берёт бокал) Выпьем за Бегемота!
Встаёт Базов. Собравшиеся смотрят на него, продолжая жевать. Почти никто не разговаривает.
Базов: Ну-с, господа! Пили уже за разные вещи, а я предлагаю вот за что. Я немного запоздаю со своим подарком...
Гарсов (перебивает): Как так? А виски? По-моему, очень даже...
Базов: Ну... Меня сегодня и Лена уже отчитывала за то, что я предпочитаю дарить всем "Джим Бим"... (многозначительно) Я, лично, считаю, что это очень полезный и всегда своевременный подарок... Но, речь не об этом... Да... (откашливается) Да! Насчёт подарка! К новому сезону я собираюсь дописать одну пьесу... Думаю, Сань, ты её примешь. К тебе же, Лёня, это тоже имеет прямое отношение: главную роль я пишу на тебя. Выпьем же за то, чтобы Сила - наш художественный руководитель - не расставалась с Разумом - то бишь, со мной... - и всегда работала для Прекрасного - в лице нашего же Лёни!
Все чокаются. Продолжается трапеза, только всё становится гораздо более шумно. Болиивин заговаривает с Базовым.
Боливин (по пути хлопая ещё рюмашку): Заш, а о чём пьеса?
Базов: Проф примета: никогда не говорить о недоделанном. (пауза) А пьеса о журналисте.
Боливин (тыкая в себя пальцем, радостно, чуть ли не со слезами на глазах): Я?.. Я - журналист?..
Базов: Ага. Такой журналистик, мелкий и прыткий... Всё-то он знает, везде-то он побывал... Его пошлют - он и рад. (пауза)
Боливин (с отвисшей челюстью): Всегда мечтал сыграть такую роль. Такой мелкий, прыткий... и всё знает! Слушай... Давно тебе сказать хотел... А давай замутим что-нибудь эдакое, народное!
Базов (удивлённо): В смысле?
Боливин: Да, в прямом! Посмотрел такой человек (изображает что-то руками)... ну... В общем, явно из народа... Короче, поржал, расплакался и ещё раз посмотреть решил...
Базов (в раздумьях наморщил лоб) Посмотрел - и ещё раз?.. Если каждый, да по нескольку раз... Да билет по штуке рэ!.. (постепенно озаряется счастливой улыбкой; вдруг осекается, откашливается) Нет, это коммерщина... Ты извини, но я пишу, как говорится, по любви.
Боливин: Вот и правильно. Вот и правильно! По любви, да о любви к народу!.. (вскакивает) Друзья! Давайте за народ!
Все вскакивают, хватают бокалы... Хаос! Царит шум и беспорядок! Наперебой кричат "За народ! За народ!". Вдруг Гарсов роняет на пол бокал, и со звоном разбивающегося стекла гаснет весь свет и прекращается всякий шум.
Третий акт
Темнота. Базов, сидя за старым столом, с накинутым на плечи пледом (доселе лежавшем на кушетке) зажигает от спички свечу. Берёт перо и принимается что-то писать. Вдруг отвлекается. Встаёт, проходит по сцене.
Базов (хрипя, сиплым голосом, негромко): Что-то не спится...
Возвращается к столу. Садится.
Вдруг раздаётся нарастающий шум ветра, и на левом крае сцены вырисовывается фигура Брехта. Он в чёрном фраке, в чёрной шляпе, надвинутой на глаза, с крупной немецкой овчаркой на поводке. Когда фигура его вырисовывается окончательно, шум ветра затихает.
Базов (испуганно): Вы кто?!..
Брехт (ледяным, загробным голосом): Вдохновение.
Пауза. У Базова в глазах ужас, Брехт недвижим.
Вдруг пианино начинает наигрывать ту же лёгкую рег-таймовую мелодию. Брехт крупными шагами приближается к столу. Базов всё ещё в ужасе.
Брехт (протягивая Базову визитную карточку): Макс Брехт. Как я уже сказал, вдохновение.
Базов изучает карточку.
Брехт: Сущая безделица. Выдаю для солидности. И не надейтесь. Мобильник всегда держу выключенным. Вы разглядываете моё имя? Этим я не пользуюсь. Его сократили ещё во время Второй Мировой. Максимилиан Жозеф Эрстед Дитрихбаум фон Брострер Брехтбергер. Для вас же просто Макс.
Брехт снимает шляпу и кладёт её на стол.
Брехт: И что же вы молчите? Изобразите хотябы радость.
Базов: Но позвольте...
Брехт (перебивает железным тоном): Не позволю! У меня времени в обрез, ибо вы не единственный, господин Базов. Итак, к делу. Вы почту смотрели?
Базов (нервно): Нет... Жена этим занимается...
Брехт (печально): Лень - мать всего. Вам, господин Базов, пришло приглашение сотрудничать с Театром Реприз.
Базов: Да, я... пишу для них комедию. А вы откуда знаете, господин Брехт?
Брехт: С таким интеллектом в драму не идут.
Базов (нервно вскрикивает, кашляя): Что?!! Да...
Брехт (спокойно перебивает): Если вы хотите драму, то слушайте меня. Гоните к чёрту Репризу и порвите "Журналиста". На мелкие кусочки.
Базов (изумлённо): Как?!
Брехт: Руками.
Брехт берёт лежащие у Базова на столе бумаги и спокойно рвёт их, ссыпая обрывки на пол.
Брехт: Всё! Теперь возможности отказаться у вас нет. А по сему заключаем контракт.
Брехт протягивает Базову какую-то бумагу.
Базов: Постойте! Что за бред?!
Брехт (спокойно): Это не бред, а договор, господин Базов. Вы заключаете контракт с Вдохновением, контракт, который вы можете завещать кому угодно: потомкам, друзьям, собаке... Это крайне выгодно для вас, ибо условие в договоре одно: вы должны писать лишь на те темы, которые вам задаёт Вдохновение. В противном случае контракт прекращает своё действие, и вы не сможете до конца своей жизни и двух слов связать.
Базов: Я уже не первую минуту хочу выдворить вас вон!
Брехт: ...Но на все те темы, которые буду давать вам я, вы будете писать драмы, рассказы, романы, коие приведут в восторг каждого, кто возьмётся их читать. Ваши сюжеты будут бесподобны, описания несравненны.
Базов задумался. В конце концов, он произносит.
Базов: А меня-то вы откуда выкопали?
Брехт: Я вдохновился вашим положением в театре Гарсова. Там идут абсолютно все ваши пьесы! По сему я решил, что через вас мои мысли смогут проникнуть и на сцену. (пауза) За всё время я покровительствовал только двум драматургам: Шекспиру - но тогда я был слишком мал и не мог заказывать ему блестящих сюжетов - и Островскому - но в тот период в моей жизни произошла семейная драма и мне хотелось чего-то сверхвесёлого. В общем, я не доволен этими своими работами и хочу попробовать искусство драматургии ещё раз.
Базов изумлённо смотрит на Брехта.
Базов: Вы хотите сказать, что я буду писать как Шекспир или Островский?
Брехт: Я хочу сказать, что, прежде всего контракт.
Базов: А какие сюжеты вы мне предлагаете?
Брехт: Отображающие мои идеалы.
Базов: А какие у вас идеалы?
Брехт (усмехается): Скажу так, в "Гамлете" я отдавал предпочтение Гертруде, а в пьеске "На всякого мудреца довольно простоты" - Егору Глумову.
Базов (передёрнув бровями): Очень абстрактные примеры.
Брехт (невозмутимо): Хорошо, возьмём пример со стороны. В "Чайке" мои симпатии на стороне беллетриста. (небольшая пауза)
Базов (ещё раз передёргивает бровями, откашливается): Оригинально. (усмехаясь) Что ж, Чехову вы не покровительствовали?
Брехт (спокойно, отмахиваясь правой рукой): Он мой дальний родственник.
Базов совершенно выбит из колеи. Брехт впервые выказывает нетерпение.
Брехт: Так вы принимаете условия?
Музыка резко стихает.
Базов: Писать как Шекспир. Восхвалять Тригориных... А! Была-небыла! Согласен!
Брехт: Отлично!
Брехт достаёт из-за пазухи бумажник. Из бумажника извлекает какую-то карточку, берёт со стола перо и принимается что-то заполнять.
Брехт (заполняя): Да, господин Базов, ещё одно неудобство. Мы пока по старой системе работаем, так что расписаться кровью придётся.
Базов: Ни чему уже не удивлюсь.
Базов извлекает из стола булавку. Брехт протягивает ему карточку, Базов, ознакомившись с напечатанным расписывается. За ним расписывается и Брехт.
Снова зашумел ветер. Брехт надевает шляпу, надвигает её на глаза. Базов поднимается из-за стола.
Брехт (громко): Итак, господин Базов, первый заказ - фарсовая пьеса о том, как плутоватый спичрайтер некого министра продавал сюжеты, взятые из жизни сего министра, великим драмоделам эпохи!
Брехт исчезает. Базов закашлявшись, пошатывается и падает навзничь, раскинув руки. Какое-то время длится пауза.
Затем, на тускло освещённую сцену выбегает Лена, взъерошенная и испуганная.
Лена (вскрикивает): Заша, Заша!
Лена подбегает к Базову. На её крики он приходит в себя, приподнимается на одном локте.
Базов (немного раздражённо): В чём дело? Я же просил ко мне в кабинет не входить!
Лена (взбудараженно): Заша! Что с тобой? Почему ты лежишь на полу?
Базов (ещё больше раздражаясь): Я думаю!
Лена: Кашель больше стал?.. Завтра врача вызовем...
Базов (бурчит): Вот ещё...
Лена (твёрдо): И не спорь!..
Базов (всё также бурчит): Конечно...
Лена: Приходи на кухню, чаю попьёшь.
Базов: Один момент.
Лена уходит. Базов поднимается, отряхивается.
Базов: Бред какой-то...
Подходит к столу, кладёт на кушетку плед. Вдруг вглядывается во что-то, лежащее на столе. Медленно подносит руку и берёт со стола карточку Брехта. Его лицо медленно искажает злобно-отчаянная гримаса.
Базов: Нет... Это не бред... Всё гораздо хуже...
Внезапно гаснет всякий свет.
Четвёртый акт
Гарсов сидит за старым столом, передвинутым на центр сцены, что-то читает. Перед ним на корточках сидит Текер. Рядом с Текером на полу, на боку лежит Боливин.
Боливин: Вы как хотите, Александр Юрьевич, но Захар обещал мне роль!
Гарсов (не отрывая глаз от бумаг): Он обещал тебе роль в другой пьесе, Лёня.
Боливин (взбешённо вскакивает): Какая, к чёрту, разница?! Мне обещали роль!
Гарсов (не отвлекаясь от бумаг, спокойно): Роль тебе обещал драматург, а в театре распоряжаюсь я.
Боливин: Вы согласились!
Гарсов (удивлённо приподнимая глаза от бумаг, спуская очки на переносицу): Когда это было?
Боливин: На моём Дне рождения!
Гарсов (облегчённо, возвращается к бумагам): Ой, да когда это было...
Боливин (обиженно, всхлипывая): Знаете, кто вы?.. Вы!.. Вы...
Гарсов: На этой земле я - наместник театрального божества. (при этих словах Боливин затихает) Я же тебе не отказываю в роли. Я, Лёнь, просто знаю, что спичрайтера ты не сыграешь. Тебе пойдёт Кошёлкин...
Боливин (очень сдержанно, как-то забито): Вы понимаете, Александр Юрьевич, Захар писал эту роль для меня.
Гарсов перелистывает бумаги.
Гарсов: Итак, читаю примечания: "Спичрайтер Крохин. Молодой человек, смазливой наружности, высокого роста с приятным низким голосом." (снисходительно смотрит на Боливина) Н-дя... Действительно, всё с тебя.
Боливин картинно отворачивается и ложится на пол спиной к Гарсову.
Гарсов продолжает читать. Спустя короткую паузу, к нему обращается Текер, всё это время внимательно следивший за беседой.
Текер: Александр Юрьевич...
Гарсов (не поднимая глаз): М?..
Текер: Александр Юрьевич, а помните, я вам рассказывал о своём проекте?
Гарсов (всё также): О каком проекте?
Текер: Ну, помните, про "Мастера и Маргариту"?
Гарсов (не сводя глаз с бумаг, но с остановившимся взглядом): А... Что-то там про Бегемота?
Текер (обрадовано): Именно! Новая трактовка!
Гарсов не обращает внимания на его слова, продолжает читать. Пауза затягивается.
Текер (немного сконфуженно): Александр Юрьевич...
Гарсов (читает): М?...
Текер: Помните, я вам тогда сказал про постановку...
Гарсов (не отвлекаясь): Я думал, что ты был пьян.
Текер (озадачено): Но ведь вы согласились!
Гарсов: А чего с пьяными спорить?.. (откладывает бумаги) У меня будет для тебя задание посерьёзней.
Текер: Но...
Гарсов (не обращает внимания): Базову осталось написать последнее действие. С завтрашнего дня начнёшь репетиции того, что есть. (трясёт листами) Мощная пьеса. На роли сейчас назначу.
Гарсов берёт перо и жёлтый лист бумаги.
Текер: А "Мастер и Маргарита"?..
Гарсов (пишет): Я тебе всё сказал.
Текер: Вы обещали!
Гарсов - ноль внимания.
Текер (встаёт): Знаете, Александр Юрьевич!..
Гарсов (не отвлекаясь): Разумеется.
Текер подбегает к Боливину, помогает ему встать.
Текер: Пошли, Лёня! Здесь губят юное дарование!
Текер и Боливин гордо дефилируют к правым кулисам.
Гарсов (вдогонку Текеру, всё так же не отрываясь от бумаг): Лев, не забудь зайти за списком актёров.
Пятый акт
Базов полулежит на кушетке и что-то пишет. На сцену вбегает Боливин.
Боливин: (распростерши руки) Заша!
Базов отрывается от бумаг.
Базов (кашляя): О! Привет!
Боливин (озабоченно): Болеешь?
Базов: Ерунда - бронхит. Как сам?
Боливин: Да вот я по вопросу-то и пришёл...
Базов: Что, что-то в театре? Я не был там целую вечность.
Боливин (бурчит): Ты не много потерял...
Базов (настороженно): А в чём дело?
Боливин отмахивается рукой, садится за всё ещё стоящий по центру сцены стол.
Боливин: Да старик бредит...
Возникает пауза.
Базов: Ну, тишину я всегда послушать успею.
Боливин: В общем... Вот эта твоя новая пьеса - мощная вещь.
Опять пауза.
Базов (удивлённо): Ну, я в курсе.
Боливин (наконец, собравшись с силами): Помнишь, на моём Дне рождения ты говорил, что пишешь для меня роль?
Базов (немного растерян, с мечущимся взглядом): А... Это была пьеса про журналиста...
Боливин: Именно!
Базов (оживившись, так как нашёл отговорку): А... Жена пролила на рукопись жидкость для снятия лака - текст и растворился.
Боливин (поражённо восклицает): И ты не пытался восстановить текст?!
Базов (снова растерян): Пы-ы-ытался, но-о-о... я забыл завязку!
Боливин (удручённо откидывается на спинку стула): А ещё друг...
Базов в замешательстве. Какое-то время молчат.
Базов: А что, Гарс тебе роль не даёт?
Боливин (возмущенно): Он хочет, чтобы я играл Кошёлкина! Я - Леонид Боливин!
Базов (удивлённо): А тебе не нравится Кошёлкин?
Боливин: Нет... Почему же?.. Н-нравится... Но главный персонаж ведь Крохин?!
Базов (многозначительно передёргивает бровями): Ну, а... Что могу сделать я?
Боливин (молящим голосом): Сделай описание Крохина под меня!
Базов задумался, наморщив лоб. Пересматривает листы у себя в руках, что-то перечитывает, перечёркивает, затем восклицает.
Базов: Нет! Это решительно невозможно.
Боливин: Почему?
Фортепиано начинает наигрывать регтайм.
Базов (читает): "Маркина: Я ему простила, только, потому что... Сама посуди, какой голос!", (перелистывает) "Ломов: Чего ты от него хочешь-то? Не оперился он ещё, не оперился...", (перелистывает) "Гармонян: Крохин-то? Этому кто угодно денег даст - смазливый гадёныш!" (отрывается от бумаг) Сам посуди, Крохин другим быть не может!
Боливин (восклицает): Это я-то не могу быть смазливым? Вот, смотри! (корчит угодливую рожу, говорит слащавым голосом) Смотри, какой я смазливый! Я и басом говорить могу! (басом) Ты только вслушайся, какой приятный голос! (нормально) Ты только убеди Гарса поставить меня на Крохина! Умоляю! Иначе... Иначе, я обижусь! Очень сильно!
Базов (раздражённо): Сам и убеждай!
Боливин встаёт и идёт к левым кулисам.
Базов (обескуражено, закашлявшись): Ну... ладно, ладно... Я попытаюсь убедить его, но... за результат не ручаюсь!
Боливин подбегает, улыбаясь, обнимает Базова.
Боливин: Заша! У тебя всё получится!
Гаснет свет.
Шестой акт
Возле старенького стола появляются ещё два стула. На одном сидит Базов опять с пледом на плечах, что-то пишет. На сцену выходит Гарсов.
Гарсов: Пишешь? Много ещё?
Базов (откладывает перо, потягивается): Финал дописываю.
Гарсов: Н-да... (садится рядом) Слушай, так ты уверен, что на Крохина Лёню нужно ставить?
Базов (крякнув): Знаешь ли, в нём есть какое-то скрытое обаяние. И актёр он...
Гарсов: ...не такой уж плохой. Знаю! Это я знаю. Но... В общем, ты уверен?
Базов (кашляя): Я? Да.
Гарсов: Да, так а финал ты сегодня доделаешь?
Базов: Ну... Наверное.
Гарсов: Тогда я зову ребят - репетировать будем. Посмотришь?
Базов (оживившись): С удовольствием!
Фортепиано наигрывает регтайм. В такт музыке на сцену выходят Текер, Боливин, Краев и Колышева. Базов подмигивает Боливину. Текер вальяжно устраивается на третьем стуле, не без высокомерия жмёт руку Базову.
Текер (Гарсову): Можно начинать?
Гарсов утвердительно кивает головой.
Краев, Боливин и Колышева удаляются к возвышению в глубине сцены.
Гарсов (Базову): Краев - пожилой актёр играет министра Ломова, Катя - секретаршу Маркину.
Базов кивает.
Текер (актёрам): Начинайте! (Гарсову и Базову) Декорации ещё не готовы, но вы посмотрите на игру.
Гарсов кивает. Все смотрят вглубь сцены.
Актёры играют крайне неестественно.
Колышева (подходит к Краеву): Здравствуйте, Вадим Михайлович.
Краев (чмокает Колышеву): Привет, Танечка!
Гарсов (вопит): Сто-о-оп! Это что такое?! Лев, чтобы таких вот фамильярностей с Екатериной не было!
Текер (удивлённо): Но...
Гарсов (возмущённо): Попрошу без "но"! Не тебе меня учить!
Текер: Так по пьесе!
Гарсов: Убрать из пьесы! Да, Заш? Ты же не обидишься?
Базов (немного удивлённо): Нет, конечно...
Гарсов (рычит Текеру): Убрать.
Текер (рассеяно): Хорошо. (актёрам) Заново!
Колышева (снова подходит к Краеву): Здравствуйте, Вадим Михайлович.
Краев: Привет, Танечка!
Колышева: Санечка оставил вам текст выступления...
Гарсов (возмущённо): Санечка?! Какой-такой "Санечка"?! Крохин что ли? Почему она так его называет?!
Текер: Потому что она в него влюблена...
Гарсов: Что?!
Текер: По пьесе так...
Гарсов (рычит Текеру): Отставить! (дружелюбно Базову) Заш, ты же не против будешь? Мне просто ещё этого не хватало (кивает на Боливина)...
Базов (удивлённо): Да-да, конечно...
Гарсов (Текеру): Отметь, что это надо убрать. (актёрам) Можете продолжать!
На "сцену" вбегает Боливин, чмокает Колышеву.
Боливин: Танюш, не забудь, что сегодня мы идём в...
Гарсов (орёт): Я же сказал, убрать всякие фамильярности! (Базову) Ты же не против, старик?..
Базов сильно кашляет, встаёт со стула. Музыка прекращается.
Базов: Хватит. Я устал.
Базов падает на кушетку.
Гарсов: Ты против исправлений? Поверь, ты не режиссёр...
Базов (перебивает, кричит, от чего усиливается кашель): Да, я не режиссёр, но у меня мозги есть! Я работаю здесь тридцать лет, и, будь уверен, особого ума не надо, чтобы увидеть в чём-либо бред! Я - база этого театра! Здесь живут мои идеи! Так не надо их коверкать!
Все затихли. Базов встаёт, пошатываясь.
Базов (Гарссову): Напиши на последней бумажке, в самом низу, "Занавес". Я закончил. И закончил не только пьесу. У меня туберкулёз.
Свет приглушается. Базов подходит к столу, достаёт карточку Брехта.
Базов: Не знаю, как вам её поделить... Это визитная карточка вдохновения. Может быть, он вам поможет.
Базов отстраняется от стола, становится спиной к зрителям, вздымает руки.
Базов: Я выстраивал этот дом, выкладывая камушек за камушком, в дождь и в зной!.. Я не достроил свой приют!.. Но я сумел обустроить конуру, заснуть на мешковине и съесть цемент!!! Я видел в этом смысл! (понижая голос) Но кто скажет: ошибался ли я?..
У Базова подкашиваются колени, он падает на пол.
Гаснет всякий свет. Пауза.
Седьмой Акт
Слева направо под тусклым лучом прожектора идут Базов и Брехт, на этот раз в белоснежном костюме. Играет уютный регтайм.
Брехт: Захар, вы, главное не волнуйтесь. В раю у меня есть знакомые, так что вам там место будет обеспеченно. А на сегодняшний вечер я наметил себе встречу с Текером, Гарсовым... (достаёт из внутреннего кармана пиджака записную книжку, листает что-то, затем читает) Колышевой, Боливиным, Краевым...
Базов (перебивает): Запишите туда ещё Костина, Волкова и Марину Бротерсдам.
Садятся на кушетку.
Брехт (записывая): Как вы сказали, Бро-терс-дам?
Базов: Да. Они тоже... участвуют. Думаю, ваша протекция им не повредит.
Брехт (кряхтя): Да, тяжёлый будет денёк... Но, зато спектакль должен получиться отменный! Я уже покровительствовал актёрам и режиссёрам... Станиславский - мой двоюродный племянник.
Базов (от стеснения, чеша затылок): Простите, Макс, а кто ваши родители?..
Брехт: А я в детдоме вырос.
Базов: А... Простите...
Брехт: Да нет, Захар, что вы! (доверительно) Знаете, меня ведь вопрос сей тоже интересовал. Но в итоге, я пришёл к выводу, что самозародился в каком-нибудь доходном месте. Причём, скорее всего, от мыслей о деньгах и о недостатке культуры. Слишком много люди об этом думали. В итоге, я - умный и прагматичный меценат, обладающий сверхъестественными способностями. В общем, совершенство. (спохватившись) Да-да, так вот! Я сейчас позвоню Косте, он оформит пропуск и тогда на КПП нас пропустят.
Брехт с презрением выудив из кармана дорогой смартфон, принялся его вертеть в руках в поисках кнопки включения.
Базов (рассеяно, непонимающе) Какой Костя? Какое КПП?..
Брехт (удивлённо восклицает): Ну вы даёте! Костя Алексеев, то бишь Станиславский! КПП у ворот в рай!
Брехту удалось включить сотовый. Он нажал какие-то кнопки, поднёс коммутатор к уху. Встаёт с кушетки.
Брехт (в трубку): Алло, Костя? Привет! Сколько лет сколько зим! (махнул рукой Базову; тот встаёт и идёт за вдохновением) Слушай, брат, тут такое дело...
Они скрываются за правыми кулисами.
Занавес.
19-24 июня 2005