Angel of music...
Доброго времени суток! Решила выложить сюда начало своего нового рассказа. Называется "Книга Судьбы". Жду нещадной критики того, что есть.
Закрываешь глаза и слышишь собственное сердце. Изящный ритм, древний, как сама жизнь. Тук-тук, тук-тук, тук-тук… Удивительно, как, оказывается, невыразимо просто, и вместе с тем безмерно сложно - слушать сердце. Почему-то об этом нетрудно забыть. Мы бежим, мы боимся не успеть, вскакиваем на подножки, и бьющий в лицо ветер, словно осенние листья, уносит призрачные воспоминания о том, как легко было жить, когда могли мы остановиться и слушать. Слушать сердце…
-Неужели, все закончилось?-подумал Гассенд присаживаясь в кресло против огня. Он почти физически чувствовал как очищающее пламя безжалостно пожирало душу. Отпуская на свободу чувства он превратил все в пепел и в том терпком мареве возродился новым человеком - но есть ли будующее у того, у кого нет прошлого? Гассенд не знал,не хотел знать...
-Папа, папочка!-в залу с криком влетела семилетняя малышка Диас.
-Ах, это ты, мой ангел!-произнес Гассенд, растерянный неожиданным появлением дочери.-А Вы, мадам, почему еще не в кровати? Уже давно...
-Пап, а расскажи мне сказку!-звонким голосом перебила отца Диас.
-Ангел мой, почемы ты не попросила об этом Ксению?
-Она спит,-прошептала малышка и загадочно улыбнулась.
-Вот значит как! Ну что ж, птенчик, давай. Иди ко мне.
Малышка залезла к отцу на колени, поправила розовое платьице и, обняв его шею руками, прижалась к нему.
-Пап, а куда мама ушла?-малышка посмотрела на отца, он лишь опустил глаза и молчал.-Почему Ксюша сказала, что мы ее больше не увидим... Она на небе?Да?-прошептала Диас и, уткнувшись в рубашку Гассенда, тихо заплакала.
-Птенчик, ну что это за слезки? Ангел мой!-с укоризной произнес Гассенд и крепче обнял дочь.-Мама всегда будет с нами: с тобой, со мной, с Ксюшей. Ты знаешь, где она? Она здесь, в твоем сердце. А потому всегда слушай свое сердце, малыш.
И наступила тишина, изредка нарушаемая скрежетом оконных решеток под порывами средиземноморского ветра. Зала медленно погружалась в мрак и лишь в самом ее сердце продолжалась отчаяная борьба тепла и холода, тьмы и света...Наша жизнь похожа на калейдоскоп. Помнишь, в детстве? Картонная труба, закрытая с другой стороны матовым теклом. И как разочарованны мы бываем тогда, когда, разломав однажды игрушку, находим внутри только пригоршню цветных осколков и зеркала. И не перестаешь спрашивать себя: где то волшебное царство, которое было здесь совсем недавно? И безумно хочется поселится там...А если мечта сбылась? И ты нечаяно оказываешься внутри калеидоскопа. Теперь это - твоя новая жизнь, такая же яркая, непредсказуемая, восхитительно красивая, собранная из разноцветных стекляшек. Хрупкая. Фальшивая.
***
Только-только нарисовывался рассвет. Необычайно яркое прозрачно-голубое небо с еще видневшимися белыми комочками звезд отражалось со всею своей глубиной в маленьких капельках холодной росы. Туман над морем медленно таял, стирая границы земли, неба, обнажая кристальную серо-голубую воду. Сад медленно выходил из сумрака: Щебетание птиц становилось все громче, воздух наполнялся ароматом тропических цветов и фруктов, смешиваясь со свежей терпкостью средиземноморского утра. Наконец, первые лучики солнца пробежали по верхушкам деревьев, с легкостью проникли в самую глубь осветив нежно-зеленые листочки кустов чая и светлые локоны малышки Диас. Она сидела на земле перед могилой матери, аккуратно перебирая крупные холодные неживые камни, открывая путь к жизни робким росткам еще неизвестных растений.
Закрываешь глаза и слышишь собственное сердце. Изящный ритм, древний, как сама жизнь. Тук-тук, тук-тук, тук-тук… Удивительно, как, оказывается, невыразимо просто, и вместе с тем безмерно сложно - слушать сердце. Почему-то об этом нетрудно забыть. Мы бежим, мы боимся не успеть, вскакиваем на подножки, и бьющий в лицо ветер, словно осенние листья, уносит призрачные воспоминания о том, как легко было жить, когда могли мы остановиться и слушать. Слушать сердце…
-Неужели, все закончилось?-подумал Гассенд присаживаясь в кресло против огня. Он почти физически чувствовал как очищающее пламя безжалостно пожирало душу. Отпуская на свободу чувства он превратил все в пепел и в том терпком мареве возродился новым человеком - но есть ли будующее у того, у кого нет прошлого? Гассенд не знал,не хотел знать...
-Папа, папочка!-в залу с криком влетела семилетняя малышка Диас.
-Ах, это ты, мой ангел!-произнес Гассенд, растерянный неожиданным появлением дочери.-А Вы, мадам, почему еще не в кровати? Уже давно...
-Пап, а расскажи мне сказку!-звонким голосом перебила отца Диас.
-Ангел мой, почемы ты не попросила об этом Ксению?
-Она спит,-прошептала малышка и загадочно улыбнулась.
-Вот значит как! Ну что ж, птенчик, давай. Иди ко мне.
Малышка залезла к отцу на колени, поправила розовое платьице и, обняв его шею руками, прижалась к нему.
-Пап, а куда мама ушла?-малышка посмотрела на отца, он лишь опустил глаза и молчал.-Почему Ксюша сказала, что мы ее больше не увидим... Она на небе?Да?-прошептала Диас и, уткнувшись в рубашку Гассенда, тихо заплакала.
-Птенчик, ну что это за слезки? Ангел мой!-с укоризной произнес Гассенд и крепче обнял дочь.-Мама всегда будет с нами: с тобой, со мной, с Ксюшей. Ты знаешь, где она? Она здесь, в твоем сердце. А потому всегда слушай свое сердце, малыш.
И наступила тишина, изредка нарушаемая скрежетом оконных решеток под порывами средиземноморского ветра. Зала медленно погружалась в мрак и лишь в самом ее сердце продолжалась отчаяная борьба тепла и холода, тьмы и света...Наша жизнь похожа на калейдоскоп. Помнишь, в детстве? Картонная труба, закрытая с другой стороны матовым теклом. И как разочарованны мы бываем тогда, когда, разломав однажды игрушку, находим внутри только пригоршню цветных осколков и зеркала. И не перестаешь спрашивать себя: где то волшебное царство, которое было здесь совсем недавно? И безумно хочется поселится там...А если мечта сбылась? И ты нечаяно оказываешься внутри калеидоскопа. Теперь это - твоя новая жизнь, такая же яркая, непредсказуемая, восхитительно красивая, собранная из разноцветных стекляшек. Хрупкая. Фальшивая.
***
Только-только нарисовывался рассвет. Необычайно яркое прозрачно-голубое небо с еще видневшимися белыми комочками звезд отражалось со всею своей глубиной в маленьких капельках холодной росы. Туман над морем медленно таял, стирая границы земли, неба, обнажая кристальную серо-голубую воду. Сад медленно выходил из сумрака: Щебетание птиц становилось все громче, воздух наполнялся ароматом тропических цветов и фруктов, смешиваясь со свежей терпкостью средиземноморского утра. Наконец, первые лучики солнца пробежали по верхушкам деревьев, с легкостью проникли в самую глубь осветив нежно-зеленые листочки кустов чая и светлые локоны малышки Диас. Она сидела на земле перед могилой матери, аккуратно перебирая крупные холодные неживые камни, открывая путь к жизни робким росткам еще неизвестных растений.
-
-
04.08.2007 в 08:31будующее
Опечатка
А Вы, мадам, почему еще не в кровати?
До сего дня я был уверен, что во Франции мадам называют замужнюю женщнину, незамужнюю же или слишком юную для того, чтобы быть замужем - мадемуазель.
Почему Ксюша сказала,
Разве во Франции имя Ксения имеет точно такую же уменьшительную форму, как и в России? Я однажды читал американский рассказ, где героиню звали Таня. Но на всем протяжении расссказа - даже когда к ней обращались незнакомые люди - она не становилась Татьяной!
Зала медленно погружалась в мрак
В данном контексте рекомендуется употребление предлога "во"
И в самом конце у меня возник вопрос - Гассенд похоронил свою жену в саду? Не в семейном склепе, столь модном в те времена, и который могли себе позволить обепеченные люди (каким Гассенд, судя по всему, был)? Не совсем тоже уверен, но мне показалось, что в саду-то как-раз он ее похоронить не мог.
-
-
04.08.2007 в 10:02- Ксюша-Ксения во Франции имеет место быть. =)
- Насчет "мадам", Вы правы, потому исправлю.
- Мода на склепы, как мне помнится, пришла чуть позднее. Если не права - поправте. =)
P.S. Спасибо за такую критику. =) Меня в жизни так не критиковали - Вы первый.
-
-
04.08.2007 в 11:35И все-таки мне кажется. что в садах никого не хоронили. надо посмотреть, где закапывали покойников в 1789 году