Зря, когда мы близких судим, суд безжалостен и лих, надо жить, прощая людям наше мнение о них. (с)
Тронули пальцы клавиши.
Полетела нота, за ней другая.
Вырвалось глубокомысленное: Знаю. -Знаешь?
Зачем все это? родная?..
Безмолвие.
Нет слов, лишь льется музыка
Волшебным многоязычием.
Так можно ли
Спрашивать, когда необличимы в слова
Мысли?..
Зашторено окно.
Посередине - желтозвездного света полоска.
Рублено
Падают строки, как у Маяковского.
Музыка льется, ложится в
Какой-то другой ритм,
Не менее музыкальный. Увы,
Тяжело, что нельзя объяснить словами.
Интересно,
Он понимает?
Слышит?
Мучается, как я, пробуя выразить,
Чтобы чувство разделить по-честному?
Вижу: внимает музыке божественной.
С губ рвется вопрос: Скажи, ...
Молчу. Не хочется
Нарушать гипнотичность музыкальной идиллии.
Отрываются пальцы от клавиш,
Трогая в последний раз нежно.
Он говорит: Знаю. -Знаешь?
Тогда помолчим... -Конечно.
Полетела нота, за ней другая.
Вырвалось глубокомысленное: Знаю. -Знаешь?
Зачем все это? родная?..
Безмолвие.
Нет слов, лишь льется музыка
Волшебным многоязычием.
Так можно ли
Спрашивать, когда необличимы в слова
Мысли?..
Зашторено окно.
Посередине - желтозвездного света полоска.
Рублено
Падают строки, как у Маяковского.
Музыка льется, ложится в
Какой-то другой ритм,
Не менее музыкальный. Увы,
Тяжело, что нельзя объяснить словами.
Интересно,
Он понимает?
Слышит?
Мучается, как я, пробуя выразить,
Чтобы чувство разделить по-честному?
Вижу: внимает музыке божественной.
С губ рвется вопрос: Скажи, ...
Молчу. Не хочется
Нарушать гипнотичность музыкальной идиллии.
Отрываются пальцы от клавиш,
Трогая в последний раз нежно.
Он говорит: Знаю. -Знаешь?
Тогда помолчим... -Конечно.
Зашторено окно.
Посередине - желтозвездного света полоска.
Рублено
Падают строки, как у Маяковского.
Это вообще красота неописуемая.