Свой путь в забвение я пройду в ярости. (С)
Название: Непримиримые противоречия
Автор: я
Жанр: рассказ
«В действительности, любое “я”,
даже самое наивное, – это не единство,
а многосложный мир,
это маленькое звёздное небо,
хаос форм, ступеней и состояний,
наследственности и возможностей.
<…> Тело каждого человека цельно,
душа – нет».
(Г. Гессе)
читать дальшеПостель всё ещё дышала теплом их тел. От мятых простыней словно исходили какие-то волны, на которые был настроен разум Норда. В его тонких пальцах тлела сигарета, жадно затягиваясь, он выдыхал полупрозрачное белёсое облако, через которое видел призраки тел слившихся в единую живую массу, источавшую в окружающую среду в месте с жаром адреналин, серотонин и половые гормоны. Всего полчаса назад он был там на этих простынях и чувствовал этот жар, и вдыхал этот сумасшедший коктейль: из солоноватого запаха их тел, адреналина, который заставлял его выделывать невероятные штуки, сравнимые разве что с первым парашютным прыжком, серотонина, приводящего к короткому замыканию в мозгу – коктейль под названием SEX!!! А сейчас Норд просто пересматривал эти моменты в своём воображении и вдыхал никотиновые смолы, он не знал, как, но это подхлёстывал его воображение, делая картинки из памяти ярче. Когда дым рассевался – призраки недавнего прошлого исчезали, но он всё ровно чувствовал этот запах, чувствовал на кончиках пальцев прикосновения к коже партнёра, а на кончике языка вкус губ Сэма. Норд давно заметил, что ему ни просто нравиться всё выше перечисленное, он без этого не может, как наркоман, это чисто физиологическая зависимость. Сэм иногда говорил, что после таких встреч выжат как лимон, что Норд его изматывает, тот лишь отвечал, что просто отдаёт все силы, будто это в последний раз. Отдавать и брать, загоняя себя и партнёра до изнеможения, до потери пульса, гнать на скорости 200 ударов в минуту по взлётной полосе и взмыть вместе с хриплым, еле слышным, повторённым в унисон, стоном так высоко, куда ни каждый космонавт доберётся, оставляя на плечах синяки от пальцев, на шее и ключицы лиловые поцелуи – как клеймо: «Мой! Без остатка! Здесь и сейчас!», а всё, что выходит за пределы комнаты, за пределы двух часов три раза в неделю – не существует!
Норд стоял у окна в одних застегнутых только на ширинку джинсах снова и снова наблюдая, через сигаретный дым за сценами прошлого, получасовой давности, за сплетенными телами: его и Сэма, а губы сами собой растягивались в какую-то наркоманскую улыбку после введения концентрированного кайфа. По спине бежали мурашки от холодного стекла, а он думал: «Что произошло? Когда это случилась? Когда он стал таким зависимым от этих “встреч без обязательств”? И что теперь это для него значит?».
Возможно, всё началось, когда они познакомились? Каждая история обычно начинается со знакомства, но нет, это началось ещё раньше, до того как Норд узнал, что есть на свете такой человек как Сэм и до того как Норд стал “Нордом”.
***
Вначале было слово и это слово – «счастье»! А точнее слова. Слова о счастье и проблемах, одного из менеджеров компании, в которой работал Норд, на совместном ленче в корпоративном кафе. Он (этот пиджачно-офисный, пропахший от ниточек своего костюма до самых клеточек тела кофе и сигаретами и под завязку забитый антидепрессантами, человек) говорил о проблемах в семье: о том, что жена его подозревает в измене и упрекает в том, что работа отнимает всё его время, хотя только отсутствие времени и удерживает его от измены; дети трепят нервы и вытягивают все деньги, он знает, что должен их любить, но ему всё труднее заставить себя верить в это, он всё чаще задумывается о том, что этот брак ошибка. Менеджер говорил также о счастье, о счастливой семье Норда и как он ему завидует: у него нет никаких проблем ни в семье, ни в работе. И этот несчастный, измученный жизнью, обычной жизнью, жизнью, по которой мы все плетёмся, втаптывая каждый год нашего существования в столь же несчастную матушку Землю, был прав. В офисе сотрудники считают Норда героем, т.к. он всегда спасает положение, вытаскивает команду из самых тупиковых ситуаций, а директора компании прочат его в партнёры. Его жена прекрасна и не по возрасту мудра, как греческая богиня, оказавшая этому миру услугу, сойдя на землю и осветив наш серый и скучный мир светлейшим ликом своим. А сын – маленький принц, мыслитель и будущий великий человек, чьи будущая слава, доблесть, храбрость, мудрость, но также и великодушие, и нежность, и ранимость написаны у него в глазах.
Он боготворил свою жену, он до бесконечности обожал сына. Но себя считал всего лишь человеком, полным противоречий даже в абсолютно непоколебимых чувствах к семье.
Норд безгранично любил жену, но не мог её обнять, не мог поцеловать равносильно своей любви к ней, т.к. выраженное в физических величинах его чувство могло причинять равноценную физическую боль: ломать кости, разрывать внутренние органы – могло убить её. И он обнимал её столь нежно, что та таяла в его объятьях, превращаясь в маленькую девочку, которую он был готов защищать от чего угодно, ценой собственной жизни, даже от самого себя. Это сочетание божественности, могущества, совершенства и силы той сущности, что таилось в ней и хрупкости тела фарфоровой куколки – убивало Норда.
Вовлекая его в поцелуй, давая почувствовать через себя пульс вселенной, шёпот звезд, шелест солнечных ветров, она делилась своей божественной энергией, возводя на трон Олимпа в месте с собой. И эта космическая энергия оседала в нём материей страстей человеческих.
По пятницам его друзья по работе звали Норда с собой в паб, но не только из-за дружбы, а скорее из-за корыстных побуждений: девушки слетались на него как на мёд (даже Норд не мог объяснить этого феномена, он был симпатичным парнем, но и друзья его были те ещё франты), а, увидев на безымянном пальце кольцо, чувствовали себя как-то неловко и переключались на холостых друзей. Но были и такие, которых не волновала такая мелочь и они буквально вешались ему на шею. Смотря на них Норд, видел разбитые фарфоровые чашки из сервиза, он думал «сколько из них он сломает, прежде чем это ему поможет избавиться от земных желаний и страстей». На самом деле он не воспринимал их всерьёз, девушки тратили всё своё обаяние, использовали все женские приёмчики обольщения и флирта, но каждый раз обламывались.
Как-то раз, к Норду, когда он подошёл к барной стойке и заказал кувшин пива, подсел какой-то парень, пахнувший фруктовым ликёром и бодрящим капучино. И не успел Норд подумать, что «этот парень вполне соответствует своему запаху», хотя он не знал, почему ему так подумалось, тот заговорил с ним.
– Эй, “пиджак”, что пьёшь? – это было так нахально, что Норд несколько растерялся.
– Пиво, – единственное, что он смог ответить после долгой паузы и то только после того как бармен поставил передним заказанный ранее кувшин.
– Ого! Оригинально. – Одобрил тот с явной издёвкой и добавил, – Парень, а тебе не кажется что у тебя проблемы с алкоголем? – намекая на размер кувшина.
– Я не собираюсь пить это один, а пью с приятелями, – показывая на столик с друзьями и присоединившимися к ним девушками, которые были только на половину доведены до “нужной” кондиции.
Парень ухмылялся, Норд не понял шутки, но когда она до него всё-таки дошла, потупил глаза, мысленно ругая себя: «Да уж, моя любимая педаль – тормоз! Идиот!». Почему ему было важно, что подумает о нем этот незнакомец, он не знал. А ещё он подумал, когда нёс, уже ненавистный, кувшин с пивом к столику, что тот парень выглядит довольно подтянуто и спортивно: «Он точно выдержит. Не сломается...», и тут же осёкся: «Вот чёрт! О чём я думаю? Наверное, мне уже хватит на сегодня», поставив кувшин, сказал что, наверное, поедет домой, и, не слушая возражений компании, вышел...
Нет, не так... Выбежал на улицу!
Свежий ночной воздух несколько остуди его “кипящие” мозги. Но не надолго, т.к. услышав за спиной: «А говорил, что будишь пить с приятелями», он обернулся, и первое что увидел: губы и глаза наглые и ухмыляющиеся. Ворот рубашки постепенно сжимал его горло. Ему хотелось стереть эту ухмылку, хотелось не думать о степени прочности этого парня, хотелось не чувствовать своего тела: его приземлённости, его человечности, хотелось что бы кто-нибудь помог снять “груз”, привязывающий к земле.
– Что тебе надо от меня?! – попытался разозлиться Норд.
– Ничего, – сказал тот как-то обиженно. – Хочешь выпить? – предложил он, чуть помолчав.
– Да. – Не веря тому, что он это говорит, согласился Норд и продолжил, также внутренне удивляясь самому себе. – Только не здесь. – Голос звучал так, спокойно не выдавая его волнения и удивления, как будто это не он говорил.
– Тогда может у меня?
– Хорошо.
***
Они ввалились в квартиру парня, кружась в поцелуе, сваливая по дороге всё, на что натыкались, не видя, ни друг друга, ни окружающую реальность, на ощупь, инстинктивно добрались до спальни. Норд упал на кровать, вернее его туда толкнули, и он даже не подумал сопротивляться, он вообще ничего не думал, он не помнил, как это началось, когда их разговор перешёл в столь “тесное общение”. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Двоякое было ощущение: с одной стороны он не чувствовал к этому парню ничего ни тепла, ни симпатии – он не знал его, а с дугой – его переполняли эмоции, не душевные – нет, эмоции тела: страсть, желание – подогреваемые половыми гормонами.
Они были всё ещё слиты во вдохновенном поцелуи, когда руки медленно расстегнули все пуговицы и стали снимать с Норда рубашку.
– Что ты делаешь?! – резко отстроившись от парня, сказал Норд.
– То есть как что? – С той же ухмылкой ответил парень, – Так мы что не будем? … Ну ты знаешь… – ухмылка превратилась в похабную усмешку. Тут у Норда стала, потихоньку, прояснятся голова, жар и туман стали рассеваться, как будто в сауне открыли дверь на улицу и зимняя прохлада начала красть раскаленный воздух.
– Вот блин! – прошептал он, взявшись за переносицу большим, указательным и средним пальцем, и зажмурился.
– Если ты не хочешь…
– Нет,… я не знаю… – поторопился прервать он парня, но не знал, как продолжить, будто забыл все слова на свете.
– Ты сам не знаешь, чего хочешь? А кто может это ещё знать кроме тебя? Ты что же своей жизни не хозяин? – это больше походило на тираду, риторические вопросы, кажется, парень обиделся.
– Я не знаю,… я никогда, у меня никогда не было,… ну ты понимаешь…. – начал было оправдываться он, – Вот чёрт, не знаю, что на меня нашло. Извини. Мне, наверное, надо, уйти… – Норд попытался, было встать, но ладонь молодого человека удержала его.
– У тебя никогда не было? … То есть с парнем? … Никогда не было? – попытался деликатно выяснить тот, он уже не ухмылялся, это было искреннее удивление, – Ого! А я никогда бы не догадался, судя по тому, как ты мне, вполне “профессионально”, достал до самых гланд. – И опять эта полу улыбка, усмешка.
Норд не знал как себя вести, не знал куда смотреть, он не мог смотреть парню в глаза или на его улыбку, это только усиливало и без того проступающий румянец.
– Знаешь если ты, всё ещё, не против, то мы бы могли начать с “азов”, – предложил парень уже без какой либо издёвки или насмешки. Норд ни чего не сказал, лишь едва заметно кивнул. Этого вполне было достаточно.
Они продолжали с того, на чём остановились, а после того как вся одежда оказалась на полу, перешли к тактильным ощущениям. Норду никогда до этого момента ни приходило в голову, что осязание для него окажется важнее зрения и слуха, что оно может обостриться настолько, что заменит ему зрение и слух. Но это был только начало. Они двигались постепенно шаг за шагом. Норду казалось, что он всему учится заново, будто учится ходить, как в детстве, столь далеком, что его вряд ли кто помнит.
***
Норд не мог отдышаться, не мог успокоить свой пульс, не мог перестать улыбаться. Внешне он скрывал свою улыбку, но продолжал улыбаться внутреннее, потому как не чувствовал своего тела, не чувствовал своего веса, он лишь чувствовал невесомость, он чувствовал как через него про ходят космические токи, слышал шёпот вселенной, шелест солнечных ветров. А ещё он улыбался тому, что оказался прав: стоит ему избавиться от человеческой приземлённости и он сможет почувствовать всё то, что позволяла ему чувствовать его “богиня” когда он лишь находился рядом с ней.
– Ух, ты! – парень тоже не мог отдышаться, словно марафон пробежал, – а ты быстро учишься... Из “новичков” я официально перевожу тебя “профессионалы” – Норд только усмехнулся.
– Сам в шоке от своих способностей…– они засмеялись.
После того как Норд оделся и уже собирался уходить он вдруг понял, что не знает, как зовут парня, мысленно он так его и называл: “парень”. А когда поинтересовался, тот сказал, что его имя ему (Норду) на самом деле не важно и это взаимно, они оба получили то, чего ожидали, ни обид, ни сожалений, ни обязательств, ни обещаний позвонить и встретится ещё – в этом вся прелесть. Но, видя, что его недавнему партнёру всё это в новинку и как-то неловко, предложил называть его Сэмом, а он будет звать его Нордом, если они когда-нибудь ещё встретится. И тот согласился. Уже закрывая за Нордом дверь, Сэм обмолвился между делом, что по пятницам он обычно бывает в том пабе, в котором они встретились. Норд не сомневался в том, что этим предложением он не воспользуется. Ему тогда казалось что это ему больше не нужно, что он освободился от земного притяжения и может спокойно в месте со своей обожаемой женой-богиней подняться в космос, стать частью вселенной, как она, и при этом не чувствовать осадок из человеческих страстей. Но всё ровно, еле заметно, кивнул, мол “учту на будущее”, так же как не так давно кивнул на предложение Сэма “начать с азов”.
Первое время было всё нормально, и даже отлично! Пришла пятница и он, по привычке согласившись сопровождать своих друзей на “ловлю пташек” – так они это называли, но с ужасом для себя обнаружил, что они идут к тому же пабу что и в прошлую пятницу. Почему с ужасом? Потому что понял, что ему хочется туда зайти, оставить своих друзей с какими-нибудь девушками, а самому улизнуть вместе с Сэмом, который сейчас там сидит, пьёт фруктовый ликёр, или пиво, или джин с тоником, или вермут и разглядывает лица посетителей, высматривая Норда. Он вспомнил, какой вкус у губ Сэма “смешанных” с терпким алкоголем. И от этой мысли по спине пробежал холодок. Норд спросил практически у входа, почему бы им не пойти в другой паб. На что получил молчаливое удивление в вытаращившихся глазах спутников, и был немедленно и бесцеремонно втолкан в увеселительное заведение. Единственное о чём он весь вечер мог думать: «Только бы не наткнуться на Сэма», т.к. не знал, какая у него будет реакция на этого, снёсшего ему на пару часов “крышу”, парня. В тот вечер ему “повезло” – он не встретил Сэма.
Но вот прошла ещё неделя и снова была пятница (сюрприз, сюрприз! – комментарий автора), и снова был вечер и тот паб, на этот раз Норд сам предложил его, хотя друзья порывались пойти в китайский ресторанчик. И на этот раз он думал только об одном: «Хоть бы Он был там!». Всё было как обычно: по бутылочки пива, по рюмки водки, потом стали присаживаться девушки, пора было идти за кувшином пива. Норд вызвался поработать официантом в надежде, что Сэм может быть у барной стойки, а, подойдя туда, он попросил смешать ему пиво и водку 5:3, бармен слега покосился на него, но всё сделал.
– Это что коктейль “Земля-воздух”? – послышался за спиной насмешливый голос.
– Скорее: “Земля-земля”, цель – упасть под стол не одному, и на что-нибудь мягкое. – Норд чувствовал, как закипают в крови гормоны, как адреналин отбивает в висках дробь.
***
Во второй раз было даже лучше, чем в первый, т.к. они не тратили время на прохождение курса: “Однополый sex для чайников”, ничего друг другу не говорили после, не думали, встретятся ли ещё раз – существовал только этот раз, ни прошлого, ни будущего – маленькая реальность, состоящая из одной комнаты и двух часов...
«Может быть, тогда всё началось, началась моя зависимость?» – подумал Норд, гася окурок, дотлевший до самого фильтра. Сэм, уходя, как всегда оставил ему пару сигарет, и как всегда, прежде чем уйти из гостиничного номера, Норд обе их приканчивал. Странно было то, что в другое время и другие дни его не тянуло к сигаретам, а всего за два, полтора часа с Сэмом приканчивал пол пачки. На что его партнёр, который выкуривал вторую половину, всегда замечал, что если так продолжится, то они будут первыми, кто заболел раком одновременно, причём из-за sex-а.
Зажигая второе “орудие убийства лошади” Норд вспомнил, сколько пятниц они провели так прежде чем он сам предложил встречаться не только по пятницам слегка подшофе, точнее 2-3 раза в неделю и на трезвую голову. «Кажется, это было на четвертый раз. Да, точно» – Норд помнил количество встреч, но не помнил, что изменилось в его жизни столь радикально, что он сам это предложил, по сути – постоянные отношения, когда у него уже были “постоянные отношения”. Были до бесконечности и беспредельно любимые жена и сын, жившие где-то на Олимпе, откуда и он сам родом. А Сэм и всё что с ним связанно – такое земное, такое человеческое, то, что он призирал в себе. Точнее не призирал, а старался это преодолеть: «Нужно быть ближе к совершенству» – повторял он себе, что включало в себя духовное совершенствование и отречение от той части себя, которая связывает человека с животным миром. И он продолжал также бесконечно и беспредельно любить жену и сына, и продолжал быть “античным героем” для своих коллег и друзей, но и также время от времени “спускаться на землю” и встречаться с Сэмом, убеждая себя, что именно так он избавится от всех человеческих страстей – испытав их. Не забыв при этом дать себе установку что, конечно же, прекратит всё, как только почувствует, что это помогло.
«Чёрт! Все наркоманы говорят, что могут бросить в любой момент!» – подумал Норд, вспоминая, как он, после четвёртой пятницы, сухим голосом предложил то, что привело, в конечном итоге, к этому моменту.
Эти “рандеву” 3 раз в неделю посреди дня в место спорт зала, куда он раньше обычно ходил (менеджерам его уровня компания позволяла тратить 1,5-2 часа рабочего времени в день на спортзал) стали для него отдельной реальностью, отдельной жизнью. Он не знал, что это была за жизнь, но он точно знал, что она была наполнена: бешеным пульсом, движением, болью в мышцах, которую не может обеспечить ни один из тренажёров, удовольствием от sex-а, удовольствием от сигареты после sex-а, нервным волнением от ожидания встречи пока он ехал в метро (и как сопутствующее: открытие для себя, человека передвигающегося преимущественно на шикарной машине, МЕТРО), приятно ноющими синяками от пальцев и губ, неприятной болью, когда кто-то отдавит ногу в метро (и соответственно ... (см. предыдущие скобки – комментарий автора)) и т. д. и т.п.
Норд больше не считал встречи, он не думал о них, не думал о Сэме, когда был с женой и сыном, когда был с друзьями и коллегами, но они были ему необходимы как инсулин для диабетика или как доза для наркомана. Когда он поймал себя на похожей мысли, то решил что уже пора кончать с этим. Прошла ещё пара недель, прежде чем он решился сказать об этом Сэму.
Это произошло сегодня на работе, когда он смотрел на фото жены и сына и мысленно улетал под небеса туда в космос к нирване, самой желанной цели всех буддистов, без каких-либо медитаций. И тут его вернуло на грешную Землю sms от Сэма, вернуло на Землю и смешало с ней и её пороками, превратив в обычного человека с естественными потребностями. И подумав о том, где окажется через полчаса, и что он там будет делать, тут же осёкся: «Неужели я настолько расколот?!!» – это и стало последней каплей.
Всю дорогу до гостиничного номера он думал, что скажет ему, как он это скажет, как он это объяснит. Норд знал, что его партнёр не будет спрашивать “почему?”, не обидится, не заплачет, не будет умолять Норда не бросать его, он просто пожмёт плечами и скажет: «Ну ладно» – это же Сэм. Он ещё продолжает твердить, что их отношения и встречи не носят обязательный характер, только не понятно: действительно ли он так думает или просто пытается убедить в этом себя и Норда. К тому же Норд ещё с первой их встречи понял: этот парень хочет “вылечиться” от боли, которую ему кто-то причинил, и начать жить заново, чтобы не утонуть в пустоте, которую этот “кто-то” оставил после себя. Норд не расспрашивал его об этом, иначе бы их отношения вышли за установленные рамки и причинили боль обоим.
А действительно, какая у него была причина всё прекратить? Только та, что он не достиг той цели, которую поставил себе в начале. Он увяз в этом! Он раскололся на две отдельно живущие половинки, хотя смысл был в том, чтобы сделать его цельной личностью без скребущихся в уголке сознания сомнений и тревог. Однако его двойственная жизнь не довлела над ним. Крепко обнимая и целуя свою жену, он уже не боялся сломать ей хребет. Эта расколотасть никак не мешала ему, несмотря на то, что первостепенная цель не была достигнута.
«Так какая же причина расставаться с этой жизнью?» – вопрошал внутренний голос, добавляя: «И с этим шикарным парнем?», при этом голос у этого “внутреннего голоса” звучал как-то пошло. Норду было до жути страшно, когда он понимал, что ему, оказывается, нужен кто-то ещё, помимо жены и сына. Как это возможно?! Они же вся его жизнь, всё ради чего он живёт, вся его вселенная!
«Да, это так, но только ты не забывай, что теперь у тебя две жизни» – продолжал с ним спорить внутренний голос: «Вторая может ни такая шикарная, ни такая волшебная, это не сказка о роге изобилия, она не идеальна – это земная человеческая жизнь, где есть место и боли, и удовольствию, и решительности, и сомнениям, и страстям, и желанию, и лёгкой влюблённости, и непристойным мыслям, и возвышенности, и злобе, и милосердию. Всё это перемешено и взболтано так, что люди идут по жизни спотыкаясь, падая, набивая шишки, кто-то учится на этом, но большинство нет. Почему? Да кто их знает? Но какой бы она ни была, нет такого повода, чтоб с ней расстаться. Ты знаешь, чем плох “олимп” (эта твоя совершенная жизнь древнегреческого героя с большой буквы), на котором ты живёшь и куда ты возвращаешься каждый раз после “кувырканий” с Сэмом? Он – идеален! Даже слишком, не выносимо, безупречен и полон беспредельного счастья, для такого парадокса вселенной как homo sapiens. Ты – человек, так будь им хотя бы пару часов три раза в неделю!».
***
«Чёртов внутренний голос! И откуда он только взялся?!» – бубнил себе под нос Норд, поднимаясь на лифте. «Нет, если уж решил так и сделаю. Скажу Сэму сегодня. Вот прям сейчас. С порога. Можно было бы и по телефону, но это как-то не очень прилично и жестоко», и уже подходя к номеру: «Но ведь можно напоследок как следует оттянуться, как итог всему?… А?». У кого он спрашивал разрешения? У внутреннего голоса? У самого себя, у той части себя, которая была человеком? Мысли путались, а сердце набирало темп, качая постепенно наполняющуюся адреналином и гормонами кровь.
После того как “высшая точка” была пройдена, Сэм без сил упал на партнёра, сдавив его грудную клетку своим весом. Обычно Норд его спихивал с себя на другую половину кровати. Не то чтобы Сэм был тяжёлым, просто ему казалась, что это лежание в обнимку только сократит между ними эмоциональную дистанцию, установленную ранее. Но сегодня Норд позволил ему отдохнуть на своей груди. Он глубоко дышал, укачивая Сэма. Он приобнял его одной рукой, а другой перебирал волосы на затылке, пропуская их сквозь пальцы. Это была та малость, которую Норд мог себе позволить подарить Сэму, ведь это было в последний раз.
«Неужели в последний?..» – спросил внутренний голос. Норду не хотелось отвечать, он перебирал мягкие волосы, водил кончиками пальцев по спине и ощущал горячие и спокойное дыхание парня, который дремал на его груди, которого он знал очень хорошо и не знал ничего о нём, даже настоящее имя. Ответ на этот простой вопрос мог привязать его к Сэму, а затем бы пошли другие вопросы и ответы, и вот Сэм уже “якорь”, который держит его на земле и в этой жизни, ну или, по крайней мере, часть его. А этого в полнее хватит, что бы всё бытие он провёл распятым между двумя полюсами своей личности. Но не это его пугало. Сохранит ли он равновесие на трапеции, протянутой между небом и землёй, именуемой судьбою? Сохранит ли туже бесконечную и беспредельную любовь к “богине” жене и его “маленькому принцу” сыночку? … И почему всё должно быть так сложно??
«Ну, вот теперь и я знаю, что значит – проблемы!» – усмехнулся Норд, вспоминая коллегу, который завидовал его идеальному миру. Но в отличие от того бедолаги он себя не жалел. Проблемы. Разве не это разнообразит жизнь? Предостерегает её от стерильности, делает её более опасной и от того более захватывающей? И страх начал постепенно отступать.
Норд разбудил Сэма, поцеловав в лоб, и шепнул:
– Пора.
***
Догорела вторая сигарета, и Норд оделся, убрался в комнате, закрыл за собой дверь, и, отдавая ключи портье, попросил забронировать этот номер на следующую неделю на это же время – всё как обычно.
Солнце грело его кожу так же, как недавно тело Сэма, он ничего ни сказал парню. Да – ему понравилось лежать с ним в обнимку. «Надо будет, как-нибудь повторить, – Норд улыбнулся этой мысли и подмигнул проходящей девушке, у него было отличное настроение, – но не каждый раз, а то привыкнет».
Норд понял что, скорее всего, рано или поздно он начнёт привязываться к Сэму, а тот уже к нему привязался, хотя и молчал, – выдали глаза, когда партнёр разбудил его поцелуем. Но это привязанность не на йоту не уменьшит его любви к семье. Он знал, что они с женой созданы были друг для друга и для жизни “под небесами” и после окончания пути, их души станут двойной звёздной системой, и они навечно останутся в месте. А их сияние будет освещать счастьем и любовью судьбу их сына, и всех кто будет после него, всех его потомков. Он знал это также четко, как и то, что глаза его любовника (а не “партнера”, нет, Сэм теперь чуть больше, чем просто “партнёр”) обычно голубые, а спросонок они небесно-синие. И это ему жутко нравилось.
Автор: я
Жанр: рассказ
«В действительности, любое “я”,
даже самое наивное, – это не единство,
а многосложный мир,
это маленькое звёздное небо,
хаос форм, ступеней и состояний,
наследственности и возможностей.
<…> Тело каждого человека цельно,
душа – нет».
(Г. Гессе)
читать дальшеПостель всё ещё дышала теплом их тел. От мятых простыней словно исходили какие-то волны, на которые был настроен разум Норда. В его тонких пальцах тлела сигарета, жадно затягиваясь, он выдыхал полупрозрачное белёсое облако, через которое видел призраки тел слившихся в единую живую массу, источавшую в окружающую среду в месте с жаром адреналин, серотонин и половые гормоны. Всего полчаса назад он был там на этих простынях и чувствовал этот жар, и вдыхал этот сумасшедший коктейль: из солоноватого запаха их тел, адреналина, который заставлял его выделывать невероятные штуки, сравнимые разве что с первым парашютным прыжком, серотонина, приводящего к короткому замыканию в мозгу – коктейль под названием SEX!!! А сейчас Норд просто пересматривал эти моменты в своём воображении и вдыхал никотиновые смолы, он не знал, как, но это подхлёстывал его воображение, делая картинки из памяти ярче. Когда дым рассевался – призраки недавнего прошлого исчезали, но он всё ровно чувствовал этот запах, чувствовал на кончиках пальцев прикосновения к коже партнёра, а на кончике языка вкус губ Сэма. Норд давно заметил, что ему ни просто нравиться всё выше перечисленное, он без этого не может, как наркоман, это чисто физиологическая зависимость. Сэм иногда говорил, что после таких встреч выжат как лимон, что Норд его изматывает, тот лишь отвечал, что просто отдаёт все силы, будто это в последний раз. Отдавать и брать, загоняя себя и партнёра до изнеможения, до потери пульса, гнать на скорости 200 ударов в минуту по взлётной полосе и взмыть вместе с хриплым, еле слышным, повторённым в унисон, стоном так высоко, куда ни каждый космонавт доберётся, оставляя на плечах синяки от пальцев, на шее и ключицы лиловые поцелуи – как клеймо: «Мой! Без остатка! Здесь и сейчас!», а всё, что выходит за пределы комнаты, за пределы двух часов три раза в неделю – не существует!
Норд стоял у окна в одних застегнутых только на ширинку джинсах снова и снова наблюдая, через сигаретный дым за сценами прошлого, получасовой давности, за сплетенными телами: его и Сэма, а губы сами собой растягивались в какую-то наркоманскую улыбку после введения концентрированного кайфа. По спине бежали мурашки от холодного стекла, а он думал: «Что произошло? Когда это случилась? Когда он стал таким зависимым от этих “встреч без обязательств”? И что теперь это для него значит?».
Возможно, всё началось, когда они познакомились? Каждая история обычно начинается со знакомства, но нет, это началось ещё раньше, до того как Норд узнал, что есть на свете такой человек как Сэм и до того как Норд стал “Нордом”.
***
Вначале было слово и это слово – «счастье»! А точнее слова. Слова о счастье и проблемах, одного из менеджеров компании, в которой работал Норд, на совместном ленче в корпоративном кафе. Он (этот пиджачно-офисный, пропахший от ниточек своего костюма до самых клеточек тела кофе и сигаретами и под завязку забитый антидепрессантами, человек) говорил о проблемах в семье: о том, что жена его подозревает в измене и упрекает в том, что работа отнимает всё его время, хотя только отсутствие времени и удерживает его от измены; дети трепят нервы и вытягивают все деньги, он знает, что должен их любить, но ему всё труднее заставить себя верить в это, он всё чаще задумывается о том, что этот брак ошибка. Менеджер говорил также о счастье, о счастливой семье Норда и как он ему завидует: у него нет никаких проблем ни в семье, ни в работе. И этот несчастный, измученный жизнью, обычной жизнью, жизнью, по которой мы все плетёмся, втаптывая каждый год нашего существования в столь же несчастную матушку Землю, был прав. В офисе сотрудники считают Норда героем, т.к. он всегда спасает положение, вытаскивает команду из самых тупиковых ситуаций, а директора компании прочат его в партнёры. Его жена прекрасна и не по возрасту мудра, как греческая богиня, оказавшая этому миру услугу, сойдя на землю и осветив наш серый и скучный мир светлейшим ликом своим. А сын – маленький принц, мыслитель и будущий великий человек, чьи будущая слава, доблесть, храбрость, мудрость, но также и великодушие, и нежность, и ранимость написаны у него в глазах.
Он боготворил свою жену, он до бесконечности обожал сына. Но себя считал всего лишь человеком, полным противоречий даже в абсолютно непоколебимых чувствах к семье.
Норд безгранично любил жену, но не мог её обнять, не мог поцеловать равносильно своей любви к ней, т.к. выраженное в физических величинах его чувство могло причинять равноценную физическую боль: ломать кости, разрывать внутренние органы – могло убить её. И он обнимал её столь нежно, что та таяла в его объятьях, превращаясь в маленькую девочку, которую он был готов защищать от чего угодно, ценой собственной жизни, даже от самого себя. Это сочетание божественности, могущества, совершенства и силы той сущности, что таилось в ней и хрупкости тела фарфоровой куколки – убивало Норда.
Вовлекая его в поцелуй, давая почувствовать через себя пульс вселенной, шёпот звезд, шелест солнечных ветров, она делилась своей божественной энергией, возводя на трон Олимпа в месте с собой. И эта космическая энергия оседала в нём материей страстей человеческих.
По пятницам его друзья по работе звали Норда с собой в паб, но не только из-за дружбы, а скорее из-за корыстных побуждений: девушки слетались на него как на мёд (даже Норд не мог объяснить этого феномена, он был симпатичным парнем, но и друзья его были те ещё франты), а, увидев на безымянном пальце кольцо, чувствовали себя как-то неловко и переключались на холостых друзей. Но были и такие, которых не волновала такая мелочь и они буквально вешались ему на шею. Смотря на них Норд, видел разбитые фарфоровые чашки из сервиза, он думал «сколько из них он сломает, прежде чем это ему поможет избавиться от земных желаний и страстей». На самом деле он не воспринимал их всерьёз, девушки тратили всё своё обаяние, использовали все женские приёмчики обольщения и флирта, но каждый раз обламывались.
Как-то раз, к Норду, когда он подошёл к барной стойке и заказал кувшин пива, подсел какой-то парень, пахнувший фруктовым ликёром и бодрящим капучино. И не успел Норд подумать, что «этот парень вполне соответствует своему запаху», хотя он не знал, почему ему так подумалось, тот заговорил с ним.
– Эй, “пиджак”, что пьёшь? – это было так нахально, что Норд несколько растерялся.
– Пиво, – единственное, что он смог ответить после долгой паузы и то только после того как бармен поставил передним заказанный ранее кувшин.
– Ого! Оригинально. – Одобрил тот с явной издёвкой и добавил, – Парень, а тебе не кажется что у тебя проблемы с алкоголем? – намекая на размер кувшина.
– Я не собираюсь пить это один, а пью с приятелями, – показывая на столик с друзьями и присоединившимися к ним девушками, которые были только на половину доведены до “нужной” кондиции.
Парень ухмылялся, Норд не понял шутки, но когда она до него всё-таки дошла, потупил глаза, мысленно ругая себя: «Да уж, моя любимая педаль – тормоз! Идиот!». Почему ему было важно, что подумает о нем этот незнакомец, он не знал. А ещё он подумал, когда нёс, уже ненавистный, кувшин с пивом к столику, что тот парень выглядит довольно подтянуто и спортивно: «Он точно выдержит. Не сломается...», и тут же осёкся: «Вот чёрт! О чём я думаю? Наверное, мне уже хватит на сегодня», поставив кувшин, сказал что, наверное, поедет домой, и, не слушая возражений компании, вышел...
Нет, не так... Выбежал на улицу!
Свежий ночной воздух несколько остуди его “кипящие” мозги. Но не надолго, т.к. услышав за спиной: «А говорил, что будишь пить с приятелями», он обернулся, и первое что увидел: губы и глаза наглые и ухмыляющиеся. Ворот рубашки постепенно сжимал его горло. Ему хотелось стереть эту ухмылку, хотелось не думать о степени прочности этого парня, хотелось не чувствовать своего тела: его приземлённости, его человечности, хотелось что бы кто-нибудь помог снять “груз”, привязывающий к земле.
– Что тебе надо от меня?! – попытался разозлиться Норд.
– Ничего, – сказал тот как-то обиженно. – Хочешь выпить? – предложил он, чуть помолчав.
– Да. – Не веря тому, что он это говорит, согласился Норд и продолжил, также внутренне удивляясь самому себе. – Только не здесь. – Голос звучал так, спокойно не выдавая его волнения и удивления, как будто это не он говорил.
– Тогда может у меня?
– Хорошо.
***
Они ввалились в квартиру парня, кружась в поцелуе, сваливая по дороге всё, на что натыкались, не видя, ни друг друга, ни окружающую реальность, на ощупь, инстинктивно добрались до спальни. Норд упал на кровать, вернее его туда толкнули, и он даже не подумал сопротивляться, он вообще ничего не думал, он не помнил, как это началось, когда их разговор перешёл в столь “тесное общение”. Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Двоякое было ощущение: с одной стороны он не чувствовал к этому парню ничего ни тепла, ни симпатии – он не знал его, а с дугой – его переполняли эмоции, не душевные – нет, эмоции тела: страсть, желание – подогреваемые половыми гормонами.
Они были всё ещё слиты во вдохновенном поцелуи, когда руки медленно расстегнули все пуговицы и стали снимать с Норда рубашку.
– Что ты делаешь?! – резко отстроившись от парня, сказал Норд.
– То есть как что? – С той же ухмылкой ответил парень, – Так мы что не будем? … Ну ты знаешь… – ухмылка превратилась в похабную усмешку. Тут у Норда стала, потихоньку, прояснятся голова, жар и туман стали рассеваться, как будто в сауне открыли дверь на улицу и зимняя прохлада начала красть раскаленный воздух.
– Вот блин! – прошептал он, взявшись за переносицу большим, указательным и средним пальцем, и зажмурился.
– Если ты не хочешь…
– Нет,… я не знаю… – поторопился прервать он парня, но не знал, как продолжить, будто забыл все слова на свете.
– Ты сам не знаешь, чего хочешь? А кто может это ещё знать кроме тебя? Ты что же своей жизни не хозяин? – это больше походило на тираду, риторические вопросы, кажется, парень обиделся.
– Я не знаю,… я никогда, у меня никогда не было,… ну ты понимаешь…. – начал было оправдываться он, – Вот чёрт, не знаю, что на меня нашло. Извини. Мне, наверное, надо, уйти… – Норд попытался, было встать, но ладонь молодого человека удержала его.
– У тебя никогда не было? … То есть с парнем? … Никогда не было? – попытался деликатно выяснить тот, он уже не ухмылялся, это было искреннее удивление, – Ого! А я никогда бы не догадался, судя по тому, как ты мне, вполне “профессионально”, достал до самых гланд. – И опять эта полу улыбка, усмешка.
Норд не знал как себя вести, не знал куда смотреть, он не мог смотреть парню в глаза или на его улыбку, это только усиливало и без того проступающий румянец.
– Знаешь если ты, всё ещё, не против, то мы бы могли начать с “азов”, – предложил парень уже без какой либо издёвки или насмешки. Норд ни чего не сказал, лишь едва заметно кивнул. Этого вполне было достаточно.
Они продолжали с того, на чём остановились, а после того как вся одежда оказалась на полу, перешли к тактильным ощущениям. Норду никогда до этого момента ни приходило в голову, что осязание для него окажется важнее зрения и слуха, что оно может обостриться настолько, что заменит ему зрение и слух. Но это был только начало. Они двигались постепенно шаг за шагом. Норду казалось, что он всему учится заново, будто учится ходить, как в детстве, столь далеком, что его вряд ли кто помнит.
***
Норд не мог отдышаться, не мог успокоить свой пульс, не мог перестать улыбаться. Внешне он скрывал свою улыбку, но продолжал улыбаться внутреннее, потому как не чувствовал своего тела, не чувствовал своего веса, он лишь чувствовал невесомость, он чувствовал как через него про ходят космические токи, слышал шёпот вселенной, шелест солнечных ветров. А ещё он улыбался тому, что оказался прав: стоит ему избавиться от человеческой приземлённости и он сможет почувствовать всё то, что позволяла ему чувствовать его “богиня” когда он лишь находился рядом с ней.
– Ух, ты! – парень тоже не мог отдышаться, словно марафон пробежал, – а ты быстро учишься... Из “новичков” я официально перевожу тебя “профессионалы” – Норд только усмехнулся.
– Сам в шоке от своих способностей…– они засмеялись.
После того как Норд оделся и уже собирался уходить он вдруг понял, что не знает, как зовут парня, мысленно он так его и называл: “парень”. А когда поинтересовался, тот сказал, что его имя ему (Норду) на самом деле не важно и это взаимно, они оба получили то, чего ожидали, ни обид, ни сожалений, ни обязательств, ни обещаний позвонить и встретится ещё – в этом вся прелесть. Но, видя, что его недавнему партнёру всё это в новинку и как-то неловко, предложил называть его Сэмом, а он будет звать его Нордом, если они когда-нибудь ещё встретится. И тот согласился. Уже закрывая за Нордом дверь, Сэм обмолвился между делом, что по пятницам он обычно бывает в том пабе, в котором они встретились. Норд не сомневался в том, что этим предложением он не воспользуется. Ему тогда казалось что это ему больше не нужно, что он освободился от земного притяжения и может спокойно в месте со своей обожаемой женой-богиней подняться в космос, стать частью вселенной, как она, и при этом не чувствовать осадок из человеческих страстей. Но всё ровно, еле заметно, кивнул, мол “учту на будущее”, так же как не так давно кивнул на предложение Сэма “начать с азов”.
Первое время было всё нормально, и даже отлично! Пришла пятница и он, по привычке согласившись сопровождать своих друзей на “ловлю пташек” – так они это называли, но с ужасом для себя обнаружил, что они идут к тому же пабу что и в прошлую пятницу. Почему с ужасом? Потому что понял, что ему хочется туда зайти, оставить своих друзей с какими-нибудь девушками, а самому улизнуть вместе с Сэмом, который сейчас там сидит, пьёт фруктовый ликёр, или пиво, или джин с тоником, или вермут и разглядывает лица посетителей, высматривая Норда. Он вспомнил, какой вкус у губ Сэма “смешанных” с терпким алкоголем. И от этой мысли по спине пробежал холодок. Норд спросил практически у входа, почему бы им не пойти в другой паб. На что получил молчаливое удивление в вытаращившихся глазах спутников, и был немедленно и бесцеремонно втолкан в увеселительное заведение. Единственное о чём он весь вечер мог думать: «Только бы не наткнуться на Сэма», т.к. не знал, какая у него будет реакция на этого, снёсшего ему на пару часов “крышу”, парня. В тот вечер ему “повезло” – он не встретил Сэма.
Но вот прошла ещё неделя и снова была пятница (сюрприз, сюрприз! – комментарий автора), и снова был вечер и тот паб, на этот раз Норд сам предложил его, хотя друзья порывались пойти в китайский ресторанчик. И на этот раз он думал только об одном: «Хоть бы Он был там!». Всё было как обычно: по бутылочки пива, по рюмки водки, потом стали присаживаться девушки, пора было идти за кувшином пива. Норд вызвался поработать официантом в надежде, что Сэм может быть у барной стойки, а, подойдя туда, он попросил смешать ему пиво и водку 5:3, бармен слега покосился на него, но всё сделал.
– Это что коктейль “Земля-воздух”? – послышался за спиной насмешливый голос.
– Скорее: “Земля-земля”, цель – упасть под стол не одному, и на что-нибудь мягкое. – Норд чувствовал, как закипают в крови гормоны, как адреналин отбивает в висках дробь.
***
Во второй раз было даже лучше, чем в первый, т.к. они не тратили время на прохождение курса: “Однополый sex для чайников”, ничего друг другу не говорили после, не думали, встретятся ли ещё раз – существовал только этот раз, ни прошлого, ни будущего – маленькая реальность, состоящая из одной комнаты и двух часов...
«Может быть, тогда всё началось, началась моя зависимость?» – подумал Норд, гася окурок, дотлевший до самого фильтра. Сэм, уходя, как всегда оставил ему пару сигарет, и как всегда, прежде чем уйти из гостиничного номера, Норд обе их приканчивал. Странно было то, что в другое время и другие дни его не тянуло к сигаретам, а всего за два, полтора часа с Сэмом приканчивал пол пачки. На что его партнёр, который выкуривал вторую половину, всегда замечал, что если так продолжится, то они будут первыми, кто заболел раком одновременно, причём из-за sex-а.
Зажигая второе “орудие убийства лошади” Норд вспомнил, сколько пятниц они провели так прежде чем он сам предложил встречаться не только по пятницам слегка подшофе, точнее 2-3 раза в неделю и на трезвую голову. «Кажется, это было на четвертый раз. Да, точно» – Норд помнил количество встреч, но не помнил, что изменилось в его жизни столь радикально, что он сам это предложил, по сути – постоянные отношения, когда у него уже были “постоянные отношения”. Были до бесконечности и беспредельно любимые жена и сын, жившие где-то на Олимпе, откуда и он сам родом. А Сэм и всё что с ним связанно – такое земное, такое человеческое, то, что он призирал в себе. Точнее не призирал, а старался это преодолеть: «Нужно быть ближе к совершенству» – повторял он себе, что включало в себя духовное совершенствование и отречение от той части себя, которая связывает человека с животным миром. И он продолжал также бесконечно и беспредельно любить жену и сына, и продолжал быть “античным героем” для своих коллег и друзей, но и также время от времени “спускаться на землю” и встречаться с Сэмом, убеждая себя, что именно так он избавится от всех человеческих страстей – испытав их. Не забыв при этом дать себе установку что, конечно же, прекратит всё, как только почувствует, что это помогло.
«Чёрт! Все наркоманы говорят, что могут бросить в любой момент!» – подумал Норд, вспоминая, как он, после четвёртой пятницы, сухим голосом предложил то, что привело, в конечном итоге, к этому моменту.
Эти “рандеву” 3 раз в неделю посреди дня в место спорт зала, куда он раньше обычно ходил (менеджерам его уровня компания позволяла тратить 1,5-2 часа рабочего времени в день на спортзал) стали для него отдельной реальностью, отдельной жизнью. Он не знал, что это была за жизнь, но он точно знал, что она была наполнена: бешеным пульсом, движением, болью в мышцах, которую не может обеспечить ни один из тренажёров, удовольствием от sex-а, удовольствием от сигареты после sex-а, нервным волнением от ожидания встречи пока он ехал в метро (и как сопутствующее: открытие для себя, человека передвигающегося преимущественно на шикарной машине, МЕТРО), приятно ноющими синяками от пальцев и губ, неприятной болью, когда кто-то отдавит ногу в метро (и соответственно ... (см. предыдущие скобки – комментарий автора)) и т. д. и т.п.
Норд больше не считал встречи, он не думал о них, не думал о Сэме, когда был с женой и сыном, когда был с друзьями и коллегами, но они были ему необходимы как инсулин для диабетика или как доза для наркомана. Когда он поймал себя на похожей мысли, то решил что уже пора кончать с этим. Прошла ещё пара недель, прежде чем он решился сказать об этом Сэму.
Это произошло сегодня на работе, когда он смотрел на фото жены и сына и мысленно улетал под небеса туда в космос к нирване, самой желанной цели всех буддистов, без каких-либо медитаций. И тут его вернуло на грешную Землю sms от Сэма, вернуло на Землю и смешало с ней и её пороками, превратив в обычного человека с естественными потребностями. И подумав о том, где окажется через полчаса, и что он там будет делать, тут же осёкся: «Неужели я настолько расколот?!!» – это и стало последней каплей.
Всю дорогу до гостиничного номера он думал, что скажет ему, как он это скажет, как он это объяснит. Норд знал, что его партнёр не будет спрашивать “почему?”, не обидится, не заплачет, не будет умолять Норда не бросать его, он просто пожмёт плечами и скажет: «Ну ладно» – это же Сэм. Он ещё продолжает твердить, что их отношения и встречи не носят обязательный характер, только не понятно: действительно ли он так думает или просто пытается убедить в этом себя и Норда. К тому же Норд ещё с первой их встречи понял: этот парень хочет “вылечиться” от боли, которую ему кто-то причинил, и начать жить заново, чтобы не утонуть в пустоте, которую этот “кто-то” оставил после себя. Норд не расспрашивал его об этом, иначе бы их отношения вышли за установленные рамки и причинили боль обоим.
А действительно, какая у него была причина всё прекратить? Только та, что он не достиг той цели, которую поставил себе в начале. Он увяз в этом! Он раскололся на две отдельно живущие половинки, хотя смысл был в том, чтобы сделать его цельной личностью без скребущихся в уголке сознания сомнений и тревог. Однако его двойственная жизнь не довлела над ним. Крепко обнимая и целуя свою жену, он уже не боялся сломать ей хребет. Эта расколотасть никак не мешала ему, несмотря на то, что первостепенная цель не была достигнута.
«Так какая же причина расставаться с этой жизнью?» – вопрошал внутренний голос, добавляя: «И с этим шикарным парнем?», при этом голос у этого “внутреннего голоса” звучал как-то пошло. Норду было до жути страшно, когда он понимал, что ему, оказывается, нужен кто-то ещё, помимо жены и сына. Как это возможно?! Они же вся его жизнь, всё ради чего он живёт, вся его вселенная!
«Да, это так, но только ты не забывай, что теперь у тебя две жизни» – продолжал с ним спорить внутренний голос: «Вторая может ни такая шикарная, ни такая волшебная, это не сказка о роге изобилия, она не идеальна – это земная человеческая жизнь, где есть место и боли, и удовольствию, и решительности, и сомнениям, и страстям, и желанию, и лёгкой влюблённости, и непристойным мыслям, и возвышенности, и злобе, и милосердию. Всё это перемешено и взболтано так, что люди идут по жизни спотыкаясь, падая, набивая шишки, кто-то учится на этом, но большинство нет. Почему? Да кто их знает? Но какой бы она ни была, нет такого повода, чтоб с ней расстаться. Ты знаешь, чем плох “олимп” (эта твоя совершенная жизнь древнегреческого героя с большой буквы), на котором ты живёшь и куда ты возвращаешься каждый раз после “кувырканий” с Сэмом? Он – идеален! Даже слишком, не выносимо, безупречен и полон беспредельного счастья, для такого парадокса вселенной как homo sapiens. Ты – человек, так будь им хотя бы пару часов три раза в неделю!».
***
«Чёртов внутренний голос! И откуда он только взялся?!» – бубнил себе под нос Норд, поднимаясь на лифте. «Нет, если уж решил так и сделаю. Скажу Сэму сегодня. Вот прям сейчас. С порога. Можно было бы и по телефону, но это как-то не очень прилично и жестоко», и уже подходя к номеру: «Но ведь можно напоследок как следует оттянуться, как итог всему?… А?». У кого он спрашивал разрешения? У внутреннего голоса? У самого себя, у той части себя, которая была человеком? Мысли путались, а сердце набирало темп, качая постепенно наполняющуюся адреналином и гормонами кровь.
После того как “высшая точка” была пройдена, Сэм без сил упал на партнёра, сдавив его грудную клетку своим весом. Обычно Норд его спихивал с себя на другую половину кровати. Не то чтобы Сэм был тяжёлым, просто ему казалась, что это лежание в обнимку только сократит между ними эмоциональную дистанцию, установленную ранее. Но сегодня Норд позволил ему отдохнуть на своей груди. Он глубоко дышал, укачивая Сэма. Он приобнял его одной рукой, а другой перебирал волосы на затылке, пропуская их сквозь пальцы. Это была та малость, которую Норд мог себе позволить подарить Сэму, ведь это было в последний раз.
«Неужели в последний?..» – спросил внутренний голос. Норду не хотелось отвечать, он перебирал мягкие волосы, водил кончиками пальцев по спине и ощущал горячие и спокойное дыхание парня, который дремал на его груди, которого он знал очень хорошо и не знал ничего о нём, даже настоящее имя. Ответ на этот простой вопрос мог привязать его к Сэму, а затем бы пошли другие вопросы и ответы, и вот Сэм уже “якорь”, который держит его на земле и в этой жизни, ну или, по крайней мере, часть его. А этого в полнее хватит, что бы всё бытие он провёл распятым между двумя полюсами своей личности. Но не это его пугало. Сохранит ли он равновесие на трапеции, протянутой между небом и землёй, именуемой судьбою? Сохранит ли туже бесконечную и беспредельную любовь к “богине” жене и его “маленькому принцу” сыночку? … И почему всё должно быть так сложно??
«Ну, вот теперь и я знаю, что значит – проблемы!» – усмехнулся Норд, вспоминая коллегу, который завидовал его идеальному миру. Но в отличие от того бедолаги он себя не жалел. Проблемы. Разве не это разнообразит жизнь? Предостерегает её от стерильности, делает её более опасной и от того более захватывающей? И страх начал постепенно отступать.
Норд разбудил Сэма, поцеловав в лоб, и шепнул:
– Пора.
***
Догорела вторая сигарета, и Норд оделся, убрался в комнате, закрыл за собой дверь, и, отдавая ключи портье, попросил забронировать этот номер на следующую неделю на это же время – всё как обычно.
Солнце грело его кожу так же, как недавно тело Сэма, он ничего ни сказал парню. Да – ему понравилось лежать с ним в обнимку. «Надо будет, как-нибудь повторить, – Норд улыбнулся этой мысли и подмигнул проходящей девушке, у него было отличное настроение, – но не каждый раз, а то привыкнет».
Норд понял что, скорее всего, рано или поздно он начнёт привязываться к Сэму, а тот уже к нему привязался, хотя и молчал, – выдали глаза, когда партнёр разбудил его поцелуем. Но это привязанность не на йоту не уменьшит его любви к семье. Он знал, что они с женой созданы были друг для друга и для жизни “под небесами” и после окончания пути, их души станут двойной звёздной системой, и они навечно останутся в месте. А их сияние будет освещать счастьем и любовью судьбу их сына, и всех кто будет после него, всех его потомков. Он знал это также четко, как и то, что глаза его любовника (а не “партнера”, нет, Сэм теперь чуть больше, чем просто “партнёр”) обычно голубые, а спросонок они небесно-синие. И это ему жутко нравилось.
@темы: Рассказ
-
-
07.01.2010 в 14:51-
-
07.01.2010 в 19:22Erick-York вы считаете, что это "критика и рецензирование"(ц) назначение сообщества?
-
-
07.01.2010 в 19:42Achenne Шероховатости пишутся так, а выглядят иначе, увы.
-
-
08.01.2010 в 03:27правда там ужасный желтый шрифт на розовом фоне и глаза ломаются, но это другой вопроси тем не менее, нравится...разбирать или не разбирать шероховатости можно, конечно, но на "нуден" - можно ответить только "на вкус и цвет все фломастеры разные".
бета, может быть, и нужна, но это не так принципиально, на мой взгляд.
-
-
08.01.2010 в 04:39Нудятина (на мой фломастер). Безграмотная нудятина.
без сил упал на партнёра, сдавив его грудную клетку своим весом - а это абше пёрл, и таких масса!